Текст книги "Меченый. Том 4. Точка кипения (СИ)"

Автор книги: Андрей Савинков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Пять миллионов.

– Что пять миллионов? – не поняла француженка.

– Пять миллионов будет стоить Трампу ужин со мной. Миллион тебе в качестве комиссионных, – француженка отстранилась от меня и посмотрела так, как будто видит в первый раз, я поспешил объяснить свои неожиданные финансовые аппетиты. – Трамп – девелопер. Он строит гостиницы, элитное жильё и казино. Ничего из этого мне в СССР не нужно. Был бы он не дельцом, а честным промышленником, никаких входных билетов покупать не нужно было бы. А так я просто не вижу для себя никакой иной выгоды от данной встречи. Я примерно представляю, что он может мне предложить, и заранее уверен в том, что ничего интересного он мне предложить не сможет.

А ещё – и этого говорить Диане я не торопился – имелась мысль наладить с американцем кое-какие неформальные отношения. Сделать, так сказать, закладку на будущее, вдруг и здесь Трамп пойдёт в президенты США. Тем более, что там у американца в конце 1980-х в начале 1990-х были большие проблемы в бизнесе, он там банкротился успешно, самое время перспективного кадра «купить» на «лоях». И вот именно такой заход покажет Трампу, что я способен разговаривать с ним на одном языке. Помнится, встречалась мне информация, что будучи президентом он и сам не брезговал «продавать билеты» на себя.

– Интересный подход, – француженка забавно изогнула бровь и тряхнула копной вьющихся волос. – Но мне нравится, я отказываться не буду. А вот…

– Давай не о работе, есть у меня идеи поинтереснее… – Я вновь притянул женщину к себе и места для отвлечённых разговоров просто не осталось.

Интерлюдия 3
Немного об американской политике

29 января 1987 года; Массачусетс, США

ТЕЛЕГИД: «Фабрика звёзд» – триумф советского телевидения и новый этап в культуре!

На прошлой неделе завершился первый сезон грандиозного телевизионного шоу «Фабрика звёзд» – проекта, который всколыхнул всю страну! Полгода тысячи талантливых юношей и девушек соревновались в вокальном мастерстве, артистизме, хореографии и других качествах, необходимых настоящему артисту советской эстрады. Миллионы зрителей с замиранием сердца следили за их успехами, переживали за любимых участников и восторгались их выступлениями.

Этот конкурс стал настоящим прорывом для советского телевидения. Впервые зрители получили возможность не просто наблюдать за готовыми концертными номерами, но и заглянуть за кулисы – увидеть, как рождаются звёзды, как проходят репетиции, как участники преодолевают трудности и растут профессионально. Такой формат, сочетающий соревнование с документальной хроникой творческого процесса, привлёк рекордное количество зрителей.

Финальный выпуск шоу стал самым популярным телесобытием в истории СССР! По данным Гостелерадио, его посмотрели около 250 миллионов человек – это почти пять шестых населения страны или каждый, у кого есть доступ к телевизору! Такого успеха не добивалось ни одно развлекательное или культурное мероприятие на советском ТВ.

Победителем первого сезона стала ВИА «Красные звёзды», чьи выступления покорили и зрителей, и строгое жюри. Уже в конце месяца коллектив отправится в первый всесоюзный тур, а летом 1987 года планируется дебют за рубежом – первые гастроли в странах социалистического содружества.

Но и это не всё! Западные телевизионные компании проявили живой интерес к советскому формату «Фабрики звёзд». В Гостелерадио уже поступили предложения о покупке прав на шоу для адаптации в других странах. Кроме того, организаторы получили заявки на выступления «Красных звёзд» в Италии, Франции и даже Японии – яркое свидетельство международного признания советской культуры!

А самое главное – «Фабрика звёзд» не прощается с телезрителями! По многочисленным просьбам трудящихся, чьи письма буквально завалили почту Шестого канала, весной стартует Всесоюзный отбор на второй сезон. Теперь каждый, кто чувствует в себе талант и мечтает о большой сцене, сможет попробовать свои силы. Точное расписание прослушиваний в городах СССР будет опубликовано в ближайших выпусках газет и передачах Центрального телевидения.

Вперёд, к новым звёздам! Вперёд, к новым победам советского искусства!

– О да! Этот месяц оказался для меня, наверное, самым насыщенным в моей жизни! – тучный делец гулко рассмеялся, держа в левой руке бокал с дорогим шампанским, а правой прихлопывая себя по выпирающему пузу.

