Текст книги "Измена. Как я не заметила раньше? (СИ)"

Автор книги: Андреа Штерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 16
Ты без меня сможешь?

Несмотря на то, что у Лены от посещения Ольги остались, в основном, положительные впечатления. И она даже написала восхваляющий отзыв, правда только, в сообщения Катьке, к заданию она приступила не сразу.

В этот же день хотелось сильно спать, и кажется, на сегодня же задание было уже выполнено. А завтра с утра, произошедшее накануне казалось уже не таким важным и даже, немного глупым.

Ну какие ещё практики по поглаживанию себя? Лена что, не знает, что ей нравится? Она в этом теле больше двадцати лет живёт. И даже учила Костю, где тому следует поцеловать или поласкать.

Глупое задание и глупый коучинг. Зато массаж приятный, расслабляющий.

К вечеру, после рабочего дня, вновь было совсем не до этого, и не до ответов на заданные вопросы. Которые Лена, между прочим, и сейчас считала важными. Но какими-то тяжёлыми… В общем, не сейчас. А вот массаж бы сейчас…

В общем. Так минула неделя.

За это время Лена так и не ответила Косте. Лишь иногда заходила в мессенджер, перечитать его сообщение. А он тоже молчал. И лишь изредка мелькал онлайн.

Странно. Разве он не должен был списываться с заказчиками? Может, потому и заходит?

Но почему не для того, чтобы вновь умолять о прощении⁈ Ведь он обязан!

Лена вновь откидывала телефон, снова задаваясь вопросом: «Что я н так сделала, если он мне изменил?».

Вроде бы Лена в какой-то момент уже поняла, что здесь нет её вины. Но почему она думает об этом опять? И, главное, соглашаясь, ищет варианты?

Может, потому, что надеется всё как-то исправить или подобного не повторить?

Но как можно исправить уже состоявшуюся измену? Конечно никак. А вот предотвратить новые она считала, что может.

И речь вовсе не о Косте. С ним она дальнейшую жизнь свою не видела. И всё чего желала – получить как можно больше его «крови», насытиться его мольбами о прощении, чтобы увидеть, как он ничтожен!

Но что, если ей захочется когда-то выйти снова замуж?

Никогда!

Зачем опять мучиться? Подстраиваться под другого человека, а он отплатит ей тем же?

А если всё же будет когда-то где-то не такой плохой человек? Как избежать его измены?

Ну, скорее всего, хороший и не подумал бы изменять…

Но, ведь, и Костя был хорошим. Так почему изменил он?

Лена подумала даже о том, что во всём виновата именно её «неженственность» и «несексуальность». Стал бы Костя искать на стороне то, что имеется у его жены?

Тем более, это отметила и Ольга.

Конечно, сказала она об этом очень тактично. Но разве, не это она имела ввиду?

Зажатая, стесняющаяся саму себя… А его любовница такая же? Или раскрепощённая шалава?

Лена хотела уже было именно это у Кости и спросить, но вдруг передумала. Она даже не вывезла ещё с квартиры свои вещи.

Хорошо хоть Кевина хозяйка забрала. А то оставлять собаку на этого м*дака – самое худшее, что только можно сделать. Пёс точно ни в чём не виноват.

– А отец куда ушёл? – обратилась Лена к матери. – У него же сегодня выходной.

– После обеда вернётся.

– Мне вещи надо с квартиры забрать.

– Так забери. – с лёгким раздражением ответила мама. Или Лене только показалось.

– Ну а как я без него заберу? Вдруг там он?

– Ну ничего он тебе не сделает. Ты ехай, собери вещи, отец подъедет и оттуда уже вместе на такси.

– В смысле? Одна?

– Ну давай я с тобой поеду. – раздражение матери стало уже явным.

– А почему ты не можешь?

– Почему не могу? Я же сказала, что с тобой поеду.

– Но сначала ты сказала, чтобы я ехала одна! – напомнила Лена.

– Потому, что сейчас точно не до твоих вещей!

