Текст книги "Николай I. Освободитель (СИ)"
Автор книги: Андрей Савинков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
На самом деле обучение акушерок виделось мне только первым этапом, мыслями я ушел гораздо дальше. Во-первых, была у меня идея наладить обучение медицинских сестер для армии. Там в плане помощи раненным дела обстояли не сильно лучше, чем пару тысяч лет назад где-нибудь в армии римской. Ни о какой более-менее систематической работе в этом направлении и речи не шло, в первую очередь, потому что медицинского персонала было крайне мало, я бы даже сказал мало непростительно. Поэтому самой главной операцией военных хирургов была ампутация, а процент раненных, вновь вставших в строй – удручающе мал.
И первой мерой, которую я хотел предпринять – внедрение в армейскую структуру классических таких медицинских сестер, которые оказывают первую помощь прямо на поле боя, выигрывая для настоящих врачей драгоценные в таком случае минуты. Хотя, если смотреть на это здраво, то до реализации задумки было еще очень далеко.
Во-вторых же, я рассматривал профессии младшего медицинского персонала и потом учителей – как первую ступеньку к эмансипации женщин. В это время, о такой проблеме еще никто не думал, но по моему мнению, у тех женщин, которые принципиально не видели себя женой-домохозяйкой должен был быть какой-то запасной вариант. Пусть даже такой малопривлекательный на первый взгляд.
– А это совсем другие затраты. И материальные, и временные, – кивнул воспитатель и добавил, сменив тему, – у вас сейчас занятия с Андреем Карловичем?
Я поморщился и кивнул. Не знаю, чья это была идея, назначить мне учителя по политэкономии – Господи, какая тут политэкономия в начале девятнадцатого века – однако занятия с господином Шторхом каждый раз превращались в сущее мучение.
– Да, Семен Романович, вы останетесь?
– Ну нет, – открыто чуть ли не заржал Воронцов. – Слушать все это еще раз я не собираюсь. Да и Михаила, пожалуй, заберу, а то он опять плохо спать будет.
– Ну спасибо, – буркнул я, хотя в душе был скорее доволен. Андрей Карлович хоть и был как многие немцы изрядным занудой, однако не давил авторитетом и с удовольствием спорил с помощью фактов со своим высокородным студентом. Прошлый раз – о котором и говорил воспитатель – у нас вообще до криков дошло, впрочем, в итоге мы расстались хоть и раскрасневшиеся и немного посадившие голос, однако вполне довольные друг другом.
– … вы же понимаете, что это бред! Что то, о чем вы говорите – это сферический конь в вакууме? – В тот раз мы втроем ехали из Гатчины, где предпочитала обитать мамА и начали свой урок еще в карете. Шторх тоже часто бывал в Гатчине «подрабатывая» чтецом вдовствующей императрицы, и в этот день мы решили ехать в Питер в одном транспортном средстве. Воронцову, который сопровождал меня в маленьком путешествии было просто некуда деться из ограниченного пространства и пришлось слушать нашу «учебную» перебранку от начала и до конца.
– Что простите? – Не понял экономист выражения из будущего.
– Упрощенная модель, неприменимая на практике, – максимально лаконично объяснил я. Шторх был приверженцем – как и большинство современных экономистов, если уж быть совсем откровенным – теорий Адама Смита, то есть либертарианства в чистом виде, и конечно же пытался впихнуть в меня свои представления о свободной торговле и рынке, который, как известно, все порешает. Человеку, который был хоть немного знаком с дальнейшим развитием событий, все это казалось не научной теорией, а бредом умалишенного. Впрочем, тут я отчетливо понимал – и старался поэтому сдерживаться – что у местных просто не хватает данных для более глубокого анализа.
– И что же я упрощаю, Николай Павлович? – Шторх откинулся на спинку кресла и сложив руки в замок приготовился слушать.
– Вы даже не пытаетесь наложить вашу, вернее Смитовскую, модель на практические условия, – я пожал плечами. – Возьмем современную ситуацию. Взаимоотношения России и Англии. Если взять за основу либертарианскую модель, и открыть наш рынок убрав дополнительные пошлины, к чему это приведет?
– Российские производители почувствуют конкуренцию и будут вынуждены улучшать качество и снижать издержки производства, – заученно ответил экономист.
– Нет, конечно, они просто разорятся, не выдержав конкуренции, и на этом все закончится. После чего их всех скопом скупят иностранцы и в итоге поднимут цены на конечную продукцию, а местнх конкурентов уже не будет!
