Текст книги "Купчино, трилогия (СИ)"

Автор книги: Андрей Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)

Антонов был полностью согласен с последним пожеланием собственного внутреннего голоса. Поэтому он выбрался из постели, сделал, разминая тело, отвыкшее от физических нагрузок, несколько десятков наклонов-приседаний, после чего отправился на поиски медсестры.

Поначалу Нелли Степановна рассердилась и тут же принялась демонстрировать все достоинства-особенности своего командирского, хорошо-поставленного голоса. Но вскоре, под напором изысканных комплиментов и отборного армейского юмора, она сдалась, выдала сигарету, зажигалку, пепельницу и разрешила пройти на балкон.

Дождик перестал. Августовское светло-жёлтое солнышко, робко проглядывая сквозь низкие серые облака, радовало теплом и нежностью. На востоке – над тёмно-зелёной полосой леса – виднелся серо-серебристый краюшек Финского залива. В густых ветвях столетних, изломанных зимними ветрами сосен беззаботно перекликались бойкие синички.

Григорий, покончив за пару минут с сигаретой, поместил окурок в массивную хрустальную пепельницу, но с балкона не ушёл.

Стоял, небрежно опираясь на металлические перила, и, пристально вглядываясь вдаль, нашептывал:

Не было печали – у гусара.

А природа капала – дождём.

Свечка – одиноко – догорала

Грустным и тоскливым – сентябрём.

Постоялый двор, забытый Богом.

Чу, хмельная песня ямщика.

Рядом вьётся – мокрая дорога.

И дорога эта – не легка.

Тихий скрип, остановились кони.

Скрип дверной, и в зал вошла – Она.

Сердце убежало, не догонишь.

Всё вокруг – зелёные глаза.

Всё вокруг – лишь милая улыбка.

Нежное, прекрасное лицо.

А на пальчике – таинственно и зыбко

Тлеет – обручальное кольцо.

Лишь война – теперь – поправит случай.

Может, её мужа – там – убьют?

А иначе – удавиться лучше.

Лучше – застрелиться прямо тут.

Свечка – одиноко – догорала.

А природа – капала дождём.

Не было печали – у гусара.

Грустным и тоскливым сентябрём.

Не было печали – у гусара.

Грустным и тоскливым сентябрём...

«В данном конкретном случае, слава Богу, обручальное колечко на тоненьком пальчике отсутствует», – скрупулёзно уточнил мрачный внутренний голос. – «Но от этого, братец, ни на йоту не легче.... Помнишь, о чём беседовали-говорили между собой Шеф и Северина? Ну, там, на борту старенькой баржи „Афродита“, когда ты валялся в полубессознательном состоянии, контуженный гранатным взрывом? Мол: – „Какой из Гришки Антонова – полноценный глава семьи? Во-первых, не добытчик. Во-вторых, законченный минималист и отъявленный пофигист. Квартира – мрак полный и несимпатичный. Там ремонта, такое впечатление, никогда не делали. Похоже, что наш Гриня и гвоздя в стенку забить не сможет, пальца себе при этом не отбив.... А, дети? Их же надо воспитывать. Причём, желательно, личным примером. Чему хорошему Дашку, и без того имеющую бунтарские наклонности, может научить идейный раздолбай?“.... Как-то примерно так они выражались. Причём, сугубо по делу. То бишь, правдиво, доходчиво и конкретно.... Вот, сам прикинь. Какая польза может быть от тебя на ферме? Боюсь, что, наоборот, сплошной и непоправимый вред. Руки-то растут из задницы. А как тебе – стать отцом двенадцатилетней дочери? К тому же ужасно-деловой, активной и умненькой? Молчишь? То-то же.... Ещё кавказский овчар имеет место быть. Бедная собачка. Ты же, ухарь отвязанный, её до полусмерти напугаешь. И лаять – без заиканья – разучится.... Что делать? Что делать? Что делать? Не знаю, честное слово. Пивка бы глотнуть. Типа – для повышения эффективности мыслительного процесса...».

Распахнулась балконная дверь.

– Больной Антонов, заканчивайте принимать кислородно-никотиновые процедуры, – велел командный голос Нелли Степановны. – Во-первых, можете простудиться и заработать насморк. Во-вторых, к вам пришёл новый посетитель.... Попрошу на выход!

