Текст книги "Файтин! (СИ)"

Автор книги: Андрей Кощиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– …ее также изображают с тысячью рук и разным числом глаз, кистей и голов, иногда с глазом на ладони каждой руки; и обычно ее называют «тысячерукой, тысячеглазой» бодхисатвой. В этом случае Гуань Инь олицетворяет вездесущую мать, смотрящую во всех направлениях одновременно, чувствующую страдания человечества и простирающую множество своих рук, чтобы облегчить их безграничными проявлениями ее милосердия…

– … Гуань Инь является покровительницей детей и рожающих женщин. Часто Гуань Инь изображается с ребенком на руках, у ног, или на коленях, либо с несколькими детьми, стоящими вокруг нее…

– Значит, жить правильно по Гуань Инь – это рожать детей? – невежливо перебивает говорящую женщину Юна.

Монахиня кивает.

– Да, – говорит она, – небесная владычица покровительствует материнству. В этом предназначение женщины.

– А что делать тем, кто должен был быть мужчиной, а случайно оказался в теле девушки?! – эмоционально восклицает Юн Ми.

Осмыслив услышанный вопрос, монахиня на некоторое время «зависает».

– Маленькая госпожа, – с удивлением говорит она, собравшись с мыслями, – что ты такое странное говоришь? Я не понимаю тебя.

– Могу ли я рассчитывать на то, о чем я скажу, больше никто не узнает? – быстро спрашивает Юна.

– Тайна исповеди священна. Не беспокойся. Об этом будут знать только ты, я и бодхисатва.

– Хорошо, – кивает Юн Ми и произносит, – Сонсен-ним! Я знаю, звучит это странно, даже очень странно, но я совершенно точно знаю, что у меня душа мужчины и я должна была родиться мужчиной, однако произошла какая-то ошибка, и я попала в тело девушки. И я не знаю, как мне теперь быть. Оставаться мужчиной или попытаться стать женщиной? Вы сможете дать мне ответ, сонсен-ним?

Юна пристально смотрит на женщину.

Монахиня опять на некоторое время «теряется». Похоже, до этого времени она слышала от школьниц о чем-то более простом и понятном. Что-вроде о сердечных переживаниях или подростковых проблемах. Справившись с удивлением и не торопясь с ответом, монахиня внимательно осматривает вопрошательницу, пытаясь понять, насколько она серьезна.

– Очень неожиданный вопрос, – наконец медленно произносит она, качая головой, – неожиданный и непростой. Боюсь, что моего разума не хватит дать на него ответ.

– А кто? Кто сможет дать на него ответ? – подается вперед Юна, – Кто-нибудь кроме вас может на него ответить? Мне это очень важно!

– Если хочешь, я могу проводить тебя к настоятельнице храма, – подумав, предлагает монахиня, – госпожа Сон Хё Ки очень мудрая женщина. Если она не сможет тебе помочь, то подскажет, к кому ты можешь обратиться.

– Благодарю вас, сонсен, – кланяется Юна, – могу ли я увидеть госпожу Сон Хё Ки?

– Следуй за мной, – произносит монахиня и, повернувшись, неспешно направляется внутрь храма. Юна кивает издали озадаченному происходящим Чжу Вону и двигается за ней. Пройдя несколько коридоров, они выходят в небольшой внутренний дворик, со всех сторон окруженный высокими каменными стенами. Внутри него группа пожилых женщин, в больших круглых плетеных шляпах и длинных, по локоть, разноцветных резиновых перчатках, занимаются садовыми работами. Рыхлят граблями длинную грядку, видно готовясь сажать растения.

– Госпожа настоятельница, – уважительно произносит монахиня, подойдя к одной из работающих женщин и низко поклонившись, – прошу прощения, что отвлекаю вас от исполнения послушания, но я не могу справиться. Эта девочка (монахиня оборачивается и указывает на Юн Ми) – пришла за помощью, но я не знаю, чем ей помочь.

Настоятельница поворачивается к Юн Ми и внимательно оглядывает ее умными и живыми глазами.

– Подойди, – говорит она ей, опираясь обеими руками на деревянную ручку граблей.

– Здравствуйте, сонсен-ним, – вежливо приветствует ее Юн Ми, подойдя и поклонившись.

– Здравствуй, – отвечает та и спрашивает, – как тебя зовут?

