Текст книги "Энциклопедия заблуждений. Война"

Автор книги: Андрей Донец

Соавторы: Юрий Темиров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)

Конфликт на реке Халхин-Гол

Вооруженный конфликт на реке Халхин-Гол, которой разгорелся в мае 1939 года между Японией и Монгольской Народной Республикой, а фактически между Японией и СССР, довольно подробно освещен в советской исторической литературе и публицистике. Согласно официальной советской версии происходившего, «в мае 1939 года Япония совершила нападение на Монгольскую Народную Республику в районе реки Халхин-Гол, рассчитывая превратить территорию МНР в плацдарм для дальнейших боевых действий против СССР. В соответствии с Договором о дружбе и взаимной помощи между СССР и МНР советские войска совместно с монгольскими воинами выступили против японских агрессоров. После четырех месяцев упорных боев японские войска были наголову разбиты».

Изложенная выше версия на протяжении нескольких десятков лет оставалась единственно верной и не подвергалась ни малейшему сомнению. Как видим, причиной конфликта объявляются агрессивные намерения японцев, якобы желавших оккупировать советское Забайкалье и Дальний Восток. В качестве доказательств приводятся ссылки на многочисленные сообщения советских разведчиков о захватнических планах самураев. Но была ли агрессивность японцев единственной и основной причиной возникновения конфликта?

В том, что японцы хотели бы захватить Забайкалье и Дальний Восток, сомневаться не приходится. Но входило ли это в их планы в 1939 году? Как утверждает в статье «Халхин-Гол: правда и вымысел» Виталий Можанин, вспыхнувшие боевые действия носили случайный характер и были обусловлены отсутствием четкою обозначения границы между МНР и Маньчжоу-Го. И действительно, монгольско-китайская граница в районе реки Халхин-Гол до 1939 года уже на протяжении многих лет не демаркировалась. Здесь была пустыня, не представлявшая интереса ни для одной из сторон. В 1939 году монгольские пограничники перешли на восточный берег реки и продвинулись в район местечка Номонган (кстати, в японской и западной литературе конфликт получил название «Номонганский инцидент»). Командование Квантунской армии после вторжения монгольских пограничников пожелало оставить контроль над этим районом за собой и двинуло к реке свои военные части. Начались военные действия.

Такое развитие событий ставит под сомнение тезис о заранее подготовленной агрессии. Заслуживает внимания и другое обстоятельство. К середине 1939 года японские войска прочно увязли в Китае, неся на протяжении двух лет огромные потери в войне на два фронта: с регулярной армией Чан Кайши и мощным коммунистическим партизанским движением. Япония уже тогда имела серьезные проблемы, связанные с материальным обеспечением военной кампании и с возросшим антивоенным движением как в стране, так и в самой армии. Напомним, что к этому времени война в Европе еще не началась и руки Советского Союза там были развязаны. Маловероятно, чтобы японское правительство в таких условиях могло готовить широкомасштабное нападение на СССР. Определенные сомнения существуют и в отношении спланированности пограничного инцидента.

Вернемся к неразберихе на японско-монгольской границе. О ее наличии свидетельствует и доклад в Москву командующего 57-м особым корпусом Н. Фекленко: «Во всех маньчжурских нотах, присланных правительству МНР, указывается, что столкновения в районе Номон Хан Бурд Одо происходят на маньчжурской территории. Учитывая это положение, потребовал документы правительства МНР. Найдены документы, где указывается в точности прохождение границы по картам и живыми людьми, которые в свое время отмечали границу. Найдена карта от 05.07.1887 года, составленная в результате разрешения пограничных споров между биргутами и халхасцами (монголами).

На карте граница проходит от Ара Дулаийн Модон Тэтдек через гору Дархан Ула на Халхин Сумэ.

Материал проверен вместе с полпредом Чойбалсаном и Лунсаншараб.

Таким образом, все события происходят не на маньчжурской территории, а на территории МНР».

И еще один аргумент в пользу случайности инцидента на Халхин-Голе приводит Виталий Можанин: соотношение сил между войсками Японии с одной стороны, МНР и СССР – с другой также не вяжется с наличием у японцев далеко идущих планов. В самом деле, два пехотных полка и части усиления, в общей сложности около 10 тыс. человек, не та сила, с которой можно начинать сколько-нибудь амбициозную агрессию против столь мощного противника. Но конфликт разгорался, никто не хотел уступать.

