Текст книги "Энциклопедия заблуждений. Война"

Автор книги: Андрей Донец

Соавторы: Юрий Темиров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

Террор в годы Гражданской войны в России

По пояс утопая в крови,

Антанты злобная орда

Глядит, насупив мрачно брови,

На землю вольную труда.

Мы довольно неплохо осведомлены о злодеяниях белогвардейцев во время Гражданской войны в России. С раннего детства у советских людей формировалось представление о «плохих белых» и «хороших красных». «Белый террор» упоминался во всех учебниках истории, художественных фильмах, песнях о Гражданской войне, находил отражение почти во всех книгах. Достаточно только мимолетного взгляда на их страницы, как сразу же бросаются в глаза примерно такие строки: «На захваченных белыми территориях восстанавливались царские порядки, возвращались помещики и капиталисты, рабочие и крестьяне подвергались кровавому террору».

В этой статье мы не собираемся оспаривать правдивость этих строк, а тем более утверждать, что «белого террора» не существовало. Это было бы еще одним заблуждением. Однако в то смутное время на просторах огромной страны бушевал и другой террор – красный, который по своим масштабам и жестокости не уступал белому. Он-то, по понятным причинам, долгое время «не попадал» в поле зрения советских историков. Повсеместно бытовало заблуждение, согласно которому белые вели себя «как звери», а красные являлись буквально носителями добра и справедливости. Правда же гражданских войн чаще всего состоит в том, что в подобных кровавых братоубийствах очень трудно ответить на вопрос: «Что такое хорошо и что такое плохо?» Не меньшие трудности вызывает и вопрос: «Кто такие хорошие и кто такие плохие?»

Действительно, белогвардейцы не создавали «чрезвычаек», подобных большевистским, да и террор по классовому признаку или расстрел заложников широкого распространения не получил. Не в ходу у них был и принцип «кто не с нами – тот против нас». Совсем по-иному действовали большевики, подвергая насилию почти все крестьянство, помещиков и буржуазию, включая и «буржуазную интеллигенцию». Вряд ли кто-то из историков располагает данными о точном количестве жертв красного и белого террора. Судя по имеющимся в распоряжении специалистов документальным свидетельствам, размах красного террора по масштабу заметно превосходил белый. Однако формулы, переводящей количественное измерение в нравственное, еще никто не изобрел.

По этой причине в предлагаемой статье мы ограничимся приведением свидетельств как красного террора, так и белого. Правда, принадлежать они будут только одной стороне – белой. Давайте признаем, что красная сторона уже имела возможность высказаться. Первая группа документов – материалы Особой следственной комиссии, организованной А. И. Деникиным (опубликованы в журнале «Вопросы истории» №№ 7–9 за 2001 год). Большую их часть подготовил военный следователь Добровольческой армии при участии членов военных миссий Великобритании и Франции.

Безусловно, свидетельства, собранные противниками большевиков, можно поставить под сомнение. Но их правдивость подтверждается и другими источниками, содержащимися, в частности, в многотомном издании «Архив русской революции». Вторая группа свидетельств – воспоминания самого командующего войсками Юга России генерала Деникина и видного политического деятеля, убежденного монархиста Василия Витальевича Шульгина. Она содержит описание грабежей и насилия мирного населения, совершавшихся бойцами Добровольческой армии.

