Текст книги "Мастер меча рассечет тьму! (СИ)"
Автор книги: Андрей Канарейкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Личи отшатнулась, когда огонь налетел на нее двумя тонкими рычащими лучами, на мгновение очертил ее ореолом серебряного пламени и погрузился в нее. Шринши опустилась на колени перед распростертой королевой Агларонда и поцеловала ее безгубый рот – поцелуй, пронизанный серебряным огнем.
К тому времени Флорин поднялся на ноги, покачнулся, опираясь на меч, словно на трость. Он успел сделать два неуверенных шага к Шринши, прежде чем ее отбросило к нему извержением Симбул. Кувыркаясь вместе, они перекатились через слабо проклинающую Джессайл и увидели, как Королева Агларонда вновь извергает серебряный огонь.
Сияние исходило не огромными потоками, а крошечными струйками, вырывавшимися из ее указующего перста в одинокого лича, который вспыхивал, как кричащий факел, потом в того, который горел еще яростнее.
Один за другим личи падали под колющим серебряным огнем Симбул, а белизна вокруг вздрагивающих, с трудом держащихся на ногах рыцарей, казалось, пульсировала серебром и вспучивалась под их сапогами. Она начала складываться вокруг них, белизна прорезалась разломами, бесчисленными паутинными трещинами и огромными клубящимися просторами распространяющейся тьмы. Нити распадались, превращаясь в светящийся белый суп; туман, пылающие личи, и все это бешено кружилось вокруг них; великий рев поднимался из костедробильных глубин на высоту, от которой закладывало уши; и...
Из оглушительного хаоса Шринши вырвался Мерит и закричал: – Шаддарн рушится!.
Он дернулся, пытаясь дотянуться до жены, но Джессайл была уже за кончиками его напряженных пальцев и падала от него – в ждущую хватку длиннопалой руки, показавшейся ему знакомой.
Мерит успел только заключить, что она принадлежит Эльминстеру, а локоть, пронесшийся мимо его носа, должно быть, принадлежит Дав, схватившей Флорина, прежде чем все закружилось в пронзительной тьме, и он падал...
Падал...
Падение сквозь солнечный свет на мягкую, темную землю с треском и грохотом бобовых жердей, когда знакомые триподы из серебристых от старости деревянных лонжеронов опрокидывались, оставляя за собой усики и танцующие листья.
Пышные зеленые листья? Листья шиповника? Тепло, солнце и никакого снега? Когда только наступило лето в огороде Шторм?
Как долго они были в шаддарне?
Мерит подпрыгнул, когда кто-то тяжелый приземлился на него и так же внезапно исчез, а мимо его взгляда заплясали новые листья. Он почувствовал, как чей-то сапог ударился о его сапог, опустился на него и откатился в сторону... и тут перед ним возникло веселое лицо Шторм Серебряной Руки, протягивающей к нему загорелую руку.
– Все прошло хорошо, я вижу, – прокомментировала она, – если только человек не оказался бобовым растением. Сестра, неужели ты всегда должна дробить один и тот же сорт? Ты же не ешь их...
Симбул, распростертая лицом вниз под большинством рыцарей среди множества жердей и раздавленной зелени, не пошевелилась и не ответила.
– Мы должны идти, – сказала Шринши, – прямо сейчас. Разумы бэлнорнов, пострадавших от Ларлока, должны быть восстановлены.
Эльминстер лишь кивнул ей, и они вместе вышли из помещения.
Дав и Шторм посмотрели друг на друга, вздохнули и потянулись к Симбул.
– Она выпустила много силы, – сказала Дав. – Однажды она потратит слишком много, и...
Тут у Джессайл перехватило дыхание, да так резко, что звук, который она издала, был почти всхлипом.
Флорин и Шторм резко подняли головы и замерли, позволяя тишине опуститься и углубиться, как разворачивающемуся плащу.
