Текст книги "Выход Силой (СИ)"

Автор книги: Андрей Дай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Хорошо получилось, – похвалил я.

– Нормально, – отмахнулась та. – Ты чего так долго возился? Не хотел им слишком сильно навредить?

– Ну да, – протянул я. – Они же не виноваты, что у одного hauknefr* что-то свербит под хвостом. До сих пор не понимаю, зачем он все это устроил.

/* hauknefr (древнедатский) – тот, у кого нос кривой, как клюв у сокола/

– Каждый хотел бы быть частью чего-то действительно большого. Важного, – философски заметила Ксения пока мы неторопливо шли в сторону большого хранителя моей одежды. – Вот и он – тоже. Сеть патриотических клубов – это же серьезное оружие в умелых руках.

– Кузница кадров, – согласился я.

– Не только. Еще и информационный задел. В любой момент можно напомнить о себе, рассказав о чем-нибудь из жизни клубов.

– Логично.

– Ну да. У того, кто подсказал принцу эту идею, золотая голова.

– А у того, кто решил к этой идее примазаться – гнилое сердце.

– Что ты, прям как мальчик маленький, твоя милость, – сморщила носик Ксения. – Просто честолюбие. Не специально же он отправил парней под твою палку! Думаю, планировался прямо противоположный процесс.

Грек убежал за медиком, который, как оказалось, постоянно присутствовал в клубе во время тренировок. Так что надевал пиджак я в полной тишине. Знал бы, что Аполлон управится за минуту, и я бы поторопился. Не знаю, что именно он там успел проконтролировать, какую помощь кому оказать, но пальто натягивал уже под его восторженные вопли.

– Вот бы пригласить твоего учителя потренировать наших ребят! – закончил он свою бестолковую речь. – На следующем фестивале мы бы всех порвали просто.

Я сделал вид, что не понимаю намеков. Нет, ну правда! Как объяснить этому человеку, который, кстати, и сам когда-то занимался спортом, что воином, как и чемпионом, можно стать, только когда хочешь этого сам. Действительно хочешь. Отдаешь всего себя этому. Выкладываешься по полной каждый день, утром перешагиваешь через боль в мышцах, и снова идешь заниматься. Хороший учитель – это тоже очень важно. Но, все-таки вторично.

– Я узнавал, – не унимался Иоаллиадис. – В других княжествах клубам местная власть помогает. И финансово, и вообще…

– Обратитесь в канцелярию княжества, – почти равнодушно выговорил я. – Но думаю, вам откажут.

– Почему? – удивился грек. – Это же не прихоть. Это же его императорское высочество для молодых людей…

– Вот именно, – дернул я бровью. – Хэльвард. Ваш клуб принадлежит ему. Причем тут княжество?

Учитель гимнастики не нашелся чего еще сказать, и мы засобирались уходить. До вечера мне нужно было попасть в кампус – дракона кормить, а ведь хотелось еще в кафе посидеть, мороженного поесть. В столовой лицея кормили вкусно и обильно, но довольно однообразно. Себя же нужно любить, и иногда даже баловать.

Серьезных травм не оказалось, а синяки и ушибы – раны не настолько серьезные, чтоб уложить молодой и здоровый организм на больничную койку. Тем не менее, когда увидел небольшую толпу ребят на пути к выходу из клубного тренировочного городка, удивился. А Баженова вообще тут же встала слева, готовясь вновь призвать щит.

– Антон! – вышел из группы парней клубный стирсман. – Так что ты решил? Останешься у нас?

– Извини, нет, – качнул я головой. – Рад был знакомству, но здесь я не научусь, ни чему новому.

– Да уж, – выкрикнул кто-то из-за спины Йоргена. – Тебе и старого хватило, чтоб нас повалять.

– Я долго этому учился. Много лет.

– А зачем? – все тот же молодой задорный голос.

– Зачем? – я задумался. Действительно, зачем? Чтоб быть готовым ко всему, что меня ждет в жестоком мире аристократов, как говорили мне старики? Так мир изменился. Это же очевидно! Я слежу за новостями в Сети, и не встречал еще ни одного сообщения о начале войны между старыми магическими родами. Этот подал в суд на того. Тот выиграл тяжбу у иного. Главы родов договорились о том-то. Этого полно. А чтоб кровь, огонь и кишки на деревьях во славу Богов – нет этого. Отошло в прошлое. Считается анахронизмом и варварством. Дуэли – да. Дуэли еще случаются. А вот полномасштабных войн кланов –давно уже нет. Так что: самый лучший клановый боец теперь – это адвокат!

