Текст книги "Мастер меча рассечет тьму! (СИ)"
Автор книги: Андрей Канарейкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Все три рыцаря уставились в недоумении, и чуть устало подняли оружие, готовясь умереть от острой, режущей стали, а не от леденящих когтей лича.
– Порадуй меня, – горько прошептала Джессайл. – Покажи мне новые и захватывающие виды, уведи меня далеко от скучного и привычного – и там убей меня!
– Спокойно, любимая, – прошептал Мерит рядом с ней. – Мы будем вместе.
Автоматические часовые механизмы с жужжанием и лязгом подбегали к рыцарям и сворачивали в сторону, чтобы колоть и преследовать личей.
Темные мантии и плащи завихрились, когда конечности нежити в тревоге отпрянули назад, длинные руки превратились в когти, и...
Котелок изверг огонь, от которого лич вспыхнул, как факел, и не успел Мерит начать хихикать, как полдюжины исхудавших неживых рухнули под вспышками десятка лезвий часовых механизмов.
Трое искателей приключений смотрели, раскрыв рты, и поняли, что сине-белый огонь угасает, открывая в его темнеющих остатках прекрасную эльфийку, которую они видели раньше и которая стояла, улыбаясь им. Ее сапфирово-синие волосы плавно переливались в воздухе вокруг нее, как будто жили собственной беспокойной, любопытной жизнью.
– Мы снова встретились, рыцари. Доблестно сражайтесь – слишком доблестно, чтобы пасть, если бы этот или любой другой мир знал справедливость. Сражайтесь! – Маленькая загорелая рука помахала им – и снова исчезла, вместе с последним сине-белым огнем.
В нескольких местах тумана вспыхнули багровые и ярко-зеленые вспышки, перекатываясь по белизне, словно разгневанные или подстрекаемые сине-белым разрывом. Бэлнорны мелькали тут, там и повсюду, чтобы в недоумении уставиться на рыцарей, затем – один за другим – поворачивали головы и устремляли на них увядшие синие руки.
Они указывали не на рыцарей, а на самый большой красно-зеленый разлом, который вертикально раскалывал туман, словно гигантский моллюск, неохотно раздвигающий свою раковину. Высокое, жуткое пение, которое, как знали рыцари, было песней из мифов, пронеслось по этим каналам, звеня в воздухе почти видимым эхом, встречаясь и раскачиваясь по краям расширяющегося разлома.
– Ах, да, – прошептал Мерит. – Это традиционное время для того, чтобы объявить, что у меня плохое предчувствие по этому поводу, не так ли?
Флорин усмехнулся: – Так и есть.
Джессайл закатила глаза.
С лязгом и блеском марширующие автоматоны в унисон повернулись от последних дымящихся остатков личей лицом к расширяющемуся разлому и начали идти к нему.
– Насколько я помню, – заметила Джессайл с укором в нежном голосе, – я как раз собиралась попросить Шторм принести еще чаю, когда Старая Странная Борода появился из воздуха и вызвал нас на эту небольшую прогулку. Кто-нибудь напомните мне, почему я вообще согласилась пойти с вами на эти...
Одинокая фигура вышла из зеленых бликов разлома. Высокая, темная и страшная, она неподвижно стояла в самом центре нарастающего трепета мифической силы, которая, казалось, окутывала ее позолоченными, полувидимыми, извивающимися кривыми и фантастическими изгибами силы, которые постоянно формировались и переформировывались вокруг нее.
Внутри этого сплетения мифической магии лич стал заметно темнее и выше, глядя на рыцарей с молчаливой угрозой. Он был более крепким и мускулистым, чем все, кого они до сих пор видели, и больше походил на могучего архимага в черном плаще с болезненной бледностью, чем на нежить.
– Не дай бог, – пробормотала Джессайл, – это Ларлок?
– Нет, – сказал Мерит. – Или, по крайней мере, если это он, то выглядит он совсем иначе, чем когда я его видел.
Оба других рыцаря резко посмотрели на эльфа.
– Когда все закончится, друг Мерит, – сказал Флорин, – если боги дадут нам обоим возможность говорить вместе, я захочу услышать ответы из твоих уст, поверь мне.