Фигура в плаще, стоявшая в воздухе в нескольких шагах от Шторм в ее саду, была высокой, страшной, от нее веяло холодом и силой. Над седой головой фигуры медленно и терпеливо кружилось кольцо из плавающих, тускло светящихся драгоценных камней, которые так и пульсировали силой. Глаза, похожие на мерцающие ямы белого огня, смотрели на трех сестер и троицу рыцарей, стоявших на коленях вокруг них, а рука, представлявшая собой не более чем увядшую серую плоть с костями, крепко сжимала потрескивающий от силы посох.
Мерит поднял свой меч, странно обрадованный тем, что он больше не гудит, и открыл рот, чтобы выплюнуть слова неповиновения.
– Ларлок, – поприветствовала Шторм так спокойно, словно определяла, с какого дерева упал пролетающий мимо лист.
– Кто никогда не рискует собой, – прошептала Джессайл. – Так почему...?
Король-лич не сводил глаз с Барда из Сумеречной долины. Его иссохшие руки слегка раздвинулись, словно в мольбе, но ничто в этом жесте не указывало на хрупкость или слабость.
– Это... не моих рук дело, – сказал Ларлок, его голос был сухим и глубоким. – Время от времени я... проверяю служащих мне Лични, предоставляя им свободу и наблюдая, что они с ней делают. В этот раз они совершили глупость.
– Это не послание, – пробормотал Флорин. – Это действительно он.
Мерит согласился: – Его желание или нужда, должно быть, очень важны.
Приготовив мечи, двое медленно поднялись на ноги, каждый по давней привычке отошел в сторону, чтобы рассредоточиться и таким образом предложить новому врагу более широкие цели и более широкое поле для угрозы.
Ларлок проигнорировал их. Его ледяные глаза смотрели на Дав и Шторм, которые медленно шагали вперед в унисон, руки были пусты от оружия, а волосы беспокойно вздымались вокруг них.
– А теперь? – спросила Шторм, в ее словах звучал явный вызов.
Серебряный огонь плясал в ее глазах и глазах ее сестры.
Король Теней ничего не ответил, и Шторм сделала что-то без слов, отчего слеза серебряного огня упала из ее глаз на грудь, где превратилась в тонкую линию серебряного пламени, которая пронеслась по руке к плечу и вниз, ничего не поглощая и не затемняя, заполнила ладонь и поднялась туда в беспокойном голоде, мерцая и пылая.
Еще более сильный голод разгорался в глазах Ларлока, когда он смотрел на то, что плясало на ладони Шторм.
– А теперь, – ответил он, неохотно переводя взгляд с серебряного пламени на глаза Шторм Серебряной Руки, – я приношу свои извинения и ухожу. Я стремлюсь к большему Искусству, и так будет всегда. Я не ищу битвы ни с тобой, ни с теми, кто служит Леди.
– Нет?– спросила Дав, подняв пустую руку, словно собираясь что-то бросить.
– Нет, – ответил Ларлок, поклонившись ей. Изумрудные огоньки потрескивали из ниоткуда, прочерчивая дорожки по увядшей серой плоти. – Я не дурак. Каким бы могущественным человек ни стал, всегда найдутся те, кто сильнее.
– И все же ты медлишь, – напомнила ему Шторм, так вежливо, как только леди из мелкого дворянства разговаривает с королем.
– Леди, я иду, – ответил повелитель нежити. – Признаюсь, я... – Он вздохнул и почти шепотом объявил: – Созерцание серебряного огня дорого мне.
Шторм молча смотрела на него в течение, казалось, долгого времени, затем медленно шагнула вперед, ее лицо было торжественным. В затаившем дыхание молчании рыцари смотрели, как она идет к нему.
Король Теней сделал шаг назад перед лицом ее спокойной, мягкой поступи. Затем еще один.
Там, где он стоял на месте, легкий ветерок шевелил длинные, слипшиеся белые волосы, прилипшие к плотно натянутой серой плоти его черепа. Его глаза, казалось, горели белым огнем, а из кожи выпрыгивали зеленые молнии, беспокойно пробегая по нему при приближении Шторм. Они услышали, как он пробормотал: – Я знаю о своем риске.
Бард из Сумеречной долины остановилась, почти коснувшись Ларлока, и медленно подняла руку между ними. Он поспешно отвел свой посох в сторону, с дороги, и уставился вниз.