Японцы и не пытались прекратить мелкие приграничные стычки, а, напротив, были заинтересованы в удержании контроля над спорной территорией. Как утверждает Георгий Жуков, у японцев были свои интересы в этом регионе: «По плану японского Генштаба, через район Номун-Хан – Бурд-Обо должна была быть проложена железная дорога Халунь – Аршан – Ганьчжур, обеспечивающая питание войск, действующих против Монгольской Народной Республики и Забайкалья».

Граница по Халхин-Голу в этих планах оказалась бы весьма кстати. Но японцы рассматривали свою операцию как локальную и крупного вторжения предпринимать не собирались. Императорский штаб Квантунской армии в Токио был против отвлечения войск с основного фронта и даже отстранился от планирования наступления в районе селения Номонган. Весь расчет японцев строился на недееспособности тылового обеспечения Красной Армии и надеждах на то, что советская сторона не пойдет на углубление конфликта, откажется от претензий на клочок пустыни. Однако Сталин не хотел уступать ни пяди монгольской земли и не согласился с «японской версией» монгольско-маньчжурской границы. Инцидент вылился в четырехмесячную войну с применением танков и авиации.

Что касается последней, то здесь также существует заблуждение о ее образцовых действиях. В своих воспоминаниях Г. Жуков писал: «Замечательно действовала наша авиация. Она беспрерывно патрулировала в воздухе, не давая японским самолетам бомбить и штурмовать наши войска. Наши летчики делали по 6–8 вылетов в день. Они разгоняли резервы противника и штурмовали его окруженные части. Японские истребители терпели поражение за поражением…» Вместе с тем существуют и прямо противоположные оценки состояния советской авиации. К началу конфликта она по численности превосходила японскую в 4 раза, тем не менее воздушная война началась с поражений советских летчиков.

Так, 27 мая самолет майора Т. Ф. Куцевалова даже не смог взлететь из-за неисправности двигателя. По этой же причине из боя вышли и остальные самолеты. Двое из оставшихся в небе пилотов были сбиты. На следующий день практически полностью была уничтожена 4-я эскадрилья 22 истребительного авиационного полка. Потери советских летчиков в тот день были очень серьезными: из десяти пилотов пять были убиты, включая помощника командира эскадрильи майора П. А. Мягкова. Ранение получил и сам командир А. И. Балашов. Ситуацию смогла исправить только группа летчиков-асов (наполовину состоявшая из героев Советского Союза), переброшенных в район Халхин-Гола из Московского отряда. Уже упоминавшийся Т. Куцевалов высказался следующим образом: «57-й особый корпус имел авиацию, которую можно охарактеризовать по боеспособности просто как разваленную авиацию… которая, безусловно, выглядела небоеспособной».

Не лучшим было и состояние пехоты. Командование в спешном порядке формировало пополнение для отправки на фронт, при этом использовались не кадровые дивизии, а укомплектованные запасным составом. Многие из бойцов пополнения толком не были обучены военному делу и не могли эффективно использовать оружие. Этим объясняются и советские потери, и паника в войсках, и случаи самовольного оставления боевых позиций.

Как всегда, запутанной оказалась статистика потерь. Что касается советской стороны, то их оценивали в 10 тыс. человек, при этом отмечалось, что японцы потеряли 60 тыс. бойцов. Реальные же потери советских войск в конфликте на реке Халхин-Гол неизвестны до сих пор. После рассекречивания документов и уточнения фактов стало известно, что советские войска потеряли как минимум 18,5 тыс. человек, и это не окончательная цифра.

Преуменьшались и потери авиации. Цифры менялись несколько раз. Согласно первой официальной версии, советские ВВС потеряли 143 самолета, а японские – 660. После выхода в 1988 году капитального труда «Воздушная мощь Родины» цифры были подкорректированы. Советские потери были оценены в 207 самолетов, японские – в 646. Но и эти данные, по-видимому, являются неточными. В воспоминаниях Н. Н. Воронова, командующего артиллерией РККА в 1937–1940 годах, описан диалог между ним и наркомом обороны К. Е. Ворошиловым:

Сразу же после возвращения меня вызвал нарком обороны по итогам работы на Халхин-Голе. Неожиданно последовал вопрос:

– По донесениям, за время боев наши истребители сбили около 450 японских самолетов. Правда это или нет?

Точных данных в моем распоряжении не было. Ворошилов, видимо, понял мое замешательство и заключил:

– Можно быть удовлетворенными, если наша авиация сбила хотя бы половину.