В комнате, оборудованной под больничную палату, его ждал Поэт.

– Здрасте, дядя Гриша! – торопливо поднялся со стула Димка. – Хорошо выглядите. Сразу видно, что пошли на поправку.

– Рад встрече, – приветливо улыбнулся Антонов. – Давай-ка, пожму твою мужественную лапу. И заканчивай, пожалуйста, "выкать". Чай, не графья потомственные.... Присаживайся. Поболтаем.

– Поболтаем, конечно. Мне Шеф разрешил вас...э-э-э, тебя навестить. Мол: – "Вам с Брюсом, вполне может быть, скоро предстоит поработать вместе по одному скользкому дельцу. Так что, общайтесь, обменивайтесь мироощущениями и налаживайте полноценный контакт...". А по какому конкретному делу – так и не объяснил, мол, рано ещё. Вот, я вам гостинцев принёс. Апельсины, яблоки, печенье овсяное, сок виноградный, – положив на кровать полиэтиленовый пакет, перешёл на заговорщицкий шёпот: – И две банки вашей любимой "Охоты", понятное дело.

– Спасибо, брат! – растрогался Гришка. – Тронут, польщён, далее строго по списку.... Ну, рассказывай, рассказывай! Что в нашем Купчино новенького? Как "Зенит" играет?

Минут десять-двенадцать дружеская беседа текла спокойно и непринуждённо. До тех пор, пока Антонов не задал обычный и невинный – на первый взгляд – вопрос:

– А, где наша Юлька-Матильда? Я думал, что вы теперь везде и всюду ходите вдвоём. Типа – не разлей вода. Куда она поступила? Какое учебное заведение, в конечном итоге, выбрала?

Поэт тут же напрягся и, потерянно глядя в сторону, забормотал:

– Ходили, правда твоя, дядь Гриша. Только – до поры до времени. А потом перестали. То есть, расстались навсегда.... Сейчас Юлия по Москве ходит-гуляет. С кем? Не знаю. Да и знать не хочу...

– Что это такое с тобой, боец? Побледнел даже.... Поссорились? Ну, не хочешь – не рассказывай. Дело такое.... А лучше, всё же, расскажи. У меня накоплен очень богатый жизненный опыт – по части общенья с нежным женским полом (вредный внутренний голос тут же насмешливо захмыкал), глядишь, дам полезный совет. Может быть.... Вываливай, давай! Не смущайся.