– Если они поднимут, значит тут же появятся новые производители, почувствовавшие перекос на рынке и соответственно возможность заработать.
Примерно в таком ключе проходили наши с ним уроки, хотя если быть совсем уж честным, то дядька он был вполне умным и даже местами компетентным, что, однако, не мешало нам чуть ли не каждый раз спорить до хрипоты.
С другой стороны, некоторые взгляды моего учителя политэкономии были весьма прогрессивными, так, например, мне не пришлось объяснять учителю, что нематериальные ценности могут иметь – и должны иметь – точно такое же денежное выражение как и материальные и что в определенных ситуациях они могут вообще стать основой экономики. Тут ему, воспитанному на идее что главным богатством является земля поверить мне было сложно, ну а я и не настаивал – как объяснить человеку, продукту восемнадцатого века, феномен триллионной капитализации IT гигантов будущего.
Если же говорить про моих учителей в целом, то нужно признать, что подобранны они были весьма тщательно. В любом случае это были хорошо образованные, как для нынешнего времени, специалисты, которые может часто-густо не могли дать мне новых фундаментальных знаний, однако существенно расширили мои представления о научной и общественной мысли конца восемнадцатого – начала девятнадцатого веков.
Глава 8
– А «три воза водорослей морских» тебе зачем? – С листа зачитал Александр, явно удивленный такой статьей расходов великого князя.
– «Жалко, что ли?» – Мелькнула у меня мысль, – «годовое содержание великого князя – пятьдесят тысяч рублей, а я тут за червонец отчитывать должен! Когда мне уже шестнадцать наступит…»
Мы сидели в обеденном зале в Зимнем дворце, тихо, можно сказать по-семейному отмечая мой седьмой день рождения. Вообще дни рождения, – в отличии от дня ангела – именин – в это время отмечались не очень пышно, ну а я, последние двадцать лет предпочитавший про такой сомнительный праздник вообще не вспоминать и вовсе не горел желанием разводить из-за этой даты суету.
Впрочем, «скромно» и «по-семейному» в применении к семье российского императора все равно имело достаточно растяжимое значение. Когда-то давно лет двести тому вперед я был с экскурсией в Эрмитаже и больше всего меня удивило то, как в этой музейной роскоши реально можно жить. Неожиданно для себя столкнувшись с этим вопросом на практике, я обнаружил, что все не так уж плохо. Конечно от барочного стиля в целом свойственного второй половине восемнадцатого века никуда не денешься: все эти колонны с богато украшенными капителями, обилие позолоты, бархата, тяжелой мебели действительно уютным наверное мог назвать только настоящий извращенец – ну или тот кто просто никогда не знал другого – однако в настоящее время Зимний все же не походил на музей, а был именно императорской резиденцией. По сути, жилым домом, хоть и очень большим, а значит не на каждом клочке стены висели картины и не каждый угол был занят статуями.
Кроме императора с женой за столом конечно же присутствовала мамА, Константин без жены, старшие сестры и Михаил. После смерти Павла, железной рукой державшего всю семью вместе – что, по правде говоря, нравилось далеко не всем – такие регулярные раньше встречи стали крайне редки. Мария Федоровна последнее время большую часть времени проводила в Гатчине, Александр все еще не утратил интерес к государственным делам, Константин предпочитал семейным обедам великосветские мероприятия – порой откровенно сомнительного свойства – ну а младшие дети были поручены воспитателям и мало пересекались со «старшими».
– Хочу добыть из них один весьма полезный элемент, хотя еще не очень представляю как. Нужно будет найти человека, разбирающегося в химии, потому что я немного застрял, – оторвавшись от торта ответил я императору.
Чёртов упомянутый с дуру йод! Воронцов не забыл сказанное мною в запале слово и несколько раз очень аккуратно выводил разговор на обозначенную тему. То ли ему самому было интересно, то ли он получил соответствующие инструкции, что тоже нельзя было исключать. Пришлось заняться открытием нового элемента. Вот только буквально сразу я столкнулся с тем, что мои знания – честно признаюсь и в школьные времена знал химию в лучшем случае на «4», а уж теперь и подано – мягко говоря не адекватны поставленной задаче. Все что я помнил, это то, что водоросли нужно просушить и сжечь, и вот тут и крылся самый главный затык – что делать дальше я представлял не совершенно и даже хуже. Я с трудом представлял методологию, следуя которой можно добыть из полученной золы искомый продукт. Ну там, обработать отдельно кислотой отдельно щелочью я бы, предположим, догадался, если бы мне кто-то дал в руки опасные реактивы, а дальше-то что? Собственно, это и выводило на необходимость подключения опытного химика экспериментатора, однако и тут были сложности. Из всех ученых химиков Российской империи я честно помнил только Ломоносова и Менделеева, причем первый уже умер, а второй еще не родился.