Шторм позволила серебряному огню прыгать и танцевать на ее ладони, и Ларлок наклонился, чтобы посмотреть на нее, пока его нос почти не коснулся самых высоких лижущих серебряных языков. Он задрожал от желания, и руки его почти непроизвольно поднялись.
Дав, казалось, поднялась вместе с ними, собираясь что-то предпринять, а Джессайл облизала губы и подняла руки, готовясь сотворить то, что почти наверняка окажется совершенно бесполезным заклинанием.
А Ларлок выпрямился, посмотрел на Шторм прямо, глаза в глаза, и сказал: – Спасибо. Прошло очень много времени с тех пор, как кто-то проявлял ко мне доброту.
Он отступил назад, глубоко поклонился и сказал: – Не бойся меня больше. С вдохновением я возвращаюсь к своему искусству.
Король Теней повернулся, накинул на себя плащ – и тот упал на землю, пустой, исчезающий в небытие, коснувшись земли на свежей клумбе Шторм. Вслед улетающим камням, пролетавшим над Ларлоком, раздался слабый перезвон, похожий на переливы на самых верхних струнах металлической арфы.
Шторм стояла и смотрела, крутя пальцами в быстром заклинании... и повернулась, заметно расслабившись, чтобы сообщить: – Он ушел. Совсем ушел, не оставив после себя ни шпионской магии, ни таящейся опасности.
– Что? – Шепот был сырым и ужасным, но огонь в глазах Симбул, когда она подняла подбородок от земли, был таким же яростным, как всегда.
– Даже не дав мне шанса сразиться с ним?
– Алассра, – с искренней нежностью произнесла Дав, – это был бы совсем не шанс.
Королева Агларонда мгновенно взвизгнула и зашипела, как обиженная кошка.
– Сестра, ты намекаешь...?
– Нет, – сказала Дав, без труда взяв Симбул за плечи и удерживая ее в вертикальном положении, – я говорю прямо. Как бы ты ни была разбита или утомлена, ты можешь превратить себя в прыгающую молнию – я видела это достаточно часто, Мать Мистра знает – и ничто из того, что может сделать Ларлок, не сможет стать барьером против серебряного огня. Как чистый серебряный огонь, ты не можешь не достичь его, и одним прикосновением уничтожить его.
Шторм кивнула, присоединившись к ним на вытоптанных бобах.
– Вот что он имел в виду, когда говорил о том, что знает свою судьбу. Ты видела зеленый огонь, ползущий по нему? Это заклинание, которое он создал для поддержания своей жизни, ускоряющееся, когда огонь Мистры приблизился к нему.
– Он не смеет обладать серебряным огнем, но так жаждет его силы, – сказала Джессайл. – Он знает, что это принесет ему забвение, и жаждет этого, но не может заставить себя, после столь яростной и долгой борьбы за жизнь, оставить все в один миг.
Три сестры кивнули, каждая по-своему.
– В то время как простые молодые, энергичные грубияны наблюдают за ним, – прибавил Флорин. – Видя его благородство насквозь.
Мерит бросил на друга взгляд исподлобья: – Не так много "энергичных". Я и сам чувствую себя немного утомленным. Возможно, это все из-за того, что я слушаю высокопарную болтовню.
– Возможно, – согласилась Шторм со знакомым блеском в глазах. – Чай, кто-нибудь?
– Чай? – Королева Агларонда превратила это слово в капающую симфонию отвращения. – И это все, что ты можешь предложить? После того, как я уничтожила почти сотню личей, замена которых должна занять Старых Теневых Мудрецов по крайней мере на несколько десятилетий?
– Я могу предложить вино, если у Мерит и Флорина хватит сил дойти до моего погреба, и суп, если у тебя хватит терпения дождаться, пока он будет готов, – усмехнулась Шторм. – Но что касается чего-то более существенного, то, боюсь, Торм и Ратан стали обедать здесь каждый вечер в твое отсутствие под предлогом готовности к твоему возвращению, а в моей кладовой не осталось ни куска мяса, ни бочки рыбы.
Симбул нахмурилась, вздохнула и нахмурилась еще сильнее. И вот уже целый жареный кабанчик – вертел и все такое – шипел и капал на бобы, паря в воздухе прямо перед ней.
