Текст книги "Америка несбывшихся чудес"

Автор книги: Андрей Кофман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

В декабре отряд вышел к крупному селению Акаригуа, где вместе с прилегающими деревнями проживало около пятнадцати тысяч индейцев. Туземцы на удивление мирно приняли непрошеных гостей. Чтобы закрепить мир не только словом, но и делом, конкистадоры на всякий случай взяли заложником вождя, а потом, как и обещали жителям Акаригуа, устроили карательную экспедицию против враждебного им племени. В ходе той экспедиции Федерман спалил несколько селений, пролил море крови и захватил в плен шестьсот человек – из них двести раненых он отдал индейцам, а четыреста здоровых распределил среди своих людей.

Окрепнув, конкистадоры двинулись дальше на юг. В селении Техибера они получили сведения о том, что через три дня пути достигнут холма, откуда видно море. В нетерпении Федерман оставил свое медлительное войско и с сорока всадниками устремился вперед. Когда он взошел на холм, то в туманной дали действительно увидел множество селений и «большую воду», но так и не смог понять, что это было – море, озеро или широкая река. Скорее всего, он наблюдал один из крупных притоков Ориноко.

Федерман вернулся к основному войску, намереваясь двинуться к побережью «моря». Но путь конкистадорам перерезало десятитысячное войско индейцев. В кровавой битве христиане одержали победу, подстрелив из аркебузы вождя, но почти все получили ранения, в том числе и сам Федерман. Тогда он решил возвратиться в Коро за подкреплением. На пути в Акаригуа конкистадоров поджидала засада, о которой они узнали заранее. Пока Федерман для отвода глаз вел переговоры с вождем, конкистадоры окружили индейское войско и по сигналу бросились в атаку. «Мы убили многих, а прочих обратили в бегство, – вспоминал Федерман. – Всадники ударили в самую гущу туземцев, сшибая наземь всех подряд, а пехотинцы перерезали им горло, как свиньям. Некоторые попытались схорониться в густой траве или спрятаться под кучами мертвых тел, но, расправившись с убегавшими, мы их нашли и удавили». Обратный путь оказался нелегким: заслышав о приближении христиан, индейцы покидали селения и забирали все, что могли унести. В горах к мукам голода добавились муки жажды. В марте 1531 г. поредевшее войско Федермана вернулось в Коро.

Здесь Федерман застал Альфингера. Губернатор чрезвычайно разгневался на своего заместителя, затеявшего экспедицию без начальственного соизволения, и отослал его в Европу.

В августе 1532 г. Федерман прибыл в Аугсбург, где в короткий срок написал отчет о своей экспедиции под заглавием «Индийская история». Ничего не скажешь, увлекательная история вышла из-под пера Федермана. Главный же смысл книги заключался в описании богатств Венесуэлы. Между строк автор как бы призывал Вельзеров не скупиться на дальнейшие поиски золотой страны и даже намекал, что он знает, где она расположена. Немецкие банкиры и вправду уже начали терять интерес к Венесуэле.

* * *

И тут грянуло Перу! Это слово стало нарицательным и вошло в испанские пословицы и поговорки. Одна из таких поговорок, обозначающая нечто чрезвычайно ценное и выгодное, буквально звучит: «это стоит Перу»; другая – «проиграть солнце до рассвета» – выражает крайнюю степень мотовства и связана с конкретным фактом. После дележа сокровищ, награбленных в Перу, один конкистадор за ночь проиграл в карты огромный золотой диск-солнце, стоивший целое состояние. Франсиско Писарро, завоевавший Перу в 1532–1534 гг., взял в плен правителя инков Атауальпу, и тот предложил испанцам в качестве выкупа за свою жизнь завалить золотыми предметами пол комнаты, где его содержали (площадью в тридцать восемь квадратных метров). Испанцы онемели от восторга. Восприняв их молчание знаком неодобрения, Верховный Инка добавил: и высотою, докуда достигнет его рука. Писарро получил на этой сделке около шести тонн золота, а властитель инков – гарроту смерть через удушение.