Ухмылка Мерита была такой же яркой, как и всегда.
– Я чувствую себя лишенным страха.
Лишившись личей, которых можно было бить и палить, автоматоны с часовым механизмом с лязгом устремились к личу, проходя перед рыцарями, чтобы сойтись на одинокой фигуре, которая была на голову выше самого большого из этих лязгающих существ.
– Остановите бэлнорна, – приказал Мерит. – Что бы они ни делали, они питают силой вашего Скверного Сэра Черноплаща, и очень скоро он собирается...
Серебряный огонь вырвался наружу в конусе рваного и кричащего тумана. Мрачная улыбка удовлетворения Джессайл сменилась тихим проклятием, когда пламя угасло, а заклинание лича возымело действие – автоматон разлетелся на металлические осколки.
– Его заклинания работают, взорви его! – прорычала она. – Слезы Матери Мистры!
Рыцари поспешно бросились вниз, когда еще два часовых механизма взорвались с грохотом.
Смертоносный металл с жужжанием разлетелся во все стороны. Джессайл увидела, как в тумане подпрыгнула шестеренка и беззвучно скрылась из виду, словно в трясине.
Следующее заклинание вообще не содержало серебряного пламени и рассеяло туман: четыре сферы с разящими струями вонзились в сердце марширующих автоматов и разорвались с сокрушительным ревом и вспышкой ослепительного, обжигающе-горячего пламени.
– Что ж, – сказал Флорин, – по крайней мере, мы уже лежим и можем спокойно умереть.
Второй метеоритный рой ударил по ушам, и туман осыпал их шрапнелью и кручеными зубчатыми дугами шестеренок и зубчатых колес, которые больше не могли вращаться.
Мерит всматривался в дымный, клубящийся туман и бормотал: – Вот и с часами разобрались...
Из тумана вылетело еще четыре шара, рассыпая искры, прямо на рыцарей.
– Прощайте, друзья, – сказал Флорин, – мы славно провели время вместе...
Прямо над их головами сферы замерцали, как они всегда делали за мгновение до взрыва, и застыли, тщетно вращаясь в захвате четырех вибрирующих серебряных сфер, возникших из ниоткуда.
У сфер были свои искровые тропы, ведущие к утолщенным нитям, которые были или стали Эльминстером и Дав.
Гудящие нити померкли, сферы сжались, как кулаки, а четыре метеора лича подмигнули один раз и исчезли, словно их и не было.
Из двух нитей вырвались новые линии гудящей силы, превратившись в огромную паутину и устремившись к рыцарям. Под их сиянием внезапно вспыхнула багровая вспышка, и лич встал рядом с нитями, злобно наклонившись к ним.
– Кто-нибудь скажет мне, что происходит? – прорычала Джессайл, снова поднимаясь на ноги.
Лич повернул голову и уставился на нее, из его пальцев вырвалось еще одно заклинание, и серебряные нити вспыхнули ослепительно-ярким светом, блокируя ускоряющуюся магию.
Из-за этой внезапно возникшей стены последовала еще большая вспышка и рев. Белые нити выгнулись наружу и затрещали. Темная фигура лича отшатнулась назад, врезавшись в ветвь, которая была Дав.
Из ветви выросли руки – руки Дав, – которые обхватили лича сзади, яростно обнимая его. Из белизны проступило ее лицо, искаженное болью, глаза закрыты, а на шее, как изогнутые лезвия, выделяются шнуры, которыми она цеплялась за сопротивляющегося лича.
Рыцари поднялись на ноги и бросились в сторону схватки. Лич уменьшался в руках Дав, таял и содрогался, даже когда тщетно пытался повернуться и схватить ее когтями. Его пальцы удлинились и превратились в жестокие изогнутые когти, каждый из которых был длиннее предплечья Джессайл.
Дав крепко обхватила лича, пока тот опускался и прогибался, разваливаясь. Пепел падал с него потоками, когда она скользила по ветке, крепко сжимая руки и подтягивая колени, обвиваясь вокруг нежити, когда та совсем рассыпалась, оставив ее содрогающейся и задыхающейся.
– Дав! – воскликнул Флорин, подбегая к ней. – Любовь, я...