Так зачем я истязал собственный организм много лет? Что я шептал себе, до крови прокусывая губу от напряжения? Что поднимало с земли, куда меня раз за разом опрокидывал древний, но крепкий как дуб, старик-воевода?

– Зачем? – крикнул я так, чтобы все точно меня услышали. – Затем, что в Вальхалле полно свободных мест! Нужно только быть готовым, и не упустить момент, когда Небесные Девы станут отбирать кандидатов. И я твердо намерен попасть в эйнхерии*! Заставить Небо запомнить мое имя!

/ Эйнхе́рии (ориг. Einherjar) – в скандинавской мифологии лучшие из воинов, павших в битве, которые живут в Вальхалле. Там эйнхерии постоянно тренируются и сражаются друг с другом. Питаются они мясом вепря Сехримнира, которое готовит Андхримнир, а пьют мёд, которым доится коза Хейдрун./

– Да ты просто псих, и не лечишься, – протянул чей-то вальяжный голос.

– А по мне, так вы все – тоже ненормальные, – скривил губы я. – Нормальные дома сидят, перед телевизором. Пиво пьют. А не сражаются тут, и не получают синяки и ссадины.

– Так это увлечение. Хобби. Не всерьез. Вроде игры в викингов, – возразили мне.

– Этим мы с вами отличаемся, – согласился я. – Все, что я делаю, стараюсь делать хорошо. И не считаю это игрой. Удачи, парни. Успехов вам… И все такое.

Пожал руку задумчивому Йоргену, и мы вышли на яркое солнце площадки перед парадными дверьми бывшего речного вокзала. Такси было уже вызвано, и должно было подъехать с минуты на минуту.

Сказать, будто я был разочарован – это как ничего не сказать. Я был раздавлен. Крушение надежды обзавестись в клубе верными хирдманами, друзьями и соратниками, оказалось довольно болезненным. Даже там, в единственном на многомиллионный город месте, где собирались поклонники эпохи великой руских героев, не нашлось ни единого человека с горящим сердцем! Означало ли это, что и во всей стране я не найду единомышленников? Что из миллионов потомков завоевателей я последний, кто стремится занять место на скамьях вокруг очага у подножия трона Отца Богов?

Конечно, дружину можно было просто нанять. За приличное жалование всегда найдется сотня – другая желающих сразиться хоть с самим Ёрмунгандом*. Но это же означало, что их верность будет зависеть от величины оплаты. Допускать же в ближний круг людей, способных предать – это ли не глупость?! И хуже всего, что не было ни единой идеи, где еще можно было поискать достойных свиты людей.

/*Ёрмунганд, (др.-сканд. Jörmungandr, ['jɔ̃rmoŋgɑndr] – «огромное чудовище»), также именуемый Мидгардсорм (др.-сканд. Miðgarðsormr – «змей Мидгарда», «Мировой Змей») —морской змей из скандинавской мифологии, третий сын Локи и великанши Ангрбоды. Является аналогом греческого уробороса. Согласно «Младшей Эдде», Один забрал у Локи троих детей – Фенрира, Хель и Ёрмунганда, которого бросил в окружающий Мидгард океан. Змей вырос таким огромным, что опоясал всю Землю и вцепился в свой собственный хвост. За это Ёрмунганд получил прозвище «Змей Мидгарда» или «Мировой змей». В соответствии с мифологическими источниками, в финальной битве богов с чудовищами (Рагнарёк) Мидгардсорм и Тор, будучи вечными противниками, уничтожат друг друга./

О, конечно. Воспитатели легко нашли бы несколько десятков бойцов из той, прежней, еще отцовой дружины. Тех, кто, подобно Кнуту Ормссону, были как бы во временном отпуске, дожидаясь того момента, как у правила встанет новый князь Летов, и их служение снова будет востребовано. Но ведь им всем сейчас уже под сорок. Старики, которые вряд ли поймут и примут мои чаянья и устремления. Которые постоянно будут сравнивать с отцом, советовать и поучать. И всегда видеть во мне только мальчика, взявшегося играть во взрослые игры. Не предводителя, не лидера. Ребенка! Сопливого студента, которому повезло родиться со звучной фамилией.

