Текст книги "Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики"

Автор книги: Андрэ Нортон

Соавторы: Нил Гейман,Роберт Шекли,Роберт Сильверберг,Дженнифер Роберсон,Стивен Браст,Нина Кирики Хоффман,Фред Саберхаген,Уолтер Йон Уильямс,Джейн Линдскольд,Джон Джексон Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

Кровать, на которой она лежала, превратилась в груду искореженного проржавевшего металла. Матрас был порван, заляпан пятнами и вонял какими-то невообразимыми секрециями. На стенах красовались граффити и пятна крови, на полу валялся мусор.

Дверь в коридор лежала на полу, сорванная с петель, но Карин, потрясенная тем, что Бог отверг ее мольбу, и кошмар продолжается, не сделала попытки убежать. Ей некуда было бежать.

Звук шагов, гулким эхом разносившийся по коридору, приковал ее взгляд к дверному проему. Она безнадежно смотрела в темноту коридора, не зная, чего ожидать, одновременно и желая, и опасаясь, что это окажется Чемберлен.

Но это был не доктор. Это была маленькая девочка. Ее тень маячила, словно чудовище, готовое к прыжку, грязный медведь по-прежнему был прижат к ее груди. Девочка смотрела на Карин без какого-либо выражения на напряженном личике.

– Как тебя зовут? – спросила девочка после долгого молчания.

– Карин, – ответила она и машинально спросила. – А тебя?

– Меня зовут Кристал. Мамочка меня так назвала в честь звезды ее любимого сериала. Папа это имя не любил. Он вообще ничего не любил, кроме одного: бить маму и меня.

Карин плохо знала сериал «Династия». Он сошел с экранов, когда Карин была совсем маленькой и почти ничего не запомнила. Кристал же, между тем, была лет на пятнадцать моложе ее.

– Кристал, – прошептала Карин, – что это за место?

– Ты о нем ничего не знаешь, да? – спросила девочка.

Карин покачала головой.

– Нет, не знаю.

Кристал сделала широкий жест, охватывающий комнату, здание и все, что было снаружи.

– Это Место Мертвых. Каждый попадает сюда, когда умирает. Я спрашивала Билли, может, это ад, потому что папа всегда говорил, что я такая плохая девочка, что обязательно попаду в ад, когда умру, и, когда он убил меня, я проснулась здесь и подумала, что я в аду. Но Билли здесь уже давно, и он говорит, нет, это не ад. Это просто Место Мертвых, куда люди приходят, когда умирают.

– Но я не умерла, – сказала Карин.

– Не будь глупой. Если бы ты не умерла, ты не была бы здесь. Я мертвая. Билли мертвый. Доктор мертвый. Только Мишка не мертвый, потому что он набит ватой.

Внезапная ярость охватила Карин.

– Это что, у Бога такие жестокие шуточки?

Когда она убила себя – там, в квартире, она признавала это – это случилось из-за невозможности покончить с болью. Но была у нее еще и мысль, скорее подсознательная, что, возможно, она попадет куда-нибудь, где будет лучше, где не обязательно всегда быть одной. Может, там будет ее мать… может, даже Фэффи. Но здесь… здесь в тысячу раз хуже. Она почувствовала, как в ней поднимается великий гнев, выходящий из-под контроля. Он удивлял и пугал ее одновременно.

Кристал пожала плечами.

– Я не знаю. Может, Билли знает.

Билли, – тот человек с пистолетом. Человек, который пытался утащить ее от Чемберлена.

– Кто такой Билли?

– Он мой друг, – сказала Кристал. Она протянула вперед своего непрезентабельного медведя. – Сначала Мишка был моим лучшим другом, еще пока я была жива, а потом Билли нашел мне его опять. Хочешь увидеть его?

– Я его вижу, – пробормотала Карин.

– Не Мишку. Мишка-то здесь. – Кристал закатила глаза от непонятливости собеседницы. – Я говорю про Билли. – Она наклонилась вперед и сказала по секрету. – Знаешь, вообще-то его зовут Генри. Он сам мне сказал. Но он любит, чтобы его называли Билли.

– Да. – Ей хотелось его увидеть. Он, наверное, сможет ответить на некоторые вопросы о загадочных событиях в этом жутком сумасшедшем доме. – Ты можешь отвести меня к нему?

– Конечно. Он там, в другом конце коридора.