Сведения о злодеяниях большевиков в городе Евпатории

После устройства «варфоломеевских ночей» в различных городах Крыма открыто стали поговаривать о том, что «власть что-то готовит», что существуют какие-то списки. В ночь на 1 марта из города исчезло человек 30–40. Как выяснилось впоследствии, вечером 28 февраля в штабе состоялось тайное совещание, на коем был выработан список лиц, предназначенных к убийству. На этом совещании, помимо других, присутствовали Демишев, Кебабчианц, Грубе, Семен Немич, комендант города, севастопольский рабочий Владимир Насиловский и др. На совещании было 15–17 человек. Пострадали в эту ночь главным образом лица зажиточного класса и человек 7–8 офицеров, и среди них барон Герт. Намеченных к убийству арестовывали красноармейцы, коим Семен Немич выдавал записки с указанием фамилий. Арестованные сперва доставлялись в тюрьму, где от них отбирали все ценное, а затем ночью на грузовых автомобилях увозились за 5 верст от города, где и расстреливались на берегу моря. В убийствах в эту ночь принимали участие и матросы с посыльного судна. Установлено, что перед увозом жертв на расстрел матросы связывали жертвы веревками и увозили группами по 8–10 человек. Через несколько дней после этих убийств штабом было объявлено, что на город совершили нападение анархисты и, арестовав граждан, увезли их в неизвестном направлении. При раскопке и при осмотре трупов оказалось, что тела убитых были зарыты в песке, в одной общей яме глубиной в один аршин. За небольшим исключением тела были в одном нижнем белье и без ботинок. На телах в разных местах обнаружены колото-резаные раны. Были тела с отрубленными головами (у татарина-помещика Абиль Керим Капари), с отрубленными пальцами (у помещика и общественного деятеля Арона Маркевича Сарача), с перерубленным запястьем (у нотариуса Ивана Алексеевича Коптева), с разбитым совершенно черепом и выбитыми зубами (у помещика и благотворителя Эдуарда Ивановича Брауна). Было установлено, что перед расстрелом жертв выстраивали неподалеку от вырытой ямы и стреляли в них залпами разрывными пулями, кололи штыками и рубили шашками. Зачастую расстреливаемый оказывался только раненым и падал, теряя сознание, но их также сваливали в одну общую яму с убитыми и, несмотря на то что они проявляли признаки жизни, засыпали землей. Был даже случай, когда при подтаскивании одного за ноги к общей яме он вскочил и побежал, но свалился заново саженях в двадцати сраженный новой пулей.

Настоящий акт расследования основан на данных, добытых Особой комиссией с соблюдением правил, установленных Уставом уголовного судопроизводства.

24 июня 1919 года, г. Екатеринодар

Общая сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков

Воронеж. Лицо, прибывшее из Воронежа после вторичного занятия его красными, передает следующие подробности о поведении их в городе. Тотчас после прихода красных в город прибыла Чрезвычайка, пополненная членами уездных комиссий. Чрезвычайка назначила поголовный обход города с целью выяснения контрреволюционеров, бежавших с казаками. Те семейства, члены которых оказывались налицо, что было большой редкостью, ибо около трех четвертей всего населения покинуло город перед его занятием, оставлялись в покое. Тех же, родственники или близкие которых были в отсутствии, арестовывали и затем всех поголовно расстреливали. Было несколько случаев, когда расстрелянными оказывались беременные женщины.

Гомель. По словам прибывающих из Гомеля, там работает шесть эвакуированных Чрезвычаек: Киевская, Харьковская, Бахмачская, Кременчугская, Миргородская и местная. Раскрываются несуществующие заговоры, особенно польские. Ежедневно расстреливается 40–50 человек. Расстрелян по обвинению в польском заговоре почти весь гомельский Красный Крест, а также много железнодорожников. Гарнизон города состоит из двух рот спартаковцев и четырех рот китайцев.

Москва. Из Белгорода сообщают, что в Москве расстреляны 19 представителей кооперативов, более 100 человек заключены в тюрьму. Так же поступают большевики с представителями кооперативов и в других городах Советской России. Декретом советского правительства все кооперативы запрещены и преобразованы в продовольственные организации. Только те служащие кооперативов, которые приписались к коммунистам, сохраняют свои места.

Расстрелы под музыку. Часто во время расстрелов полковой оркестр исполнял музыкальный номер. Один из музыкантов рассказал следующий случай, имевший место во время расстрела. Когда оркестр по обыкновению исполнял номер, все осужденные были выстроены в ряд на краю могилы: руки и ноги каждого были привязаны один к другому так, чтобы они все вместе падали прямо в могилу. Затем солдаты-латыши дали залп, целясь в шею, и когда все упали, могила была засыпана. Как вдруг рассказчик увидел, что могила начала шевелиться. Не будучи в состоянии выдержать этого зрелища, он упал в обморок и был немедленно схвачен большевиками и обвинен в сочувствии пленникам. Он едва не был расстрелян, и его спасло лишь то, что товарищи из музыкантов отметили, что он вообще нездоров.