Перу! Завоевание этой страны вдохнуло новую жизнь в миф об Эльдорадо. Само это название возникло из различных источников. Полуостров Малакка испанцы называли Золотым Херсонесом (Эль Дорадо Керсонесо), а вне конкретной географической привязки могли говорить о золотой стране – Эль Пайс Дорадо, или сокращенно Эль Дорадо. Другим источником названия послужил образ Золотого короля (Эль рей дорадо), о чем мы еще расскажем. При этом богатейшая страна, расположенная в Южной Америке, могла именоваться и как угодно иначе. Диего де Ордас, поднявшийся в 1531–1532 гг. по Ориноко почти на тысячу километров, прослышал о несметных сокровищах страны, которая находилась в верховьях крупного левого притока Ориноко, и он назвал этот приток Мета, что по-испански значит «цель». Так в глубине бескрайних венесуэльских льянос возникло сказочное государство Мета. Индейцы племени омагуа, жившие в верховьях Амазонки, имели зачатки межплеменной политической организации (воледества) – этого оказалось достаточно для рождения мифа о могущественном государстве Омагуа. На просторах аргентинских равнин, пампы, воспаленное воображение испанцев поместило Белое королевство, изобилующее серебром, а дальше к западу в горных или в лесных областях находился город Цезарей. В Парагвае, в засушливой полупустыне Гран-Чако, испанцы стремились найти государство Великий Пайтити, и эти поиски, длившиеся почти два столетия, могли бы составить отдельную главу. Рассказать обо всех золотых миражах Южной Америки – книги не хватит, поэтому мы сосредоточимся на главном из них – Эльдорадо. Суть же всех этих химер была одна: невиданное, фантастическое количество золота. Из него выделывают столовую утварь и мебель, им покрывают крыши и мостят улицы, им обсыпаются, его запросто швыряют в озеро… Потому-то, хотя конкистадоры нередко именовали Перу Эльдорадо, в их представлениях это были разные страны. Перу воспринималось скорее как подтверждение и обещание золотой страны.

В целом миф об Эльдорадо сложился в четырех основных вариантах. В самом, так сказать, масштабном и манящем – Эльдорадо представлялось обширным государством во главе с Золотым королем, которому подчинялись амазонки и карлики. Масштаб поскромнее – отдельное королевство, граничившее с провинциями амазонок и низкорослых людей. Эльдорадо могло быть и просто отдельным городом. Наконец, существовала еще одна разновидность мифа, возникшая в Панаме еще в десятые годы XVI в. Васко Нуньес де Бальбоа, первооткрыватель Южного моря (1513), первым донес слух о некоем индейском капище Дабайба, битком набитом золотыми идолами. Этот миф возродил в тридцатые годы Педро де Эредиа, основавший в 1533 г. к западу от Санта-Марты третье поседение на Карибском побережье Южной Америки – Картахену. Не найдя своего Перу в первой экспедиции 1533–1535 гг., он кинулся обшаривать берега залива Ураба, надеясь, как он сообщал, «разведать тайну Да-байбы, о коей уже столько лет говорят, что это самое большое богатство из всего, что было открыто». Видимо, на основе мифа о Дабайбе сложился и миф о Доме Солнца – городе или храме.

Эрнан Писарро, брат завоевателя Перу, переправлял королевскую пятину через Санто-Доминго, центр колониальных владений Испании. Тяжелые сундуки с золотом и приукрашенные рассказы о богатствах Перу привели колонию в неописуемое волнение. Конкистадоры рвались на южный материк; каждый надеялся отыскать свое Перу. В 1534 г. колониальные власти Санто-Доминго информировали Совет по делам Индий о том, что «в соответствии с вычислениями космографов и штурманов» богатейшие страны расположены вблизи экватора на прямой, которая проходит между островами Эспаньола (Гаити) и Сан-Хуан (Пуэрто-Рико) прямо на юг. Если вы взглянете на карту Америки, то увидите, что эта линия пересекает Венесуэлу как раз недалеко от Коро и выводит к диким малоисследованным областям на стыке границ Венесуэлы, Колумбии и Бразилии. Колонисты Санто-Доминго послали королю прошение разрешить экспедицию в составе четырехсот человек на поиски Эльдорадо – это название, по-видимому, впервые прозвучало в официальном документе. Получив пятину от Писарро, король раздавал патенты направо и налево, но та экспедиция по каким-то причинам не состоялась.

