Текст книги "Меченый. Том 4. Точка кипения (СИ)"

Автор книги: Андрей Савинков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Ну а дальше пошел банальный торг. Как бы мне ни хотелось прогнуть Экклстоуна, но объективно работать себе в минус даже ради репутации и возможных в будущем улучшений сторонних рекламных контрактов он бы не стал, поэтому кое-что ему пообещать англичанину все равно пришлось. Правда, договорились не на живые деньги, а на бартер в виде залитого советской нефтью танкера. Взамен я выторговал для Гран-при СССР такие условия, которые бы стопроцентно выделили гонку из ряда всех других.

– Это должна быть необычная гонка. Стандартный рядовой этап меня не интересует, только финальная гонка сезона. Предлагаю сделать ее ночной с искусственным освещением и двойными очками.

– Ночной? – От обилия моих предложений у собеседника явно начало срывать крышу.

– Вечерней, – пояснил я, – чтобы стартовали гонщики при естественном освещении, а потом зажигалась подсветка. Поставим побольше мачт освещения, как на стадионах, все будет видно просто отлично – на видео и вживую.

– Это можно, – слегка прикинув варианты, согласился Экклстоун. – Вот только насчет времени проведения гонки… Днем больше зрителей.

– Ну а как вы Гран-при Австралии проводите? – выложил я вполне резонный аргумент на стол. – В Европе в это время вообще ночь. Если гонка будет последней в сезоне, то это уже осень. Октябрь, темнеет уже достаточно рано, чтобы гонка не затягивалась на позднее время. Проблем не будет.

– А температура?

– Будем проводить где-нибудь на юге СССР. В Крыму, например, или на Черноморском побережье Прикавказья. Или, может, в Одессе. Там в это время еще тепло.

– А как же Москва?

– Нет, в Москве мне этот балаган не нужен точно, – вообще отвратительная привычка тянуть все в столицу, обойдутся москвичи, слетают в Ялту, не переломятся. – Если вас все устраивает, готовьте предварительный договор, со следующего года и начнем.

– Вы за год успеете подготовить трассу? С освещением? – В голосе англичанина послышалось сомнение.

– Вы там у себя на Западе даже не представляете, как могут работать коммунисты, если партия скажет «надо», – я подумал и задал еще один вопрос. – А вот предположим, СССР захочет получить собственную гоночную команду. Что для этого нужно сделать и сколько это будет стоить?

Глава 3−1
Атомная энергетика

05 ноября 1986 года; Берлин, ГДР

ИЗВЕСТИЯ: «Кровавая расплата империализму: Теракт на Нью-Йоркском марафоне»

Второго ноября, в день традиционного марафона, символ «американского образа жизни» омрачился кровавой трагедией, вновь обнажив гнилую сущность капиталистического строя. Под видом «беженца» на территорию США проник Завид аль-Мансури, уроженец Кувейта, чья семья погибла от рук американских агрессоров во время варварских бомбардировок в начале лета этого года. Используя лазейки в системе «гуманитарных виз», террорист легально въехал в страну, где, пользуясь хаосом свободной продажи оружия, раздобыл автоматическую винтовку AR-15 и собрал самодельную бомбу из селитры, купленной в строительном магазине.

В 10:30 утра, когда толпы болельщиков собрались на финишной прямой, прогремел первый взрыв. Бомба, начиненная гвоздями, унесла жизни 11 человек и ранила более 20. Не успела толпа опомниться, как аль-Мансури открыл беспорядочную стрельбу из винтовки, выпустив 60 патронов и добавив к списку жертв ещё 20 пострадавших. Лишь после этого присутствовавшие на мероприятии полицейские смогли ликвидировать преступника, но последствия его «акции возмездия» уже стали достоянием мировой общественности.