– А до чего ещё⁈ Отец опять алкашить пошёл, а ты что делаешь? Стирка твоя и сериалы куда важнее? – закричала Лена. – Не надо мне ничего! Сама поеду! – тут же вылетела в коридор Лена, не дав матери ответить.

Её захлестнуло крайнее возмущение.

Как это называется? Собственные родители не могут ей помочь? Отказываются защитить? От изменившего ей мужа?

Да, может, Костя и не поднимет на неё руку в ссоре, а скандалить они сейчас точно будут. Лена к этому готова.

Но Лена чувствовала, что ей сейчас ужасно нужны поддержка, понимание, оправдание её и подтверждение того, что виноват только Костя! А вместе тем и чувство защищённости. Что неважно, что произойдёт, все будут на стороне Лены, и ей будет куда вернуться – в дом родителей, к своим подругам, на работу, да и в целом, в мир. А Косте туда дорога должна быть закрыта.

Он должен потерять абсолютно всё! И дом, и друзей, и любовь, и покой.

Пусть страдает всю свою оставшуюся жизнь. Без права на условно досрочное.

Чем ближе Лена подходила к съемной квартире, тем гнев её всё больше нарастал.

Кто знает, может это было следствием её ненависти к мужу, а может, новой защитой. Если ей предстоит встретиться с чем-то болезненным и неприятным, с её врагом, то разве не нужно быть готовой? Напасть первой. Или быть готовой дать ему отпор.

В какой-то момент Лена подумала, может ей стоило взять с собой Катьку? Или Янку?

Всё было бы легче и морально, и физически. Только подумать, с каким осуждением и та и другая смотрели бы на него, а он бы прятал взгляд, показывая тем самым всю свою ущербность.

А он и был ущербным!

И как только Лена его полюбила и вышла за него замуж? Сама виновата! Не разобралась, что это не человек, а самый низкопробный сорт дерьм…

Лена повернула ключ в замке.

Вначале она думала позвонить в дверь, чтобы открыл Костя. Но потому подумала, что здесь она всё равно хозяйка. Ведь квартиру они снимали вместе.

Да и в этой ситуации она по положению куда выше, ведь она – жертва. А Костя – презренный предатель, недостойный её чувств, даже гнева.

* * *

Должно быть, услышав поворот ключа, на звук в прихожую тут же вышел муж.

Лена хлопнула за спиной дверью и медленно повернулась к нему.

Он долго не находился со словами. Лена тоже.

На лице Кости читался немой вопрос:

– «Неужели ты пришла?».

– «Да, пришла. Но не к тебе».

Эта молчаливая дуэль длилась какое-то время.

Костя не знал, может ли он сейчас заговорить? Не отпугнёт и не разозлит ли это Лену? Не развернётся ли она после первого же его слова?

Лена же думала, не развернуться ли ей уже сейчас? Чтобы не находиться под пристальным растерянным взглядом мужа. И хотя бы тем самым заставить его говорить и что-то сделать.

Но в то же время, она представляла, как он сделает к ней шаг, и ей точно придётся уйти, чтобы избежать его извинений и, возможно, объятий.

По её телу пробежали мурашки. Спина почувствовала холод:

– Я пришла за вещами, – наконец немного охрипшим голосом сообщила Лена, после чего прочистила горло.

– Лен, я…

– Ничего не говори, – резко направилась в комнату Лена.

Костя отступил, чтобы её пропустить, но тут же проследовал за ней:

– Нет, Лен, послушай, – всё же попросил он.

– Я тебе сказала, заткнись! – также резко обернулась она к нему. – Заткнись. – угрожающе повторила она. После чего подошла к развешанной одежде.

– Если мы сейчас не поговорим, – настаивал муж, – то как раз и совершим ошибку.

– Зачем нам говорить? Чтобы мне остаться? Так я и не собираюсь оставаться! Даже если поговорим!

– А ты без меня сможешь?

– Без такого козла? – засмеялась Лена. – Это ты без меня не сможешь. Не трать моего и своего времени. Вон, – указала она на ноутбук, – иди– занимайся своими делами, а я займусь своими. Больше, что я делаю – не твоя забота, я свободная женщина! И кредит, кстати, плати сам. А мне верни, что я за него заплатила!