– Но три воза…
– Возможно Семену Романовичу стоит больше времени уделять твоему образованию, и тогда не останется времени на всякую ерунду, – едко бросила мамА, которую жутко бесило то, что Александр практически полностью отстранил ее от участии в моем воспитании, и которая не считала необходимым это свое недовольство хоть как-то скрывать.
– Ну почему же, – я наконец отставил пустую тарелку и ответил вдовствующей императрице. – Можно считать, что я изучаю химию. Только делаю это еще и с пользой для государства.
– А у тебя всегда на все заготовлены аргументы, – Мария Федоровна не желала сдерживать свой характер даже в день рождения сына.
– Я уточную у графа Новосильцева насчет подходящей кандидатуры, – Александр, не обращая внимания на слова матери, повернулся ко мне. – Кому как не главе ему знать насчет лучших умов отечества.
Николай Николаевич – тот самый, один из четверки «негласного совета» был назначен главой Санкт-Петербургской академии наук.
– Я, кстати, хотел спросить, – хитро прищурившись я бросил взгляд на брата, тот уже знакомый с моими вывертами как будто даже подобрался немного, – а почему у нас Академия наук называется Санкт-Петербургской, если она по своей сути – общеимперская? Разве есть у нас другие академии наук, в других городах?
Вопрос своей простотой и логичностью поставил всех присутствующих в тупик. Несколько минут в столовой стояла тишина, нарушаемая только стуком ложечек, которыми дети поглощали десерт и скрипом мозгов, обдумывающих мой вопрос.
– Так Петр Великий назвал, никому и в голову не приходило переименовывать, – первым на удивление, нашел что сказать Константин. – А какая, в общем-то, разница? Главное, что там состоят люди, которые могут решить твою научную проблему, а название – дело десятое.
Развивать тему я не стал, только благодарно кивнул. Все-таки между общими знаниями, собранными по верхам, и хорошим фундаментальным образованием лежит огромная пропасть.
– Я просмотрел твой проект создание нового егерского полка, – меж тем продолжил Александр. – Скажи пожалуйста, чем тебе не угодили твои измайловцы, что ты хочешь их сменить на новосформированную часть?
Это правда, еще повелением Павла я был назначен шефом Измайловского полка – между прочим третьего по старшинству гвардейского пехотного полка империи – и на официальных мероприятиях щеголял в форме с соответствующими знаками различия. На принадлежность именно к этому гвардейскому полку указывали светло-зеленые элементы на традиционно зеленой для Российской армии форме. Например, у преображенцев они были красные, у семеновцев – синие.
– Я предположил, что ты, учитывая, скажем так, сложную международную обстановку и войну с французами, которая может начаться с любой момент, экспериментировать с боевой частью мне не позволишь. А я хотел бы попробовать сделать все по-своему изначально. Иногда проще сделать с ноля чем ломать уже заведённые порядки.
– Полки нового строя сформировать хочешь? – Понимающе прищурился император. – По образцу Петра свет Алексеевича.
За диалогом, не вмешиваясь с интересом следили остальные члены семьи. Меня тут давно уже считали не совсем нормальным, и, в общем-то, привыкли к моим постоянным выбрыкам.
– Что-то типа того, – я с сомнением покачал головой, – вот только не уверен что справлюсь сразу с полком. Поэтому хочу для начала взять три десятка молодых офицеров и сформировать из них такой себе экспериментальный взвод. Потом, если все пойдет так как я себе представляю, добавить унтеров и расшириться до роты и таким порядком постепенно за несколько лет, отработав по пути методологию подготовки, дойти до полка.
– «А там, глядишь уже и двенадцатый год подоспеет и полк егерей-партизан, натренированных на малую войну на коммуникациях противника, будет полезнее чем три линейных дивизии», – мысленно добавил я, а вслух произнес, – впрочем, так далеко я пока не заглядывал. Сначала нужно со взводом разобраться: представляется мне, что как в любом незнакомом деле может вылезти столько неучтенных проблем, что я успею три раза пожалеть, что вообще за это дело взялся.