Она торжествующе улыбнулась, раскинула руки в знак признательности и подпрыгнула. Кабан утонул, и Дав обхватила ее за плечи, чтобы поддержать. Симбул вздрогнула и побледнела.
Волосы Шторм вздыбились вокруг ее плеч, как вихрь, и падение кабана остановилось.
– Полагаю, ты обидишься, если я спрошу, где ты это украла?
Прислонившись к плечу Дав, Симбул бросила на сестру грязный взгляд и пробормотала: – Это мое. Из моей кухни, я имею в виду, и взято с помощью заклинания, которое говорит моим поварам, чья рука его сделала.
Голубка осмотрела свои собственные ногти и сказала им: – Боже, работа в твоем дворце, должно быть, очень веселая.
Симбул закатила глаза: – Не утруждай себя борьбой за трон и защищай его, убивая красных волшебников из года в год, – сказала она Флорину, выпрямившись и решительно отстранившись от руки Дав. – Видишь, какое уважение это тебе принесло?
– Леди Королева, – ответил рейнджер, протягивая ей руку, как подобает серьезному придворному, – это не входило в мои личные планы, нет.
Улыбнувшись, Симбул оперлась на него. Она оказалась на удивление тяжелой, но Флорин не счел нужным комментировать это или даже выдавать свое понимание. Величественно ступая, он повел ее по одной из садовых дорожек вслед за Шторм Серебряной Рукой.
Позади него Джессайл покачала головой: – Восход, закат, и, как неизбежно, снова мы здесь!
– Что, – с усмешкой сказал ей на ухо Мерит, – есть еще личи? Где?
– Охо-ха-ха, – ответила она. – Я хочу чаю, если никто больше не хочет. Я останусь и на суп. Сейчас я могла бы съесть...
– Кабана? – предположил Мерит.
– Проблема эльфов, – заметила сзади него Королева-ведьма Агларонда, – в том, как легко ими управляет их умное чувство юмора.
Шторм Серебряная Рука обернулась в дверях своей кухни, глаза ее были темными и сверкающими, и сказала: – Ах, нет, сестра, тут ты ошиблась. Проблема эльфов не в этом. Это их слава.
УРОК ПЕВЧЕГО КЛИНКОВ
Ричард Бейкер
Фламерул, Год Грозовых Штормов (1374 ЛД)
Дэрид Селшеррин пробирался сквозь теплые зеленые тени разрушенного дворца. В его идеальных глазах сверкала холодная ненависть. Он был одет для битвы в длинную золотую кольчугу такой тонкости, что она могла быть сделана из змеиной кожи, а в руке он держал смертоносный эльфийский тонкий клинок, пропитанный мощной магией. Он был поразительно красив, даже по высоким стандартам солнечных эльфов, но в гневе его тонкие черты потемнели, превратившись в образ обиженного ангела.
Он оценил ущерб, который мог видеть – черные шрамы от давнего пожара, разрушенный двор, разбитые окна и провалившуюся крышу – и без лишних слов сунул меч обратно в ножны. Он просто не видел причин для этого, и это злило его до тех пор, пока в голове не поплыл яркий гнев.
– Они разрушили мой дом! – прорычал он, а затем глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.
Семьдесят лет назад он оставил старое поместье семьи своей матери, защитив его сильными заклинаниями от непогоды, времени и воров. Но казалось, что все его старания были напрасны. Заклятия были разрушены, и в заросших дворах и залах среди густого подлеска и сырого запаха гнилой древесины стояли крепкие молодые деревья.
Корни и дожди нанесли свой урон старому поместью, но таков был путь растущих вещей и быстротечных времен года. Какой смысл искать недостатки в работе природы? Нет, лучше бы он приберег свой гнев для грабителей и мародеров, которые выбили древние двери, сделанные его дедом, развеяли чары, призванные сохранить дворец Морваерила до того дня, когда по его мраморным полам вновь ступит нога эльфа.