В предсмертной записке террорист назвал США «порождением шайтана», призвав всех мусульман мстить за жертв американских бомб. Его история – типичный пример «гуманизма» по-американски: к этому моменту стало известно, что авиация США разрушила дом аль-Мансури, похоронив под завалами его жену и четверых детей. Сам он, чудом выжив, полгода вынашивал план мести, который и воплотил ценою своей жизни.

Уже последовала реакция первая мирового сообщества. Иран назвал аль-Мансури «мучеником», а духовный лидер страны выпустил фетву с призывом молиться за его душу. Кажется, мусульманский мир в этой маленькой войне оказался отнюдь не на стороне «пострадавших». Ничего удивительного, учитывая американскую агрессивную военную политику и всякое отсутствие у Вашингтона понимания ценности жизни отдельного человека.

«Кто сеет ветер – пожнёт бурю».

Мы сидели в Доме Карла Либкнехта, расположенном в Берлинском районе Митте. Примечательное место: с одной стороны Александрплац – главная площадь ГДР названная на секундочку в честь Александра I, – с другой стороны площадь Розы Люксембург. Само здание ЦК СЕПГ было пристанищем для немецких коммунистов еще с двадцатых, именно сюда приходили гитлеровские штурмовики после «поджога» Рейстага и сюда же уже после войны вернулась «обновленная» Социалистическая Единая Партия Германии. А в будущем тут будет – или будем надеяться, что до этого не дойдет – сидеть «левая» партия Линке, к коммунизму правда никакого отношения уже не имеющая.

– Долг Германской Демократической Республики перед СССР всего за один год вырос на два миллиарда переводных рублей. Мы временно приостанавливаем строительство атомных станций, на следующий год будем пересматривать экспорт в вашу страну в сторону резкого его уменьшения.

– Но как же? – Немецкие товарищи от такого агрессивного начала переговоров просто опешили. Никогда раньше советские генсеки так откровенно не тыкали их мордой в собственное дерьмо. Ну а как это ещё назвать, если последние годы экономика ГДР только на кредитах Западной Германии и держалась? Они, понимаете ли, повышают благосостояние народа, завозят ТНП из капиталистических стран в долг, а кто за это должен платить? Известно кто. И когда мы в прошлом году волевым решением данный краник перекрыли, оказалось, что король-то голый. Нету золотого запасу у атамана. – Ядерная энергетика – это наше будущее! Нельзя останавливать строительство!

На момент конца 1986 года в ГДР силами советских специалистов строилось сразу шесть (!) энергоблоков на двух АЭС: четыре блока типа ВВЭР-440 на АЭС Грайфсвальд и два блока ВВЭР-1000 на АЭС Штендаль. Для столь относительно небольшого государства, как ГДР, это виделось более чем солидной прибавкой к уже имеющейся установленной мощности.

Вообще, история восточногерманской атомной энергетики – это одна большая трагедия. В моей истории новейшие блоки, только что введённые в эксплуатацию и способные ещё сорок лет вырабатывать энергию, тупо закрыли. Что в некотором смысле логично, если рассматривать Восточную Германию в качестве такого полуколониального придатка для Западной её части. Зачем там энергетика, если немалая часть промышленности, ориентированной на сотрудничество со странами СЭВ, в любом случае новым хозяевам была не нужна?

Ну и раз уж коснулись темы атомной энергетики, имеет смысл, наверное, пробежаться быстренько по тем АЭС, которые прямо сейчас строились в СССР. Как можно догадаться, благодаря не случившемуся в этой истории Чернобылю и гораздо более стабильной ситуации в экономике, тут положение тоже отличалось со знаком «плюс».

На Башкирской АЭС на первом блоке начали заливать бетон, второй блок пока находился на стадии котлована, шла подготовка к началу строительства третьего из четырёх блоков типа ВВЭР-1000.

В Татарской АССР под первый блок начали копать котлован. Там тоже предполагалось 4 энергоблока, причём эту стройку выделили как приоритетную, поскольку Камский промышленный узел продолжал активно развиваться, а энергии там стабильно не хватало.