Понятное дело, и это временно. Прошли бы годы, и я своими делами, возможно, добился бы их уважения. Только к моменту, когда я войду в самую силу, все они уже станут древними стариками, которым пристало рассказывать внукам о деяниях молодости, а не стоять в строю и смотреть в глаза Смерти.

Все это меня совершенно не устраивало. Хотелось чтоб, если я крикну: «Вперед!», ответом было «Ра-а-а» внушающее ужас во врагов. Чтоб моя дружина стала еще одним щитом и мечом в руках, а не вечно нудящим над ухом – «нельзя, не принято, не положено» – насекомым над ухом. Потому что я действительно намеревался потрясти этот застоявшийся, как озеро, превратившееся в болото, мир.

Посидели в кафе недалеко от Лицея. Разговаривали о всяком разном. Ничего серьезного. По большей части слушали язвительные комментарии Ксении на увиденное в клубе. Мог бы добавить, но на сердце и без того было тяжело, и не хотелось изливать эту безнадегу на друзей.

Слегка обсудили с Ксенией процесс заключения договоренности с наемниками. Нельзя сказать чтоб девушка была в этом вопросе специалистом – ее родители даже не входили в правящий отрядом род. Но все-таки разбиралась куда лучше меня. А уж о реальных возможностях «Перуничей» знала практически все.

Ну что сказать? Пройти три тысячи верст и основать в дикой Сибири княжество, как это сделал мой предок, они бы не смогли. Из оговорок Баженовой, да и просто с точки зрения здравого смысла, было понятно, что действительно крепко в отряде только правящая семья и еще несколько родов считающих частную армию семейным предприятием. Остальные, и их было большинство, приходили, когда дела у отряда шли в гору, и увольнялись, когда вознаграждение их не устраивало. Логично было предположить, что раз «Перуничи» стали браться даже за охрану не особенно важных объектов, на тот период времени, ни большой численностью, ни высоким качеством бойцов они не располагали.

Тем не менее, в гильдии наемников отряд был на хорошем счету, стоял по рейтингу где-то в середине, и не был замечен ни в едином срыве контракта по своей вине. Большего от них я и не ожидал.

Вышата засобирался домой. Хотел еще забежать к родственнику, договориться о моей экскурсии в таинственный гараж, где строится мобильный доспех для не владеющих Силой людей. Думаю, главной причиной был все-таки праздничный стол, который традиционно накрывали хозяйки в первый день Комоедицы, и за которым наверняка появится и его дядька. Но ничего говорить здоровяку не стал. Тем более что он пообещал явиться на утреннею тренировку, и рассказать о реакции изобретателя на проявленный мною интерес.

Потом проводил Ксению до остановки общественного транспорта. Ночевать в опостылевшей общаге она не хотела. Ну и естественно торопилась обрадовать родных возможностью заключить выгодный контракт. Я о таких вещах прежде даже не задумывался, но оказалось, что семья, через которую получалось получить дорогостоящий найм, получала не плохой процент от суммы сделки. Уж не говорю о возможности поправить за мой счет отношения в семье, чему я был только рад.

А я пошел кормить дракона. Позвонил только прежде Ормссону, предупредил, чтоб видеокамеры у старого пирса были отключены, и по пляжу не бродили посторонние. Выслушал заверения, что все договоренности в силе, и что мое трещавшее по швам инкогнито все так же остается секретом для недругов. Кем бы они небыли.

Услышал фоном веселые голоса детей и звон приборов по тарелкам. Понял, что оторвал начальника лицейской стражи от праздничного застолья, и, извинившись, отключился. Было печально. И если бы еще и морской змей не пришел кормиться, я бы совсем загрустил. Но, на счастье, волшебной твари было плевать на праздник, скорое наступление весны и сезонную победу одних Богов над другими. Зверь просто хотел есть, и даже был согласен на то, чтоб я погладил его шершавую морду.

Дракон, словно гигантская кошка, мурчал, вибрировал всем телом, заодно наполняя меня чуть ли не буддийским спокойствием. Словно мудрец, успокаивающий страждущих фразой: «это пройдет». Словно седые горы, миллионы лет наблюдающие за суетой у подножия. Волшебная тварь, в принципе способная прожить не одно тысячелетие, могла себе позволить философскую отрешенность.