Это было неожиданно, как, впрочем, и все в этом чудовищном месте.

Они вместе вышли из палаты и пошли по коридору. Миновав несколько дверей, они увидели Билли. Его комната была так же замусорена, как и палата Карин. Единственная разница заключалась в том, что Чемберлен и его прихвостни не просто оставили Билли в комнате. Он был прикован к стене с распростертыми руками, ноги не доставали нескольких дюймов до пола. На лице застыло усталое и болезненное выражение, одежда порвана, словно его долго били, но на теле, проглядывавшем в прорехи, не было видно синяков.

Когда Кристал и Карин вошли в комнату, он изобразил на лице улыбку.

– Привет, крошка.

Карин хотела было возмутиться такой фамильярностью, но тут поняла, что он говорит с Кристал, а не с ней. Девочка подбежала к нему и, зажав медведя под мышкой, обняла Билли свободной рукой за талию, уткнувшись лицом ему в живот. Билли ласково улыбнулся ей, затем взглянул на Карин.

– Как поживаете, мэм?

– Раньше было лучше.

– То же самое могу сказать о себе, – сказал Билли. – Как я поживаю, Кристал?

Девочка отпустила его и сделала шаг назад. Некоторое время она критически оглядывала его, затем покачала головой.

– Не очень хорошо, Билли.

– Боюсь, что так. А как насчет этой леди?

Кристал посмотрела на Карин.

– Она еще очень яркая. Доктор забрал себе немножко красок, и толпа взяла тоже. Но у нее еще осталось много для начала. – Она сделала серьезное лицо. – Плохо, что она не очень умная.

– Эгей!

Билли нежно улыбнулся. Карин показалось, что он протянул бы руку и потрепал Кристал по голове, если бы не был прикован к стене.

– Ты-то знаешь, каким обманчивым может быть это место, крошка. Вспомни-ка, как сама первый раз сюда попала.

– Я помню…

– О чем это вы двое, – перебила Карин, – все время толкуете? Что это за «краски»? Что это за место, в конце концов? И кто, черт возьми, вы сами?

Она не хотела кричать, но злость полностью овладела ею. Она ненавидела все и вся. Ненавидела Фэффи, за то что издох и оставил ее одну. Свою мать за то, что та умерла, когда Карин была такой маленькой. Своего отца, настолько поглощенного работой, что он никогда не замечал ее, не интересовался, что с ней происходит, ни разу не побеспокоился об этом спросить. Свою сестру, которая была старше, умнее, гораздо красивее и которая только использовала Карин, а в остальном относилась к ней так, будто Карин не существовало на свете. Она ненавидела мир, Вселенную, творца, который создал все это таким ужасным и оставил ее, одинокую и беззащитную, пока не иссякли силы выносить все это, и тогда она убила себя, чтобы в этом сумасшедшем доме, населенном злобными тварями, столкнуться с такими ужасами, перед которыми меркнет все, что она видела в реальной жизни.

– Ну, мэм, – протянул Билли в своей неспешной невозмутимой манере, – хотя в это и трудно поверить, но меня зовут – по крайней мере звали – Билли Бонни. Люди называли меня Кид.

– Трудно поверить? – переспросила Карин. Она рассмеялась долгим злым смехом, а отсмеявшись, вдруг поняла, что находится на грани безумия. – Трудно поверить? Господи Иисусе, почему, черт возьми, я не должна вам верить? А кто же тогда доктор?

– Ну, мэм, – опять затянул Билли, – он и при жизни был доктором, вот только использовал свою науку не для лечения. Он называл себя Джеком Потрошителем. И сейчас так себя называет.

Смех Карин оборвался, словно кто-то закрутил кран.

– О, Господи. – Она бросила взгляд на Кристал. – А она?

– Просто маленькая девочка, – нежно отозвался Билли. – Избита, изнасилована и в конце концов убита своим зверюгой-папашей.

– Что это за место? – прошептала Карин.

– Я называю его Местом Мертвых, – сказал Билли. – Сюда попадают все люди после того, как умрут, и перед тем, как их рассортируют и отправят дальше.

Она посмотрела на него.

– Но ты умер… – она подумала и поняла, что не знает, когда он умер, – уже давно. Почему ты еще здесь?

