Текст книги "Сны Великого князя. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Матвеенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

   Помимо Бицзыво, японцы в это время пытались закрепиться и в других местах Ляодунского полуострова. Так, 28 апреля японские миноносцы высадили диверсионный десант в бухте Керр, который прервал телеграфную связь с Порт-Артуром. Но уже через два дня этот десант был частично уничтожен, частично пленен подошедшим отрядом русских. Поврежденная телеграфная линия также была восстановлена.

   1 мая попытка высадки еще одного десанта в бухте Керр была встречена огнем русского отряда, насчитывавшего около 350 человек с 2-мя орудиями. Десант, потеряв 3 человек ранеными, вынужден был отступить обратно на корабли.

   А на следующий день сухопутным войскам пришлось принять первый серьезный бой, когда японцы приступили к высадке у Бицзыво. Помимо налета кораблей Макарова на японские транспорты, против высаживающейся армии Оку действовали выдвинутые к берегу пехотные части (около 1,5 тысячи человек при 8 орудиях и 4 пулеметах). В результате 2 мая стало черным днем не только для японского флота – благодаря всем усилиям русских на суше и на море 2-я армия японцев при высадке у Бицзыво потеряла убитыми и ранеными треть всего личного состава (около 12 тысяч человек), 61 орудие, 10 из 48 имевшихся пулеметов, а также значительную часть предназначенного для наземных войск военного имущества и снаряжения, что потребовало времени на перегруппировку и приведение в порядок потрепанных частей. При этом русские наземные силы вышли из боя только после того, как место их расположения начали накрывать огнем подошедшие японские канонерки и выделенный им в поддержку крейсер "Идзуми". Потери русских составили около 300 человек убитыми и ранеными и 4 орудия, которые командир одной из батарей опрометчиво вывел на прямую наводку в пределах досягаемости корабельных пушек.

   Начавшиеся после высадки попытки японцев выслать отдельные отряды в направлении железной дороги, связывающей Порт-Артур и Мукден, с целью прервать сообщение между крепостью и материком часто натыкались на сопротивление русских заградительных отрядов. Большую помощь в координации их действий оказывало ведущееся с борта дирижабля "Россия" наблюдение за передвижениями японских войск. Так, 3 мая удалось перехватить и заставить с потерями отступить обратно к Бицзыво отряд, собиравшийся занять станцию Порт-Адамс и вновь перерезать идущую из Порт-Артура телеграфную линию.*

   *Справочно:

   В нашей истории этот отряд совершил все задуманное 23 апреля.

   Впрочем, несмотря на помощь воздушной разведки, помешать планам противника удавалось не всегда. К примеру, 5 мая диверсионный отряд японцев захватил железнодорожную станцию Пуандян, повредив имевшийся в районе этой станции мост. Через два дня этот отряд вернулся в Бидзыво, а в полдень другой диверсионный отряд был послан с задачей разрушить железнодорожные пути между станциями Порт-Адамс и Саншилипу.

   8 мая японский отряд повредил телеграф и железную дорогу возле города Ланкоу, в 4 милях севернее станции Саншилипу. На это раз действия врага были вскрыты "Россией". Сброшенный с дирижабля находящейся поблизости казачьей части вымпел с донесением о происходящем в окрестностях Саншилипу позволил силами трех сотен казаков окружить японцев, но те смогли прорвать неплотное кольцо окружения и ушли в направлении Бицзыво, потеряв 5 человек убитыми и 3 пленными. Потери русских составили 2 человека.* При этом взвод 4 Заамурского железнодорожного батальона восстановил ранее разрушенный японцами мост в районе станции Пуандян и вскоре по нему прошел поезд с боеприпасами для Порт-Артура.

   *Справочно:

   Здесь обыграна «в обратную сторону» ситуация, когда ведущие разведку в окрестностях города Дагушань японские войска окружили сотню русских казаков. Казаки тогда пробились из окружения к поселку Слуен, потеряв 10 человек убитыми и 6 пленными, японцы потеряли 1 солдата.

