Текст книги "Николай I. Освободитель (СИ)"
Автор книги: Андрей Савинков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Николай I Освободитель
Необязательное вступление
Я очень люблю альтисторическую литературу. А еще я очень люблю эпоху Наполеоновских войн, возможно конец 18 начало 19 века самый интересный период в европейской истории. Не могу сказать, что обладаю по этому периоду энциклопедическими знаниями, но кое-что помню из школы, кое-что из прочитанных книг и научно-популярных фильмов.
Прежде чем начать повествование я хочу установить определённые правила, которых, как мне кажется сильно не хватает другим писателям АИ литературы. Если ГГ попадает в прошлое без ноутбука и доступа к интернету, то соответственно и пользоваться он может исключительно своими знаниями. Лично меня всегда сверх всякой меры бесили истории о том, как герой попадает в средневековье и совершенно случайно до точной даты знает и периоды жизни каких-то правителей, и точную последовательность мельчайших событий. Или помнит наизусть все песни Высоцкого или… Так и хочется крикнуть: «НЕ ВЕРЮ!». Поэтому у меня в книге такого не будет. ГГ знает только то, что знаю я. Если я цитирую стихотворение, то исключительно по памяти без шпаргалки в виде интернета, герой прогрессорствует, то только в тех рамках, которые своими знаниями смогу очертить ему я. Если я где-то ошибся – в прогнозировании исторических событий (потому что я даты помню, мягко говоря, не все) или неправильно «перепел» песню, то это значит, что я – автор – действительно помню это именно так.
И не нужно предлагать в стиле: «а вот ГГ мог бы еще вот тут напрогрессорствовать». Нет, я не собираюсь жульничать: все что будет описано тут – оно взято исключительно из головы. А если я где-то ошибусь, то дальше в тексте об этом обязательно будет упоминание.
Пролог 1
Я толкнул чердачную дверь и вылез на крышу своей родной двадцатипятиэтажки. Вообще, по идее, она должна быть закрыта, чтобы не лазили тут всякие разные, а потом не падали вниз, создавая проблемы жилищной конторе, но учитывая последние события всем на такие мелочи было глубоко положить. А если быть еще честнее, то и раньше эта дверь часто была открыта, и я порой вылазил на крышу выпить наедине со своими мыслями бутылочку пива и полюбоваться открывающимся на город видом. И судя по обилию валявшейся тут и там пустой тары – не только я.
Прикинув расположение сторон света, я поставил раскладной стульчик, достал из рюкзака припасенную заранее по такому случаю бутылочку хорошего джина, и бутылку тоника. Хорошего тоника найти в паре ближайших магазинов не удалось, поэтому пришлось довольствоваться обычным «швепсом». Впрочем, удивительно, что хоть такой удалось раздобыть, учитывая обстоятельства.
Когда-то давно я читал советы о том, что нужно делать при срабатывании системы оповещения о ядерном ударе. Там было много пунктов, типа укрыться в подвале, дышать через маску, не выходить на несколько дней, пока не распадутся самые активные изотопы с коротким периодом полураспада. И последним пунктом – он меня тогда очень порадовал – была строчка о том, что если в момент начала третьей мировой вы находитесь в пределах Садового Кольца, то смысла суетиться нет никакого. Лучше заварить чашечку кофе, подняться на крышу и полюбоваться прекрасным видом. В конце концов немногим людям выпадает возможность прикурить от ядерного взрыва. Кто бы мог тогда подумать, что этот совет мне пригодится.
Пшикнула открываемая газировка и легким бульком отправилась в стакан к уже находящемуся там алкоголю. Хорошо бы, конечно, еще льда докинуть, однако, с учетом того, что напиток, вероятнее всего, нагреться не успеет, я решил со льдом не заморачиваться. Достаточно того, что и джин, и тоник отлежались немного в холодильнике, охладившись до вполне приемлемых 9-10 градусов.
Нет, третья мировая война так и не началась, произошло кое-что похуже: тот самый пресловутый астероид, вернее правильнее будет сказать – комета, вынырнувшая откуда-то из пояса Койпера должна была столкнуться с Землей буквально с минуты на минуту.
Я машинально бросил взгляд на часы: 15.45.
