Текст книги "Боги войны"
Автор книги: Андрей Уланов
Соавторы: Александр Зорич,Олег Дивов,Василий Орехов (Мельник),Юрий Бурносов,Андрей Мартьянов,Сергей Волков,Михаил Кликин,Дмитрий Володихин,Сергей Чекмаев,Владимир Березин
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Еще несколько мгновений висела над полем боя эта внезапно обрушившаяся на нас обреченность, это четкое и безысходное понимание того, что сами, без командира Эмиля, мы с превосходящими силами противника не справимся.
А потом имперские биоморфы внезапно прекратили хаотичное копошение, разом замерли на мгновенье и вдруг слаженно и быстро начали отступать к месту высадки.
– Преследовать сволочей! – яростно распорядился Ганшпуг. Доктор Ланцугва разобрался бы, конечно, что это такое происходит – очередная коварная ловушка или попытка перегруппировки перед окончательным смертельным ударом, но разъяренному мэру явно было не до таких тонкостей. Он видел уклоняющегося от нашей атаки противника и понимал только одно: имперскую гадину, уничтожившую столько его друзей и соседей, надо непременно добить, пока она не выскользнула из стального захвата и не придумала еще что-нибудь.
– Мэр! – заорал Тапиока. – Стой! Они уходят!
– Какого черта?!
– Они уходят! Останови людей! Мы и так уже многих потеряли!
– Прекратить атаку! – заорал Ганшпуг.
Танки замерли на изрытом гусеницами и лапами поле, порыкивая двигателями. Высунувшись из люков, бойцы с недоумением наблюдали, как остатки имперского отряда стремительно катятся прочь от поселка. Легионеры, конечно, хорошие бойцы, но складывать головы непонятно ради чего не привыкли даже они.
– Курская Дуга! – громогласно неслось им вслед с холма. – Курская Дуга!..
Вот, собственно, и вся история. Народ потом долго оплакивал погибших, и особенно доблестного доктора Ланцугву – хоть он никому и не был родственником, но сумел поднять нас на вооруженную борьбу и фактически единолично спас колонию. Для всех он стал родным, все чтили его память. Однако и ликованию по поводу невероятной победы тоже место осталось. Особенно приятно было праздновать, покуривая трубки и с удовлетворением наблюдая, как жалкие остатки имперского отряда в панике эвакуируются с планеты. Один из спасательных катеров в суматохе рухнул на лес, и стало у Империи еще на пару боевых единиц и одного укротителя меньше. Пустячок, конечно, а страсть как приятно.
Имперцы через месяц вернулись, разумеется, силами двух зверобатальонов и дюжины орбитальных бомбардировщиков – не такие это люди, чтобы просто молча утереться, когда какая-то карликовая вольная колония так смачно им в рожу харкнула. Поселок наш сровняли с грунтом, уничтожили все до единой плантации, фермы и охотничьи фактории. Мачту гиперпространственной связи выкорчевали, хоть мы ею и не пользовались никогда. Не поленились даже посадочную площадку перекопать бригадой мирмекоидов, чтобы, значит, никто здесь больше не приземлился. А изувеченные останки танков – тех, что уцелели после предыдущего побоища – с собой забрали: не то в военный музей, не то в коллекцию своему адмиралу, не то ученым на исследование, выяснять, как это древние металлические гробы ухитрились нанести такое неожиданное поражение имперскому звероподразделению.
Вот только ни один вольный колонист в этот раз не погиб. Потому что не было уже на Курской Дуге ни одного колониста. За неделю до второго карательного рейда нагрянули к нам транспорты Тима Горгонзолы, прослышавшего о нашей невероятной победе, и всех нас до единого эвакуировали в мятежные миры, со всем движимым скарбом и домочадцами. А там нас уже встречали как героев и потом еще полгода крутили по всем мятежным новостям – вот, дескать, вольные братья, раз уж мирные крестьяне так уделали имперцев, то вам-то уж сам воровской бог Мабута велел. Дома нам подарили новые, биоморфов, денег дали на обзаведение хозяйством. Не обидели, в общем. Звали зверобатальонами командовать или хотя бы комиссарами в армию идти – личным примером поднимать боевой дух мятежного воинства типа. Только мы – люди тихие, к революционной шумихе не приученные: попросили команданте Горгонзолу определить нас куда-нибудь подальше от Империи на ненужную мятежному правительству планету, чтобы восстановить свой поселок и привычный фермерский быт. Ну, нас еще пару месяцев мучили всякими пропагандистскими съемками и банкетами, а потом выделили планету и транспорт, чтобы до нее добраться. Ланцугвой мы ее назвали, для сугубой памяти потомкам.