   Тем не менее, невзирая на все возникающие трудности, японские войска постепенно продвигались вперед. 10 мая ими был произведен обстрел русского поезда на станции Пуандян. А уже на следующий день подразделения 2-й армии Оку полностью заняли железную дорогу Порт-Артур – Мукден в полосе своего наступления, выдавив, наконец, из ее окрестностей немногочисленные русские части и окончательно перерезав железнодорожное сообщение крепости с Манчжурией.

   Спустя еще четыре дня произошло событие, которое, как говорили люди, не понаслышке знакомые с личными и профессиональными качествами порт-артурских военачальников, оказало более чем позитивное влияние на весь ход дальнейшей обороны крепости. Хотя изначально все выглядело так, будто проблемы возникли именно у российской стороны – ведь японцам удалось, наконец, повредить (к счастью, не критически) пулеметным огнем с земли вылетевший на очередную рекогносцировку дирижабль "Россия".

   Японские пули зацепили несколько баллонов и гондолу, вывели из строя правый двигатель, убили одного из мотористов и ранили рулевого. Но помимо нижних чинов они нашли себе и более сановитую цель. Ею стал возжелавший полюбоваться с высоты птичьего полета на расположение своих и чужих войск на подходах к Цзиньчжоу, а и заодно опробовать, "что есть такое эта ваша воздушная диковинка, Костович", командующий непосредственно противостоящей японцам 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизией генерал А.В.Фок – человек, не проявивший на своем посту, если говорить откровенно, больших военных талантов, но при этом обладавший достаточно вздорным нравом и изрядными амбициями.

   Три попадания в ноги генерала не стали причиной его смерти, однако причинили весьма тяжелые раны (одна из пуль раздробила правую ступню). При этом провидению было угодно, чтобы Фок невольно заслонил собой Костовича, который отделался лишь касательным ранением в руку и порванной в двух местах тужуркой. Это дало командиру воздушного корабля возможность перехватить управление и вывести дирижабль из-под обстрела. Впрочем, как писали потом японцы в своей хронологии войны 1904-1905 годов, уйти "России" помогла не столько скорость реакции Костовича, сколько перекосившаяся после длинной очереди обычная для тех времен холщовая пулеметная лента и время, понадобившееся японскому расчету на устранение задержки.

   Но пока покалеченная "Россия" ковыляла до Порт-Артура, травя из пробитых баллонов, состояние раненого Фока неуклонно ухудшалось. В итоге правую ногу ему в госпитале спасти не смогли, ее пришлось ампутировать до колена, а сам генерал так и не оклемался толком после ранений до самого конца осады крепости.

   Поскольку Фок был ранен, а в последующем и негоден к строевой службе, выполнять его обязанности в результате чехарды переназначений и согласований с высокими инстанциями доверили генералу Горбатовскому (поначалу на эту должность предлагался и Надеин, но старый генерал сам отказался от нее в пользу более молодого и более сведущего в современном военном деле коллеги). Начальствовать же над всей сухопутной обороной Порт-Артура при этом доверили той "лошадке", которая уже и так везла воз многих забот по подготовке крепости к японскому наступлению – Роману Исидоровичу Кондратенко.

   Вместе с тем, хотя русские войска в результате данного происшествия и были временно лишены воздушного наблюдения, результаты всех предыдущих обсерваций расположения и передвижений японских войск армии Оку позволили командованию и в Порт-Артуре, и в Мукдене сформировать более-менее верное представление и об их численности, и о наиболее вероятных направлениях их наступления. Поэтому, когда 16 мая авангарды японцев показались на дорогах к поселкам Саншилипу и Игядянь и обнаружилось намерение противника атаковать Цзиньчжоускую позицию, генерал Кондратенко по предложению командующего Квантунским укрепрайоном устроил "сдерживающее" сражение в районе деревень Шисалитеза – Чифаньтань. Атаки на подготовленную русскими "отсечную" позицию, на которой располагались отряды генерала Надеина и подполковника Мачабели, стоила японцам потери 257 человек, русские же потеряли вдвое меньше – 125. В итоге японцы вынуждены были прекратить атаки, оттянувшись немного на север с целью перегруппировки и ожидания подхода подкреплений.*

