Текст книги "Энциклопедия заблуждений. Война"

Автор книги: Андрей Донец

Соавторы: Юрий Темиров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Оборона Севастополя

Одна из самых героических страниц истории Великой Отечественной войны – 250-дневная оборона Севастополя. Уже в годы Второй мировой войны перед мужеством и силой духа защитников Севастополя преклонялись не только советские люди, но и партнеры по антигитлеровской коалиции. «Мы отдаем должное блестящему вкладу в общее дело, сделанному Севастополем, – писала тогда английская газета «Таймс». – Севастополь стал синонимом безграничного мужества. Его оборона безжалостно смешала германские планы». Американская «Геральд» отмечала, что «севастопольская оборона служит символом мужества».

Но было бы заблуждением считать битву за Севастополь исключительно символом мужества и героизма тысяч. На самом деле она и символ преступной бездарности и безразличия к судьбам людей единиц, облеченных властью и ответственностью. Она – еще одно обвинение бесчеловечной тоталитарной системе, порождавшей подобные «властные единицы».

Мужество гарнизону, жителям города и командованию Черноморского флота понадобилось уже в первый день Великой Отечественной войны. Немецкие бомбардировщики появились в небе над главной базой Черноморского флота в 3 часа 13 минут 22 июня 1941 года. В самый канун войны командующим войсками пограничных военных округов были разосланы шифровки, предупреждавшие о возможных провокациях со стороны немцев 22–23 июня и категорически запрещавшие открывать огонь и переходить границы. Несмотря на это, прекрасно осознавая возможные последствия нарушения приказа, командование флота во главе с адмиралом Ф. Октябрьским приняло решение дать отпор агрессору. Показателен разговор адмирала с Берией:

«То, что произошло в следующие минуты, врезалось в память навсегда, – вспоминает адмирал Октябрьский. – В трубке раздался властный голос потревоженного не вовремя человека.

– Говорит Берия. Что там у вас происходит?

Не дослушав мой доклад, Берия грубо прерывает меня:

– Какой там на вас налет! Вы с ума сошли!

– Я со всей ответственностью докладываю, что в Севастополе идет самый настоящий бой с авиацией противника, идет война!

Берия вновь раздраженно кричит:

– Какая война? Какой противник?

– Доложить точно, какой противник, я не могу, но что это враг, никакого сомнения быть не может.

Он вновь кричит:

– Какой может быть враг! Вы провокатор! Вас свои бомбят! Вы не знаете, что у вас под носом делается! Это ваша авиация! Какое вы имеете право говорить о войне!

Тогда я докладываю:

– Мы имеем уже с полсотни раненых, десятки убитых, уже сбили несколько неизвестных самолетов.

Берия бросает трубку… Я до конца дней своих не смогу забыть содержание этого разговора».

Кроме всего прочего, приведенный диалог свидетельствует и о степени заблуждения высшего советского руководства относительно истинных намерений нацистской Германии, о степени психологической неготовности к такому повороту событий.

Решительность командования созданного Севастопольского оборонительного района (СОРа) и самоотверженность защитников города стали главным препятствием на пути 11-й армии Э. фон Манштейна, знаменитого гитлеровского генерала. Еще до подхода немецких войск вокруг города была создана глубоко эшелонированная полоса оборонительных укреплений. В отработанных штольнях заложили так называемые спецкомбинаты. Именно они в тяжелые дни осады обеспечивали снабжение советских подразделений боеприпасами (теми, что могли изготавливаться на месте), обмундированием, ремонтировали военную технику.

Предпринятая вермахтом попытка сходу взять город, в котором не было регулярных сухопутных подразделений, завершилась провалом в ноябре 1941 года. На пути врага встали наспех сформированные из моряков и севастопольцев полки. В дальнейшем Манштейн, подгоняемый Гитлером и собственным тщеславием, несколько раз объявлял о «последнем и решительном штурме» Севастополя. Однако на действительно последний штурм вермахт оказался способен только в мае 1942 года. К этому времени судьба города была практически предрешена.