И все-таки, стало как-то легче. Припомнилось, что я и сейчас не один. Что есть Ксения, есть Вышата. Мои старики-разбойники в конце концов. И пусть каждому из них что-то от меня нужно, каждый преследует какую-то свою цель, но идем-то мы в одну сторону.

– Все будет хорошо, – уверенно выговорил я, глядя, как сытое чудовище медленно погружается в темные воды скованной льдом великой реки.

И, как славяне говорят: будто в воду глядел. Их волхвы ворожат на плошку с водой, чтоб прозреть грядущее. От них и весь народ подхватил.

Думал пару дней дам себе отдохнуть. Позанимаюсь с Вышатой, тем более что он следующим же утром изъявил желание учиться еще и основам фехтования. А я и рад. Мне тоже тренировки лишними бы не были. Жаль, что получилось только утром на второй день Комоедицы.

К обеду зазвал к себе опекун. Хороший человек, не хотелось расстраивать его по пустякам. Так что согласился. И уже в такси понял, что зря. Позвонили старики-воспитатели и огорошили новостью, что к Масленице намерены переехать в Берхольм. Попросили снять им номера в приличной гостинице, и озадачить Капонов поиском здания. Требовалось где-то разместить будущие службы и департаменты княжества. Правит естественно князь, но управляют все-таки чиновники. Иначе и быть не может.

В принципе, переезд стариков в самый крупный город княжества входил в план. Только я почему-то считал, что будет это уже после того, как имперский суд вынесет главный вердикт, я сдам выпускные экзамены, и открою миру свой истинный статус. Трое древних прохиндеев были удивлены моей наивностью. Спросили: а кто будет готовить церемонию? Кто возьмет на себя труд оповестить о необходимости присутствия многочисленные вассальные рода, арендаторов и соседей? В конце концов – кто будет тренировать дружину, которую я вроде как уже начал набирать? Я сам? А учиться мне когда? Да и невместно мне самому выписывать вензеля на рукописных приглашениях. И иначе нельзя. Следует проявить уважение. Даже к тем, кто уже десять лет отказывается платить сюзерену щитовые*, отговариваясь отсутствием князя на троне. Слава Богам, отказывались не все. Иначе бюджет княжества рухнул бы в пучины царства Хель.

/*Щитовые сборы – выплаты вассалом сюзерену, заменяющие личную службу в дружине сеньора./

В общем, вместо того, чтоб радоваться празднику за обедом в доме опекуна и матери, я ломал голову, как за пару дней все успеть. Вариант – просто обзвонить гостиницы и забронировать номера сразу был забракован. Кто я такой, чтоб они верили мне на слово? Требовалось личное присутствие и предоплата… Или слово наследника шорских зайсанов Ашина Шелтран-шана! Уж кому-кому, а этому молодому человеку в любом отеле найдут подобающий младшему князю номер.

Пока идея была свежа, созвонился с Шелтраном. Тот, понятное дело, в восторге от нового задания не был, но и не отказал. Ему-то как раз было кому перепоручить это не сложное дело. Он в Берхольм одних слуг, наверное, с пару сотен привез. С Капонами вышло еще проще. Обрисовал задачу, скинул цифры для связи напрямую со старым экономом, и забыл проблему.

Написал сообщение Ксении. Известил, что хотя и намерен принять участие в обсуждении контракта с «Пенуничами», заключать ряд от имени княжества станет другой человек. Тот, кто обладает правом это делать. И – да. На контракте будет большая княжеская печать, а не только чья-то подпись. Все серьезно.

Пока занимался нежданно-негаданно свалившимися на голову заботами, несколько отвлекся от происходившего за столом. Ну и, видимо, пропустил что-то важное. Потому что все молчали, и смотрели на меня. Словно бы первый раз увидели.

– Твоя мать, Антон, хотела тебе кое-что сказать, – как-то чересчур торжественно, прокашлявшись прежде и сняв салфетку с шеи, заявил опекун.

– Антон, – отчего-то грустно взяла слово мать, дождавшись разрешающего кивка мужа. – Мы с Олефом планировали это сделать после твоих выпускных экзаменов. Но видим, что и сейчас это будет уместно…

А я начал закипать. Чего бы эта женщина ни собиралась сказать, чем бы меня не огорчить или обрадовать, но слышать «Антон» вместо простого «сын» было… горько. Губы шевельнулись в беззвучном: «руны на роге режу, кровь их моя окрасит».