– Даже и не знаю..., – смущённо замялся Димка. – А, впрочем, расскажу. Не убудет.... В госпитале при СИЗО нас продержали с недельку, а потом, даже не допросив, выпустили. Карлсона Шеф отправил долечиваться в какой-то крутой санаторий, да и нам с Юлькой посоветовал – на всякий пожарный случай – свалить из города, мол, пусть история, связанная с поимкой Вампирши, слегка подзабудется. Ну, мы и решили смотаться на Михалёвское озеро – порыбачить, позагорать. С нами и Мазай, прихватив с собой очередную смазливую подружку, увязался.... Собрали рюкзаки, закупили провизию и напитки, загрузились, поехали. Добрались до озера, машины оставили на туристической базе, взяли напрокат две стандартные вёсельные лодки, погребли. Отыскали скалистый симпатичный островок с разлапистыми соснами, разбили крепкий лагерь. Установили две палатки – одну для мальчиков, другую, соответственно, для девочек. Это я настоял на таком раскладе, мол, моей семнадцатилетней зазнобе ещё рано задумываться-заниматься всякими глупостями. Мазай, естественно, принялся строить недовольные гримасы, но спорить и возражать не стал.... Поначалу всё шло просто замечательно – купались, загорали, играли в пляжный волейбол, рыбу ловили, уху варили, по вечерам песни душевные пели под гитару. Мазай с Ленкой, понятное дело, регулярно уплывали куда-то на лодке. Иногда на час, иногда и на три-четыре. Не трудно догадаться – зачем. А мы с Юлькой только целовались-обнимались вволю, не переходя за последнюю сладкую черту. А потом..., потом оно и случилось.... Я ещё с вечера объявил, что с утра поплыву в северные озёрные губы, заросшие разноцветным камышом. Мол, попробую наловить на поплавочную удочку крупной краснопёрки и линей, а вернусь только к обеду. Встал, умылся, перекусил. Уселся в лодку, догрёб до места. Насадил на крючок дождевого червяка, забросил снасть – в "окошко" между белоснежными кувшинками. Но откровенно не задалась рыбалка в то памятное утро. Клевала только хилая мелочь, зато злых комаров и голодной мошкары налетело – кошмар несказанный. А я, как назло, антикомариный лосьон в кармане рюкзака оставил. Пришлось, не соло нахлебавшись, возвращаться назад.... Причалил к острову часа на три с половиной раньше объявленного времени, вылез на берег. Чувствую – что-то не так. Вернее, слышу.... Со стороны "девичьей" палатки доносятся громкие эротические стоны-всхлипы, блин. Подошёл, заглянул через маленькое пластиковое окошко. А там Мазай, Юлька и Ленка такое вытворяют. Типа – порнографические немецкие актёры и артистки скромно отдыхают в сторонке. Причём, моя юная и трепетная возлюбленная всё это проделывает с нескрываемым удовольствием и большим знанием процесса. То бишь, предмета.... Собрал вещи по-тихому, прихватил документы и ключи от машины, сел в лодку, оттолкнулся от берега и засвистел – со всей дури. Через полминуты из палатки выскочила голая растрёпанная Юлька. Засмущалась, охнула – огорчённо так, потерянно. Я, естественно, прокричал, мол: – "Прощай навсегда, любовь моя нежная! Не поминай лихом!". Прокричал, да и погрёб.... Добрался до города, машину поставил в гараж. Пошёл в магазин, затарился на совесть – водка, пиво, сосиски, тушёнка, хлебушек. Заперся в квартире, отключил все телефоны и электричество – дабы никто звонками не отвлекал. Да и ушёл в глубокий затяжной запой. То ли на пять суток, то ли на шесть. Уже не вспомнить.... А с Юлькой я больше не виделся и не разговаривал. Она в Москву уехала и поступила в ВШП. То есть, в Высшую Школу Полиции. Говорят, что и Мазай переводится в столицу. Может, боится, что я его – в отместку – пристрелю. А может, так очарован Юлькиными сексуальными талантами. Не знаю.... Вот, дядя Гриша, и вся история. Найдёшь – что посоветовать?

– Найду, – пообещал Антонов. – Только подожди минутку.

Он извлёк из полиэтиленового пакета банку с пивом и, прикрыв её подушкой (чтобы не было "пшика"), вскрыл. После этого Григорий – в десяток глотков – опорожнил банку, аккуратно поставил её под кровать, икнул, блаженно улыбнулся и посоветовал:

– Не стоит, Поэт, так убиваться. Всё могло, поверь мне, сложиться гораздо хуже.

– Куда уже – хуже?

– Туда. Представь себе такую картинку. Не произошло бы этого сексуального происшествия, и всё пошло бы по накатанной дорожке. Стандартные ухаживания, томные вздохи при Луне (под Луной?), невинные поцелуйчики. Через годика два – весёлая и разгульная свадьба. Счастливая семейная жизнь. Рождение первого ребёнка, второго. Поездка с друзьями на озеро. Ты с детьми уезжаешь на рыбалку. Возвращаетесь – по объективным причинам, понятное дело – раньше положенного времени. Причаливаете к берегу, а из палатки друзей доносятся громкие эротические стоны-всхлипы, блин.... Вот, Димон, где засада конкретная и злая. Просекаешь? Так что, тебе радоваться надо, что эротический казус вовремя произошёл. То бишь, до свадьбы...

– А, что? – вымученно улыбнулся Димка. – В этих рассуждениях что-то есть. Типа – насквозь оптимистическое.... Ладно, дядь Гриш, пойду я. Выздоравливайте.

Дверь за Поэтом закрылась. Гришка подошёл к столу и, включив телевизор, попал на канал «Ностальгия».

На телевизионном экране Алла Пугачёва – молодая ещё, в бесформенном целомудренном балахоне – вдохновенно пела:

– Как же эту боль – мне преодолеть? Расставанье – маленькая смерть. Расставанье – долгий – путь к причалу. Где-нибудь, когда-нибудь, мы встретимся – опять.... Там, где – ты, нет – меня. Вот, и всё. Прощай...