Она покачала головой, борясь с желанием говорить, и смогла только прошептать: – Я позову..., – после чего сильные содрогания захлестнули ее. Отмахнувшись от него, она снова погрузилась в ветвь, и та снова превратилась в гладкую белизну под кончиками пальцев Флорина.
Его яростно выкрикиваемые проклятия были перебиты Меритом.
– Она вернулась, – огрызнулся эльф, указывая на него.
Он имел в виду, что крошечная, красивая, синеволосая эльфийка вернулась и вышла из разлома, подняв одну руку, чтобы указать на бэлнорна.
Он исчез. Она указала снова, и следующий исчез. И следующий.
Она изгнала более дюжины бэлнорнов, а вместе с ними и их поющую мифальную силу, прежде чем туман разразился десятками багрово-зеленых пастей. После этого она исчезла в одно мгновение, еще до того, как сквозь новые разломы пробились личи с горящими глазами на раскрытых ладонях и торопливо огляделись во всех направлениях.
Они не обращали внимания на рыцарей, словно трое людей были простым туманом, и смотрели на немногих оставшихся бэлнорнов. Затем личи выкрикивали различные проклятия, обменивались мрачными взглядами друг с другом и начинали произносить заклинания – вернее, одно и то же заклинание.
Это была незнакомая, но настороженно наблюдавшим за ними рыцарям магия, которая заставила клубы тумана разлететься от личей во все стороны, обнажив бесконечную паутину белых нитей и сверкающую паутину серебряных нитей вокруг и над рыцарями.
Несколько личей смотрели на эту паутину узкими, недружелюбными глазами и стояли на страже, наблюдая за ней прямо оттуда, где они находились в далеком тумане. Другие творили заклинания, посылая поисковые лучи, которые покачивались среди нитей, словно взволнованные гадалки, отыскивая каждую нить.
– Так мало, – прорычал один лич в недоумении. – Что случилось с ними со всеми? – Он махнул рукой в сторону трех рыцарей. – Эти черви могли убить не больше кучки.
Даже Мерит, чей слух был гораздо острее, чем у двух его спутников-людей, не смог расслышать, что ответил стоявший ближе всех лич на этот гневный возглас.
Не смог он расслышать и то, что громкоголосый лич сказал дальше, потому что между его ушами раздался тихий, мелодичный шепот. Это был голос эльфийки, приветствовавшей их здесь, той самой, которая, как он был почти уверен, была...
Рыцари Миф Драннора, – донесся до них теплый шепот, и Мерит понял, что они все трое слышат голос; он чувствовал, как разум Флорина, словно яркий острый меч, и его возлюбленной Джесс, словно ее теплые объятия, движутся против его собственных мыслей. Мне нужно, чтобы вы ударили по этим созданиям Ларлока. Пожалуйста. Без своих заклинаний они всего лишь шагающая нежить.
– Ларлок? Мы не можем победить Ларлока! – В голосе Джессайл послышался всхлип ужаса. – И против стольких личей!
– О, но вы сможете, – послышался уверенный шепот, – с моей помощью и с тем, что пошлет вам Эльминстер.
– А Ларлок? Что ты сделаешь, чтобы защитить нас, когда он появится?
Он не станет. Он ведет долгую игру, и для него это лишь одна хитрость из тысячи тысяч. Он слишком холодно расчетлив, чтобы когда-нибудь прийти к мысли, что стоит рисковать собственным существованием. Задолго до того, как его постигнет эта участь, он посчитает цену в потерянных личах слишком высокой.
– И снова, – прорычала Джессайл, – я хотела бы знать, что, во имя всех богов, происходит?
В их головах воцарилась тишина; голос разума исчез.
– Пойте, менестрели, о моем абсолютном не удивлении, – огрызнулась Джессайл. – Я думала, что занялась приключениями, чтобы избежать того, чтобы меня по жизни вели под чужими предводительствами, но тогда быть авантюристом – значит быть дураком.
Флорин произнес последнюю фразу вместе с ней, ухмыляясь. Она окинула его черным взглядом и злобно сказала: – Не хочешь присоединиться ко мне, чтобы взорвать пару личей?
– Твои заклинания не сработают, помнишь?