С тех пор и живем прежним порядком. Но если вдруг кто к нам с мечом придет, прятаться по лесам больше не будем. Знаем теперь, что делать, доктор Ланцугва научил. И плевать, что танков у нас больше нет: человек, который мужественно за свою человечью свободу бьется – такая сила, что даже стальная тварь перед ним нипочем не устоит. Проверено.
Андрей Марченко
БИТВА ЗА ВОЛНЫ
Его мир был невелик. Десять метров в ширину да около пятнадцати в длину. На этой земле стоял сарай, дом в два этажа, но без подвала. Еще имелся небольшой сад: одно дерево, дюжина кустов помидоров да какая-то трава.
Из окна второго этажа был виден далекий склон и соседские дворы. По склону редко проезжали машины, столь мелкие, что часто нельзя было разобрать их цвет.
Утром в сарае появлялись ящики с деталями, коробки с едой и питьем, порой даже со спиртным. День он проводил в работе: собирал механизмы, ладил пружинки, подгонял щечки. Собранное оставлял в ящиках. К утру они исчезали, но появлялись другие…
И все повторялось.
За высоким забором порой было слышно, как проезжает машина, порой – шаги пешехода. Очень редко удавалось уловить обрывки каких-то разговоров. Идущие по улице говорили о каких-то пустяках, но для жителя этого места то было самое яркое впечатление дня, и порой он долго не мог уснуть в своей опостылевшей постели, раз за разом повторяя услышанное.
В заборе была калитка, но выйти за нее значило пересечь границу и умереть. Правила здесь были просты. За что была ему такая неволя, он уже смутно помнил, а вспоминать не любил. Полагал, что забвение и свобода придут вместе.
Была еще связь: широкий канал, впрочем, тоже ограниченный в слишком многих местах, да какие-то деньги падали на счет за работу, сделанную в сарае.
Закрутив последний винт, он отложил отвертку, повертел в руках собранный пистолет, взвел курок, нажал на спусковой крючок. Механизм сухо щелкнул – кажется, работа была сделана хорошо. Раньше он приставлял еще дуло к виску, но потом бросил это ребячество: пистолет – игрушка, да и патронов к нему никогда здесь не было.
Солнце светило через крошечное окно над верстаком и, стало быть – наступил вечер. Сложив инструменты, он еще раз осмотрел мастерскую. Над верстаком висела простенькая фотография. Он снял ее и спрятал в карман.
Выйдя, отправился не в дом, а в свой сад. После поливал помидоры. Дни стояли жаркими, а он замыслил если не побег, то отлучку. Завтра он устроит себе выходной, не будет ничего собирать. За это он не получит своего пайка, но это не беда – он уже успел сделать крохотные запасы.
А вот если засохнут помидоры – будет жаль.
С закатом он вошел в дом, плотно поужинал, и сел за терминал. Заказанный электросон лежал в почтовом ящике. Он надел костюм, застегнул шлем. Запустил программу.
Пахнуло гарью…
Пахло гарью, и копоть ложилась хлопьями на камни, на броню, на чудом уцелевшие деревья и траву…
Когда все закончилось, танки замерли на площади, окруженной развалинами домов. У поваленного флагштока остановился КВ-1С. Ближе к мэрии стала «Эмча» – кто-то из ее экипажа сейчас ладил в одном из окон флаг вместо сброшенного вражеского. Да еще за сгоревшей «тридцатьчетверкой» прятался «Честный Стю» – М2, непонятно как попавший в этот бой.
Перед битвой все с этой легкой машины потешались. По всему получалось, что в грядущей драке она не жилец. А вот надо же: сгорел и «Тигр», и два «Фердинанда», и полдюжины разнокалиберных «сушек», а этот вот хоть и получил пару попаданий, но выжил.
Уцелело лишь три машины – из трех десятков, выехавших с обеих сторон.