Глава семнадцатая

Охотник

– Мерзкого, пакостного и грязного окружающего мира, – крутя баранку, пробормотал Санька. – Мира – с маленькой буквы. Ничего, очистим. Отскоблим. Отмоем. Кровушкой, понятное дело, отмоем.... В этом году сезон осенней охоты открывается с тринадцатого августа. То есть, через полторы недели. Надо полноценно потренироваться. Хотя бы разок. Чтобы рука – в нужный момент – не дрогнула.... Да и материалы по предполагаемой добыче неплохо было бы прослушать ещё разок. Что называется, в безлюдной лесной тишине, не опасаясь посторонних любопытных ушей...

Джип выехал на просёлочную дорогу, ещё через полчаса свернул на лесную – ухабистую, кривую и неровную, проехав по которой километра три с половиной, остановился.

Дальше пути, как могло показаться, не было – дорогу перегораживал полосатый шлагбаум, украшенный солидным амбарным замком. Дужки замка были продеты через металлические скобы, приваренные как к "телу" шлагбаума, так и к толстенной железной трубе, надёжно вкопанной в землю. Мало того, к торцу трубы был прикреплён жестяной диск, на котором была изображена чёрная упитанная авиабомба, перечёркнутая толстой красной полосой. Чуть ниже диска была закреплена прямоугольная табличка с доходчивым текстом: – "Внимание! Проезд и проход запрещён! Мины! Проводятся сапёрные работы! Стреляем без предупреждения!".

Романов, не заглушив двигатель, выбрался из машины, подошёл к закрытому въезду, достал из кармана пятнистой куртки длинный ключ и, отомкнув замок, отвёл шлагбаум в сторону.

– Шарнир, похоже, слегка заржавел, – недовольно пробурчал Санька. – Поскрипывает, зараза. Надо будет маслицем машинным смазать на обратном пути.

Он забрался в джип и, проехал вперёд метров пятнадцать-двадцать, вновь нажал на тормоз. Вышел, вернул шлагбаум в прежнее положение, навесил замок, повернул ключ против часовой стрелки. Ещё через минуту джип, мягко перекатываясь по лужистым выбоинам и разбрасывая во все стороны мутные брызги, покатил дальше.

– Как приятно – оказаться на приватной территории, – сообщил сам себе Романов. – То бишь, на территории собственного профессионального полигона. Слов не хватает....

Вертя-крутя руль, он тихонько напевал:

Я не смогу вам – рассказать про свою Любовь.

Я не смогу.

Ветер дует на все стороны Света.

Корочка хлеба.

Сомненья.

Через наспех наложенную повязку опять сочится кровь.

В чёрном Космосе – вращается наша Планета.

В Чёрном космосе – я подожду.

Я не буду – нервничать изначально.

На заре – хрустящее печенье.

Хрустит на зубах – необыкновенно печально...

Я призераю – юношеские адреса и страхи.

Я не люблю – лицемерные трели жаворонков.

Аэропорт.

Я – улетаю.

Комплексный билет.

До – Буэнос-Айреса...

Он побывал-посетил незабываемый Буэнос-Айрес всего-то один раз. На две недели, в рамках совместной суперсекретной операции, проводимой российским ГРУ и тамошним «Эскадрона смерти».

– Чудесная страна, – бормотал сквозь стиснутые зубы Санька. – Столько всего и всякого. Все города и городки Аргентины очень сильно и безнадёжно политизированы. В одних коммунисты и социалисты преобладают, в других хустисиалисты мазу держат, в-третьих – правые ультра и наци, в-четвёртых – военизированные католики. И грызутся тамошние пацаны между собой – не приведи Бог.... Но все они – так, или иначе – ненавидят коррумпированных козлов. А коррумпированных "козлов в погонах" – вдвойне. Ненавидят и – совместными дружными усилиями – тупо уничтожают, позабыв о межпартийных разногласиях. Славные и приятные ребята. Вот, у кого надо учиться. Закон – законом, но справедливость – превыше всего. В том числе, и всех законов, даже вместе взятых...