– Ю Чжин, – на мгновение замявшись, отвечает ей Юна.

– Ю Чжин-ян, что за помощь тебе нужна?

– Сонсен-ним, у меня есть два вопроса, на которые не могу найти ответ. Я пришла сюда, надеясь, что мне помогут найти на них ответ.

– Что за вопросы? – прищурившись на девушку, скрашивает настоятельница.

– Могу ли я задать вам их наедине, сонсен-ним? – интересуется та, бросив взгляд на женщин за спиною настоятельницы.

– Хорошо, – вздохнув, говорит Сон Хё Ки, отставляя грабли к невысокой ограде и командует своим помощницам – работайте пока сами. Я вернусь, как освобожусь.

Женщины кланяются в ответ. Сделав знак Юне следовать за ней, старая аджума отводит ее в угол двора, где садится на скамейку показав рукою Юн Ми на место рядом с собою.

– Говори, – говорит она, устроившись на своем месте. Сидя на краешке скамьи, как полагается скромной девушке, Юна повторяет вопрос, который задала монахине. В отличие от монахини, настоятельница не удивляется. Внимательно вглядывается в лицо девушки и качает головой.

– Какой непростой вопрос, – недовольно говорит она, – такие вопросы не делают жизнь человека лучше. Я тоже тебя спрошу – откуда ты знаешь, что у тебя душа мужчины?

– У меня была клиническая смерть, – когда я умерла, то узнала об этом.

– Вот оно что, – хмурится аджума и задумывается.

– Тебе там кто-то об этом сказал? – спрашивает она, прервав молчание.

– Да, – чуть помявшись, кивает Юн Ми.

– Кто? – пристально смотрит на нее настоятельница.

– Мне кажется, это была Гуань Инь, – осторожно отвечает Юна и опускает глаза к земле, – поэтому, я и пришла в ее храм…

– Ты кому-то об этом говорила? – прищуривается на нее Сон Хё Ки.

– Нет, – отрицательно мотает головой Юн Ми, – до сегодняшнего дня – никому.

Настоятельница кивает и надолго задумывается, подняв голову и смотря невидящим взглядом куда-то в стену напротив.

– Ты ошибаешься, – наконец говорит она ожидающей ответа девушке, – ошибаешься в том, что думаешь, что есть мужские и женские души. Это не так. Душа не имеет пола. Приходя в мир, она воплощается в разных телах. Если нынешнюю жизнь она проживает женщиной, то в следующей раз, придя в мир, она может воплотиться в мужское тело. Это зависит от того, какую задачу ей нужно решить в конкретном воплощении. А ты знаешь, что по буддистским представлениям, Гуань Инь – это женское воплощение Будды?

Юн Ми отрицательно мотает головой. Настоятельница понимающе кивает.

– Хоть Гуань Инь является богиней милосердия, олицетворяющей чистоту и божественное сострадание, – продолжает просвещать Юнну настоятельница, – но давным-давно ее изображали в мужском обличье. И вот почему. Есть Будда, который тоже выполняет в этом мире свои предназначения, воплощаясь в разных воплощениях. Гуань Инь и Будда это есть одно. Одна душа – множество воплощений. Понимаешь, Ю Чжин-ян?

Юна надолго задумывается, потом кивает.

– Поэтому, ты ошибаешься, – говорит настоятельница, – ищешь того, чего нет.

Юн Ми молчит, по-прежнему размышляя.

– Хорошо, – наконец говорит она, – пусть душа не имеет пола и я, потом, буду когда-то девушкой. Пусть. Но я точно уверена, что в этой жизни должна была воплотиться в мужском теле, а оказалась в женском! Что теперь мне делать, сонсен-ним?

Настоятельница качает головой.

– Ты очень молода, Ю Чжин-ян, – осуждающе говорит она, – задаешь такие непростые вопросы, а ведешь себя как ребенок, который не слушает, что ему говорят.

– Простите, но мне об этом сказала Гуань Инь! – не сдается Юна.

– На границе между жизнью и смертью, – говорит настоятельница имея в виду клиническую смерть Юны, – возможно получить знания или откровения, которые невозможно получить в этом мире. Но это лишние знания, ненужные знания, опасные знания. Как показывает мой опыт, еще ни одного человека они не сделали счастливее…

– Во многой мудрости много печали… – задумчиво произносит Юна.