Экипаж «кавэшки», разведя костер, уже состряпал кулеш и теперь в жестяном чайнике кипятил воду. Медленно и основательно пережевывал кашу наводчик – поляк Лешек, перекрещенный в Лешего. Механик-водитель Татьяна рассматривала свой комбинезон: тот следовало подшить, постирать, погладить, да и сменить шлемофон. Такие шлемофоны, как у нее, – еще немного, и выйдут из моды.
Заряжающий, прозванный Якутом, и Командир сидели на броне, бросив шинель на еще теплый металл над двигателем.
– Да там пулька – полграмма, – доказывал Якут. – Никого убить таким оружием нельзя. Патрон, зараза, дорогой. Зато не думаешь, что газ мог выйти, что прокладки травят.
– А у нас все равно запрещено… Говорят, что оружие.
– Ну и дураки!
– Дураки… – согласился Командир.
Хотел еще что-то сказать, вдруг прервался и ложкой указал куда-то в проулок.
– Гляди-ка, пехотинец!
Якут обернулся: меж развалинами домов мелькал силуэт мужчины, одетого в хаки.
– Пехотинец? Это вряд ли. Локация не поддерживает.
– Обещали ведь сделать в будущем. Хотя фаустник в городе – это кошмар…
Мужчина не был пехотинцем. Во всяком случае, никакого оружия у него видно не было. Он уверенно подошел к экипажу, спросил:
– Бронетакси? – И протянул лист из журнала. – Я по объявлению.
Лешек и Наташа переглянулись. То же хотел сделать и Командир, но, повернувшись к Якуту, увидел, как тот кивнул.
– А что тут такого?.. – почему-то стал оправдываться Якут. – Я дал объявление, когда мы на новую пушку копили. Нам тогда деньги нужны были! А место стрелка-радиста все равно свободно.
– Они бы нам и сейчас не помешали, – заметила Татьяна.
– Это смотря куда ехать, – заметил Командир.
Пассажир достал из кармана фотокарточку. На ней фотограф запечатлел берег моря, песчаный пляж. Над этим всем каменной иглой в небо рвался маяк.
– Я хочу увидеть море, – пояснил Пассажир.
– В гробу ты его увидишь, – отрезал Командир. – Нет.
– А где это, коллега? – спросил Лешек. – Я такого не видел.
– Другой край карты. В конце Бриллиантовой дороги. Чуть дальше Царствия Небесного. Нам туда не прорваться. Жопорезка.
Пассажир сник, как-то стал меньше ростом, ничтожней.
– У меня есть деньги, я заплачу…
Он подал заполненный чек. Командир взглянул на цифру.
– Сбацаем партейку? – предположила Татьяна.
– Не окупится. Потом будем копить на ремонт. Иди вон к ним, – командир кивнул в сторону «Стюарта». – У них, похоже, счастливый день.
Пассажир посмотрел в указанную сторону.
– Даже самый счастливый день заканчивается. Я хочу вас.
– А мы тебя нет!
– А все же, – сказала Татьяна, разглядывая фотографию. – Это где?.. Не то чтоб я согласна, но интересно.
Расстелили карту.
– Из города… – привычно прикидывала маршрут Татьяна. – Вырваться из города можно тут, вдоль железной дороги… Потом к… Нет, не сюда, слишком рискованно, а вот если по этой аллее. Потом к перевалу… Если перекатимся – рванем через долину. Вот тут будет тяжело прорваться – хотя если выждать… Ну а дальше… Дальше, если повезет проскочить мимо Врат… И мы почти на месте.
– Не стоит так далеко загадывать. Нас подобьют еще на подходе к перевалу, – отметил Командир.
– А давай мы отвезем тебя на речку, – предложил Якут. – Если вдуматься, очень похоже на море – тоже вода, песок, рыба.
Вопреки прозвищу, Якут был откуда-то с Украины и по-якутски не знал ни слова, а прозвище получил за внешность: коренастый крепыш с плоским лицом и глазами-щелочками.
– Я хочу море…
– Будет тебе море, – вдруг сказала Татьяна.
– Э-э-э… – только и смог сказать Командир для начала.
– Хватит пятаки тут сшибать. Если доберемся – купим новую машину, да еще самим останется.
– А ты не думала, что делать, если нас подобьют?
Заспорили. В бою приказы Командира не обсуждались.
