Текст книги "Энциклопедия заблуждений. Война"

Автор книги: Андрей Донец

Соавторы: Юрий Темиров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

Когда и как закончилась – Гражданская война?

«Сегодня наши части вступили в Севастополь, – писал 15 ноября 1920 года в телеграмме Ленину командующий Южным фронтом М. В. Фрунзе. – Мощными ударами красных полков раздавлена окончательно южнорусская контрреволюция. Измученной стране открывается возможность приступить к залечиванию ран, нанесенных империалистической и гражданской войнами. Революционный энтузиазм, проявленный Красной Армией в минувших боях, является наукой тому, что и на поприще мирного строительства трудовая Россия одержит не менее блестящие победы. Красная Армия Южного фронта шлет свой привет и поздравляет с победой рабочих и крестьян России и всего мира, своего главнокомандующего и всех вождей международной революции». На следующий день, 16 ноября, Фрунзе телеграфировал: «Сегодня наша конница заняла Керчь. Южный фронт ликвидирован». Впоследствии Ленин скажет о победе над Врангелем: «Одна из самых блестящих страниц в истории Красной Армии есть та полная, решительная и замечательно быстрая победа, которая одержана над Врангелем». Однако заблуждаются те, кто вслед за советскими историками рассматривает телеграмму Фрунзе как последнюю точку в ходе Гражданской войны. На самом деле Крымская операция и Гражданская война на том не закончились. У них было продолжение, ужасное и кровопролитное, о котором предпочитали молчать.

11 ноября 1920 года после преодоления сопротивления белой армии на Перекопе, за несколько дней до поздравления рабочих и крестьян с победой на Южном фронте, Фрунзе обратился по радио к Врангелю и его армии с предложением сложить оружие. В его обращении говорилось: «Всем бойцам Крымской армии гарантируется жизнь и желающим свободный выезд за границу… Каждому, кто сложит оружие, будет предоставлена возможность искупить свою вину перед народом честным трудом». На это предложение Врангель не отреагировал, а санкционировал своим приказом отход войск, для преследования которых М. В. Фрунзе ввел в действие 2-й эшелон фронта, однако отступавшим удалось оторваться на один-два перехода. Добравшись до Севастополя, остатки врангелевской армии в срочном порядке грузились на французские корабли и направлялись главным образом в Турцию. По данным энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР», около 150 тыс. белогвардейцев удалось бежать.

Фактом эвакуации белогвардейцев был чрезвычайно огорчен вождь мирового пролетариата. Как только В. И. Ленин узнал о предложении Фрунзе Врангелю сложить оружие, он отреагировал категорично: «Крайне удивлен уступчивостью условий… Если противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их, нужно расправиться беспощадно». После телеграммы вождя с таким содержанием на Крымском полуострове началась карательная операция против не успевших или не пожелавших выехать за границу белогвардейцев. Всем, кто служил во врангелевской армии, большевики приказали зарегистрироваться. Все те, кто выполнил приказ и явился на регистрационные пункты, были арестованы, а позже расстреляны. В то время в Крыму расстрелы приобрели массовый характер. В этом можно убедиться, прочитав фрагменты писем красноармейцев, вскрытых военно-цензурным отделением 4-й армии. Вот один отрывок: «Во время решающих боев за взятие Сиваша, а после в Крыму наши функции трибунала были отчаянными: пачками расстреливали белогвардейцев, судили своих. И сколько жертв, страданий. Про это можно рассказывать на протяжении долгих бесед». Во втором письме говорится: «Тут тысячи и десятки тысяч людей расстреливают. Достаточно для смертной казни слова «дворянин» (не говоря уже – «офицер», «солдат». Их, хромых, поднимают из лазаретов и ведут в леса, где убивают без разбора). Приезд после 1918 года – уже преступление, образование – преступление. Все, все может быть основанием, чтоб тебя ночью схватили и повели в чрезвычайку. Утром родным выдают часть одежды, которая не подлежит реквизиции (часть остается); врачей, инженеров – всех косят. Спасите людей! Это не суды, это не поиски контрреволюции, это уничтожение культурных сил страны». Расправы над «контрреволюцией» продолжались даже в 1921 году. Военно-цензурным отделом было вскрыто письмо из Симферополя, датированное мартом 1921 года. В нем говорилось: «…очень много расстрелов, мы ходим смотреть на расстрелянных в балки, некоторых собаки обгрызли, а их так и не убирают».