Настоятельница кивает на это и продолжает говорить.

– …Лучше бы тебе было бы об этом забыть. Но раз ты говоришь, что тебе об этом сказала заступница, значит, так должно быть. Не знаю, для чего тебе приоткрыто это. Не в моих силах постичь смысл поступка владычицы. Возможно, это испытание, посланное тебе ею. Может, смысл его в том, чтобы ты сделала выбор? Вероятно, это будет трудный выбор. Для тебя трудный, если Гуань Инь посылает его тебе…

Настоятельница качает головой. Юна задумывается над ее словами.

– Я не знаю ответа на твой вопрос, – говорит ей настоятельница, – Единственно, могу дать совет. Никому не говори об этом. Ни про Гуань Инь, ни про твои вопросы. Люди не поймут.

Юн Ми согласно кивает, показывая, что понимает.

– За мою жизнь мне несколько раз задавали вопросы подобные твоим, – продолжает говорить настоятельница, – И я знаю, что жизнь этих людей была очень непростой. Если тебе будет совсем плохо, и некуда будет идти, можешь прийти сюда. В этих стенах ты найдешь убежище. Здесь есть место, где живут женщины, попавшие в разные сложные жизненные обстоятельства. Их никто ни о чем не спрашивает, но всегда готовы выслушать, если они захотят о чем-то рассказать. Мы даем им время укрыться от мира, передохнуть и собраться силами, чтобы снова выйти за стены храма, в большой мир…

– Спасибо, госпожа Сон Хё Ки, – склоняет голову Юна, – я запомню это.

– Ответ на свой вопрос ты должна найти сама, – подводя итог разговора, говорит настоятельница, – возможно, в этом и есть смысл твоего нынешнего воплощения. Хотя, может быть, это не так… А что за второй вопрос ты хотела задать?

– Он тоже непростой, – снова задумавшись, говорит Юна, – попробуйте представить, сонсен-ним, – что были люди, которых как-бы никогда не было… И после них осталось… скажем так, нечто. Если взять это нечто, это будет… воровство? Или нет? Ведь этих людей никогда не было?

Юна вопросительно смотрит на старую женщину, которая с недоуменным видом на лице пытается понять, что ей только что сказали.

– Как это – не было? – не понимает она, – раз не было, то, как от них могло что-то остаться?

– Ну, вот так, – уклончиво поясняет Юна отведя глаза и смотря в землю.

– Даже не знаю, что тебе сказать, – еще немного подумав, говорит настоятельница, – моего ума не хватает понять, как такое может быть. Реши этот вопрос тоже сама. Но когда будешь делать свои поступки, помни, что Гуань Инь олицетворяет вездесущую мать, смотрящую во всех направлениях одновременно, чувствующую страдания человечества и простирающую множество своих рук, чтобы облегчить их безграничными проявлениями ее милосердия. Если ты хочешь следовать заветом небесной владычицы – помогай людям, так же как бодхисатва, протягивай им руку помощи. Это будет правильно…

– Спасибо, сонсен-ним, – встав со скамейки и поклонившись, благодарит Юна, показывая, что вопросов у нее больше нет, – простите, что отняла у вас столько времени.

– Ничего, – кивает в ответ аджума, – думаю, в следующий раз ты более тщательно все обдумаешь…

Юна, не понимая, вопросительно смотрит на нее.

– У меня такое чувство, что мы с тобою еще встретимся, – улыбаясь, отвечает на ее незаданный вопрос настоятельница.

Место действия: на входе на самую верхнюю площадку лестницы, ведущую к храму. Пара молодых людей раскланивается с двумя проводившими их монахинями и, повернувшись, направляется к лестнице.

– Ничего себе! – говорит Чжу Вон, все это время терпеливо прождавший Юн Ми, – что ты им наговорила, что они даже вышли проводить тебя?

– Это касается только меня, – отвечает Юна разглядывая землю у себя под ногами.

– Да? – недовольно отзывается парень, – тайны какие-то. Ну ладно, не хочешь сейчас говорить, потом расскажешь…

Тут он замечает, что Юн Ми крутит в руках свечку.

– Ты ведь не поблагодарила богиню! – восклицает Чжу Вон.

– В смысле? – поднимает на него глаза девушка.

– Свечка! Ты так ее не зажгла и не поставила.