   *Справочно:

   В нашей истории в аналогичных обстоятельствах генерал Фок предпринял усиленную рекогносцировку для выяснения численности неприятеля, а потери русских и японцев во встречном бою были примерно равны – соответственно 188 и 171 человек.

   В тот же день командующему Квантунским укрепрайоном А.М.Стесселю из Ляояна пришла телеграмма командующего Манчжурской Армией генерала Куропаткина об обороне Цзиньчжоуского перешейка, которая гласила: «... Самое главное – это своевременно отвести войска в состав гарнизона Порт-Артура... Мне представляется весьма желательным вовремя снять и увезти с Цзиньчжоуской позиции орудия, иначе будут новые трофеи... Впечатление произведет это крайне тяжелое...». После данной телеграммы главнокомандующего отряды Надеина и Мачабели, невзирая на в целом удачный для них исход боя, по прямому приказу Стесселя отошли к городу Цзиньчжоу.

   К 18 мая японцы завершили высадку войск 4-й армии генерала М.Нодзу в Дагушане, западнее реки Ялу, и 2-й армии генерала Я.Оку в Бицзыво. Вторая из названных армий готовилась в самое ближайшее время начать наступление на Цзиньчжоускую позицию, сосредотачивая для этого все свои силы.

   Под угрозой близящегося штурма Цзиньчжоу Стесселем 21 мая было организовано посвященное его обороне совместное совещание старших армейских и флотских военачальников. Высказанные на нем соображения относительно возможных мер противодействия японцам формализовались в указании Стесселя командующему сухопутной обороной генералу Кондратенко о том, что "на самую упорную оборону позиции должно быть обращено все внимание... Одного полка там мало. Пока Цзиньчжоу наше, Артур безопасен...". Соответственно, было принято решение о направлении для надежной защиты перешейка достаточного количества войск. Кроме того, Макаров на этом мероприятии твердо пообещал оказать поддержку с моря обороняющимся у Цзиньчжоу русским частям и, будучи более чем заинтересован в недопущении выхода японцев к Порт-Артуру по суше, предложил отправить в помощь стоящей на перешейке пехоте десантный отряд из моряков и часть артиллерии с ремонтируемых кораблей.

   25 мая в 5 часов утра штурм русской оборонительной позиции на горе Наньшань возле Цзиньчжоу начался. Осуществлявшая его армия Оку на тот момент насчитывала 33 тысячи человек, 167 орудий и 46 пулеметов. При этом потери, понесенные в ходе высадки у Бицзыво и лишившие японцев только живой силы численностью почти в целую дивизию, вынудили врага и ставить в строй выздоровевших легкораненых в бою 2 мая, и выделять десантные партии с кораблей Того, и использовать в первой линии половину 5-й дивизии, первоначально планировавшейся в качестве резервной. С моря японское наступление поддержали пробравшиеся накануне в залив Сахайкоу 4 канонерские лодки и 6 миноносцев.

   Позицию обороняли силы, выделенные из состава 4-й Восточно-Сибирской дивизии (около 8,5 тысяч человек), имевшие 111 орудий и 14 пулеметов. Помимо того, Макаров сдержал обещание и выделил для усиления позиции полутысячный десант. Возможно, это было не таким уж большим подспорьем с точки зрения масштабов сухопутных сражений, но зато прибывшие с моряками 8 десантных пушек Барановского, два 152-мм орудия Канэ, снятых с тяжело поврежденного "Георгия Победоносца") и 4 пулемета определенно увеличили огневые возможности Цзиньчжоуской позиции.*

   *Справочно:

   В нашей истории, как известно, Цзиньчжоуская позиция прикрывалась лишь 5-м Восточно-Сибирским полком Третьякова (3,8 тысячи человек), 65 орудиями и 10 пулеметами. При этом автору встречались утверждения таких же «диванных стратегов», как и он сам, о том, что больше двух полков там было не разместить просто физически. В то же время вполне себе боевой генерал Н.П.Линевич считал возможным занятие этой позиции даже четырьмя полками. Ну а здесь описан вариант развития событий, в определенном смысле промежуточный между реальностью и воззрениями Линевича.