Самое смешное, что комету Судного дня, как ее обозвали бойкие на язык журналисты, обнаружили еще лет десять назад. Здоровенная дура размером в полтора десятка километров была хорошо видна в современные телескопы, а уж когда американцы в 24 году подняли на орбиту наконец своего «Уэбба», и вовсе стало возможно рассмотреть чуть ли не любую трещину на ее поверхности. И почти тогда же, построив компьютерную модель, предсказали достаточно высокую – на уровне 90 процентов – вероятность столкновения ее с нашей планетой. Вот только как-то не нашлось на матушке Земле Брюсов Уиллисов, способных бесстрашно отправиться в космос, пробурить в потенциальной убийце цивилизации дырку и взорвать ее к известной матери.
Я сделал глоток напитка и скосил глаза на свою левую руку: 15.47. По прогнозам разных говорящих голов из ящика импакт – сиречь столкновение – должен произойти в 16.01–16.02. Скорее всего бутылку допить не успею, я все же еще тот алкоголик.
В течение всех десяти лет нас уверяли, что есть план по спасению, что человеческая цивилизация достаточно развита, чтобы не бояться таких угроз из космоса. Говорили о разных вариантах: полететь на космическую каменюку – правильнее будет сказать железяку, поскольку согласно спектральному сканированию, железоникелевая комета состоит из металлов на 70–80 процентов – и развернуть там солнечный парус, чтобы изменить ее траекторию. Предлагали, как в старом фильме пробурить ее и подорвать изнутри, кивали на гиперзвуковые ракеты с атомной начинкой и весь многотысячный ядерный потенциал Земли.
Ну, в общем, ничего не сработало. Международная миссия на корабле, везущем тот самый солнечный парус, самым постыдным образом промахнулась мимо кометы из-за неполадок с двигателями коррекции курса. Космический корабль на постройку которого работала вся планета и в который было вложено несколько сотен миллиардов долларов самым тупым образом улетел в открытый космос, унося с собой так и не использованный парус. Говорили, что все дело в том, что экипаж «Надежды» набирали по квотам, и место техника заняла черная лесбиянка, не имеющая нужной квалификации, но может и врут, последнее маятник начал движение обратно и во всех бедах опять виноваты меньшинства. Как будто среди белых мужиков идиотов нет. В любом случае я всегда был не слишком высокого мнения об общечеловеческом интеллекте, но это уже перебор по любым параметрам.
Все же попытки бомбардировки кометы ядерными ракетами с Земли и со специально построенного для этого космического ракетоносца особого результата тоже не дали. Нет в космосе атмосферы чтобы создать ударную волну и поменять траекторию пятнадцатикилометровой дуры. Да некоторая ее часть буквально испарилась от высокой температуры, но слишком незначительная чтобы спасти человеческую цивилизацию. На всей Земле банально не оказалось нужной технологии чтобы спасти себя в критический момент. Ходили слухи что ученые – когда прижарило, на яйцеголовых пролился просто золотой дождь – серьезно продвинулись в работе над нуль-транспортировкой, и эта технология могла бы теоретически спасти планету… Но не успели, просто не хватило времени.
– Зато последний айфон вышел в продажу всего полгода назад, – проворчал я, сделав еще глоток и еще раз глянув на часы. 15.55.
Особого волнения не было. Может, потому что за эти годы как-то свыкся с мыслью о неизбежной смерти. А может дело было в лошадиной дозе успокоительных, которыми я закинулся час назад.
– Да и не сильно жалко-то эту цивилизацию, если честно, – в отсутствии достойного собеседника пришлось разговаривать с самим собой. – Учитывая то, что происходило последние дни…
Когда стало ясно, что все попытки что-то сделать с кометой провалились, цивилизация прекратила свое существование буквально за несколько часов. Еще вчера добропорядочные домохозяйки, заливались алкоголем по самые брови, отцы семейств начали рыскать в поисках тяжелых наркотиков, то тут, то там то и дело раздавались выстрелы, а валяющиеся на тротуаре трупы стали вполне обыденной деталью пейзажа. Ну и массовые оргии, конечно, куда без них: когда не нужно думать ни о беременности, ни о заболеваниях ни тем более о такой мелочи как приличия и моральные барьеры, человек очень быстро превращается в животное.
16.00
– Сейчас должно начаться, где у нас восток?
Согласно расчётам во множестве, выложенным в интернете, комета должна ударить в Землю под острым углом в 55–60 градусов, пройдя над западной Сибирью, восточной Европой и долбанув где-то в северной Африке. Впрочем, учитывая размеры кометы и ее состав, никто не уйдет обиженным. Если астероид, убивший динозавров, был десятикилометровый и это привело к массовому вымиранию, то Комета Судного Дня будет в этом смысле еще круче.