Во-первых, Черноморский флот и Приморская армия (последняя была переброшена в город после 60-дневной обороны Одессы), защищавшие Севастополь, были полностью обескровлены. Прорывавшиеся с «большой земли» транспорты не могли сколько-нибудь серьезно восполнить потребности СОР в бойцах и боеприпасах. К тому же многие суда так и не достигали Севастополя: они шли преимущественно без воздушного прикрытия и становились легкой добычей люфтваффе. Все это позволило гитлеровцам создать просто гигантский перевес над оборонявшимися. Особенно ощутимым было превосходство в артиллерии – более чем в 3 раза, в танках – в 12 раз, в авиации – в 15 раз. По подсчетам французского военного историка Шассена, на протяжении завершающих 20 дней обороны Севастополя по городу было выпущено 30 тыс. снарядов, сброшено 125 тыс. тяжелых авиационных бомб. Как отмечает французский исследователь, столько же с начала войны английский воздушный флот сбросил на Германию.

Во-вторых, в мае 1942 года прекратил свое существование Крымский фронт, командование которого не только не смогло оказать действенную помощь севастопольцам, но даже не сумело удержать собственные оборонительные рубежи. Впоследствии Манштейн признавал, что Крымский фронт имел прекрасную возможность нанести если не смертельный, то очень чувствительный удар во фланг его 11-й армии, однако возможность эту не использовал, проявляя совершенно непонятную вялость и безынициативность.

Игнорируя безвыходность положения, сложившегося вокруг Севастополя к концу мая 1942 года, Ставка не отдает распоряжение об эвакуации СОР. Более того, директива военного совета Северо-Кавказского фронта, которому был подчинен СОР, № 00201/ОП от 28 мая 1942 года содержала следующий приказ: «Предупредить весь командный, начальственный, красноармейский и краснофлотский состав, что Севастополь должен быть удержан любой ценой. Переправы на кавказский берег не будет».

В телеграмме, направленной в истекающий кровью город, И. Сталин ставит в пример для всей Красной Армии и советского народа героическую борьбу защитников Севастополя и выражает уверенность, что последние «с достоинством и честью выполнят свой долг перед Родиной». Телеграмму севастопольцы получили 12 июня 1942 года в разгар жесточайших и безнадежных боев. Трудно сказать, что имел в виду Главнокомандующий, говоря о «долге перед Родиной». Неужели, ведя более 200 дней неравную схватку, защитники Севастополя свой долг перед Родиной еще не выполнили?

Еще один вопрос. Кто и как мог и должен был выполнить долг перед севастопольцами? Ответ на этот вопрос вновь сталкивает нас с привычной для советского Верховного Командования (особенно на начальном этапе войны) манерой воевать, бросая на произвол сотни тысяч своих солдат и офицеров. Решение Ставки оставить город было получено только 30 июня 1942 года, когда немцы прорвали оборону в районе Сапун-горы и форсировали Северную бухту, а боевые действия приобрели характер уличных боев.

Советский школьный учебник сообщал старшеклассникам, что «4 июля 1942 года героические защитники по приказу Ставки после 250 дней борьбы оставили Севастополь». Если бы так. Никто ни в Ставке, ни в штабе Северо-Кавказского фронта не то что не готовил, а даже не планировал эвакуацию этих самых героических защитников! В ночь на 1 июля последние самолеты и подводные лодки вывезли на Кавказ командование и руководителей города, небольшое количество раненых. Однако на берегу Херсонесского мыса и на Гераклейском полуострове без артиллерии, боеприпасов, медикаментов, продовольствия и воды осталось около 80 тыс. красноармейцев. Не имея возможности ни сражаться, ни отступать, они бросались в отчаянные рукопашные схватки, держались из последних сил, ожидая прихода кораблей. Под покровом ночи 3 июля к берегу смогли подойти 2 тральщика и 5 сторожевых катеров, взявшие на борт несколько сот человек. Этот транспорт оказался последним.

Отдельные группы брошенных на произвол защитников Севастополя продолжали сопротивление до 11 июля. Попытки почти безоружных людей прорвать немецкие заслоны и пробиться в горы к партизанам также оказались неудачными.

