Текст книги "Энциклопедия заблуждений. Война"

Автор книги: Андрей Донец

Соавторы: Юрий Темиров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Кто был агрессором в советско-финляндской войне?

И по сей день многие убеждены, что «советско-финляндская война 1939–1940 годов началась в результате антисоветской политики реакционного правительства Финляндии. Правящие реакционные круги Финляндии, поддерживаемые империалистами Франции, Великобритании, Швеции, Германии и США, превратили Карельский перешеек и прилегающие к нему острова Финского залива и Ладожского озера в военный плацдарм для нападения на СССР». Именно так объясняется начало советско-финляндской войны в Украинской советской энциклопедии. И это глубоко ошибочно.

Впрочем, мы могли бы взять любое справочное или научное издание, лишь бы оно было советским, и обнаружили бы аналогичную трактовку. «Коварные финские милитаристы» не только построили комплекс долговременных укреплений, названный в честь его создателя «линией Маннергейма», но и ответили отказом на предложение советского правительства подписать Пакт о взаимопомощи. Самое же возмутительное, с точки зрения руководства СССР и советских историков, заключалось в нежелании финнов обменяться территориями. Вполне понятно стремление Советского Союза отодвинуть советско-финскую границу, проходившую всего в 35 км от Ленинграда, на север. Однако не менее понятна и причина отказа правительства Финляндии: хотя Москва и предлагала территорию вдвое большую, стратегический интерес в данном случае явно перевешивал соблазн приобретения дополнительных квадратных километров.

Затем «горячие финские парни» 26 и 29 ноября 1939 года подвергли советские войска под Ленинградом артиллерийскому обстрелу. (Дабы хоть как-то объяснить это, задиристость маленькой Финляндии в отношении могущественного соседа списали на подстрекательство США, Великобритании, Франции, а также гитлеровской агентуры.) В ответ на эту «провокацию» 30 ноября 1939 года Красная Армия начала боевые действия.

В конце ноября 1939 года финское командование развернуло вдоль советско-финской границы до 15 дивизий.

Советская интерпретация начала «зимней войны» является одним из примеров полуправды, производившихся в большом количестве большевистскими политиками и историками.

Действительно, предпосылкой конфликта было стремление Советского Союза повысить безопасность второго по величине и значению города страны – Ленинграда. С просьбой обсудить эту проблему Москва обратилась к финской стороне еще в 1937 году. Но тогдашние переговоры не принесли желаемых результатов. После аншлюса Австрии Германией в 1938 году Москва вновь вступает в переговоры с Хельсинки, на этот раз уже секретные, пытаясь добиться от Финляндии гарантии ее нейтралитета на тот случай, если Германия решит напасть на СССР с севера. Советская сторона также предлагала Хельсинки свою помощь в отражении возможной агрессии Германии. Финляндия расценила эти советские предложения как противоречащие своему нейтралитету и отказалась их принять.

Нужно отметить, что уже тогда Советский Союз не исключал возможности вооруженного столкновения с Финляндией. Весной 1939 года Ворошилов (тогдашний нарком обороны) приказал командующему Ленинградским военным округом (ЛВО) Мерецкову проверить готовность войск «на случай военного конфликта с Финляндией».

Обострение советско-финских отношений последовало вскоре после подписания в августе 1939 года Пакта о ненападении между СССР и Германией, в секретном протоколе к которому Финляндия была отнесена к сфере интересов Советского Союза. В октябре 1939 года Советский Союз выступает с новым предложением о заключении Пакта взаимопомощи, который содержал в себе откровенную угрозу потери территориальной целостности и независимости Финляндии, а также противоречил принципам политики скандинавского нейтралитета. После очередного отказа финского правительства принять условия СССР из Москвы последовало указание ЛВО: разработать план наступательной операции против северного соседа. В нем говорилось: «По получении приказа о наступлении наши войска одновременно вторгаются на территорию Финляндии на всех направлениях с целью растащить группировку сил противника и во взаимодействии с авиацией нанести решительное поражение финской армии». Уже 15 ноября нарком обороны отдал приказ военному совету ЛВО о передислокации и дополнительной переброске войск в районы советско-финской границы. Неудивительно, что финская сторона также концентрирует в этом районе порядка 15 дивизий.

