Текст книги "Николай I. Освободитель (СИ)"
Автор книги: Андрей Савинков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Так что полевые кухни признали делом в целом полезным, но вот конкретно сейчас – не актуальным. Тем более что стоили они куда как поболее переделанных ружейных замков: опытный образец, даже с использованием условно серийных пушечных колес, обошёлся нам в две сотни рублей.
Последнее же изобретение, которое я хотел показать собравшимся было новое взрывчатое вещество. По сути – нитроцеллюлоза – прообраз бездымного пороха. Вот только использовать ее как порох в ружьях пока возможности не было. Нам никак не удавалось сделать так чтобы эта самая нитроцеллюлоза сгорала равномерно и полностью, поэтому в качестве толкающего состава она, к сожалению, не подходила. Зато в качестве взрывчатки для подрыва скажем мостов или каких-нибудь мин, это вещество даже в таком виде давало дымному пороху сто очков вперед.
В целом мероприятие прошло, как сказали бы лет через сто пятьдесят, «в теплой, дружеской» атмосфере, однако никаких скоропалительных решений в итоге принято не было. Как обычно лишних денег в казне не находилось, да и как минимум до окончания боевых действий переделкой ружей, очевидно, никто заниматься бы не стал. Впрочем, война, как показали дальнейшие события, вскоре семимильными шагами двинулась к завершению.
Глава 17
Решительного сражения в итоге так и не произошло. Русская армия проманеврировав по территории Восточной Пруссии в течение всего мая, получила команду из Петербурга, и отошла за Неман. Это событие ознаменовало начало мирных переговоров между двумя империями.
Отказ Александра от продолжения войны в высшем столичном обществе был воспринят неоднозначно. С одной стороны, всем было очевидно, что выиграть эту кампанию оставшись с Бонапартом один на один без громадных военных и экономических потерь – и Великобритания и Швеция в этой ситуации сделали вид, что они просто проходили мимо – стало невозможно. С другой – заключение мира с корсиканцем до исчерпания всех средств к борьбе никак иначе кроме как предательством назвать было тоже невозможно.
Слушая все эти шепотки чиновников, дворян и прочих входящих в «высший свет» личностей я все больше задумывался о необходимости правильной пропагандистской работы. Нужны были свои газеты и журналы, через которые можно было бы транслировать свое – сиречь правильное – мнение всем остальным. Хорошо бы еще радиовещание наладить, но до этого я вообще мог и не дожить. Вот как объяснить каждому, что те войны, которые невозможно выиграть лучше проиграть как можно быстрее и с наименьшими потерями? Что войны они ведутся не для того, чтобы некий эфемерный престиж государства поднять, а для достижения конкретных целей: экономических или политических, и что цель любой войны – это мир, на лучших условиях чем был до того. Если это условие не соблюдается, то и начинать не стоит.
12 июня в Тильзите на специально построенном для этого дела павильоне посреди реки встретились два императора – Русский и Французский – и два часа общались там с глазу на глаз, согласовывая основные пункты будущего союза. Я в это время находился на берегу и достаточно спокойно – в отличии от всех остальных – ждал результата, наслаждаясь приготовленным специально для меня клубничным суфле. Алкоголь мне пока был не положен, поэтому я компенсировал нехватку в организме допинга сладким.
Не переживал я по очевидной причине. Хуже условия чем в прошлый раз точно не будет, ну и самое главное к континентальной блокаде нас так или иначе присоединиться заставят. Все же остальные пункты были не столь существенны – какая в самом деле разница так же сильно обкорнают пруссаков как прошлый раз или, учитывая, что кое-какая армия у них все же осталась, пожалеют. Мысленно я нырнул на три дня в прошлое и еще раз прокрутил наш с братом разговор, состоявшийся по дороге сюда в Вильне. Александр не часто обсуждал со мной внешнюю политику, однако видимо именно в этот раз не так много было людей, которые его поддерживали в решении пойти на мир с Наполеоном, ну а я предлагал это еще год назад.
– Попробуй продавить обязательство Франции выкупать хотя бы часть товаров, которые мы экспортировали на острова. Аргумент тут железобетонный, если Наполеон хочет покорить Британию, то ему все равно без флота не обойтись, без канатов, без древесины, скипидара и всего остального, – я с сомнением пожал плечами. Не на столько уж я хорошо знал историю, чтобы что-то реально советовать брату.
