Текст книги "Тайна Хранителей"

Автор книги: Андреа Кремер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Произнеся эту фразу, я тут же почувствовала, что в ней заключается истина. Дело было не только в том, что за моими действиями следил Рен. Важно было то, что я выбирала.

Губы Шея сложились в тонкую линию.

– Неужели любить меня значит предавать свою стаю? Даже после всего того, что случилось, ты все еще думаешь о том, чтобы заключить союз с Реном ради их блага?

– Я… Я не знаю, – сказала я, осознав, что и вправду не понимаю, что нужно делать. – Ты не думаешь, что, учитывая все происходящее, следует соблюдать нейтралитет? У нас есть более важные дела, чем разбираться в том, кто и с кем – ты, я, Рен. Верно? – спросила я, стараясь задобрить его.

Светло-зеленые глаза Шея стали чернее агатов.

– Более важные дела?

– Спасти мир, например? Эта война, которую мы должны выиграть для Ищеек? Разве это не важные дела?

Я попыталась говорить с оттенком юмора, но ничего не вышло. Шею было не до смеха.

– Одно другого никак не касается.

– Я знаю, – сказала я, отводя глаза, так как не в силах была больше выдерживать его взгляд. – Ладно, хорошо. Но тебе это не понравится.

– Ничего, – ответил он. – Главное, чтобы ты сказала мне правду.

Что, если я и сама не знаю, в чем она заключается? Что, если мысли бегут, как песок сквозь пальцы, каждый раз, когда я пытаюсь их ухватить?

– Еще не все окончено, – сказала я едва слышным шепотом.

– Что ты имеешь в виду?

– Между мной и Реном.

– Как ты можешь это говорить? – спросил он. – Почему ты продолжаешь переживать?

Когда его взгляд остановился на моей руке, я оцепенела.

– Что это?

– Ничего, – сказала я, пытаясь спрятать руку под подушку, но Шей схватил ее и уставился на кольцо из сверкающего металла с темно-голубым сапфиром.

– Калла, – медленно проговорил он. – Что это такое?

Я закашлялась, пытаясь скрыть волнение и успокоить неистово забившееся в груди сердце.

– Это кольцо.

– Кольцо, – повторил он, дотронувшись до ободка из белого золота. Я отдернула руку.

– Это он тебе подарил, – сказал Шей, и я почувствовала, как напряглось его тело. – Он? – прорычал Шей.

Я кивнула. На мгновение мне показалось, что Шей обернется волком и укусит меня.

– Когда? – спросил он, глядя на меня холодными, злыми глазами.

– Вечером, накануне церемонии.

– Сними.

– Что? – спросила я, пытаясь защититься от него подушкой.

– Сними, – повторил Шей. – Почему ты продолжаешь носить кольцо, которое подарил тебе он?

– Я не… – произнесла я, с трудом выговаривая слова. – Если я его сниму, оно потеряется.

– И что?

Я не ответила и потупилась.

– Значит, когда ты говоришь, что между Реном и тобой не все кончено, ты имеешь в виду, что вы по-прежнему помолвлены? Поэтому ты продолжаешь носить кольцо?

Он говорил спокойно, но я понимала, какая буря эмоций поднялась в его душе. Его гнев висел между нами, плотный, как дым от костра. И был еще какой-то запах. Я быстро догадалась, что от Шея запахло горем – пылью и увядшими розами.

– Нет, я не это имела в виду… но я не могу отдаться тебе сейчас. Не в тот момент, когда он там, и Бог знает, что с ним происходит. Не только с ним, со всеми. Шей, мы оставили их там. Как мы можем думать о чем-то еще. Я не могу. Просто не могу.

– Но это же не значит…

– Нет.

– Да и к черту все это, – сказал он, скатившись с кровати. – Ложись спать, Калла. Я тебя сегодня больше не побеспокою.

Он ушел, и у меня даже желудок подвело. Я изо всех сил боролась с желанием догнать его. Перевернувшись на спину, я стала смотреть на мерцавшие в ночном небе звезды, которые я могла видеть сквозь стеклянную крышу. Оставалось только надеяться, что от нервного истощения и чудовищной усталости я рано или поздно усну.