Активно строилась – с опережением графика даже (тут явно на пользу делу пошёл годичный мораторий «1985» на начало строительства новых АЭС, что позволило перераспределить ресурсы и немного снизить количество недостроенных капитальных объектов) – Крымская АЭС. Готовность первого блока уже приблизилась к 80%, и атомщики обещали совершить его физический пуск в начале 1988 года. Второй реактор по плану собирались запустить ещё через два года, не позднее 1990.

Ещё больший эффект от изменения истории получился на Ростовской АЭС. Благодаря выделенным дополнительным ресурсам удалось нагнать план по строительству. Первый энергоблок – его начали возводить аж в 1981, что по нынешним меркам было достаточно давно – согласно последним планам, специалисты из Минсредмаша божились запустить уже к лету следующего, 1987 года, а потом за ним ещё три блока с шагом в год. Впрочем, тут верилось, если честно, с трудом: хоть первый блок и «догнали», остальные три всё ещё отставали, поэтому более реальным было ожидать пуск четвёртой очереди строительства не в 1990, а скорее в 1991 или даже 1992 году. Ну, в любом случае, не в 2018, как в моей истории.

Продолжалось строительство двух блоков на Хмельницкой АЭС, третьего блока на Южно-Украинской, активно возводилась Балаковская и Калининская станции. Готовилась инфраструктура под строительство атомной станции под Минском.

Южно-Уральскую АЭС, рядом с Челябинском, как уже упоминалось, начали строить – ну, как строить: пока только котлован вырыли под первым блоком, вот только осенью должны были первый цемент залить – в варианте из двух блоков ВВЭР-1000 по причине неготовности проекта БН-800. БН-800 теперь «переехал» на Белоярскую АЭС, его строительство в обновлённом виде, с дополнительными системами безопасности, должно было стартовать уже в 1988 году.

Ну и, конечно, нельзя было не упомянуть состоявшийся пуск второго блока на Игналинской АЭС и пятого – на Чернобыльской. Там ещё на ЧАЭС достраивался шестой блок, и вместе с Ленинградской и Смоленской АЭС это были последние построенные в СССР реакторы РБМК. Атомщики хотели в Костроме ещё РБМК – два блока аж по 2,5 ГВт каждый – поставить, но тут уже я воспротивился. Наложил своё вето на строительство реакторов с положительной реактивностью, поэтому в недрах Минсредмаша прямо сейчас в спешном порядке перекраивали проект, чтобы, с одной стороны, линейку относительно дешёвых уран-графитовых реакторов не терять, а с другой – от врождённых их недостатков избавиться.

В нашей истории подобная работа была проведена по итогам Чернобыля, и уже в начале 1990-х появился проект МКЭР – Многопетлевой Канальный Энергетический Реактор, – который, сохраняя все преимущества РБМК, при этом имел совсем иной уровень безопасности. Но там и страна уже пошла под откос, и в принципе уран-графитовые реакторы слишком запятнали репутацию, поэтому ни одной АЭС по новой технологии построено в итоге не было. Тут, надеюсь, всё будет несколько иначе.

Ну и, конечно, нужно отдельно выделить строительство Горьковской и Воронежской атомных теплоцентралей, по два блока АСТ-500 каждая. Первую очередь в Горьком обещали запустить в 1989 году – в нашей истории строительство было остановлено в 1993 при уже фактически готовом первом блоке – Воронеж обещал начать работу на год позже. Если проект покажет себя с положительной стороны, то такими относительно недорогими станциями вскоре мог покрыться вообще весь Союз, решив раз и навсегда проблему зимнего теплоснабжения больших городов.

Всего же на момент описываемых событий в СССР работало 40 промышленных – 42, если считать Обнинский и Шевченковский – ядерных реактора на 16 АЭС, и 23 реактора были в процессе строительства, а ещё 12 реакторов готовились к закладке на ближайшие 3 года.