– Тогда мне придется просто разорвать их на куски голыми руками, не так ли? – прорычала она, направляясь к ближайшему личу. На ходу она сунула руку в сапог, чтобы вытащить свой самый большой кинжал.
Мерит и Флорин обменялись взглядами и посмотрели, как серебристые нити устремились за целеустремленным магом, известным многим за ее спиной как "Матрона Рыцарей". Они вздохнули и рысью двинулись за ней, на ходу поднимая свои звенящие клинки.
Личи игнорировали их. Нежить Ларлока собиралась небольшими группами, образуя круги вокруг каждого бэлнорна и творя странные, сложные заклинания. Металлическая сила снова потекла золотым потоком.
Джессайл не обращала на нее внимания, так же как личи игнорировали трех рыцарей. Когда она настигла выбранную ею жертву и нанесла ей жестокий удар, личи, шедшие чуть впереди – направляясь к ближайшему скоплению бэлнорнов, – продолжали идти, даже после того как трое рыцарей разрубили лича на части и смотрели, как его конечности исчезают в белизне вокруг их лодыжек.
Джессайл покачала головой и направилась к следующему личу.
Мерит и Флорин закатили глаза и рысью побежали за ней.
В центре каждого круга поднималось свечение заклинаний: призрачные кольца изумрудного света образовывались и вращались под разными углами вокруг неподвижного бэлнорна. К этим кольцам присоединялась золотая мифриловая сила, а длинные руки лича с паучьими пальцами творили замысловатые заклинания, заставляя зеленые и золотые кольца подниматься вокруг их голов. Подниматься, и вращаться, и сиять...
– Что они сейчас замышляют? – вслух поинтересовалась Джессайл.
Рыская у ее плеча, Мерит усмехнулся и пожал плечами: – Ты у нас заклинательница, милая.
Ответ Джессайл не заставил себя ждать. Она была еще в дюжине торопливых шагов от лича, к которому бежала, и едва ли вполовину меньше, чем в кольце нежити вокруг бэлнорна, когда в изумрудных кольцах над кругом личей вспыхнуло знакомое багровое сияние, переходящее в ярко-зеленое.
И в этом сиянии был еще один бэлнорн, удивленно моргающий, когда он влетел в круг. Сила Мифала дергала его за поднятые руки, пока из пальцев не потекли золотые завитки, и он не потерял тревожный вид.
Мерит нахмурился: – Они притащили сюда еще больше бэлнорнов!
– Скоро во всем Фаэруне не останется ни одного мифала без охраны, – прокомментировал Флорин, наблюдая, как над кругами открываются другие разломы.
Джессайл замедлила шаг, когда ее добыча вошла в круг: – Должна ли я ударить по Йону? – спросила она. – Или я просто обреку нас на гибель без веской причины?
Я бы сказал, обрекаете себя.
Голос в их головах вернулся.
Волшебница из Рыцарей вздохнула: – Ты собираешься сказать нам, кто ты? И что мы здесь делаем? И что они замышляют? – Джессайл негромко пробормотала, но ее жест, направленный на спины ближайших личей, был настолько яростным, что казался криком.
Конечно. Как только я произнесу определенное заклинание. Создания Ларлока услужливо подготовили для меня идеальные условия.
Рыцари огляделись вокруг, но не увидели ни вихря сапфирово-синих волос, ни крошечного загорелого эльфа, который должен был быть под ними.
– Давайте вернемся к Эльминстеру и миледи, – предложил Флорин. – Я думаю, что стоять рядом с личами, возможно, не самая мудрая стратегия в данный момент.
В молчаливом унисоне три рыцаря повернулись и поспешили назад, часто оглядываясь через плечо.
Они были уже на полпути к ветвям, из которых свивалась серебряная паутина, когда началось это.
Слабая пульсация в крови, тревожный всплеск и толчок. Рыцари могли бы счесть это несварением желудка, если бы каждая белая прядь в поле зрения не изгибалась в такт медленному, неумолимому ритму.
– Мне все еще не сказали, что происходит, – прошептала Джессайл, но в ее голосе было больше веселья, чем недовольства.