Образование Молдавской республики

До настоящего времени румынские радикал-националисты и некоторые из их молдавских коллег оспаривают государственную принадлежность территорий Бессарабии и Северной Буковины. Стремление постсоциалистической Румынии вступить в НАТО заставило официальный Бухарест отказаться от территориальных претензий ко всем соседям, в том числе и к Украине (таково предварительное условие Брюсселя). Правда, румыны все еще настаивают на рассмотрении вопроса о континентальном шельфе близ острова Змеиный. Необходимо разрешить несколько проблем. Кто же заблуждается в своих претензиях на владение Бессарабией и Северной Буковиной – румынская или советская (а ныне украинская) сторона? Как все это связано с созданием Молдавской ССР?

На протяжении всего периода существования Советского Союза создание Молдавской ССР подавалось как результат борьбы советского народа за освобождение братьев-молдаван от «гнета польского панства и румынского боярства». «Освобождение» свершилось очень быстро – всего за три дня, после того как 28 июня 1940 года пограничники НКВД захватили мосты через Днестр, а танки и пехота Красной Армии вошли на территорию Бессарабии. Затем сотни советских десантников высадились в крепости Измаил и городе Болград, а к 1 июля вся территория современной Молдавии была занята советскими войсками. 2 августа 1940 года Верховный Совет Советского Союза принял закон об образовании Молдавской ССР и включении в состав УССР Северной Буковины и трех уездов Бессарабии на Черноморском побережье.

На удивление быстрым и легким оказался «освободительный поход» Красной Армии. Вызывает недоумение и бездействие румынских войск, которые хоть и были слабее советской группировки, но могли бы значительно затруднить его осуществление. На самом же деле события имеют четкое и вполне рациональное объяснение. В секретном протоколе к «пакту Молотова-Риббентропа» о разделе сфер влияния, как мы уже писали выше, была зафиксирована заинтересованность Советского Союза в Бессарабии.

23 июня 1940 года нарком иностранных дел Молотов вручил послу Германии Шуленбургу ноту, где говорилось: «Решение вопроса с Бессарабией не терпит отлагательства», а также заявление о том, что, если Румыния добровольно не отдаст Бессарабию и Северную Буковину, СССР начнет против нее военные действия. На обращение советской стороны Германия в лице министра иностранных дел Риббентропа ответила подтверждением своей готовности выполнить московские договоренности, но одновременно выразила удивление относительно Буковины, так как пакт, подписанный 23 августа 1939 года, вообще не упоминал эту территорию. Тем не менее Молотов настоял, указав, что Буковина – последняя часть, которой не хватает единой Украине. При этом СССР ограничивался Северной Буковиной с центром в городе Черновцы. Берлин не только согласился с советскими требованиями, но и порекомендовал поступить таким же образом Бухаресту.

Откуда же взялась такая дружелюбность, абсолютно не присущая немецкой дипломатии времен Третьего рейха? Ведь Румыния все-таки была союзником Германии и могла уверенно рассчитывать на ее поддержку. К тому же румынское правительство было настроено решительно и вовсе не собиралось уступать СССР «свои» земли без боя. Однако под давлением Германии Бухаресту таки пришлось добровольно отказаться от этих территорий. Можно ли расценивать германскую политику как выполнение обязательств Договора о ненападении или были какие-то другие причины, побудившие вермахт не вмешиваться в развитие событий? Действительно, причины были, и весьма веские.

Дело в том, что вступление Румынии в войну с Советским Союзом и ее неизбежное поражение ставили бы Германию в очень затруднительное положение, так как эта страна была основным поставщиком нефти и продовольствия для немецкой армии. Экспорт румынской нефти в Германию в 1939 году составлял 848,6 тыс. тонн, в 1940 году – 1147,8 тыс. тонн, в 1941 году – 2748 тыс. тонн (50 % всей нефтедобычи), в то время как в самой Германии и Австрии годовой объем ее добычи составлял всего 500 тыс. тонн. Удар же по Румынии в 1940 году отнял бы у Германии более половины потребляемой нефти. Сам Гитлер заявлял, что в случае, если бы СССР сокрушил Румынию в 1940 году, вермахт был бы разгромлен самое позднее весной 1942 года.

Все это прекрасно понимало и советское руководство, а потому действовало решительно. Присоединение Бессарабии и Северной Буковины приблизило советские войска примерно на 100 км к основному источнику германской нефти, до которого теперь оставалось 120 км. Таким образом, главной причиной «освободительного похода» являлось желание советского руководства подобраться поближе к румынской нефти, продемонстрировать Германии то, что аппетиты Советского Союза не ограничиваются Бессарабией и Северной Буковиной.