* * *

Вернемся к Федерману Сокровища Перу и сообщения Альфингера о золотоносной стране Херира пробудили интерес Вельзеров к самой Венесуэле, которая стала привлекать их уже не только как перевалочная база на пути к Индии. В 1534 г. глава банкирского дома назначил Федермана губернатором Венесуэлы и заключил с ним контракт на семь лет. По условиям договора Федерман получал твердо установленную годичную зарплату, взваливая на себя тяжелую ношу многочисленных обязанностей и запретов (он обязался даже воздерживаться от азартных игр, «могущих нанести финансовый ущерб интересам компании»). Притом банкир оговаривал право в любой момент и без объяснения причин сместить губернатора с поста. Этим правом он, к досаде Федермана, и воспользовался прямо накануне отплытия экспедиции, назначив губернатором Георга Хоэрмута фон Шпайера.

^{Грабеж индейцев}

В мае 1535 г. Шпайер ушел на поиски страны Херира, оставив своим заместителем Федермана и запретив тому удаляться от Коро дальше, чем на тридцать лиг. Но разве мог Федерман спокойно сидеть на месте! Как только Шпайер скрылся из виду, он тут же взялся за подготовку собственной экспедиции и уже в августе выслал передовой отряд из двухсот семидесяти человек на запад, к устью реки Рио-Ача, где пытался основать форт (там теперь расположен нынешний город Риоача). Федерман решил достичь страны Херира, поднимаясь по реке Магдалена, и бессовестно залез во владения захиревшего губернаторства Санта-Марта. Это сходило ему с рук, пока в Санта-Марту в феврале 1536 г. не прибыло огромное испанское воинство в тысячу двести человек, и тогда-то новый губернатор приказал вышвырнуть немца из своих владений. Сознавая неравенство сил, Федерман не стал доводить дело до драки и быстренько убрался восвояси.

В незавидном положении оказался наш герой. Провал экспедиции ожесточил его подчиненных. Людей нечем было кормить, и грабить стало некого: как писал в жалобе королевский чиновник, «на пятьдесят лиг вокруг все разрушено и опустошено». О Шпайере уж второй год не было ни слуху ни духу, и Федерман ожидал от Вельзеров своего утверждения на губернаторском посту, а утверждение все не приходило. Между тем колония угасала на глазах. Судебная инстанция Санто-Доминго была завалена жалобами из кабильдо Коро. В одной из них сообщалось, что в городе осталось сто сорок жителей, из них две трети больных, многим не во что одеться, и вдобавок к тому все так задолжали Вельзерам, что понадобится «второе Перу», дабы расплатиться с долгами. В ответ на поток жалоб колониальные власти прислали в Коро альгвасила (судью). Судебное разбирательство совсем не улыбалось Федерману, и он решил уносить ноги, пока не поздно. Куда? Разумеется, в Эльдорадо!

В конце 1537 г. Федерман ушел из Коро, оставив в поселении всего тридцать человек, способных к обороне, забрал гарнизоны, стоявшие в долинах Эль-Токуйо и Баркисимето, и таким образом составил войско из трехсот пехотинцев и ста тридцати всадников. А уж носильщиков он набирал по пути. Пришлось ему двигаться последам экспедиции Шпайера – на юг вдоль подножий Восточной Кордильеры. Два года длился поход по бескрайним льянос. Два года лишений, мучительного голода и смертей – от болезней, истощения, индейских стрел, а некоторых соратников немец приказал казнить за тяжкие провинности.

В верховьях реки Гуавьяре конкистадоры увидели многоголовую гидру, о чем мы рассказывали в третьей главе. Это был добрый знак. И действительно, в феврале 1539 г. искатели Эльдорадо встретили индейцев с золотыми серьгами. На расспросы о золоте туземцы указывали туда, где высилась нескончаемая гряда гор. Федерман тут же свернул на запад и начал восхождение. Удушающая жара льянос сменилась ледяной стужей, вместо трясин людей пожирали пропасти, только голод остался прежним. Отряд таял, отмечая свой путь окоченевшими телами. На этом мы пока оставим непоседу Федермана – с ним нам еще предстоит встретиться.

