Текст книги "Боги войны"

Автор книги: Андрей Уланов

Соавторы: Александр Зорич,Олег Дивов,Василий Орехов (Мельник),Юрий Бурносов,Андрей Мартьянов,Сергей Волков,Михаил Кликин,Дмитрий Володихин,Сергей Чекмаев,Владимир Березин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Василий Орехов
СТАЛЬНЫЕ ТВАРИ

Это все Тони Имхо. Это он во всем виноват, зараза. Если бы этот балбес не примчался на неделю раньше положенного, как наскипидаренный, и не переполошил доктора Ланцугву, то все прошло бы быстро и гладко, как оно обычно и бывает в Галактике: нас мигом раскатали бы в тонкий блин для буррито, завернули в него наши мелко порубленные внутренности, и сейчас мы бы уже чинно пили кофе на небесах, в чертогах Великого Архитектора Вселенной. Но Тони, зараза, примчался на неделю раньше положенного, и хуже того – он переполошил доктора Ланцугву, поэтому мы сдуру вляпались в эту грандиозную историю со всего размаху, как черномухи в жучиный мед, только мелкие брызги полетели.

В тот вечер мы с Иезекией Хастлером, Игнатом Воротилой и Родриго Тапиокой сидели на завалинке мэрской гасиенды, покуривали короткие трубки и пялились в быстро темнеющее небо, лениво наблюдая, как белый карлик Фикс пытается догнать уже почти скрывшийся за горизонтом голубой гигант Фогг. Заканчивался еще один чудесный рабочий день в поселке Единственный, вольная планета Курская Дуга. Эта небесная астрономия лучше всяких часов: когда пройдоха Фикс тоже коснется горизонта и начнет угасать – тут, стало быть, самое время как следует выбить трубку о колено, глубокомысленно высморкаться в два пальца и побрести в бар к старику Хаджикоюмджиеву, потому что до этого часа делать там абсолютно нечего, а вот после захода карлика фермеры с отдаленных участков постепенно начинают подтягиваться в поселок, чтобы отдышаться после напряженного трудового дня, и где-то через час после наступления темноты в заветном баре уже яблоку упасть негде.

В общем-то, сегодня мы ждали даже не столько захода Фикса, сколько появления нашего славного мэра Петера Ганшпуга, который попросил нас не уходить без него – не успел вовремя закончить вечернюю дойку. Козырной мужик у нас мэр, отчего бы и не подождать, собственно. Скотины у него много, и с дойкой ему приходится возиться дольше, чем нам. И не то чтобы у него так много скотины потому, что он мэр, а совсем даже наоборот – он и глава колонии, и типа крупный латифундист потому, что человек ответственный и не боится взваливать на себя лишнюю работу. Бездельник Тапиока вон тоже мог бы завести еще пару некоров, но это же работать придется, вставать раньше, ложиться позже. Зачем ему? Он холостяк, ему всего хватает. Чем возиться со скотом, куда интереснее курить по вечерам трубку на мэрской завалинке, сидеть в баре у старика Хаджикоюмджиева да украдкой зажиматься по углам с близняшками Летерье, расцветающими с каждым днем. Он и в помощники шерифа пошел только потому, что там делать ничего не надо. Это у мэра семеро по лавкам, и глупостями ему заниматься некогда.

Короче, мы сидели себе и мирно любовались карликом Фиксом, когда следом за ним вдруг увязалась еще одна светящаяся точка сопоставимых размеров. Некоторое время они двигались параллельными курсами, а потом пришелец начал уклоняться в нашу сторону, понемногу увеличиваясь в размерах. Заходил на посадку, стало быть, в отличие от Фикса, который уже почти коснулся горизонта, продолжая танцевать свой бесконечный астрономический танец с Фоггом и Курской Дугой.

– Имхо летит, – авторитетно заявил Воротило, хотя это мы уже поняли и без него. Характерный хвост, болтающийся за кораблем гостя, на таком расстоянии не разглядел бы разве что подслеповатый старик Хаджикоюмджиев.

– А я-то уже мечтал промочить горло после трудового дня… – Тапиока поморщился. – Чего это он прискакал как на пожар, а? Месяца ведь не прошло еще с прошлого раза.

– Быстрее разгрузим – быстрее освободимся, – седой мэр Ганшпуг, мировой мужик, возник на пороге своей гасиенды, вытирая руки тряпкой. – Айда, парни!

Мы неторопливо, обстоятельно выбили свои трубки, – Родриго еще ритуально побурчал, что он не ездовой гиперишак, чтобы заниматься разгрузочными работами после захода Фикса, когда все нормальные джентльмены и леди мирно выпивают и закусывают, – и двинулись к посадочному полю. Мэр на ходу пощекотал двумя пальцами брюшко Сонного Хачи, который обвивал его левое предплечье, и, когда биоморф очнулся от своего коматозного сна, связался по нему с космодиспетчером Диаманди, чтобы тот срочно подготовил площадку для неожиданного гостя.

Посадочное поле у нас… гм… ну, не сказать чтобы в идеальном состоянии. Честно говоря, это просто утоптанная слонопотамами лужайка на краю поселка. Диаманди пасет тут своих псевдокоз, команда лесорубов дяди Иржи Стракаша складирует древесину, когда нужно построить какое-нибудь новое помещение, пацаны играют в увебол и бейсбокс, молодежь пляшет во время народных гуляний. Оно, в общем, и понятно – зачем нам шикарный многоуровневый космопорт с несколькими терминалами, как на Вервеге, если всех гостей у нас – Тони Имхо раз в месяц, а когда его нет, зачем пропадать чудесной ровной площадке, утоптанной слонопотамами? Так что никогда не помешает быстренько проверить, что у нас там беспорядочно валяется на посадочном поле, за полчаса до приземления Тони, дабы не вышло ненужного конфуза.

Выяснилось, что не валяется ничего особенного. Ну, складированы на краю поля какие-то стройматериалы, контейнеры с семенами, три ящика протеинового концентрата для биоморфов и какой-то бытовой мусор старика Хаджикоюмджиева, который бармен выгреб из подвалов своего заведения во время ремонта, но выкинуть пожалел и теперь робко надеялся, что Имхо согласится купить его за какие-нибудь копейки для перепродажи на Вервеге. В общем, посадочная обстановка для опытного торговца Тони была вполне привычная, так что мы даже не стали ничего передвигать. Уж как-нибудь сядет, а совершать лишние телодвижения без особой необходимости обитателям Курской Дуги абсолютно не свойственно.

Стоя на краю поля, мы снова набили трубки и умиротворенно наблюдали, как хвостатый Юркий Головастик под командованием Имхо совершает сложные посадочные маневры, выискивая на площадке местечко почище. Доктор Ланцугва говорит, что с виду корабль Тони – вылитый человеческий сперматозоид. Мы тех сперматозоидов никогда в глаза не видели, конечно, мелкие очень, но доктору в этом вопросе доверяем: он у нас умный, зараза, и много чего повидал.

Еще Ланцугва говорит, что Юркий Головастик – в общем-то, не настоящий космократор, а то, что от него осталось: пилотская кабина с куском выдранного спинного нерва и частью сохранившихся помещений возле брюшного плавника. Когда-то этот калека явно был боевым кораблем и, судя по размерам оставшегося обрубка, кораблем величественным и грозным. Так часто бывает в Обитаемых Секторах: вольная община, отказывая себе во всем необходимом, годами собирает деньги на хороший боевой космократор и отправляет одного из своих членов на Звездную Охоту. Нет, это не то, о чем вы сразу подумали – давно прошли те лихие времена, когда охотники занимались банальным разбоем. Теперь они нанимаются в вольные колонии для защиты от пиратов, а порой даже выполняют за хорошие деньги поручения мелких имперских губернаторов, когда тем недосуг самим разбираться с разбойничьими гнездами на границах Внешнего Круга. На таких заказах за несколько лет можно отбить стоимость космократора и еще заработать немного сверх того. Но главная цель Звездной Охоты – это, конечно, открытие новых, еще не внесенных в галактические реестры удобных для жизни планет, куда можно дружно переселиться всей колонией с опостылевшего куска камня, на котором ничего не растет, а инфракуры от тоски перестают нести недояйца. Подальше, так сказать, от хищной Империи, которая неудержимо расползается во все стороны со скоростью пары звездных систем в год. Всем известны вольные колонии в нашем секторе, которые звездные охотники своей бурной деятельностью превратили в процветающие торговые миры и в которых уже и многоуровневый космопорт с несколькими терминалами построить не грех, как на Вервеге.

Вот только такое везение выпадает далеко не всем. Половина охотников гибнет или навсегда пропадает в космосе в первый же год после выхода на Охоту, а половина из оставшихся – во второй. Среди Охотничьего Братства священен третий тост – за семьдесят пять процентов, не чокаясь. Но и те, кто выживает, далеко не всегда становятся богачами и приносят удачу родной колонии. Тут шансов еще меньше, чем в рулетку выиграть.

По мнению доктора Ланцугвы, Юркий Головастик – это все, что осталось от некогда грозного корабля звездного охотника. Только в то время его звали как-нибудь вроде Джо Могучий Разрушитель, и был он раз в пять побольше. Не повезло его хозяину. Хотя это как сказать: если оставшаяся от космократора кабина сохранилась и до сих пор бегает скромным торговцем на Курскую Дугу, значит, хозяин все-таки сумел на ней удрать, после того как сам корабль уничтожили пираты. Едва ли это бывшая имперская техника, подбитая в сражении, потому что имперцы свои поврежденные корабли тщательно утилизируют, чтобы секретные биотехнологии не достались врагу. Космократоры – твари живучие, и отсоединенная кабина-череп с корабельным мозгом и системами жизнеобеспечения может летать еще пару десятков лет, постепенно угасая, если не особо ее гонять. Конечно, грузоподъемность уже совсем не та, об огневой мощи даже речи не идет, да и прыгать на несколько парсеков такой калека уже не способен, но раз в месяц сгонять с Вервеги на богом забытую Курскую Дугу, чтобы оптом скупить у местного населения целебный жучиный мед и ультраелочную пыльцу – самое то.

Не исключено, что Тони Имхо просто приобрел эту летающую кабину по дешевке у какого-нибудь разбившегося охотника, которому нужны были любые деньги, чтобы вернуть своей колонии хоть часть долга. Но доктор Ланцугва полагает, что Тони – как раз этот самый разбившийся охотник и есть. Имхо не может вернуться к своим без денег, такие прискорбные случаи нам тоже известны: когда колония собирала последние гроши да еще влезала в грандиозные долги, чтобы снарядить охотника, а тот терял корабль в первом же рейсе, и в результате его собратья дружно шли по миру или попадали в страшное долговое рабство к мощным колониальным союзам. Поэтому Тони теперь подрабатывает чем может, надеясь хоть когда-нибудь вернуть своим собратьям их кровные капиталовложения. Доказательств этому никаких нет, конечно – Имхо не очень-то любит распространяться о своем темном прошлом, – но Ланцугва уверен, что не ошибся, и относится к нашему торговцу с большим сочувствием, хотя тот иногда и ведет себя как последняя свинья.

Сам доктор Эмиль Ланцугва появился у нас шесть лет назад. Никто тогда не спросил его, откуда он прилетел и куда отправится дальше, когда ему тут поднадоест: у нас такое не принято, вольное поселение все-таки. Но доктор осел надолго, и хвала Архитектору, потому что с его появлением здоровье местного населения конкретно улучшилось – нам давно не хватало нормального костоправа, с тех пор, как фельдшера Друскене в лесу заломал метамедведь. По крайней мере, после того как Ланцугва приступил к работе, количество генетических поражений в колонии, неизбежное при таком количестве близкородственных браков в крошечном замкнутом обществе, резко пошло на убыль. Посторонних женихов-то в нашу скучную дыру калачом не заманишь, а уж невест тем более.

Умные люди сказывают, что доктор Ланцугва сбежал аж из самой Метрополии. То ли что-то не то отрезал жене какого-то высокопоставленного столичного военного, то ли наоборот, не раз и не два неосторожно вставил ей что-то лишнее… в общем, в итоге доктору пришлось оперативно собирать вещички и драпать в Вольные Миры, подальше от всевидящего ока имперского Сената и Храма Верховного Архитектора. Некоторые поговаривают, что Ланцугва просто не прошел очередную ежегодную аттестацию на благонадежность и предпочел бегство исправительному лагерю, а Тони Имхо по большому секрету вообще поведал нам, что доктор подозревается в подрывной деятельности против Империи. Впрочем, Тони всегда был треплом, каких мало.

Когда Головастик наконец опустился на посадочное поле, пропахал в грунте солидную борозду и замер, привычно завалившись на бок, мэр Ганшпуг сунул трубку в нагрудный карман и зашагал к карликовому космократору – встречать незваного гостя. Мы с ребятами остались на краю площадки – докуривать. В ближайшие четверть часа лишние рабочие руки там все равно без надобности, пока Юркий Головастик не остынет и Тони не сумеет заставить его распечатать трюм, да и Диаманди еще не подогнал к космократору своих разгрузочных мирмекоидов.

Однако Петер вернулся совсем скоро, мы еще трубки не успели выколотить. И что-то выглядел он странновато для всегда уверенного в себе мэра вольного поселка. Игнат Воротило еще пошутил: чего это ты, брат, дескать, лицо-то задом наперед надел? Но Ганшпуг не стал отбрехиваться, только сокрушенно покачал головой:

– Айда в бар, ребята.

– А что, разгрузки сегодня не будет? – оторопел Иезекия Хастлер.

– Сегодня не будет, – сказал мэр стеклянным голосом, словно галлюциногенную страхожабку проглотил. Нет, не поймите неправильно, наш Петер страхожабами никогда не баловался, но есть в поселке и такие любители. А тут было полное ощущение, что Тони возле Юркого Головастика угостил его чем-то, что категорически запрещено к приему в пределах Империи.

Ладно, в бар так в бар. Кто же откажется?

– А чего тогда Тони приперся? – поинтересовался Тапиока, когда мы уже шагали к старику Хаджикоюмджиеву. – По местному пиву соскучился? Мы еще и свой груз не успели для него подготовить толком.

– Не надо груз, – сказал мэр прежним страхожабьим голосом. – Сейчас он усыпит Головастика, придет в бар и сделает общее объявление.

Ну, не надо так не надо. Народ на Курской Дуге подобрался размеренный и нелюбопытный. Захочет Тони Имхо сделать общее объявление – сделает. Чего зря вперед ездового механоида забегать?

Когда мы явились в бар, народу там уже было полно, и между столиков, смешно высунув языки от старательности и раскачиваясь всем телом, уже вовсю шмыгали биоморфы-официанты. Народ у нас размеренный и нелюбопытный, конечно, но все равно всем было жуть как интересно: чего это вдруг Тони приперся и не разгружается? Посадку Головастика наверняка многие видели, поселок у нас маленький. Раз в месяц Имхо привозит нам цивильные товары из Внешнего Круга согласно предварительно сделанному списку заказов, а обратно забирает жучиный мед, ультраелочную пыльцу, некоровий сыр и прочие сельскохозяйственные радости, которых на Вервеге не водится. Там это все стоит, конечно, в три раза дороже, чем на Курской Дуге, но мы все понимаем: должны же и торговцы свой профит иметь, чтобы окупать длительные путешествия, тем более что и конкуренция между производителями велика. Наука экономика как она есть.

Мы с ребятами с трудом нашли свободный столик. Молодец старик Хаджикоюмджиев, всегда держит место для постоянных клиентов. Верил, что придем. И еще один пустой стул стоял у стойки: когда прилетал Тони, его место никто не занимал, потому что работа торговца не из легких и после сложного перелета ему непременно нужно в себя прийти. Это священно.

Не успели мы пригубить наркопива, как в заведение завалился Тони Имхо собственной персоной. В общем, так и не было никакой разгрузки, и погрузкой местной продукции он тоже не озаботился – как только усыпил космократор, так и явился. Тут же уселся на свой стул и жадно припал к кружке душистого, которая уже дожидалась его на стойке – за пять лет старик Хаджикоюмджиев изучил вкусы нашего торговца до последней запятой. Тони жадно лакал наркопиво, не переводя дыхания, а мы молча смотрели на него, терпеливо дожидаясь общего объявления. Не бывает такого, чтобы торговец прилетел ради собственного удовольствия, потусить с фермерами типа. Слишком хлопотно выходит лететь в такую даль без торговли.

Имхо единым духом опростал кружку, крякнул, поставил ее на столик. Развернулся и посмотрел на нас – как мы молчим и ждем, чего он скажет. А то, что ничего хорошего и приветливого Тони нам уже не скажет, к тому моменту ясно было даже старику Хаджикоюмджиеву. Так что сводки новостей мы ждали с нетерпением.

Имхо и редкие залетные торговцы у нас всегда были вместо новостной программы: межсистемная связь стоит баснословных денег, и никто у нас ею не пользуется, хотя мачта на всякий случай растет, конечно, еще со времен первопоселенцев. Так что узнать последние новости Галактики можно только от торговца. Да у нас они, в общем-то, особым спросом и не пользуются: живем на отшибе, вдалеке от звездных трасс, ничего вокруг не происходит, а что творится дальше Вервеги, нас абсолютно не касается. О том, что Империя вела грандиозную войну с колониальным союзом Хануд, мы узнали только через полгода после ее завершения. Не наши это войны и не наши новости. Нет спроса.

Но сегодняшняя весть, которую привез Тони, касалась нас непосредственно, никаких сомнений.

Утолив жажду, торговец вышел на середину зала, поклонился присутствующим, как это водится у приличных ораторов, и выдал нам цель своего визита.

Ну, если вкратце: сказывают будто бы добрые люди на Вервеге, что Гиго Долопихтис и Тим Горгонзола снова сильно нашумели в мятежных секторах, сопредельных с Внешним Кругом имперских поселений. Несмотря на нашу нелюбовь к новостям, этих легендарных сепаратистов на Курской Дуге все знали как облупленных, потому что 4D-фильмов про них уже снято видимо-невидимо. Очень сильно нашумели Долопихтис с Горгонзолой, имперцы понесли довольно ощутимые потери в живой силе. И теперь, стало быть, разъяренная Империя собирается обоих примерно наказать силами крупного армейского соединения. А по дороге зачистить до основания в нашем мятежном секторе все подвернувшиеся под ноги карликовые колонии вроде Курской Дуги – чтобы, значит, отнюдь не снабжали повстанцев продовольствием, как это у них принято, а еще чтобы наша ужасная судьба стала прекрасным уроком для остальных несознательных колеблющихся элементов в Вольных Мирах. Внушительную панораму наших растерзанных трупов потом весь год в назидательных целях станут крутить по всем 4D-сетям. Так уже бывало в других мятежных секторах, обычная имперская практика, ничего из ряда вон выходящего.

– В общем, так, ребята, – подвел итог Тони Имхо. – Корабль у меня маленький, но сорок два человека система жизнеобеспечения должна вытянуть, если особо не шиковать. Сами решайте, кто это будет. Если обернусь за неделю, прилечу еще раз за второй партией. Если нет – не взыщите, я и так сую голову в петлю, сотрудничая с врагами Империи. Не позже чем через десять дней здесь будет карательный зверобатальон. Сейчас я иду спать, потому что гнал сюда без остановок и в ближайшие восемь часов не вполне соображабелен, а стартуем завтра утром. Сорок два человека спасу, поняли? О плате договоримся, но шкуру сдирать не буду. Разве ж я без понимания?

Потом торговец попытался заплатить за пиво – бармен только махнул на него рукой, – и, пошатываясь от усталости, побрел в номера, которые старик Хаджикоюмджиев держал для редких гостей поселка на втором этаже своего заведения.

Некоторое время мы молча переваривали неожиданную новость. В нашей дикой местности каждый человек должен быть готов к тому, что в любую секунду может внезапно умереть – дешево терраморфированная планета, опасные хищники, мерзкие болезни. Да мы и были готовы, просто всегда тошно, когда о скорой неотвратимой гибели становится известно заранее. Человек не должен знать точной даты собственной смерти, неправильно это. И особенно мерзко, когда решение о том, жить тебе дальше или умереть жуткой смертью, принимают не кровожадные хищники или смертоносные вирусы, а такие же люди, как ты – обычные мужики и бабы в имперских погонах, которые так же, как и ты, небось, любят котят, хорошее пиво и собственные семьи. Но страсть как не любят вооруженного сепаратизма.

Один только старик Хаджикоюмджиев мрачно вопросил:

– А они никак не пролетят мимо? Мы уже полвека ни с кем почти не контактируем. Может быть, нас оставят наконец в покое? Может, нас вообще не отыщут?..

Никто ему даже отвечать не стал. Два года назад к нам прилетал эмиссар от Гиго Долопихтиса, раздавал пропагандистские файлы, звал молодежь в мятежные зверобатальоны. Никто, разумеется, с ним не полетел, но раз уж нас отыскали повстанцы, значит, для грандиозной военной машины Империи это вообще пара пустяков. И там уже никто не станет разбираться, что мы не поддержали мятежников волонтерами и вообще отнеслись к ним скептически. Тем более что продовольствия мы им на всякий случай все-таки щедро отгрузили, жалко нам, что ли…

– Ну что же, – сумрачно сказал мэр Ганшпуг после продолжительного молчания, – общее собрание нужно. Чрезвычайная ситуация номер один, смертельная опасность для всего поселка. Всех касается.

Общее собрание организовали через полтора часа в спортзале ратуши, потому что бар для такого столпотворения оказался маловат. Весь поселок собрался, а те охотники, что решили сегодня заночевать в лесу, присутствовали в режиме онлайн-трансляции. Старик Хаджикоюмджиев со своими обезьянками-официантами прикатил в зал три кега пива и наливал всем желающим, а когда его спрашивали, почем сегодня, только отмахивался:

– Нипочем. Все равно добру теперь зря пропадать.

– Стало быть, отправлять надо детей, – заявил мэр Ганшпуг, когда народ с бесплатным наркопивом расселся по гимнастическим снарядам, а сам Петер еще раз подробно изложил сообщение Имхо – для бестолковых. – По-моему, все очевидно.

– Сорок человек не наберем, – заметил охотник Ото Так, суровый мужик с обветренным лицом. – Это если не считать тех парней, что уже старше четырнадцати.

– Какие же это дети – старше четырнадцати, – рассудительно ответил мэр. – Здоровые мужики, на метамедведя уже ходят, девок тискают… – Обоим парням Ганшпугам было больше четырнадцати, так что Петер старательно демонстрировал, что не просто за своих хлопочет. – Стало быть, детей отправим сколько соберем, а на оставшиеся места – бабонек покрасивше…

– Чего это – бабонек?! – возмутилась вдова Фаленопсис, в сердцах грохнув бокалом о гимнастическое бревно. – Куда это ты нас отправляешь, а? Мужской шовинизм проявил, что ли, лесной псевдокозел? Иди-ка сюда, мэр, поборемся на руках! Я ведь тебя уложу в два счета, не успеешь даже «Был неправ» сказать!

– Уложишь, матушка, уложишь, – согласился Петер. – Но у нас ведь и понежнее тебя бабоньки есть, и помоложе. Зачем всем хорошим людям скопом гибнуть? Мы-то с тобой останемся, конечно, как настоящие мужики…

Народ заволновался, зашумел, началось бурное обсуждение – особенно вдова Фаленопсис старалась до морды мэра добраться. Уж больно животрепещущая тема вышла, важнее некуда.

– Жребием надо! – ревел Тапиока, размахивая своим шерифским зубометом. Несчастный зубомет разевал пасть и щурился, не совсем понимая, чего хозяин от него хочет. – Чтобы по справедливости! Сначала детей, сколько места хватит, а потом жребием!

– В дупу себе засунь свой жребий! – посоветовал мастер Элек Мек, потрясая огромным коричневым кулаком. – Ты не мужик, что ли? Не уступишь место красивой девчонке?!

– Надо, чтобы лучшие ехали! – гаркнул старик Хаджикоюмджиев. – Незаменимые люди, чтобы на новом месте сразу колонию обустроить!

– А выбирать-то кто будет?! – злорадно заорал Тапиока. – Кто будет человечью пользу считать? Ну, доктор Ланцугва, ну, мэр Ганшпуг… А еще кого отправлять?

– Я никуда не поеду! – замахал руками мэр.

– В лес уходить надо, – вздохнул дядя Стракаш. – Пересидим пару недель, глядишь, и пронесет…

– Не выживем мы в лесу пару недель, – возразил Таво Минта, наш доблестный шериф и весьма здравомыслящий в связи с этим человек. – Слишком агрессивная биосфера. Да и если выживем, думаешь, каратели в поселке ничего без нас не тронут? Вернемся на пепелище и тогда уже точно отдадим концы – без жилья, скота и биоморфов…

В общем, если по поводу детей разногласий не было, то по остальным вопросам у колонистов возникло серьезное взаимное недопонимание. И вот когда страсти накалились и в спортзале уже запахло грядущей рукопашной, в помещение заглянул на огонек доктор Эмиль Ланцугва.

Он малость припоздал – принимал роды у рябой некоровы Тики Зеренфара – и поначалу решил, что у нас тут внеплановые народные гуляния в связи с неплановым прибытием Тони Имхо. Но потом, постояв в дверях, быстро просек ситуацию. Дождавшись, когда прения достигнут пика, он молча вышел на середину зала и поднял руку.

Шум еще некоторое время блуждал по помещению – Эмиля не сразу заметили. Но через полминуты в зале воцарилась гробовая тишина. Крепко уважают у нас доктора, чего уж там, любую просьбу выполнят.

– Братья и сестры, вольные колонисты! – проговорил он, добившись общего внимания и поклонившись уважаемому собранию, как это водится у правильных ораторов. – Я вообще не понимаю, о чем вы спорите. Выход очевиден: надо предоставить право улететь всем, кто этого захочет.

Тапиока разочарованно присвистнул.

– Тогда желающих окажется слишком много, – терпеливо пояснил Иезекия Хастлер. – Кто же добровольно захочет подставлять шею под имперский топор?

– А это вовсе необязательно – подставлять шею, – заявил доктор.

– А как же?

– А можно оказать вооруженное сопротивление. А кто не захочет, пусть убирается на все четыре стороны. Таких, думаю, и сорока не наберется.

Тапиока снова присвистнул – протяжно и жалобно. Доктор Ланцугва у нас умный, зараза. Но иногда хочется дать ему по роже, чтобы не очень умничал.

– И как же мы окажем это самое вооруженное сопротивление? – ехидно нудил дотошный Хастлер. – Один только боевой имперский инсектоид вдвое выше меня. А в зверобатальоне таких не меньше пятнадцати штук. А у нас ни одного. Про артиллерию я уже просто не говорю…

– Пятнадцать инсектоидов, два десятка рептилоидов, воздушная поддержка, боевые сколопендры и арахноиды, взвод артиллерийских тетроидов, – безжалостно уточнил мэр Ганшпуг. – Предварительная плазменная орбитальная бомбардировка. А у нас только ручные зубометы, из которых имперской технике даже шкуру не поцарапаешь, и пара трофейных пиратских плазмометов, из которых, если повезет, шкуру имперской технике поцарапать можно. Если очень повезет, конечно.

– Короче, нас сомнут прежде, чем мы успеем развернуться в боевой порядок, – подытожил биомеханик Юхани Пимсонен. – Зальют по пояс органической кислотой, даже пикнуть не успеем…

– Орбитальной бомбардировки не будет. – Доктор снова поднял руку, убивая поднявшийся галдеж. – Иначе от поселка останется огромное и скучное выжженное пятно, мало пригодное для пропагандистских целей. Акции устрашения не для этого проводятся. Потребители пропаганды по обе стороны фронта должны видеть грозную карающую машину Империи в действии, должны трепетно созерцать красочное шоу – с треском, кровью и многочисленными смертями в прямом эфире. Иначе уничтожение Курской Дуги – скучный пункт в галактической статистике. Никто про нас не знает, а узнав о нашей трагической судьбе, не слишком-то обеспокоится. Вот смотрите, я вам говорю: на краю Галактики, мол, в результате орбитальной бомбардировки погибло четыреста человек. Страшно вам? Да нет, не очень, порой погибало разом и по сотне тысяч. Рабочий момент. А теперь представьте, что вы смотрите 4D-хронику, в которой свирепые рептилоиды разрывают на куски мечущихся между пылающих строений вольных колонистов, детишек и бабонек, которым некуда спрятаться. Даже если этих несчастных будет всего пара десятков, эффект выйдет куда как круче…

Доктор, конечно, не этого добивался, он просто хотел уверить нас, что орбитальная бомбардировка, от которой вовсе нет спасения, явно не предполагается. Но народ живо представил себе нарисованную картину и содрогнулся, быстро теряя остатки боевого духа.

– Стало быть, бомбардировка отменяется, – хладнокровно продолжал Ланцугва, чувствуя, что переборщил. – Далее: для имперского Звездного Легиона мы – легкая пожива. Детский сад. Они идут не воевать, а избивать младенцев. Стало быть, гвардейские и преторианские части задействованы не будут, они сейчас еле с Долопихтисом справляются. На Курскую Дугу пришлют новобранцев, необстрелянных новичков, тетроидной кислоты еще не нюхавших. Мало того: зверобатальону тут делать совсем нечего, зверобатальон против нас выпускать – это все равно что палить из плазменной артиллерии по черномухам. Экономически невыгодно. Империя сбросит сюда подразделение поменьше. Чувствуете, как потихоньку растут наши шансы?

– Чувствую, – обреченно сказал мэр Ганшпуг. – Пожалуй, ты прав, док: в связи с такими обстоятельствами у нас не один шанс из десяти миллионов, а, скажем, два-три. Пусть даже четыре. Но без тяжелой техники наши шансы все равно стремятся к минус бесконечности. Ты бы не кормил общество сказками, брат, а дал нам спокойно решить, кого мы отправим с Тони Имхо. Если повезет, он потом вернется, и мы эвакуируем еще сорок человек.

– У нас полно тяжелой техники, – веско уронил Ланцугва. – Пошли за мной.

Доктор Ланцугва – человек умный, поэтому мы покорно вытекли вслед за ним из спортзала, пересекли просторный вестибюль ратуши и столпились возле противоположных дверей, ожидая, чем он порадует нас еще. А он пинком распахнул двери и сделал широкий приглашающий жест:

– Заходите, не стесняйтесь.

Ну, музей папаши Кондратьева, с детства знакомый каждому обитателю Курской Дуги. И что? Мы потихоньку втянулись в огромный ангар, примыкающий к ратуше – наверное, самое большое помещение в поселке – и тупо уставились на длинные ряды самоходных железных коробок, недоумевая, где же обещанная Эмилем боевая техника. Доктор Ланцугва у нас умный, зараза, и иногда мы не сразу понимаем, что он хочет сказать.

Наша колония была основана сто пятьдесят лет назад мятежным миллиардером Павлом Кондратьевым. Еще в Империи он тайно финансировал сепаратистов и Черного Доктора, а когда это дело открылось, сбежал в Вольные Миры, бросив все свои активы, и поселился в этом глухом углу Галактики с парой сотен единомышленников из числа граждан, ограниченных в общественных правах. Единственное, что он сумел – или захотел – эвакуировать из Метрополии, была его уникальная коллекция древних танков, над которой он трясся, как инфракурица над недояйцом.

Папаша Кондратьев был фанатичным любителем военной старины. Где он брал образцы для своей танковой коллекции, никому не ведомо; ясно только, что если бы он продал хотя бы половину своих уникальных в Галактике экземпляров, то смог бы на вырученные деньги купить половину колониального союза Хануд. Но он за все время не обратил в деньги ни одного экземпляра, и по завещанию, передававшему планету в собственность общины колонистов, нам запретил. Да мы, в общем, особо и не рвались. Танковый музей Курской Дуги был частью нашей жизни, учитель Пойндекстер проводил здесь уроки истории, а к статуе папаши в центре ангара свадебные процессии всегда со всем уважением возлагали цветы ауики. Кондратьев даже назвал нашу свежеоткрытую планету по имени древнего городища, возле которого когда-то случилось самое большое в истории человечества танковое сражение.