Как видим, Крымская операция Южного фронта Красной Армии продолжалась еще довольно долго после поздравительного письма Фрунзе. Но это была лишь одна сторона медали. В 20-х числах ноября 1920 года командование Красной Армии начинает готовить карательную операцию против своих союзников – махновцев. Напомним, что они участвовали в походе на Крым вместе с частями Красной Армии и входили в состав 6-й армии. Операция была назначена на 25–26 ноября. Замысел Фрунзе был следующим: под видом передислокации войск окружить отряды махновцев и уничтожить их. Объяснялась эта акция нарушением со стороны Нестора Махно военного договора с командованием Красной Армии, выразившимся в отказе перебросить свои войска на Кавказ. «С махновщиной, – указывалось в приказе Фрунзе войскам, – нужно покончить в три этапа. Всем частям действовать смело, решительно и безжалостно. В кратчайший срок все бандитские ватаги должны быть уничтожены, а все оружие из рук кулаков изъято».

Поставленной цели операция не достигла. Многие красноармейские части не желали воевать с вчерашними союзниками и переходили на сторону махновцев. Борьба между ними и частями Красной Армии продолжалась вплоть до осени 1921 года и сопровождалась не меньшей жестокостью, нежели расправа над «контрреволюционерами» в Крыму. «В деле ликвидации махновщины работают ревтрибунал, ответственные политработники, которыми проведены репрессии, – сообщалось в политической сводке полевого штаба 4-й армии за 24 ноября. – В Поповке расстреляно 130 человек, в Андреевке – 470, спалено 6 хат, в Конских Раздорах расстреляно 45 человек. В бою уничтожено 196 бандитов». Между тем карательная политика не приносила желаемых результатов. По всей огромной Советской стране то тут, то там вспыхивали восстания крестьян, недовольных продразверсткой и экспроприациями. Война в это время приобретает форму повстанческого движения. В этом же контексте неприятия большевистских методов революции необходимо рассматривать и так называемый Кронштадтский «мятеж» в январе 1921 года. Массовая антибольшевистская вооруженная борьба продолжалась вплоть до начала реформ и перехода к новой экономической политике. По какой-то странной логике она не была отнесена историками к Гражданской войне.

«Коктейль Молотова»

Многие советские кинофильмы о Великой Отечественной войне содержат кадры применения красноармейцами бутылок с зажигательной смесью (чаще всего против немецких танков). А вот учебная и научная литература не очень-то жаловала своим вниманием это оружие Красной Армии (скорее всего, из-за тех «неудобных» в плане интерпретации причин, вследствие которых советский солдат был вынужден столь активно использовать бутылки с зажигательной смесью, – из-за нехватки современных средств борьбы с танками, особенно на начальном этапе войны). Создавалось ошибочное впечатление, что «коктейль Молотова» широко не применялся и, что называется, «не делал погоды». Конечно, это не так.

Молниеносное наступление вермахта в первые месяцы Великой Отечественной войны обернулось не только тяжелыми поражениями, многочисленными котлами, но и потерей недальновидно размещенных вблизи границы складов с боеприпасами. Последние, как правило, не успевали ни использовать, ни вывозить. Сложившаяся ситуация заставила Государственный Комитет Обороны прибегнуть к чрезвычайным мерам. 7 июля 1941 года он принимает решение об использовании в борьбе с танками бутылок с горючей смесью. Солдаты окрестили это оружие «коктейль Молотова» (по фамилии Вячеслава Молотова – тогдашнего заместителя Сталина по ГКО).