– Но и удачным!

– Конечно, иначе бы мое настроение было куда более мрачным.

– Как и у большинства здесь присутствующих.

– Знаете, у китайцев иероглиф «проблема» и иероглиф «возможность» пишутся совершенно одинаково. Как бы мы ни относились к узкоглазым, их трехтысячелетняя культура успела накопить немало житейской мудрости.

– А вы последнее время немало дел ведёте с китайцами? Решили податься в реальный сектор? Надоели циферки в табличках? Мне казалось, именно они вас кормят в первую очередь. Кажется, отбоя от желающих вложить деньги в ваш фонд просто нет в последний год.

Бернард Мейдофф довольно улыбнулся, сделал глоток шампанского.

– Да, не буду хвастаться, но последнее время приходится даже выбирать, чьи деньги брать, а кому отказывать. Дела действительно идут неплохо…

Финансист на секунду нырнул мыслями в воспоминания. После того как он поставил подпись под контрактом по продаже своей души дьяволу – ну или коммунистам, какая разница, – на него пролился настоящий золотой дождь.

Что такое знание об изменении соотношения в валютной паре, в частности в данном случае в паре доллар–иена? В сентябре 1985 года курс был 240 иен за доллар, а сейчас, в начале 1987 года, – 140. Это только для дилетанта кажется, что прибыль тут можно было сделать в 80%: тупо накупить иену тогда и продать сейчас. Нет, даже такая маржинальность для большинства трейдеров может считаться пределом мечтаний, но когда у тебя есть стопроцентный инсайд… Ммм… Тут американская биржа предоставляет инструменты для куда более интересной – и рисковой, конечно же, «все или ничего», ставка на «зеро» – игры.

Есть такая штука, называется опцион. Опцион – это как билет на концерт: заплатил небольшой аванс сегодня, чтобы сохранить за собой право занять лучшее место завтра. Пойдёшь на концерт – хорошо, не пойдёшь – билет просто сгорает, больше ничего не должен. Они бывают двух видов: опцион Put и опцион Call. Первый – на случай понижения цены актива: ты предъявляешь опцион и продаешь по более высокой цене; второй – наоборот, на случай повышения цены: у тебя появится шанс купить дешевле.

Вся радость тут заключается в том, что «плечо» опциона может достигать астрономических значений. Это как если бы в Нью-Йорке продавали билеты на посещение клуба в Устьпедрищенске за два года до запланированного там события, но по одному центу. Своеобразная лотерея: шансов, что ты окажешься в нужное время и в нужном месте, немного, но зато и сэкономить – читай, заработать – можно 10000%.

Зная про изменения цены валют, фонд Мейдоффа ещё в сентябре 1985 вложился по полной в опционы Call на иену. Премия – три цента с доллара на то, что в течение двух лет цена иены вырастет до 140 за доллар. Тогда Берни всё же побоялся брать «барьер» экспирации в 120 долларов и сейчас даже втайне жалел об этом. Там плечо было бы в 2 цента, и прибыль… Ну, в общем-то, и 3000% – это тоже очень приятно. Вернее, даже не 3000, а ближе к 1000%, если быть точным, что тоже неплохо, но всё же не так сказочно. Поскольку с изменением цены на валюту меняется и внутренняя стоимость самого опциона, то при премии в 3 цента реальный заработок будет не ×33, а скорее ×20. Минус всякие комиссии, минус налоги – конечно же, государство никогда не упустит своего, – и вот в реальном плюсе у тебя остаётся всего десять миллиардов на один вложенный.

А уж сколько нервов было потрачено за эти полтора года! Когда Мейдофф только заключил «сделку века», к нему реально появились вопросы у участников его фонда. Ведь те миллионы, которые были вложены в валютные опционы, финансист не из своего кармана достал – это были деньги поверивших ему вкладчиков. И неважно, что изначально весь фонд Мейдоффа был большой финансовой пирамидой – главное, что у него имелась репутация. Репутация надёжного трейдера, который приносит стабильную прибыль и не влезает в сомнительные авантюры. И теперь его называют гением и лучшим трейдером поколения, сумевшим сломать систему. Сколько дополнительных седых волос ему это стоило, конечно же, никто не спросит.