Кому, как не наркому, знать реальное положение дел, и если верить его оценке, то советская авиация сбила не более 220 японских самолетов. На самом деле, по утверждению Степанова (статья «Воздушная война на Халхин-Голе»), реальные японские потери составили 164 самолета, из которых только 90 можно отнести к боевым потерям.

Таким образом, вооруженный конфликт на Халхин-Голе не был попыткой японцев начать широкомасштабную войну с целью оккупации Забайкалья и Дальнею Востока. В пользу этого говорят и реальные военные возможности Японии, и стратегическая ситуация, в которой в тот момент находился Токио. Потери советских войск, к сожалению, традиционно для советских официальных лиц и историков, были значительно занижены, а японские завышены. Это и дало возможность советской пропаганде утверждать, что действия наших войск были успешными.

Корейская война 1950–1953 годов

«Под прикрытием американской авиации 25 июня 1950 года южнокорейская армия вторглась в Корейскую Народно-Демократическую Республику. 27 июня президент США Трумэн объявил, что американским военно-воздушным и военно-морским силам отдан приказ оказать вооруженную поддержку южнокорейским войскам и занять китайский остров Тайвань. Таким образом, американская агрессия была предпринята не только против КНДР, но и против КНР» – так советские историки расставили точки над «і» в корейской войне (Новейшая история. 1939–1973 гг. – М.: Высшая школа, 1975).

На самом деле с ответами на вопросы «Кто агрессор?», «Какова роль великих держав?» и т. п. все обстоит не так просто. Ситуацию осложняет и то, что развенчание мифов, созданных советскими историками в отношении этой войны, в последнее время нередко порождало новые заблуждения. Давайте попробуем ответить на поставленные вопросы, не претендуя, конечно же, на написание истории войны в Корее.

В соответствии с решениями Ялтинской и Потсдамской конференций японское господство в Корее подлежало ликвидации. Советские войска заняли северную часть полуострова, а американские – южную. Демаркационная линия между ними прошла по 38-й параллели. Из-за превращения Кореи в поле битвы «холодной войны» создать единое корейское государство не удалось – возникли прокоммунистическая Корейская Народно-Демократическая Республика и проамериканская Республика Корея.

Кто же был инициатором войны? На протяжении многих лет ответ на этот вопрос был прости однозначен. Представители разных политических лагерей под диктовку своих правительств обвиняли противоположную сторону в развязывании войны. Советская идеология, понятное дело, объявила зачинщиками конфликта «мировой империализм» в лице «американских поджигателей» и их «южнокорейских марионеток», Запад же видел корень зла в политике «коммунистического диктатора Сталина» и его «марионеток Мао Цзэдуна и Ким Ир Сена». Как ни странно, открытие партийных архивов СССР и КНР, получение историками доступа к ранее засекреченным документам ясности в определении «поджигателя» войны не добавили.

Хотя в своем заявлении СССР и обвинил в нападении Южную Корею, как раз войска Северной Кореи 25 июня 1950 года пересекли демаркационную линию на всем ее протяжении. Факт агрессии именно со стороны коммунистической Кореи подтвердила и резолюция Совета Безопасности ООН, принятие которой стало возможным по причине отсутствия советского представителя, бойкотировавшего заседания, требуя передать место Китая в Совете делегату КНР (в тот момент его занимал представитель Гоминьдана). Более того, Совет Безопасности утвердил санкции, в том числе и военные, против КНДР. Таким образом, войска США и некоторых американских союзников во главе с генералом Макартуром воевали в Корее под флагом объединенных вооруженных сил ООН.

Казалось бы, все становится на свои места. По крайней мере, формально – да. Корейская Народно-Демократическая Республика на самом деле первой начала военные действия. Это подтверждают и приказы северокорейского командования, обнаруженные в архиве президента Российской Федерации, и свидетельства очевидцев событий. Однако затем в КНР «объявилась» карта так называемого стратегического плана «похода на Север», разработанного в штабе сухопутных южнокорейских войск, который был захвачен во время оккупации Сеула северокорейскими войсками. Иначе говоря, руководство Южной Кореи также особым миролюбием не отличалось, готовя наступление на Пхеньян еще летом 1949 года. О намерениях южнокорейского руководства свидетельствует и сосредоточение в районе 38-й параллели значительного контингента войск (всего около 30 тыс.), и жесткие милитаристские заявления южнокорейского президента Ли Сын Мана о готовности нанести удар по коммунистам Пхеньяна.