Для начала военных действий не хватало лишь повода. Он был найден 26 ноября 1939 года, когда близ селения Майнила были зафиксированы семь артиллерийских взрывов на советской территории. Именно этот эпизод был расценен как артиллерийский обстрел. По оценке финских специалистов, проводивших экспертизу с учетом метеорологической обстановки, снаряды были выпущены с советской, а не с финской территории. Для урегулирования конфликта финны предложили произвести двухстороннее расследование и обоюдный отвод войск от границы. Но 28 ноября 1939 года Советское правительство расторгло Пакт о ненападении, подписанный в 1932 году, который должен был оставаться в силе до 1945 года. 30 ноября в 8 часов утра войска ЛВО перешли советско-финскую границу, развязав бесславно закончившуюся войну.

Куда пропали самолеты?

То, что немецкая авиация господствовала в воздухе над территорией СССР на первом этапе Великой Отечественной войны, – факт известный и мало кем оспариваемый. Лишнее подтверждение тому – свидетельства непосредственных участников боевых действий. В трактовке советских историков объяснения причин господства немецкой авиации выглядят несколько упрощенными. Один из наиболее весомых аргументов советского образца – уничтожение подавляющего большинства (!) советских самолетов вражеской авиацией в первые часы войны. Таким головокружительным успехом немцы обязаны эффекту неожиданности, благодаря которому советские самолеты на 66 боевых аэродромах были расстреляны прямо на земле. Среди других причин неудач ВВС Красной Армии на начальном этапе исследователи называют плохую подготовку летчиков, а также недостаточное качество и количество самолетов советского производства. Вот и получается, что Красная Армия сражалась вовсе без поддержки с воздуха и, терпя поражение за поражением, отступала и отступала. Подобного рода объяснения нередко встречаются и по сей день. Вероятнее всего, в данном случае мы имеем дело с самым настоящим заблуждением. Подумайте сами, возможно ли было уничтожить советские Военно-Воздушные Силы за какие-то считанные первые часы Великой Отечественной войны. В данной статье мы постараемся не столько дать ответы, сколько поставить вопросы, что, согласитесь, весьма немаловажно сточки зрения приближения к исторической правде.

Начнем с простого сравнения соотношения сил в авиации СССР и Германии, задействованных на Восточном фронте. Оно стало возможным только после рассекречивания как немецких, так и советских документов периода Великой Отечественной войны. Весьма интересный вариант сравнения предлагает Солонин М. С., который выдвигает ряд достаточно обоснованных сомнений в правдоподобности приведенной выше советской версии.

По подсчетам М. С. Солонина, в люфтваффе на момент начала войны с СССР служило не более 896 летчиков. Материальная часть, включая все виды самолетов, состояла из 2534 единиц, причем исправных из них было не более 2 тыс., а это всего лишь один самолет на километр открывшегося фронта. Даже по сравнению с военно-воздушными силами, брошенными на покорение Польши и Греции, это был очень скромный показатель. Во всей же советской литературе неизменно фигурировала цифра 5 тыс. самолетов, которые налетели на СССР и разбомбили почти все советские прифронтовые аэродромы. Откуда взялись эти данные? Дело в том, что при подсчетах боевыми самолетами считались любые летательные аппараты, включая вспомогательную авиацию, и получалось 3664 самолета, к которым плюсовали всю авиацию союзников Германии, – в итоге имеем 5 тыс.

