Текст книги "Купчино, трилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)

Он перешёл на перекрёстке через улицу Димитрова и направился, лавируя между типовыми пятиэтажками, вглубь квартала: именно там – между Альпийским переулком и улицей Димитрова – и располагалась родная «двести пятая» школа.

Вокруг было очень тихо, безлюдно, прохладно и откровенно темновато. Под подошвами ботинок задумчиво шелестели-хрустели опавшие разноцветные листья, некоторые из которых были покрыты тоненьким слоем инея.

Сергей размеренно шагал и едва слышно бормотал под нос:

– Осень, она многолика. Скромный закат вдали. Теплится нежным криком. Полузабытой Любви. Теплится цветом синим. Бедам всем вопреки. Словно неяркий иней. На перекрёстках Любви. На перекрёстках коварных.

Осень. Печален Мир. Сон мой забытый, давний. Иней на кистях рябин. Кисти рябин и иней. Зябликов суета. Пусть будет так отныне. Ты у меня одна. Иней на сердце? Растает. Путь, как всегда, далёк. Гуси гогочут стаей. Парус – опять – одинок.... А, вот, есть ещё одно стихотворение про осень. Говорят, что осень бесконечна. И чиста – при этом – невзначай. В небе бьётся призрачная Вечность. А Любовь – Начало всех Начал. Говорят, что осень безвозвратна. Нет Дороги призрачной назад. И Любовь – ни в чём не виновата. Да и я – ни в чём не виноват. Говорят, что осень безысходна. Листьев опадающий кошмар. Жёлтое исчадие природы. Северный заброшенный причал.... Ладно, будем надеяться, что нынешняя осень будет другой. Какой? Наверное, доброй и очень светлой. Ну, словно начало нового Пути. Тем более что и северный заброшенный причал остался в Прошлом. Там, на берегу суровой реки Печоры...

Впереди замаячило приземистое здание, лишь слегка освещённое редкими фонарями.

– Здравствуй, школа, – негромко поздоровался Сергей. – Спасибо тебе за всё. Хорошие тогда были Времена. Душевные...

Он повернул за угол и остановился на краю заброшенной баскетбольной площадки.

"Всё – как и тогда. Много-много лет тому назад", – печально оповестил сентиментальный внутренний голос. – "Одинокий и мутный уличный фонарь, пожухлый пыльный бурьян, два хлипких некрашеных квадратных щита на покосившихся столбах – только, на этот раз, без баскетбольных колец. Ну, и густые кусты боярышника с противоположной стороны площадки.... А ещё здесь присутствует и чёткое ощущение опасности. Чёткое-чёткое такое. Я, братец, в этих делах никогда не ошибаюсь. Ощущается, и всё тут.... Так-с. Без семи минут восемь. Ну, ещё минут на десять-двенадцать Ольга опоздает, как это у симпатичных девчонок и заведено. Надо её обязательно встретить, что называется, на подходе. То бишь, "перехватить" и увести подальше от этого мрачного и небезопасного места.... Кстати, с какой стороны она может подойти? Или с этой. Или же, наоборот, с той. Вот же, блин горелый, незадача. Как бы ни ошибиться.... Стоп, не суетись. В кустах хрустнула сухая ветка. А теперь со скамейки поднимается невысокая стройная фигурка...".

– Оля? – быстрым шагом пересекая баскетбольную площадку, выдохнул Сергей. – Это ты?

– Конечно, я, – ответил мелодичный голосок. – Или ты, Яша, ещё кому-то свидание назначил?

– Нет-нет. Больше никому. Честное слово.

– Ха-ха-ха. Какой смешной.... Совсем шуток не понимаешь?

– Понимаю, – слегка засмущавшись, заверил Сергей. – Просто.... Просто здесь очень мрачно. А ты – одна, на скамеечке...

– Что в этом такого? – удивилась девушка. – Подумаешь, одна. Купчинские девчонки издавна славятся своей бесшабашной смелостью.... О, какие цветочки. Красивые. Мои любимые хризантемы, не забыл. Спасибо большое.... Э-э, странник нетерпеливый, остановись. Не надо спешить с поцелуйчиками. Рановато.... Достоин ли ты этого? Пока не знаю, честное слово.... Давай-ка, присядем на лавочку. Пообщаемся. Ты мне подробно расскажешь про свою жизнь – беспокойную и цветастую.