Аналогичные планы объединения Кореи под своим флагом строил северокорейский лидер Ким Ир Сен. По его расчетам, война должна была быть молниеносной (не более одного месяца), с захватом Сеула через три дня после начала военных действий. Предполагалось, что с падением столицы Ли Сын Ман капитулирует. Основная ставка делалась на народное восстание и партизанское движение, поэтому об оперативных резервах речь не велась вообще. Однако в отличие от своего южнокорейского коллеги, открыто призывавшего к войне против северокорейских коммунистов, Ким Ир Сен прикрывал свои намерения пропагандистскими инициативами типа объединения парламентов КНДР и Республики Корея. Приведенные выше факты доказывают, как минимум, обоюдную жажду войны.

Не менее интригующим является и вопрос о роли в начавшейся войне Советского Союза и Китайской Народной Республики. Очевидно, что руководство коммунистической Кореи, включая и его лидера Ким Ир Сена, не могло бросить столь дерзкий вызов США, не имея поддержки сильных и влиятельных союзников. Собственно говоря, в советское время поддержка Северной Кореи Москвой и Пекином отнюдь не скрывалась – она подавалась в виде интернациональной помощи борющемуся против империализма корейскому народу. Однако существует целый ряд заблуждений в ответе на вопрос о том, кто и как принимал решение о начале военного конфликта.

По одной версии, Сталин, не желая втягивать Советский Союз в новую войну, решил пожертвовать коммунистическим режимом в Северной Корее, а решающее значение в защите коммунизма на Корейском полуострове отводилось Китаю. По другой – Мао Цзэдуна заставили принять решение послать войска в Корею. Что же на самом деле происходило в отношениях между Москвой, Пекином и Пхеньяном?

Сталин, которого принято считать сторонником силовых решений международных конфликтов, в данном случае действительно не спешил с поддержкой Ким Ир Сена. Во время их встречи в 1948 году, когда северокорейский лидер впервые изложил свой план захвата Южной Кореи, Сталин ответил категорическим отказом. Но, не теряя надежд, Ким Ир Сен три раза встречался с Мао Цзэдуном, надеясь заручиться поддержкой идеи вторжения. Мао заявил о том, что план ему нравится, но поддержать его он не может, а поэтому советует подождать. Окрыленный относительным успехом Ким Ир Сен снова летит в Москву, но и на этот раз получает отказ. Более того, пытаясь продемонстрировать свою непричастность к северокорейским делам, Советский Союз ликвидирует свои авиакомендатуры и военно-морскую базу. В директивах, направленных в сентябре 1949 года послу СССР в Пхеньяне, Кремль категорически выступает против каких-либо военных действий Севера.

Тем не менее уже спустя четыре месяца Сталин дает «добро» на осуществление военного вторжения на юг Корейского полуострова. Вероятно, причиной тому послужило удачное испытание советского ядерного оружия в августе 1949 года и предположение советского руководства, что Вашингтон побоится ввязываться в конфликт, в котором участвует еще одна ядерная держава.

Таким образом, получив «благословение» Советского Союза, северокорейские войска в июне 1950 года начали широкомасштабное наступление на Южную Корею. Военные действия между северокорейцами с одной стороны и южнокорейцами и силами ООН – с другой развивались с переменным успехом, но вскоре КНДР оказалась в критическом положении. Политбюро Корейской Трудовой партии 28 сентября 1950 года приняло решение обратиться за прямой военной помощью к СССР и Китаю. В ближайшие два дня Сталин и Мао Цзэдун получили телеграммы с просьбой о военной помощи. Сталин сразу же обратился к Китаю с предложением направить к 38-й параллели 5–6 дивизий, но ничего не пообещал со своей стороны.

Такой вариант был весьма затруднителен для Китая. Мао не решался непосредственно ввязываться в конфликт без участия СССР. Во-первых, поддерживая КНДР, Китай ставил под удар свою собственную территорию, так как не имел гарантий того, что американские войска остановятся на китайской границе в случае поражения Северной Кореи. Во-вторых, кроме 2 млн плохо вооруженных «добровольцев», китайская армия не могла ничего противопоставить армейским подразделениям США. В такой ситуации Мао направляет Сталину телеграмму, в которой сообщает о принятии решения «направить часть китайских войск в Корею под вывеской «добровольцев» для помощи корейским товарищам в их сражении с США и их псом Ли Сын Маном».