Дэрид медленно повернулся на месте, изучая пустые комнаты поместья. Теперь ничего не оставалось делать, кроме как выяснить степень разрушений и попытаться собрать воедино то, что произошло за долгие годы, пока дом стоял в лесу безмолвным и пустым. В парадном зале все было достаточно просто. Старые крепкие двери были выбиты. Прекрасная резьба, выполненная рукой его деда, была побита и помята ударом грубого бревна, которое все еще лежало у входа. От импровизированного тарана не осталось ничего, кроме десятифутового контура гнилого дерева, но расколотые двери находились прямо в коридоре.
– Как долго свежесрубленное дерево будет так разлагаться? – размышлял он вслух. – Сорок лет? Пятьдесят?
Очевидно, разбойники пришли вскоре после того, как он и его семья отступили, покинув Кормантор ради зеленой гавани Эвермита. Он надеялся, что пройдет несколько поколений, прежде чем люди начнут опустошать старые места Народа. Но терпение никогда не было человеческой добродетелью, не так ли?
Дэрид прошел в дом по старым указателям. Главный зал был превращен в конюшню, по крайней мере, на время. Низкие кучи насыщенного черного компоста лежали на соломенной подстилке и навозе животных. На стене над бессистемным кругом из камней размером с кулак виднелась густая жирная копоть, свидетельствующая о давних кострах. Дэрид поковырялся в пепле и нашел обугленные кусочки костей, остатки кожаного ремня, небрежно брошенную деревянную ложку. Человеческая работа, все вместе взятое.
Он выпрямился и вытер руки. Затем он пошел по следам разрушений вглубь дома. В каждой комнате обнаруживалось все то же самое. В старом эльфийском поместье не осталось ни единого предмета обстановки, все было унесено.
Он подошел к крутой каменной лестнице, ведущей в подвалы под домом, и тут Дэрид впервые за час улыбнулся. Один из старых вторженцев не справился с магической защитой дома. Камеру охраняла живая статуя – каменный воин, оживленный эльфийскими заклинаниями. Сама статуя валялась неподалеку, разбитая на куски, а у одной из стен лежал человеческий скелет, пустые глазницы которого смотрели на провалившуюся крышу над головой. Одна сторона черепа была пробита ножом – работа каменного стража, предположил Дэрид.
– По крайней мере, один из вас поплатился за свою жадность, – сказал он пожелтевшим костям. – Но, похоже, ваши товарищи не думали о вас в достаточной степени, чтобы похоронить или сжечь. Тебе не повезло в выборе друзей, не так ли?.
Он опустился на колени рядом со скелетом и внимательно осмотрел его. Ржавая кольчуга свободно свисала над костями. Под ней блеснул металл, и он осторожно вытащил из туники мертвеца небольшой кулон из потускневшего серебра. По потускневшей зеленой эмали кулона мчалась бегущая лошадь из темного потускневшего серебра.
Я уже видел эту эмблему раньше, понял Дэрид. Некоторые из Всадников Туманной долины носили такой амулет. В захудалой человеческой деревушке неподалеку от поместья Морваерила стоял грубый и грязный трактир, над дверью которого висел этот символ.
– Долийцы разграбили мой дом? – пробормотал он. Он сорвал кулон с шеи скелета и стоял, сжимая потускневший амулет в кулаке.
Его просто ошеломила неблагодарность этой вещицы. Дэрид Селшеррин вернулся в леса Кормантора с армией Сейверила Миритара, чтобы уничтожить Демонических Фей, напавших на Эвермит. Жалкие исчадия ада укрылись в разрушенном Миф Дранноре, угрожая всем окрестным человеческим землям своими призванными демонами и павшим колдовством. Дэрид и все, кто участвовал в Крестовом походе, рисковали жизнью, чтобы противостоять этому злу. Кровь и доблесть эльфов стали единственным щитом между теми же Далийцами и кошмаром адского пламени и древнего гнева. В пяти милях от того места, где он стоял, еще двадцать воинов-эльфов, служащих Крестовому походу Лорда Миритара, охраняли ту жалкую человеческую деревню. И все же он видел вокруг себя, как жалкие человеческие воры и мародеры, унаследовавшие управление Кормантором, обращались с тем, что оставил после себя Народ Дэрида.
Неужели они забыли нас меньше чем за сто лет? тихо проворчал он. Почему один эльф-воин должен рисковать жизнью, чтобы защитить таких существ? Каким же дураком был Сейверил Миритар, что потратил хотя бы один час на поиски доброй воли и помощи далийцев, да и вообще людей?
С досадой скривившись, Дэрид завернул кулон мертвого вора в маленькую тряпочку и опустил ее в мешочек на поясе. Он намеревался задать трудные вопросы об этой эмблеме, и поскорее. Затем он просунул голову под низкую каменную перемычку лестницы, ведущей под усадьбу, и спустился в покои внизу.
Воздух был прохладным и затхлым, что разительно отличалось от влажного тепла летнего леса наверху. Он не стал зажигать свет: яркого полуденного солнца было достаточно, чтобы его эльфийские глаза смогли разглядеть состояние хранилища под лестницей.
Оно тоже было опустошено.
Зазубренные следы пузырей на камне свидетельствовали о том, что здесь была пущена в ход жестокая и грубая боевая магия. Со стен были содраны старые ловушки для вызова, в которых незваным гостям должны были противостоять благородные небесные звери, верные и преданные.
Пять остроконечных арок вели из комнаты у подножия лестницы, и адамантиновые двери, закрывавшие каждую из них, просто исчезли. Разрушенные кислотой, распавшиеся под действием магии, возможно, унесенные как добыча – неважно, не так ли? Важно было то, что старые хранилища стояли открытыми и неохраняемыми.
Конечно, клан Дэрида не оставил в покинутом имении никаких тайных кладов с сокровищами. Но они наверняка думали, что давно похороненные мертвецы их рода будут в безопасности за стенами из мощной магии и эльфийской каменной кладки. Один за другим Дэрид заглядывал в каждое хранилище и находил десятки предков и родственников своей матери, лишенных погребальных украшений. Их кости лежали в бездумном беспорядке, перерытые и выброшенные, как мусор.
На глаза Дэрида навернулись горячие слезы, но он не позволил себе отвести взгляд. Зайдя так далеко, он не позволит себе отвернуться, пока не увидит все, что можно было увидеть.
Не по-эльфийски было отправлять мертвых в Арвандор с полными комнатами драгоценностей или богатств для использования в следующей жизни. Солнечные эльфы не были людьми, которые так боялись смерти, что надеялись, что подобные обряды и сокровища сулят им господство в грядущих веках. Большинство солнечных эльфов, принадлежавших к высокому роду, хоронили в своих лучших одеждах, надевая драгоценности и диадемы, которые прилагались к такой официальной одежде, – просто из почтения. Но это не означало, что останки высокочтимых мертвецов должны были подбирать любые падальщики.
Он подошел к последнему склепу, и там потеря была поистине горькой. Там покоился двоюродный брат его матери Альванир, последний из Морваерилов. Он был похоронен с древним лунным клинком Дома Морваерил, поскольку с уходом последнего из рода меч клана Морваерил сам угас в бессилии и дремоте. Каждый лунный клинок предназначался для одного эльфийского Дома, и если Дом терпел поражение, то клинок не мог быть использован никем другим.
Древний меч, разумеется, тоже забрали.
Даже если клинок был неактивен или вовсе угас, он все равно был сокровищем Дома Морваерил, а через мать Дэрида – и Дома Селшеррин. Все остальное Дэрид мог вынести, как бы горько это ни было, но кража угасшего лунного клинка оставила глубокую, горячую боль в центре его груди.
– Какая вам от этого польза? – спросил он давно исчезнувших грабителей гробницы. – Неужели у вас нет ничего святого?
Он вернулся в центральную комнату и тихо заплакал во мраке и тенях. Он родился в этом доме семнадцать десятилетий назад. Он помнил мягкие фонари, колыхавшиеся под прохладным весенним ветерком, зеленый и пышный навес из листьев и лозы, укрывавший двор летом, высокие окна библиотеки, сверкавшие оранжевым и золотым светом морозным осенним утром. Ничто больше не напоминало ему о юности, прошедшей столько лет назад.