– А-а, это… – Юн Ми переводит взгляд на тонкую желтую палочку в своих руках.

– Вернемся? – предлагает Чжу Вон.

– Потом, – говорит Юн Ми и небрежным жестом бросает свечку в подвернувшуюся мусорку.

– В следующий раз, – поясняет она онемевшему от удивления Чжу Вону.

Файтин седьмой

Время действия: вечер того же дня

Место действия: загородный дом семьи Чжу Вона. В небольшой комнате, Хё Бин разговаривает с бабушкой.

– Одна ты, внучка, общаешься со старушкой, – скорбно произносит сидящая на низеньком диванчике бабушка, поджимая губы, – внукам до меня дела нет…

– Что-ты, бабушка! – восклицает внучка, – это совсем не так! Просто… они заняты сейчас!

– Вот именно, заняты, – ворчливо отзывается старушка, – ну старший, работает, понятно. Потом, у него молодая жена, не до меня. Но, а младший-то мой внук, где? Опять по девчонкам бегает? Ох, чувствую, зря я была добра к нему, ох, зря…

– Чжу Вон в спортзале, – защищает брата Хё Бин, – он занимается тхэквондо.

– Да? Ну ладно, пусть тогда. Мужчина должен быть сильным…

Бабушка с меланхоличным видом задумывается.

– Бабуля, хочешь, я тебе расскажу интересное, что случилось сегодня? – предлагает внучка, видя, что у бабушки неважное настроение.

– Да! – сразу оживляется та, – конечно хочу! Расскажи, Хё Бин-ян!

– Помнишь ту девушку Чжу Вона, которая парня изображала?

– Конечно, – кивает бабушка, – с памятью у меня пока все в порядке.

– Представляешь, – говорит внучка, – я предложила ей оплатить учебу в Америке иле Европе, а она… отказалась! И ее мама отказалась!

– Отказались? – удивляется бабушка, – почему? У них ведь не такая богатая семья, чтобы отказываться от такого предложения. Ну-ка, расскажи, почему?

(Хё Бин подробно пересказывает разговор с Юн Ми историю встречи с ее матерью. Бабушка внимательно слушает.)

– Значит, хочет стать айдолом, – говорит хранительница дома, подводя итог услышанному, – и при этом никогда для этого не занималась… Хм… А ее мать ей потакает… Странная семья. Впрочем, эта девочка до сих пор больна, она ничего не помнит. Может, ее мама выполняет ее капризы из-за этого? Оберегает больного ребенка? Вполне возможно, хотя это все равно странно. Что она будет делать потом, когда желание дочери не исполнится? А оно наверняка не исполнится, уж больно высоко наметилась эта Юн Ми…

Замолчав, старая женщина задумывается.

– Ммм, бабуля, как ты быстро нашла причину! – восхищается Хё Бин, – мне еще показалось, что мама Юн Ми ведет себя странно. У нее было такое страдающее выражение на лице, когда она отказывалась. А о том, что она просто следует капризу своей дочери, из-за того, что та больна, я не подумала! Ты такая умная, бабуля!

– Просто, в отличие от тебя, у меня есть дети, – подняв глаза на внучку, говорит бабушка, – Когда у тебя появятся детки, ты до этого тоже легко додумаешься. Что ты теперь будешь делать?

– Что я буду делать? – переспрашивает Хё Бин.

– Как ты теперь выполнишь мою просьбу, убрать эту девчонку подальше от Чжу Вона? – прищуривается на нее бабушка, – Как ты с ней справишься?

– А-а, ты об этом? – понимающе кивает Хё Бин, – сначала я разозлилась на ее неблагодарную мать. Хотела выгнать Юн Ми с работы. Потом, подумала, что это будет моим проигрышем. Стала думать, как ты меня учила – где слабое место у этого человека? Подумала и кажется, нашла!

Хё Бин улыбается с довольным видом.

– И что это такое? – с интересом смотря на внучку, полюбопытствовала бабушка.