Но танк был куплен на паях, и никто не обладал контрольным пакетом. Командир был против поездки, Татьяна – за. К ее позиции осторожно склонялся Якут. И не только потому, что та ему нравилась. Ему было немного стыдно перед Пассажиром: ведь тот здесь из-за его объявления.
Спор накалялся.
– Если боишься – оставайся тут! – в сердцах воскликнула Татьяна. – Потом тебя подберем.
– Это я боюсь? – огрызнулся Командир.
На мгновение подумалось: девчонка берет его на «слабо». Но нет, с этой станется – действительно, сама сядет в командирское сидение. В один прекрасный день она соберет денег на свой танк, может быть, на что-то дешевенькое вроде того же «Стюарта». В тот день Командир лишится хорошего водителя и приобретет, может быть, опасного соперника.
Вдруг захотелось щелкнуть эту девчонку по носу, сбить дурацкую спесь. Пускай машину подобьют, пусть долго, по крупицам придется ее восстанавливать. Но зато можно будет сказать ей: «видишь, а я был прав…»
Оставался последний шанс: проголосовали. Неожиданного не произошло. Лешек привычно воздержался, а голоса Якута и Татьяны перевесил голос Командира.
Тот пожал плечами:
– А, делайте что хотите, дети мои. Только потом не говорите, что Папка вас не предупреждал. По местам.
Танковый дизель заревел, глотая первые капли горючего. Грохот оглушал, в крохотной броневой коробке было тесно, душно даже с открытыми люками.
Поляк бросил Пассажиру шлемофон.
– Наденьте… Коллега…
Татьяна включила главный фрикцион.
Танк тронулся.
В сумерках танки съехались на Узловой.
Подтянувшемуся последнему КВ-1C были рады, уступая ему место. Командиры машин, стоя в открытых люках, салютовали новоприбывшим. Командир бронетакси кивал вежливо, но чуть высокомерно. На то, безусловно, имел право: машины вокруг были в лучшем случае на треть ниже.
Над креслом Пассажира тоже имелся лючок, через который он осматривал будущих братьев по оружию.
– Чего они радуются? Вас тут знают?
– Кто знает, а кто слышал, – ответила Татьяна. – Земля слухами полнится. А рады они потому, что у них в бригаде теперь есть тяжелый танк. У противника, вероятно, тоже. Но они считают, что это уже наши проблемы.
– А чего они хотят? Противники и мы?..
– Они – хотят ворваться в город. Тут призовые больше, чем в степи.
– А мы?
– Мы их не пускаем. Город не резиновый. Только мы из него уезжаем, значит, кто-то в него все же войдет. После нам придется снова бороться за место в нем.
Пассажир не сразу понял, что произойдет это из-за него. Хотел сказать, что ему очень жаль… Но раньше услышал:
– Закрывай люк! Поехали!
Действительно – тронулись. Но танк через рельсы, через завалы шпал поехал не спеша, на невысокой третьей передаче. Вокруг «кавэшки» тут же выстроилась свита: два средних и два легких танка. Все это Пассажир видел сквозь пулеметный прицел.
– Наша охрана? – перекричал он рев дизеля.
– Где там! Шакалье! – услышал он в наушниках голос Якута. – Думают сыграть на добивании.
И тут громыхнуло! Танк дернулся, двигатель вдруг запнулся, но заработал дальше.
Подбили? Нет. Танк двигался дальше, экипаж находился на своих местах. Зато за забором вспыхнуло, загорелось, через несколько секунд, спрессованных в мгновение – взорвалось.
– Готов! – слышал Пассажир в наушниках. – Готов!
Но вспыхнул танк из «свиты» слева, справа две машины свернули за дом и почему-то не выехали. Последний сопровождающий танк получил попадание от невидимого противника, остановился, стал сдавать назад. Зато впереди появилось три танка противника. По броне «КВ» застучал стальной ливень. Пассажир сжался в углу – сталь корпуса была обжигающе холодной, но понял он это позже.
Татьяна скосила на него взгляд. Подмигнула:
– Моськи! В лоб их пушки не возьмут! Но борт или корму, если им повезет – вблизи могут и прошить.
Еще выстрел! Один танк запнулся, пропахал еще пару метров земли, остановился, зато уцелевшие дали газа, стали заходить с двух сторон. Татьяна врубила передачу назад – танк, виляя, медленно стал сдавать. Где-то сзади был узкий проезд – если попасть в него, борта бы оказались закрыты. Но у водителя танка обзор назад отсутствовал.