Я сбежала из Вейла, и все изменилось, только вот я по-прежнему не понимала, к какому миру принадлежу.

10

Клыки сомкнулись на его горле, прокусив глотку. Горячая, пахнущая медью кровь хлынула мне в рот и потекла по пищеводу. Сердце билось все медленней. После каждого удара следовала долгая пауза. Наши взгляды встретились, на губах умирающего заиграла зловещая улыбка, и я услышала в сознании его голос.

«Добро пожаловать, Калла».

Я отползла назад, приняла облик человека, сразу почувствовав холод и тошноту. Мертвый Стюарт продолжал улыбаться, несмотря на зияющую рану на горле. Вдруг я почувствовала на плече чье-то легкое прикосновение. Резко развернувшись, я столкнулась лицом к лицу с женщиной. Она улыбалась так же, как мертвый Стюарт. Улыбка была гостеприимной. Темные, золотисто-каштановые волосы ниспадали на плечи красивыми волнами. В темных глазах сверкали серебряные искры. Женщина смотрела на меня доброжелательно. Полные губы раскрылись.

– Калла, – промолвила она нараспев, словно начиная молитву. В голосе ее звучала надежда и слышался почти что религиозный экстаз. Она опустила глаза, и я проследила за ее взглядом. На руках она держала спящего ребенка, совсем еще маленького. Увидев мирно спящее дитя, я приблизилась. Когда я нагнулась, ребенок открыл глаза. Его темные зрачки были усыпаны серебряными точками, словно небо звездами. Точно такие же, как у матери.

Рен.

Он пристально посмотрел на меня. Засмеялся бодро и жизнерадостно, а потом, видимо, узнав меня, захлопал в ладоши в знак приветствия. На душе стало тепло, как будто я попала домой. Я посмотрела на Коринну Ларош, и радость исчезла. За ее плечами реяла тень, похожая на грозовое облако, несущее смерть и разрушение. Я открыла рот, чтобы закричать, предупредить ее, но не услышала сама себя. Жидкие чернильные щупальца опустились на ее шею и плечи. Дрожащие черные лианы оплели руки. Она закричала, Рен стал вырываться из ее рук и плакать. Я нагнулась, чтобы поймать его, но сверху опустились две мускулистые руки и подхватили ребенка. Когда Коринну схватил призрак, она пронзительно закричала. Черные щупальца, опутавшие ее тело, пульсировали, пока она извивалась в агонии. Я в ужасе упала на колени. Чей-то тихий смех заставил меня отвернуться от умирающей женщины. Эмиль Ларош презрительно наблюдал за мучениями жены равнодушными бледно-голубыми глазами. Он посмотрел на ребенка, бессильно барахтавшегося в его руках. Он дернул плечом и мотнул головой; грязные светлые волосы закрыли лицо до подбородка, искажая черты. Лицо стало похоже на страшную, демоническую маску – символ безграничной жестокости. Рен закричал, и губы Эмиля сложились в тонкую, как лезвие ножа, полоску. На лице отразилось отвращение. Бросив прощальный презрительный взгляд на бьющееся в конвульсиях тело жены, он развернулся и медленно ушел. Крик испуганного младенца звенел у меня в ушах, смешиваясь с пронзительными нечеловеческими криками матери. Казалось, я слышу пение ужасного хора демонов.

Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Не могла оторвать взгляд от погибающей мученической смертью женщины. Краем глаза я увидела позади чью-то фигуру и повернулась, чтобы разглядеть ее. Рен стоял и смотрел на мать, бьющуюся в щупальцах призрака. Он больше не был ребенком. Передо мной был юноша, мой жених. Его черные глаза, в которых раньше сверкала целая галактика микроскопических звезд, стали пустыми и холодными. Темные волосы, мокрые от пота, прилипли ко лбу. Тело было усыпано лиловыми, желтыми, зелеными и черными гематомами и ссадинами. Руки покрыты причудливым рисунком из свежих красных порезов и подживших шрамов. Глаза медленно двигались – он рассматривал мать, досадливо наморщив лоб, словно ужасная сцена, разворачивающаяся перед его взором, была лишена смысла. Он покачал головой и вздохнул.

– О боже, Рен, – сказала я и потянулась, чтобы дотронуться до него, но рука прошла сквозь тело.