– Ничего необычного, – ответила та, – деньги. Просто их нужно предложить этой семье по-другому. Оплата учебы и последующая работа в нашей компании, это тоже деньги, но они существуют где-то в будущем, их нельзя сейчас подержать в руках и потратить. Хочу дать возможность Юн Ми заработать 5–6 миллионов вон. За месяц. Уверенна, что она просто никогда не держала в руках такую сумму. Когда она их ощутит, почувствует и осознает, что сможет реально иметь такую зарплату буквально через несколько лет, думаю, что после этого она изменит свое желание стать айдолом и поедет учиться в Европу. А уж ее мама, увидев, сколько заработала дочь, тем более изменит свое решение о ее судьбе! Более чем уверена, что через месяц, они обе будут умолять меня вернуть мое решение.

– Хорошо придумала, – одобрительно кивает бабушка, – похоже, это действительно сработает. А как ты дашь ей заработать?

– Пока не решила, – чуть покраснев от похвалы, с довольным видом отвечает Хё Бин, – думаю дать ей возможность поработать переводчиком. Скорее всего, с японского или английского. Может, даже в моем присутствии. Тогда я смогу оценить чего именно стоят ее сертификаты. Но пока я еще окончательно не определилась. Я еще подумаю об этом, бабушка.

– Хорошо, – снова кивает бабушка, – ты умеешь работать головою, Хё Бин! Не то, что некоторые, которые собою пыль из татами выбивают…

Время действия: вечер того же дня, примерно то же время

Место действия: дом мамы Юн Ми. Вернувшаяся с учебы Сун Ок задумчиво ужинает. Рядом сидит мама, смотрит на то, как кушает дочь. Юн Ми наверху, в комнате.

– Я думала, что у меня язык не повернется этого сказать! – делится мама впечатлениями с дочкой от своего разговора с Хё Бин, – было так неловко отвечать этой славной девушке отказом. Я так разволновалась, что даже толком не поблагодарила, так мне хотелось поскорее уйти! Боюсь, она подумает, что я была недостаточно учтива… Как бы это не отразилось на Юн Ми…

Мама тяжело вздыхает. Сун Ок меланхолично жует, слушая рассказ, но при этом видно, что она думает о чем-то о своем. Мама, увлеченная рассказом, этого не замечает, но, выложив, наконец, всю имеющуюся у нее информацию, обращает на это внимание.

– Дочка, а ты что такая? – обеспокоенно вглядываясь в лицо Сун Ок спрашивает она, – ты не заболела? Совсем плохо кушаешь. Может, случилось, что? Расскажи своей маме.

Дочка еще секунд десять жует, проглатывает и тоже тяжело вздыхает. Так, словно размышляет – говорить или не говорить?

– Тот парень, ма, – решив все же поделиться «тяжелым на душе», медленно произносит Сун Ок, – который тестировал Юн Ми по русскому языку… Знаешь, он сегодня сказал, что хочет со мною расстаться…

– Ой, дочка! – прикрыв рот рукою и жалостливо смотря на дочь, восклицает мама.

– Я попросила его простить мою тонсен, а он мне ответил, что не может этого сделать. Сказал, пусть она сначала научится подобающе обращаться к старшим и сама попросит у него прощения. И он не желает общаться с семьей, в которой не знают правил поведения…

– Он так и сказал?! – изумляется мама.

– Да, – хмуро отвечает Сун Ок.

– Ну, дочка, – собравшись с мыслями начала успокаивать Сун Ок мама, – ты же знаешь, что это не так…

– Не волнуйся мама, – перебивает ее дочь, – все нормально. Мудан правильно сказала – это не мой мужчина. Он не должен был так говорить о моей семье и о Юн Ми. Это мелкий человек. У него не нашлось великодушия, чтобы простить школьницу, допустившую ошибку! Даже чеболь оказался более щедрым душою, чем он! И еще, я поняла, что не так уж он хорош в учебе. Моя младшая сестра гораздо лучше знает иностранные языки, чем он! Вот!

– Дочка, что ты ему сказала? – наклонившись вперед, осторожно спрашивает мама.

– Сначала я расстроилась, – отвечает Сун Ок, – потом – обиделась, потом – разозлилась. Кто он такой чтобы так говорить о моей семье и сестре? Юн Ми еще вообще больна! Я хотела ему все высказать, но сдержалась. Подумала, что раз он так говорит, то значит, не понимает. Зачем объяснять тому, кто обижен и не понимает? Просто сказала, что сама не хочу общаться с таким мелким человеком как он!

– Ой-е-е е ой! – горестно причитая, закачала головою мама, – ой-е-е е ой!