Каким количеством самолетов на этот же период располагали ВВС РККА? Как выясняется, не так мало, как могло показаться читателю, знакомому с советской официальной версией. Поданным статистического сборника Генштаба «Гриф секретности снят», выпущенного в 1993 году, на 22 июня 1941 года в распоряжении ВВС СССР находилось 20 тыс.(!) боевых(!) самолетов, из них 11,5 тыс. – истребители. Безусловно, не все они находились в районах, где вскоре образовался советско-германский фронт, но около 15–16 тыс. самолетов все же было расположено в непосредственной близости от европейского театра военных действий. Есть и другие данные, показывающие меньшее количество самолетов. Тем не менее даже при самых скромных оценках группировка советских ВВС, противостоящих люфтваффе, на 22 июня должна была составлять как минимум 10–11 тыс. боевых самолетов с огромным запасом для восполнения потерь.

Могли ли люфтваффе за три недели войны уничтожить советские ВВС, превосходящие их в 5 раз? По подсчетам уже упомянутого М. С. Солонина, максимально возможные потери советской авиации за этот период могли составить 600–700 самолетов. При значительной численности небоевых потерь и потерь от зенитной артиллерии, то есть не в воздушном бою, эту цифру можно удвоить. Выходит, максимум советских самолетов, уничтоженных до середины июля 1941 года, не может превышать 1200–1400 единиц. Наши же историки в свое время оценивали потери первых двух дней в 3922 самолета.

Вот тут-то может пригодиться обстоятельство внезапности нападения и уничтожения советских самолетов на земле. Если бы немцы не сбрасывали бомбы на мирно стоящие самолеты, а завязались бы воздушные бои, то при всех недостатках подготовки советских летчиков люфтваффе понесли бы такие потери, что вряд ли смогли господствовать в небе над СССР.

Как выясняется, у немцев было немного шансов нанести катастрофический урон и машинам, находившимся на земле: просто-напросто не нашлось бы столько самолетов. Дело в том, что каждый авиационный полк имеет четыре аэродрома: один основной и три вспомогательных, а в прифронтовой зоне к началу войны было сосредоточено 200 советских авиаполков. К тому же перед началом войны, еще 19 июня, во все округи поступил приказ наркома обороны, согласно которому самолеты требовалось тщательно замаскировать, чтобы они не были видны с воздуха; запрещалось линейное и скученное их расположение на аэродромах. В подобных условиях уничтожить то количество самолетов на земле, которое фигурирует в работах историков советского периода, очень сложно.

Как видно из приведенных выше данных, возможность выведения из строя за первые три недели войны подавляющей части Военно-Воздушных Сил СССР усилиями исключительно немцев выглядит весьма маловероятной, если, конечно, не брать во внимание другие обстоятельства. Имея преимущество в количестве самолетов, СССР имел и явное преимущество в объемах их производства, а также возможность очень быстро восполнять потери материальной части ВВС.

Так что же все-таки случилось с советской авиацией в первый период войны? Обратим внимание на такие факторы, как паника и хаос, охватившие РККА на этом этапе противостояния СССР и Германии, добавим к ним плохую управляемость войсками. Нередко в спешке отступления самолеты просто уничтожались нашими же, дабы они не достались врагу. Непонятны в этой ситуации две вещи: почему самолеты уничтожались или оказывались брошенными, если в них можно было просто сесть и улететь далеко в тыл, и почему летчики – элита армии – повели себя именно так. Не в приказах ли о «назад ни шагу» дело и в боязни быть обвиненными в бегстве и отступлении без приказа? На эти вопросы еще предстоит ответить.