В свое время в 1918 году присоединение к Румынии Бессарабии и Северной Буковины было результатом агрессии: Бухарест воспользовался хаосом и распадом Российской империи, слабостью украинских властей. Поэтому в 1940 году в определенной мере (даже несмотря на сталинские методы достижения цели) осуществился акт исторической справедливости, ведь подавляющую часть населения этих территорий составляли именно украинцы. Большинство украинцев и молдаван искренне приветствовало Красную Армию.

Для украинского и молдавского населения включение в состав СССР означало, к сожалению, не только позитивные изменения в образовании и культуре, но и распространение на него и таких неотъемлемых атрибутов советской жизни, как аресты, репрессии, ссылки и расстрелы, осуществляемые по схеме, налаженной НКВД. Появились на освобожденных территориях и печально известные «тройки», воплощавшие собой сталинский вариант правосудия. Так, в тюрьмах, непосредственно подчиненных НКВД Молдавии, в конце 1940 года находилось 2624 человека (при лимите мест содержания 1520), а в 1941 году – уже 3951. В результате «прифронтовой зачистки» 22,5 тыс. жителей Молдавской ССР были депортированы в Сибирь. За период с июля 1940 по июнь 1941 года политическим репрессиям подверглось около 70 тыс. жителей образованной Черновицкой области и новых районов Одесской. Всего же, по оценкам специалистов, за время войны и двух послевоенных лет население Молдавии сократилось на 1 млн человек, что составило 37 % от всей его численности.

Оказывалась ли помощь – СССР со стороны стран Азии и Африки во время Великой Отечественной войны?

И снова возвращаемся к теме солидарности планеты с борющимся с нацизмом Советским Союзом.

Если спросить кого-нибудь: «Как вы думаете, поддерживали ли материально Советский Союз в его борьбе с фашистской Германией азиатские и африканские народы?» – ответ, скорее всего, будет отрицательным. И, следовательно, неверным.

Конечно же, материальные объемы вышеназванной помощи были не настолько велики, чтобы сыграть существенную роль в победе. Однако заслуживает внимания человеческое измерение этой солидарности, ведь преимущественно речь идет о народах, не избалованных особым достатком. Кроме того, до недавнего времени сам факт помощи со стороны народов Востока по труднообъяснимым причинам оставался засекреченным. Только в последние несколько лет информация из секретных архивных фондов стала доходить до широкого круга читателей.

Инициатива солидарности с советским народом исходила от Общества Красного Креста, обратившегося к ряду нейтральных стран с просьбой организовать сбор помощи для граждан Советского Союза. Телеграммы были направлены в Турцию, Иран, Афганистан, Индию, Южную Африку и Египет. Призыв Общества Красного Креста и Красного Полумесяца поддержали различные общественные организации вышеупомянутых стран, взявшие на себя сбор помощи и организацию отправки ее в СССР. Сам Красный Крест не принимал участия в распределении поступающей помощи и не обладал информацией о получении грузов и их дальнейшей судьбе в Советском Союзе. Не имели доступа к ней и организации-отправители. Вся информация о поступлениях международной помощи находилась в ведении Наркомата иностранных дел и хранилась в строгом секрете, что нередко служило причиной недовольства отправителей.

В целом, неправительственные организации стран Азии и Африки внесли значительный вклад в организацию сбора гуманитарной помощи советским людям. Особенно активно действовали те из них, которые были созданы эмигрантами из России, проживавшими в Индии, Ливане, Сирии, Палестине, Египте. С первых же дней войны в Бейруте образовалась «Русская патриотическая группа», заявившая о своем желании оказывать посильную помощь Красной Армии. Об этом же сообщили армянские землячества Бейрута и Сирии. В дальнейшем их деятельность заключалась в сборе пожертвований и отправке гуманитарной помощи в Советский Союз. Так, за периоде 1941 по 1942 год «Русская патриотическая группа» собрала и перечислила через Советское посольство в Турции около 5 тыс. ливанских фунтов. В начале января 1943 года усилиями группы было собрано и отправлено 120 посылок бойцам Красной Армии. Значительный вклад в оказание помощи Советскому Союзу внесла Палестинская еврейская лига помощи Советской России, которая только в 1944 году передала СССР три санитарных машины.