– Думаешь, я была не права? – слегка «ощетинивается» Сун Ок, – если бы в нашем доме был мужчина, то он бы пошел и спросил его, почему он так сказал о нашей семье! Но раз мужчины нет, то значит, я должна защищать всех! Я ведь старшая!

– Тихо, Сун Ок, тихо, – сказала мама, садясь рядом с дочерью и притягивая ее к себе, – успокойся. Все будет хорошо.

– Нет, ну а что, я должна была промолчать? – возмущается Сун Ок, упираясь в маму руками и пытаясь отодвинуться, – если бы он это только про меня сказал, но ведь он оскорбил всю нашу семью! Как у него язык повернулся! Совсем мозгов нет, такое говорить!

– Все, все, – говорит мама, прижимая ее к себе и успокаивающе похлопывая ее ладонью по спине, – все. Все ты сделала, вернуть ничего нельзя. Поэтому, выкини случившееся из головы и давай, спокойно поедим. У нас есть еда, есть крыша над головой и есть надежда на сытое будущее. Это уже немало. Да, дочка?

– Ну маа-а, – перестав сопротивляться и уткнувшись маме в шею лицом, тянет Сун Ок, – всегда ты так говоришь! А ты знаешь, что много есть – вредно?

– Не слушай, – отвечает мама, крепко обнимая дочь, – это говорят глупые люди, которые не знают, что значит – нет еды…

Время действия: вечер того же дня, в то же время

Место действия: дом мамы Юн Ми. Комната сестер. На полу, с ноутбуком сидит Юн Ми.

Сижу, никого не трогаю, жду, пока загрузится ноут, вспоминаю сегодняшнюю поездку в Храм Гуань Инь. Давно собирался съездить, но вот только теперь получилось. И как-то вот не задалась она! Я представлял себе ее иначе. Хотел поблагодарить богиню за подаренный ею второй шанс, поговорить со священнослужителями на предмет – как лучше поступить в моей ситуации? Может, что дельное посоветуют? Но вот только по дороге стала разбирать меня обида. Обида на Гуань Инь. Ну, на кой было вселять меня в Юн Ми? Зачем? Почему сразу об этом не сказала, карты не раскрыла? Получатся – она о чем-то недоговорила? Недосказала? Обманула? Может, я ей для чего-то нужен, коль она меня использовала «в темную»? Если да, то для чего? Раз она такая светлая, как о ней рассказывают, то тем более она не должна была так нечестно поступить!

И вроде бы и причин для обиды как бы нет – и красота вроде будет, и голос тоже вроде должен быть, и игру свою восстановил, и на нескольких языках разговариваю! Все окей и я должен быть благодарен по гроб жизни, а вот не так! Разумом понимаю, а в душе – обидно. Обидно и все тут!

В «кислом» настроении я прибыл в храм. Он конечно очень красив, статуя бодхисатвы тоже, очень хорошо сделана. Но эта красота не принесла умиротворения в мою душу. Наоборот! Разговаривая с начальницей всей этой богадельни, я узнал, что Гуань Инь благоволит материнству и детству. И вроде как бы из этого получается, что если следовать ее заветам, то правильно было бы родить! КАК? КАК Я ЭТО СДЕЛАЮ? Где вы видели рожавшего мужика?! Мне что, уготована участь первопроходца?! Она, что издевается?! Да никогда такого не будет! Не буду я никого рожать! Пусть лучше в червяка там, превращусь, или муравья. Вырою себе норку в земле и буду прогрессировать в ней тихо и спокойно…

И на свой второй вопрос я ответа не получил. Спросил, завуалировав смысл насколько возможно – не будет ли воровством то, что я буду выдавать чужие произведения за свои? С одной стороны – воровство голимое, с другой – ну не было этих людей в этом мире! Какое же это воровство? Но и тут – «крикнул, а в ответ тишина!» Бабушка-настоятельница опять посоветовала все утрясти самому. Самому найти «путь во мраке». Я вот одного не понимаю. На кой ляд нужны эти храмы и толпа священнослужителей при них, если ответы на свои вопросы я должен искать сам? Что за бред?