– Берни! Вы, как всегда, приковываете к себе внимание! – откуда-то из-за плеча выскочил давний знакомый финансиста, бывший журналист «Бостон Глоуб», переквалифицировавшийся в политтехнолога и, по совместительству, агента коммунистической разведки. – Но сегодня, я напомню вам, вы не самая главная примадонна на этом празднике жизни. Пойдёмте, я вас познакомлю с виновником торжества.

Цукерберг вытащил за руку финансиста, которого обступили со всех сторон разного рода дельцы: кто-то хотел выведать секрет успеха Мейдоффа, а кто-то банально вложиться в его фонд, всего за каких-то полтора года с ноги ворвавшийся в десятку крупнейших трейдеров Нью-Йоркской биржи, – и потащил в сторону центра зала.

– Я бы предпочёл, чтобы нас не видели вместе… – присутствие Цукерберга каждый раз заставляло что-то внутри Берни холодеть. Тот как будто был символом некой расплаты, которая рано или поздно придёт за финансовым мошенником, множа на ноль все его достижения и ломая привычную картину успеха.

– Нормально всё, не переживай, – так же одними губами ответил журналист и уже громко, так, чтобы видели все, произнёс: – Позвольте познакомить вас с одним замечательным человеком. Бернард Мейдофф – главный финансовый гений нашего поколения. Человек, который предсказал кризис, трейдер, на которого в ближайшие годы будут ориентироваться акулы с Уолл-стрит. Просто патриот и хороший человек. Ну а это – наш будущий президент Майк Дукакис.

В начале 1987 года, на волне удачных для демократов промежуточных выборов, где им наконец удалось забрать себе и Конгресс, и Сенат, превратив и так не слишком популярного президента Буша в настоящую хромую утку, продолжающаяся война на Ближнем Востоке, начинающая подрастать вверх инфляция, рост госдолга, начинающий приобретать угрожающие темпы, а тут ещё и дурацкий – краткосрочный, но оттого не менее «громкий» – фондовый кризис, всё это на глазах подрывало возможность Буша переизбраться на новый полноценный срок.

И тут уже на первый план по важности выходили демократические праймериз. Кто выигрывал праймериз, у того появлялся вполне осязаемый шанс занять самое главное кресло в Белом доме. Пока в неофициальном рейтинге демократов номер один занимал Гэри Харт, хотя тут на самом деле точно замерить рейтинги было достаточно сложно. Как минимум то, что Дукакис первым объявил о своём желании номинироваться, чисто психологически давало ему некоторое преимущество. Плюс ходили про Харта кое-какие неявные слухи насчёт его супружеской неверности, что при активной риторике кандидата за семейные ценности выглядело подозрительно и тревожно.

Короче говоря, называть Дукакиса будущим президентом виделось несколько поспешным, но отнюдь не беспочвенным делом.

– Очень приятно, спасибо за ваш взнос, он пойдёт на правое дело, – Дукакис с видимым удовольствием пожал руку новоявленному биржевому гению, который едва ли не первым пожертвовал в предвыборный «карман» грека весьма солидную сумму с семью нолями. Для 1987 года это была откровенная заявка на то, чтобы стать едва ли не главным спонсором электорального цикла.

– Для меня большая честь познакомиться с таким человеком… – Мейдофф понимал, что когда его называют «гением», это не совсем честно. Вернее, совсем не честно. Однако ему всё равно было приятно.

Когда в середине 1986 года его «кураторы» – Мейдофф предпочитал называть их мысленно «партнёрами» – принесли рекомендации, где содержались сведения о возможном биржевом крахе в ближайшее время, он сначала не поверил.

Что вообще русские у себя за железным занавесом могут понимать в биржевой торговле? Ну ладно, с курсами валют явно какой-то инсайд им стал известен, с идеей закупиться фьючерсами на нефть перед захватом Кувейта тоже всё понятно, о том, что советы помогают Саддаму, не говорил только ленивый, прочие мелкие рекомендации тоже можно было объяснить, но как можно предсказать биржевое падение? Если бы кто-то смог, он стал бы повелителем денег.

Тем более что и никакого намёка на кризис именно в фондовой сфере не наблюдалось даже близко. Государство на фоне войны заливало реальный сектор экономики деньгами под самую пробку, ставка регулярно понижалась, делая кредиты доступными буквально всем. Несмотря на подозрительный рост инфляции и недовольство населения ценами, именно финансовый сектор экономики чувствовал себя вполне достойно. Не так, как пять лет до этого – ощущался переход от бурного посткризисного восстановительного роста к эпохе мягкой посадки, – но крах? Да бред!