В Египте в годы войны по инициативе супруги британского премьер-министра госпожи Черчилль был создан Фонд помощи России, пользовавшийся поддержкой влиятельных лиц, приближенных к правительству. Он также занимался сбором средств для отправки в Советскую Россию. В Бельгийском Конго работало Общество медицинской помощи России, которое собрало и передало 32 тыс. фунтов стерлингов на приобретение медицинского оборудования. Общественные организации в поддержку СССР были образованы в Кении и Эфиопии. Немалую работу по сбору средств (началась она уже в сентябре 1941 года) проделали неправительственные организации Южной Африки. Там был организован Фонд помощи России, который с января 1942 по апрель 1943 года собрал в пользу советских граждан 120 тыс. фунтов стерлингов. Кроме того, Фонд осуществлял отправку в СССР медикаментов, приобретенных на собранные средства.

Солидарность с советским народом демонстрировали и частные лица из афро-азиатских стран. Так, например, мешхедский купец Рахимьян Гулам Гусейн (Иран) в помощь воинам, сражавшимся под Сталинградом, направил 3 тонны сушеного винограда, от купца Шаадана (также из Ирана) было получено 100 пар шерстяных перчаток, более 200 пар шерстяных и пуховых чулок, 25 ящиков мыла. Их соотечественники – купцы Юсуф Гафурики и Мамед Ждалили – направили в Фонд обороны 285 голов скота весом 12 825 кг на сумму 50 662 опала.

Кроме медикаментов, продовольствия, одежды и денег, помощь поступала в виде всевозможных ценностей, передаваемых Советскому Союзу в знак солидарности в борьбе против фашистской Германии. Сотни тысяч человек в странах Востока выразили желание оказать помощь сражавшемуся советскому народу. Печально, но факт, что многие из инициаторов оказания помощи СССР так и не получили благодарность от советского правительства по окончании войны и остались неизвестными помощниками. Если даже один человек в Советском Союзе в то страшное время выжил благодаря этой поддержке, она была не напрасной, а те, кто ее бескорыстно оказывал, заслуживают памяти и доброго слова.

П

Перл-Харбор. Внезапный удар?

Выход в свет голливудского блокбастера «Перл-Харбор» сделал известными даже для закоренелых двоечников по истории события 60-летней давности. 7 декабря 1941 года японцы нанесли мощный удар по американской военно-морской и военно-воздушной базе в Перл-Харборе, что на Гавайских островах. Одно из следствий нападения – вступление Соединенных Штатов во Вторую мировую войну. После террористических актов в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года неоднократно звучали сравнения этой трагедии с той, что окончательно втянула США в водоворот Второй мировой. Несмотря на определенную актуализацию в массовом сознании событий 7 декабря 1941 года, до сих пор широко распространенными остаются многочисленные заблуждения, главное из которых – внезапность японского удара по американской базе в Жемчужной Бухте Перл-Харбора.

Начнем с общей оценки стратегической ситуации. В японской верхушке довольно длительное время боролись между собой две группировки. Одна из них основным направлением дальнейшей экспансии видела северо-запад, считая необходимым вступить в войну против Советского Союза. Другая обратила свои взоры на юг азиатско-тихоокеанского региона. Неудача 1940 года на реке Халхин-Гол самих японцев и начинавший пробуксовывать немецкий блицкриг склонили чашу весов в сторону южного направления. Кроме того, именно на юге после капитуляции Франции и Голландии «ничейными» оказались их обширные колонии. Единственным серьезным противником, способным встать на пути реализации захватнических планов Японии в этой части земного шара, становились США.