Молодой император в ответ на мои слова только невесело усмехнулся и промолчал. Видимо шапка Мономаха, чтобы получить которую он поучаствовал в убийстве отца, оказалась не столь удобной и легкой, как он себе предполагал. Вроде ты весь такой самодержавный и можешь делать что хочешь, но дьявол, как обычно, кроется в деталях, и в любом деле, затрагивающем чьи-то интересы – это тебе не георгиевский крест учредить – обязательно нужно принимать во внимание мнение окружающих элит. А иначе можно как Павел закончить, тот тоже думал, что может «крутить баранкой» так резко, как ему вздумается.
Видя, что младшие заскучали – разговоры о делах им были откровенно не интересны – мамА встала из-за стола, еще раз поздравила меня с днем рождения и забрала Михаила вместе с Анной и Ольгой, покинув с ними столовую. За ними так же ушла и Екатерина, оставив нас вчетвером. Константин при этом сидел, задумавшись о чем-то своем, а императрица Елезавета Алексеевна, казалось, была рада побыть с супругом хоть некоторое время без конкуренции со стороны Нарышкиной. Отношения между супругами становились день ото дня все более прохладными, не удивительно что с таким подходом у Александра в итоге не случилось наследников. Если спать с женой в разных комнатах, детей сделать не получится. Впрочем, ходили слухи что и их умершая во младенчестве дочка Мария не имела к Александру никакого отношения. Якобы там постарался один из адьютантов будущего императора. С другой стороны, о ком сейчас только таких слухов не ходило: тоже самое, например, говорили про нас с Михаилом и вот тут, если уж говорить совсем честно, кое-какие резоны у сплетников были. Павел ростом был откровенно невеликого – меньше 170 сантиметров, и те же Александр с Константином ушли от него совсем не далеко. Я же уже к семи годам уверенно преодолел планку в 130 и было очевидно, что, если ничего не случится, быть мне ростом ближе к двум метрам.
– Ну в целом, я не против, – после короткого размышления резюмировал Александр, – единственное что меня смущает – это размер жалования. Ты его вдвое установил против других гвардейских полков. Не много ли?
– Как бы не мало, – усмехнулся я, – они у меня все до копейки отработают. Я им шампанское жрать и девок по салонам тискать не позволю, будут у меня по двадцать часов в день тренироваться и еще четыре спать. Именно поэтому и хочу только три десятка человек для начала выбрать, что не уверен в способности набрать таких целый полк.
– Ну-ну, – хмыкнул император.
Конечно, сразу создать полноценный полк «нового строя» было хоть и заманчиво, но тут я хотел отработать целый спектр всяких идей, которые можно будет перенести в будущем на всю амию в целом, плюс обзавестись «своей» гвардией, верной лично тебе всегда полезно. Все же Россия – в первую очередь страна не торговая и не крестьянская – правильно на этот счет сказал кто-то из Александров, то ли второй, то ли третий – а военная. И особенно это относится к восемнадцатому и началу девятнадцатого века, когда именно на полях сражений делалась внешняя и внутренняя политика, а верность или неверность полков гвардии не раз определяла личность императора или императрицы на троне. Естественно, в такой обстановке, быть «своим» для армии – дело не то, чтобы полезное, скорее это банальный вопрос выживания.
Разговор, состоявшийся на мой день рождения, имел свое продолжение. Александр хоть устно и разрешил мне формировать свой «опытовый офицерский егерский взвод», однако письменно подтверждать это распоряжение не спешил, а вот с химиком действительно помог. Спустя две недели после того самого празднования дня рождения Воронцов, заглянувший ко мне на урок французского языка – Боже, как же я ненавидел его к тому моменту – сообщил что следующим вечером у меня назначена встреча с искомым химиком.
Я, естественно, затребовал короткую справку о присланном ко мне специалисте: не хватало еще нарваться на паркетного шаркуна, администратора от науки, которому само знакомство с братом государя интереснее предстоящего дела. Семен Романович, уже изучивший мои привычки с улыбкой, протянул мне спрятанную до того за спиной папку с упомянутыми документами, при этом наказав учителю строго следить, чтобы во время урока я на посторонние дела не отвлекался. Очевидно, что без французского я все равно не обойдусь – в это время это основной язык международного общения – поэтому с тяжелым вздохом я отложил папку в сторону и вернулся к отработке правильного звука «r», который мне никак не давался.