– У людей разные причины задерживаться здесь, мэм. Есть такие, для них много времени нужно, чтобы понять, куда их потом отправить. А есть такие, которым здесь нравится. Они охотятся на новичков, держат себя здесь вроде как королями, в основном из-за таких, как вы. Ну а третьи здесь задерживаются потому, что у них есть кое-какие делишки.

– Ты говоришь, некоторые охотятся на других из-за таких, как я?

– Да, мэм. Из-за самоубийц.

– Не понимаю.

– Так получается. Когда люди рождаются, у каждого есть определенное количество этой, я думаю, вы ее называете энергия, и они ее расходуют всю жизнь. Когда она кончается, они умирают. Все очень просто. Некоторые люди заболевают и расходуют свою долю быстрее, чем другие. Кого-то убивают, случайно или намеренно. Они тратят то, что осталось, когда, так сказать, оказываются здесь. Но самоубийцы… да, самоубийцы – это особая статья. У них энергия есть, да только она им вроде не нужна. Они отказываются от подарка. Когда они попадают сюда, люди вроде Чемберлена могут забрать ее себе, высосать из них и использовать для своих собственных целей. Они любят таких, как вы, особенно молодых. У вас ведь осталось лет сорок, а то и пятьдесят.

– Не меньше пятидесяти, – вставила Кристал.

Билли посмотрел на девочку.

– У этой малолетки особый талант. Она вроде как настроена на энергию. Она может видеть всякие вещи, например, такое разноцветное свечение вокруг вашего тела. Вот почему доктор любит, когда она крутится рядом.

– Я… – задуматься о том, что говорил Билли, было сейчас непереносимо. Чтобы не дать себе думать, она задала новый вопрос: – А ты?

– Я? – Кид попытался пожать плечами. – Как я уже говорил, некоторые люди живут здесь потому, что у них есть кое-какие дела. Что до меня, то я был не такой, как обо мне потом стали рассказывать. Я не убил ни двадцать, ни тридцать человек. Убивал, да, это точно. Может, и зря. Может, у меня на счету что-то такое, с чем я должен разобраться, чтобы двигаться дальше. Может, я просто не могу быть таким, как доктор, поэтому я застрял здесь, чтобы убедиться, что он не будет тут безнаказанно всех мучить и жить, как король над другими. Может, он и к Кристал относится чуть получше, потому знает, что я поблизости, и, хотя моя пушка не может отправить подонка в ад, где ему и место, она хотя бы может навредить ему достаточно, чтобы он меня боялся.

Карин припомнила боль, пронзившую ее, когда скальпель доктора рвал ее плоть, и поняла, что боль и в самом деле существует в этом мире.

– Но что случилось? – спросила она. – Почему ты оказался здесь?

Кид сокрушенно покачал головой.

– После того, как мы вывалились из окна, пока я стоял и смотрел, как ты убегаешь, доктор и его банда набросились на меня. И вот я здесь.

– Но может ли он повредить тебе… я хочу сказать, я знаю, что он может сделать тебе больно. Но может он, ну… – она не знала, как задать вопрос.

– Убить его? – раздался за спиной голос.

Карин резко обернулась и увидела Чемберлена, стоявшего в дверном проеме. За его спиной толпилась свита.

– Почти, – сказал доктор. Впервые она видела его таким, какой он был на самом деле. Он сбросил все свое великолепие, которое напустил на себя, чтобы одурачить и завоевать ее. Это был маленький человечек с темными грязными волосами и лицом безумного грызуна. Глаза у него были дикие, зубы желтые и кривые. На нем была грязная одежда, от которой исходил запах крови и страданий. – Я могу заставить его чудовищно страдать. Я могу разрезать его, вытащить кишки и пировать его внутренностями, и все это проделать так, что пройдет много-много времени прежде, чем мальчик Билли вновь начнет досаждать мне.

Он медленно шагнул вперед, в руке у него серебряно блеснул скальпель, словно предвестник болезненной неизбежной смерти.

V

Карин словно приросла к полу.

Потрошитель прошел мимо нее, не удостоив даже взглядом. На его лице застыла улыбка, а из левого уголка рта стекала ниточка слюны. Он неспешно приближался к Билли, который беспомощно повис на цепях, покорно ожидая неотвратимого.

Кристал бросилась вперед и встала между ними, заслонившись медведем, словно щитом. Ее лицо было искажено ужасом, казалось, она вот-вот расплачется, но все же бесстрашно стояла между Потрошителем и бывшим гангстером.