Кисловодск. В Кисловодске арестован рабочий Ткач, обвиняемый в причастности к большевизму. На следствии Ткач сознался, что он поджег в Бургустане церковь и вместе с другими красноармейцами надевал священные облачения на лошадей.

Нежин. В Чернигове перед занятием его нашими войсками красные расстреляли свыше 1500 человек интеллигенции, преимущественно преподавателей школы и общественных деятелей. Производились повальные обыски с целью отыскания интеллигенции. Попутно красные грабили квартиры, забирая белье, одежду и ценности.

Общая сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков № 6

Первым революционным советским полком был издан мандат № 80 следующего содержания: «Дано сие тов. Бояринову на право реквизиции девушек от 16 до 25 лет, что подписью и приложением печати удостоверяется. Командир роты (подпись неразборчива). Председатель: подполковник Зиновьев». Печать: 1-й революционный советский полк. Товарищ Александр Бояринов с этим диким безнравственным мандатом был представлен комиссару юстиции 1 июня 1918 года в 9 час 30 мин вечера.

Временно ворвавшись в Юзовку 20 марта 1919 года, большевики в течение 5 дней подвергли город полному разграблению. Разгромлены магазины, квартиры, похищены платья, обувь, белье. Обувь и платья снимали с прохожих на улицах, захвачены все ничтожные запасы продовольствия, имевшиеся в городе. Все население голодало все 5 дней. По доносу местных жителей расстреляно несколько десятков человек. Революционный комитет запретил убирать их трупы, и они валялись на улице несколько дней.

Общая сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков № 7

Из точных данных, добытых Особою комиссией по расследованию злодеяний большевиков, усматривается, что 23 сентября 1918 года в Пятигорске большевиками был опубликован первый приказ со списком в 32 человека арестованных ими заложников, среди которых находились, между прочим, представитель Американского посольства Номикос, представители Сербской миссии Медич, Маркович, Рисанович и секретарь Сербского посольства Нестерович. Все эти заложники должны были быть, согласно приказу, «расстреляны в первую очередь при попытке контрреволюционного восстания и покушения на жизнь вождей пролетариата». При арестах большевики производили повальные обыски якобы для отыскания оружия и компрометирующих бумаг, а на деле для отобрания денег и драгоценностей. У есаула Колосовского, например, было увезено 7 возов вещей; у полковника Карташева отобрано 4 дюжины столового серебра, белье, вино и т. д.; у барона де Форжет – платье, белье, серебряные вещи; у барона Медем все золотые и серебряные вещи; у Дериглазовой – все ее платья и платья членов ее семьи, серебро и другие вещи, отбиралось почти все имущество, и людей доводили буквально до нищеты. Не было никакого даже намека на правосудие. Лица, служившие в Чрезвычайной комиссии, совершенно открыто, с удивительною наглостью и цинизмом требовали за освобождение арестованных известные суммы. Инструктор Чрезвычайной следственной комиссии Кравец, например, требовал с графини Бобринской за освобождение ее сына 50 тыс. рублей. Секретарь той же комиссии Стельмахович требовал от жены полковника Шведова 100 тыс. рублей за освобождение ее мужа. Большевистский следователь Александров требовал с княжны Багратион-Мухранской 200 тыс. рублей за освобождение ее отца, а начальник гарнизона г. Пятигорска Литвинский требовал за освобождение ее брата 10 тыс. рублей.

Сводка сведений о злодеяниях и беззакониях большевиков № 11

Прибывшие из Одессы беженцы рассказывают следующие ужасающие подробности большевистской резни в Одессе.

Войдя в город в марте с. г., большевики объявили, что желающие выехать из города могут собраться в порту, откуда они будут направлены на пароходах. Поддавшиеся на эту провокацию представители местной интеллигенции, буржуазии и офицеры с семьями собрались в порту, и многие были посажены на пароходы. Но в момент отправления пароходов французские и русские команды бросили их на произвол судьбы. На суда, переполненные беженцами, ворвались красноармейцы и начали резню, насилуя женщин, расстреливая ни в чем не повинных пассажиров. Многие офицеры-беженцы сами расстреливали своих жен и детей, кончая свою жизнь самоубийством, не желая подвергнуться большевистским издевательствам.