– Тогда, ты вернёшь мне за квартиру?

– С чего бы⁈ Я нас тоже обеспечивала!

– Да, но за квартиру-то я заплатил больше, да и вообще, за всё время тоже.

– Да ты что! – воскликнула Лена, – Это ты-то нас обеспечивал? Это я-то сидела на жопе, когда у нас денег не было?

– А я что ли сидел⁈ Я тоже работал! Просто моя работа не всегда приносила доход сразу! Я работал на перспективу! И теперь, смотри, я хотя бы эту квартиру нам снять смог, а ты что? Ты даже её не потянешь!

Лена нервно засмеялась:

– Квартиру он снял! В бомжатнике на краю города! Да ещё и не в его любимой Москве, – словно в искривлённом зеркале передразнила его Лена, – а в загаженном и вонючем Подмосковье. Так же ты его называешь?

– А почему я должен его обожать? Если оно реально загажено? От Москвы пол часа, а ощущение, что за полярный круг приехал! Вся красота только на центральных улицах!

– И что, ты у нас всех только за красоту любишь? Тогда совсем не удивляюсь, что ты кабелишь и свой член в штанах не держишь! Ведь Лена такая простая, такая уродка!

– Я ни разу не сказал, что ты уродка!

– Не думал. Да? Скажи, думал же? – наклонилась Лена чуть вперёд, чтобы выпытваающе посмотреть на Костю снизу вверх.

– Тебе чего от меня нужно? – с той же дерзостью спросил Костя. – Чтобы я вымаливал прощение? Я вымаливал, но ты всё равно мне не отвечала. Чтобы мы были квиты, так иди, – он выкинул руку в сторону входной двери, сделал по направлению к прихожей несколько шагов: – Ну так иди, раздвинься перед кем-нибудь!

– Значит, ты свой член в род кому-то засунул – ты герой любовник. А я если тебе изменю – так я "раздвинулась'?

– Я не говорил, что я…

– И ты ещё просишь остаться с тобой? – усмехнувшись, перебила его Лена, – То есть? У тебя нет ко мне любви, нет даже уважения, а я должна с тобой жить?

– Я люблю тебя.

– Вот только не надо опять заводить эту песню, – поддалась своей истерике Лена. Она сделала оборот, чтобы вновь встать к нему спиной, демонстрируя тем то, что в дальнейшем разговоре с Костей она не заинтересована.

Глядя на вешалку с вещами, она начала их перебирать. Однако, все её мысли были заняты ссорой, поэтому, сколько бы она не пыталась, а сосредоточиться на отборе ей не удавалось, и поэтому её движения были неестественными, словно плохая актёрская игра.

– Хорошо, что у нас имущества нету. – решила поддеть мужа Лена. – Делить, практически, нечего. Только твой ноутбук, – снова она кивнула в сторону рабочего стола.

– Тебе надо? – не выдержал Костя, и широким шагом подойдя к столу, захлопнул ноутбук, протянув его жене: – Забирай!

– И заберу! – оставаясь на высокой ноте, вытянула из его рук компьютер Лена. – Зря я его оплачивала что ли?

– Отнесёшь в сервис, они его вскроют и вытащат жёсткий диск, – объяснил Костя, – На нём вся моя работа, поэтому отдашь его мне.

– А с чего я должна его тебе отдавать?

– Потому, что на нём моя работа, – снова вкрадчиво попытался объяснить тупой Лене Костя.

– Я знаю, что на нём «твоя работа», – снова передразнила его жена. – Но с чего ты взял, что я буду тебе его возвращать?

– Я и так отдаю тебе ноут! Только чтобы ты уже наконец успокоилась! – держа руки на поясе, воскликнул Костя.

– Успокоилась? – откинувшись, переспросила Лена. Когда уже Костя запомнит, что это слово действует на неё подобно красной тряпке⁈ И снова наклонившись вперёд произнесла: – Хорошо, что у нас не было детей. Я благодарна Богу за то, что я от тебя не родила. – её голос был тихим и низким, вкрадчивым: – Рожать тебе? – тон стал издевательским, – Я вообще не знаю, кто на это согласится.