   Оставшаяся часть 4-й дивизии (6 тысяч человек и 60 орудий) образовывала располагавшийся в глубине построений русских войск резерв для Цзиньчжоуской позиции. Кроме того, для прикрытия от попыток захвата с моря Дальнего и Талиенвана было выделено около полка пехоты (3 тысячи человек) с 24 орудиями. Впрочем, состояние японского военного флота на тот момент объективно не позволяло ему служить надежным гарантом обеспечения высадки ни в первом, ни во втором из указанных мест, но русским об этом не было точно известно и они вынуждены были страховаться от разных вариантов действий противника.

   Русские войска также поддерживали корабли флота. По левому флангу армии Оку из залива Хунуэза с 8 утра вела огонь прошедшая туда скрытно в ночь с 24 на 25 мая канлодка "Хивинец" под командованием капитана 2 ранга В.В.Шельтинга, охраняемая миноносцами "Бурный" и "Бравый". Любопытно, что ее стрельба корректировалась с помощью воздушного змея, построенного добровольцем Куриловым – дирижабль "Россия" все еще был неисправен, но успешный опыт его использования уже подтолкнул изобретательскую мысль в направлении всемерного развития средств воздухоплавания. Правый фланг и центр боевых построений японцев во второй половине дня подвергся обстрелу из пушек "Громобоя", возглавлявшего русский "летучий" отряд.

   26 мая после ожесточенного сражения части армии Оку, не достигнув успеха, остановили атаки на оборонительные позиции под Цзиньчжоу и отошли для перегруппировки. Во многом причиной неудачи стали ликвидация русскими их прикрытия со стороны моря и результативные действия уже русского флота по поддержке собственных войск – наступательный порыв японцев был изрядно утихомирен 10– и 6-дюймовыми снарядами с "Громобоя".

   В бою японские войска потеряли убитыми и ранеными 7357 человек, русские втрое меньше – 2215. Тяжелее пришлось русской артиллерии, стоявшей преимущественно на открытых позициях. Она лишилась более чем трети своих орудий (43 из 121, считая орудия десанта) – опыт действий группы войск Засулича на реке Ялу, где открытое расположение артиллерии также вызвало серьезные потери в ней, увы, не был использован русским в полной мере. Были выведены из строя и 5 пулеметов. Японцы же лишились только 19 пушек и 6 пулеметов.

   Потери войск и артиллерии русские смогли частично восполнить уже к следующему дню, выдвинув из резерва на позиции еще 2000 человек и 24 орудия. При этом горький опыт минувшего сражения заставил хотя бы ту часть из них, которые это конструктивно допускали, держать на закрытых позициях. Кроме того, от моряков было получено еще несколько 47-мм и 37-мм орудий, снятых со все того же "Георгия Победоносца".

   Помимо временной остановки продвижения японцев к Порт-Артуру, это сражение имело и иные значимые последствия. Уже 27 мая в Японии по его итогам состоялось экстренное совещание высших флотских и армейских военачальников. На нем с учетом неудачи первой атаки Цзиньчжоу и тяжелого состояния флота после боя 25 мая высадку как минимум части 3-й армии генерала М.Ноги (48 тысяч человек, 180 орудий и 72 пулемета), предназначавшейся для действий против Порт-Артура, решено было произвести также в районе Бицзыво, где уже была создана для этого необходимая инфраструктура, а не в Дальнем или Талиенване, все еще остающихся у русских. При этом японское командование не без оснований полагало, что совместные усилия двух армий позволят, наконец, продавить оборону русских на Цзиньчжоуском перешейке и захватить указанные порты с суши, что сделает возможным в дальнейшем обеспечение выгрузки тяжелой осадной артиллерии.