Л

Легендарные пилоты Второй мировой

Имя этого летчика-истребителя, безусловно, известно каждому советскому человеку. Для многих он стал олицетворением силы, мужества и выносливости. На его подвиге воспитано несколько поколений молодых людей. Он послужил прототипом героя книги Б. Н. Полевого «Повесть о настоящем человеке». Думаю, все уже догадались, что речь идет о Герое Советского Союза Алексее Петровиче Маресьеве. Его самолет был сбит в воздушном бою в марте 1942 года, но пилоту удалось посадить машину во вражеском тылу, откуда он, тяжело раненный, в течение 18 суток пробирался к фронту. После ампутации голеней обеих ног летчик освоил протезы и вернулся в строй. С июня 1943 года в составе 63-го гвардейского истребительного полка участвовал в боях на Курской дуге и в Прибалтике, совершил 86 боевых вылетов, сбил еще семь самолетов противника. Подвиг этого человека заслуживает уважения и восхищения, а проявленная им воля может послужить примером для воспитания еще не одного поколения людей. Однако заблуждением было бы считать его единственным пилотом, добившимся экстраординарных успехов в авиации, не будучи при этом полностью физически здоровым. Алексей Петрович Маресьев уже после войны однажды сказал: «Я не легенда в авиации – таких, как я, много». И он был отчасти прав. Если летчики не являлись советскими гражданами, их достижения, к сожалению, были неизвестны в СССР. Однако какое значение имеет национальность человека, когда речь идет о проявлениях незаурядного мужества и воли?

Одним из таких пилотов является английский летчик Брейдер Дуглас Роберт Стюарт. Он потерял обе ноги задолго до Второй мировой войны, а когда она началась, стал добиваться зачисления в военную авиацию. Летная карьера началась в 1930 году, когда 20-летний Брейдер, выпускник школы Королевских военно-воздушных сил, поступил на службу в 23-ю эскадрилью ВВС Великобритании. Здесь он стал пилотом высшего класса и легко выполнял на своем самолете фигуры высшего пилотажа. Как раз во время демонстрации одной из них на 15-метровой высоте его самолет задел крылом землю.

Брейдер стал инвалидом. Ему ампутировали обе ноги: одну ниже, другую выше колена. Придя в себя после травмы, летчик сначала хотел покончить жизнь самоубийством, но, справившись с психологическим стрессом, сумел взять себя в руки и начать тренировки. Казалось, воздушная карьера Брейдера закончилась, но уже через год после катастрофы он снова сел за штурвал самолета. Случилось это в июле 1932 года. Все же врачи оказались неумолимыми: разрешения вернуться в военную авиацию безногий летчик не получил.

После того как в Европе разразилась Вторая мировая, Брейдер снова ходатайствует о зачислении в ВВС. На этот раз ему идут навстречу – он снова становится военным пилотом. Беда подстерегала летчика 9 августа 1941 года: вступив в неравный бой с шестью истребителями люфтваффе, он был сбит, сумел катапультироваться, но потерял протез и попал в плен. Далее последовало заключение в лагерь для военнопленных. После того как с парашюта ему сбросили протез, несколько раз пытался бежать, но тщетно. В лагере летчик пробыл до 1944 года, пока не был освобожден американцами.

За годы службы Брейдер Стюарт одержал 22 победы – это 18-й результат среди летчиков-истребителей Королевских ВВС. После войны пилоту было присвоено звание полковника и он продолжил свою карьеру, возглавляя школу летчиков-истребителей.

Еще одним легендарным пилотом времен Второй мировой, проявившим чудеса человеческого мужества, является японский летчик Сабуро Сакаи. На его счету 64 воздушные победы, а легендой авиации он стал потому, что воевал будучи одноглазым. Его карьера летчика-истребителя началась 8 декабря 1941 года на Филиппинских островах во время нанесения удара по американской военной базе Кларк-Филд. Первой победой Сабуро Сакаи было уничтожение американского тяжелого бомбардировщика В-17, который, по утверждению современников, пилотировал герой США Колен Кельи. Роковым для японца стал бой с американским асом в небе над Гуадалканалом. Машина Сакаи была подбита из пушки, сам пилот получил тяжелое ранение в глаз. На поврежденном самолете, почти ослепший и частично парализованный, он пролетает расстояние более чем в тысячу километров и сажает машину на своем аэродроме.