– Хорошо. Присядем. Пообщаемся...

Но пообщаться (по крайней мере, на тот конкретный момент), у них не получилось: раздались чьи-то грубые голоса и из-за угла школьного здания показались тёмные фигуры.

Показались и вошли в светло-жёлтый круг, образованный светом одинокого фонаря.

"Один, два, три...", – принялся невозмутимо считать хладнокровный внутренний голос. – "Всего восемь рыл. Причём, самого "гопнического" вида. У четверых наличествуют бейсбольные биты.... Ага, а вон того высокого парня я, вроде бы, знаю. Это – Бурый, дружбан покойного Зямы.... Ну-ну, деятели. Будем, что называется, посмотреть...".

– Серый, ты где? – достаточно громко спросил Бурый. – Отзовись.

– Здесь я. Что надо?

– А я что, мля, говорил? – обрадовался чей-то хриплый фальцет. – С девкой он встречается. Точняк. Все эти, которые "двести пятую" заканчивали, вечно здесь, мля, свиданки назначают...

– Прекращаем выражаться! – повысил голос Сергей. – Пока я окончательно не рассердился.

– Больше не будем, – заверил Бурый. – Не обижайся, земеля.... Давай-ка, Серенький, вылезай. Разговор есть. Тихий-тихий такой. Не для посторонних ушей.

– Сейчас подойду. Через пару минут.

– Ты что, с ума сошёл? – зашептала Ольга. – Никуда не пущу. Убегать надо. Забор детского сада, он не очень высокий.

– Оля.

– Не высокий. Переберёмся и убежим.

– О-ля.

– Что – Оля? Я уже почти как тридцать лет – Оля.

– Послушай меня, пожалуйста, – попросил Сергей. – Только внимательно. Без нервов.

– Хорошо, слушаю. Говори.

– Поверь, если бы они хотели нас с тобой убить (или, допустим, покалечить), то действовали бы совсем по-другому. Например, затаились бы за ближайшим углом, да и напали бы – в нужный момент – без всяких разговоров. Засада – дело эффективное.... До сих пор не напали? Значит, их сюда прислали с совсем другой целью.

– С какой?

– Передать мне что-то на словах. Например, какое-то важное деловое предложение. Или же, наоборот, пошлые угрозы. Подойду, выслушаю, вернусь и расскажу.... А? Так всё и будет. Обещаю. Поверь, уж, опытному человеку.

– Опытный, понимаешь, выискался, – неуверенно проворчала девушка. – Ладно, иди. Только возвращайся, пожалуйста, побыстрей, пока я не поседела от переживаний...

"Не сомневайся, братец. И не писай в яблочный компот преждевременно", – подбодрил психологически-подкованный внутренний голос. – "Да, их восемь. И помимо четырёх бейсбольных бит, наверняка, ещё и ножи-выкидухи имеются. Самый, что ни на есть, купчинский вариант.... Что из того? Это же, извини, просто гопники, отягощённые слабым здоровьем – вследствие регулярного употребления крепких алкогольных напитков и самых разных наркотиков. Не говоря уже об обычном курении.... Ты же у нас, наоборот, бесстрашный "грушный" орёл, украшенный целой россыпью красивых боевых орденков. В том числе, и насквозь иностранных.... Что для такого опытного и умелого бойца – "успокоить" с десяток гражданских хамов? Правильно, элементарщина элементарная, образно выражаясь. На уровне подростковой группы детского сада. Из знаменитой серии: – "Хоть – восемь, хоть – восемьдесят. А если же всё сложится в ёлочку сибирскую, то и все восемьсот...". Что такое? Хлипкие сомнения имеют место быть? Мол, обзор с левой стороны ограничен? И координация движений оставляет желать лучшего? Ерунда, не бери, старина, в голову. Пренебреги. У тебя в правом кармане куртки, если подзабыл, лежит метательный "бельгийский нож" последней модели. В обойме которого, заметь, имеется, как раз, восемь лезвий – по числу потенциальных противников. Хорошая такая вещь, удобная: если находится, понятное дело, в умелых руках. А наши-то с тобой ручонки – однозначно – умелые. Так что, шансов – на успешный исход предстоящего разговора – выше любой купчинской крыши.... Говоришь, что и у "бельгийского ножа" существуют-имеются недостатки? Мол, его достаточно короткие лезвия практически никогда не убивают? Даже если попадают подлому неприятелю прямо в наглый глаз? Что есть, то есть. Не спорю. Ничего, вручную-вножную подправим, ежели что...".