Ужасы этой резни, устроенной большевиками, не поддаются описанию.

В захваченной большевиками части Донской области красные реквизируют зерно, муку, оставляя на душу до нового урожая по четверть фунта в сутки.

В той же слободе Михайловке (Усть-Медведицкого округа) был зверски расстрелян пьяными красноармейцами слободской священник отец Михаил и два его сына за то, что он служил обедню казакам. После расстрела жители похоронили священника в церковной ограде, но красные выкопали труп и бросили за ограду, а церковь опечатали.

В станице Богаевской во время пребывания большевиков наблюдались грабежи и насилия над женщинами и детьми. При уходе большевиками уведено из станицы 50 женщин.

Из воспоминаний В. В. Шульгина «Дни»:

«…Орлы, бойтесь стать коршунами. Орлы победят, но коршуны погибнут (Шульгин повторяет в книге строки своего обращения к белогвардейцам на страницах одной из киевских газет. – Прим. авт.).

Увы, орлы не удержались на «орлиной» высоте. И коршунами летят они на юг вслед за неизмеримыми обозами с добром, взятым… у «благодарного населения».

.. Да я многое тогда понял.

Я понял, что не только не стыдно и не зазорно грабить, а, наоборот, модно, шикарно…

И потому, когда я увидел, что и «голубая кровь» пошла по этой дорожке, я понял, что бедствие всеобщее.

«Белое дело» погибло.

Начатое «почти святыми», оно попало в руки «почти бандитов».

(Далее Шульгин приводит один из примеров грабежа и террора со стороны белогвардейцев. – Прим. авт.)

…Там случилось вот что. Убили нашего фуражира. При каких обстоятельствах – неизвестно. Может быть, фуражиры грабили, может быть, нет… В каждой деревне есть теперь рядом с тихими, мирными, умирающими от тифа хохлами бандиты, гайдамаки, ведущие войну со всеми на свете. С большевиками столько же, сколько с нами. Они ли убили? Неизвестно. Никто этим и не интересовался. Убили в такой-то деревне – значит, наказать…

…Деревне за убийство приказано было доставить к одиннадцати часам утра «контрибуцию» – столько-то коров и т. д.

Контрибуция не явилась, и ровно в одиннадцать открылась бомбардировка.

…Трехдюймовки работают точно, отчетливо. Но отчего так долго?

Приказано семьдесят снарядов.

– Зачем так много? (Шульгин интересуется у офицера-артиллериста. – Прим. авт.)

– А куда их деть? Все равно дальше не повезем… Мулы падают…

Значит, для облегчения мулов. По всей деревне. По русскому народу, за который мы же умираем…»

Из воспоминаний А. И. Деникина «Очерки русской смуты»:

«…Армии понемногу погрязали в больших и малых грехах, набросавших густую тень на светлый лик освободительного движения. Это была оборотная сторона борьбы, ее трагедия. Некоторые явления разъедали душу армии и подтачивали ее мощь. На них я и должен остановиться.

Войска были плохо обеспечены снабжением и деньгами. Отсюда – стихийное стремление к самоснабжению, к использованию военной добычи…

Военная добыча стала для некоторых снизу одним из двигателей, для других сверху – одним из демагогических способов привести в движение иногда инертную, колеблющуюся массу.

О войсках, сформированных из горцев Кавказа, не хочется и говорить… Если для регулярных частей погоня за добычей была явлением благоприобретенным, то для казачьих войск – исторической традицией, восходящей ко времени Дикого поля и Запорожья, прошедшей красной нитью через последующую историю войн и модернизованной временем в форме, но не в духе…

Соблазну сыграть на этой струнке поддавались и люди лично бескорыстные. Так, атаман Краснов в одном из своих воззваний-приказов, учитывая психологию войск, атаковавших Царицын, недвусмысленно говорил о богатой добыче, которая ждет их там… Его прием повторил впоследствии, в июне 1919 года, генерал Врангель…

Победитель большевиков под Харьковом генерал Май-Маевский широким жестом «дарил» добровольческому полку, ворвавшемуся в город, поезд с каменным углем и оправдывался потом:

– Виноват! Но такое радостное настроение охватило тогда…

И совсем уж похоронным звоном прозвучала вызвавшая на Дону ликование телеграмма генерала Мамонтова, возвращавшегося из тамбовского рейда: «Посылаю привет. Везем родным и друзьям богатые подарки, донской казне 60 миллионов рублей на украшение церквей – дорогие иконы и церковную утварь».