Не отрываясь, он пристально смотрел на кричащую в смертных муках женщину. Губы задвигались.

– Где ты, Лилия? – спросил он. Рука дернулась, и мое внимание привлек голубоватый блеск. На кончике его пальца медленно, как часть механизма часов, вращалось мое кольцо, отсчитывая секунды, которых у него не оставалось.

На плечах появились зияющие раны. Из них хлынула кровь; потоки, похожие на красные ленты, покрыли все тело – руки, ладони, пальцы. Он опустился на колени и склонил голову. Я закричала, вторя несчастной Коринне.

Распахнув глаза, я ловила воздух пересохшим ртом. Кошмар окончился, но в закоулках подсознания продолжали жить отголоски ужаса, который я только что испытала. Крики Коринны превратились в волчий вой, продолжавший звучать в ушах. Я с трудом сдерживалась – хотелось забиться в истерике. Сердце учащенно колотилось. Вскоре страх, заставивший меня проснуться, отступил, сменившись холодом и печалью.

Сердце замедлило ход. Мир постепенно возвращался ко мне. Кошмар вряд ли длился долго. Я все еще чувствовала себя усталой и сомневалась в том, что проспала более часа. Лежа в полузабытьи, я нащупала на пальце кольцо, подаренное Реном накануне церемонии. Я посмотрела на него. Даже в тусклом свете звезд, проникавшем сквозь стеклянный потолок, оно продолжало блестеть. Повернувшись на бок, я закрыла глаза и немедленно увидела залитую кровью фигуру Рена. Поспать не удастся, решила я, по крайней мере, не сейчас. Едва понимая, что происходит, я выскользнула из комнаты и остановилась, не зная, куда идти. Я выбралась из постели в надежде на то, что бесцельная прогулка по коридорам Академии поможет мне вырваться из тисков кошмара. Взгляд упал на соседнюю дверь. Какая-то часть моего существа хотела пойти к Шею, извиниться перед ним и поискать утешения в его объятиях. Но я по-прежнему боялась этого места и не могла успокоиться после встречи с Эмилем. Столкновение со своими полностью выбило меня из колеи, заставив сомневаться во всем, что раньше казалось незыблемым и понятным. Дело было не в смерти Лидии, а в моем собственном выборе. Я не убила Сашу и не хотела ее убивать. Так буду ли я подмогой Ищейкам в их войне?

На ходу я вращала кольцо на пальце, вспоминая, как оно сверкало во сне. Я приняла его от Рена, но сбежала от алтаря. Делало ли меня это предательницей или просто свидетельствовало о моей трусости? Поток мрачных мыслей прервался, когда я что-то почуяла. Знакомый запах привел меня к лестнице, и я спустилась по ступеням. Я втянула воздух носом и пошла на усилившийся запах. Еще два лестничных пролета, и я оказалась в длинной, широкой комнате, заставленной обеденными столами. Комнату освещали немногочисленные лампы, бросавшие на стены скупой свет.

Я быстро нашла источник ласкающего обоняние аромата. На одном из столов обнаружилось несколько стеклянных кофейников. Над чашками кофе поднимались клубы пара, а у стола сидели, разговаривая вполголоса, Ищейки. Монро наливал кофе Тесс. Она уже не плакала, но лицо ее по-прежнему было искажено горем. Эдна сидела рядом, держа на колене гитару. Коннор сидел подле; вид у него был слегка измученный. Больше всего я удивилась, увидев, что рядом с Монро сидит Силас. По царящей в комнате атмосфере было понятно, что Ищейки собрались, чтобы почтить память погибших. Мне не хотелось встревать в разговор, хотя аромат кофе манил меня с удвоенной силой. Я развернулась, чтобы тихонько удалиться, но тут кто-то позвал меня. Оглянувшись, я увидела Монро, делающего рукой призывные жесты. Поколебавшись немного, я подошла к столу.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил он, когда я приблизилась.

– Нет, – сказала я, чувствуя, что все взгляды устремлены на меня. – Не спалось, и вдобавок я учуяла запах кофе.

– На другом этаже? – изумился Коннор.

Я кивнула и пошевелила ногой.