И единственное, что меня во всём этом деле беспокоило – это нейминг. Почему АЭС, расположенная под Киевом, называлась Чернобыльской, а рядом с Курском, в городе Курчатове, – не Курчатовской, а собственно Курской? Почему станция, которую начали строить возле посёлка Метлино под Челябинском, получила имя не «Метлинская» или «Челябинская», а «Южно-Уральская»? Ну а планируемая уже на следующую пятилетку АЭС под Костромой и вовсе должна была получить имя «Центральная»! Кто вообще всё это придумал? Почему нет никакой единой системы наименования станций? У меня, как у человека системного, от такого безалаберного подхода просто взрывался мозг. С другой стороны… Пусть это и будет самой нашей большой атомной проблемой.

Отдельно стоит упомянуть забавный поворот, случившийся на треке ирано-советских отношений, и то, как это повлияло на атомную отрасль.

Между Москвой и Тегераном со времён исламской революции отношения были, мягко говоря, натянутыми. Персы именовали СССР «малым сатаной» – в противовес «большому сатане» США – и, конечно же, сказалась поддержка нами Ирака в недавно закончившейся войне. При этом надо понимать, что полностью торговля и сотрудничество между двумя странами не прекращались: СССР закупал у соседа по Каспийскому морю продовольствие (в частности, оттуда шли сухофрукты), продавал машины и другие промышленные товары, что, кстати, само по себе показывает определённый уровень договороспособности Тегерана.

А потом произошёл взрыв в Рас-Тануре, и карты смешались окончательно. Иран хотел закупать оружие, США временно из-за «Ирангейта» продавать его не могли, подсуетились наши «торговые представители». Потом началась война против Ирака, Иран начал больше симпатизировать единоверцам, потом Франция бахнула по Ливии, и в мусульманском мире вообще прокатилась антизападная волна в том плане, что «они нас убивают», надо же что-то делать.

И Союз в этой парадигме просто поневоле становился персам ближе, поскольку тоже находился на «антизападной стороне» – тот случай, когда враг моего врага, если не друг, то временный попутчик – вполне.

Как это относится к атомной энергетике? Совершенно прямым образом: ещё в 1975 году в Иране было начато строительство первой АЭС «Бушер» в стране. Строили её западные немцы, и, естественно, после исламской революции с введением санкций всё это дело было тут же свернуто. Обидненько, учитывая, что первый блок был уже достроен на 80%, а второй – на 50%. Достроить сами персы не могли – не имели компетенций, никто другой, естественно, за такую работу не брался. Доделывать чужой проект, тем более в такой чувствительной к технологиям сфере, как атомная энергетика – это… Скажем так, такого ещё не было ни разу.

Вот только я знал, что в будущем российские уже – после развала СССР – специалисты с данной задачей блестяще справились. Доделали за немцами блоки, перестроили их под ВВЭР-1000, а потом и ещё два уже полностью своих реактора возвели на той же площадке. Ну и глупо было бы не попробовать повторить этот опыт, только чуточку раньше.

Ещё летом этого года в Тегеран вылетела делегация Минсредмаша на переговоры с правительством Хомейни, и дело потихоньку пошло. Пока окончательный договор заключён не был – в первую очередь всё упиралось в деньги: мы настаивали на предоплате, а иранцы покупать кота в мешке не желали – но даже сам процесс обсуждения как минимум обнадёживал. Мы обещали достроить два немецких блока, возвести ещё два своих и готовы были сделать это без каких-либо политических обременений, что для подсанкционного Тегерана было особенно важно.

Тут нужно ещё понимать, что после уничтожения ядерной программы Пакистана центрифуги по обогащению урана теперь из этой страны уже не «расползутся» по миру. Ведь именно паки в моей истории снабдили технологиями Иран, КНДР и Ливию, а тут персам придётся либо выдумывать что-то самостоятельно – что сомнительно – либо покупать уран на стороне. А кто тут главный экспортёр обогащённого энергетического урана? СССР же! Так что на подобных контрактах мы могли заработать не один раз, а дважды – второй раз на продаже топлива, что было как минимум не безынтересно.