С другой стороны, думается мне, что все человечество даже такая дура не убьёт. Сто процентов есть куча разных бункеров и убежищ, которые активно строились последние десять лет по всему миру, где часть населения отсидится и потом опять выползет на поверхность планеты. Вот только планета эта будет уже совсем другая.
А даже если и нет, то тоже ничего страшного, глядишь миллионов через сто лет, появится на Земле новая цивилизация и все начнется заново. Можно им только пожелать, чтобы они больше тратили ресурсов на продвижение науки, а не на съемку тиктоков.
16.02
Край горизонта на западе окрасился в огненный цвет – видимо где-то там пролетела комета – а еще через пару минуту дом изрядно тряхнуло, так что аж подбросило со стула: дошла сейсмическая волна. Значит где-то там в районе Марокко здоровенный кусок небесного металла совершил удачное приземление.
– Нда… – я обернулся на грохот за спиной. Соседнее задние – девятиэтажная панелька конца восьмидесятых годов постройки сложилась как карточной домик, подняв в воздух тучи пыли. – Не предназначены эти дома для сейсмоопасных районов. Кто ж знал, что таким районом станет вся планета.
Моя монолитная новостройка первую, самую мощную волну выдержала, хоть и не без потерь. Вот эта трещина, разделившая длинный пятиподъездный дом на две неравные части, явно намекает на то, что долго строение не протянет. Впрочем, какая уже теперь разница…
Небо со стороны запада меж тем начало клубится и сверкать огненными вспышками. Как известно, скорость прохождения волны в твердой среде выше, чем газообразной, поэтому у меня есть еще несколько минут, прежде чем придет ударная волна и снесет все с поверхности земли к чертовой матери.
– А может и успею еще допить бутылку, – я поднял с поверхности крыши поллитру в которой плескалось еще грамм двести джина и долил себе в стакан.
Где-то там в умирающем вокруг городе слышались заполошные крики людей, гудки автомобилей, какие-то взрывы – газопровод что ли рванул, – грохот разрушающихся зданий. А я сидел на крыше, потягивал джин с тоником и ждал своей участи. Жить мне и всем остальным в этом городе оставалось всего пять-семь минут.
Пролог 2
– Итак, эксперимент №НР437964. Внедрение матрицы сознания донора отобранному реципиенту. Временной лаг 240 лет. Приступаем к забору донорского материала.
Странное состояние, учитывая, что я был уверен в своей смерти. Будучи убежденным атеистом, всегда считал, что «на той стороне» нет ничего, только тьма и забвение. И вот вам нате – не угадал, даже обидно как-то.
До моего сознания доносились какие-то голоса, причем я не сразу понял, о чем они говорят. А когда понял – тут же навострил уши. Впрочем, не уверен, что в том состоянии у меня вообще были уши, и что информация, которая до меня доходила, была в виде звука, тем более говорили они явно не на русском и даже не на английском, но при этом я все прекрасно понимал. В общем – все сложно.
– Подготовка реципиента к наложению матрицы сознания, – меж тем неизвестный ученый, или кто он там, продолжал вести лог эксперимента, озвучивая попунктно все свои действия. – Наложение матрицы будет произведено в момент рождения, во время прохождения родовыми путями. Сознание будет очищенно от воспоминаний первого и второго уровня для формирования полноценной новой личности.
– «Однако», – подумал я, пытаясь понять, где я вообще нахожусь. Тела своего я не ощущал совершенно, как будто его вообще не было. Из всех чувств более-менее работал только слух, ни зрение, ни осязание, ни обоняние никаких данных об окружающем мире сообщить мозгу не могли. Более того, я даже положение в пространстве свое не ощущал и при всем желании не ответил бы, где «верх», а где «низ», как будто земная гравитация тоже исчезла. – «Все это более чем странно».
– Для забора донорского материала нами избран объект №РСТА84710842Х, из потока ХР931. Поток не прошел ключевую проверку шестого уровня и был уничтожен. Человек, мужчина 46 лет, образование высшее, показатель умственного развития по шкале Рувала – 48, убежденный атеист, неженат, трое детей.
– «Откуда третий-то? Я только двоих знаю», – все происходящее походило на фантасмагорический бред. – «Какие потоки? Какие проверки? Может просто я умер и это выверты умирающего мозга. Предсмертные галлюцинации?»