– Но ты же была согласна, – не приняв её довода, усмехнулся Костя.

– Ну да, пока дурой была. Может, твоя дура тебе и родит, – засмеялась Лена. – А может, больше и видеть тебя не захочет. Вы же больше не виделись? – с издевательской улыбкой спросила Лена: – Наверно и она пожалела о том, что с тобой переспала. Как её зовут? Кристина? Мне сказали, Кристина, – вспомнила Лена недавний разговор с Катей, когда той, удалось разузнать о любовнице Кости больше. – Я также знаю, что она очень любит секс без обязательств. Какой ты у неё был по счёту? Судя по тому, что она встречается с мужиками по нескольку раз на неделе – явно даже не сотый. И как? Нигде ничего не чешется?

– Я был в презервативе.

– И это должно меня утешить? – снова засмеялась Лена, – Или ты так утешаешь себя? В презервативе – значит не изменял.

– С тобой абсолютно бессмысленно говорить, – выдохнул устало Константин.

– Это со мной-то⁈ Ты вообще когда-нибудь меня слушал? Всё о чём я просила – это верность! Всё, чего я хотела – чтобы ты сохранил моё к тебе доверие и мою любовь, которые я тебе дала, – на глазах Лены выступили слёзы. – Ты хоть представляешь, как трудно доверять людям? А я дала тебе своё доверие! Отдала тебе всю себя! А в итоге, что? Ты их просто растоптал! И меня вместе с ними!

Черты лица Кости, и без того осунувшиеся, опустились.

– Прости, Лен, – искренне просил он, тянясь к ней, – Прости.

– Не трогай меня. – потребовала Лена, подныривая под его руку, и прямиком направляясь в коридор и подъезд.

Снова хлопнув дверью, она поспешила спуститься, ловя себя на мысли, что одновременно боится, и хочет, чтобы Костя вновь её догонял, но он этого не сделал.

Так и не открыв дверь на улицу, Лена прислонилась спиной к подъездной двери, сползая по ней вниз и опустила голову, не в состоянии её держать, и пряча слёзы.

Ей надоело постоянно плакать. Всю жизнь, что она жила рядом с Костей, она только и делала что плакала.

Лена прислушалась, нет ли чьих-то шагов? Ведь эти слёзы не предназначались никому, кроме Кости. Но и его шагов она не услышала.

А справедливо ли она говорит, что все её несчастья начались с него? Кажется, она и раньше плакала, много и часто. Может, вся её жизнь такая – несчастная? А если так, то зачем вообще жить? Какой смысл?

И всё же опасаясь быть кем-то увиденной кем-то плачущей в тёмном подъезде, тем более знакомыми людьми, которые непременно начнут спрашивать, что с ней случилось? И что, теперь всем рассказывать про свой позор? Про то, что сама выбрала такого мужа? Про то, что не была достаточно женственной и сексуальной?… Лена поднялась, опираясь на дверь, и открыв её, вышла.

И снова пошла вдоль разбитого и дома и такой же дороги в сторону остановки. Она хотела поднять голову, чтобы увидеть в окне Костю. Может, он смотрит в след, и хотя бы так поймёт, что он теряет?

Но если она посмотрит, то проиграет.

А хотя, нужна ли вообще эта игра?

Лена играла в жизнь, играла в брак – и везде проиграла. Её итогом стало одиночество, которого она боялась больше всего, и от которого она всегда пыталась убежать. Но одиночество догнало.

Виноват ли в этом Костя, или сама Лена, но она одинока.

Не одиночка, что, по мнению Кати и Ольги, звучало бы гордо. Просто, одинока.

Глава 17
Что есть одиночество?

Не в силах дожидаться автобуса, Лена вытянула руку, поймав пустое такси.

Ехать не далеко – не дорого.

Зазвонил телефон.

На экране было «Любимый».

Длена тут же сбросила, и трясущимися от волнения, что не успеет до повторного звонка, зашла в записную книжку, чтобы изменить «Любимый» на «Тварь».