Мы сидели в генерал-губернаторском дворце, который был привычным местом остановки императора при посещении этого города. После долгого дня в дороге – мы выехали еще на рассвете, а в этот польский город приехали, когда Солнце стало уже склоняться к закату – все тело ломило от усталости, а в ушах казалось до сих пор слышалось дребезжание каретных колес по местным выбоинам. Мысли текли медленно и лениво, больше всего хотелось спать, а не обсуждать государственные дела. Вот только возможности провести нам час-другой наедине до самого Тильзита могло больше и не представится, и пришлось хорошенько залиться кофе, чтобы вернуть способность размышлять более-менее здраво. Александр был примерно в таком же состоянии, только психологически чувствовал себя еще хуже: я-то и так знал, как все закончится, а для него эти переживания были в новинку. По слухам, несколько дней перед выездом на запад брат провел у Нарышкиной. Заряжался энергией и набирался мужества, так сказать.
– Ежегодный вывоз товаров в Англию из России – около пятидесяти миллионов рублей, – по памяти ответил мне император, – во Францию – около миллиона. Максимум был в третьем году – три миллиона. Боюсь в этом направлении Наполеон нам ничем не поможет.
– Да, все настолько плохо? – Я скривился как будто откусил кусок лимона. О том что островитяне – наш главный торговый партнер я, конечно, знал, но что там настолько большой отрыв – нет. – Ну тогда на это и нужно давить. Соглашаться на присоединение к континентальной блокаде все равно придется, значит нужно выторговать за это максимум. Если хотя бы на десять миллионов рублей французы будут выбирать наших товаров, будет уже немалым подспорьем. Остальное попробуем через Архангельск пустить. Государственной контрабандой.
– Бонапарт предлагает в качестве компенсации Финляндию и Балканы.
– С проливами?
– Без, – на этот раз скривился Александр.
– Смешно, – прокомментировал я такое «щедрое предложение». – То есть мы должны сами выбить из войны одного из его врагов – Швецию, и забрать себе бесполезный кусок земли в качестве приза. Ну а Балканы без проливов ничего не стоят вообще и при этом вполне можно нарваться на конфликт с Австрией. Кстати, об Австрии: оговори заранее в качестве отдельного пункта, какие земли отойдут тебе в случае войны Наполеона с Австрией и нашем в ней участии. Можно всю Галицию до Лемберга потребовать.
– Поссориться с Францем? Зачем? – Не понял император.
– Да незачем, в общем-то, но нужно же иметь какие-то требования, от которых потом отказаться можно будет, – опыт в ведении переговоров, пусть даже и не на таком высоком уровне, у меня все же был существенно поболе чем у Александра. – Опять же в будущем можно будет эти земля пообещать вернуть австриякам за выступление против Наполеона.
«Когда карта не идет, приходится зарабатывать висты на чужих играх», – мысленно добавил я. Давно хотел кого-то из местных научить расписывать пульку, но руки все никак не доходили.
В общем проговорили мы с братом часа три, прикидывая разные варианты. При этом, как я понял, план переговоров у него уже был, в конце концов чего-чего, а всяких советников возле императора всегда хватало. И конечно же понимали они, в том числе в экономике, куда больше меня. Я как-то заикнулся Александру о необходимости реформ, имея в голове возможность начать хоть по чуть-чуть переселение крестьян на свободные земли на юге страны с одновременным освобождением их от крепости, так император просто взорвался, наорав на меня, что мол денег в казне нет совсем.
– Мы в год зарабатываем сто пятьдесят миллионов, тратим двести. Долг уже подошел к тремстам. Какие к дьяволу реформы?
Очевидно, что до двенадцатого года, если все пойдет так было в моей истории, – вернее даже до четырнадцатого – ни о каких коренных преобразованиях даже заикаться никто не будет.
– Знаешь, – уже уходя спать я обернулся к Александру, – не знаю, насколько эту информацию можно выгодно продать, но вроде бы англичане готовят внезапное нападение на датский флот. Когда оно случится, точно не скажу… Но идея заключается в том, чтобы не дать датчанам присоединиться всеми силами к континентальной блокаде.
– И зачем мне рассказывать об этом Бонапарту? – Не понял крестный. Откуда информация, что характерно, не спросил, – пусть бритты перетопят весь датский флот, туда ему и дорога.