В СТРАНЕ ЗОЛОТОГО КОРОЛЯ

Перенесемся в другой отправной пункт экспедиций в Эльдорадо – колонию Санта-Марта.

Соседи немцев тоже переживали тяжкие времена. Сначала разбойничьи рейды обеспечивали поселенцев провизией, но перепуганные туземцы вскоре поразбежались, окрестности обезлюдели, а колонисты не взрастили ни деревца, ни колоска и оказались на грани голода. Санта-Марта хирела, жители разбредались кто куда, и казалось, недалек уж тот день, когда оставшиеся полтора десятка лачуг с ветхой деревянной церковкой исчезнут с лица этой оскорбленной земли.

Все изменило Перу. В 1535 г губернатор Канарских островов дон Педро Фернандес де Луго подписал с королем контракт на освоение провинции Санта-Марта, которая, подобно Венесуэле, была ограничена с севера, востока и запада, а на юг тянулась «до моря». Отсюда дон Педро чаял добраться до Перу. Как и многие прочие, он еще совсем не представлял себе размеров континента и опирался на мнение своего предшественника Гарсиа де Лермы, который в реляции от 1532 г. сообщал: «Поднявшись на сто пятьдесят лиг вверх по реке Магдалена, мы пересечем экватор и окажемся в тех же краях, где нынче находится Писарро». То есть выходило, что до Перу от Санта-Марты – всего около семисот километров, когда на самом деле по прямой – более полутора тысяч.

Санта-Марта в контракте именовалась городом, и посему дон Педро был вправе ожидать, что получит в свое попечение настоящий город с каменным губернаторским дворцом на Пласа-Майор (Центральной площади), как ему и положено. Можно представить себе, какие чувства испытали конкистадоры, когда Санта-Марта развернулась перед ними во всей своей красе. Ладно бы еще чувства, но чем прокормить тысячную ораву вновь прибывших, если немногие старожилы и сами от голода еле ноги таскают? Губернатор бросил людей в разбойничьи рейды к предгорьям Сьерра-Невады. Вся добыча – горсть золотых украшений да жалкие крохи провизии. Положение сложилось критическое. Голод и болезни косили людей десятками. Дело дошло до того, что губернатор воспретил бить в колокола при похоронах, ибо непрерывный погребальный звон надрывал души и лишал остатков мужества самых стойких. А тут стряслась новая беда: сын губернатора быстро смекнул что к чему да сбежал на одном из кораблей в Испанию, прихватив отцовские ценности. Обманутый, обворованный, окруженный обозленными голодными людьми, дон Педро теперь мог рассчитывать только на Перу. И он спешно взялся за подготовку экспедиции.

Старик губернатор сам уже был не в силах пускаться в опасный путь и назначил своим заместителем бывшего севильского адвоката Гонсало Хименеса де Кесаду. Выбор оказался удачным. Если попытаться определить в двух словах характер нашего следующего героя, то можно сказать, что в нем всего было в меру. В конкистадорскую меру Кесада мог быть добрым, но не грешил мягкотелостью; умел быть твердым, не впадая в тупое упрямство; при необходимости проявлял жестокость, но никогда не доходил до безудержного зверства, столь свойственного многим конкистадорам; а кроме того, он был умен (что всегда редкость), образован (среди конкистадоров – еще большая редкость) и как адвокат, выпускник университета Саламанки, обладал хитростью, изворотливостью, красноречием и даром убеждения.

Кесада намеревался проникнуть в Перу, поднявшись к истокам реки Магдалена. По плану экспедиция разделялась на два отряда: морской – двести человек на шести судах – должен был подняться на сто пятьдесят лиг по реке и у индейского селения Тамаламеке соединиться с сухопутным отрядом, которому предстояло обойти болотистые низовья реки с востока.