– Совпадение по ключевым Х и Ω параметрам – 99 % обеспечивают высокую вероятность удачного внедрения матрицы сознания, чем и был обоснован выбор донора, – неизвестный голос был все так же сух и безэмоционален. То ли эксперимент был не первый и даже не десятый в ряду подобных, то ли направление исследований было не слишком интересным. Впрочем, строить какие-то теории имея такой скудный набор входящих данных – дело неблагодарное. – Выбор реципиента обусловлен схождением во временном отрезке длиной в тридцать лет нескольких определяющих для местной цивилизации бифуркационных точек. Цель эксперимента – проверка обоснованности принятия ключевых решений исходя из теории универсального блага.
– Будем проверять, так уж общечеловеческие ценности универсальны, или это бред собачий, – в «трансляцию» ворвался другой голос, явно настроенный более позитивно.
– Заткнись, удод! – Резко ответил ему первый, – тут ведутся все логи, которые передаются наверх. Хочешь, чтобы нам финансирование порезали? Поменять теплый уютный лабораторный кабинет на полевую работу? Я не хочу.
– Ой, да кто там будет твой бубнеж слушать, – отповедь явно не произвела на второго совершенно никакого впечатления. – Эти эксперименты вообще никому не нужны, осваивается бюджетик потихоньку по целевым статьям, да и ладно. Можешь хоть песни петь, хоть стихи рассказывать, никому это не интересно. Ты серьезно думаешь, что при формировании Вселенной 2.0 кто-то реально будет опираться на твои исследования? Наивняк! Все будет как прошлый раз – тяп-ляп и в продакшн. Нажимай уже свою большую красную кнопку – посмотрим на нашего подопытного кролика.
– Подожди, я еще не до конца прошелся по карте эксперимента. Еще семь пунктов осталось
– Ой, да ладно тебе… Пошли, уже все заждались, сколько можно тут торчать? – Второй голос был явно настроен пошалить. – Я запускаю! Поехали!
Тут я почувствовал, как меня – не совсем понятно правда, из чего я состоял в тот момент – безудержно потянуло куда-то вниз. Впрочем, опять же понятие вниз-вверх в тот момент были изрядно размыты. И только в последний момент до меня донеслась фраза, определившая следующие мои десятилетия земного существования.
– Стой придурок! Я ему память еще не стер!
Глава 1
Первое что я почувствовал – это давление на себя со всех сторон. Не моральное – физическое, как будто меня пытались раздавить, как будто меня проглотила здоровенна змея и теперь ползая туда-суда, пытается помочь своему пищеварению механически выдавливая из меня все внутренности. При этом все остальные органы чувств – зрение, слух и обоняние все так же были недоступны. Да и вообще сознание, по правде говоря, в том момент было как будто заторможенно. Мысли текли медленно и лениво, как будто нырнув в тягучий кисель, а потом неожиданно выныривая обратно, иногда и вовсе обрываясь на полдороги. Странное ощущение, как после ноль семь водки, когда падать лицом в салат еще рано, но ясно выражать свои мысли – поздно.
Долго ли все это продолжалось – не сказал бы даже под дулом пистолета. Ощущение времени сбоило вместе с остальными чувствами, однако в какой-то момент давление резко ослабло, в глаза ударил яркий свет.
– «Ну слава Богу, во всяком случае я не ослеп и мои глаза как минимум физически присутствуют на своем, положенном природой месте», – впрочем на этом достижения и заканчивались. Качество картинки «транслируемой» в мозг этими самыми глазами, было совершенно ни к черту. Я видел только какие-то силуэты и контраст свет-тень. Зато прорезался слух, хотя и тоже не без проблем. Вокруг звучали какие-то явно человеческие голоса, однако понять что-то они не говорят никак не удавалось. Я как будто слышал их из-под воды: все звуки были странным образом смазаны.
В этот момент я почувствовал хороший такой пинок, отозвавшийся болью во всем теле. Не до конца осознавая, что происходит, я возмущённо закричал.
– «Эй, какого хрена! Вы что там все охренели что ли?», – вернее попытался закричать. Из горла же вырвался только детский крик на одной ноте. – А-а-а-а-а…
Первые месяцы жизни я помню плохо. Совершенно одинаковые дни, наполненные однообразными «делами» – поесть, поспасть. В промежутке – запачкать пеленки. Нагрузка на мозг – минимальная, даже захочешь запомнить происходящее – не получится.