Такая взяла меня досада после всех разговоров, что свечку, предназначенную Гуань Инь я с мстительным удовольствием запулил в мусорку, вызвав этим поступком у Чжу Вона состояние близкое к шоку. Да, это был совершенный и полный провал резидента… Хорошо, Чжувонище меня сразу не послал по маршруту в один конец, а вспомнил, что я ничего не помню и всю обратную дорогу рассказывал мне об обычаях, и как их правильно соблюдать. К возвращению в Сеул я «остыл», понял, что творю какую-то неимоверную хрень, что так глупо вести себя нельзя, и поэтому, выйдя из машины, поклонился и извинился перед Чжу Воном за свое поведение. Как показала его реакция, это было совершенно верным поступком. Юна была прощена.

Что меня так сильно обида заела? Опять что ли моя душа с телом не дружат? Или месячные вновь надвигаются? Блин! Что за…? Ну, вот как со всем этим жить?!

Ладно. Комп загрузился, в качестве успокоительного, хочу почитать о К-поп… Итак, агентства, проекты, группы, исполнители, шоу… Так, агентства… Новости. Что за последнее время случилось нового?

«Обратная сторона корейского шоу-бизнеса»

Что за сторона такая?

«Вот и прошло 2 года с тех пор, как актриса Чан Чжа Ён (Jang Ja Yeon) покончила жизнь самоубийством. Вечером 6-го марта в программе „8 O’clock News“ канала SBS cообщили, что к ним прибыл пакет документов в 230 страниц, состоящий из 50 писем, написанных Чан Чжа. Все эти письма она послала своим знакомым перед смертью.

Как сообщилось, в своих заплаканных письмах Чан Чжа Ён разоблачила 31 человека, которым бедной актрисе пришлось больше 100 раз оказывать сексуальные услуги. Чан Чжа Ён также подробно написала об их развлекательных местах, профессиях и местах работы этих мужчин. В том черном списке были представители верхушки корейского шоу-бизнеса, продюсеры, менеджеры крупных фирм, директоры финансовых учреждений, информационных агенств, и др.

Чан Чжа Ён написала: „Прошу, умоляю отомстить за меня! Я терпеть больше не могу, у меня нет и не будет выхода. Только смерть мне помогла бы избавиться от этих чертов“. В письмах она также рассказала о своем трагическом положении: „Даже в день годовщины смерти моих родителей, меня заставили пойти в гостиницу их развлечь.[13]13
  для азиатов годовщина смерти родителей является самым важным событием, во время которого нельзя отсутствовать. прим. автора


[Закрыть] Я составила вот этот список. Прошу отомстить за меня! Пусть эти подлецы поплатятся дорогой ценой. Даже если я умру, не дам им жить спокойно!..“»

Охрееееенеееееть… че творится-то… беспредел…

«…У Чан, как было известно, были трудности с ее руководством. В своих семи страницах предсмертной записки, актриса рассказала, что ее руководство регулярно избивало ее и требовало, чтобы она выполняла сексуальные услуги с ведущими специалистами и культурной элиты, называя почти два десятка руководителей.

7-го марта 2009 года, в своем доме Чан Чжа Ён была найдена повешенной. После смерти родителей в автокатастрофе в 1999 году, Чан жила со своей старшей сестрой и младшим братом. До своей смерти Чан страдала от клинической депрессии и получала медицинскую помощь во время ее болезни в 2008 году.

Один из менеджеров актрисы в этой области сказал „Иногда новым актрисам приходится взять на себя другие вещи, не относящиеся к актерской деятельности. И иногда вам придется делать все, что рекламодатель будет требовать от вас“.

Полиция до сих пор расследует дело смерти актрисы. Спрятанная правда за ее трагической смертью, которая привела в шок всю Корею, заставила нас размышлять о так называемом „подводном леднике“ самого крупного и развитого шоу-бизнеса Азии…»

А-аа, Гуань Инь!! Вот зачем ты засунула меня в женское тело? Да еще красоту дала? Вот ЗАЧЕМ? Я как чувствовал, что что-то тут не то!

Время действия: следующий день

Место действия: город Сеул, район недалеко от дома мамы Юн Ми. Небольшое кафе, выполненное в европейском стиле. За одним из столиков, Юн Ми, в одиночестве пьет кофе.