– Холера! – неслось сзади. – Снаряд!
– На 15 минут – Т-3! – кричал командир.
Залп. Лязгнула гильза.
– Курва мать! Рикошет!
Заскрипели борта по каменной стене, по броне гораздо весомей грохнула болванка…
– Да нет, всякое бывает, – пожал плечами Командир. – Тебе не за что себя винить.
Лешек отмахнулся.
Пылал костер. Финкой, извлеченной из голенища, Якут «открывал второй фронт» – консервные банки с тушенкой.
– Всякое бывало. Я вот никак не забуду, когда я первый тяжелый подбил. Я тогда на Т-28 был заряжающим. Жестянка, но пушка хорошая. И я – на! В трансмиссионный отсек! Ох, и горел он тогда! Мне бы кто раньше рассказал – подумал бы, байки.
Историю эту экипаж слышал раз сорок, но никогда не прерывал – довольно часто с ними был кто-то новенький.
Консервные банки прошли по кругу.
– Не печалься, – потрепала по плечу Лешека Татьяна. – Ведь все обошлось.
Все обошлось. Снаряд от «тройки», конечно же, не пробил броню. Но, скользнув, по маске пушки, попал под башню, намертво ее заклинив. Прицеливаться остаток боя получалось грубо поворотом корпуса. А «тройку» подбили САУ, двигавшиеся во втором эшелоне.
«Только не их это дело было, – думал Командир. – Должны они были эту всякую шелупонь давить одной левой гусеницей».
Из города выбрались. Танк починили на машинном дворе. Но рейс начинался неудачно.
Из банки на вилке Пассажир извлек кусок тушеного мяса, запил его самогоном, купленным на том же машинном дворе. Где-то далеко, в иной вселенной, сон-машина послушно впрыснула в кровь спящего человека питательный раствор и немного алкоголя.
Разговор не клеился. Пассажир обвел взглядом экипаж, спросил:
– А откуда вы все? Я вот родился в Берлине, – попытался сменить тему разговора Пассажир и, может быть, исправить дурное настроение.
Но где там!
– У нас не принято говорить о таком, – отрезал Командир.
– Отчего же?..
– Не принято, и все. Лешек – из Польши, я и Татьяна – из России, Якут – хохол. И довольно. Свои проблемы мы оставляем ТАМ, – кивнул командир за спину. – И вообще, спать пора. Завтра день тяжелый, мозгам тоже отдых нужен.
И действительно: улеглись.
Татьяна и Лешек заснули сразу. Проваливаясь в сон, Пассажир слышал, как между собой разговаривают Командир и Якут.
– Был такой финт. Подаешь револьвер рукоятью вперед, вроде как сдаешься. Потом его… р-р-раз… на пальце проворачиваешь. Ствол внизу, но выстрелить можно. Ну и стреляешь, убиваешь того, кто хотел оружие забрать. «Крючок агента» называется. А еще…
Пассажир уже спал. Вместо привычных кошмаров ему снился двухэтажный дом за высоким забором, черешня, что клонила ветви… Но сон решительно отличался от реальности. В нем забор был уже между Пассажиром и домом. Не прохожие, а он сам шел по улице. И смерти он не боялся. Ее не было.
Казалось, сон был краток, но когда Пассажир раскрыл глаза, оказалось, что звезды улетели далече. Он, было, задумался: может ли быть вещим сон, приснившийся во сне?..
Но от размышлений его отвлек шепот.
– Мы везем преступника. Я слышал: есть такие, – говорил Командир. – Они сидят в клетушках, что-то делают. У них даже есть связь, но сильно урезанная. Ну, подумайте сами! Был бы он обычным – за те же деньги он купил бы электросон куда-то на Средиземное море. Или даже настоящую поездку на Черное. Думаешь, ему нужна езда в танке? Где там! Я видел, как он дрожит! Просто это единственная дорога.
– Ты же сам говорил, – возражал Якут, – что прошлое тут неважно.
– Все равно не нравится мне это. Можно вернуть ему деньги, пока не поздно. Может, подкинуть из своего вроде неустойки. Оставить здесь – может, кто-то подберет.
– Нехорошо так поступать.