– Ловко, – улыбнулся он, снимая с пояса фляжку и выливая ее содержимое в кофе. Виски, решила я, уловив запах ячменя, исходивший от янтарной жидкости.

– Я не хотела вас беспокоить, – призналась я.

– Ты нас не побеспокоила, – сказала Тесс, указывая на свободный стул. Она налила в пустую чашку кофе и подтолкнула ее ко мне. Чашка заскользила по столу и остановилась возле меня.

– Присоединяйся.

– Мы рассказывали друг другу разные истории, – сказала Эдна, перебирая струны. – О Лидии и Гранте.

– Если хочешь, тоже можешь что-нибудь рассказать, – вставил Монро. – Так мы отдаем дань памяти павшим, чтобы казалось, что они по-прежнему с нами.

– Историю? – удивилась я, усаживаясь на стул и беря в руки кружку с горячим кофе.

– Ты Гранта видела чаще, чем мы, – сказал Силас, отрывая взгляд от блокнота, в котором он что-то писал. – Возможно, тебе есть что рассказать.

Я вспомнила мистера Селби. Что я могла сказать? Он был хорошим учителем. Но фраза «Его уроки я любила больше всего» прозвучала бы слишком надуманно.

– Простите, – сказала я тихо. – Но, боюсь, я не смогу рассказать ничего интересного.

– Ну и хорошо, – сказал Коннор, отхлебывая из кружки. – А то я уже не могу больше слушать горестные истории.

– Не будь ты такой скотиной, Коннор, – сказал Силас, возвращаясь к своим записям. – Имей уважение.

– Лидия была воином, – отозвался Коннор. – Она бы подумала, что мы идиоты, если бы узнала, что мы здесь по ней плачем.

– Да, он прав, – сказала Тесс с улыбкой. – Она, наверное, разочарована тем, что у нас здесь происходит.

– Вряд ли ты могла ее разочаровать, – усомнилась Эдна, погладив Тесс по щеке. Глаза Тесс вспыхнули; она продолжала улыбаться. Эдна тоже улыбнулась, но глаза ее были устремлены не на Тесс.

– Эй, соня, ты когда-нибудь расческу в руках держал?

Я повернулась и увидела Шея, приглаживающего волосы. Его попытки привести в порядок свои мягкие кудри особым успехом не увенчались. Он переоделся, на нем были свежие джинсы и футболка, но по лицу было видно, что он только что встал.

– Прости, – сказал он. – Я видел кошмар и после этого уже не смог уснуть. А потом почуял запах кофе…

– Два сапога пара, – сказал Коннор.

Я посмотрела на Шея, пытаясь понять, сердится он или нет. Он ответил заискивающей улыбкой, и я поняла: ему неприятно, что мы поссорились. Я испытывала то же чувство. Мы обнялись, и я поцеловала его в щеку.

– Я тоже не могла спать.

Шей обнял меня за плечи. Силас разглядывал нас.

– Что такое? – спросила я, думая о том, что могло его так заинтересовать.

– Я тут размышлял о разных противоречивых теориях, – сказал он. – По поводу Наследника. Не могу понять, каковы последствия того, что ты его превратила в волка. То ли он от этого стал еще сильнее, то ли наоборот.

– О какой силе ты говоришь? – спросил Шей.

– У тебя есть внутренняя сила. Перешла к тебе по наследству.

– По наследству? – переспросил Шей, хмурясь. – Ты имеешь в виду от всех этих рыцарей и демонов, о которых ты рассказывал?

– Да нет же. Я имею в виду твоего отца, конечно.

Силас покачал головой, разглядывая лицо Шея, потом снова уткнулся в блокнот и начал что-то быстро писать.

Я выпрямила спину.

– Ты что, заметки о нем пишешь?

– Конечно, – сказал Силас, не поднимая головы.

– Перестань немедленно! – потребовала я, выхватывая ручку из его пальцев и отбрасывая ее в сторону.

Силас испуганно посмотрел на меня.

– Знаешь, – сказал Коннор с улыбкой, – должен признаться тебе, иногда я тебя просто обожаю.

– Я записывал свои наблюдения, – сказал Силас извиняющимся тоном, поднимаясь, чтобы поднять с пола ручку. – Такой шанс выпадает раз в жизни.