Средство оказалось весьма эффективным. Его действие основывалось на принципе попадания воспламеняющей жидкости в легковозгораемые места танка – боевое отделение (пожар внутри танка мог привести к взрыву боекомплекта) и моторное отделение (в этом случае возникала угроза возгорания двигателя). Первые «коктейли» были весьма незамысловаты по конструкции. Из бутылки с бензином, заткнутой пробкой, торчала пакля, один конец которой находился в горючей жидкости. В нужный момент паклю поджигали и бутылку метали в цель. (Боясь, по-видимому, утратить «пальму первенства», в СССР не слишком рекламировали широкое использование бутылок с зажигательной смесью республиканцами в период гражданской войны в Испании.)

В годы Великой Отечественной войны усовершенствовали как запал, так и смесь. В новой конструкции запала использовали изобретение известного народовольца Кибальчича, которое тот применял для изготовления ручных бомб. Какое применение бомбам находил Кибальчич, не является секретом: он «со товарищи» метал их во всевозможных представителей ненавистного царского режима. (Как все-таки был прав А. С. Пушкин относительно того, что «не пропадет ваш скорбный труд» и «из искры возгорится пламя»!) Усилиями Кибальчича и его последователей, не позволивших «пропасть скорбному труду», у бутылки появился химический запал, благодаря которому смесь стала самовоспламеняющейся.

Для этой цели могли применяться ампулы с жидкостью, которая загоралась от контакта с горючей смесью в момент разрушения бутылки и ампулы при ударе о броню танка. Ампулы крепились снаружи бутылки или помещались в ее середину. В ходу были также особые спички, покрытые по всей длине зажигательным составом. Их крепили к бутылке и поджигали перед броском специальной теркой или обычным спичечным коробком.

Тактика действий солдата, вооруженного «коктейлем Молотова», может показаться очень простой: требовалось подпустить танк на 15–20 м и затем поразить его из укрытия, целясь бутылкой либо в моторную часть, либо в стык башни и корпуса. Но в условиях боя совершить указанный маневр было не так просто. Боец сам рисковал превратиться в горящий факел. Во-первых, бутылка с горючей смесью могла воспламениться во время артподготовки, которая, как правило, предшествовала танковой атаке. Во-вторых, в момент броска в бутылку могла угодить пуля, выпущенная пулеметчиком-танкистом или пехотой, а также осколок.

В дальнейшем изобрели новые способы применения зажигательной смеси. Один из них – огненные минофугасы. Перед передним краем обороны вырывали ямы, куда укладывали несколько десятков бутылок с зажигательной смесью. В момент преодоления противником такого «минного поля» огненные фугасы подрывались дистанционно, превращая в сплошную стену пламени сотни квадратных метров земли. Приведем лишь один пример эффективного использования полей из огненных минофугасов.

В приказе по войскам Западного фронта (им тогда командовал Г. К. Жуков) № 075 от 8 декабря 1941 года отмечалось: «Заграждения, устроенные из бутылок с горючей жидкостью, задержали движение танков противника, а часть из них на этих полях загорелась. Всего бутылочных полей на фронте 5-й армии было устроено 15, с общим расходом бутылок до 70 000 штук». На основании имевшегося удачного опыта приказ предписывал: «Бутылочные поля создавать в общей системе инженерно-противотанковых препятствий. Размеры поля: глубина – 15–20 м, по фронту – 500–900 м, бутылки размещать в шахматном порядке. Также практиковать устройство бутылочных полей в сочетании с минными полями». Обратим внимание: процитированный выше приказ по Западному фронту свидетельствует, что «бутылочные поля» выручили Красную Армию в самый ответственный момент битвы за Москву.

С окончанием Второй мировой войны «коктейли Молотова» отнюдь не спешили стать достоянием прошлого. Брезговавшие в свое время ими американцы (или с боеприпасами у них обстояло все нормально?) взяли их на вооружение и, используя в качестве зажигательной смеси напалм, широко применяли как противопехотные огнефугасы во время войны в Корее (1950–1953 года). В советские танки огненные «коктейли» полетели во время событий в Венгрии (1956 год) и Чехословакии (1968 год). Громадной популярностью «коктейль Молотова» пользовался у леворадикальных студентов в 60-е годы во время так называемых «студенческих революций». Он стал главным оружием «леваков» в ходе уличных беспорядков, столкновений с полицией.