Потом он начал вчитываться в принесённую аналитику, и выводы коммунистов уже перестали казаться столь уж высосанными из пальца. Идея заключалась в несовершенстве программных механизмов трейдинга, которые уже вовсю покоряли сферу биржевой торговли. Забавно, что сам Мейдофф, можно сказать, был одним из пионеров данной области – его фонд начал применять программный трейдинг одним из первых, – оттого финансист чувствовал себя ещё более неловко, что не он обнаружил эту системную – а она была именно системной – дыру.

Когда рынок постоянно растёт, программы для трейдинга заточены в первую очередь на покупку акций, что логично. Очень долгое время просадок на бирже не случалось, поэтому точного понимания, как отреагирует ПО на резкое изменение конъюнктуры, не было. Ну, вернее, у американцев не было – русские, видимо, как-то смогли смоделировать, и их выводы тогда показались Берни в общем-то разумными. Русские предсказали, что при 5% просадке индекса Доу-Джонса бездушные машины резко выдадут всем трейдерам схожие рекомендации на продажу. При этом входящий канал биржи имеет ограничения на пропускную способность: если кто-то не сможет мгновенно продать начавшие дешеветь акции, это может вызвать панику и своего рода «идеальный шторм».

Одновременно неизвестные финансовые гении с того берега океана предсказали, что при переводе биржи на ручное управление паника должна быстро стихнуть, после чего последует быстрое восстановление. Отсюда и рекомендации – при первых же признаках падения биржевых индексов открывать многочисленные «короткие позиции», а потом, едва станет понятно, что самое худшее позади, тут же откупать акции обратно на все деньги.

Но самое страшное – вот уж правда подумаешь, что красные как-то смогли построить машину для предсказаний – в аналитике содержались в том числе и рекомендации по конкретным компаниям, которые должны были показать наибольшую волатильность, а также прогноз по распространению волны кризиса на внешние, в том числе азиатские, рынки. Не хватало только конкретной даты, чтобы всерьёз начать беспокоиться за свою бессмертную душу. В какой-то момент Мейдофф без шуток готов был идти в храм и исповедоваться – так его вся эта ситуация впечатлила.

По итогу бахнувшего в конце декабря кризиса фонд мошенника потяжелел более чем в два раза. Если раньше он по бумагам имел около десяти миллиардов долларов капитализации – в реальности за этими красивыми цифрами была звенящая пустота, ведь деятельность Берни на самом деле являлась ничем иным, как обычной пирамидой, – то теперь красивая оболочка неожиданно наполнилась реальной жизнью. Часть денег пришлось перевести на некоторые сомнительные счета в европейских и азиатских банках, часть пустить на «сотрудничество с Поднебесной» – туда под видом развёртывания производства бытовой электроники на подставные фирмы уходило различное оборудование, которое СССР не мог закупать в США напрямую, – но и для себя тоже оставалось. В общем, жаловаться на неожиданный поворот судьбы было как минимум сложно.

– Прошу прощения, – рядом с обменивающимися любезными, но скорее протокольными фразами мужчинами вновь возник Цукерберг. – Майк, тебе пора на трибуну. Народ прогрет до нужной отметки, люди желают твоего слова.

– Вот значит, кто стоит за твоим швейцарским фондом. Воротилы с Уолл-стрит, – Дукакис кивнул Мейдоффу, и они с помощником двинули в сторону установленной на небольшом возвышении трибуны, откуда сегодня должно было прозвучать самое главное. – И зачем было так долго шифроваться?

Грек, сложив два и два, получил в уме самый простой, очевидный и, как водится в таких случаях, неправильный ответ. Он, видимо, решил, что именно Берни был выбран стать лицом тех денег – и не только денег, информационная поддержка стоила тут как бы не меньше, – которые ему аккуратно сплавляли через Цукерберга последние полтора года.

– Не финансисты, – тут у советского агента, ставшего неожиданно для себя, вероятно, самым ценным человеком на планете для целой красной империи, тоже имелся заготовленный сценарий. – Знаешь, чем занимается Мейдофф помимо биржи? Китайские инвестиции. Реальный сектор экономики, вынос производств в страны с дешёвой рабочей силой. Они крайне заинтересованы в низких тарифах на импорт произведённых на той стороне границы товаров. Свобода торговли, нет барьерам, глобализация экономики – отличный лозунг, за которым стоят большие деньги. Очень большие!