– Только тронь Билли, – сказала она. – Он мой друг.

Карин поняла, что этот поступок потребовал от маленькой девочки феноменального мужества. Возможно, впервые за все свое существование, как до смерти, так и после, она встала на защиту кого-то, включая себя. Потрошитель посмотрел на нее с легким удивлением, а затем сделал едва уловимый взмах скальпелем. Длинный глубокий разрез, и голова бедного Мишки свесилась набок, а старая вата начала вываливаться из него, словно хлопковая кровь.

– Ты убил Мишку! – закричала девочка. Она отшвырнула игрушку и, с быстротой молнии бросившись на Потрошителя, плача и визжа, начала колотить его маленькими кулачками.

Чемберлен засмеялся, и тут что-то сломалось в Карин.

Злость, которую она испытывала недавно, вернулась, дойдя до совершенно неправдоподобного масштаба. Она закричала, внезапно покрывшись потом. Тело сделалось невероятно горячим. В голове не осталось ни одной мысли, кроме всеобъемлющего желания спасти Кристал от мучившего ее монстра.

Кристал пискнула, как мышка, и перестала колотить Потрошителя. Смех замер в горле убийцы, а лицо его исказилось от страха при взгляде на лицо девочки. Он беззвучно закричал и замахнулся, чтобы перерезать горло Кристал сверкающим скальпелем.

Но как ни был он проворен и ловок, маленькая девочка оказалась быстрее и сильнее. Она перехватила его запястье, сжав его захватом, нерушимым, как сила любви.

– Ты плохой человек, – спокойно сказала она. – Пора тебе уйти туда, где ты никого больше не сможешь обидеть.

Потрошитель попытался вырваться, но не смог разжать крохотный кулачок малышки. Раздалось шипение поджариваемого мяса. Как в мексиканском ресторане, подумала, преодолевая тошноту, Карин, когда на ваш стол приносят шкворчащие фаджитас. Звук исходил от Потрошителя. Он горел от прикосновения Кристал.

Чемберлен завопил от боли и задергался, как крыса, пытающаяся высвободиться из челюстей терьера, но Кристал не отпускала его. В воздухе распространился тошнотворный запах. Это было нечто большее, нежели вонь горящей плоти. Словно нечто старое и злое, нечто уже давным-давно пораженное гнилью, внезапно начал лизать огонь. В считанные секунды Потрошитель был весь объят пламенем. Он упал на колени, и его лицо оказалось на одном уровне с лицом Кристал.

– Прошу тебя, – умолял он, пока пламя еще не съело его губы и язык. – Прошу тебя.

Кристал только сморщила нос.

– Ты воняешь, – сказала она. Все завороженно следили за тем, как Потрошитель превращался в кучку грязного, дурно пахнущего пепла.

Его прихлебатели переглянулись. Не успел карлик сделать шаг вперед, как Кристал припечатала его взглядом.

– Даже не пытайтесь кого-нибудь тронуть, – сказала она, и свита, вновь переглянувшись, выбежала из комнаты.

– Помоги освободить Билли, – сказала Кристал.

Карин потрясла головой, чтобы выйти из ступора, и обнаружила, что ее гнев сгорел вместе с Потрошителем. Она чувствовала страшную усталость и чуть не упала, помогая Кристал снять цепи, чтобы Билли смог встать на ноги.

– Как ты это сделала? – спросила она Кристал, когда они вытаскивали из стены крюки, на которых держались цепи.

– Ты дала мне эту силу.

– Я?

Билли кивнул.

– Это был добровольный дар силы. Кристал использовала ее. – Он потрепал девочку по голове и легко сломал наручники, сжимавшие запястья.

Карин нахмурилась.

– Ты ведь мог сделать это в любой момент?

– Может быть, – улыбнулся Билли. – Может, я хотел, чтобы у вас обеих была возможность сделать все самостоятельно. Вам обеим нужно было кое-чему научиться и принять кое-какие решения.

Кристал кивнула с серьезным видом. Она подняла Мишку и осмотрела его. Волшебным образом его голова соединилась с телом, и он внезапно сделался чистеньким и новеньким. Она крепко прижала его к себе.

– Я так рада, – сказала она Билли.

– И я тоже.