Не менее очевидной предстает и эволюция американской внешней политики. Тогдашний президент США Франклин Д. Рузвельт был убежденным сторонником участия своей страны в войне против стран «агрессивной оси». Однако популярность как среди части элиты, так и в массах изоляционистских идей, предполагавших невмешательство Соединенных Штатов в «чужую войну», заставляло его действовать гибко, постепенно подводя общественное мнение к необходимости вмешаться в борьбу. В июне 1940 года Рузвельт открыто высказывается в поддержку Англии. Затем в обход Конгресса он реализует сделку «эсминцы в обмен на базы»: Британия получала от США 50 эсминцев, предоставляя в обмен право создать в ряде собственных владений американские военные базы. («Четвертый закон о нейтралитете» позволял воюющим государствам закупать оружие и снаряжение в США только при условии оплаты наличными и вывоза собственными судами или судами нейтральных держав.) Летом 1941 года президент добился от Конгресса ввода всеобщей воинской обязанности в мирное время. После этого последовал закон о ленд-лизе, дававший право президенту Соединенных Штатов по собственному усмотрению отдавать в аренду, продавать или поставлять на основе бартерных сделок продукцию оборонного назначения любой стране, безопасность которой, опять же по мнению главы государства, является жизненно важной для защиты США. Именно на основании этого закона военную помощь получила вначале Великобритания, а затем и СССР. Наконец, в августе 1941 года на борту крейсера у берегов Ньюфаундленда Рузвельт и Черчилль подписывают знаменитую Атлантическую хартию. В ней говорилось в основном о принципах послевоенного мирового устройства.

Таким образом, осложнение отношений между США и Японией летом 1941 года вряд ли можно считать случайным. В июле американцы ввели эмбарго на поставки нефти в Японию, блокировали доступ судам этой страны в Панамский канал, создали на Дальнем Востоке командование своими вооруженными силами, послали в Китай, противостоявший тогда японской агрессии, своих военных советников. Хотя в октябре 1941 года между двумя странами начались переговоры, их исход был достаточно очевиден: в соответствии с инструкцией Рузвельта американская делегация выдвинула требования, с которыми японцы ни при каких обстоятельствах не согласились бы.

Становилось ясно, что военный конфликт между Японией и США неизбежен. Понимали это и американские военные аналитики, чьи планы сводились к тому, чтобы спровоцировать Японию на крупномасштабную войну, а затем нанести «превентивные удары с воздуха» по Японским островам. О намерениях американцев свидетельствует также запись в дневнике Стимсона: «Как бы нам сманеврировать, чтобы Япония сделала первый выстрел, и в то же время не допустить больших опасностей для нас самих». Таким образом, готовя провокации, которые могли послужить началом войны, американцы должны были быть готовы к ответным действиям японцев и усилить свою безопасность. Уверенности в собственных силах у американцев было хоть отбавляй. 15 ноября 1941 года начальник Генерального штаба армии США Маршалл собрал семь ведущих журналистов на секретный брифинг и заявил им: «На Филиппинах сосредоточено самое крупное в мире соединение тяжелых бомбардировщиков. Они не только защитят острова, но и сожгут бумажные города Японии».

Тем временем между правительствами США и Японии продолжались безрезультатные переговоры. Наконец, 27 ноября 1941 года правительство США вручило японским дипломатам «ноту Хэлла», в которой от правительства Японии требовалось вывести свои войска из Китая и Вьетнама, прекратить поддержку Маньчжоу Го, отказаться от притязаний на французскую часть Вьетнама. А уже на следующий день командующему Тихоокеанским флотом США адмиралу Киммелю поступила шифровка: «Это послание следует рассматривать как предостережение о войне. Американо-японские переговоры прекращены. И в ближайшее время следует ожидать агрессивных действий со стороны Японии».

В то время японский флот в составе 6 авианосцев, 2 линкоров, 2 тяжелых крейсеров и 11 эсминцев уже находился на пути к Гавайским островам. На бортах авианосцев находилось 360 самолетов, как правило пикирующих бомбардировщиков, торпедоносцев и истребителей. Японцы приняли все возможные меры для того, чтобы сохранить продвижение своего флота в полной секретности. Радиосвязь между кораблями отсутствовала, радиостанции на них были опечатаны. Для создания впечатления, что флот находится на своих базах, на Курильских островах велся интенсивный радиообмен, а в Америку вышло пассажирское судно. Тем не менее все эти предосторожности не позволили утаить отсутствие флота на японских военно-морских базах от американской разведки, получившей сведения о том, что японский флот оставил порты и ушел в неизвестном направлении. И это была не единственная информация, заставившая американцев забить тревогу. 5 декабря японская коротковолновая станция два раза передала метеорологическое сообщение: «Восточный ветер, дождь». Разведка знала, что подобные сообщения означают возможность войны с США.