Впрочем, нельзя сказать, что и бытовых проблем у маленького человека на было. Ну во-первых: меню, мягко говоря, однообразное. Природа, понятное дело, все предусмотрела, наличие всяких там питательных веществ, витаминов и прочих макро– и микроэлементов, но вы пробовали несколько месяцев подряд питаться исключительно одним молоком? При том, что в прошлой жизни я это самое молоко – ну не совсем это самое, коровье, конечно, в основном – никогда не любил и практически не употреблял. Какао там сварить или пюрешку приготовить – чуть ли не единственные случаи применения этого продукта в моей прошлой жизни. Только одно было в этом деле позитивное – молочная тара была более чем приятная.
Второй проблемой стал процесс обратный питанию. Для нормального взрослого человека смириться с тем, что ближайший год будешь гадить под себя, не имея в этом плане вообще никаких альтернатив – достаточно сложно. Тут, впрочем, по некоторому размышлению я сумел найти решение, пусть устраивающее меня не до конца, но хотя бы снимающее остроту проблемы. В отличие от других детей, начинающих плакать после того, как испачкали пеленки, я, чувствуя приближение необходимости облегчиться – а надо сказать, что детское тело терпеть нужду было практически неспособно – заранее начинал хныкать, зазывая таким образом взрослых, чтобы те пришли и помогли мне с оправлением естественных надобностей. Мамки, следящие за младенцем, сначала очень удивлялись такому необычному поведению ребенка, а потом привыкли.
И, надо сказать, что это в итоге так и осталось единственно успешной попыткой коммуникации с окружающими меня взрослыми. Доходило до смешного – при появлении в поле моего зрения какого-нибудь силуэта – зрение постепенно улучшалось, появлялась четкость, палитра цветов сначала тусклая постепенно начала приобретать знакомый из прошлой жизни состав – я честно пытался проплакать SOS азбукой Морзе. Три коротких, три длинных, три коротких, благо запомнить не сложно, как и воспроизвести даже при скудном наборе доступных к воспроизводству детским горлом звуков. Успеха эта попытка сообщить окружающим о моем бедственном положении не принесла, и в итоге, спустя некоторое время и десяток провалившихся попыток, я на это дело просто забил, посчитав, что раз я объективно не могу повлиять на окружающую реальность, то и переживать по этому поводу не стоит. Пусть все идет своим чередом.
Спустя несколько месяцев – по понятным причинам, точно сказать, сколько конкретно прошло дней с моего рождения было затруднительно – зрение более-менее пришло в норму, и я наконец приступил к изучению окружающего мира вокруг. Первое, на что я обратил внимание был высокий потолок, украшенный какой-то замысловатой лепниной. Явно не хрущевские два семьдесят, как бы не в полтора раза больше. Да и вообще обстановка в тех помещениях, в которых мне удалось побывать выглядела со всех сторон странно. Она куда больше походила на какой-то музей чем на жилую квартиру образца двадцать первого века. В принципе, после всего произошедшего со мной, начиная от гибели и заканчивая переселением души – для простоты я мысленно оперировал именно такими понятиями – удивляться еще и сменой эпохи было бы совсем глупо.
Кроме изысканных – хотя как на мой вкус, предпочитающий более простой «скандинавский» стиль, изысканными они не были, скорее аляповыми и перегруженными мелкими деталями – интерьеров в пользу того, что сознание мое попало не в простого крестьянина, говорило большое количество различной прислуги, постоянно находящееся близ тела младенца. Помимо откровенно крестьянского вида кормилицы, это было полдесятка всяких мамок, спешащих кормить-пеленать-укачивать мою тушку по первому же писку, а еще троица выглядящих более «официально» дам, которые меняясь по очереди дежурили рядом и днем, и ночью. Видимо нахождение рядом с ребенком было либо почетной, либо высокооплачиваемой работой. Впрочем, может быть, что и то, и другое. Еще иногда появлялись другие взрослые – мужчина и женщина, приходящие, впрочем, по-отдельности – видимо родители этого тела. Они, однако, никакого участия в повседневной моей жизни не принимали, ограничиваясь короткими визитами.
Тайна моего происхождения раскрылась, что называется, в рабочем порядке. В какой-то момент, когда мои уши более-менее адаптировались к нахождению вне материнской утробы, и я начал четко различать человеческую речь вокруг, одна из присматривающих за младенцем дам назвала своего подопечного «его императорским высочеством». Смешно, учитывая контекст.