– Я тебе не шанс, – огрызнулся Шей. – А живой человек.

– Ты – Наследник, – заспорил Силас. – Необходимо понять твой истинный потенциал, прежде чем что-либо предпринимать. Аника возложила на меня обязанность оценить твою способность выполнять задачи, которые стоят перед нами.

Монро вздохнул:

– Я не думаю, что она хотела, чтобы ты записывал каждый разговор с Шеем.

– Согласен, – сказал Коннор, залпом опустошая кружку и поднимаясь за новой порцией кофе. – Почему ты вечно ведешь себя как придурок?

– Ты – первобытный человек, – сказал Силас, злобно глядя на Коннора. – Тебе меня никогда не понять.

– Я так и не понял, что ты подразумевал под наследством, – сказал Шей, наливая кофе себе в кружку. – Я отца даже не помню. Он умер, когда мне было три года.

Силас сдвинул брови и посмотрел на него.

– Последние шестнадцать лет Боско Map возил меня с собой по всему миру, – пояснил Шей. – Ты назвал его предвестником, из чего следует, что он точно не мой дядя. А что с моим отцом?

В комнате, по крайней мере, мне так показалось, стало как-то холодней. Даже Силас побледнел, когда Шей произнес имя Хранителя.

– Да, это правда. Боско Map не твой дядя, – сказал Монро. – Но твой отец был одним из Хранителей.

Теперь настала очередь Шея побледнеть.

– Спасибо, что напомнили.

– Да дело не в этом, Шей, – сказал Монро. – Важно то, что ты – Наследник.

– Значит ли это, что я не человек?

Кружка, которую Шей держал в руке, затряслась. Он посмотрел на меня умоляющими глазами.

– Ты – человек, – сказала я, чтобы скорее внести ясность в этот вопрос. – Вернее, ты им был, пока я не превратила тебя в волка. Я могу отличить простых смертных от существ вроде меня, – добавила я, сердито посмотрев на Монро. Шей никогда не был Хранителем.

– А ты, можно подумать, и в Наследниках разбираешься? – запальчиво спросил Силас.

– Спокойно, – сказал ему Монро, как обычно, тихо. – Хранители не хотели, чтобы Шей знал о своем наследстве.

Он посмотрел на меня.

– И они, естественно, скрывали все и от Воинов. Калла, я думаю, тебе стоит усвоить, что Хранители сами по себе люди. Такие же, как мы.

Мне стало трудно дышать. Ощущение было тошнотворным.

– Значит, они лгали, – заключил Шей. – На самом деле никакие они не Древние.

– Да, врать они умеют великолепно, – сказала Тесс.

– Но как они могут быть людьми? – произнесла я с трудом. – Они пахнут иначе. Да и вы тоже, раз уж на то пошло. И как в эту теорию укладываются их магические способности?

– Дело в том, Калла, что ты чувствуешь именно магический запах. У Хранителей и Ищеек есть своего рода мистическая оболочка, но под ней скрываются люди. Помнишь, мы говорили о том, что раньше люди были ближе к земле и пользовались ее силой, – объяснил Монро. – Те, кому было дано познать магическую силу земных элементов, обычно становились привилегированными членами сообщества: целителями, колдунами или просто мудрецами.

– Но я не могу поверить в то, что они – люди, – запротестовала я. – Они бессмертны.

– Это не так, – сказал Монро. – Они хотели, чтобы ты была в этом уверена. Ты видела проявления их магической силы и считала их существами высшего порядка. Помнишь, мы говорили о том, что они пользуются некоторыми силами, а мы – нет.

– В каком смысле? – удивился Шей.

– Мы относимся с уважением к естественной магии Земли и к законам творения, которые выражаются в цикличности всего сущего, – сказал Коннор нарочито напыщенным тоном, передразнивая Силаса. – Ищейки верят, что физическая смерть – естественная вещь, и ее не следует избегать.

Силас не обратил ни малейшего внимания на оскорбительные намеки Коннора и пустился в подробные объяснения.