Заворочался Лешек, и говорящие прервались. Пассажир ожидал продолжения, но его не последовало.
В небе куда-то летели звезды.
Лешек закурил трофейную «Gitanes», когда-то найденную в подбитом и брошенном T-III. Над степью висело жаркое солнце и не было ни облачка.
Кроме поляка, в экипаже не было курящих, но за дурную привычку никто ему не выговаривал – не желал портить ему настроение.
– Погодка – только загорать, – заметил Пассажир.
– Угу… Сейчас многие не то что загорят, но спекутся.
Ехали на броне. В танке установилась жуткая духота, разбавленная запахом пота экипажа и многих его пассажиров.
– Да разные были пассажиры, – рассказывал Якут. – Кто-то хочет пострелять, кто-то порулить, покомандовать. Покупали нас на бой, на день… Для сопровождения своих танков арендовали. Иногда груз какой-то провезти: в одной местности снаряды дороже, орудия дешевле…
Тряслись на броне: Татьяна выгнала из бронекоробки, осталась одна, у рычагов. А мужчины вынуждены были глотать пыль, сидя на раскаленном железе. Танк трясло, и, чтоб не свалиться в высокие ковыли, приходилось держаться за поручни.
Спешили на бой, его отзвуки уже было слышно. Порой небо перечеркивали трассы гаубичных снарядов.
Татьяна повела танк не прямо по открытой степи, а сама жалась к кустам, к хлипким деревцам.
В одной роще обнаружили взвод танков. Стоило появиться «кавэшке», как перед ней возник танкист, размахивающий руками: дескать, глуши мотор. Татьяна остановила танк, но не двигатель.
– Будьте здравы, славяне! – крикнул Командир.
– И вам не кашлять! – ответил подошедший рыжий коротыш. – Вы на бой? Не слишком-то вы и торопились.
– Прости, не на гоночной машине ездим, – ответила появившаяся из люка стрелка Татьяна.
– Ну, значит, опоздали. Бой закончен. Нас разбили, воевать некому! Тут бы при своих остаться. У них «Тигр».
Пассажир посмотрел на Якута.
– Хороший экипаж в «Тигре» делает дюжину выстрелов в минуту, – пояснил тот. – Выстрел в пять секунд! Причем прицельный выстрел! И если он тебя «крестит» – все, каюк…
– «Крестит»? – спросил Пассажир.
– Да не слушайте его! – прервала Татьяна. – Это он преувеличивает. Пока он из стороны в сторону водит – это еще ничего. А как вверх-вниз водить начал – значит, все, делай ноги, танку жить пару секунд осталось.
Тактика взвода была проста и понятна: ждать противника. Подпустить как можно ближе, постараться поразить с первого выстрела. Может быть, кому-то из троих удалось бы сделать даже второй. Но уж точно никому – третий.
– Нам надо вперед, – сообщил Командир.
– Всем надо было. Да своя шкура еще нужнее.
Экипаж переглянулся: выход из боя таким образом не давал никакой прибыли. На деньги Пассажира в этом случае рассчитывать не приходилось. Что не доставили это еще полбеды. Хуже то, что не попытались.
– Надо ехать… – сказал Якут.
– Вам надо ехать – вы и езжайте! – ответили с земли.
– Думаете, по кустам отсидитесь? – зло крикнул Командир. – Так вот шиш вам! Оптика у него хорошая, цейсовская. Рассмотрит вас и днем и ночью. Остановились – тут вам и каюк! Ему только удобней целиться в вас!
Ответом ему было молчание.
– Ладно, рассиживаться нечего, – кивнула Татьяна. – По местам!
– Я не пойму, кто из нас главный? – пожал плечами Командир.
– Что делать будем, командир? – спросил Якут.
– А? Да по местам. К бою готовиться!
В танке было невыносимо жарко.
За «кавэшкой» тронулась одна «тридцатьчетверка».
Имелась смутная надежда – проехать незаметно к отрогам гор, которые, овитые туманами и облаками, уже были видны на горизонте.
И это почти удалось. Случилось то самое «почти», без которого любая победа неполна.
Бой получился встречным и неожиданным для обеих сторон. «Тигр» держал под прицелом аллею, Татьяна же вела свою машину, укрываясь за складками местности. С «тридцатьчетверкой» шли перекатами, то обгоняя, то обходя один другого попеременно, и в тот момент более легкая машина отставала.