– Ладно, обсудим это потом, – демократ поднялся на пару ступенек, переждал овации, обрушившиеся на него со всех концов бостонской ратуши, где и проходило мероприятие, поднял руки в приветствии и, дождавшись установления тишины, начал свою первую предвыборную речь: – Друзья! Последние два года для нашей богоизбранной страны были тяжёлыми…

Конечно, сейчас, спустя год, уже мало кто помнил, что Дукакис стал первым публичным политиком, осторожно высказавшимся против военной операции в Персидском заливе. Год – это слишком много во времена, когда телевидение каждый день вливает в головы людям тонны различной, зачастую совершенно ненужной информации, и мало кто помнит, что было год назад.

И тем не менее именно тогдашний демарш Дукакиса, который занял – при сложившемся фактически двухпартийном консенсусе – жёсткую антивоенную позицию, позволил ему теперь смотреть на всех противников свысока. Он первый заявил, что нужно не вести войны на другом конце света, он первый назвал Ирак новым Вьетнамом и предрёк траурные корабли, набитые гробами с телами американских парней. Тогда, в моменте, его рейтинг просел едва ли не наполовину, а потом случилась Кувейтская катастрофа – и именно Майк Дукакис оказался прав.

– Таким образом, я хочу объявить о выставлении своей кандидатуры на президентские выборы 1988 года. С божьей помощью и ради всей Америки…

Глава 12−1
О литературе, наркоманах и сокращении рабочей недели

12 февраля 1987 года; Москва, СССР

MILITARY REVIEW: Тяжелая БМП на базе Т-55

В Ливии замечен любопытный образец бронетехники – тяжелая БМП, созданная на базе советского танка Т-55. Машина, условно обозначаемая как БМП-55, лишилась штатной башни, получив вместо компактную башню очевидно от БМП-2 с 30-мм пушкой 2А42 и блоком противотанковых ракет. Двигатель, судя по смещению влево, заменен на более компактный, а корпус модифицирован: появилась задняя аппарель для десанта по правому борту.

Подобные решения – не просто кустарные импровизации. Огромный парк устаревших Т-55 – только в СССР их выпущено свыше 20 тыс. – делает их идеальными кандидатами на модернизацию. В условиях, когда легкая бронетехника типа БМП «Бредли», БТР 113 или их советских аналогов несет тяжелые потери от РПГ в городских боях, что подтвердил и опыт США в Ираке, тяжелобронированные платформы на базе танков могут стать спасительным решением. Советские военные явно учли этот урок, усилив машину динамической защитой по виду аналогичной танковому Контакту-1.

Данная переделка совершенно точно не случайный эрзац от бедности, а продуманное стратегическое решение. Об этом говорит так же и информация из Израиля, где по непроверенным пока данным местные военные также начали переделывать трофейные арабские Т-55 в похожие тяжелые БМП.

Увидим ли в обозримом будущем подобные машины на основе американских танков М-60, которые прямо сейчас активно заменяются в войсках «Абрамсами». Не известно, но очень хотелось бы. Совершенно точно это сохранит не одну жизнь американского солдата.

– Вы поймите, разруха она же не в клозетах, она в головах! – Задетый за живое, я машинально ввернул выражение, известное в будущем почти каждому, но в эти времена еще не ставшее столь широко употребительным.

– Любите Булгакова? – Тут же встрепенулся Познер. «Собачье сердце» в эти времена как бы не было официально запрещено, просто не печаталось централизованно, что делало для среднего советского гражданина практически невозможным ознакомиться с данной частью творческого наследия великого русского писателя.

– Да, очень уважаю, – я кивнул. – Вы, судя по всему, тоже.

– Есть такой грешок, – расплылся в улыбке журналист. – Что вы думаете по поводу идей, заложенных в книге? И вообще по поводу творчества Булгакова.

– Это, кстати, хороший вопрос, сложный. Но я даже рад, что мы его коснулись. Сквозь творчество Булгакова можно отлично увидеть тектонические изменения советской идеологии условно революционной поры и постреволюционной, пусть простят меня теоретики коммунизма, если я не совсем верно пользуюсь понятийным аппаратом.

– В каком смысле? – Вопрос был острый. Вообще в СССР любые вопросы идеологии были острыми, и даже выданное сверху с моим приходом некое разрешение на «дискуссию» и «поиск новых идей» все равно не смогло сломать в головах людей некий блок. В Союзе все с детства знали, о чем можно говорить и о чем нельзя. Идеология была совершенно очевидно из второй категории.