Потихоньку реализовывался подписанный договор с Китаем. Там уже выбрали площадку под строительство, местные товарищи активно начали подготовку инфраструктуры: тянуть кабели и трубы, строить жильё для рабочих и так далее. Ожидалось, что первый грунт будет вытащен уже в следующем году, а в 1988 – пойдёт заливка первого бетона. Поднебесная была кровно заинтересована в развитии мирной атомной энергетики, поэтому все решения в данной сфере там принимались просто мгновенно, без малейшей проволочки.

А вот индусы нас фактически кинули через колено. Сначала объявили на весь мир, что ведут переговоры с СССР по поводу договора на постройку 4 блоков ВВЭР-1000, а потом тупо использовали это, чтобы выбить из французов скидку. Индийцы в общем-то и без помощи других стран активно строили блоки на тяжёлой воде собственного производства, вот только мощность у них в 220 МВт очевидно не поспевала за ростом потребления электроэнергии в стране. И вот постройка АЭС по советским технологиям, о которой было договорено ещё зимой прошлого года, должна была стать для наших южных партнёров настоящим прорывом в атомной отрасли. Но не стала. К сожалению.

Глава 3−2
Экономика СЭВ

05 ноября 1986 года; Берлин, ГДР

АРГУМЕНТЫ И ФАКТЫ: В СССР зарегистрированы первые случаи опасной болезни СПИД

В медицинских учреждениях Советского Союза выявлены первые случаи неизлечимого заболевания – СПИДа (синдром приобретенного иммунодефицита). По данным специалистов, эта болезнь, пришедшая к нам из капиталистических стран, разрушает иммунную систему человека, делая его беззащитным перед инфекциями.

Основные пути заражения: через кровь (при переливании, использовании нестерильных медицинских инструментов) и при незащищенных половых контактах.

ЦК КПСС и Совет Министров СССР уделяют первостепенное внимание борьбе с распространением СПИДа. Уже в текущем году анализы на это заболевание будут включены в обязательную диспансеризацию. Особый контроль будет осуществляться за моряками, работниками загранкомандировок и другими гражданами, контактирующими с иностранцами.

Самая надежная профилактика СПИДа – соблюдение норм социалистической морали, укрепление семьи и здорового образа жизни. Разврат и беспорядочные связи, пропагандируемые на Западе, ведут к трагедии.

С мест поступают тревожные сигналы: отдельные медработники халатно относятся к стерилизации инструментов. Прокуратура СССР предупреждает: любые случаи заражения пациентов из-за нарушений будут расследоваться как тяжкие преступления!

В рамках 12–13 пятилеток Министерство здравоохранения СССР полностью перейдет на одноразовые шприцы и инструменты. Уже закуплено новейшее западное оборудование, которое устанавливается на новом заводе в Воронеже.

Борьба с СПИДом требует единения усилий государства и каждого гражданина. Только так мы защитим настоящее и будущее советского народа!

Будьте бдительны! Соблюдайте гигиену, моральные устои и доверяйте только официальной медицине!

– Я вам повторю то, что говорил год назад, тут ничего не поменялось. СССР – не благотворительная организация, мы не настолько богаты, чтобы дарить пусть даже друзьям атомные станции. СЭВ – это совет экономической ВЗАИМОпомощи, – я голосом выделил самую главную часть названия организации, о которой почему-то местные регулярно забывали, – предполагается, что страны-участницы стремятся к паритету во внешней торговле, и долги накапливаться не будут.

Сидящий напротив Хонеккер от моих слов начал буквально наливаться краснотой, очень быстро став похожим по цвету на спелый помидор. Не хватало еще, чтобы его хватил удар. Представляю себе эти газетные заголовки: «Советский генсек довел немецкого коллегу до инсульта». Оно, конечно, и не лишним было бы Хонеккера поменять на кого-то другого – слишком уж немец хитрожопый, все пытается на двух стульях усидеть… Вот только на кого?