   После оперативно доведенной директивы руководства, закрепившей результаты состоявшегося совещания, высадка передовых частей японских войск 3-й армии Ноги у Бицзыво началась к концу того же дня.

9. «Заговор адмиралов»

   Пока японцы решали вопрос с высадкой армии Ноги, в Порт-Артуре также произошли определенные события, вошедшие в историю как «заговор адмиралов». Хотя термин «заговор» отражал суть происходящего не вполне точно – по сути это было не более чем «налаживание эффективно работающей системы боевого применения войск в условиях чрезмерно забюрократизированных официальных управленческих структур», как метко, хотя и весьма наукообразно назвал происходившее один из исследователей того периода, кстати, юрист по образованию.*

   *Справочно:

   Это скорее камешек в огород самого автора, который также трудится на ниве юриспруденции и не понаслышке знаком с громоздкостью тех лексических конструкций, что выходят из-под пера его коллег по цеху.

   Старт «заговору» был дан 10 июня на состоявшемся совещании штаба Макарова. А касательно того, что его вызвало... Скорее всего, здесь сошлись сразу многие факторы.

   Это были и не соотносящиеся с реальной боевой обстановкой последние указания наместника (равно как и несколько натянутые отношения с ним у Макарова). И знание о том, что такое же творится у армейцев, получающих от Куропаткина запоздалые и либо чрезмерно общие, либо излишне детализированные и противоречивые по сути приказы. И размытая компетенция всех структур по руководству обороной Порт-Артура (в той или иной мере соответствующими полномочиями обладали сразу пять (!) лиц – командующий Квантунским укрепрайоном, комендант крепости, командующий сухопутной обороной, начальник порта и командующий флотом Тихого океана). И то, как высшие армейские начальники за редкими исключениями крайне нерадивы в деле обороны крепости, вплоть до всерьез рассматриваемой возможности отвода войск с Цзиньчжоуской позиции сообразно последним приказам Куропаткина – притом, что ее оборонительные возможности были отнюдь не исчерпаны, а с помощью флота еще и могли быть дополнительно усилены.

   Макарова, в сердцах выложившего на совещании все, что у него наболело, неожиданно поддержал и Дубасов, как оказалось, также давно вынашивавший мысль о необходимости единого командования всей обороной крепости, в идеале – с определением конкретного лица главным ответственным за решение данной задачи и безусловным подчинением его приказам всех других военачальников.

   Пожалуй, в одиночку Макаров не решился бы на выступление против заведенных в крепости порядков. Но два адмирала-единомышленника с изрядно авантюрным складом характера, прекрасно знавших театр военных действий и то, какие меры нужно принимать здесь и сейчас, на месте, а не ориентируясь по несвоевременным приказаниям из Мукдена, образовали критическую массу, потребную для перехода к активным действиям. И первым их шагом стала вербовка сторонников.

   Среди армейцев честь считаться таковым выпала генералу Р.И.Кондратенко, которого Макаров высоко ценил за его личные и профессиональные качества (подтверждением тому могут служить слова, однажды сказанные Степаном Осиповичем Роману Исидировичу: "Я скоро перестану здесь с кем-либо говорить, кроме вас. Какого вопроса не коснись, все упирается в Кондратенко. Жаль, что вы не моряк.").