Джип, обиженно хрюкнув, остановился. Дальше начиналась непроходимая Топь, надёжно защищавшая Санькин приватный полигон с трёх сторон. Вернее, с трёх и четырьмя пятыми четвёртой стороны.

Эта территория – общей площадью примерно в пять с половиной квадратных километров – напоминала собой внутренность пустой водочной бутылки. Болота, болота, болота – практически со всех сторон. И "бутылочное горлышко" – узкий короткий перешеек с извилистой лесной дорогой и шлагбаумом.

Шлагбаум, собственно, Санька – пару лет назад – и установил. И знак с авиабомбой, перечёркнутой красной полосой, он повесил. И табличку прямоугольную с доходчивым текстом на ней – чуть пониже знака – приладил. Да и в лесу – по краешкам болот – расставил столбики с закреплёнными на них предупреждениями. Мол: – "Мины! Мины! Мины вокруг!". Действенная и эффективная штуковина, надо признать. Российские обыватели, любящие шастать по лесу в поисках грибов и прочих дикорастущих растений, только двух вещей и боятся – чёрных злых гадюк и мин, оставшихся ещё со времён Великой Отечественной Войны. Или же просто мин, появившихся не пойми и откуда, лишь бы слух об их существовании бодренько перемещался по округе...

Таким образом, у Романова появился личный полигон. Сиречь, надёжная лесная база. Она же – опорная точка. Здесь он, дабы не утратить боевых навыков, упорно тренировался, а также, никуда не торопясь, мысленно "прокачивал" планы предстоящих операций.

Припарковав машину возле скромного шалаша-блиндажа, возведённого на случай неожиданной непогоды, Санька открыл багажник, переоделся, достал из объёмной брезентовой сумки разнообразный "вспомогательный инструмент" и приступил к занятиям.

Для начала он совершил пробежку по привычному маршруту, на ходу поражая мишени, заранее развешенные на деревьях, иглами, выпущенными из "бельгийского ножа". Потом пошёл на второй круг, заменив обыденное бельгийское приспособление экзотическими японскими метательными звёздочками. Потом от души пострелял: из пистолета, оснащённого глушителем, лука, арбалета и так далее.

– Неплохой результат, – похвалил сам себя Романов. – А теперь будем развивать природную ловкость. В этом важном компоненте дельный диверсант не должен ни на йоту уступать матёрым шимпанзе из тропических джунглей...

Отложив в сторону самодельную пращу, он сноровисто полез на высоченную сосну и уже через пять минут оказался практически на самой верхушке.

Здесь было ветрено и неуютно – вершина дерева противно и размеренно раскачивалась, голова предательски кружилась, хотелось незамедлительно спуститься вниз.

– Хренушки вам всем, – целенаправленно борясь с липким страхом, прошептал непослушными губами Санька. – Буду сидеть здесь, пока пальцы не перестанут мелко подрагивать, а ледяные мурашки, шустро бегающие вдоль позвоночника туда-сюда, не угомонятся.

Примерно через час, оказавшись на твёрдой земле, он вволю напился горячего крепкого кофе из термоса, с аппетитом сжевал два бутерброда с ветчиной и решил перейти к теоретической части мероприятия. Вернее, к повторному ознакомлению с материалами по новым потенциальным клиентам.

Доставая из кармана сумки диктофон, Романов признал:

– С тех пор, как я женился, с получением ценной информации стало гораздо проще. Гораздо. Удачненько всё сложилось. Так сказать, гармоничный симбиоз полезного и приятного...

Он нажал на кнопку, и из бело-жёлтого приборчика зазвучал томный женский голосок:

– Сегодня, Шурик, ты превзошёл самого себя. Довёл жёнушку, самец неутомимый, до множественного и затяжного оргазма. Молодец, конечно. Спасибо. Очень признательна.... Интересуешься нашими городскими прокурорскими? Суки они все законченные и обнаглевшие в корягу. Или почти все.... Взять, к примеру, Герасимова Илью Олеговича. Как в других российских городах и весях прокуроры поступают с подпольными казино? Правильно, старательно и вдумчиво "крышуют", это даже ребёнку детсадовского возраста известно. А наш Илья Олегович дальше пошёл. В том плане, что все питерские подпольные казино и шалманы с игровыми аппаратами ему и принадлежат. Конкурентов же Герасимов душит, жалости и состраданья не ведая. То есть, сажает их в тюрягу на долгие-долгие годы. Правда, оригинально и элегантно? Конечно, долю малую приходится засылать в Москву первопрестольную, не без этого. Зато, с точки зрения бизнеса, региональная монополия является стопроцентной гарантией коммерческого успеха.... А, взять лучшего дружбана Ильюши? Ну, полковника Сидорова, правую руку нашего лощёного генерал-лейтенанта? Ему, борову упитанному, целая куча элитных публичных домов принадлежит. Причём, трудятся в этих борделях сугубо иностранки – китаянки, вьетнамки, киргизки, представительницы разных африканских стран-государств.... Откуда они берутся? Для этого существует Городская миграционная служба, в которой не последнюю роль играет Варвара Даниловна Петренко, близкая знакомая Сидорова.... Знаешь, что творится в Областном УВД? Это, вообще, конфетка шоколадная! Слушай, обожаемый и любопытный муж...

Минут через двадцать пять Санька выключил диктофон и вполголоса возмутился:

– Сколько же их, гнид вороватых, развелось! Как можно – в одиночку – справиться с такой нехилой сворой? То бишь, с полноценной кодлой? А весенний охотничий сезон, как назло, очень короткий, не более трёх недель. Охотиться на "оборотней в погонах" круглый год? Не покатит. Я человек законопослушный.... Итак, из этого широкого перечня, озвученного супругой, необходимо отобрать двух-трёх индивидуумов, не больше. Не стоит жадничать, в условиях спешки можно и косяков напороть. Причём, непоправимых.... Непростая задачка. Трудно выбрать кого-то конкретного. Все кандидаты, безусловно, являются людьми достойными. Я имею в виду, достойными возмездия и самого сурового наказания...

Встреча была назначена на «дальней хате» Дозора.

Иван Петрович приехал на точку за час до назначенного времени. Хозяин места рандеву, как-никак. Надо было и прибраться немного, да и скромный стол накрыть-организовать.

Он, по-стариковски кряхтя, по-быстрому пропылесосил квартиру (стандартная доперестроечная "двушка"), обтёр влажной губкой пыль с мебели, щедро обработал туалет цветочным дезодорантом, после чего, пройдя в ванную, тщательно помыл руки и отправился на кухню.

С меню предстоящей трапезы, то бишь, деловых посиделок, руководитель питерского Дозора сильно заморачиваться не стал. Старательно застелил обеденный стол – в два слоя – свежими газетами. Отварил в эмалированном ковшике две упаковки толстеньких сарделек, слил воду в раковину, и – прямо в ковшике – выставил на стол. Открыл полулитровую стеклянную банку и вывалил в глубокую фарфоровую миску маринованные пупырчатые огурчики. Рядом пристроил вскрытую прямоугольную жестянку с прибалтийскими шпротами. Нарезал – ровными ломтями – чёрного хлеба. Достал из буфета две пузатые рюмашки, две тарелки, раскрашенные колокольчиками-ромашками, и две вилки. В завершении сервировочного процесса водрузил на середину газетной "скатерти" пузатую бутылку синего стекла.

В прихожей тоненько затренькал звонок.

– Кого черти принесли? – подойдя к входной двери, нарочито грубо поинтересовался Иван Петрович. – Если предвыборные агитаторы, то разворачивайтесь и дуйте – прямым ходом – в задницу. Я человек взрослый и разумный, а всякие дурацкие мероприятия, насыщенные политической подоплёкой, не посещаю по идейным соображениям.

– Это из элитного публичного дома "Натали" беспокоят, – коротко хохотнув, известил жизнерадостный баритон. – Ну, который при сауне, угол Луначарского и Лужской. Вам, как постоянному и щедрому клиенту, приз полагается – сто упаковок с импортными презервативами. Открывайте, гражданин. Расписывайтесь в ведомости и получайте заслуженный презент.... Гы-гы-гы!

– Это совсем другое дело. Обожаю классический армейский юмор. Отпираю.... Здорово, Пётр Александрович! Ну, и рукопожатие у тебя. Прямо как у кузнеца деревенского.