Итак, американскому правительству и высшему военному командованию известно о намерениях Японии завладеть бывшими колониями Франции и Голландии. Они также осознают, что только США являются на этом пути препятствием. Более того, Вашингтон планирует спровоцировать Японию на первый выстрел, в ультимативной форме требуя удовлетворить изначально неприемлемые условия. Поступает информация разведки о продвижении японского флота в неизвестном направлении и о перехваченных радиограммах, означающих возможность войны. Сопоставив все имеющиеся факты, даже не будучи военным специалистом, можно сделать вывод, что японское военное командование затеяло нечто угрожающее безопасности Соединенных Штатов. Но американцы сохраняют полное спокойствие. Допустим, американские аналитики все же не смогли разгадать намерений японцев и так и не поняли, что удару должен подвергнуться Тихоокеанский флот именно в Перл-Харборе. Но ведь известны и другие факты, которые более определенно указывали на намерения японских милитаристов.

Утром 7 декабря, за 45 минут до начала разгрома Тихоокеанского флота США, эсминец ВМФ «Вард», патрулируя недалеко от гавайского острова Оаху, наткнулся на перископ подводной лодки. Как оказалось позже, это была одна из тех японских подлодок, которые должны были незамеченными войти в Жемчужную Бухту и начать топить американские корабли. Лодка всплыла, и эсминец тут же ее потопил. Капитан сообщил о случившемся на берег, но инцидент никого особо не удивил. А ведь времени было достаточно, чтобы поднять в небо авиацию, провести маневры кораблей в бухте, усилить противовоздушную оборону…

За 30 минут до начала бомбежки, в 7 часов утра, операторы американской радиолокационной станции большого радиуса действия на горе Опана выявили мощный сигнал, показывающий, что к острову приближается очень большая группа самолетов. Об этом сразу же сообщили в штаб ПВО, но дежурный лейтенант успокоил операторов станции, сообщив, что вот-вот на остров должна прилететь большая группа бомбардировщиков Б-17.

Как видим, все события и факты, которые должны были насторожить американцев, оказались проигнорированными. Никто и не подумал принять соответствующие меры предосторожности. Когда японские самолеты уже полным ходом бомбили американскую базу, командующий Тихоокеанским флотом адмирал Киммель решил было, что это военные учения. Лишь столбы дыма и взрывы торпед убедили его, что бомбежка самая что ни на есть настоящая. Он направился в штаб, но и там ему не удалось добиться чего-то определенного от своих подчиненных. Адмиралу ничего не оставалось делать, кроме наблюдения за тем, как ко дну идут корабли и горят самолеты на аэродромах.

Дальнейший ход событий хорошо известен. Увидев остров Оаху, японский капитан Фухида передал сигнал «Тора, тора, тора!» и устремился вниз, а за ним еще 182 самолета. Они сразу же атаковали стоянку американского флота и военные аэродромы. Ни один американский самолет не поднялся в небо, зенитная артиллерия молчала. Под градом японских торпед и бомб сразу же были потоплены или серьезно повреждены линкоры «Юта», «Оклахома», «Восточная Виржиния», «Калифорния» и «Аризона». Такая же участь постигла линкоры «Невада», «Мериленд» и «Теннеси». За считанные минуты японцы уничтожили 347 американских самолетов, расположенных на аэродромах, и ту группу бомбардировщиков Б-17, которую ждали на острове и которая подлетела как раз во время господства японской авиации в небе над Гавайями. Все они, не имея на борту и минимального боезапаса, стали легкой добычей японских истребителей.

Согласитесь, тот факт, что американское командование не предприняло должных и очевидных мер безопасности, еще не свидетельствует о неожиданности нападения японцев. Как тут не вспомнить еще одно «неожиданное» нападение – Германии на СССР. В обоих случаях, хотя и с разными последствиями, мы имеем дело с серьезными просчетами высшего государственного и военного руководства, а также с грубыми ошибками командиров нижнего и среднего звена.