– Я очень устала, – сказала Карин. – Устала и подавлена… и все еще ничего не понимаю.

– Подождите маленько, мэм. У вас впереди куча времени, чтобы сообразить, что к чему.

– Я дала часть своей энергии Кристал, так?

Билли и Кристал кивнули.

– У Кристал есть талант использовать энергию. Был он и у Потрошителя, – объяснил Билли.

– А как насчет оставшейся энергии?

– У вас ее еще много, – сказала ей Кристал. – Вы были ужасно молодая, когда решили убить себя.

Карин так устала, что опустилась на пол, не в силах больше держаться на ногах.

– И что мне с ней делать? – тихо спросила она.

Билли пожал плечами.

– Если эта ноша тяжела, отдайте ее.

Она посмотрела на него.

– Тебе?

Билли покачал головой.

– Есть множество людей, еще живых, которым она пригодится. Больные люди, борющиеся за жизнь, отчаянно стремящиеся остаться в этом мире. Это самое лучшее применение энергии самоубийц. Помогает подвести баланс, так сказать.

– И я могу это сделать? Я могу помочь кому-нибудь таким образом?

– Конечно, – сказал Билли. Он кивнул Кристал. – Возьми ее за руку.

Кристал улыбнулась, и они взялись за руки. Ее крошечная ладошка была сильной для своего размера, и все еще теплой, приятно теплой, не обжигающей. Они посмотрели друг на друга, а потом наступил момент почти нестерпимой потери себя. Карин испытала боль и страдание, и печаль, которую едва смогла вынести, но маленькая теплая ручонка успокаивала и утешала. Она не знала, что делать, поэтому она просто отдавала и хотела, чтобы ее дар был принят. Они вновь очутились в комнате, и ей пришлось опереться на Билли и Кристал, чтобы не осесть на пол от слабости.

– Через минуту тебе станет лучше, – сказал ей Билли. – Такая отдача забирает у тебя многое. Но потом тебе станет хорошо.

– Помогло? – спросила она. – Я кого-нибудь спасла?

Билли кивнул.

– Одного человека из Нью-Мексико. Очень хорошего человека, умиравшего от рака. Он был писатель, его очень любили. Теперь у него будет еще лет двадцать пять, может, тридцать. Он напишет много хороших книжек, поможет многим другим на этом пути. Он дождется внуков и увидит, как они растут, и на Земле станет лучше от его присутствия.

– Я рада, – сказала Карин.

– А ты сама? – спросил Билли. – Чего ты хочешь?

Она чувствовала усталость и опустошенность, то ли от того, что отдала энергию, то ли просто потому, что была усталой и опустошенной, она не знала. Карин покачала головой.

– Я знаю, – сказала Кристал.

Карин почувствовала знакомое прикосновение к ногам и посмотрела вниз. Фэффи поднял голову и мяукнул. Это был не старый усталый кот, измученный болезнью, но лощеный и красивый, каким он был в свои лучшие годы.

– О, – выдохнула Карин. Она опустилась на колени, а Фэффи встал на здание лапы, и они обнялись. Она взяла своего друга на руки, и Фэффи громко замурлыкал, его морда выражала любовь и преданность. Он слизывал слезы, которые текли по ее щекам, и терся головой о подбородок.

– Если хочешь, – сказал Билли, – можешь увидеть свою мать. На некоторых людей слишком много сваливается при жизни, она сейчас в таком месте, где можно отдохнуть и прийти в себя. – Он посмотрел на Кристал и улыбнулся. – Оле, Крис сейчас отправится куда-нибудь, где она наконец-то сможет какое-то время побыть просто ребенком, но я подозреваю, что мы еще встретимся.

Кристал со счастливым видом обнимала своего медведя.

– Обязательно встретимся, Билли.

Карин встала, прижимая ласкающегося кота к груди. Она улыбалась сквозь слезы.

– Я ведь не такая уж бесполезная, – сказала она. – Я хочу сказать, после того, как я отдала свою энергию?

Билли почесал Фэффи за ушком, и тот мяукнул.

– Я бы сказал, нет, мэм. Мы же всегда можем использовать другую руку.