Он, сжимая в ладони правой руки «бельгийский нож», остановился метрах в пяти-шести от группы гопников.

– А ты, Яковлев, изменился, – задумчиво помолчав несколько секунд, сообщил Бурый. – В том плане, что заматерел – по самое не балуйся. Солидно смотришься – с таким-то нехилым шрамом на щеке.

– Сам знаю. По делу говори.

– По делу, так по делу.... Не успел, Серенький, ты объявиться в Купчино, как тут же начались гадкие неприятности. Сперва Зяму, подельника моего верного, с пацанами насмерть порезали. Потом "бесовскую" точку – вместе с продавцом – ликвидировали. Нехорошо это. Подозрительно.... А ещё слушок мутный прошёл, что, мол, ты идёшь работать в "ментовку". Заместителем к Пашке Сомову. Плохо это.

– Что же здесь плохого? – хмуро усмехнулся Сергей.

– Я, брателло, не знаю – что в этом плохого, – ласково поглаживая ладонью рукоятку бейсбольной биты, по-честному признался Бурый. – Но уважаемый и авторитетный человек сказал, мол, очень плохо. Значит, так оно всё и есть. Без базара.

– А ещё что он сказал?

– Что не нужен ты, Серенький, в Купчино. Не нужен, и всё тут. Совсем.... Уезжай отсюда. Причём, навсегда.

– Кто же это у нас – такой негостеприимный? – обиженно прищурился Сергей.

– А тебе-то – какая разница?

– Большая. Если твой человек, действительно, является авторитетным и заслуженным, то это одно. Можно над его предложением и задуматься. Что называется, не в падлу.... А если это какой-нибудь самозванец дешёвые понты колотит и "на слабо" пробивает? А? Тогда что?

– Оттуда человек, – многозначительно махнул рукой на восток Бурый. – Из-за реки. Живёт вверх по течению от Вантового моста. Он в Купчино нынче будет вместо Беса покойного.... Устраивает?

– Буду думать.

– Думай, земеля со шрамом. Ровно сутки у тебя. Сам не боишься, так об училке своей подумай. А откажешься – не обессудь...

– У-у-у-у-у! – неожиданно полетел над округой утробный звериный вой. – У-у-у-у-у-у...

– Что это такое? – заволновались гопники. – А? Что это?

– Эт-т-то, мля, оно, – Бурый, выронив из ладони бейсбольную биту, указывал пальцем куда-то за спину Сергея. – Оно.... А-а-а!

– А-а-а!

– Уходим, мать его...

Гопники, отчаянно толкаясь и матерясь, ударились в бега.

Сергей резко обернулся.

"Со стороны забора детского садика мелькнули два ярко-жёлтых прожектора", – дисциплинированно доложил верный внутренний голос. – "Мелькнули и погасли.... Или же это были чьи-то круглые глазища? Чёрт подери! Там же Ольга...".

Продравшись сквозь кусты боярышника, он оказался рядом со скамейкой и обеспокоенно забормотал:

– Оля, как ты? Сильно испугалась? А? Не молчи, пожалуйста...

– Знаешь, наверное, не очень, – вымученно улыбнулась девушка. – Вот, даже твои цветы в ладонях. Должна была – от страха – выронить их. Но не выронила.... Слышишь?

– Шлёп, шлёп, шлёп, – прошлёпали чьи-то удаляющиеся шаги.

– Это он уходит.

– Кто – он? – осторожно поинтересовался Сергей.

– Один из двух страхолюдных желтоглазых монстров, о которых судачит всё Купчино.

– И ты так спокойно об этом говоришь?

– Сама на себя удивляюсь, – зябко передёрнув узкими плечами, призналась Ольга. – Понимаешь, сперва за моей спиной раздался ужасный-ужасный вой. Я обернулась, а там – за сеткой забора – стоит кто-то очень большой и тёмный, с огромными жёлтыми глазами. Стоит и, задрав массивную голову, воет.... По идее, я тут же должна была грохнуться в обморок. Правда, ведь? Но почему-то не грохнулась.... Наоборот, тут же появилось (в Душе?), чёткое ощущение, что это существо нам с тобой не опасно. Более того, даже мысль промелькнула в голове, что, мол, оно сюда заявилось специально – как раз для того, чтобы нас защитить от неприятностей.... С чего появилось такое странное ощущение? Не знаю, честное слово. Появилось, и всё тут.... Серёжа, давай уйдём отсюда? Неуютно мне как-то. Даже слегка колотит...