Мягкий щелчок когтистой лапы на ступенях позади него спас ему жизнь.
Дэрид очнулся от своей печали как раз вовремя, чтобы отпрыгнуть в сторону, когда с лестницы на него бросилось мерзкое адское чудовище. В темном порыве тварь пронеслась мимо него, ее крючковатые когти с шипением рассекли воздух там, где мгновением раньше были лицо и горло эльфа. Горячий острый коготь царапнул щеку Дэрида, и мощный рывок твари отбросил его в сторону, упустив возможность повалить его на землю и вырвать горло.
Дэрид удивленно хрюкнул и отступил назад, получив пространство на расстоянии двух вытянутых рук, чтобы сориентироваться и выхватить меч. Его противник был похож на человека, но за спиной у него извивался длинный толстый хвост, как у голодной змеи, а с головы до ног он был усеян колючками из стального твердого рога длиной с кинжал. Кожа его была багровой и горячей, а глаза светились в тени склепа, как шары зеленого пламени.
– Ты оплакиваешь мертвых, эльф? – шипело оно. – Будь спокоен. Я оставлю твои кости здесь, вместе с остальными сухими обломками.
– Ты насмехаешься над моими предками на свой страх и риск, исчадие ада, – прорычал Дэрид, держа острие меча между монстром и собой.
Тварь оскалила пасть с острыми клыками и бросилась на эльфа со шквалом колющих и режущих когтей. Но Дэрид был готов к встрече с чудовищем; он позволил себе легко погрузиться в бодрствующий транс мастера клинка – безвременное состояние души и тела, в котором каждое движение превращалось в хореографический танец. Со спокойным раздумьем Дэрид двигал мечом, отводя когти монстра от его плоти, парируя колющие удары хвоста, маскируя тонкие выпады и контрудары.
Бритвенное острие тонкого клинка проскакивало между колючками и шипами, пронзая адскую плоть, потом еще и еще. Горячие брызги черной крови падали на пыльный пол, но тварь не подавала признаков того, что ей причинили боль. Оно дико огрызалось и махало руками, когти, клыки и шипы со свистом проносились мимо Дэрида. Эльф и дьявол сражались в мрачной тишине, без единого звука, кроме тупого щелчка и скрежета когтей о сталь. Острые колючки вонзались в конечности Дэрида, когти царапали его блестящую броню, но он продолжал сражаться, не позволяя боли или усталости помешать его концентрации.
Дьяволу удалось схватить рукав Дэрида в одну когтистую руку, и он бросился на него, пытаясь впиться в него, как в живое месиво из гвоздей. Но Дэрид вывернулся, перевернув руку существа. В тот же миг он выкрикнул слова смертельного заклинания и свободной рукой схватил чудовище за кисть. Золотая молния взорвалась от прикосновения клинка, испепелив руку его противника в бессмысленные черные ошметки.
С низким шипением дьявол отпрянул, его хватка на Дэриде ослабла. Он низко присел и крутанулся, занося свой свирепый шипастый хвост для мощного удара, способного сокрушить камень. Но Дэрид перепрыгнул через удар дьявола и одним плавным движением вонзил обух своего тонкого клинка в горло чудовища.
Дьявол отбросил его назад, остервенело нанося косые удары и вонзая колючки. Но черная кровь дымилась в его пасти и текла между желтыми клыками. Дьявол сделал еще два шага к Дэриду, зеленое пламя в его глазах померкло, и он рухнул на пол в лужу собственного зловонного ихора.
Дэрид тщательно прицелился и еще одним ударом размозжил ему голову. Затем он отступил назад, ожидая, пока труп исчезнет. Вызванные монстры всегда исчезали. Но ничего не произошло; тело адского зверя осталось лежать там, где упало.
– Оно не было призвано? – пробормотал он в ужасе. Оно не было призвано на Фаэрун заклинанием, оно прошло через какие-то врата между мирами по собственной воле. Оно было таким же реальным в этом мире, как и он сам.
Дурное предзнаменование. Было ли присутствие этого существа в этом мире делом рук демонофея, или какая-то другая опасность грозила Дэриду и эльфам, следовавшим за ним?