– Мне… нам принадлежит бывшая городская усадьба Обдорских. Это в пригороде. Ты верно знаешь. Там сейчас городской гольф-клуб…

Моя мать, урожденная княжна Обдорская, Снежана Тайшина, приходится внучкой действующему князю Обдоскому. Усадьба досталась матери в качестве приданого, и десять лет назад, после пропажи отца, вернулась в ее собственность. В досье собранном на моего опекуна говорилось, что средства от аренды комплекса зданий и прилегающей территории площадью в семь десятин – около ста тысяч гривен в год – основа благосостояния семьи Варговых. Понятное дело, вот чего я точно не ожидал за праздничным столом в Комоедицу, так это разговоров о бывшем представительстве Тайшиных в Берхольме.

– Ты уже совсем взрослый, – между тем продолжала мать. – Вскоре отправишься поступать в Универсиум или Академиум. Тебе понадобятся средства, чтоб хорошо выглядеть, хорошо питаться и покупать нужные книги. Я… Мы знаем, что княжество сейчас не слишком богато. Что воспитатели при всем желании не могут выделить тебе достаточно денег… Да и потом. Прости, но я знаю, что и будучи князем, ты будешь стеснен в средствах. Просто поверь. Я знаю, о чем говорю.

– Посмотрим, – прорычал я сквозь зубы. Челюсть от напряжения свело судорогой, а в глазах давно уже плавали кровавые пятна. Спорить, или даже что-то доказывать совсем не хотелось. Грезилось каким-нибудь волшебным образом в один миг оказаться на берегу реки, и скинуть, слить в бездонную пасть дракона бушевавший в крови прилив Силы.

– Теперь мы хотели бы, чтоб ты принял эту усадьбу от нас в дар, – пробилось сквозь грохот боевых барабанов в ушах. – Договор истекает на Дажьбогов День, но они наверняка не откажутся продлить его на тех же условиях. В крайнем случае, у Олефа есть друзья, опытные юристы. Они помогут…

– Я не могу… – вытолкнул я слова в плывущий волнами вокруг мир. – У вас дочери. Им нужнее.

А еще я вообще не хотел брать что-либо из рук этой чужой по сути женщины.

– Не волнуйся, – самодовольно выговорил Вагров. – Все предусмотрено. У нас еще достаточно средств, чтоб обеспечить приличное будущее дочерям.

Об этом в досье тоже было. Олеф Бодружич не брезговал пользоваться инсайдерской информацией, и скупал акции тех предприятий, которые потом получали крупный заказ от военного ведомства. Ничего противозаконного. Ценные бумаги действительно покупались, а не принимались в дар в обмен на протекцию. В собранных на Вагровых материалах особенно уточнялось, что такие операции по повышению личного благосостояния – обычная практика в интендантских службах крупных войсковых формированиях и гарнизонах. За воровство в императорской армии могли и казнить, а на такие мелкие шалости смотрели вполглаза.

В результате, в инвестиционном портфеле Олафа скопилось бумаг без малого на полмиллиона гривен. Дающих стабильный доход в четыре процента годовых. В пять раз меньше, чем семья получала с аренды поместья. Но ведь в приданое матери, кроме зданий и земли, входили еще и доли в разных предприятиях. И вот там суммы были уже гораздо крупнее – по разным оценкам, от полутора до двух миллионов гривен. Так что Вагровы не бедствовали, и, в принципе, могли себе позволить дорогие подарки нелюбимому отпрыску.

– Но за заботу о сестрах – спасибо, – улыбнулась мать. – Мы боялись, что ты не примешь их, как родных. Девочки, поцелуйте братика!

Близняшки со скоростью космических ракет рванули ко мне, и клюнули теплыми губками мне в щеки. Не ожидал, что дети у Олафа окажутся такими… дисциплинированными.

– Будет лишь одно условие, – сурово поджала губы мать. А я снова, который уже раз в ее доме, отметил и отсутствие так и напрашивающегося – «сын», и улыбки при виде братской любви. Хотя, признаюсь: никаких эмоций я к двойняшкам не испытывал. Для меня они были просто детьми. Чужими детьми. – Запомни! Это поместье никогда, ни при каких обстоятельствах не должно вернуться в руки Тайшиных. Никогда! Ни в коем случае! Поклянись! Самым дорогим, что только у тебя есть, поклянись!