– Его высочество снова хнычет, нужно поменять пеленки, – произнесено было на русском языке, хоть и с заметным английским акцентом. Гораздо позже я узнал, что главной нянькой, назначенной чтобы безотлучно находиться при малыше в течение первого года жизни была мисс Лайон – чистокровная шотландка – Бог весть какими судьбами занесенная в Петербург.
А еще меня называли Николаем, и это имя, если приложить его к обращению «ваше высочество», меня откровенно пугало. Времени на раздумья у меня было более чем достаточно – по сути все свободное время я мог посвятить только этому занятию – и из не слишком великих своих знаний истории я сумел вспомнить штук пять носителей этого имени.
Первым понятное дело, был Николай под номером 2, партийная кличка «кровавый». Вот уж в кого попадать бы мне совсем не хотелось. Кроме него, вроде в те же времена было еще пара Николаев – великих князей. Во всяком случае на ум приходит тот Николай Николаевич, он же НикНик, который до середины войны был главнокомандующим Русской Императорской Армии, и который был ответственен за Великое отступление. Его биографию я не помнил совершенно, но отдельные известные эпизоды намекали, что персонажем он был тем еще. Плюс, если он Николай Николаевич, это предполагает наличие еще одного великого князя того же имени, о котором я не мог вспомнить вообще ничего.
Четвертым был старший сын Александра Освободителя, умерший в молодом возрасте от какой-то хвори. Была ли она врожденная или благоприобретенная, без наличия под рукой интернета сказать было невозможно, и это тоже порождало тревожные мысли.
Последним был Николай, как это не странно, первый, по прозвищу «Палкин». Автор знаменитой закуски к коньяку, персонаж многочисленных исторических анекдотов, умудрившийся за неполных тридцать лет просрать все что Россия приобрела за время наполеоновских войн.
Определить в какого именно Николая меня занесло, было проблематично, хотя по отдельным отличительным чертам, постепенно у меня сложилось понимание, что вокруг скорее начало девятнадцатого века, чем его конец. Были ли в те времена еще какие-то обладатели сего имени кроме сына императора Павла, а конечно же не помнил, поэтому постепенно начал себя отождествлять именно с будущим одиннадцатым императором всероссийским. Впрочем, о порядковых номерах российских монархов говорить было пока откровенно рано, учитывая, что пока должен был править Павел, а я пока даже наследником не был.
Более-менее разнообразной моя практически растительная до того жизнь начала становиться где-то в полгода, когда мышцы и позвоночник маленького тела окрепли достаточно, чтобы я смог уверенно сидеть. Маленькая победа маленького человека. До этого же вся физкультура, которую я мог себе позволить заключалась в разработке мелкой моторики рук, простейшими предназначенными для этого упражнениями.
Вообще ощущения от младенческого тела были крайне странными. То есть я отлично чувствовал свои руки и ноги, а вот нормально управлять ими не мог. Больше всего это напоминало ощущения, когда отсидишь ногу и не можешь нормально сделать шаг, только без неприятного покалывания.
Так вот после того, как я научился сидеть, жизнь стала куда более веселой.
В это же время я потихоньку начал задумываться о своем будущем. Очевидно, что имея знания о прошлом воплощении и вообще жизненный багаж пятидесятилетнего мужчины, притворяться обычным ребенком у меня не получится. Да просто не смогу я себя заставить делать то, что делают обычные дети: копаться в песочке там, ломать игрушки, носиться везде и кричать по поводу и без, играть с другими детьми моего возраста. Все это как бы элементы познания окружающего мира, а для меня-то этот этап уже давно пройден, поэтому нужно было как-то заранее продумать цельный образ, в рамках которого я и буду отыгрывать свою роль. Банально, чтобы не нарваться на проблемы, с которыми не получится справиться. Вряд ли меня отдадут церковникам для изгнания вселившегося в тело ребенка дьявола, – все-таки времена уже немного не те – однако признать сумасшедшим и законопатить куда-нибудь в дорогое заведение для скорбных разумом – легко.