   По предложению Макарова, пользуясь тем, что Кондратенко как раз наведался с позиций под Цзиньчжоу в Порт-Артур, его пригласили к командующему флотом для приватной беседы, на которой "заговорщики" и озвучили свою идею об объединенном командовании всей обороны крепости – и морской, и сухопутной. Как выразился по этому поводу Дубасов:

   – Наши местные мудрецы в армейских погонах (не про Вас, Роман Исидорович, будь сказано), пусти мы все на самотек, и крепость не защитят, и флот погубят. Но если все ж мы окажемся правыми, то строго с нас за сие самоуправство не спросят. А коли нет – так ответ нам держать в первую очередь перед японцами держать придется, а уж потом перед наместником и Петербургом.

   Кондратенко как командир всей сухопутной обороны тоже был не слишком доволен своим положением, при котором помимо него войсками в крепости распоряжались Стессель и Смирнов, и долго его убеждать не пришлось. Более того, Роман Исидорович, после выхода от Макарова пригласив уже к себе двух также весьма важных для обороны людей, – командира 4-й дивизии В.Н.Горбатовского и начальника крепостной артиллерии В.Ф.Белого, – сумел и их убедить на созываемом моряками на завтра военном совете выступить единым фронтом в поддержку предложения двух адмиралов.

   На совете идею старшего и младшего флагманов эскадры с примкнувшими к ним тремя генералами поддержали также адмиралы Григорович и Матусевич. Оппонировали им генералы Стессель, Смирнов и Никитин. В числе временно воздержавшихся были адмиралы Витгефт, Лощинский, Ухтомский и генерал Надеин.

   Непростой разговор "по душам" и с переходом на высокие тона позволил получить на выходе все же не совсем то, что ожидали "заговорщики". Но принятое окончательно решение было в имеющихся условиях тем компромиссом, который, пожалуй, худо-бедно устраивал все заинтересованные стороны.

   Пришли к таковому уже в самом конце напряженного обсуждения, когда в ответ на высокопарное заявление Смирнова, что-де "каждый должен заниматься своим делом" взбешенный всей этой тягомотиной Макаров ответил резко, буквально выплевывая слова:

   – Дело у нас с вами, милостивые государи, на всех одно – общими, подчеркиваю, общими усилиями обеспечить оборону крепости до подхода подкреплений. А не тянуть, аки лебедь, рак и щука из известной басни, всяк в свою сторону.

   А Дубасов спокойно и веско добавил:

   – Если примутся наши пропозиции, за то, что мы тут со Степаном Осиповичем и Романом Исидоровичем натворим, будьте покойны, мы сами же сполна и ответим. И перед Куропаткиным, и перед Алексеевым, и перед самим императором, ежели понадобится.

   После этого "военно-морского демарша" всех своих сторонников удивил Стессель, заявивший:

   – Что ж, господа, если всю ответственность наши новоявленные "бунтари" берут на себя, то я склонен в полной мере доверить им дело обороны крепости, однако же – сугубо неофициально, без издания о том специального документа.

   По сути, позиция Анатолия Михайловича была понятна – прямо выступать против установленного порядка управления он опасался, но если смычке из моряков во главе с Макаровым и армейцев во главе с Кондратенко удалось бы достигнуть успеха в деле обороны крепости, то это была бы и его победа. Если же нет, то при отсутствии надлежаще оформленного приказа у него всегда был шанс сказать, что это была личная и не одобренная им инициатива проштрафившихся.

   После выпадения Стесселя из когорты противников объединенного командования у Смирнова не хватило ни авторитета, ни аргументов, чтобы отстоять свой участок ответственности, а слово Никитина по этим вопросам отнюдь не было решающим. Да и отсутствие на совете "бешеного муллы", как за глаза называли в крепости генерала Фока, наверняка выступившего бы в числе противников идеи Макарова и Кондратенко, сказалось в лучшую сторону. Кроме того, на позиции "заговорщиков" перешли и Лощинский с Надеиным, что также решило вопрос в пользу обсуждаемого предложения. Возможно, окончательно склонили весы в его пользу как раз слова старого генерала, сказавшего:

   – Все одно Роман Исидирович и Степан Осипович у нас тут на деле всем и заправляют, и к тому же с полным пониманием воюют, эвон как япошкам под Цзиньчжоу наваляли... Так пусть и дальше этот крест несут, а уж мы подсобим чем сможем.