Дул степной ветер, подымая пыль, унося кусты перекати-поля и звуки. Казалось невозможным, но стоящий за камнем заглушенный «Тигр» не услышал КВ-1С, появившегося сбоку, из оврага. Ответно экипаж «кавэшки» не ожидал увидеть противника столь близко. Тяжелые танки оказались на фланге друг у друга.
Взаимно дали залп. «Тигр» смазал – снаряд прошел выше. «КВ» попал, но не подбил. Из-за бугра выскочила «тридцатьчетверка», закружила, пытаясь обойти тяжелого противника, всадить снаряд в корму.
– На 40 минут – «Четверка»! – крикнул командир.
T-IV выстрелил. По «кавэшке» будто ударила гигантская кувалда.
– Не пробил! – крикнул Якут.
– Если бы пробил – ты бы не кричал! Снаряд!
Меж тем «Тигр» разобрался с «тридцатьчетверкой»: повернул башню, довернулся корпусом. Снаряд попал в люк «тридцатьчетверки», тот провалился внутрь танка, калеча механика-водителя, тяги управления. Танк закружил на месте, подставил корму, и тут же получил в нее второй снаряд. Машина вспыхнула, взорвалась.
Тут же башня стала поворачиваться в сторону «кавэшки».
– Пся крев! Курва мать! – орал Лешек. – Быстрее, холера, быстрее!
Спокойствие и флегматичность наводчика смело как рукой. Якут судорожно пытался достать из укладки новый снаряд.
Башня «Тигра» остановилась, теперь двигалось орудие.
Вся крохотная жизнь в этом мире промелькнула у Пассажира перед глазами. Неужто все закончится здесь? Танк получит пробоину, сгорит. Он очнется от электросна в своем ложе. Ему придется снова копить на подобный. Экипаж станет собирать деньги на ремонт – им останется аванс. Ведь они пытались довезти…
На мгновение «Тигр» замер. Грянул выстрел.
Удар был страшен. Показалось, словно они внутри Царь-колокола, и кто-то по нему саданул из чего-то калибром не меньше Царь-пушки.
Но, ударив в наклонный борт башни, снаряд оставил длинную борозду и улетел куда-то в степь.
– Не пробил! Глазам своим не верю… – слышал в наушниках шепот Командира Пассажир. – Не пробил…
Выстрелил Лешек – расстояние не оставляло шансов для противника.
– Горит, горит! – кричал Якут.
– Горит… – уже спокойно кивнул Лешек. – Снаряд!
Звякнула пустая гильза, вылетевшая из ствола в окружении кисло-сладкого дыма. Заряжающий тут же подхватил тяжелый унитар и вбросил его в ствол. Хищно лязгнул затвор, проглотив снаряд.
T-IV попытался повторить маневр «тридцатьчетверки», зайти сзади. Но Татьяна внезапно дала задний ход, и вражеская машина оказалась зажата между камнем и корпусом «кавэшки». Еще одна болванка врезалась в башню, но снова не пробила. Двигатель «Майбах» завыл, но танк из зажима не вытянул.
Лешек нажал на спуск, матерно ругнулось орудие, выплевывая сгусток пламени и стальную болванку. Четко, словно на учениях, Лешек всадил ее между корпусом и башней.
– Готов! Еще один!
Когда бой был окончен и экипаж выбрался из задымленной коробки танка, без команды все сняли шлемофоны, склонив головы у подбитой «тридцатьчетверки».
– Славные ребята, видать… На своей коробчонке против «Тигра», – заметил Якут.
– Ничего, им воздастся… – ответил Командир. – Но жаль, дальше они нам не помогут…
– Да с их броней и делать дальше нечего, – привычно цинично ответил Лешек.
– А нам?.. – спросил Пассажир.
– Да и нам по большому счету, – ответила Татьяна.
Остановились в роще около железнодорожного полотна. На рельсах стоял эшелон, попавший под налет. «Федюк», локомотив, лежал под откосом, а на платформах стояли новенькие «тридцатьчетверки». Танки, наверное, собирались сразу бросить в бой – в них были загружены боекомплекты, залито топливо и масло. И теперь экипаж с Пассажиром перегружали снаряды в свою машину: на Т-34 и на КВ-1С стояла одна и та же пушка.