Затем что-то пронеслось сквозь туман и пряди, прорвалось над ними и покатилось дальше. Что-то огромное, тяжелое и почти беззвучное, что в бархатной тишине подхватывало и отбрасывало личей, а мифрилово-золотые и изумрудные кольца превращались в огромные сферы из белых нитей, охватывая всех и каждого бэлнорна. Сферы мягко падали с высоты, подпрыгивая и мягко перекатываясь среди нитей, и останавливались то тут, то там.
Из белой туманной пустоты над головой не так мягко упало нечто, похожее на тряпичную куклу, и разбилось бы о Флорина, если бы он не отбросил свой клинок, не отступил назад и не подставил руки, чтобы поймать ее.
От силы ее падения он упал на колени и перевернулся на плечи. Сапфирово-синие волосы ослепили его, а мягкие конечности захлестнули его грудь, когда их обладательница задыхалась, стонала, уворачивалась от настороженного кинжала Джессайл и выхватывала меч Флорина.
Опустившись на колени, эльф с усмешкой посмотрел на леди-мага: – Не волнуйся, я не собираюсь использовать эту сталь против тебя или кого-либо еще. Потерять свой клинок – плохая награда за мое спасение. – Она повернула голову и посмотрела на Флорина: – Моя благодарность, парень.
Рейнджер опустился на колени, едва держась на ногах. Эльф был не тяжелее ребенка. Он вежливо улыбнулся ей, и она взяла его меч за лезвие и протянула ему.
Когда она это сделала, Мерит опустился перед ней на колени со всей пышностью, как перед короной или великой дамой.
Она улыбнулась ему: – С меня хватит таких вещей, юный галант. Очень надеюсь. Но я не собираюсь полностью отказываться от любезностей. Хорошо встретились на странной поляне, кровь Мейринты. Вижу, кровь в тебе бурлит.
Мерит залился румянцем, но сапфироволосая эльфийка повернула голову к двум другим рыцарям, продолжая: – Примите мою благодарность, все вы. – Затем она полностью повернулась к Джессайл, золотые глаза мерцали. – И мои объяснения.
Вблизи ее красота была еще более захватывающей. Идеальная кожа, загорелая, почти золотистого оттенка, длинные руки и длинные ноги для такой крохи... даже Джессайл невольно восхитилась.
Изящная рука махнула в знак отказа.
– Я видела гораздо более красивых; нет нужды пялиться на эти старые кости.
– Ах, леди... – начал Флорин, не в силах оторвать взгляд от великолепных сапфирово-синих волос.
Она вздохнула, и Флорин обнаружил, что перед ним женская версия Мерита: великолепные волосы стали черными, а кожа – нежно-белой.
– Вот. Тебе так спокойнее?
– Только если бы я мог знать, что вижу твою истинную форму, Леди, – сказал Флорин. – Мы сражались со многими прекрасными на вид врагами, которые были чешуйчатыми змеями или еще хуже – под красотой, которой они нас заманивали.
Она пожала плечами и снова стала загорелой и синеволосой: – К этому я привыкла. По правде говоря, я не могу вспомнить, насколько она далека от того, как я выглядела до того, как освоила свои первые заклинания.
Она подтянула под себя ноги и села, положив руки на туманную белизну, служившую в Тшаддарне "землей".
– Прости меня, – пробормотала она. – Я все еще измотана после этих мифологических перипетий. – Она махнула рукой в сторону ближайших нитей-сфер.
– Ты – Шринши, – сказал Мерит.
Она повернулась, чтобы посмотреть на него, потеряла улыбку и кивнула: – Да.
Он с опаской посмотрел на нее и пробормотал: – Простите меня, леди, но вы из моего рода... среди эльфов, то есть, или...?
Стройное плечо приподнялось в пожатии: – Лунный эльф, солнечный эльф, – пробормотала Шринши. – Я так далеко ушла от этого.
Она сидела неподвижно и молча, ее кожа стала тускло-голубой, волосы – серебристо-белыми, а глаза превратились в бездонные зеленые лужи. Затем они стали голубыми вместе с волосами, кожа стала бронзовой, волосы снова приобрели медный оттенок и засияли золотом.
Флорин издал беззвучный журчащий звук в глубине горла, пораженный красотой одной из ее комбинаций, но Шринши продолжала меняться. Ее кожа стала темно-коричневой, волосы стали такими же, кожа приобрела медный оттенок с зеленым, глаза стали ореховыми, сиреневыми и обсидианово-черными, и Мерит с шипением вдохнул воздух.