– Мы стареем и умираем. Смерть – часть естественного цикла. Хранители пользуются магией, которой они владеют, чтобы продлевать свою жизнь до неестественных пределов. Они общаются с нечистью, и от этого их сущность меняется, но рождаются они людьми и остаются ими всю жизнь. То же самое они делают с Воинами. Вот почему, кстати, так редко образуются новые стаи. Только когда деваться уже некуда, они решают, что Воины должны дать жизнь потомству. Согласно нашим записям, в стаях, охраняющих Халдис, не было потомства на протяжении двух поколений. После чего Хранителям понадобилось усилить родственные связи между стаями.

Шей посмотрел на меня; в глазах его читался ужас. Я кивнула, подтверждая, что Силас прав.

– Но у самих Хранителей дети есть, – вспомнил он. – По крайней мере, их дети учились в школе, куда ходили мы с Каллой. И Логану в наследство досталась новая стая.

Силас улыбнулся.

– Хранители отличаются исключительным самолюбием. Свою власть они охраняют изо всех сил. Если бы их стало слишком много, между семьями неизбежно начались бы распри, а этого они допустить не могут. Только самым сильным и обладающим большой властью Хранителям разрешено иметь детей и продолжать свой род. Некоторые из них живут в Вейле, другие разбросаны по всей планете, в основном в местах, где находятся священные объекты. И в тех же самых местах расположены заставы Ищеек. Устраивая их, мы получаем возможность вести наблюдение. Хотя Хранителей больше, чем нас, их значительно меньше, чем простых людей. Хранители пользуются ими как пешками в своей игре. Политика, мировой рынок, все такое.

– Но как они получили такое преимущество? – спросила я, чувствуя, что голова гудит от обилия новой информации. Ложь. Кругом была одна только ложь.

– Да, – сказал Шей. – Я понял, что сила, которой они пользуются, делает их как бы бессмертными, но раньше же их было не больше, чем вас?

– Да, примерно так, – ответил Силас, явно расстроенный тем, что мы не испытываем благоговения перед его эрудицией.

– Мы еще доберемся до того момента, когда они получили преимущество перед нами, – сказал Коннор, сгорбившись на стуле.

– Не понимаю, – признался Шей.

– Может быть, будет лучше, если мы начнем с того, кто такой Шей, и тогда многое станет понятным, – предложил Монро.

– Но… – сказал Силас.

– Давай начнем с того, что проще, – сказал Монро. – С истории рода, к которому он принадлежит.

– Хорошо, – неохотно согласился Силас. – Наследник – потомок Эйры, первой Хранительницы, и сын предателя. По крайней мере, так принято идентифицировать его у нас. По первому и последнему предку.

– Предателя? – удивленно сказал Шей. Я чувствовала себя совершенно потрясенной всем услышанным, зато никто из Ищеек, похоже, не услышал ничего нового.

– Да, именно так, – подтвердил Силас, барабаня пальцами по столу. – Согласно предзнаменованию, Наследник должен появиться в момент, когда могущественный Хранитель, потомок самой Эйры, предаст своих и обернется против них. Его сын станет причиной падения Хранителей. Его сын и станет Наследником.

Видя, что Шей по-прежнему смотрит на него недоумевающе, Силас покопался в блокноте, нашел нужную страницу и развернул ее так, чтобы Шей мог видеть, что там написано.

– Вот, посмотри.

– Это на латыни, – сказал Шей.

– Ты что, не знаешь латыни? – поразился Силас.

– Я могу читать только со словарем, – ответил Шей.

– Силас, далеко не все владеют латынью так, как ты, – сказал Монро с укором.

– Можем мы продвигаться быстрее? – спросил Коннор, сжимая виски руками.

– Подождите, – сказала я, глядя на Коннора с сожалением. – Если Хранители – люди, заключенные в магическую оболочку или что-то в этом роде, то они этого точно не делали с Шеем – его запах был иным. Я знаю запах Хранителей, но Шей – не один из них.

– Да, – согласился Монро. – Ты правильно говоришь. Потому что его мать была простым человеком.

– Его отец предал Хранителей из-за любви, – сказала Эдна.

– Как? – спросил Шей, и по его виду я поняла, что он окончательно запутался. – Почему он предал Хранителей?

– Ой, Эдна, брось. Это же просто расхожее клише, – сказал Силас. Эдна посмотрела на него сердито, но он и глазом не моргнул.