   По результатам военного совета генерала Кондратенко определили ответственным за организацию теперь уже всей обороны на суше, включая право распоряжаться в самой крепости. Макаров же остался при своей епархии, включая флот и службы порта. Но при этом штаб флота и штаб обороны крепости наладили постоянную взаимосвязь для координации всех действий сухопутных войск и эскадры. А с учетом хороших личных отношений Макарова и Кондратенко, двух, безусловно, незаурядных людей, и их уважения к профессионализму друг друга можно было уже с уверенностью сказать, что флот не бросит крепость в беде, а крепость, соответственно, окажет всю возможную помощь флоту. Что, собственно, и требовалось перед лицом приближающегося нового штурма.

   В обеспечение защиты своих планов от вмешательства "сверху" "заговорщиками" решено было свести до абсолютного минимума сообщение с материком. Легальный повод к тому с учетом недавнего печального опыта отправки в Чифу "Сокрушительного" придумали без труда – "флот не может более рисковать миноносцами, коих у него после всех понесенных потерь и так не слишком много в сравнении с японцами". А распоряжения Куропаткина и Алексеева, все-таки доходящие до Порт-Артура (как правило, с прорывающими блокаду немногочисленными пароходами), впредь должны были выполняться строго избирательно, сообразно их соответствию текущей обстановке – как, впрочем, уже не раз бывало на практике и до того.

   Все эти новые схемы и принципы руководства войсками предстояло проверить в деле уже в самое ближайшее время.

10. На дальних рубежах

   13 июня японцы завершили высадку у Бицзыво 3-й армии Ноги (за исключением частей тяжелой осадной артиллерии и двух резервных бригад), но еще продолжали накачивать свежими частями, такими, как новоприбывшая 6-я пехотная дивизия, 2-ю армию Оку.

   Русские в это время также закончили одно весьма важное дело – ремонт дирижабля "Россия". И это позволило 14 июня провести очередную авиаразведку позиций японцев под Цзиньчжоу и Бицзыво. Наученный горьким опытом, Костович в этот раз держал приличную высоту, что, конечно, снижало возможности распознавания целей, зато позволяло не бояться обстрела с земли. Доставленные им командованию к концу дня сведения показали, что у японцев все готово к очередному штурму, который стоит ожидать со дня на день.

   Заодно прояснился и размер сосредоточенной на перешейке группировки японских войск, которая готовилась проломить Цзиньчжоускую позицию. Правда, ее численность воздушными наблюдателями была завышена и оценена примерно в 100 тысяч пехоты и 400-450 орудий. Фактически же у армии Оку было 44 тысячи человек, 208 орудий и 56 пулеметов (причем на момент разведывательного полета даже еще меньше, так как выгрузка пополнений все еще продолжалась), у армии Ноги – 34 тысячи, 160 орудий и 72 пулемета.

   С русской стороны под Цзиньчжоу этой немалой силе противостояли примерно 9,5 тысяч человек из состава 4-й дивизии (численность этой группы войск во многом лимитировалась размерами самой позиции), имеющие 115 орудий и 20 пулеметов, включая один собранный из частей уничтоженных после первого штурма и еще шесть дополнительно снятых с кораблей. При этом с учетом развернутых под руководством Кондратенко за время передышки работ инженерные укрепления на Цзиньчжоуской позиции были значительно усовершенствованы, а артиллерия располагалась преимущественно на закрытых позициях.

   Оставшаяся часть 4-й дивизии (5 тысяч человек и 48 орудий) находилась в резерве. Состав сил в Дальнем была сокращен до 1,5 тысячи человек с 16 орудиями, в Талиенване же был оставлен лишь небольшой отряд казаков.