– Если взять революционное искусство самого начала существования СССР, условно 1920-х годов, то нетрудно проследить два противостоящих друг другу архетипа. Помещик, дворянин, офицер-золотопогонник – в правом, так сказать, углу ринга, в левом – бедняк, не имеющий никакого имущества, необразованный, да еще и уголовник, возможно, ко всему прочему. Тогда, напомню, уголовный элемент считался классово близким, что впоследствии было признано ошибкой, – я на секунду задумался, подбирая слова. Разговор вступил на тонкий лед, очень важно было не провалиться в прямом эфире, – и огромное количество произведений искусства, созданных в те времена, сейчас совершенно не работают, наоборот, вызывают недоумение у современного зрителя.

– Например?

– Тот же «Броненосец „Потёмкин“» Эйзенштейна или «Мать» Пудовкина. Про литературу или плакаты даже говорить нет смысла, можно чуть ли не любое произведение той поры брать и рассматривать. Вот только прошло с тех пор шестьдесят лет, и все поменялось. У нас в стране грамотность населения близка к ста процентам, уголовники занимают то положение, которое и должны, офицеры вновь носят погоны. Средний уровень жизни советского человека за эти десятилетия вырос неимоверно, и когда нынешнее поколение смотрит фильмы тех лет, оказывается, что ассоциировать себя с положительными персонажами им сложно. Идеологический эффект выходит прямо противоположным задуманному некогда автором.

– Уровень жизни повышается, в некотором смысле средний современный гражданин живет на уровне дворянина дореволюционного периода, – ухватил мою мысль Познер, – образование, питание, доступ, возможности духовного роста…

– Куда лучше, я думаю. Технический прогресс как-никак, какой дворянин мог взять и махнуть на Кубу в отпуск, немного поднакопив денег?

– И что? Какую мысль вы, Михаил Сергеевич, пытаетесь донести?

– Мысль о том, что идеология должна развиваться. Как бы некоторым замшелым ретроградам ни хотелось остаться в прошлом, подобное несоответствие только вредит.

Идеологию в прямом эфире обсуждать все же было чревато, поэтому мы аккуратно отошли в сторону от опасной темы и свернули к искусству.

– Ну хорошо, а если вернуться к литературе? Какие книги читает Генеральный секретарь КПСС?

– Честно говоря, последнее время на художественную литературу просто нет времени, – я скривился, как бы показывая, что сам не в восторге от такой ситуации. – А вообще фантастику люблю. Нашу и зарубежную.

– Любимая книга?

– Ну, это сложно. Но если мы говорим не просто об удовольствии от чтения, а и о неком философском наполнении, тем более в тему разговора, то пусть будут «Хищные вещи века» Стругацких.

– Интересный выбор.

– Тематический, я бы сказал. Описывающий следующий фазовый переход. Сначала мы перешли от нужды к достатку, а в книге описывается переход от достатка к изобилию и погребенной под этим изобилием пассионарности.

– Думаете, человечество всерьез может ждать описанные в книге проблемы? Наркотики, отсутствие всякой воли к развитию, духовный застой, моральная деградация.

– К сожалению, да. Те же наркотики. Очень неприятно это признавать, однако есть у нас в стране такая проблема.

На 1985 год в СССР официально стояло на учете около 50 тысяч наркоманов. Имеется в виду, конечно, «тяжелые наркотики», тех, кто иногда покуривал травку, мы тут не учитываем. Старт антиалкогольной кампании – хоть и в куда более легком виде, нежели это было в моей истории – несколько подстегнул «наркоманизацию» страны. Опять же, трафик опиатов из Афганистана полностью перекрыть у нас так и не получилось, несмотря на жесточайшие меры. Тех, кого ловили с большими партиями наркотиков, без всяких затей ставили к стенке. За прошедший 1986 год, например, количество приговоров к высшей мере, связанных с наркотиками, было больше ста пятидесяти штук. Или примерно 25% от всех расстрельных решений судов в СССР.

Так вот, едва мы начали большую кампанию по выявлению наркоманов в стране с массовыми анализами крови в школах, на предприятиях и в армии – особенно в армии, там и возраст подходящий, и контингент нередко специфический, состоящий из тех, кто не сумел поступить или еще как откосить от этого дела – тут же цифры полезли куда менее приятные. Только за один 1986 год в ходе массовых проверок было обнаружено и поставлено на учет около полумиллиона граждан, у кого в крови нашлись следы употребления запрещенных препаратов. И по здравому размышлению это число стоило бы умножить еще на два, а то и на три для полного понимания реальной статистики.