Шринши посмотрела на него кроваво-красными глазами, приподняла губы в невеселой улыбке, которая была скорее насмешкой, чем чем-то еще, и снова стала загорелой кожей, золотыми глазами, сапфирово-синими волосами и милой улыбкой.
– Хватит игр, – сказала она. – Я буду рада непринужденно поболтать с вами позже – если мы сможем выкроить время для всех нас, – но пока вы мне еще нужны, доблестные рыцари. Чем скорее мы одержим победу, тем лучше, ибо знайте: Время здесь идет гораздо медленнее, чем в Фаэруне. Там, в королевствах, дни проносятся мимо, подобно рассеивающимся грозовым тучам.
Три пары бровей поднялись в молчании, и ее улыбка расширилась: – Позже.
– Леди, – сказала Джессайл, – я готова подождать с рассказами, но, пожалуйста, почему именно мы, и что мы должны делать дальше?
– Вы, потому что Эльминстер решил, что вас лучше всего взять с собой. Мы здесь, чтобы сорвать последний план Ларлока. Ему пришла в голову идея подчинить себе бэлнорнов, чтобы они действовали от его имени. В конце концов они станут его рабами, и он сможет использовать магическую энергию их мифалов.
Флорин моргнул и развел руками туман вокруг: – Это его... личный двор для игр?
– Нет. Мне удалось заманить бэлнорна в Тшаддарну, чтобы привести сюда и личей Ларлока. Ларлок останется в другом месте, работая только через своих личей-слуг. Таков его путь.
Джессайл нахмурилась: – Что это за место?
– Тшаддарна – есть и другие – это внепространственные сферы, созданные заклинаниями, давным-давно.
Джессайл сделала круговое движение рукой, что вызвало у Мерита гримасу, а у Шринши – ухмылку.
– Заклинания творили некоторые Имаскари, Нетерезы и даже Кровь Малауга, прежде чем они ушли в свое Место Теней, которое гораздо больше и лучше им подходит.
Шринши махнула рукой на белые туманы и пряди.
– Как я уже сказала, это места, куда теперь может добраться только Плетение. Их "концы Фаэруна", если хотите, были уничтожены, но – что очевидно – сами места не были сметены вместе с ними.
Флорин посмотрел на нее довольно мрачно.
– И сколько же армий скрывается в этих потаенных местах? Если уж на то пошло, сколько там тшаддарнов?
– Нет вооруженных хозяев – в шаддарне нечего есть, кроме друг друга, и нечего пить, кроме собственной крови и выделений. Более того: собери войско в одно, и месяцы пройдут в этом кратком сборе – куда делся твой враг за все это время, и что он сделал? Сколько их, никто не знает. Я знаю по крайней мере о десяти-и-четырех. Они запутались в Плетении, как мухи в паутине. Найти их и добраться до них практически невозможно, если только не уметь перемещаться по Плетению.
– Ты можешь, – сказала Джессайл, пригнув голову, чтобы это не прозвучало как обвинение.
Шринши кивнула: – Некоторые могут. Ларлок – один из них. Он использует их для хранения магии и сокровищ. Я могу отвести тебя в шаддарн, который по пояс завален золотыми монетами, насколько хватает глаз.
– Не говорите об этом Торму, – попросил Мерит своих товарищей-рыцарей, – что бы вы ни делали.
– Еще один – Маншун из Зентарима. Он оставил отголоски себя в разных Тшаддарнах, большинство из них в стазисе.
Флорин изогнул бровь, его меч поднялся.
– Стоит ли нам ожидать встречи с ним здесь?
Шринши улыбнулась, как бабушка, бережно хранящая секрет, но ответила просто: – Нет.
Флорин уловил ее минутное колебание: – Просто "нет"?
Улыбка Шринши стала язвительной.
– Один из ранних Маншунов, все еще активный и могущественный в Королевствах, отступает в определенный шаддарн, как змея ищет свою нору, когда опасность подбирается к нему слишком близко в Фаэруне. В другой шаддарн, не в этот.