– Пока у Наполеона будут корабли, он будет держать в голове возможный десант в Англию, как это было в четвертом-пятом году. А вот уничтожение флота приводит нас к новым войнам на континенте. Спокойной ночи…
Встреча в Тильзите продолжалась несколько дней, однако самые принципиальные вопросы были решены еще в самый первый. На сколько этот вариант договора отличался от того, я естественно сказать бы не смог даже под дулом пистолета. На первый взгляд все было похоже: обкорнали Пруссию процентов на сорок, отобрали земли на западе, из польских земель соорудили Герцогство Варшавское – в России и Австрии от такого хода сразу напряглись – влупили изрядную контрибуцию. На фоне пруссаков Россия отделалась можно сказать испугом. Да даже с прибытком вышла, на первый взгляд: к Российской империи присоединили Белосток с окрестностями и Августовский район с центром в Сувалках. Накой они понадобились Александру я так и не понял. Вот только запрет на торговлю с Британией настолько сильно бил по экономике России, что даже отдельный блок соглашения посвященный экономическим вопросам, где Франция обязывалась закупать товаров в России на десять миллионов рублей, а в свою очередь Россия брала на себя обязательства организовать обратные закупки на вдвое меньшую сумму, спасти положение никак не могли.
На этом важные «европейские дела» в 1807 году для России в общем-то закончились. На юге продолжалась вялотекущая война с турками и персами, где творилось что-то странное. Мы вроде все время побеждали, но в достойный мирный договор это никак не выливалось. Войска стояли в районе Дуная, прожирали целую кучу денег, мерли от болезней, а пользы при этом никакой не было. Впрочем, после Тильзита эта ситуация должна была вскоре поменяться, на юг в качестве подкрепления направили дополнительных 50 тысяч солдат под командованием Кутузова, который должен бы наконец решить вопрос в нашу пользу.
С Кутузовым, признаюсь, это я руку приложил. Мало что помнил про эту русско-турецкую войну, только то, что она длилась долго и закончилась аккурат перед вторжением Наполеона. И, собственно, закончил ее именно одноглазый фельдмаршал. Который пока еще не фельдмаршал. С другой стороны, учитывая то, что тут благодаря моим подсказкам и дипломатическим усилиям Александра удалось «сэкономить» лишних тысяч сорок человек в течение закончившейся только что войны с Наполеоном, возможно и любой другой командующий справился бы не хуже.
В августе начались занятия в царскосельском лицее, куда меня в числе прочих парней моего примерно возраста – 10–11 лет – зачислили на обучение. Впрочем, мое там обучение было чисто номинальным: позволить себе потратить шесть лет безвылазно сидя вдалеке от основных событий я естественно не мог, поэтому приезжал иногда на отдельные лекции, и чтобы пообщаться с парнями.
Ох сколько мы со Сперанским спорили насчет программы обучения в лицее. Словами не передать.
– Михаил Михайлович, дорогой, ну вот скажите мне пожалуйста, ну зачем тратить время на изучение греческого и латыни? Давайте лучше больше химии поставим, математики, тех же основ правоведения. Да чего угодно!
– Николай Павлович, – терпеливо отвечал мне юрист, – я понимаю, что вы с задором свойственным юности спешите опровергать авторитеты, однако и латынь, и греческий – это основа многих наук, а без основы невозможно построение крепкого здания учености.
– Ну давайте, расскажите мне пожалуйста, где нужна латынь? Про греческий я вообще не говорю – вычеркнули и забыли, мы же не попов готовим, а будущих чиновников!
– Везде, – пожал плечами Сперанский, – медикусам, юристам например.
– Ага, – криво ухмыльнулся я. У нас на первом курсе универа был один семестр латыни. Зачем? Кто бы знал. Какая польза от нее, тем более что все забылось буквально через пару месяцев, тоже не понятно. – Ну давайте, расскажите мне, как вы латынь-то используете в своей повседневной чиновничьей работе.
Учитывая крайне низкий образовательный уровень российского чиновничества, у меня были совершенно обоснованные сомнения, что эти чернильные души даже русский знают хоть сколько-нибудь хорошо, а уж про мертвые языки и говорить нечего.
В общем, с боем, криком и руганью мне удалось «порезать» учебную программу, выбросив из нее весь «мусор». Может это приведет в будущем к тому, что из лицея выпустится меньше разносторонне одаренных гениев, однако они Российскому государству были не слишком-то и нужны. А вот служащие хорошего, крепкого среднего уровня – очень.