   При этом излишних иллюзий относительно удержания Цзиньчжоуской позиции штаб Кондратенко, принимая во внимание соотношение сил, не питал. И основную свою задачу командующий сухопутной обороной крепости, как и прежде, видел в том, чтобы максимально задержать противника, нанеся ему как можно больший урон, и дать возможность подготовить к обороне уже очередную позицию – Нангалинскую, которая в это время экстренно доводилась до требуемых кондиций как гарнизоном крепости, так и силами наемных китайских рабочих. Возможно, позиция у Тафашина была бы более предпочтительной, но русские опасались, что в случае их отхода противник при должной настойчивости может ворваться на нее, что называется, на плечах отступающих, так как отстояла она от Цзиньчжоу всего на 4 версты.

   21 июня было ознаменовано началом второго штурма японского Цзиньчжоуской позиции. В нем приняли участие все силы 3-й армии Ноги и часть 2-й армии (26 тысяч пехоты, 128 орудий и 40 пулеметов) – прочие силы Оку были оставлены прикрывать действия японцев уже с севера.

   Повторить трюк с поддержкой обороняющихся огнем из залива Хунуэза в этот раз не удалось – японцы не теряли времени и на совесть заминировали подходы к нему. Поэтому когда у миноносцев, сопровождавших выдвигавшиеся на позицию в ночь с 20 на 21 июня канлодки "Манджур" и "Хивинец", взрывами подсекаемых мин уничтожило все тралы и стало ясно, что дальнейший путь приведет лишь к бессмысленной гибели, русские корабли повернули назад.

   Впрочем, японские канонерки, которые как минимум собственные заграждения в районе залива Хунуэза знали, под прикрытием миноносцев все же вышли туда на поддержку своих войск. Опрометчивость этого шага показала гибель 22 июня на мине с 22 членами экипажа винтового корвета "Каймон", используемого японцами в качестве корабля береговой обороны.

   Следует отметить, что у Того на начало второго штурма Цзиньчжоу в целом был перевес по силам – в строю находились все его четыре броненосца, броненосные крейсера "Касуга" и "Якумо", семь легких крейсеров ("Чиода" 13 июня подорвался на мине в бухте Тахе, но был отбуксирован сначала к островам Эллиот для временной заделки пробоины, а затем в Сасебо) и отряд Катаоки из "Чин-Иена", "Ицукусимы", "Мацусимы" и "Хасидате". Макаров же располагал только четырьмя относительно исправными броненосцами и таким же количеством крейсеров. В случае острой нужды в море могли выйти еще и "Победа" с "Рюриком", но лучше бы было этого избегать до исправления всех их повреждений.

   Тем не менее, вся эта японская армада осталась практически не у дел – Того обоснованно опасался лезть со своими крупными кораблями в том "суп с клецками", в который после всех минных постановок и японцев, и русских постепенно превращались воды, непосредственно прилегающие к Квантунскому полуострову. Да и опыт "общения" с Макаровым в боях 2 и 25 мая, где тот показал себя достаточно опасным противником, тоже заставлял японского командующего осторожничать с выходами к Порт-Артуру. А повторять рейд "летучего отряда" Дубасова в залив Сахайкоу, выделяя для этого часть своих крупных кораблей, было довольно опасно – в этом случае русские могли рискнуть и наведаться к зоне высадки у Бицзыво и базе у островов Эллиот. И кто знает, как бы там обернулось дело...

   Поэтому поддержка своих войск из залива Сахайкоу свелась для японцев лишь к огневому налету на левый фланг русских, произведенному прошедшим туда отрядом японских миноносцев – канонерки, памятуя судьбу "Цукубы", решено было не посылать. Налет вышел коротким – веским аргументом в пользу его прекращения стали две морские шестидюймовки Канэ, установленные русскими в качестве импровизированной береговой батареи. Их огнем японские корабли, которыми к тому же были замечены несколько сорванных с якорей русских мин из числа ранее выставленных здесь "Амуром", удалось сравнительно легко отогнать.