…За гранью, где кончается «военная добыча» и «реквизиция», открывается мрачная бездна морального падения, насилия и грабежа(выделено Деникиным. – Прим. авт.).

Они пронеслись по Северному Кавказу, по всему югу, по всему российскому театру гражданской войны, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага».

Трагедия в Бабьем яру

Великая Отечественная война унесла миллионы жизней советских людей, но особенно трагичной оказалась судьба еврейского населения оккупированных нацистами стран. В 1941 году на территории УССР проживало около 1 млн евреев. С первых же дней вторжения нацисты начали планомерно уничтожать еврейское население. Так, 2–3 июля во Львове в результате погрома было уничтожено 7 тыс. человек, 19 сентября в Житомире – 18 тыс., 12–13 октября в Днепропетровске расстреляно 11 тыс. человек, 23–25 октября уничтожено 26 тыс. евреев Одессы, 30 декабря – 10 тыс. их соплеменников в Симферополе. И это далеко не полный список жертв среди советских евреев уже в первые месяцы оккупации Украины.

Советские историки длительное время описывали трагедию в Бабьем яру с определенной недоговоренностью. Так, Советский энциклопедический словарь дает нам такую информацию: «Бабий яр, овраг на северо-западной окраине Киева, место массового уничтожения мирного населения и советских военнопленных немецко-фашистскими оккупантами в 1941–1942 годах. Всего в Бабьем яру уничтожено фашистами свыше 100 тыс. советских граждан». Однако не стоит заблуждаться: большинство жертв составляли именно евреи, а события на окраине Киева стали горем целого народа. Сказанное, конечно же, не делает меньшей трагедию других народов, чьи сыны и дочери разделили эту страшную братскую могилу.

С приходом к власти в Германии нацистов ненависть к евреям была возведена в ранг государственной политики. Постепенно, с 1933 по 1938 год, произошел переход от пропаганды антисемитизма к практическим действиям, выражавшимся в еврейских погромах на территории Третьего рейха. С аншлюсом Австрии, присоединением к рейху Чехии, с расширением нацистского влияния в Восточной Европе после начала Второй мировой войны растет и территория, на которую распространяется антисемитский террор.

Так случилось и в Украине. 10 октября 1941 года был издан приказ, гласивший буквально следующее: «Главной целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром и искоренение азиатского влияния на европейскую культуру… Поэтому солдат должен осознавать необходимость жестокого, но справедливого наказания еврейских недочеловеков. Другая задача – задушить в зародыше восстания в тылу вермахта, зачинщиками которых, как показывает опыт, являются евреи… Независимо от всех политических соображений в будущем солдат должен, безусловно, выполнять две задачи: 1) полное искоренение еретического большевистского учения, советского государства и его армии; 2) беспощадное искоренение животной хитрости и жестокости и тем самым защита жизни немецкого солдата в России. Только такими средствами мы сможем выполнить нашу историческую задачу освобождения немецкого народа от азиатско-еврейской угрозы».

Спустя четыре дня после оккупации фашистами Киева по всему городу появились листовки с призывами «бить жидов», плакаты с карикатурами «иудо-большевистских комиссаров» и «евреев-угнетателей». Свою борьбу с большевизмом нацисты видели прежде всего в борьбе с евреями. Так, в директиве ставки Гитлера от 12 сентября 1941 года говорилось: «Борьба против большевизма требует беспощадных и энергичных действий прежде всего против евреев, которые являются главными носителями большевизма».

Начавшиеся 24 сентября 1941 года пожары в Киеве развязали злодеям руки в борьбе с большевиками и евреями. Пожары начинались от взрывов фугасов, заложенных в административных зданиях, которые по расчету советского командования должны были быть заняты немцами. Взрывные устройства приводились в действие по радио с расстояния до 400 км, но виновниками были объявлены евреи. Уже 27–28 сентября по городу был распространен приказ: «Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Мельниковой и Доктеривской улиц (возле кладбища). Взять с собой документы, деньги, ценные вещи, а также теплую одежду, белье и пр. Кто из жидов не выполнит этого распоряжения и будет найден в другом месте, будет расстрелян. Кто из граждан проникнет в оставленные жидами квартиры и присвоит себе вещи, будет расстрелян».