В принципе, даже эти полтора миллиона – или полпроцента от населения – показатель далеко не такой страшный. Например, только официальная статистика США давала 2% употребляющих наркотические средства в стране в эти годы, реальная статистика, как и у нас, могла отличаться в два или даже в три раза. Для понимания масштабов: во время эпидемии синтетических опиоидов в 20-е и 30-е годы XXI века моей истории там только официальный процент наркозависимых болтался в районе пяти.

Так что можно сказать, в СССР все было еще очень и очень легонько, что, с другой стороны, очевидно, совсем не повод бросать проблему на самотек. Выявленных наркоманов массово ставили на учет, обязывая сдавать кровь на анализы не реже раза в квартал. При повторном нахождении в организме запрещенки уже шли полноценные оргвыводы. Человек исключался из партии, комсомола, увольнялся с требующих ответственности должностей, выгонялся из вузов, в армии переводился в специально созданные для этого «особые» батальоны. Не дисбат, конечно, но тоже никакого удовольствия: с утра до вечера либо маршировать на плацу, либо копать траншеи. А потом закапывать – чтобы и под надзором солдат был, и к оружию доступа не имел. В будущем предполагалось, что анализы будут браться у всех призывников, и наркоманы вместо военной службы будут призываться на АГС, облик которой еще только формировался. Вместо полутора лет тренировок – на три года попасть в полувоенный стройотряд и уехать махать кайлом в Заполярье, причем не за деньги, как прочие вольнонаемные, а исключительно во исполнение долга перед Родиной – прекрасная перспектива, чтобы десять раз задуматься перед употреблением запрещенки.

А еще наркотики стали отличным средством давления на партийцев из нацреспублик. В первую очередь южных, конечно, поскольку и культурно, и географически – русский-то мужик все больше водочку предпочитал, а вот мусульмане на югах традиционно и другие вещества «уважали» – в Средней Азии и на Кавказе наркоманов было статистически куда больше. Ну как было пройти мимо такого рычага давления?

Осенью-зимой 1986–1987 года в отдельно взятой АзССР была проведена масштабная кампания по выявлению наркозависимых. Пробы крови брали у всех подряд – спасибо тебе, Господи, за советский «тоталитаризм», в «свободных странах» подобное провернуть было бы просто невозможно, – было проверено примерно 5 миллионов человек из 7-миллионного населения республики. О том, сколько это стоило бюджету СССР, говорить не будем, но результаты вышли максимально показательными. При том, что в 1985 году тут было зарегистрировано всего 3300 человек в качестве употребляющих запрещенные вещества, реальные цифры показали отличие в почти 20 раз, а именно 57 тысяч человек со следами наркотиков в крови.

Официально данные результаты нигде не публиковали, конечно же, однако и сделать вид, что все нормально у товарищей с солнечного Кавказа, тоже не получилось. Был поставлен вопрос по поводу соответствия местной партийной верхушки занимаемым должностям. Пока конкретные кадровые решения еще приняты не были – все же вот так просто снять с должностей несколько сотен представителей номенклатуры – это непросто даже чисто организационно, но дураку было понятно, что без последствий ситуация не останется. И да, по случайному совпадению, должностей рисковали лишиться почти все партийцы, состоящие в клане члена Политбюро Гейдара Алиева.

Вместо Кямрана Багирова я планировал направить в Баку первого секретаря Донецкого обкома КПУ, члена Политбюро КПУ Василия Петровича Миронова со своей командой «донецких». И опять получалось, что Горбачев как бы не русских на первые позиции толкает, а перемешивает республиканские кадры между собой, что на первый взгляд смотрелось чуть менее «великодержавно-шовинистически». А на второй – разницы между русским из Курска и русским из Донецка найти бы, наверное, не смог даже самый внимательный исследователь.

– Следующий вопрос, – ведущий повернулся лицом к камерам, – давайте послушаем, что интересует народ, вопрос от зрителей.

– Игорь Владимирович из ПГТ Зверево Тамбовской области спрашивает: Михаил Сергеевич, когда мы поймем, что коммунизм наконец к нам приближается, что станет первым знаком?