– Может, это и клише, – сказала Тесс, глядя на него глазами, полными слез. – Но любовь – одно из тех немногих чувств, ради которых люди идут на риск.

Шей посмотрел мне в глаза, и я почувствовала, что краснею.

– Ну, хорошо, – неохотно согласился Силас. – Пусть так. Он предал своих, потому что Хранители, в целях защиты своей власти, законом запретили смешанные браки. Тристан вынужден был бежать, захватив Сару с собой. Они пытались спрятаться. У них родился ребенок.

Силас указал рукой на Шея.

– И как они его нашли? – спросила я. – И, кстати, как о существовании предателя, ставшего ключевой фигурой предзнаменования, узнали Ищейки? Он же прятался, верно?

– Нам не пришлось его искать, – сказал Монро. – Он сам нашел нас.

– Неужели? – спросил пораженный Шей.

– Да, – подтвердил Монро. – Он хотел таким образом защитить жену и ребенка. Он знал о пророчестве и понимал: мы захотим защитить их. К сожалению, предпринятые нами меры результата не дали.

– Хранители нашли его? – спросила я.

Монро кивнул.

– На островах Аран. Мы считали, что там они в безопасности. Их местоположение хранилось в строжайшем секрете, но мы потерпели поражение. Они убили Тристана и Сару, а Шея Боско Map оставил при себе. Так продолжалось до недавнего времени.

Шей смотрел куда-то вдаль; я обратила внимание на его дрожащие руки.

– Все же я не понимаю, почему он не Хранитель? – спросила я. – Разве того, что отец был одним из них, недостаточно?

– Думаю, здесь все дело в пророчестве, – предположил Силас. – Сама суть его бытия, да и само существование Наследника предопределено женщиной, родоначальницей. Значит, дело в том, что мать Шея была обычной женщиной.

– Думаешь?

Тесс улыбнулась.

– В женщине заключена сила созидания, – заявила она.

– Ты, Тесс, толстей, если хочешь, а я горжусь своей мужской фигурой, – сказал Коннор, похлопывая себя по плоскому животу.

– Давайте оставим в стороне войну полов, – предложил Силас. – Тесс права. Материнская сущность доминирует всегда, она же предопределяет натуру ребенка. Вот почему ты восприняла его как человека, Калла, потому что он и был человеком в любом смысле этого слова. То, что его отец водил компанию с нечистью, никак на нем не отразилось. Единственным признаком того, что в его происхождении не все так просто, стал крест на шее.

– Что ты имел в виду, говоря о том, что материнская сущность всегда доминирует? – спросила я. – Раньше случалось нечто подобное?

– С Хранителями – никогда, – ответил Силас. – Никто, кроме Тристана, не решался нарушить табу и родить ребенка с обычной женщиной. Но мы, Ищейки, усвоили этот закон еще во времена Первого Восстания.

– Но это же была война, – удивилась я. – Какое отношение война может иметь к детям?

– Это был прежде всего союз. А союзы заключают по многим причинам, – вмешался в разговор Монро. Высказав это таинственное утверждение, он отвернулся от нас и стал смотреть на что-то такое, что явно находилось за пределами комнаты, а может быть, и еще дальше.

Силас кивнул.

– В годы, предшествовавшие восстанию Воинов, связи между Ищейками и волками крепли – во многих отношениях. Дело доходило и до браков. Летописи свидетельствуют о том, что дети, рожденные от союза Ищейки и волчицы, всегда наследовали признаки по материнской линии. Если отец был Воином, ребенок был Ищейкой; если Воином была мать, ребенок становился волком, как и она.

Я широко раскрыла глаза.

– У Ищеек и Воинов были дети?

– Это было давно, – ответил Монро. Он продолжал смотреть в сторону, но я заметила, как натянулась кожа на его скулах. – Хранители все сделали, чтобы от их потомства ничего не осталось. Все связи были разорваны навсегда.

У меня тряслись руки.

– Но у волчиц просто так дети родиться не могут…

Я замолчала, чувствуя, как краснеют щеки и шея. Не следовало об этом рассказывать, но слова сорвались с языка помимо воли. За последнее время в моей жизни практически не осталось тайн, но этот секрет я мечтала сохранить.