В апреле 1536 г. Санта-Марта торжественно провожала внушительное войско из шестисот пехотинцев и семидесяти всадников. Те, кто оставался, завидовали уходящим. Глаза искателей Эльдорадо сияли уверенностью в близкой удаче. В тот день никто и предположить не мог, что четверым из каждых пяти суждена недалекая гибель.

Испанцы отыскали приток Магдалены, двинулись вдоль реки и вскоре углубились в нескончаемые, непролазные дебри сельвы. Конкистадоры прорубались сквозь чащобу, проходя не более лиги в день, задыхались от жары, тонули в болотах, тряслись в лихорадке, корчились от укусов москитов и клещей и погибали один за другим, один за другим… На двести человек уменьшился отряд Кесады за время четырехмесячного пути к Магдалене и все-таки он выбрался к условленному месту встречи с морским отрядом. Но бригантин не было. Войско нерешительно выжидало на берегу Неделя проходила за неделей. Суда – как в воду канули. Начались дожди, а с ними и болезни Голод становился все ощутимее. Кесада пребывал в растерянности и не знал, что предпринять.

Бригантины появились лишь через два месяца. Новый капитан флотилии Хуан Гальегос рассказал, что возле устья Магдалены моряки попали в жестокий шторм и четыре судна из шести затонули вместе с людьми и грузом. Пришлось губернатору снаряжать новую флотилию. Да, начало экспедиции не предвещало ничего хорошего. Но Кесада не думал отступать. Истинный конкистадор!

Войско в сопровождении бригантин двинулось на юг, вдоль правого берега Магдалены. И снова – непролазная сельва. Гиблые, безлюдные, проклятые места. Тропу, которую передовой отряд прорубал за неделю, основное войско проходило за день. Изматывающая сырость: вода льет сверху, хлюпает снизу, ни костра разжечь, ни обсушиться. Индейцы-носильщики почти все погибли, и грузы легли на плечи конкистадоров. Снова голод. Уже никого не удивит рассказ Педро де Агуадо: «И царил середь испанцев такой страшный голод, что принуждал многих уподобиться свирепым кровожадным ягуарам и кайманам: мало того, что люди употребляли в пищу шкуры и разные прочие непотребные части умиравших лошадей, почитая оные за особо ценные дары, но находились и такие, кто ради сохранения жизни не брезговал человечиной… и наступили такие времена, когда из-за зверского голода всякий начал опасаться, как бы не пасть от рук своих изголодавшихся сотоварищей». Что касается лошадей, то конкистадоры стали тайком нарушать строжайший наказ генерал-капитана беречь коней. Тогда туши павших лошадей Кесада повелел сразу выбрасывать в реку – чтобы не было соблазна прикончить живую, а всадника, таки убившего своего коня, приговорил к смертной казни. Меж тем капитан флотилии Хуан Гальегос извлекал немалую выгоду из бедственного положения пехотинцев: он отнимал у индейцев провизию на левом берегу реки, а на правом – сбывал ее своим голодающим соотечественникам по баснословным ценам. Оборотистый был человек, ничего не скажешь.

Через четыре месяца мучительного перехода испанцы вышли к индейскому селению Тора (нынешний город Барранкабермеха), где нашли кое-какую провизию и разбили лагерь. Кесада отправил бригантину на разведку вверх по реке. Через месяц моряки вернулись с удручающим известием: впереди – все та же сельва и глушь. Кесада понимал: эта гиблая река ведет только к смерти и надо менять маршрут. Но в каком направлении? Пленные индейцы не раз указывали на Восточные Кордильеры и говорили, что там живет богатый народ, и оттуда же, похоже, происходили захваченные у них куски ткани искусной выделки и слитки белой соли, какой не знали дикари.