После лечения, в январе 1943 года, Сабуро Сакаи вновь поднялся в воздух и продолжал воевать вплоть до капитуляции Японии. В 1944 году он служил на островах Иводзима и Сикоку, где основным заданием истребителя был перехват американских «летающих крепостей» В-29. Не было практически ни одного боя, в котором бы одноглазый Сабуро не одержал победы. По окончании войны его воинская доблесть долгое время оставалась неизвестной даже в Японии.

Как видим, Алексей Маресьев был прав, когда говорил, что он не единственный.

М

Малая земля

У каждого из руководителей коммунистической партии и советского государства после «восшествия на престол» сразу же обнаруживался целый «букет» уникальных качеств. Причем звание «выдающегося продолжателя дела Маркса и Ленина» было, пожалуй, среди прочих самым рядовым. Проявляли наши вожди и незаурядные творческие таланты. Сталин по примеру Ленина в основном усердствовал на ниве мыслительства и истории. А вот Леонид Ильич Брежнев в ряду генеральных секретарей был первым известным писателем. Слова «известный писатель» мы употребили без кавычек, потому что его произведения действительно были известны каждому советскому человеку. «Малой землей», «Возрождением» и «Целиной» «зачитывались» не только школьники (труды Брежнева включили в школьную программу), но и рабочие, колхозники (первые прямо у станка, а вторые прямо в поле) и, само собой, интеллигенция.

Первая часть брежневской трилогии – «Малая земля» – посвящалась одноименному плацдарму, захваченному советскими войсками южнее Новороссийска и удерживаемому на протяжении февраля – сентября 1943 года. Слова песни «Малая земля – геройская земля, в бой во имя всей Земли» вполне соответствовали ситуации, сложившейся на небольшом участке прибрежной полосы. На плацдарме практически не существовало четко выраженной разницы между передовой и тылом. Со всех сторон его окружали горы, контролируемые немцами, поэтому Малая земля была открыта не только воздушным бомбардировкам, но и артиллерийскому, минометному и пулеметному огню.

Сообщение с Малой землей можно было поддерживать только морем и лишь в ночное время. Под покровом темноты необходимо было успеть доставить пополнение, боеприпасы, продукты, забрать раненых. Если не успевали к рассвету, корабли бросали беспомощных людей на берегу и под прикрытием дымовой завесы пустыми уходили на базу в Геленджик. Скопление бойцов у береговой линии становилось легкой мишенью для врага, который не обращал внимание на бинты и носилки. Ценой невероятных усилий и жертв Малую землю удерживали целых 7 месяцев. Героизм защитников плацдарма заслуживает того, чтобы о нем знали и помнили. Однако по всем известной советской традиции события обросли мифами и даже откровенной ложью. Мы ведь не случайно вспомнили о «Малой земле» Л. И. Брежнева. Эта книга не только сделала подвиг малоземельцев общеизвестным, но и служила главным источником многочисленных заблуждений и домыслов.

Советские историки всячески подчеркивали исключительное значение плацдарма для успешного осуществления начавшейся в сентябре 1943 года Новороссийско-Таманской операции Северо-Кавказского фронта. Акцентировать внимание на том, зачем понадобилось удерживать плацдарм в течение 7 месяцев, было, скажем так, неуместно. Между тем прыгавшие с кораблей в холодную февральскую воду под немилосердным огнем немцев бойцы штурмового батальона майора Цезаря Кунникова не сомневались, что от выполнения поставленного перед ними задания зависит судьба не только десанта, но и всего наступления. Отвлекая на себя основные силы противника, давая возможность высадиться остальным, они не знали, что наступление на Новороссийск (февральское, а не сентябрьское) захлебнулось и планировавшегося соединения с двумя сухопутными армиями не будет. Как бы там ни было, но отступать тоже было поздно. Неудача февральского наступления обрекла десантников на более чем полугодичный ад.