Каков бы ни был ответ, не похоже, чтобы он смог узнать больше в руинах поместья Морваерила. И уж тем более он ничего не узнает о том, кто похитил древний лунный клинок и какое отношение к этой краже имеют далийцы.
Избитый и убитый горем, Дэрид стряхнул с меча запекшуюся кровь и поднялся обратно по лестнице к летнему теплу.
Дэрид вернулся в лагерь за час до захода солнца. Это было приятное место, хорошо затененная лесная поляна в двух шагах от могильного голоса Ашабы, где десяток эльфийских воинов под командованием Дэрида несли вахту. В их задачу входило следить за тем, чтобы сембийские наемники из Боевой долины – союзники или приспешники демонофей, Дэрид не знал и не заботился о том, кто именно, – не достигли западного берега реки, переправившись без сопротивления в зеленые глубины леса. Если сембийцы переберутся через Ашабу здесь, они обойдут легионы эльфов, готовые защищать главную переправу у города Ашабенфорд в пятнадцати милях дальше на север.
Это показалось Дэриду глупой затеей. Никто не считал вероятным, что сембийцы станут искать путь через безбрежные глубины леса, чтобы попытаться переправиться через реку, где нет удобного места для брода. Именно поэтому Весильд Герт, рыцарь-командор, возглавлявший войска крестоносцев в Туманной долине, отрядил всего два десятка воинов для защиты от такой возможности. Если в результате какого-то удивительного подвига сембийцам удастся совершить лесной марш и переправиться через реку, Весильда Герта нужно было предупредить об этом за несколько часов, чтобы он мог оставить оборону в Ашабенфорде и отступить из ловушки.
Герт также сказал Дэриду, что тот должен захватить, отогнать или убить всех сембийских разведчиков, которые попытаются разведать эльфийскую оборону на южном краю долины. И, если уж на то пошло, он должен был сделать все возможное, чтобы расправиться с любыми демонами, дьяволами или подобными чудовищами, которые появятся, чтобы досаждать жившим поблизости человеческим селянам и фермерам. Собственно, именно поэтому Дэриду и поручили это задание. Как у мастера певчего клинков, у него, по крайней мере, был шанс справиться с такими чудовищами с помощью своего мастерства и магии. Большинство других эльфов в его небольшой компании были бы ошеломлены адским чудовищем любой силы.
– Лорд Селшеррин возвращается! – возвестил ясный голос. Дэрид поднял голову: на вершине большого валуна, возвышавшегося над лагерем, стоял лунный эльф Андариэль и приветственно кланялся. Молодой и порывистый, Андариэль относился к высоким семейным и личным достижениям Дэрида с такой серьезностью, что иногда Дэрид подозревал в его манерах тайную насмешку. Но за искренностью младшего эльфа он никогда не находил и следа сарказма.
Дэрид ответил на приветствие Андариэля отрывистым взмахом руки и направился к временному убежищу, служившему ему местом отдыха и командным пунктом. Там его ждали еще два эльфа – Хиселин, еще один лунный эльф, и маг Тириандилн, солнечный эльф, который, пожалуй, был самым близким другом Дэрида во всем Крестовом походе. Очень необычно для эльфа, Тириандилн обладал тонкой, заостренной козлиной бородкой с тонкими золотистыми усиками. Вместе с его мрачной манерой поведения и блестящими зелеными глазами борода придавала ему остро зловещий, почти дикий вид.
Маг взглянул на Дэрида и нахмурился. – Что с тобой случилось?
– Я встретил дьявола в развалинах поместья Морваерил.
– Дьявола? – резко спросила Хиселин. Она отложила стрелу, которую накладывала. – Вы ранены, лорд Селшеррин?
– Ничего серьезного, – ответил Дэрид. Он перевел взгляд на Тириандилна. – Я убил его, но его тело не исчезло. Оно не было вызвано.
– Демонофеи должны управлять какими-то вратами. Или, возможно, это существо было одним из дьяволов, запертых в Миф Дранноре. Я слышал, что многие подобные монстры бродили по руинам годами. – Тириандилн нахмурился еще сильнее. – Что это было за существо? Ты знаешь?