И они ушли: сперва выбрались на Будапештскую улицу, а по ней – на проспект Славы, где было достаточно светло – от многочисленных фонарей и неоновых рекламных вывесок.

– Что от тебя хотели эти гопники? – спросила Ольга.

Сергей рассказал – что, не упомянув только об одних сутках, отведённых на размышления.

"И это – правильно", – одобрил обстоятельный внутренний голос. – "Без этих суток всё выглядит достаточно невинно. Мол, некто авторитетный не доволен, что ты, братец, собрался стать заместителем подполковника Сомова. И не более того...".

– Ты, действительно, устраиваешься на работу в полицию? – обрадовалась девушка. – Заместителем Павла Андреевича? Это очень хорошо.... Авторитетный человек, живущий на правом берегу Невы недалеко от Вантового моста и торгующий наркотиками? А это, увы, очень плохо. Речь, наверняка, идёт о Бахтало.

– Кто это такой?

– Очень-очень авторитетный цыганский барон. Мне про него Сашенька Сомова рассказывала.... Тут такое дело. Лет десять тому назад Бахтало появился в нашем Купчино и организовал широкомасштабную торговлю наркотиками, привлекая для этих целей цыганских женщин и даже детишек. И ничего с ним милиция не могла поделать. Или же не хотела, регулярно получая за это своё "нехотение" щедрую мзду. А потом освободился Бес и решительно "выжил" цыган из Купчино. То есть, заставил их перебраться на правый берег Невы. И, как утверждает информированная Александра, такой поворот событий многих устроил. Очень многих. Цыгане-то, они бесконтрольные и беспредельные. А Бес с депутатами и чиновниками дружил, то есть, прислушивался к их пожеланиям и – якобы – знал меру.... Теперь Бес мёртв, и Бахтало, естественно, хочет занять его место. Очень тревожная и непростая ситуация. Очень-очень. Надо будет об этом обязательно рассказать Павлу Андреевичу.... Ненавижу я всех этих наркоторговцев. Сволочи жадные и бесстыжие. Даже школьников "подсаживают" на свою "дурь".... Эх, будь я зубастым желтоглазым монстром! Я бы тогда...

– Да-да? – заинтересовался Сергей. – Чтобы ты тогда делала?

– Откусывала бы, долго не думая, им головы. Откусывала бы и глотала. Откусывала бы и глотала. Вот.

– Кровожадная ты у меня.

– Только, к сожалению, на словах, – вздохнула Ольга. – Лишь, так сказать, в теоретическом плане.... Ладно, хватит о грустном. Расскажи-ка мне, друг Яша, о своих приключениях армейских. Где был? Что видел?

Они неторопливо шагали вдоль проспекта Славы, и Сергей увлечённо рассказывал: о Дагестане и Чечне, об Абхазии и Южной Осетии, о Никарагуа, Сирии и Афганистане. Только о Сомали не упомянул ни единого словечка. Во-первых, именно там он получил сильнейшую контузию, благодаря которой и был успешно "списан" в мирную гражданскую жизнь. Во-вторых, что можно интересного рассказать о сплошных зыбучих песках и пархатых двугорбых верблюдах? А, в-третьих, та их миссия в Сомали не отличалась трепетным человеколюбием. Не стоит о таком – лишний раз – вспоминать. Не стоит...

"Какая потрясающая девушка!", – без устали восхищался восторженный внутренний голос. – "Вот, информированный Интернет утверждает, что, мол, современные люди ко всему окружающему их Миру относятся сугубо потребительски. И интересы, мол, у них соответствующие: деньги, войны, автомобили, шикарные виллы, ювелирные украшения и секс. Ну, и всякие динамичные-динамичные истории, напоминающие простейшие компьютерные игры.... Ольга же про боевые действия, вообще, ничего не спрашивает. Наоборот, живо интересуется природой этих далёких стран, архитектурой, культурой и кулинарией. Нетипичный, честно говоря, случай.... Вот, я и говорю – восхитительная девушка. В том плане, что молодая и безумно-симпатичная женщина. Женщина, конечно.... Как же иначе – по нашим-то Временам?".

В двадцать два сорок пять они подошли к приметной кирпичной девятиэтажке: стены у дома были тёмно-красными, а лоджии – светло-зелёными.

– Вот, Яшенька, мы и пришли, – пряча лицо в букете хризантем, вздохнула Оля. – Мне уже пора.

– А завтра мы увидимся?

– Не знаю. Рабочий день, как-никак. Уроки, факультативы, а на семь вечера назначено родительское собрание. Очень важное. Поэтому может слегка затянуться...

– Ты же у меня – училка, – по-доброму усмехнулся Сергей. – Ещё, небось, и классный руководитель?

– Ага. У пятого "А".

– А какая тема у этого "очень важного" родительского собрания?

– Э-э-э, – замялась Ольга. – Тема – педофилия. В последнее время в Питере совершается достаточно много гадких преступлений этой направленности. Наше Купчино, тьфу-тьфу-тьфу, Бог пока миловал. Но.... Короче говоря, хочу серьёзно потолковать с родителями моих подопечных. Чтобы не расслаблялись и не оставляли ребятишек без присмотра.... Эх, почему я – не зубастый желтоглазый монстр?

– И педофилам откусывала бы головы?

– Это точно. А ещё и всем изготовителям детской порнографии.... А что, ты против?

– Ни капли, – пожал плечами Сергей. – Даже помог бы. Ну, в том плане, будь у меня острые зубы и ярко-жёлтые глаза...

А потом они поцеловались.

"Какие же у неё губы!", – не удержался от комментариев нескромный внутренний голос. – "Очень нежные, упругие и жадные. Но откровенно-неумелые. Обалденные и неповторимые, короче говоря...".

Впрочем, минуты через полторы поцелуй завершился.

Ольга, задействовав острые кулачки, неохотно отстранилась и, наспех восстановив дыхание, объявила:

– Цветы помялись.... Всё. Я пошла. Спокойной ночи.

– Подожди, – попросил Сергей. – Можно задать тебе один вопрос?

– Задавай.

– У тебя...м-м-м, есть кто-нибудь? Ну, в том плане, что был?

– Дурак ты, Серенький, – серые глаза девушки обиженно заблестели. – И вопросы у тебя аналогичные.

– Дык.... Что тут такого? Ну, спросил. Дело-то житейское...

– Забыл, что я тебе обещала на выпускном вечере?

– Нет, э-э-э.... Не забыл.

– Тогда процитируй.

– Сейчас, – задумался Сергей. – Сейчас-сейчас.... Это, кажется, звучало так: – "Клянусь, что ни о ком другом – кроме тебя – даже думать не буду. Никогда и ни за что...".

– Вот, я и не думала, – шмыгнула носом Оля. – Ни о ком и никогда.... И ни с кем не встречалась. И ни с кем даже не целовалась. Всё тебя ждала. Так в "старых девах" и осталась. Только говорить об этом никому не надо – засмеют.... Да и в школу именно поэтому пошла работать. Из-за того "выпускного" обещания. Какие ещё, думаю, многомесячные археологические экспедиции? Ты вернёшься, а меня нет. Разминёмся ещё, не дай Бог...

Он неторопливо шагал по ночному Купчино.

"Да, дела-делишки", – жалостливо вздыхал растроганный внутренний голос. – "Ждала, понимаешь. Даже ни с кем не целовалась. Невероятная история для наших сексуально-раскованных времён. Невероятная.... Ты-то, вот, братец, верность школьной любви не соблюдал и романы-интрижки крутил регулярно.... Хотя, иначе и нельзя было. Боевой офицер российского ГРУ – не интересующийся женским полом? Нонсенс, однако. Могли бы заподозрить – чёрт знает в чём. В том плане, что в нездоровых наклонностях, недостойных высокого звания российского офицера.... Ладно, забыли напрочь обо всех этих доступных шалавах и фефёлах. Причём, навсегда. Забыли и растёрли...".

Сергей вернулся домой (непроизвольно отметив, что тёмно-синяя машина с иностранными номерами опять была припаркована возле подъезда), заполнил кошачье блюдечко сметаной, вскрыл алюминиевую банку и от Души хлебнул пивка, а после этого сообщил:

– Знаешь, Кеша, а я влюбился. В том смысле, что в очередной раз и в ту же самую девушку. Вот, даже стишок, пока шёл к дому, по этому поводу сочинил.