Ох-хо-хох, грехи мои тяжкие, неведомые… Сижу, никого не трогаю, пью кофе, пытаюсь собраться «в кучку». У Юн Ми опять месячные… вне графика и расписания… Блин, как же тянет поясницу… Не я, а просто «разволюшен» какой-то. Надо было все-таки лучше дома остаться. Движение, видно – не мой вариант. Искал в интернете средство облегчить себе жизнь в эти дни. Заперся на женский форум, читал, кому от чего легчает. Короче, панацеи от этой беды, как я понял, нет, у всех все индивидуально. Нужно подбирать варианты. Вычитал совет – двигаться. Одна участница форума поделилась, что ей помогает. Решил попробовать дойти до аптеки, купить кончившихся прокладок, витаминов для облегчения страданий и немного пройтись. Последнее в списке было явно лишним. Сначала было ничего, двигался достаточно бодренько, но потом внезапно, без предупреждения, разом, «кончились батарейки». Хорошо, кафе попалось. «Вполз», взял себе кофе и шоколадку. Передыхиваю, коплю силы на «рывок» домой. Вычитанный в интернете совет пошел явно не впрок. Еле сижу. Может, это спортсменка какая-то написала? Этим спортсменам лишь бы двигаться… Мой вариант, походу – завернуться в толстый мягкий плед и лежать в уголке, вроде гусеницы, в ожидании превращения в бабочку… Как-то так…

…Вообще, по моим наблюдениям, корейцы очень любят кофе. Кофейни – на каждом шагу. Чай – редко. Официантки на выбор предложат кофе, воду, сок, отвары. Чай, в самом конце списка телепается. Везде кофейные автоматы, разные сорта, всякие прибамбасины и штуковины для «ароматного бизнеса». Вот и в моей кружке, на кофейной пене, нарисован симпатичный рисунок – по центру большой непонятный цветок и пять мелких цветочков по кругу, по краю. Девушка-бариста, которая делала мне кофе, нарисовала. Быстро так. Посетителей в кафе почти нет, она на меня посмотрела, и видно мой вид вызвал у нее сочувствие. Захотелось ей меня утешить или развеселить. Раз-два и готово! Красиво…

Сижу, разглядываю чашку, слушаю, как чуть слышно «подшептывая» оседает в ней пена, и вспоминаю свою бабушку. Давно это было… Еще тогда, когда я только начал заниматься восточными языками. Брал и смотрел дома дорамы, как советовали в институте. Естественно, результатом просмотров стало то, что я, без всякого умысла, подсадил на дорамы своих домашних. Японские как-то не пошли, они, скажем так, несколько специфичны с непривычки для российского человека, а вот корейские, мама, бабушка и соседки смотрели с большим удовольствием. Так вот, про бариста… Помню, смотрели мы как-то вместе «Первое кафе принц». И вот, после окончания очередной серии, в которой героиня озвучила свою мечту – стать профессиональным кофеваром, бабушка задумалась, а потом сказала, ни к кому конкретно не обращаясь.

– «…Как все-таки быстро меняется мир…», – сказала она, – «Когда я учились, никому бы и в голову не пришло сказать, что мечтает стать официанткой. Все у нас хотели быть врачами, учителями, летчиками, космонавтами… В мое время в общепит и торговлю шли лишь те, кто вообще ни на что негоден был! Это даже как-то считалось позорным там работать. А тут девочка, молодая, умненькая, трудолюбивая, но предел ее мечты – стоять за стойкой. И никого это не удивляет. Все смотрят и как будто, так и надо. Все-таки, Советский Союз в этом плане гораздо лучше и человечнее, был. Давал людям горизонты, перспективы…»

– «Ну да», – возразила ей мама, – «перспективы были, только кофе было не купить. Я хорошо помню, как ты радовалась, когда вам на работе в подарочных наборах растворимый кофе давали. И как мы его потом торжественно пили на кухне. Помнишь? Я вот прекрасно это помню!»

Прикусив дужку очков зубами, бабушка задумчиво, с прищуром, посмотрела на маму.

– «Потому, что глупая была!», – вынув изо рта очки, веско произнесла она, – «Молодая. Как ты. И что, кто-то в нашей семье стал счастливее, от того, что в магазине теперь постоянно есть пять сортов кофе? Или, может, в округе все счастливы? Я, когда хожу по улице, что-то довольных и радостных лиц не вижу. Не в пример нашему времени. И кофе, к твоему сведенью, тогда гораздо лучше был! Даже растворимый. Не то, что сейчас всякую гадость продают… Эх, какая страна была! Молодым теперь даже и не понять, что потеряли…»