Еще одним нововведением, на котором я настоял стали вступительные экзамены. Смешно, но эти, мать их, реформаторы собирались набирать в лицей всех подряд, а потом тратить первые три года из шести на подтягивание всех к одному достаточному для дальнейшего обучения уровню. Против этого бреда я тут же воспротивился и настоял, чтобы принимали в привилегированное учебное заведение только тех, кого «чистописанию» учить уже не нужно, благо большая часть местных дворян получало относительно приличное домашнее образование. Так что, введя не слишком сложный вступительный экзамен достаточно просто удалось отсеять всех откровенно меднолобых, тем более что выбирать было из кого. Едва просочилась информация, что младший брат Императора будет учиться вместе с другими подростками, оказалось, что на сто мест первого курса набирается почти полтысячи желающих. Еще бы! Такая возможность заиметь полезные связи на всю будущую жизнь. Ну собственно ради того все и затевалось.
Впрочем, все это были дела текущие и государственные, никак лично на моем благосостоянии не отражавшиеся. Другое дело – мои потуги в коммерции, которые к середине 1807 года – мне как раз одиннадцать исполнилось – наконец показали, что все деньги и усилия были вложены не зря.
– Сколько?! – Анисим Воронов – невзрачный с виду мужик с на редкость умными глазами, которого где-то раздобыл Воронцов для нашего с ним предприятия по производству и продаже свечей, оказался прекрасным администратором. Мгновенно оценив перспективность товара, который ему предложили продвигать, он тут же развил кипучую деятельность и вскоре заказы стали существенно превышать наши производственные возможности. Пришлось выделять свечное производство в отдельное «предприятие». – Пять тысяч пудов в месяц? Пять тысяч пудов?!
– Именно так, ваше императорское высочество, – по началу Анисим постоянно кланялся, и к каждому слову пытался добавить в конце букву «-с», чем меня бесил до невозможности, однако понемногу притерся и уже держал себя даже с определенным достоинством. – Нужно срочно расширять производство! Пять тысяч пудов в месяц – это столько, сколько я могу отгружать, начиная хоть с завтрашнего дня. И это только Петербург, Москва и еще несколько крупных городов. Буде товар в наличии постоянно, без перебоев, это число можно в течение года увеличить вдовое.
– Да уж, – крякнул я от таких цифр. На каждом пуде у нас выходило чистой прибыли около трех рублей. Пятнаха в месяц по нынешним временам – это очень солидно. – А я думал тебя обрадовать, тем, что двор для своих нужд будет закупать по триста пудов в месяц. А тут такое, что скажете Семен Романович?
В комнате кроме меня и Анисима сидел еще и Воронцов, как совладелец предприятия, и Севергин, которому я тоже выделил небольшую долю. Я заранее предполагал, что различных коммерческих направлений, которые нужно будет охватить, наберется не мало, поэтому не жадничал, давая подчинённым тоже почувствовать свой интерес. Так или иначе самому проконтролировать все при любом раскладе не получится, так лучше иметь на каждом направлении заинтересованных младших партнеров, чем просто нанятых директоров, которые обязательно начнут крысятничать. Что, впрочем, не отменяло необходимости пригляда и за младшими партнерами.
Мы сидели у меня в Зимнем, где я потихоньку начал занимать все больше и больше помещений. Постепенно назревала необходимость отделяться и переезжать в собственное здание, поскольку – это понимал я и это понимали остальные – совершенно не дело, когда по императорской резиденции шастают целые толпы всяких приказчиков и прочих, не принадлежащих к «высшему свету» личностей. Я уже всерьез раздумывал над тем, как бы мне «отжать» Михайловский замок, который со времени известного события так и стоял пустующим. При этом, было очевидно, что до наступления совершеннолетия, никуда меня из «отчего дома» не отпустят.
– Нужно расширяться, значит будем расширяться, – пожал плечами Воронцов. По его связям и весу при дворе, по нему самому, как настоящему англоману, последние события нанесли изрядный урон, отчего от с головой бросился в коммерцию. Благо это не входило в противоречие с его «воспитательскими» обязанностями, которые с него никто не снимал.
– Нам не хватит сырья на такое количество, – подал голос Севергин. – Если с жиром проблем не будет, то кислоты в России столько вообще не производят. Ее физически нет.
В комнате повисло напряженное молчание, в тишине можно было услышать звук протекающих мимо карманов собравшихся денег.
– Ну что ж, – я пожал плечами, – тогда нужно будет строить завод по производству кислоты. Других вариантов все равно нет. Жду от вас, Василий Михайлович, смету всего необходимого, будем думать, считать.
– А что с фитилями делать. – Уже совершенно растерянно переспросил химик.
– А что с фитилями? – Не понял я.
– Так… Вы давали распоряжение найти способ сделать так, чтобы фитиль сгорал полностью, его не нужно было подрезать.
– И?
– Ну… – Севергин опять замялся, – состав для пропитки мы вроде бы подобрали, но там видимо только составом обойтись не получится, нужно по-другому нить сплетать. Во-первых, нужно экспериментировать, средства опять же на это. Ну и во-вторых, сами мы производство таких фитилей вряд ли потянем, тем более в озвученных объемах.
– Понятно… – от списка озвученных проблем меня тоже изрядно придавило. Я немного подумал и ответил, – давайте сделаем так. Вы мне в письменном виде изложите ваши надобности, а я подумаю, что с этим можно будет сделать.
На этой ноте, мы наше производственное совещание и закончили: химик пошел дальше работать над фитилями, а Воронцов отправился подбирать новые площадки под как-то резко начавшие плодиться производства. Я же остался сидеть, пытаясь понять, где мне на все это найти время в ужасно коротких 24-часовых сутках. Ну и деньги, конечно.
Глава 18
– Что это? – Александр взял со стола пухлую папку – скоросшиватель и с сомнением в глазах взвесил ее на ладони. Видимо вес документа внушал ему определенные опасения.
Что касается скоросшивателей, то тут я тоже немного напрогрессорстововал. Местные папки с завязочками меня жутко бесили своим неудобством, ну а технически ничего сложного в том, чтобы приделать пару тонких медных пластинок к картонному основанию не было, с тем же дыроколом пришлось повозиться гораздо дольше.
– Это мое виденье на возможное развитие боевых действий в случае нападения Наполеона на Россию. Впрочем, наверное, правильнее было бы сказать «когда», а не «если».
– И ты тоже? – Император со стоном откинулся на спинку кресла и закрыл лицо руками. Видимо не один я додумался высказать свои предложения на заданную тему. При дворе и в армии, что ни говори, было достаточно умных людей, понимающих, что Тильзит – это только перемирие, а вовсе не конец войны.
– А что, я не первый да? – Ухмыльнувшись, я присел на стул для посетителей. – Экая досада.
Как обычно осень в Санкт-Петербурге была просто отвратительной: холодной, серой, сырой и навивающей мысли о тщете бытия и самоубийстве. Интересно, статистика алкоголизма зависит от климата? Кажется, что в такую погоду можно только пить горькую и лежать под одеялом. Делать первое мне пока не позволял возраст, второе – вечная нехватка времени, приходилось постоянно мотаться по городу контролируя свои постоянно расширяющиеся коммерческие проекты. Наверное, я был единственным Романовым, который тратил выделяемые из казны деньги не на содержание пышного двора и развлечения, а на закупку станков и привлечение опытных специалистов.
– Так, – Александр встряхнул головой и посмотрел на меня. – Времени у меня вот эти все бумажки перебирать нет. У тебя есть три… Нет пусть будет пять минут, чтобы объяснить мне все своими словами. Если сможешь заинтересовать – изучу написанное.
– Вкратце… – Я прикинул, о чем стоит говорить в первую очередь, – в большие сражения не ввязываться, отступать вглубь территории хоть до Москвы, оставляя после себя только выжженую землю. Бить по коммуникациям, уничтожать фуражиров не давать добывать продовольствие непосредственно на нашей территории. Пусть тащат все для своей армии из Польши, а лучше прямо из Франции. Взрывать мосты, засыпать колодцы, угонять скот, переселять людей с пути движения вражеской армии. Последнее, кстати, можно начать делать заранее, хоть прямо сейчас, хуже не будет. Рассыпать чеснок, валить лес, делать засеки, устраивать мелкие засады, чтобы по максимуму затруднить движение войск. В общем – малая война, как она есть. Дождаться зимы, чтобы они начали от холода вымирать. Ударить покрепче тогда, когда они охреневшие от голода и холода попытаются сбежать обратно на запад. Как-то так…
– И ты туда же?
– А что я не первый? Кто-то такое кроме меня предлагает, – искренне удивился я. – Кто это там такой шустрый.
– Барклай-де-Толли, генерал-лейтенант, знаешь такого?
– Лично не общались. – Еще бы я Барклая не знал, оказывается он о возможности стратегического отступления еще за пять лет до самих событий задумывался, – однако слышал о нем много хорошего.
– Понятно… – задумчиво протянул Александр, – ладно, я перечитаю, что ты там понаписывал, потом обсудим дополнительно.
Окончание такого сложного 1807 года принесло России новую войну. Вернее даже две. После неудачной попытки англичан сжечь датский флот, когда объединенная франко-датская сумела подловить англичан на подходе к Копенгагену и изрядно его потрепать, Александру не оставалось ничего иного кроме как объявить островитянам войну. По не официальным каналам, было естественно доведено, что шаг это во многом вынужденный, и Россия намерена и впредь торговать с Великобританией только уже через Архангельский порт, поскольку Балтика теперь становилась для этого недоступной. Ну и чтобы вообще ни у кого не возникало вопросов, нашим главным партнерам было предложено заходить в оставшийся у России свободным северный порт используя корабли под флагом нейтральных государств. Схема с какой стороны ни посмотри сомнительная: смена флага и названия в море по международным законам где-то наравне с пиратством преследовалась. Однако архангельские портовые власти как будто вообще не заметили, что к ним вместо английских кораблей вдруг зачастили суда из САСШ и Португалии, которых раньше тут вообще никогда не было. Ну а то, что, отойдя от русских берегов на сто-двести миль, эти суда вдруг вновь «перекрашивались» в англичан… Не пойман, как говорится, – не вор. С другой стороны, формально России что-то предъявить было сложно, ведь букву договора с Наполеоном мы ни капли не нарушали.
Второй конфликт предсказуемо разгорелся со Швецией, которая достаточно странно, если посмотреть на ее положение на карте, продолжала упорствовать в желании воевать против Наполеона. В сердцах шведов пеплом Клааса стучал кусок Померании – последнего их владения на континенте – который Наполеон ничтоже сумняшеся откусил в пользу своего собранного из кусков монстра – Рейнского союза. В этом я их с одной стороны понимал, но с другой… Политика, как известно, это искусство возможного, и не признавая потерю небольшой части территории, можно было легко потерять многое. Если не вообще все.
Зато от известного мне эталона значительно отличались события на Дунае. Прибытие туда дополнительных пятидесяти тысяч русских солдат вместе с толковым командующим, способным обозреть ситуацию в целом, причем не только в военном, но и в политическом плане, мгновенно изменило расстановку сил.
Кутузов, в отличие от Михельсона, больше метавшегося между многочисленными дунайскими крепостями, чем действительно пытался переломить ход войны в свою пользу, сразу обозначал движение на юг в сторону Константинополя, вынудив турок пойти на генеральное сражение, в ходе которого 28 ноября недалеко от Бургаса и разбил 60-тысячную армию Ибрагим Хилми-паши. Дорога на Константинополь была открыта, однако тут в дело вступили тайные механизмы дипломатии – не знаю точно, с какой стороны на него надавили: из Лондона или из Парижа, а может с обеих сторон – однако Александру пришлось начать с османами переговоры о мире, коий и был заключен в начале 1808 года.
В итоге Россия от этой победы мало что получила – очередной кусок земли на Кавказе, очередной кусок земли в Европе – но самое главное то, что Стамбул забрать не удалось, и Османское государство продолжило существовать, а значит это была не последняя русско-турецкая война.
Я смотрел на стоящего передо мной офицера и не мог сдержать своего скепсиса. Интуиция прожившего не один десяток лет в двух временах человека буквально вопила, что полагаться на него нельзя. При этом нельзя было не отдать должное обаятельности этого персонажа: едва войдя в комнату, он буквально озарил присутствующих широкой улыбкой, что с другой стороны не удивительно: при любых раскладах вернуться из заштатного Нейшлота в столицу – перемена приятная.
Бросил взгляд направо – там сидел Воронцов – Семен Романович тоже выглядел не слишком воодушевленным. Ну что ж, приходится работать с тем материалом, который нет. Очень жаль, но полка профессиональных разведчиков у меня не было, поэтому, воленс-ноленс, будем обходиться этим.
– Присаживайтесь Федор Иванович. Разговор у нас с вами будет долгий и не простой.
Молодой мужчина, которому не было еще и тридцати лет, и которого уже к этому возрасту изрядно помотало по свету, все с той же «искренней» улыбкой обаятельного мерзавца аккуратно присел на стул. Обо мне к этому времени в столице уже ходила целая куча разных слухов и естественно мой собеседник не мог не быть в курсе хотя бы части из них.
– Как вам нынешнее место службы? Устраивает? Как вы видите свое будущее Федор Иванович?
– Дыра-с преизряднейшая, ваше императорское высочество, – с легким смешком ответил Толстой. Мне почему-то пришло в голову, что этот персонаж вероятно, отлично подошел бы на роль поручика Ржевского. Такой же бабник, повеса и кутила. Разве что именно мерзавцем героя анекдотов никогда не выставляли, а вот именно этот представитель рода Толстых явно был именно тем человеком, от которого вы бы предпочли держаться подальше. – Все отдал бы, только что бы оттуда выбраться.
– Это хорошо, – именно на такой ответ я и надеялся. – Вот именно это «все» мне от вас и потребуется… Впрочем, думаю, что вы в накладе тоже не останетесь. Учитывая авантюрный склад характера.
Про Толстого-Американца я читал еще в прошлой жизни. Помнил правда не много: что был такой авантюрист, который обманом совершил какое-то путешествие и был известен кучей других странных выходок. Впечатляющий достаточно образ для этого времени.
Случайно натолкнувшись на упоминание данного персонажа уже здесь, я потрудился навести о нем справки и, конечно, вот этот романтический ореол при ближайшем рассмотрении изрядно поугас. Толстой оказался достаточно неприятным типом: картежником, – причем нечестным, чего даже не сильно скрывал – соблазнителем, лжецом и дуэлянтом, отправившим на тот свет не одного бедолагу. В другой ситуации, я бы постарался с таким человеком дел не иметь, вот только для задуманной операции, нужен были именно подобный тип, способный с легкостью обменять свои принципы на дензнаки и возможность их с шиком потратить.
– Рад стараться, ваше императорское высочество, – по-военному ответил Толстой.
– Вот возьмите, прочитайте и распишитесь, – я передал собеседнику пару скрепленных листов бумаги. Пока тот знакомился с написанным, я взял на руки потершегося о ногу местного кота, неизвестно как пробравшегося в чайную комнату. Оказывается, знаменитые эрмитажные коты, жили тут чуть ли не со времен постройки здания. Усатый-хвостатый черепахового цвета тут же пристроился у меня на коленях и подставил загривок под почесушки.
– Что это? – Через пару минут удивленно переспросил авантюрист.
– Это договор на продажу души, – хмыкнул я. – Плата за возможность выбраться в свет из той дыры, в которую вас законопатили.
– Но я не понимаю… – обаятельная улыбка сползла с лица графа.
– Хорошо давайте по порядку.
Идея о необходимости ведения какой-никакой разведки на территории противника появилась у меня давно. Вот только осложнялось дело тем, что в кругах, которые обладают хоть какой-то полезной информацией вращаться могли исключительно дворяне, а подбить местного дворянина на «шпионское ремесло» дело было, мягко говоря, не простое. Тут и склад характера нужен соответствующий, и широта взглядов, и определенная моральна гибкость.
– Вы получите отпуск в армии и отправитесь в Париж. Деньги на путешествие мы вам выделим, естественно, – откуда у картежника и повесы лишние средства могут быть. – Ваша задача приехать в столицу Франции и на первом этапе просто жить привычной жизнью. Необходимо по возможности встроиться в местное высшее общество, стать для них своим. По легенде вы были несправедливо обижены императором и покинули Россию из-за невозможности тут более находиться. Нужно, чтобы все в Париже знали, что вы крайне недовольны его императорским величеством, и в случае совпадения интереса на этой почве, искали с вами знакомства. Обо всех таких контактах будете сообщать нам через специально приставленного человека. Более того, если удастся, можете сами способствовать созданию в Париже некой организации направленной на свержении действующей в России власти. Если таким образом у вас получится выйти на самообеспечение, будет вообще хорошо, если нет – мы будем высылать вам регулярные выплаты, однако размер их будет прямо пропорционален достигнутым успехам. Вопросы есть?