– Мяу? – на время позабыв про вкусную сметану, откликнулся чёрно-белый кот. – Мур-р-р, – мол: – "Стишок? Это хорошо. Я, знаешь ли, люблю поэзию. Зачти-ка...".

– Хорошо, слушай:

Нежность – это просто молчание.

Закушенная губа, комок в горле.

Дождалась через столько лет? Сдержала то обещание?

Было такое дело, помню...

Все эти годы – верила?

До сих пор – ещё девушка?

Братцы, да я козёл – попросту,

Старый и замудоханный,

Всеми Богами – оптом.

Те Боги – дядьки серьёзные, найдут везде – промежность.

Богам – богово. Чёрту – чёртово.

А у нас с тобой – только нежность....

– Ну, как тебе, приятель усатый?

– Мур-р, – одобрил Иннокентий, – мол: – "Зачётно и знаково...".

Глава восьмая

Змея из трубы

Если вы следуете через Неву по Вантовому мосту со стороны Купчино, то, уже почти переехав на противоположный берег, обязательно посмотрите направо: мост-то достаточно высокий, следовательно, с него можно много чего интересного рассмотреть.

Как вам – увиденная картинка? Из серии: – "Сюрреализм подкрался незаметно?". Вот, то-то же...

Вроде бы – городская черта, но никаких современных высоток нет и в помине. Наоборот, сплошная частная малоэтажная застройка. Причём, разная.

Встречаются и совсем старенькие избушки: бревенчатые, почерневшие, ветхие, покосившиеся, много лет некрашеные, но с резными наличниками-ставнями. А также с журавлями-колодцами и чёрными треугольниками погребов во дворах. Это – остатки деревень, выстроенных ещё в незапамятные Времена, когда многие крупные заводы и фабрики располагались вдоль невских берегов. Логистика тогда была такая: и сырьё, в основном, баржами завозилось, и приличная часть готовой продукции отгружалась по воде. А где появлялся крупный завод (или фабрика), то там почти сразу же возникали и так называемые "рабочие слободки". Как же иначе? Ведь, метро, трамваев, троллейбусов и маршруток тогда не было. Да и лошадей, как известно, на всех не напасёшься. А пешком много ли находишь? Вот, рабочие с семьями и селились – как можно ближе к конкретному предприятию...

Но есть в современной малоэтажной застройке, расположенной на правом берегу Невы, совсем другие дома: и огромные безвкусные коттеджи из красно-бурого кирпича, и "замкоподобные" виллы с многочисленными башенками-шпилями, и элегантные сооружения в стиле а-ля "швейцарское шале".... Кто же в них живёт? А всякий разный богатый и уважаемый российский люд: депутаты и чиновники всех мастей, бизнесмены и банкиры, знаменитые спортсмены и популярные артисты-музыканты-композиторы. А также "воры в законе", идейные рэкетиры, отвязанные жулики и цыганские бароны-наркоторговцы. Ибо, если ты официально не признан российским судом криминальным деятелем, то являешься – в безусловном порядке – честным и уважаемым человеком. Даже если никаких налогов не платишь, но являешься – при этом – владельцем дорогущей собственности-недвижимости. Законы у нас нынче такие – либеральные и лицемерные до полного и окончательного маразма...

В девятнадцать ноль-ноль на территорию солидного поместья, расположенного на правом берегу Невы и огороженного по периметру высоченным забором, въехал мощный японский внедорожник. Машина, коротко просигналив мрачным охранникам и обогнув помпезный трёхэтажный коттедж красно-бурого кирпича, остановилась возле аккуратной рубленой баньки.

Из приземистого угольно-чёрного джипа с "красивыми номерами" выбрался подтянутый седовласый мужчина в модном длиннополом пальто кофейно-кремового цвета – а-ля "я недавно был в Милане". В таких пальтишках нынче обожают – до острых желудочных колик – разгуливать сытые и самодовольные представители российской бизнес-политической элиты. Типа – визитная карточка такая, мол: – "Я не из простых чалдонов буду. Ох, не из простых, мать вашу простецкую...". И тёмно-бордовый кейс-дипломат, ручка которого была крепко зажата в правой ладони мужчины, был очень даже солидным и представительным: в таком и пару-тройку миллионов американских долларов перевозить незазорно.

А таких приметных мужичков нынешние дамы бальзаковского возраста почему-то взяли моду величать "седыми бобрами". Впрочем, им (дамам), безусловно, видней...

Навстречу представительному господину поднялся – с широкой резной скамьи, расположенной рядом с баней, – непрезентабельный бородатый и лохматый пожилой тип, облачённый в бесформенный зипун со стареньким овчинным воротником.

– Здравствуй, уважаемый шеро-бароно, – вежливо кивнул головой седовласый мужчина.

– И тебе, господин полковник, не хворать, – криво ухмыльнулся золотозубым ртом смуглолицый бородач. – Такой гость – как желанный и дорогой подарок.

– А как оно, твоё здоровье драгоценное, почтенный Бахтало? Почки больше не шалят?

– Гораздо лучше стало. Гораздо. Благодаря твоим таблеткам тибетским, хитрым. Выручил, однако. Спасибо, друг.

– Не за что. Свои люди: обязательно сочтёмся, как и полагается.... Поговорим?

– Конечно. Дело-то святое.... Ванька!

Тихонько скрипнули дверные петли, и от баньки торопливо засеменил низенький старичок, одетый под среднестатистического русского крестьянина конца восемнадцатого века.

– Здесь я, хозяин! – раболепно срывая с головы островерхий войлочный колпак и почтительно кланяясь, залебезил старик. – Здесь. Явился, так сказать, по зову.... О, какие важные и серьёзные люди к нам пожаловали. Сам господин полковник. Уж, как я рад услужить...

– Как дела? – сурово сдвинув к переносице густые пегие брови, прервал старичка цыган.

– Всё в полном порядке, хозяин. Банька истоплена, камни малиновые, веники замочены, водицы вдоволь, стол накрыт.... Может, ещё чего изволите? Девок блудливых, к примеру?

– Спасибо, Иван Феофанович, за проявленную заботу, – вальяжно усмехнулся приезжий полковник. – Ничего больше не надо. Иди, старина, трудись.

– Во-во, трудись, – назидательно вскинув вверх толстый указательный палец, украшенный массивным золотым перстнем, поддержал Бахтало. – В подвал ступай, к Зарине. Поможешь ей "травку" фасовать.

– Хорошо, хозяин. Уже иду. Я мигом...

Старичок, слегка припадая на правую ногу, бодро зашагал в сторону коттеджа, а цыган с гостем отправились в баню.

Прошли, разулись, разделись, развесили одежду на специальных крючках, прибитых к стене, и прошли в парильное отделение.

Полковник, предварительно напялив на ладони брезентовые рукавицы и плеснув кипятка – с помощью медного ковшика на длинной деревянной ручке – в специальное отделение печи, в котором таинственно мерцали раскалённые камни, сразу же взял из жестяного тазика заранее замоченный берёзовый веник и, кряхтя от удовольствия, залез на верхнюю скамью банного полка. Цыганский же барон, недовольно морщась, расположился на самой нижней ступеньке.

Минуты три-четыре активно и со знанием дела поработав веником, гость поинтересовался:

– А ты, шеро-бароно, почему не паришься?

– Не цыганское это дело, – лениво зевнул бородач. – Я и баню-то эту завёл сугубо для серьёзных гостей, чтобы, так сказать, уважение выразить. В основном, для русских гостей, конечно.... Хотя, знаешь, и некоторым иностранцам русская баня нравится. Финнам и немцам, например.... Я с тобой, Пётр Сергеевич, чисто за компанию посижу. Чтобы гость не заскучал. Заскучавший гость – не к добру. Старинная цыганская примета такая, однако.... Работай веничком-то, господин полковник. Шибче машись. Хлещись на здоровье, коль так тебе хочется. Не обращай на меня внимания. Работай. Потом поговорим...

Через некоторое время, завернувшись в белоснежные простыни, собеседники прошли в отдельную просторную комнату, посередине которой располагался богато-накрытый стол.

– По пивку, уважаемый Бахтало? – заговорщицки подмигнув, предложил Пётр Сергеевич.

– Спасибо, но я водочки импортной, пожалуй, накачу. Шведской. Приохотился я к ней – ещё с прошлого беспокойного века. Истинный цыганский напиток, радующий вольное сердце, заросшее дикой щетиной.... Ну, за удачу?

– За неё, родимую. А ещё и за стабильность отношений. Финансовых, в первую очередь, отношений. Как и полагается.

– Согласен. За – стабильность...

Они выпили и закусили – всякими вкусными разностями.

Минут через пять родился и второй тост.

– М-м-м, – замялся цыган. – Надо бы покойного Беса помянуть. Вроде, так полагается. Типа – заведено.... Как считаешь?

– Полагается. И заведено, – нейтрально усмехнулся гость. – Дрянной был человечишка, между нами говоря. Чего, собственно, скрывать? Жадный и жёсткий – без всякой меры разумной. А ещё и "подставщик" махровый. Тварь тюремная и мутная.... Но, как говорится, коллега "по цеху". Место, опять же, козырное да денежное освободилось. Удобный случай, что ни говори.... Помянем, так и быть. И мне, шеро-бароно, шведской водочки плесни. Ага, наполовиночку.... Ну, за Беса. Пусть Ваське Харитонову земля будет пухом.

– Пусть – будет, – брезгливо морщась, согласился Бахтало. – Все там будем. Когда-нибудь. Рано или поздно...

Выпили. Зажевали.

– Пойду-ка – ещё попарюсь, – решил Пётр Сергеевич. – Пока окончательно и бесповоротно не захмелел. Мне же ещё машину вести.... Да и банный пар сегодня исключительно хорош. Исключительно. Камни – просто изумительные: малиново-рыжие такие, с характерными жёлто-оранжевыми искорками. Поддашь ковшичек, а из печного зева в ответ: – "Ш-ш-ш-ш. Шуа-а-а-а...". Никогда такого не слышал. Словно бы какая-то женщина – очень и очень красивая – со мной разговаривает.... Лепота полная, одним словом. И пар очень лёгкий. Словно бы кто-то невидимый чистое бельё на тебя надевает. Чистое-чистое-чистое.... Не пойдёшь со мной, шеро-бароно? Здесь посидишь? Ну, и ладно...

Минут через двенадцать-пятнадцать полковник – распаренный и умиротворённый – вернулся в комнату отдыха, тщательно обтёрся одной простынкой (от пота и прилипших тёмно-зелёных берёзовых листиков), завернулся в другую, уселся в удобное кожаное кресло, хлебнул чешского пивка, зажевал пригоршней «укропных» чипсов, а после этого, присмотревшись, забеспокоился:

– Что с тобой, шеро-бароно? Бледный какой-то. И потерянный. И потрёпанный. И расстроенный. Словно в воду опущенный.... А? Случилось что?

– Пока не знаю, служивый – вяло пожал жирными смуглыми плечами, украшенными старческими пигментными пятнами, Бахтало. – Не знаю.... Наверное, ещё не случилось. Но скоро, возможно, случится. И тогда – кровью умоемся. Не по своей воле. А по предначертанному в Чертогах высоких...

– Э-э, уважаемый. Прекращай – такие смешные разговоры. Фаталист, тоже мне, выискался.

– Не знаю я этого твоего слова – на букву "фэ". Только это, к сожалению, ничего не меняет. Ничего. Ровным счётом.... Нас, цыган, частенько называют "детьми природы". Не на ровном месте, ей-ей, называют. Мы многое умеем предчувствовать. И предугадывать. Очень даже многое.... Ты ушёл париться. На часах было – восемь ноль-ноль. Вдруг, по сердцу полоснуло – словно ледяным острым лезвием. И в висках застучало. И колючие шустрые мурашки побежали вдоль позвоночника.... А потом мобильник тревожно затренькал. Это один мой человечек из Купчино звонил, которому я велел с Яковлевым перетолковать. Ну, с тем самым, я тебе, полковник, говорил про него...

– Говорил, – задумчиво покачав головой, подтвердил Пётр Сергеевич. – Как же, твоя престарелая мудрая тётушка напророчила – чёрт те чего. Мол, вернётся с Севера купчинский мальчишка, и все мы...э-э-э, того, в ящик сыграем.

– И кровью умоемся, – болезненно сглотнув слюну, дополнил цыганский барон. – Обязательно и всерьёз.... Ну, так вот. Начал мой человек разговаривать с Яковлевым, объяснять – что, как и когда. И вдруг, за кустами завыл-зарычал монстр. Ну, один из тех, о которых уже всё Купчино друг другу, прожужжав уши, страшилки рассказывает. А потом и из-за кустов показался – желтоглазый и зубастый. Вот, такая история.