Далее в телеграмме говорилось: «В сложившейся ситуации мы решили начать 15 октября выдвижение 12 дивизий, которые мы ранее передислоцировали в Южную Маньчжурию, в подходящие районы Северной Кореи; эти войска будут иметь задачу сражаться только с теми вражескими частями, которые рискнут наступать севернее 38-й параллели; наши войска будут придерживаться оборонительной тактики, вступая в боевые действия с небольшими группами врага и досконально изучая ситуацию. Одновременно наши войска будут ожидать поставок советского оружия, с тем чтобы им экипироваться. Только после этого наши войска вместе с корейскими товарищами предпримут контрнаступление с целью уничтожения вторгшихся американских сил». Эта телеграмма и послужила основанием для утверждения, что 2 октября китайское правительство приняло решение ввести войска в Корею.

Однако с открытием советских архивов был найден документ, опровергающий все вышесказанное, – телеграмма Мао Цзэдуна Сталину. Содержание ее было абсолютно противоположным смыслу первой, которая считалась единственной официальной телеграммой. Вот содержание второго послания:

«Мы первоначально планировали двинуть несколько добровольческих дивизий в Северную Корею для оказания помощи корейским товарищам, когда противник выступит севернее 38-й параллели. Однако, тщательно подумав, считаем теперь, что такого рода действия могут вызвать крайне серьезные последствия.

Во-первых, несколькими дивизиями крайне трудно решить корейский вопрос (наши войска очень плохо вооружены, и нет уверенности в успехе военной операции против американских войск), противник может заставить нас отступить.

Во-вторых, наиболее вероятно, что это вызовет открытое столкновение США и Китая, вследствие чего Советский Союз также может быть втянут в войну, и, таким образом, вопрос станет слишком большим.

Многие товарищи в ЦК КПК считают, что здесь необходимо проявить осторожность… Поэтому лучше сейчас перетерпеть, войска не выдвигать, активно готовить наши силы в ожидании благоприятного времени для войны с противником.

Корея же, потерпев временное поражение, изменит форму борьбы и перейдет к партизанской войне… Окончательное решение по этому поводу еще не принято. Это наша предварительная телеграмма, мы хотим с Вами посоветоваться. Если Вы согласны, то мы готовы немедленно послать к Вам самолетом товарищей Чжоу Эньлая и Линь Бяо к месту Вашего отдыха, чтобы обсудить с Вами это дело и доложить обстановку в Китае и Корее. Ждем ответа».

Сталин согласился принять китайскую делегацию, возглавляемую Чжоу Эньлаем, в Сочи. Во время обсуждения вопроса о необходимости направить китайские войска в Корею Сталин, отвергнув предложение Линь Бяо о том, чтобы рекомендовать Ким Ир Сену перейти к партизанской войне, настаивал на прямом вступлении вооруженных сил КНР в боевые действия для перелома военной ситуации в пользу социалистических стран-союзников. При этом он обещал Китаю всю необходимую материальную и материально-техническую помощь.

Твердость обещаний Сталина подтвердилась со вступлением в войну китайских «добровольцев» 19 октября 1950 года. СССР разместил на советско-корейской границе свои вооруженные силы, в частности 5 танковых корпусов, а на территории КНР – крупные силы ВВС и других войск, направил в КНДР военных советников и специалистов. Это, бесспорно, оказало сдерживающее влияние на американское командование.

Однако Москва отнюдь не ограничивалась демонстрацией силы. При встрече с Чжоу Эньлаем в Сочи Сталин заявил: «Для Кореи мы можем дать еще оружия. Для Кореи мы ничего не пожалеем». И ведь действительно, не пожалели, причем не только оружия. Кроме советников, сюда были направлены, к примеру, и лучшие советские летчики, прошедшие школу Великой Отечественной, летчики-асы, которые в значительной мере повлияли на весь ход событий войны.

Свое непосредственное участие в военных действиях в Корее Советский Союз долгие годы скрывал всеми правдами и неправдами. Складывалась странная ситуация, когда советские и американские воины убивали друг друга, а правительства обоих государств делали вид, что ничего не происходит. Все военные советники СССР находились в Корее в качестве корреспондентов газеты «Правда». Советских летчиков маскировали под китайцев, у них не было ни документов, ни формы, ни знаков отличия. Им приказывали говорить на китайском или корейском языке, сутулиться, чтобы рост казался меньше, и щурить глаза.