Закончим рассказ о «коктейле Молотова» искренней надеждой на то, что читателям никогда не придется на практике иметь дело с этим «напитком».

Коллаборационизм во время Великой Отечественной войны

Факты сотрудничества советских граждан с вермахтом во время Великой Отечественной войны известны довольно давно. Однако в советской историографии культивировался миф, согласно которому они в основном сводились к деятельности генерала Власова и созданной им Русской освободительной армии, а также украинских националистов. Не поддерживая коллаборационизм как таковой, авторы должны обратить внимание, что число сотрудничавших с оккупантами долгое время сознательно преуменьшалось.

Уже летом 1941 года тысячи советских граждан Украины и Белоруссии выразили желание служить вермахту. Из их числа создавались части местной самообороны, в обязанности которых входило нести охрану военных и хозяйственных объектов, лагерей военнопленных, поддерживать порядок, а также бороться с формированиями партизан и частями Красной Армии. Все эти образования подчинялись немецкой полиции, а значит, и ее шефу – рейхсфюреру Г. Гиммлеру.

Добровольные помощники в службах тыла назывались Hiwi (в переводе с немецкого Hilfswillige – «добровольный помощник»). Они, как правило, служили поварами, шоферами, несли охрану, выполняли подсобные работы. Hiwi имели при себе оружие и носили советскую военную форму. Единственным знаком отличия могла служить лишь специальная повязка на рукаве.

Были также добровольцы, объединявшиеся в батальоны, которые входили в состав немецкой армии и назывались Osttruppen. Первые такие соединения были созданы из украинцев, прибалтийцев, кавказцев и казаков. Уже в ноябре 1941 года в состав группы армий «Центр» вошло 6 «восточных батальонов» численностью не более 200 человек каждый. Для бывших граждан СССР, сражавшихся на стороне вермахта, в 1942 году были даже учреждены специальные награды за храбрость и заслуги пяти степеней. Позже их награждали и немецким Железным крестом.

На оккупированных немцами территориях развернулась широкая пропаганда под лозунгом участия всех европейских наций в «крестовом походе против большевизма». Для использования такого лозунга у немцев были веские основания. Миллионы людей, пострадавших от Советской власти во время коллективизации, раскулачивания, репрессий и «чисток», были крайне недовольны ее политикой и рассматривались в качестве потенциальных объектов подобной пропаганды. К 1944 году благодаря агитации на оккупированных территориях немцам удалось сформировать украинскую, русскую и белорусскую дивизии. С марта 1944 года в восточных областях Советского Союза началась вербовка молодых людей в возрасте от 15 до 20 лет во вспомогательные войска ВВС и ПВО. Официально они именовались «воспитанниками СС», и их было мобилизовано около 16 тыс. человек.

Особым расположением немцев пользовались казаки, которые поличному разрешению Гитлера получили статус союзников, тогда как другие воинские формирования носили вспомогательный характер.

С 1942 года наряду с вербовкой добровольцев немецкое командование приступило к принудительной мобилизации населения. Для привлечения сотрудников из числа советских граждан необходима была мощная идеологическая пропаганда, а также лидер, способный возглавить антисоветское движение. Им стал бывший генерал Красной Армии Власов.

Зимой 1941–1942 года представители белой эмиграции С. Н. Иванов, К. Г. Кромиади, И. К. Сахаров выступили с инициативой по формированию русских национальных частей. Они предлагали организовать массовый переход бойцов Красной Армии на сторону немцев. Немецкое командование всерьез заинтересовалось их предложением и планировало использовать коллаборационистов в качестве диверсантов, забрасываемых в советский тыл с целью деморализации армии противника и перехода ее военнослужащих на сторону вермахта.