Да, мы начали активно работать с «политической» молодежью стран СЭВ, вот только к реальной власти они пробьются еще лет через пятнадцать в лучшем случае, пока же приходится работать с теми кадрами, что есть.

Наиболее реальной и оптимальной кандидатурой на смену нынешнему главе СЕПГ виделся Курт Хаггер – главный идеолог партии, старый антифашист, сталинист и человек, полностью ориентированный на Москву. В той истории он резко негативно отнесся к советской Перестройке, а в 1989 году пытался договориться с Горбачевым об отстранении Хонеккера и сохранении ГДР. Совершенно точно это будет последний человек, который станет шантажировать Союз возможностью выхода ГДР из состава СЭВ, как это у нынешнего лидера ГДР иногда проскакивает. Вот только возраст… Хаггер был одногодкой Хонеккера, ему в этом году 74 года исполнилось, то есть в лучшем случае это будет, говоря футбольным языком, «замена по позиции». Исключительно временное решение на два-три, максимум пять лет. А дальше придется решать данную задачу заново.

^{(Курт Хаггер)}

– Мы поставляем в СССР максимум того, что можем, заявки Москвы выполняются в приоритетном порядке. Если АЭС будут достроены, мы сможем резко нарастить выпуск промышленных товаров и быстро закрыть свои долги.

– Но пока долг только растет, – я выдохнул, оглядел еще раз собравшихся. Сказать, что подобные разговоры мне не доставляли никакого удовольствия, – не сказать ничего. Я вытащил из стопки подготовленных документов несколько листов и протянул их немцам. – Вот наши предложения. Там список товаров, поставки которых нужно будет увеличить в самые кратчайшие сроки. Кроме того, есть предложение по развитию сотрудничества в автомобильной сфере. Мы предлагаем вам наконец отказаться от устаревших «Трабантов» и начать собирать на заводе в Цвиккау советские «Спутники». Плюс начать выпускать часть агрегатов для производящихся в СССР машин.

– Агрегатов? – Что меня раздражало во многих политиках из тех, с кем я общался уже в этой жизни, – они нередко были оторваны от реальной жизни. Может быть, это я, имея за плечами одну жизнь простого человека, отличался мышлением, может, что-то другое влияло, но вот эти люди, думающие «стратегическими категориями», рисующие мысленно стрелочки на карте и предлагающие заниматься тактическими вопросами своим подчиненным, казались мне напрочь оторванными от жизни.

Ну вот есть в ГДР автомобильная промышленность. Вернее, «есть». Выпускают там превратившиеся в настоящее посмешище к концу 1980-х «Трабанты» и «Вартбурги». Последний, кстати, хоть и обновился внешне в 1985 году, фактически так и остался моделью из далеких 1960-х. Короче говоря – обнять и плакать.

И мысль о том, что данную ситуацию надо менять, как-то особо в голову вожакам СЕПГ не приходит. Сами-то они ездят на нормальных машинах, а народ… Что народ? Потерпит. Или вон от русских побольше автомобилей завезем, пускай делятся. Наверное, как-то так они и мыслят.

– В частности, коробки переключения передач. Мы были бы заинтересованы в том, чтобы немецкие заводы взяли на себя производство КПП для «Спутников», – даже по лицу Хонеккера было видно, что вот эти мелочи в виде каких-то там автомобильных агрегатов ему глобально до лампочки. Не нужно было являться гениальным «физиогномистом», чтобы понять настрой немца: он собирался говорить о высоком, о политике, об идеологии, сокращении присутствия СССР на западном фланге – вместе с общим сокращением армии этот процесс затронул и ЗГВ – а тут ему про какие-то автомобильные железки втирают. – Возможно, какие-то другие агрегаты, это нужно с производственниками общаться.