Вороны! Самое дорогое, что у меня было – это ноутбук. Но он, наверное, в качестве виры не подошел бы. Поэтому, поклялся Силой. И подумал, что вот и начались эти аристократические заморочки, как сказала бы Ксения. Бывшая жена нелюбимого мужа делится с нелюбимым сыном ненавистью к предавшему ее роду. Старики-воспитатели рассказывали, как отец, встретив Снежану Тайшину на традиционном губернаторском балу на Мидсуммар, влюбился с первого взгляда. И как старшие родичи принудили девушку сказать «да», когда отец явился просить ее руку и сердце. Фактически – продали. Деды честно пытались объяснить мне, почему я могу и не дождаться материнской любви и ласки. А я все равно не понимал. Даже псы любят своих щенков. Почему же она, бывшая княжна Обдорская, как кукушка, подкинула меня на руки трем седым мужикам?! Не понимаю, и никогда, наверное, не пойму.

Но подарок взял. Принял. Решил, что попавшая в руки Летовых городская усадьба Тайшиных – это не от любви к сыну, это от ненависти к отцу и братьям. И тогда выходит, что это как бы и не подарок. Выходит, что я, в некотором роде, отнял у Обдорских их собственность. И это было вполне допустимо. Совесть смолчала, а я мысленно потирал руки, планируя дальнейшие шаги. Естественно, ни в какую аренду я поместье сдавать не планировал. Мне самому в Берхольме жить негде.

Вечером, в такси – спешил вернуться в Лицей, кормить питомца – позвонил еще раз Капонам. Уточнил, что поиски здания нужно ограничить окрестностями городского гольф-клуба. И что нужно найти причину досрочного расторжения договора аренды. К моменту, как символично высказался Ормссон: моего выхода Силой, поместье должно приобрести жилой вид. Арон Давидович – в этот раз попал на него, а не на старейшину семьи – заверил, что начнет действовать сразу же, как только документы на смену собственника будут готовы. Еще поделился радостью. Рассказал, что небезызвестный мне Велизар Велиславович Костына, выиграл-таки грант от княжеского фонда «Серебряная Сибирь», и уже вовсю закупает вожделенное оборудование.

– Очень рад, – искренне сказал я. – Напомните ему при случае, чтоб за хлопотами не забывал о расследовании. Подходит время передавать документы в имперский суд, а у нас еще ничего не готово.

И тут с удивлением узнал, что не прав. Что расследование давным-давно закончено, что к делу приложены материалы даже того изыскания, что было проделано десять лет назад по горячим следам. Что три древних махинатора с берега Драконьего озера в курсе всего, и даже держат ситуацию в своих крепких еще руках. И что Капоны будут всех мальчиков, родившихся в ближайшие десять лет в их семье, называть моим именем, если я сумею как-то обуздать плескавшую через край энергию уважаемых княжеских эконома, зачарователя и воеводы. Потому как эти трое дедов не просто контролируют, они просто везде, и без их одобрения невозможно даже вздохнуть.

Пообещал что-нибудь сделать. Не ради целого поколения Антонов. Просто это не дело, когда важные вещи проделываются за моей спиной. Когда великий план разрабатывался, был уговор, что я участвую во всем. И обо всем должен знать. Отговорка: «не отвлекать мальчика, у него скоро экзамены» неприемлема. Организовать троим старым хитрованам номера в гостинице – на это отвлечь «мальчика» значит можно? А на что-то серьезное – уже нет?

В общем, разогрел себя так, что едва снова «резать руны» не пришлось. А потом, уже в своей комнате, когда вызвал дедов на видеосвязь, едва только успел выговорить свои претензии, как услышал:

– Забыли мы, Антонушко, – покаянно склонил лысеющую макушку эконом. – Старые же совсем. Все сами, да сами. Как есть, из головы вылетело, что есть теперь взрослый природный господин.

Вот как на таких сердиться? Рассказал о подарке матери, затребовал ежедневную сводку, порекомендовал дать Капонам выполнять то, к чему у них родовое призвание, да и пошел кормить дракона научившегося мурлыкать.