В немецких документах Русская национально-освободительная армия называлась «русский батальон специального назначения» или «подразделение абвера 203». Для вербовки добровольцев нацисты предоставили в распоряжение эмигрантов лагеря для военнопленных в Борисове, Смоленске, Рославле и Вязьме. Сначала отбирались только ярые противники Советской власти, а позже и все желающие освободиться из нечеловеческих условий концлагерей. Численность РНОА росла довольно быстро: со 100 человек в марте к середине августа она достигла 1,5 тыс. солдат и офицеров.

В 1942 году они были введены в бой против действовавшего в немецком тылу 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта П. А. Белова. Однако их большая часть была либо уничтожена, либо перешла на сторону партизан. После нескольких неудачных попыток участия коллаборационистов в диверсионных операциях немецкое командование отказалось от их использования.

Всего в период с 1941 по 1945 год в той или иной форме поддержку вермахту оказывали до 300 тыс. русских, 250 тыс. украинцев, 70 тыс. казаков, 70 тыс. белорусов. Но это лишь показатель участия славянских народов. Во время войны с фашистами сотрудничали также представители народов Прибалтики, Кавказа, Средней Азии. Всего от 1,5 млн до 2 млн советских граждан оказались в Великой Отечественной войне на стороне Германии.

В заключение хотим обратить внимание на то, что подавляющее большинство населения СССР осталось верным своей Родине вне зависимости от отношения к политике большевиков. Показателен факт категорического отказа от сотрудничества с немцами генерала А. Деникина, находившегося в оккупированной Франции. Помимо личных качеств людей именно недовольство политикой большевиков создавало благоприятную почву для коллаборационизма.

Колчак: офицер, ученый, патриот

«Колчак Александр Васильевич (1873–1920) – один из главных руководителей российской контрреволюции, адмирал» – так начинается статья об адмирале Колчаке в энциклопедическом издании «Гражданская война и иностранная интервенция». Далее следует статья: «Колчаковщина, белогвардейский режим, установленный Колчаком в ноябре 1918 – январе 1920 года в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке; военная диктатура буржуазно-помещичьей контрреволюции». Так с легкой руки коммунистической пропаганды имя Александра Васильевича Колчака вошло в советскую историю и в сознание миллионов людей как олицетворение врага всего трудового народа, посягнувшего на свободу последнего. Развенчивая данное заблуждение, мы в своей статье предлагаем читателю иной, лишенный идеологических стереотипов взгляд на жизненный путь адмирала Колчака, позволяющий непредвзято оценить его заслуги перед Родиной.

Александр Васильевич Колчак родился в 1873 году в Петербурге в семье Ольги Ильиничны, происходившей из дворян Херсонской губернии, и Василия Ивановича Колчака, служащего офицера флота. По окончании 6-й петербургской классической гимназии Александр Колчак поступил в Морской корпус. Уже тогда проявились его незаурядные академические способности: он был вторым по успеваемости в данном учебном заведении. После нескольких месяцев службы в 7-м петербургском флотском экипаже молодой офицер был назначен помощником вахтенного начальника на крейсер «Рюрик», а в конце 1896 года в возрасте 23 лет перешел служить вахтенным начальником на другой корабль – «Крейсер». Именно здесь и реализовалось стремление Колчака к науке.

Помимо строевой службы, молодой офицер начал серьезно заниматься океанографией и гидрологией. Особое место среди его интересов занимали полярные исследования. Научные работы Колчака не остались незамеченными и были опубликованы, вследствие чего Академия наук пригласила военно-морского офицера принять участие в полярной экспедиции барона Толя в качестве гидролога и второго магнитолога партии. Примечательным является то, что для подготовки к ней Колчак ездил в Норвегию, где проходил стажировку у самого Фритьофа Нансена.

Экспедиция закончилась трагически: сам барон Толь погиб во льдах вместе со своей командой, судно же, на котором находился герой нашей статьи, получило приказ идти в Петербург. По возвращении домой у Колчака возник дерзкий план спасательной операции, и после согласования в Академии наук он с шестью добровольцами отправился на вельботе к Беннета, где нашел коллекции, геологические инструменты и дневники экспедиции. Членов команды спасти не удалось. Экспедиция же под руководством Колчака в 1903 году вернулась в Якутск без единой потери.