С коробками переключения передач у нас была реальная беда. На «Спутники» изначально предполагалась пятиступка, но первые два года производства на «восьмерки» ставили еще старую жигулевскую четырехступенчатую КПП. Новый агрегат пошел в серию только в середине 1986 года, и оказалось, что его качество… Ну, скажем так, не совсем то, на которое рассчитывали. Да еще и количества выпускаемых трансмиссий из-за перехода на платформу «Спутник» остальных заводов Союза тотально не хватает. В Нижнекамске уже начали обустраивать новый агрегатный завод, который должен был в будущем частично закрыть эту проблему, но полностью и он вопрос не решал. Собственно, в рамках общей идеи интеграции экономик стран СЭВ я и хотел предложить немцам посотрудничать.

Нужно понимать, что в эти времена ГДР выпускала примерно 250 тысяч автомобилей в год, а к 1995 году, с приходом западников и некой модернизации производств, данное число было достаточно быстро доведено до 400 тысяч штук. То есть запас прочности там имелся, вот я и хотел им воспользоваться.

– Товарищ Горбачев, я не понимаю, чего вы хотите, – это Гюнтер Миттаг вступил в разговор. Тоже примечательный персонаж – немецкий Косыгин, аналогично пытавшийся реформировать экономику ГДР и таким же образом успешно с этим делом провалившийся. Такой себе кассир партии с внешностью гнома Балина из дурацкой экранизации «Хоббита». При этом, несмотря на неудачи, он продолжал оставаться в Политбюро СЕПГ и все так же был главным «по экономике» ГДР. – Вы с одной стороны говорите о заморозке строительства АЭС, с другой – ратуете за развитие и интеграцию нашей промышленности. Как могут сочетаться эти два перпендикулярных трека?

^{(Гюнтер Миттаг)}

– Поэтому мы предлагаем, чтобы не останавливать строительство АЭС, поменять структуру их собственности по кубинской модели. Мы строим станции, владеем ими, обслуживаем, обеспечиваем топливом и в будущем занимаемся утилизацией отходов и самой станции после выработки ею ресурса. А вы обязываетесь покупать электроэнергию по установленному тарифу, – который, конечно же, будет выше, чем внутри СССР, чтобы не подрывать нашу конкурентоспособность, мысленно добавил я, вслух такую мысль, естественно, не озвучивая. – Давайте я еще раз попробую донести нашу мысль. Кажется, вы меня не совсем правильно понимаете.

– Давайте, – кивнул Хонеккер, впрочем, судя по выражению лица, он бы с большим удовольствием меня чем-нибудь стукнул.

– У нас нет цели как-то навредить ГДР. Мы просто хотим перевести отношения между СССР и другими странами СЭВ на паритетную основу. Вот смотрите, например, чешские товарищи уже поняли нашу новую стратегию и успешно справляются – долг ЧССР перед Советским Союзом за прошедший год не только не вырос, а даже уменьшился. – В первую очередь это произошло, конечно, по той причине, что из-за падения производства автомобилей при переходе на новую модельную линейку у нас упал и соответствующий экспорт, но озвучивать этого я, конечно, не стал. – Сейчас они нам строят второй большой пивоваренный завод под Краснодаром. Да и в автомобильном плане кооперация у нас налаживается активно.

Чехи в плане понимания новой политики СССР оказались молодцы. Есть, правда, крамольная мысль, что они просто умеют работать. Что и раньше у ЧССР практически задолженности перед Союзом не было, и сейчас тоже ничего не поменяется. Узнали в Праге, что мы хотим большей интеграции экономик, и сами предложили – еще в прошлом, 1985 году – поставить нашу «Ладу» на свой конвейер. У них как раз вовсю шла разработка новой платформы, которая должна была получить имя «Фаворит» и которая, если не вдаваться в подробности, получилась в итоге очень близким аналогом нашей «Девятки».