Пока работали – проголодались. Сговорились пообедать, сварить простенький суп из тушенки и овощей, надерганных на брошенном огороде обходчика. Не было только воды – здешний колодец оказался порушенным и заваленным. Но недалеко была река, и сходить за водой вызвался Пассажир. Однако сам идти опасался, боясь, что экипаж уедет без него. Пройтись с ним вызвался Якут.
Пассажир шагал широко, размахивая котелком.
– Жарко сегодня тут, – заметил он.
– На перевалах может быть холодно, – ответил Якут. – Если повезет – поднимемся до ворот в Царствие Божье. Если очень повезет – даже спустимся. Постараемся проскочить в общей суматохе. Но дело ненадежное. Потому наслаждайся тем, что у тебя есть здесь.
– Будет бой?
– А как же. Тут мир такой – за все надо драться. Тот Парень просто так проехать не даст.
Якут произнес слово «Парень» так, что в нем отчетливо слышалась большая буква «П».
– Кто он? Тот Парень?
– Бог.
– А серьезно?
– Чудак-человек, тебе же сказано: бог. Не из главных, может быть, из тех богов, кто в отставке. Вместо того чтоб метать молнии, насылать несчастия, он сгоняет дурное настроение здесь. Он неплохой парень, этот бог.
Говорил Якут торопливо, словно пытался умилостивить этого бога, который, может быть, был вездесущим.
– Хоть и бог, но правила уважает. Никакого «вундерваффе». Говорят, однажды его машину даже подожгли.
– Но почему вы решили, что это бог?
– Потому что он играет как бог. Еще никто не смог у него выиграть.
– Зачем тогда с ним играют?..
– Порой даже бог совершает оплошность.
– Но зачем?.. Что даст победа?
– Победа над ним откроет дорогу в Царствие Господне. Это самый большой приз в этом мире.
– И что там?
– По-разному говорят. Райские кущи, гурии и двенадцать девственниц, пиры Валгаллы. Еще говорят, что это единственное место, где сходится реальность и выдумка. Если прорваться туда, то из сна можно поменять свою настоящую жизнь. Ниспослать себе манну небесную или что там, в пределах возможности этого бога.
– Бог будет один?.. – с надеждой спросил Пассажир.
– Где там! У него команда – один к одному. Говорят: лучшие танкисты, когда умирают, попадают к нему.
Дошли до речушки – медленной и ленивой. Разогнав ряску, Пассажир набрал воду. Та пахла тиной – оставалось надеяться, что кипячение прогонит дурной запах. В противном случае суп грозил превратиться в подобие ухи.
От всплеска в камышах взлетели перепела, понеслись, словно пули, куда-то прочь.
Якут с досадой проводил их взглядом:
– Эх, ушли. Мне бы сюда ружьишко. Я ведь еще и охотник.
– В другом мире?
– В том самом – настоящем. У меня есть ружье, потом винтовка под мелкий калибр и револьвер. Знаешь, такие есть, с короной на рукояти?
Якут осекся: ну откуда знать это заключенному? Но к его удивлению Пассажир кивнул:
– Да я же их и делаю!
Около танка уже пылал костер, над которым и повесили котелок.
– Я там одну гайку повернуть не могу… – продолжая начатый у реки разговор, сказал Якут.
– Где?
– В барабане.
– А, так там ключ специальный нужен. Выслать тебе я его вряд ли смогу, а вот чертеж – не вопрос. Мой электронный адрес…
– Нет! – резко прервал Командир. – Никаких разговоров о реальности. Мы живем далеко друг от друга, и на этом все!
– Но почему?.. – начал Пассажир.
– Это наши правила. И не тебе их нарушать. Ты ведь сам имеешь что-то, что скрываешь.
– Если хотите, я могу сказать.
– Нет!..
– Пусть говорит, – вдруг сказала Татьяна. – Он не из Экипажа. А я знать хочу, кого везу.
– Нехай каже, – поддержал ее Лешек.
– Я – убийца. Я убил свою жену и лучшего друга. Убил умышленно, за то, что они поступали не так, как должны поступать верная жена и лучший друг.
– А я… – легкомысленно начал Якут.
– Не сметь! – запретил Командир.
Пассажир обвел их недоумевающим взглядом: