Текст книги "Николай I. Освободитель (СИ)"
Автор книги: Андрей Савинков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)
Эпилог
Утром я проснулся, неохотно вылез из-под одела, нашарил ногами тапочки и по привычке подошел к окну. На улице все было белым бело. Ночью выпал снег, скрыв под собой грязь, мусор и прочее не слишком приятное глазу…
1 января 1812 года. Я в этом мире уже пятнадцать с половиной лет, в июле будет шестнадцать. Александр обещал мне на совершеннолетнее отдать Михайловский замок, там уже даже потихоньку начались ремонтные работы: со времени смерти Павла он стоял, по сути, заброшенный.
Приход нового года заставил мысленно подвести предварительную черту под всем что было сделано в новой, неожиданно свалившейся на меня второй жизни.
Много ли я успел сделать за это время? Не так чтобы очень. Наверное, сделать можно было бы гораздо больше. Вот только позиция несовершеннолетнего ребенка, пусть даже великого князя, не слишком располагает к масштабным преобразованиям. И так уже то, что войны с Турцией и Персией закончились гораздо раньше, сэкономило нам миллионы рублей и тысячи солдатских жизней, а длившаяся на год дольше война в Европе уменьшила количество потенциальных захватчиков, вторжение которых мы ожидали уже летом, суммарно тысяч на сто. Ну или хотя бы снизило их качество: набрать новых рекрутов дело-то нехитрое, но опытных бойцов полноценно они заменить все равно не смогут.
На улице по пушистому еще не слежавшемуся снегу брели куда-то работяги, иногда проезжали запряженные лошадьми сани. Не смотря на дату, впрочем, Новый Год тут праздником не считался в отличие от Рождества, люди сновали под окнами Зимнего вполне активно.
Многое было сделано, открыто, изобретено еще больше осталось только в задумках. Та же реформа орфографии, которую мне не смотря на несколько попыток протолкнуть так и не удалось. Пришлось учить правила употребления двух букв «е» и двух букв «и», ничего не поделаешь. Опять же переход на Григорианский календарь было бы разумно провести сейчас и не ждать прихода большевиков. А вообще, какую сферу жизни не возьми – везде нужно было срочно что-то делать, реформировать, внедрять новшества и так далее. Благо пока еще Российская империя от остальной Европы не отстает – ну или отстает незначительно – поэтому не нужно бежать впереди паровоза, достаточно бежать наравне с ним. Кстати, паровозы тоже пора потихоньку начинать изобретать…
Неожиданно решился половой вопрос. Вернее, была снята его острота. В рабочем угаре я не сразу заметил, что среди моей прислуги, где раньше были только мужчины и женщины почтенного возраста, неожиданно появилась пара молодых и вполне симпатичных девушек, не стесняющихся вести себя чуть более свободно, чем это позволялось правилами приличия. По меркам двадцать первого века их бы назвали чопорными занудами, а тут все видится несколько иначе. Как говориться слово за слово и оказалась одна из них в моей постели. Что сказать… Разницы между женщинами двадцать первого века и девятнадцатого почти нет, разве что волос в разных местах побольше. Ну и в общем, мне потом Воронцов признался, что это он устроил, чтобы какого-либо непотребства не допустить. Секс же с прислугой тут непотребством не считался, тем более что девушки были вольнонаемными и даже замужними не смотря на невеликие свои года. Это великий князь тут в шестнадцать становится совершеннолетним, обычная крестьянская женщина к этому времени уже может трех детей иметь. Или четырех.
В целом, кажется, у меня получилось не плохо обустроиться и заложить более-менее крепкий фундамент для дальнейшего прогрессорства. Впрочем, не этот вопрос стоял под номером один на повестке дня.
Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, сожжённая пожаром,
Французу отдана?
Именно эти строчки выученного в школе стихотворения, можно сказать, были эпиграфом, открывающим новый 1812 года. Постараться не дать Бонапарту сжечь Москву и при этом сделать так, чтобы это не отразилось негативно на общем исходе кампании – вот цель на ближайшие двенадцать месяцев. Все остальное – вторично.
«Интересно, что напишет Лермонтов, если удастся отстоять Москву?», – я задернул шторы – от окна тянуло холодом – и пошел в стойке с одеждой, где меня уже ждал подготовленный слугами костюм на сегодня. – «Сколько вообще сейчас Михаилу Юрьевичу? Он вроде младше Пушкина лет на десять был, то есть пока еще только учится читать и писать. Ну ничего, мы ему какой-нибудь другой повод для написания поэмы придумаем. В конце концов сожжение Парижа будет ничем не хуже, чем сожжение Москвы».