Джессайл кивнула: – Ты ведь тоже прячешься в Тшаддарне, не так ли?
Улыбка Сринши не изменилась.
– Конечно.
– Почему?
– Чтобы позволить эльфийскому роду снова расти, отвернувшись от упадка и смерти разума, связанного с избеганием других существ – избеганием, которое могло перерасти только во взаимную ненависть и истребление. Пока я и некоторые другие старейшины были здесь, с самой могущественной магией Народа в руках, эльфы повсюду могли верить в свое превосходство и превозносить себя над другими. Даже те, кто жил с людьми, могли внутренне верить, что они мудрее, лучше... чище. И ни одна раса не находит снисходительность других приятной – или свою собственную снисходительность здоровой.
– Миликки помилуй, терпение, которое ты должна иметь, – прошептал Флорин.
Улыбка Шринши стала немного кривой: – Я не образец, каким вы меня считаете, Лорд Соколинорукий. В некотором смысле я то, что некоторые люди любят называть "ведьмой" или "стервой". Мстительная и по-детски жестокая. Я считаю себя выше некоторых людей, видите ли.
– И так оно и есть, – ответил Флорин. – На Фаэруне нет недостатка в злодеях – от преступников до падших Зентаримов.
– Злодеев? Действительно. Я развлекаюсь – не могу назвать свои действия более благородными – тем, что прореживаю ряды некоторых из них, наиболее амбициозных и магически одаренных.
Глаза Джессайл сузились: – О? Как именно?
Шринши вздернула брови и оскалилась в дикой пародии на маньяка-злодея, пока Джессайл не удержалась от ухмылки, а оба рыцаря-мужчины захихикали.
– Попытки магически достичь Тшаддарны могут лишить ищущего мудрости – то есть некоторых заклинаний, способностей и воспоминаний, – если я заманю пытливого в шаддарн, где содержатся аллипы, чудовища хаоса, девауреры, нишруу или другие существа, которые крадут воспоминания или вызывают безумие. Когда я нахожу красного мага или мага Зентарима, я... поддаюсь искушению очистить вашу расу, хотя бы немного.
– И тем самым подтверждаешь, что ты не лучше... – прошептал Мерит, лицо его исказилось.
– Именно, Лорд Соколинорукий. Именно. – Рокот Шринши на мгновение стал ледяным, и она добавила: – Так что если меня убьет такой враг, это будет не лучше, чем то, чего я заслуживаю. Но я не стану искать смерти по неосторожности, не стану лишать себя жизни собственными руками, ибо от стольких врагов должен защищаться весь Фаэрун. Я нужна.
– Пока существуют Ларлоки, – заметил Флорин.
– Пока существуют Ларлоки, – вторила ему Шринши и широко улыбнулась. – Ах, как мне этого не хватало. С тех пор как я жила с Эльминстером в Миф Дранноре, я не испытывала так умы и языки. Мечи скрещены с уважением.
– Я... Леди, мы так не подходим для этого, так недостойны, – начал Мерит, подыскивая слова, и застыл, когда ее рука коснулась его запястья. Ее пальцы были теплыми и живыми от магии, но в то же время какими-то ледяными.
– Искусство здесь ненадежно, – сказала она рыцарям, – особенно для нежити. Магия, поддерживающая их, начинает давать сбои. Поэтому вы, о столь недостойные рыцари, можете стать эффективными противниками для личей и, если понадобится, для бэлнорнов.
Шринши наклонилась вперед, и внезапные искры закружились вокруг них, затмевая собой все окружающие белые туманы и пряди.
– Мое намерение, – добавила она, и ее щиты завибрировали вокруг них, – не только победить личей, но и обмануть Ларлока относительно того, как они были побеждены.
– И что?
– Так, Леди Соколинорукая, он поверит, что его план с бэлнорном никогда не сработает, и не будет продолжать попытки. Нам всем нужны эти мифалы, чтобы продержаться долгие-долгие годы.
– А если Ларлок воспримет тебя как преграду на пути своих замыслов и придет сюда, чтобы уничтожить тебя? – спросил Флорин.