Перед тем как приступить к расправе, нацисты проделали большую «работу». В Киев для составления и утверждения плана предстоящей казни приезжал высокопоставленный начальник СС и полиции обергруппенфюрер Ф. Еккельн. В город доставили специальные военные подразделения для исполнения экзекуции, было выбрано место казни и разработан маршрут к нему, распространена информация. Эти мероприятия проделали настолько быстро, что есть все основания полагать, что судьба киевских евреев была предрешена еще до вступления фашистов в город.

Расстрелы начались 29 сентября и продолжались пять дней. О них сразу же узнал весь Киев, однако люди продолжали покорно следовать к месту казни. Многие из них просто не верили, что фашисты могут причинить им вред. После 1939 года советская пропаганда не касалась зверств нацистов по отношению к евреям, пожилые же люди, помнившие с 1918 года солдат кайзеровской армии, уверяли: «Немцы ничего нам не сделают, ведь это культурная нация. На зло они не способны».

По свидетельствам очевидцев того, что происходило 29 сентября, евреи, следовавшие к месту казни, были окончательно запутаны и деморализованы. Некоторые не верили предостережениям о расстрелах и отвечали что их, дескать, собираются обменять на немецких военнопленных. Некоторые понимали, что их ждет гибель, но считали, что шансов на спасение уже нет, даже если отделиться от толпы и свернуть в переулок или подворотню.

Об ужасах происходившего в Бабьем яру существует целый ряд воспоминаний очевидцев, переживших то страшное время. Они не публиковались в советское время и стали достоянием общественности только в 1991 году. Существуют воспоминания и находившихся в то время в Киеве нацистов, которых происходившее также не оставило равнодушными. Так, офицер оккупационной администрации профессор Ганс Кох свидетельствует: «Местом, куда была направлена колонна «переселенцев», являлась разветвленная сеть противотанковых рвов, которая вместе с естественными глубокими канавами и оврагами образовывала оборонительную систему Киева. Там был выбран и оцеплен большой участок местности. Поскольку для охраны и расстрела согнанных людей специальных отрядов службы безопасности не хватило, для оцепления использовали и несколько рот эсэсовцев.

Сначала «переселенцы» проходили вдоль ряда столов, где они должны были сдать документы и находившиеся при них вещи, прежде всего – ценности. Затем их гнали к другому ряду столов, где они раздевались и сдавали одежду. После этого они, раздетые донага, должны были выстроиться группами вдоль самого края противотанковых рвов… Многие женщины несли на руках младенцев или вели за руку детей постарше. Раздавались пулеметные очереди, и все они падали в противотанковые рвы или овраги.

А если кто-нибудь в ямах еще шевелился, то вновь гремели выстрелы. После того как в противотанковом рву или в овраге оказывалось два-три слоя трупов, края этих могил фашисты частично взрывали и убитые засыпались слоем земли. Затем все начиналось снова, и так до тех пор, пока общая могила не была заполнена доверху. При этом, разумеется, происходили ужасные сцены, поскольку многим лишь на месте казни становилось понятно, что их ожидает.

Вся эта «операция» потребовала больше времени, чем предполагалось вначале. Для того чтобы убить таким путем примерно 33 тыс. человек, понадобилось двое суток.

У некоторых молодых эсэсовцев, участвовавших в этой страшной экзекуции, помутился разум: они не выдержали такого истребления людей. Их пришлось поместить в психиатрическую больницу».

Позже, после освобождения Киева от фашистов, был подтвержден факт массового расстрела евреев в сентябре 1941 года, хотя самими нацистами он никогда не признавался. Удалось разыскать людей, которые в то время ликвидировали последствия расстрелов и подтвердили наличие массовых захоронений в Бабьем яру. Но что может служить лучшим доказательством преступления, чем приведенные выше признания нацистского офицера?