«Тварь» позвонил снова.

Лена скинула опять.

Но он не сдавался, набрав в третий раз, и в четвёртый…

Лена полностью выключила телефон, убрав его в сумку.

– Донимают? – посмотрев в зеркало заднего вида, обронил таксист.

– Да, спамеры. – бросила Лена.

А сама отвернулась к окну, наблюдая за проплывающим за окном автомобиля пейзажем.

Давящим своей обыденностью. Ведь Лене до оскомины на зубах известен каждый уголок в этой части города.

Кажется, то же самое было и в её браке. Она знала, чего ждать от Кости, и чего от него никогда не дождёшься. Всё это обыденно, предсказуемо, неизменно. Тошно.

Словно пробуждение после дневного сна, тошно. Когда лёг подремать всего пару минут, а просыпаешься тёмным вечером. И голова не своя, и в днях запутался… А, главное – теперь и не ляжешь спать, ведь уже выспался.

Именно такое состояние прилипло к Лене и сейчас.

И важно опять то, что в нём она одна. А кому хочется, чтобы к нему приставали, когда ему плохо? Хочется уединиться, отдохнуть, отдышаться. Переварить.

И парадокс в том, что в такие моменты нам кажется, что мы никому не нужны, и до наших печалей никому нет дела.

А так хочется, чтобы было всё как прежде. Хоть и тошно, но всё знакомое и родное. Когда ты точно знаешь, что за этим поворотом последует такой-то магазин, а там – светофор, и два жилых дома. За ними опять поворот, школа… и так далее. Ты это знаешь, тебе здесь всё знакомо, потому не тревожит. Наоборот, заставляет беспокоиться тебя только нарушение этого порядка. Если, вдруг, магазин, вдруг, сменит вывеску. Или вместо двух жилых домов будет три. И школа, например, станет детским садом. Вроде бы, изменения небольшие, но как же хорошо мы их замечаем в хорошо известной нам картине. Всего мазок на холсте, а композиция может измениться.

И если даже этот маленький островок безопасности непостоянен, то как быть со всем миром? Да и с нашей жизнью в целом?

Лена старательно скрывала слёзы. Они не для водителя.

Расплатившись с ним, она вышла возле дома родителей, поднявшись в ещё меньший по размеру, но более безопасный островок.

Плакать она вновь решила в ванной. Благо, она не были никем занята.

Наверно, это станет её традицией? Скрывать от родителей все свои эмоции. А с кем тогда ими делиться?

Родители переживают за Лену, должно быть, больше, чем сама Лена за себя. Ведь, она их ребёнок, и родители у неё нормальные.

Подругам её «нытьё» уже точно надоело. Лена им жаловалась на много что. То зарплату вовремя не заплатили, то начальство и муж не ценят, то с родителями поругалась… коммуналку подняли…

У каждого из нас случаются в жизни ситуации, выбивающие нас из колеи, с которыми мы не в состоянии быстро справиться, либо справляться не хотим. Ну вот что ты сделаешь с той же самой коммуналкой? Или с какими-то «взрослыми документами», в которых надо разобраться, чтобы тебе не стало хуже.

А ведь все же мы такие же люди. Даже все эти бюрократы… Почему нельзя просто жить так, чтобы не усложнять простым людям жизнь?

Но это вновь другое. И даже сейчас Лену вновь уводили мысли. Глобальные и мелочные одновременно. Глобальные потому, что ей хотелось изменить мир, чтобы тот начал делать всё «правильно», как видит это Лена. А мелкие потому, что все они касались, в первую очередь, её саму. И в вопросах, которые, по сути своей, не были настолько уж глобальными, а проблемы неразрешимыми.

А вот то, что касается её личной жизни, сейчас со скоростью поезда, лишенного тормозов, мчащейся прямиком в ад… Её одиночества и потерянного смысла…

Если она напишет Кате, то что будет? Катька, может, её и поддержит, но опять развесит уши, ведь сериал наяву куда интереснее! Если Янке – у той один ответ всегда, радикальный. Но это было в характерах Кати и Яны, а Лена же – совсем другой человек! Ей не интересно перетирать кости бывшим, и она не может сделать так, как говорит ей Яна. Однако, и терпеть не будет, как Марьям, и не собирается обвинять себя в отсутствии женственности и чего-то там ещё, как ей предлагали Костя и Ольга. Так, каков её единственный Путь? И правда ли он должен быть единственным? Ну, во всяком случае, какой-то из них должен быть лучшим, «правильным», в понимании Лены.