Кесада уже собирался направить разведчиков по правому притоку Магдалены, когда в отряде вспыхнул бунт. Генерал-капитана окружила его истаявшая наполовину армия – три сотни оборванных, исхудавших, потерявших всякую надежду людей; и все до единого, даже самые верные капитаны, – все требовали немедленно повернуть назад, в Санта-Марту. Кесада был один против всех. Но он не дрогнул. И такова была сила его красноречия, что он убедил людей не сдаваться. В тот же день разведчики на двух челнах поднялись вверх по правому притоку Магдалены. Вскоре они вернулись с добычей – расписными тканями и слитками соли. Добрый знак! И Кесада направил экспедицию в горы, не сомневаясь, что он на верном пути. Когда река стала несудоходной, с флотилией пришлось расстаться. На бригантинах осталось двадцать пять человек здоровых и тридцать пять больных. Капитан флотилии обещал дожидаться возвращения войска, но, как только пехотинцы скрылись из виду, поплыл в Санта-Марту, грабя по пути индейские селения. Он потерял на обратном пути половину людей, одну бригантину и сам в битве лишился глаза.

^{Экспедиции в поисках Эльдорадо}

В январе 1537 г. после тяжелейшего перехода через горы перед испанцами открылся вид на густонаселенную долину. Селения, селения, селения, насколько хватало глаз – селения с мирными столбиками дымков. Конкистадоры ликовали. Их было сто шестьдесят шесть человек, добравшихся до благодатной земли чибча-муисков. И хотя генерал-капитан в своей торжественной речи призывал не чинить насилия над местными жителями и провозглашал, что земля эта принадлежит индейцам по «естественному и божественному праву», все, в том числе и сам он, понимали, что отныне страна муисков объявлена собственностью испанской короны, а Кесада становится ее губернатором.

До сих пор изумляет: да как они посмели, эти полтораста изможденных оборванцев с семью десятками отощавших кляч, вторгнуться во владения могущественных племен? Какая дерзость, какая самонадеянность! Не иначе как головы им кружили перебродившие соки рыцарских романов.

Во всяком случае, спускаясь в долину, конкистадоры еще не знали, какой подарок им уготован судьбой. «Когда христиане появились в той стране, – вспоминал Кесада, – они были приняты всем народом с великим страхом. Среди индейцев распространился слух, что испанцы явились к ним как сыновья Солнца и Луны, которым они поклонялись, и что небо послало сыновей, чтобы покарать индейцев за грехи. Первое же индейское селение оказалось пустым. Все жители его спрятались в крепости на скале. Как только мы приблизились, индейцы сбросили к нашим ногам несколько грудных детей, чтобы смирить гнев своих богов. Они были уверены, что мы – суачиа [68]68
  Суачиа– от муисского «суа» – солнце, «чиа» – луна.


[Закрыть], питаемся человеческим мясом и кровью. Испанцев окуривали ядовитым вонючим МОКе [69]69
  Моке– плоды лесной смоковницы, которые при сжигании дают густой дым.


[Закрыть], как если бы мы были идолами. В некоторых же местах для нас оставляли на выбор связанных стариков, женщин, малых детей или жирных оленей и клали их рядом с пылающими кострами». Надо признать, испанцев возвысили в сан богов прежде всего их кони. Не зря, выходит, Кесада так берег лошадей – словно предвидел, какую услугу они окажут. По этому поводу участник похода Хуан де Кастельянос писал: «Удивление и ужас индейцев при виде испанских всадников были столь велики, что они замирали, как бы пораженные громом. Странное оцепенение сковывало их – индейцы не в состоянии были ни сдвинуться с места, ни побежать, язык их немел. Закрыв лица ладонями, они бросались на землю. Сколь ни увещевали мы их, сколь ни грозили им, пиная и толкая при этом, индейцы, казалось, предпочитали смерть столь кошмарному видению» [70]70
  Фрагменты из хроник Кесады и Кастельяноса даны в переводе С. Созиной.


[Закрыть].