Все это подводило меня к тому, что необычному ребенку с душой старика нужно создать хорошую легенду. К сожалению, хорошая легенда в эти времена невозможна без привлечения высших – вероятнее всего связанных так или иначе с православием – сил, что мне как убежденному атеисту было не слишком приятно. С другой стороны, мог ли я после всего, что со мной произошло называть себя атеистом – вопрос из вопросов. В отличие от всех остальных людей на земле, которые либо верили в то, что где-то там есть некий высший разум, либо не верили в него, я теперь точно знал. А все-таки знание и вера – немного разные вещи.
Вчерне, мной была продумана стратегия максимального отличия от всех остальных детей. Если не можешь затесаться в толпе, вести себя как все остальные, нужно развернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов и наоборот настолько выделяться, чтобы отдельные мелкие ляпы, на которые окружающие могли бы обратить внимание, просто терялись в общем потоке.
На практике началось все с книг. Вернее, если говорить о самом начале, то это была даже не книга, а что-то типа газеты. С.-Петербургскія Вѣдомости.
– «Ну да, дореформенная орфография», – первое, что подумал я, дотянувшись своими маленькими загребущими ручонками до не слишком чистого листа отвратительно качества бумаги Бог знает какими путями попавшего в покои ребенка. – «Первое, что сделаю – это отменю долбанные «еры» с «ятями».
То ли кто-то из сиделок пока я спал приобщался к общественно-политической жизни, то ли для каких-то бытовых нужд ее принесли, однако отобрать ее у меня уже не вышло. Дальше были книги сначала бульварного характера – да, дамские романы и прочий ширпотреб существовал и в это время – и уже позже я смог добраться до более серьезной и интересной литературы.
Взрослые сначала умилялись тому, как неразумный ребенок «подражает старшим», делая вид что читает, однако спустя какое-то время всем стало очевидно, что проводящий часы за перелистыванием печатной продукции малыш, не просто играется, а действительно читает. Новость эта произвела настоящий фурор среди августейшей семьи и ко мне началось самое настоящее паломничество. Если раньше мамА – спустя некоторое время я разобрался к калейдоскопе похожих напудренных лиц, кто из них императрица – навещала меня раз в день, проводя у моего манежа по пятнадцать-двадцать минут, а сам Павел и того реже, то теперь, казалось, все допущенные к телу желали посмотреть на неожиданную диковинку.
А я же просто получал удовольствие от чтения, не слишком обращая внимание на хоровод вокруг, благо малый возраст это позволял. Информационный голод первых месяцев, когда я буквально не мог делать ничего – примерно представляю теперь, как себя чувствуют парализованные больные – немного отступил.
Еще одним значительным с какой стороны не посмотри событием для меня в этот период стало прививание оспой. О том, что это такое я понял сильно не сразу, поскольку медицинские процедуры в будущем выглядели совершенно по-другому. Мало того что ни о какой протирке кожи и инструментов спиртом речи даже не шло, так и руки этот, с позволения сказать доктор, мыл последний раз неизвестно когда. Понятно дело, что мои попытки протестовать, взрослые списали на обычную детскую боязнь всего нового, а учитывая, что говорить у меня тогда еще не получалось, отстоять свою без сомнения разумную позицию у меня не вышло. Ну и физические силы тоже были не сравнимы.
После прививки – как я понял в последствии, прививали нам с сестрой Анной не коровью оспу, а что ни на есть смертельно опасную черную или натуральную – я несколько дней болел. Все тело прилично обсыпало и чесалось, так же была высокая температура, но, к счастью, в итоге ни к каким негативным последствиям это не привело. Молодой сильный организм успешно переварил заразу, а я сделал себе зарубку в памяти на будущее насчет прививок. Не секрет, что оспа каждый год забирает сотни и тысячи жизней и внедрение обязательной вакцинации, стало бы серьезным шагом к повышению общего здоровья страны. Впрочем, думать об этом было еще сильно рано, вряд ли мне кто-то даст принимать такие решения до того, как я надену на голову императорский венец.
Второй же ситуацией, которая привела к тому, что вскоре буквально весь Петербург – приближенная ко двору его часть естественно – обсуждал необычного ребенка императора стала игра в шахматы. В то время я только учился ходить – как бы это смешно не звучало, учитывая мой внутренний возраст. Для этого была выделена целая комната в Зимнем дворце, стены которой на высоту около полуметра были обтянуты шерстяными подушками зеленого цвета, так чтобы ребенок – сначала я, а потом и родившийся через некоторое время мой брат Михаил – учились ходить с меньшими для себя рисками. Все-таки в жизни императорского сына были свои преимущества, вряд ли так много детей в это время имели подобные условия.