Большинство последующих мифов связано с именем будущего генерального секретаря ЦК КПСС, а тогда начальника политотдела 18-й армии полковника Брежнева. Как по мановению волшебной палочки, появляются многочисленные «воспоминания», в которых полковник Брежнев неизменно изображается на самых опасных участках, «делит с подчиненными все тяготы фронтовой жизни». Уже в годы Перестройки исследователи собьются со счета краюшек хлеба, которые начальник политотдела разделил с солдатами. В ходе рассказов сухопутные подразделения превращаются в части морской пехоты, на острие удара оказываются дивизии, которых там и в помине не было. Как и в случае с ленинским бревном на субботнике, которое с Владимиром Ильичом несли сотни людей, нашлось немало желающих засвидетельствовать для истории свое счастье служить под началом Леонида Ильича Брежнева.

Мы никоим образом не хотим оскорбить память Брежнева-фронтовика, но уж слишком велик диапазон мифологизации его роли в Великой Отечественной войне. То вдруг маршала Жукова обуревает желание посоветоваться с полковником Брежневым, то начальник политотдела армии почему-то сутками выполняет обязанности, более характерные для политрука роты. Самое удивительное, что воспоминаниям о том, чего не было, предавались люди, действительно на Малой земле воевавшие, участники и очевидцы боев. Складывалось впечатление, что многие из создателей легенд о Леониде Ильиче и впрямь верили в то, о чем писали.

Весьма поучительный диалог с одним из боевых товарищей вспоминает участник боев на Малой земле полковник в отставке Илья Кириллович Фоменко.

– Говорят, он был душой Малой земли, но в расположении нашей части я его никогда не видел, – настаивал не склонный к фантазиям ветеран.

– А ты вообще душу видел когда-нибудь? – урезонивал Илью Кирилловича собеседник.

– Нет.

– Ну так что же…

Пройдет совсем немного времени. Уйдет из жизни генсек, а вместе с ним песни и фильмы о Малой земле. А вот тяга к выдумкам проявила удивительную живучесть. Мифы нового времени приобретают разоблачительную (в отношении коммунистического прошлого) направленность. Уже упоминавшемуся И. К. Фоменко пришлось как-то опровергать байку о катерах заградительного отряда, которые шли следом за крейсером с десантом, чтобы расстреливать тех, кто вздумает повернуть вспять. Некий «мемуарист» не смог удержаться от соблазна «обогатить» историю десанта резонансным сюжетом о заградительных отрядах (по аналогии с заградотрядами НКВД в сухопутных войсках).

Опровержение, данное полковником Фоменко, является простым и убедительным: «Не было на крейсерах никакого десанта, глубины там не такие, чтобы корабль с большой осадкой к берегу подошел. Крейсер «Червона Україна» пытался прикрыть нашу высадку огнем, но безуспешно. Не приспособлены были его орудия стрелять по навесным траекториям. Кроме того, чисто теоретически… Какой катер может нести вооружения, опасные для крейсера? Только торпедный. Но на торпедном экипаж с трудом помещается, какой уж там заградотряд… Катерники нас поддерживали при десантировании и гибли. Часть артиллерии и танковый батальон перемещались на баржах. У Южной Озерейки буксировочный трос оборвался и ударил по крошечному суденышку, малому морскому охотнику. Тот пошел на дно мгновенно, со всем экипажем. Никто не спасся. Танкисты, кстати, тоже погибли при высадке под огнем. Человека три уцелело, все «тридцатьчетверки» сгорели…»

Как видно из рассказа ветерана, драматизма в высадке десанта хватало. Зачем одним понадобилось сочинять «страшилки», а другим тиражировать их на страницах газет? Нам кажется, объяснение отчасти лежит на поверхности. И восхвалительным, и разоблачительным мифотворчеством зачастую занимались одни и те же люди. Идеологическая сторона легенд их, как правило, интересует мало, важно, чтобы общественный заказ был.

Просто ремесло у них такое.