Впрочем, несмотря на суеверный ужас индейцев, покорение муисков проходило вовсе не так гладко, как началось. Конкиста оставалась конкистой, то есть завоеванием, и в стране муисков происходило приблизительно то же самое, что и в остальных индейских государствах Америки. Было героическое сопротивление отдельных вождей, павших от рук испанцев. Была внушительная военная поддержка, которую оказывали завоевателям другие вожди и племена, желавшие с их помощью избавиться от былых соперников и угнетателей, а в результате они потеряли и то немногое, что имели. Происходили ожесточенные битвы, но конкистадоры почти всегда побеждали благодаря коннице и оружию. Пылали разграбленные города и храмы, индейские святыни втаптывались в землю и переплавлялись в золотые слитки. Была позорная история с одним из вождей муисков, которого конкистадоры замучили пытками, стараясь выведать местонахождение спрятанных сокровищ. И было золото – хоть и не столько, сколько у Писарро, но все же немало золота – больше тонны, а вдобавок к нему около двух тысяч изумрудов. Если за одиннадцать месяцев похода вдоль реки Магдалена испанцы набрали всего девяносто три песо [71]71
  Песо– здесь: условная единица веса золота, равнялась 4,6 г.


[Закрыть]золота, то в первом же селении муисков их добыча составила тысячу сто семьдесят три песо чистого золота, а в городе Тунха они награбили сто тридцать шесть тысяч песо чистого золота, четырнадцать тысяч низкопробного и двести восемьдесят изумрудов. Так что в ранге удачливых конкистадоров Кесада занял третье место после Кортеса и Писарро.

А еще обнаружилось в стране муисков чудо чудное – Золотой человек (Эль Дорадо). Рассказывали индейцы, будто в глубине страны на берегах священного озера гуатавита обитает богатейший народ, и его властелин, именующий себя Гуатавитой, имеет обыкновение по утрам пудриться с ног до головы золотым порошком и смывать его в озере, одновременно кидая в воду золотые украшения и драгоценные камни… Много необычайного повидал Кесада в землях Нового Света, но все же не решился поверить в такое. И вдруг – является пред ним Гуатавита собственной персоной в сопровождении пышной свиты, сердечно благодарит посланцев Солнца и Луны за разгром его злейшего врага и приглашает посетить его владения. Озеро оказалось правдой, когда же Кесада осторожно спросил правителя насчет остального, тот охотно подтвердил достоверность и этих сведений. Впрочем, с одной существенной поправкой: дорогостоящий обряд происходит отнюдь не каждое утро, а всего один раз в жизни властелина, когда он восходит на престол. В этот день жрецы приводят избранника богов к озеру, умащивают его тело смолой, а затем через трубочки пудрят с ног до головы золотым порошком. Сияющий как солнце, будущий правитель ступает на плот, нагруженный золотом; четыре жреца выводят плот на середину озера, где вождь сбрасывает ценности в воду, дабы умилостивить живущую на дне змееподобную богиню Фуратену После этого сам ныряет в озеро, и если воды смывают золотую пыль с его тела, значит, жертва принята, и он угоден богине.

Услыхав рассказ Гуатавиты, один не в меру ретивый конкистадор тут же предложил осушить озеро, но Кесада призвал его к терпению. Безумная идея, зародившаяся в тот день, впоследствии в течение столетий преследовала искателей сокровищ. Они обезобразили прекрасное озеро, изрыв его берега траншеями и отводными каналами, и только в XX в. удалось осуществить проект. И что же? Под палящим солнцем ил, толстым слоем покрывавший дно, моментально высох и закаменел. Богиня Фуратена сумела сохранить подношения.

Полтора года ушло на покорение муисков. В июне 1538 г. Кесада совершил то, ради чего конкистадоры и пришли в эту землю: он произвел раздел всей добычи. У читателя может создаться впечатление, будто бы каждый грабил кто во что горазд, складывая добычу к себе в мошну. Это – глубокое заблуждение. На сей счет у конкистадоров были приняты строжайшие правила, а утаивание добычи наказывалось вплоть до смертной казни. Поскольку история донесла до наших дней соответствующие «протоколы», то читателю будет нелишне узнать в общих чертах, как происходил раздел добычи.

Сначала главный альгвасил и писец сверили два реестра награбленного, где была учтена каждая золотая побрякушка. Одну «книгу учета» вел инспектор, другую – сам Кесада. Затем был составлен список «долгов»: всякий, кто потерял в походе коня или что-либо из личного снаряжения, заявил о том писцу, подкрепив свое заявление свидетельскими показаниями; утерянное имущество оценивалось и вносилось в специальный реестр для последующей оплаты. Отдельным пунктом шли церковные пожертвования, а также была выделена сумма, чтобы оплатить мессу за упокой душ погибших во время экспедиции. Двести песо – достойная оплата пятисот загубленных жизней. Далее войско разделилось на три группы по рангам – капитаны, всадники, пехотинцы – и каждая выбрала своего «наблюдателя». Потом инспектор, казначей и наблюдатели подсчитали и отложили в сторону королевскую пятину. Из оставшихся для дележа ценностей было выделено пять тысяч песо, говоря по-нынешнему, «премиального фонда» – то есть на вознаграждение тем, кто проявил особое личное мужество. Затем подсчитали общее количество долей: по договоренности, губернатору Санта-Марты полагалось десять долей, Кесаде – девять, капитанам – четыре, старшим сержантам – три и так далее по убывающей до одной доли простым пехотинцам. Всего получилось двести восемьдесят девять долей. На это число поделили оставшуюся добычу и вычислили сумму одной доли: пятьсот десять песо чистого золота, пятьдесят семь – низкопробного и пять изумрудов. Последние были разложены на пять кучек в соответствии с величиной и качеством. Наконец, каждый по очереди получал свою часть добычи. Вся процедура заняла три дня.

В августе 1538 г. итог конкисты подвела торжественная церемония передачи индейских земель под власть испанской короны. Захваченную страну Кесада нарек Новой Гранадой, определил ее столицей город Богота и выделил каждому конкистадору надел земли с прикрепленными к ней индейцами.

Теперь для Кесады настало время подумать о возвращении в Испанию, чтобы доложить королю о расширении его владений и подкрепить свои губернаторские права полновесной королевской пятиной. На Магдалене уже строились бригантины.

* * *

И вдруг – сногсшибательное известие: в страну муисков пожаловал новый отряд конкистадоров. Обеспокоенный Кесада мчится навстречу непрошеным гостям. Да это наш старый знакомый – Федерман! За сорок дней кошмарного перехода через горы от его войска осталась всего сотня человек, да и те скорее похожи на выходцев с того света: одеты в звериные шкуры, некоторые – босые. Но добрались-таки до Эльдорадо! Да только вот жалость – пирог уже поделен и обкусан. Однако Федерман не отчаивается и нахально предъявляет Кесаде свои права на землю муисков, уверяя, что она лежит во владениях Всльзеров. К чьим владениям она на самом деле относилась, не знали ни тот, ни другой, поскольку в ту эпоху даже опытные штурманы не умели точно определять долготу, а граница между губернаторствами проходила именно в меридиональном направлении. Кесада стер бы в порошок наглеца, да, к несчастью, у его людей не осталось ни крупицы пороха, и оружие пришло в полную негодность. Дипломатическими увертками он откладывает решение спора, а покамест, чтобы угомонить настырного немца, выделяет ему семь тысяч песо золота и сколько-то изумрудов, а также несколько индейских селений. Не успел Кесада оправиться от потрясения, как обрушивается новое известие: еще один отряд конкистадоров движется к Боготе!

Себастьян Белалькасар, бывший пастух, ставший соратником Франсиско Писарро, как и всякий истинный конкистадор, мечтал отыскать свое Перу. По приказу Писарро он отправился покорять север Перу, уже основательно разграбленного. Здесь летом 1535 г. неподалеку от города Кито конкистадоры захватили в плен индейца, который порассказал им такое, отчего у них глаза разгорелись и руки затряслись. К северо-востоку от Анд, поведал он, расположена страна, столь богатая золотом, что ее правитель имеет обыкновение каждое утро обсыпаться золотым песком и смывать его в водах озера. Белалькасар спешно принялся за подготовку экспедиции и в декабре 1537 г. двинулся на север. При нем находилось три сотни испанских воинов, пять тысяч индейцев-носильщиков и огромное стадо свиней на прокорм войску. Через год сильно поредевший отряд выбрался к верховьям Магдалены, поднялся в Восточные Кордильеры и, в конце концов, оказался вблизи Боготы.