Когда началась война с Японией, Колчак отправился на Дальний Восток, где получил назначение на крейсер «Аскольд», а позже стал командиром миноносца «Сердитый». Во время службы капитаном миноносца он добился значительных успехов в организации минирования. Именно команде его судна удалось взорвать японский крейсер «Такосадо».

Во время осады Порт-Артура Колчак командовал батареей морских орудий, получил ранение и оказался в плену у японцев. В Петербург он вернулся только в конце апреля 1905 года и сразу же возобновил свои научные изыскания, за которые был удостоен Большой Константиновской золотой медали. Во время Революции 1905–1907 годов Колчак был далек от политики. Позже он отвечал на допросе: «Я этому делу не придавал большого значения… Я считал своей обязанностью и долгом работать над тем, чтобы исправить то, что привело нас к таким позорным последствиям».

Александр Васильевич стал членом, а вскоре и председателем военно-морского кружка, целью которого было «воссоздать флот на научных и правильных началах». Именно по рекомендации этого кружка в 1906 году был создан Морской генеральный штаб. Как командующий балтийским театром военных действий Колчак неоднократно участвовал в заседаниях Государственной Думы, был экспертом ее военных комиссий. Но в 1907 году он покинул штаб и продолжил занятия наукой. С 1908 по 1910 год Колчак руководил научной экспедицией по изучению Северного морского пути, а после служил на Балтийском флоте капитаном на миноносцах «Уссуриец» и «Пограничник».

Первую мировую войну Александр Васильевич встретил на крейсере «Рюрик». Осенью 1915 года его назначили командиром минной дивизии и присвоили звание капитана первого ранга. За десант под Ригой Колчак был награжден Георгиевским крестом. В 1916 году он вступил в должность вице-адмирала и принял командование Черноморским флотом. К его заслугам в качестве командующего флотом относится обеспечение охраны акватории моря от вражеских подводных лодок и крейсеров.

С началом Февральской революции и изменением политического строя в стране Александр Васильевич остался служить на флоте и принял присягу новому правительству. Сам он объяснял свое отношение к революции так: «Я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а Родине своей, которую ставлю выше всего… Я приветствую революцию как возможность рассчитывать на то, что она внесет энтузиазм – как это и было у меня в Черноморском флоте вначале – в народные массы и даст возможность победоносно закончить эту войну, которую я считал самым главным и самым важным делом, стоящим выше всего – и образа правления, и политических соображений».

Победа над Германией действительно была для него превыше всего. Столкнувшись с беспределом и анархией в армии, которая на глазах разрушалась под влиянием большевистской пропаганды, Александр Колчак отправился в Америку, где рассчитывал принять участие в экспедиции на Дарданеллы. Но его миссия свелась только к консультациям чисто технического характера, поэтому он решил возвратиться в Россию.

Известие о большевистском перевороте застало его по пути домой. Зная позицию большевиков по отношению к продолжению войны, Колчак обратился к британскому правительству с просьбой принять его на службу в вооруженные силы этой страны, поскольку с таким окончанием войны он смириться не мог и для себя решил воевать до полного поражения Германии независимо от того, на чьей стороне – России или союзников. Из Британии адмирала направили в штаб индийской армии, откуда он должен был следовать на Месопотамский фронт. Но в Сингапуре его застал приказ о следовании на Дальний Восток для формирования добровольческих русских частей. Этот приказ и предопределил его дальнейшую судьбу.

На Дальнем Востоке адмирал командовал войсками, противостоявшими большевистскому авангарду, который состоял в основном из венгров и немцев, поэтому, сражаясь с внутренним врагом, он считал, что сражается и с внешним одновременно. В то время Колчак еще надеялся создать боеспособную армию, дабы предотвратить позорное для России окончание войны. Именно это и объясняет его согласие занять пост военного и морского министра в Сибирском правительстве, победа большевиков над которым и была описана во всех школьных учебниках истории.

Каким же предстает перед нами А. В. Колчак? Врагом народа или патриотом, пламенно любившим свою Родину и пожертвовавшим во имя нее своей жизнью?