Шринши улыбнулась: – Я угасала, лорд, была на пути к тому, чтобы стать лишь манящим призраком и полузабытым именем, когда умерла Мистра. Большая часть ее сущности пришла сюда, вошла в меня в моем одиночестве, восстановила меня, и более того, сделала меня мудрее, чем я когда-либо была. У меня всегда была гордость, но она дала мне силу.
Джессайл поморщилась: – Эти слова, вероятно, слишком подходят многим магам.
Даже когда Шринши кивнула, ее щиты потрескивали и темнели вокруг них.
– Вставайте, друзья, – сказала она. – Полагаю, Ларлок устал от невозможности подслушивать и снова вызвал нас на бой.
Крошечная эльфийка взмахнула рукой, и ее щит растаял в сверкающей полупрозрачности. Они увидели белый туман над головой, белизну под ногами и темную, сплошную стену злобно улыбающихся личей вокруг, уходящую вглубь.
Лицо Шринши стало мрачным.
– У него больше личей, чем я думала. Это может означать гибель для всех нас.
За темной стеной нежити на мгновение мелькнула серебристая вспышка. Она на мгновение отбросила в сторону невольных личей, как трещина в огне в пылающей тьме превращающегося в пепел бревна, чтобы показать рыцарям прядь, которая была Эльминстером, пылающим яростным серебряным огнем.
Затем все потемнело, и стена личей снова стала целой.
Последовала еще одна вспышка, разорвавшая личей в несколько ином месте. Они увидели, как нить, которая была Дав, пульсирует серебром, более нежным – или более слабым, – чем пылала нить Эльминстера. Затем она тоже потемнела, и личи снова сошлись вместе.
Холодно ухмыляясь, они сомкнулись вокруг рыцарей, которые подняли оружие и ждали смерти.
– Крепкие сердцем, герои, – призывала Шринши из-за их спин. – У меня еще есть пара приемов...
Мир взорвался в ревущем серебряном огне.
Отброшенные вниз и кувыркаясь в беспомощности, как листья в шторм, рыцари увидели, как изумленные глаза Шринши вспыхнули серебристым пламенем. Из ее рта вырвалось еще больше пламени, и ее тело бросилось на них, метаясь, как беспомощная тряпичная кукла.
Крошечные руки и ноги настигали катящихся рыцарей и разбивали их, серебряный огонь перекатывался по ним в звенящем, ужасающем рычании, от которого они оцепенели и задыхались.
Яростный женский голос прорычал: – Лежать!.
Джессайл оказалась на спине, с одной из стройных ног Шринши поперек горла, поэтому она видела, кто выплюнул этот гневный приказ.
Женщина, чьи глаза были двумя тлеющими серебряными звездами, оглядывала ряды трусящих и шипящих личей. Она выгнула свое тело назад, как змея, готовящаяся нанести удар, а затем выставила вперед обе руки, как кнут, и послала серебряный огонь во всепоглощающем потоке.
Королева-ведьма Агларонда пришла на зов.
Все личи, стоявшие перед ней, исчезли. Там, где они стояли, туман уступил место десяткам крошечных клубов дыма, струящихся из кучек пепла, которые были ногами.
Личи позади Симбул бежали, растворяясь в тумане, как множество больших и неуклюжих черных летучих мышей, пытаясь скрыться, пока она...
Повернувшись, она снова пустила в полет еще один разрушительный поток серебряного огня, сжигая и нити, и бегущих личей.
Это было впечатляюще, и продолжалось долго. Отрубленные белые нити упали в туманную белую даль. Босоногая женщина в черных лохмотьях пошатнулась, глаза ее потемнели, руки упали набок, как бескостные вещи, и она упала лицом на землю.
Немногочисленные личи, оставшиеся поблизости, поднялись с мест, где они трусливо затаились среди последних вздохов тумана, и отчаянно бросились к упавшей Избранной, подняв руки с когтями.
Шринши помчалась к Симбул еще быстрее, оттолкнувшись от рыцарей в стремительном полете, питаясь жизненной силой, вырванной у трех искателей приключений. Ее магия, лишающая жизни, оставила рыцарей больными и содрогающимися.
– Простите, друзья, – отозвалась она, протягивая руку к нитям, поглотившим Эльминстера и Дав, и делая что-то, что вызвало из них еще больше серебряного огня.