Пусть она не столь сильна, как ей хочется, но ведь и она может как-то с этим справиться?

Пусть не с пустотой – чем её заполнить, Лена не знала. Но хотя бы что-то маленькое по значению, базисное ей ведь под силу?

Чтобы отвлечься, Лена включила телефон.

– Лен, у тебя всё нормально? – постучала в дверь мама.

– Да, – коротко крикнула в ответ Лена

– Вещи забрала?

– Нет. – не хотела вдаваться она в подробности, а вновь опуская глаза в телефон себе под нос добавила: – «Забрала бы, если бы вам до меня дело было бы».

Мама ушла. А на экране высветилось сообщение от Кости.

«Да что тебе ещё надо?», – всплеснула руками Лена. Но, всё же зайдя в мессенджер, включила его аудио:

– Да, я не идеальный человек. Многое из того, что я сделал – неправильно. И измена тоже. Я не прошу у тебя прощения и оправдания. Хотя, конечно, я раскаиваюсь, но, если ты меня не хочешь просить – я с этим ничего сделать не могу. Я просто тебя люблю. И я знаю, что ты хороший человек…

На глазах Лены опять навернулись слёзы. Да как так-то⁈ Из-за слов предавшего её мужа? Он смог так её растрогать? А, может, потому, что она наконец получила его признание? Что все её старания были не напрасны. Она всю жизнь хотела быть хорошим человеком. И теперь, даже «плохой» ею восхищается.

А сообщение продолжалось:

– … И поэтому я скажу тебе не совершать тех же ошибок. Я понимаю, ты можешь хотеть мне изменить. Измени, если тебе будет лучше. Пока мы женаты – это будет изменой. Я заслужил. Но измена уничтожает. Не только наш брак и тебя. Я тоже уничтожен, веришь ты или нет. Это первое, что я хотел сказать. И ещё одну важную мысль – береги родителей. У тебя хорошие и мать, и отец. Он, наверно рассказывал, мы с ним поговорили. Ты знаешь, в последние дни я много размышлял о смерти, даже не знаю, почему. Просто, как умер внутри. И поэтому думаю и о том, как мы теряем близких. Я, например, потерял тебя. Думаю, ты меня тоже. Но главное – будь с родителями, пока можешь. Твой отец не хочет тебе говорить, но, кажется, у него теперь сахарный диабет. Я немного погуглил, если правильно лечиться…

Лене эти слова будто бы ударили по ушам. Она нахмурила брови, стараясь понять услышанное, и вместе с тем думая, что это бред, неправда. Он решил её в этом обмануть тоже? Отец же не жаловался. Сказал бы!

– … береги его. – очнулась она уже к концу сообщения, – Будь рядом, пока ещё можешь.

Выйдя из ванной, Лена сразу направилась в комнату. Отец уже вернулся.

– Пап, у тебя правда диабет?

– Да какой диабет? – откусывая за чаем бутерброд с колбасой, отмахнулся отец.

– Костя скал, что у тебя диабет.

– Ну да, и чего? – будто произошло что-то пустяковое, снова попытался успокоить дочь Михаил.

– А почему я узнаю это от Кости? – нервно, нажимая на голос, спросила Лена.

– Потому, что ничего страшного. Меряю глюкозу, пью лекарства, диету соблюдаю.

– С бутербродом⁈ – возмутилась Лена.

– Я сам знаю, что можно, а что нельзя, и в каких количествах.

– А пить ты бросил?

– Я же сказал, я сам всё знаю.

– Ну, пап! – внезапно передёрнуло Лену, как делала она это в детстве, когда упрашивала о чём-то родителей, а они всё равно отказывали: – Ну почему ты такой! Почему не можешь о себе хотя бы позаботиться?