– Что есть, то есть, – согласился Пиаров. – В тренажёрный зал хожу два раза в неделю. Да и дома – по утрам и вечерам – регулярно балуюсь с гирями. Уточняю, со взрослыми гирями, которые по тридцать два килограмма каждая. Хорошее и полезное дело, Борисыч. Искренне советую.... Или ты нынче и не "Борисыч"?

– На настоящий момент я – "Петрович".

– Понял, запомнил, учту.... Ботинки снимать? Не надо? Спасибочки. Ну, куда проходить? На кухню? Оно и правильно. Перекусить не мешает, день-то выдался беспокойным.... О, сардельки! Ещё горяченькие. Блеск! Шпроты? У-у! Уже слюнки текут. Уважил, коллега.... Я портфельчик возле батареи пристрою? Не помешает? Какая симпатичная бутылочка литра так на полтора. Что в ней?

– Креплёное сливовое вино, – улыбнулся "дозорный" Шеф. – Никарагуанское, ясен пень.

– Иди ты! Неужели, то самое? Я имею в виду, той же самой марки?

– Ага. Оно. Про которое ты тогда – почти двадцать пять лет тому назад – стишок сочинил. Помнишь?

– Смутно-смутно, честно говоря. Хотя, что-то такое припоминаю, – задумчиво наморщил лоб генерал-лейтенант полиции, и, помолчав несколько секунд, выдал:

Иногда, на розовом рассвете,

Кажется – всё это – не всерьёз...

Солнышко, оно так ярко светит,

Солнышко, за окнами – мороз...

Иногда, под заревом заката,

Всё мечтается – о южной стороне,

Где был счастлив я порой, когда-то,

Как-то – по весне...

Скоро, братцы, вновь я уезжаю.

Всем подружкам – от меня – привет!

В ту страну, где стаи попугаев

Радостно приветствуют рассвет...

В те края, где помнят Че Гевару,

Где Калашников – легенда из легенд.

А девчонки – красивей не знаю!

А вино? Его прекрасней нет...

То вино – из ягод дикой сливы...

С кем воюем? Право, всё равно!

Мы – повстанцы! Мы – неотвратимы!

На привале – терпкое вино...

Всюду бродят полчища загадок,

По ночам – нездешний веер снов...

Главное, без всяких непоняток,

Прочих всех – негаданных загадок,

С лёгкостью – мочить там очень модно

Холуёв – всех местных пидоров...

– Да, славные были времена, – сентиментально вздохнув, подтвердил Иван Петрович. – Так, я наполняю рюмашки?

– Конечно. Причём, желательно, до краёв.... За никарагуанских мулаток? Самых страстных и необузданных барышень на свете?

– За них, томных прелестниц и сексуальных выдумщиц.... Ну, как оно тебе?

– Бож-ж-жественно, – выдохнул Пиаров. – Аромат – колоссальный и неповторимый. Сплошное тропическое разнотравье.... Градусов сорок пять будет?

– Почти угадал. На этикетке обозначено, мол, сорок семь.... Да, ты, Александрыч, закусывай. Шпротики, сардельки.

– Благодарствую. Всё очень в тему...

– Может, сразу по второй? Типа – для пущего аппетита?

– Повременим, – вынимая из потрёпанного портфеля толстую картонную папку и маленькую пластиковую коробочку, отрицательно помотал массивной головой генерал-лейтенант. – В том плане, что ещё успеем. Я тут похозяйничаю немного? Сдвину посуду чуток в сторону? Благодарствую.... Итак, начнём? – развязав тесёмки, достал из папки стопку цветных фотографий. – В первый раз Охотник проявил себя три с половиной года назад, по поздней осени.

– Охотник?

– Такое условное обозначение-наименование было присвоено этому неизвестному преступнику. Он, понимаешь ли, все убийства совершал и совершает сугубо в сроки, отведённые Законом под весеннюю и осенне-зимнюю охоту. Похоже, бзик такой, маниакальный насквозь. Кроме того, наш злодей "работает" только по представителям силовых структур. Гражданские лица, судя по всему, его совершенно не интересуют. Что ещё раз указывает на маньячную сущность убийцы.... В ту осень Охотник пользовался гранатами. Три взрыва – четыре трупа. Погибли армейский генерал-тыловик, подполковник милиции, работавший по наркотрафику, и капитан из ФСБ, курировавший таможенные посты на границе с Финляндией. Вот, ознакомься с фотками.... Впечатляет?