Короче говоря, если опустить подробности, то теперь мы договорились с чехами, что они будут выпускать свои машины на нашей – активно становившейся универсальной для всего СЭВ – платформе. С кое-какими своими доработками, типа немного другой задней подвески, но это мелочи. Пока «Фаворит» планировали запустить на новом конвейере и производить по 70 тысяч в год, но уже к концу десятилетия совместными усилиями должны были перевести и основные производства на новую модель, так что через пять лет «Шкода» должна была выпускать по 300 тысяч советских автомобилей.

И казалось бы – какая нам от этого радость? Но нет, чехи в будущем обещали взять на себя автомобильную электрику, производить у себя на заводах не только под собственные нужды, но и для экспорта в СССР. С электрикой в наших автомобилях традиционно все было так себе, поэтому возможность усилить направление за счет союзника выглядела совсем не ошибкой.

– Такую же схему я и вам предлагаю. Будущее за экономической интеграцией, налаживаем горизонтальные связи, – я подумал секунду и подбросил еще одну морковку, – у нас планируется большая программа создания целой линейки новых самолетов. Мы могли бы пригласить немецкие предприятия стать полноценным участником программы с разработкой и производством отдельных узлов и агрегатов. Ну и, например, какую-то из сборочных площадок вполне можно было бы развернуть на базе Дрезденского авиазавода.

Тут я бил в больное место. Германия всегда была высокотехнологичной страной, и ставшая отдельным государством восточная ее часть на протяжении всего своего существования искренне желала данный статус сохранить. Вот только руководство Союза все эти потуги фактически заблокировало, что с моей точки зрения выглядело достаточно странно. СССР объективно не успевал закрывать все потребности гражданского авиасектора – а если брать внешние рынки, так тем более – и игнорирование возможностей немецких товарищей тут выглядело буквально преступным. А главное – ладно бы наши самолеты все сплошь и рядом были шедеврами мирового авиастроения, так ведь нет же. Мы все время на шаг, на полшага отставали, почему тут не использовать немецкую инженерную школу, понять просто невозможно.

– В каком формате? – быстро уточнил Хонеккер.

– В каком-то. Очевидно, ГДР сейчас в одиночку не потянет разработку полноценного самолета…

Товарищи из СЕПГ переглянулись и согласились.

– Не потянем. – Хрен ли там думать, если ГДР и в 1950-х не потянула, а тогда технологии были еще гораздо проще. Тогда вон свои самолеты вполне выпускали все подряд: французы, англичане, немцы, даже голландцы из «Фоккера». К последнему, кстати, имеет смысл присмотреться – он скоро банкротиться начнет, можно будет там чем-нибудь поживиться.

– Значит, это будет некая форма взаимовыгодного сотрудничества, – я пожал плечами, обсуждать этот вопрос предметно я был пока не готов. – Пока я лишь хочу понять, интересна ли ГДР возможность полноценно, на правах партнера, участвовать в авиастроительной программе следующего поколения.

– Интересна, – согласился сидящий чуть правее от Хонеккера Миттаг. – Открытие границ в пределах СЭВ резко увеличило потребность в самолетах, линии перегружены, билеты стали настоящим дефицитом.

А то я не знал. Тоже уже поставил задачу изыскать средства и нарастить мощности отечественных авиапредприятий. Нарастить-нарастить-нарастить… Все нужно нарастить по всем направлениям, и вроде полбюджета уходит в развитие, а все равно не хватает. Поразительно.

– Как я уже говорил раньше, именно во взаимной экономической интеграции я вижу будущее СЭВ. Если даже капиталисты могут, – тут я прозрачно намекал на процесс сближения стран в рамках ЕАС, – то мы точно сможем.

На мой взгляд, лидеры СССР все время существования восточного блока преступно недооценивали те возможности, которые предоставляло обладание подобным инструментом. Забивание гвоздей микроскопом – иначе и не скажешь: мы вам нефть, вы нам джинсы из Польши и мебельные стенки из Чехословакии. Ну, бред же.