Только спустя более чем 20 лет СССР официально «сознался» в участии в военных действиях на стороне КНДР. Но по прошествии уже более 30 лет мы все еще мало знаем о том, как воевали наши войска на Дальнем Востоке. А ведь именно эта война способствовала техническому перевороту в мировой авиации, выработке новой тактики воздушного боя. Советские пилоты сбили в небе над Северной Кореей около 1300 американских самолетов, включая 200 «летающих крепостей» Б-29. Именно здесь вступили в противоборство не только советские и американские летчики, но и авиаконструкторы двух стран, доказывая свое право считаться лучшими в мире. Недавно открытые архивные материалы и воспоминания участников военных событий позволяют нам обрисовать общую картину причастности Вооруженных Сил Советского Союза к корейской войне.

Итак, по советским данным, в Корею были направлены истребительный авиакорпус, зенитные артиллерийские части и службы обеспечения. Но западные источники утверждают, что участвовали и сухопутные войска, упоминают также о том, что смертельно раненых советских солдат сразу же хоронили, чтобы скрыть следы военного присутствия СССР в регионе. Однако точно эти факты не подтверждены. Вместе с тем некоторые дипломаты, имеющие отношение к тогдашним событиям в Корее, указывают на существование планов переброски крупных сухопутных соединений к району военных действий. Возможно, они так и остались нереализованными, но вероятно, и осуществились. Неопровержимых фактов, доказывающих тот или иной вариант развития событий, не обнаружено и по сей день.

Не вызывает сомнений участие в корейской войне советской авиации. Тогда впервые в мире были применены реактивные самолеты, которыми в то время уже владели и СССР, и США. Первой советской авиадивизией, направленной на помощь КНДР, командовал Герой Советского Союза Иван Кожедуб – ас Великой Отечественной войны. Существуют предположения, что сам командир не раз поднимал в воздух реактивные МиГи, несмотря на то что это ему было запрещено. Хотя все пилоты, посланные в Корею, имели солидный опыт, новая техника сводила его практически к нулю. Вспоминает участник корейской войны Герой Советского Союза Евгений Пепеляев: «Я понял, что мой полк не готов к боям. Перед нами был другой противник и другая техника – реактивная. К тому же начало 50-х в советских ВВС – период полетов в сложных условиях. Часто летали ночью, при минимуме погоды, сажали самолеты по радиолокационным приборам… Но ведь летчик, кроме всего, должен уметь вести бой, уметь драться. Наше высокое начальство не заботилось об этом. Считалось: война позади, впереди ничего серьезного не предвидится. Корею, словом, никто не ждал. Пришлось все наверстывать уже на месте». Четыре месяца понадобилось пилотам, для того чтобы приспособиться к особенностям реактивной техники.

В подобном положении, судя по первым воздушным схваткам, которые были очень осторожными, оказались и американские пилоты. Но уже первый бой, состоявшийся в ноябре 1950 года, показал явное преимущество наших МиГ-15 над американскими Р-80 в скорости и маневренности. Тот первый воздушный бой реактивных самолетов выиграли советские пилоты. Вообще же, по утверждениям последних, соотношение потерь советских и американских самолетов составляет 1:4.

В той войне 22 наших летчика были удостоены звания Героя Советского Союза, многие получили награды КНДР и КНР. Погибло же в ходе войны в Корее 135 советских летчиков. Как видим, кроме поддержки военно-технической, СССР принимал и прямое участие в боевых действиях.

Таким образом, Советский Союз сыграл ключевую роль в корейской войне. Именно после «благословения» Сталина северокорейские войска начали свое наступление, а после его заверения о поддержке со стороны СССР в войну вступили китайские войска. Только непосредственное участие советских Вооруженных Сил спасло коммунистический режим в Северной Корее и, вероятно, в Китае.

Таким образом, локальный, на первый взгляд, конфликт в Корее не являлся таковым по существу. Чего стоит хотя бы тот факт, что участие в нем приняли 19 государств: 16 – со стороны Южной Кореи и 3 – со стороны Северной. Количество погибших с обеих сторон составляет от 3 млн до 4 млн человек, включая 2 млн мирного населения. Несколько раз на протяжении войны мир стоял на грани ядерной катастрофы, и лишь понимание лидерами США и СССР всей тяжести последствий позволило ее избежать. По большому счету, корейская война была прежде всего советско-американским соперничеством, что и предопределило сохранение status quo на полуострове в итоге войны. Если корейцы и выступили в роли разжигателей войны, то раздуть ее до нужных масштабов были в состоянии только Советский Союз и Соединенные Штаты.