– Я о себе и забочусь, – постарался сохранить невозмутимый вид отец.

– Если ты умрёшь, что я буду делать⁈ – прикрикнула Лена.

– Ничего я не умру! – снова, будто что-то несущественное, возмутился отец. – Люди с диабетом всю жизнь до старости глубокой живут, а ты меня сразу быстрее хоронить, – улыбнулся он, стараясь успокоить Лену.

– Если лечатся. – поправила Лена.

– Так я и лечусь.

– Пап, – снова заплакала Лена, быстрым шагом подходя к отцу и его обнимая.

Она уткнулась Михаилу Ивановичу в шею, пока тот, всё также сидя за столом, похлопывал её по руке: – Нормально всё. Живой я, и жить буду.

…

Разве могут быть люди уверены в том, что никогда не умрут?

Интересно, но мы либо забываем, либо стараемся не помнить о том, что когда-то каждому из нас придётся пройти через смерть. Нашу или наших близких.

Сейчас мы, веря в то, что жизнь бесконечна, или хотя бы, закончится не сегодня, ссоримся со своими любимыми, оскорбляя, причиняя им боль, да как можно больнее, даже из-за мелочей.

А завтра мы или они могут не проснуться, либо же уйти и не вернуться.

Дорогие нам люди даны для того, чтобы их беречь, а они берегли нас. Почему тогда так не происходит? Может, потому, что на самом деле, мы никогда не становимся друг другу по-настоящему близкими? Может, всё это простоя декорация?

Ты любишь меня, я люблю тебя – теперь мы будем вместе и умрём в один день. А хорошо ли мы будешь всё это время жить? Не столь, получается, важно.

– И жили они долго и счастливо, – поворачиваясь с бока на спину, засмотрелся в тёмный потолок Константин.

Он лежал в давящей пустотой квартире, вспоминая, как ссорился с Леной, даже в самом простом. Например, когда смотрели скаченный фильм, и Лена начала осуждать его создателей за, как она выразилась «пропаганду аморальности». На утверждения Кости, что фильм на самом деле наполнен глубоким философским подтекстом о разрушении человеческой души и переживаниях героя по этому поводу, а режиссёр и сценарист на самом деле гении, она сказала следующее:

– Может, режиссер и сценарист и гении, вот только смотрят их фильмы далеко не гении. В школе нам говорят воспитывать в детях положительные качества, но потом они идут домой и включают телевизор и Интернет, где учатся далеко не положительному. Это ты видишь здесь подтекст, а дети, как и многие обычные взрослые видят только действия. Вот герой всех обманывает, но при этом приобретает успех, и он довольно харизматичен. Он главный герой – а значит на него нужно ровняться, именно его образ на себя примерят. Если нравится персонаж, значит будет нравится всё, что он делает. И если он обманывает, то и зрителю тоже можно. Поэтому, может, создатели и хотели совершить какой-то прорыв в кино, а может, просто хотели денег и громкого имени. Но их замысел поймут далеко не все. Поэтому, даже самые гениальные фильмы кажутся зрителям неинтересными, а самые глупые становятся популярными. Зрители между строк не всегда читают.

– Не могу не согласиться с ней, – зачем-то опять вслух резюмировал Костя, – однако, гениальность всё равно должна быть. Если все мы будем ровняться на пустышки для массы, то человечество вконец отупеет.

Костя хотел было свесить с дивана руку, чтобы Кевин, по обыкновению, подошёл к нему, давая себя погладить. Да только Кевина тоже не было.

– Неделя прошла, – иронично хмыкнул Костя, – А я всё привыкнуть не могу.

Он положил травмированную руку на грудь, чтобы та так сильно не ныла.

– Придурок, – снова с самоиронией заметил Костя. – И ради чего? Итог-то какой?

Костя даже отправлял Лене фото гипса. И всё же однажды она заинтересовалась. Костя даже приукрасил, желая вызвать к себе чуть больше жалости:

– «Перелом, несколько месяцев в гипсе, потом реабилитация».

И на этом всё. Лене стало не интересно. Не ампутируют же.