Моя последняя фраза вырвала Шея из пучины мыслей, в которой он доселе пребывал.

– Что? – спросил он, посмотрев на меня.

Я отвела глаза и стала рассматривать крышку стола.

Нет. Нет. Я не хочу об этом говорить. Это слишком личная тема. И слишком страшная.

Монро прервал молчание приглушенным кашлем.

– Отчасти старания Хранителей сохранить власть над стаями выразились в контроле над рождаемостью и браками между их верными солдатами. Этим они стали заниматься после Первого Восстания. Пользуясь магической силой, они останавливают или, наоборот, запускают репродуктивный цикл самок. Поэтому девушка может забеременеть лишь в том случае, если господа подыскали ей подходящего, С их точки зрения, самца. Но даже в этом случае пара может зачать ребенка лишь в определенное Хранителями время.

– Боже мой, – пробормотал Шей.

Дышать было тяжело. Что он будет теперь обо мне думать?

– Это не твоя вина, милая, – сказала Тесс, обнимая меня. От нее исходил приятный, успокаивающий запах цветущих яблонь и меда. Я позволила себе прижаться к ней, испытывая благодарность за ее неизменную доброту.

– Они настоящие ублюдки, – сказал Силас. – Но правило это появилось только после Первого Восстания. До него Хранители в эти дела не вмешивались.

Монро бросил на меня полный сочувствия взгляд и повернулся к Шею.

– Твоя мать была обычной женщиной. Твоя человеческая сущность – ее наследство. Именно поэтому Калла распознала в тебе человека.

– Значит, предательство отца стало признаком того, что я – Наследник, – сказал Шей.

Мне было приятно, что разговор пошел по другой линии. Я решила поддержать его.

– Есть еще знак креста на шее, – сказала я, указывая рукой на то место, где был рисунок. – Кстати, когда я сказала ему, что на спине есть татуировка в виде креста, оказалось, что он об этом понятия не имеет.

– Знак заколдован, поэтому видеть его могут не все, – объяснил Силас. – Это не татуировка и не родимое пятно. Это магический знак.

– Значит, люди его видеть не могут?

Силас закатил глаза и махнул рукой перед лицом, словно отгоняя назойливого комара.

– Нет, все гораздо сложнее. Это очень тонкое заклятье. Хранители – большие мастера в этом деле – манипуляция, всякие магические штучки. Татуировка как бы говорит тем, кто может ее увидеть, что ее замечать не нужно. Мы используем похожую тактику, чтобы предотвратить попадание людей в нашу Академию. Люди всегда как бы смотрят мимо нее, не замечают. Этого заклинания вполне достаточно для того, чтобы никто не подходил к Шею и не спрашивал, в каком салоне сделана татуировка.

Он посмотрел на Шея, и я увидела в глазах Секретаря некое подобие извращенного уважения.

– Увидев ее, человек подумает, что ты не слишком хорошо помыл шею после футбольного матча на грязном, раскисшем поле или что-то в этом роде. Видят не татуировку, а какое-то размытое грязное пятно. Как-то так.

– Но я ее вижу, – сказала я.

– Ты не человек, – пояснил Силас. – Ты…

– Мутант, – сказала я резко, перебив его. – Да, конечно. Как я могла забыть.

Я оскалила клыки, и Силас снова чуть было не упал со стула.

– Отлично, – заметил Шей. – Значит, я – Избранный, но при этом плохо мою шею.

Бледное лицо Силаса озарилось легкой улыбкой.

– Точно.

Эдна захихикала и устремила на Шея умоляющий взгляд.

– Помоги мне, о великий, но только… не мог бы ты сначала помыться? – выпалила она, хлопая ресницами с видом полнейшей невинности. – А я бы тебе спинку потерла.

Бледное лицо Шея покраснело. Я бросила на Эдну многообещающий взгляд, но она уже смотрела, как Коннор подливает виски в кофе.

Силас продолжал улыбаться. Он откинулся на спинку стула и внимательно изучал лицо Шея.

– Но твоя подружка-волчица превратила тебя в одного из себе подобных, поэтому теперь ты можешь видеть крест.

На Воинов колдовство, защищающее рисунок, не действует.