– «Итак, что у нас тут», – ближе к вечеру, расплевавшись со всеми занятиями, я наконец смог уделить время действительно важным вещам. – «Василий Михайлович Севергин, 38 лет. Русский – это хорошо, пусть в учебнике по химии будет лишняя русская фамилия. Так образование, это не слишком интересно, минералогия, геология вообще мимо. Ага, вот химия! Угу… Автор статей, усовершенствовал метод добычи селитры… Это хорошо, это прям в тему. Практический опыт… рекомендации… Угу, сплошь положительные, как уж как водится. Ну ладно, вроде человек дельный, а там путь хоть о красоте ногтей беспокоится, посмотрим на него завтра вживую».
– Итак, Василий Михайлович, подскажите пожалуйста, вам рассказали заранее, по какому поводу вас пригласили в Зимний? – Быстро закончив с приветствиями я перешел к сути вопроса.
Севергин чувствовал себя крайне неуютно, это было видно невооруженным взглядом. Ученый явно не привык к таким обстановкам – чайная комната, где я за неимением личного рабочего кабинета, – не считать же за такой учебную комнату – обычно принимал посетителей была обставлена крайне скромно… По меркам императорской резиденции, конечно, и при этом на неокрепшие умы все обилие лепнины, мозаики и позолоты производило шокирующее впечатление.
Было очевидно, что химик совершенно не понимал, зачем его позвали во дворец и почему с ним беседует семилетний ребенок. Василий Михайлович то и дело бросал вопросительный взгляд на стоящего у окна Воронцова, как бы приглашая того принять участие в беседе, однако Семен Романович – мне кажется он искреннее наслаждался каждый раз смущением людей оттого, что им приходится «вести дела» с «неразумным малышом» – на них никак не реагировал, предоставляя академику право общаться с братом государя один на один.
– Нет… Э… Ваше императорское высочество, – с трудом подбирая слова ответил Севергин, – Николай Николаевич не упоминал причины, однако я подумал, что для вашего…
– Просто Николай Павлович, прошу вас, оставим титулования для официальных случаев, – я покачал головой.
– Для вас, возможно, понадобился учитель химии.
– Ну да, ну да, – кивнул я, согласившись, что это версия была наиболее вероятной. – Однако думается мне, что как для брата государя не планирующего в будущем связывать свою жизнь с научными изысканиями, а заниматься в первую очередь административной работой, химию я знаю в достаточном объеме. Я попросил найти опытного химика, имеющего практические представления о непосредственных научных изысканиях по другой причине. Может быть чаю?
– Э… Можно, – перемена темы вновь сбила химика с мысли.
Я слез с кресла – мебель для моего пока еще не слишком высокого роста была предназначена слабо – подошел к двери и, выглянув наружу, кликнул лакея. Такой демократизм в отношении с поддаными одобряли далеко не все даже внутри семьи, однако вот эти все церемонии с помоганием одеться, помыться и подтереть задницу меня бесили сверх всякой меры. Мне было проще сделать два десятка лишних шагов чтобы позвать слуг, чем терпеть их постоянно присутствие в зоне видимости. При этом большинство обитателей Зимнего к крутящимся вокруг лакеям относились примерно, как к предметам мебели, не стесняясь порой при них вести весьма откровенные разговоры… И вообще – не стесняясь.
– Так вот, – вернувшись за стол, продолжил я оборванную мысль. – Сейчас я изложу вам данные, которые у меня есть, а вы, не перебивая, выслушаете и не будете задавать вопросы по поводу источника этой информации, договорились?
– Да, Николай Павлович, – кивнул Севергин.
– Так вот, задача – открыть новый химический элемент, – буквально за несколько минут, ч быстро изложил химику все что знал про йод. Знал, откровенно говоря, не так чтобы очень много. – Может так же иметь фиолетовый цвет при испарении, но это не точно. А спиртовой раствор – желтый, насыщений желтый вплоть до коричневого. Я уже сжег три воза водорослей, однако, что делать дальше с золой представляю с трудом – тут мне и нужен опытный химик-экспериментатор.
– Сжигали с доступом воздуха или без? – Попав в более-менее привычную стихию, начал уточнять химик.
– Просто. На открытом воздухе, – я удивленно пожал плечами.
– Понятно, тогда для начала нужно закупить еще материала – искомое вещество могло улетучиться в процессе горения, нужно попробовать сделать все тоже самое только в закрытой установке, по типу как древесный уголь пережигают.
– Отлично, – заметив, что собеседник мгновенно заинтересовался поставленной задачей, подсуммировал я. – В таком случае вам и карты в руки. Жду от вас план экспериментов и смету по необходимым не это тратам.