Да даже если и так, опять бы написала: «Так тебе и надо».

А, может, надо?

Не лишиться руки, конечно. Но надо получить своё наказание?

Например, остаться одиноким на всю жизнь…

Хотя, с чего бы?

– Монахом быть я не собираюсь. – определил Костя.

«Боже мой, даже поговорить только с самим собой могу?».

– Тогда, может, я уже одинок? – спросил у потолка Костя, – Всю жизнь был. Даже с Леной. Она постоянно зудит, что я её не слушаю. Так, а она меня? На жизнь мы смотрим по-разному, хобби тоже у каждого свои. Даже о работе не поговорить. Она меня не поймёт, а мне про её магазины слушать не интересно. Сплетни все эти помойные собирает, у Янки там что в жизни, у ещё кого… А, на свою-то ты жизнь смотрела? – спросил он в пустоту, – На нашу совместную жизнь! А теперь меня обвиняешь! И это я страдать должен⁈ – перевёл дыхание он: – К родителям побежала сразу, а что отец болеет, даже и не знает, зато неделю с под его крышей живёт. Сучка неблагодарная. Ты и тут такой же неблагодарной была. Поэтому, это твоё наказание! И измена моя – твоё наказание!

Костя выпалил всё в тот же несчастный потолок. Эти мысли давно роились в его сознании. Но теперь, когда он произнёс это вслух, а гнев, наконец, нашёл хотя бы такой выход, Костя подумал, что не совсем это так.

Ну какое наказание? Если у них и были ссоры, то ссорами они и должны были оставаться. А если бы Лена ему изменяла, вот тогда бы была оправдана и его. Принцип Талиона, так сказать. Зуб за зуб.

Ведь именно такой должна же быть справедливость?

И вот, он этой справедливости не следовал.

За что и получил своё наказание – одиночество.

Брошенный женой, не нашедший счастья у Кристинки… Даже собакой оставленный. А что будет, если об этом узнают и его родители? Отец сразу скажет, что Костя ему не сын.

Драматично, конечно. Красиво, театрально.

А друзья? Примут ли его таким, изменяющим предателем, попирающим все самые святые заповеди ради минутного блуда, грешником?

Как пафосно звучит…

А, может, узнав о его измене, они наперегонки начнут сознаваться в своих?

Костя бы так и сделал.

Но не для того, чтобы показать из себя кабеля, которым он не был, и не похвастаться своими сексуальными победами.

Костя рассказал бы об этом только с одной целью – исповедаться, освободиться.

Пусть весь мир знает, что он такой, и что он своего прошлого не изменит!

А что делать? Пусть принимает его таким!

Понял бы, наверно, только Пашка. Который к измене Костю и подтолкнул.

Но ему Костя, по понятным причинам, писать не хотел.

Ведь из-за Пашки всё началось.

Да и опять же, совсем у них разные в жизни приоритеты.

Оба изменили. Но Костя боялся, что Пашка, услышав об измене старого друга, начнёт его ободряюще подначивать, как он умеет. И тогда Косте захочется ещё.

А смог бы он ещё раз? С той же Кристинкой? Или ещё с кем?

Не с Кристинкой точно. Она же свидетель его падения, позора.

Странная штука – стыд. Косте не так стыдно перед Леной, как перед всеми остальными, даже какой-то там Кристинкой.

Но, если не с Кристинкой точно, то с другими… как? Смог бы?

На этот вопрос Костя отвечать не захотел. Даже самому себе. Почему? Больно?

Страшно?

– Может, сейчас и смог бы. – наконец честно признался себе Костя. – Если всё так и останется, то какой смысл? А вот если бы простила… – снова задумался Костя. Насколько бы его хватило? Не пришли бы они вновь с Леной к тому же, если бы не поменялись оба?

И если все мысли вновь приводят к началу всё того же круга, то какой смысл? Может, правда, отпустить?

И Ленку, и самому стать свободным.

Или одиноким?

Сейчас Костя понимал, каково быть одиноким. Но его всё же мучал вопрос:

Так, что такое, «одиночество»?