– Есть такое дело, – равнодушно передёрнул плечами глава питерского Дозора. – А, кто был четвёртым?

– Генеральский шофёр. По всей видимости, случайно подвернулся под руку. Из серии – попутные людские потери. Впрочем, это был единственный случай, когда пострадал обслуживающий персонал. Очевидно, Охотник, осознав промашку, стал действовать более аккуратно.... Наступила весна, открыли охоту, добавилось ещё четыре "жмурика в погонах". Причём, двое из них – муж и жена. Только тактику преступник поменял самым кардинальным образом. Больше никаких гранат. Все жертвы были похищены, отвезены в лес, привязаны к деревьям и расстреляны. В ту конкретную весну – из пистолета. Осенью был задействован охотничий арбалет. Следующей весной – японские метательные звёздочки. Ну, и так далее. После каждого убийства Охотник звонил в полицию – с мобильного телефона очередного похищенного – и любезно сообщал координаты места, где находится покойный.... Естественно, что всё это время его старательно искали. Были задействованы лучшие силы. Даже из Москвы приезжали всякие легендарные сыщики и эксперты. Всё тщетно. Ни единого подозреваемого. Сплошной казуистический позор и позорный казус. Тьфу, да и только.... Перехожу к скорбным реалиям недавнего времени. Тринадцатого августа текущего года была открыта охота, а уже пятнадцатого был обнаружен труп заместителя Городского прокурора. Причём, убийца, на этот раз, использовал какое-то непонятное оружие, а рядом с деревом, к которому было привязано мёртвое тело, оперативники обнаружили послание от Охотника. До этого момента он записочками не баловался...

– Можно ознакомиться?

Пиаров открыл пластиковую коробочку, выложил на газету картонную прямоугольную карточку, рядом с ней пристроил несколько маленьких металлических шариков, покрытых крохотными "пупырышками", и пояснил:

– На карточке начертано: – "Дозору – пламенный привет! Недорабатываете, уважаемые. Приходиться подчищать, расширяя ассортимент...". А шарики извлечены из головы прокурорского работника. Ими был буквально-таки начинён череп трупа.... Из какого оружия они выпущены? Наши эксперты не дают однозначного ответа. Предполагают, что была задействована какая-то мощная пневматика.... Что, Петрович, думаешь по этому поводу?

– Диаметр шариков – семь с половиной миллиметров?

– Так точно. Ну, и глаз у тебя.... Или уже приходилось сталкиваться с такими штуковинами?

– Есть некоторые предположения, – скромно улыбнулся Иван Петрович. – Но, как я понимаю, раз пошла крутая волна, описанный тобой случай не был единичным?

– Всё правильно понимаешь. Один раз – не считается. По крайней мере, так многие женщины считают. Гы-гы-гы! Вчера, то есть, через полторы недели после убийства зама Городского прокурора, Охотник вновь вышел на связь. Вышел и рассказал, где надо искать труп полковника Сидорова, моего непосредственного подчинённого.... Представляешь всю гнилостность ситуации?

– Представляю, тигрята полосатые. А, вот, этот полковник.... За ним ничего такого не водилось? Ну, я имею в виду, криминального? Знакомств, например, всяких нехороших?

– Криминального? – задумался генерал-лейтенант. – Ходили вялые разговоры, что Сидоров живёт не по средствам. Мол, отгрохал себе на берегу Ладоги шикарный загородный дом – натуральный трёхуровневый дворец с мраморными колоннами. Но я к таким вещам никогда серьёзно не относился.... Полковник является толковым спецом? Является. У дотошных ребят из Управления собственной безопасности к нему нет вопросов? Никаких. Очередную аттестацию прошёл? С блеском.... Ладно, дело совсем не в бедняге Сидорове.

– А во второй записке?

– Точно. Голова полковника была от души нашпигована металлическими шариками, а на картонной карточке, найденной в кармане его форменной рубашки, значилось: – "Позор Дозору! Лентяи и дилетанты! Почему не занимаетесь силовиками?".... Теперь, дружище, можно и по второй рюмашке принять. Лишним не будет. Наливай.... Ну, за полное межведомственное взаимопонимание! Вздрогнули...