Карин улыбнулась счастливой улыбкой впервые за долгое время, она радовалась, может, даже впервые в жизни. Она надеялась, что у нее впереди еще много, много времени.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Впервые я прочитал Роджера году в 1970-м. Вообще-то «Властелин света» был первым большим романом, который я прочитал. Еще были «Бессмертный», «Создания света и тьмы», книги об Амбере и много-много других замечательных романов, рассказов, новелл. Я переехал в Нью-Мексико в 1976 году и, познакомившись с Роджером, быстро понял, что он не только чудесный писатель, но и чудесный человек. Для меня было большой честью работать с ним над серией «Дикие карты». Я сожалею, что у меня был повод написать этот рассказ. Мне будет не хватать его всегда.

В некотором смысле «Короли самоубийц» – это еще и прощальное слово Фафрид, нашей семнадцатилетней кошке, которая умерла, пока я писал этот рассказ. Ее мне тоже будет не хватать.

Роберт Шекли
ЭРИКС

Как и в трех других случаях сотрудничества с Роджером, рассказ Боба Шекли сумасшедший, дерзкий и циничный, с тонкой саркастической изюминкой.

Я проснулся и огляделся. Все оставалось примерно таким же, как обычно.

– Привет, Джули, – сказал я. – Уже встала?

Джули не ответила. И не могла ответить. Она была просто моим воображаемым партнером по играм. Возможно, я сошел с ума, но по крайней мере я знал, что Джули – это кто-то, кого я сотворил сам.

Я вылез из кровати, принял душ, оделся. Все было как обычно. И все же меня не покидало чувство, будто что-то изменилось.

Я не знал, что меня больше всего раздражает в окружающих меня декорациях. Я запретил себе раздражаться. У меня была одна комната и ванная. Снаружи была веранда, окруженная стеклянной загородкой. Я мог там гулять и загорать. Похоже, они заставляли солнце сиять целый день, без выходных. Я часто задавался вопросом, что случилось с дождливыми днями, которые я помнил с юности. Возможно, дождливые дни и были, просто я не видел их. Я давно уже подозревал, что моя комната со своим стеклянным дополнением находилась внутри какого-то другого здания, по-настоящему огромного, где кто-то строго контролировал свет и климат, делая их такими, какими было задумано. Очевидно, они хотели, чтобы целый день сияло чуть приглушенное легкой дымкой солнце. Кстати, самого солнца я здесь никогда не видел. Только белое небо и исходящий от него свет. Он мог исходить и от прожекторов, как я понимал. Они не позволяли мне видеть слишком много.

Впрочем, я заметил их камеры. Это были миниатюрные устройства, «Сони», насколько я мог определить, их крошечные матово-черные головки все время крутились, удерживая меня в поле зрения. В моей единственной комнате тоже были камеры, во всех четырех углах, они прятались за стальными сетками, чтобы я не мог вырвать их из стены, даже если бы захотел. Камеры были и в ванной. Меня это бесило. В первые дни моего пребывания здесь я орал на эти стены: «Эй, что это с вами, ребята, у вас что, нет никого понятия о частной жизни? Мужик что, уже и отлить не может без вашего наблюдения?» Но никто мне не отвечал. Никто не разговаривал со мной. Я находился здесь уже семьдесят три дня, об этом говорили отметины, которые я делал на пластиковом столе, чтобы не сбиться со счета. Правда, иногда я забывал процарапывать столешницу, так что не удивился, если бы выяснил, что мое заключение длится намного дольше. И разрешили мне делать записи, но не дали компьютера. Неужели они боялись, что я мог что-то проделать с компьютером? Я не представлял что. Дали они мне и кое-какое чтиво. Одно старье. «Моль Фландерс». «Королевская идиллия». «Илиада» и «Одиссея». Все в этом роде. Хорошие книги, но не вполне уместные. И еще они никогда не показывались сами.

Что бы это значило? Я не мог догадаться. Я даже не знал, как они выглядели. Они сграбастали меня семьдесят три дня назад. Уже тогда начали происходить странные вещи. Я был дома. Получил срочный факс. Президентский офис. «Вы срочно нужны нам». Я отправился туда. Вообще-то, они прислали за мной людей. Людей, которые не отвечали на мои вопросы. Я пытался что-то выяснить. Что бы это значило? Вам все объяснят на месте – вот единственное, что они мне говорили.

А потом я оказался здесь. Мне дали номер, сказали, чтобы я отдохнул, совещание скоро начнется. В ту первую ночь я заснул и был разбужен звуком стрельбы. Я бросился к двери. Она была заперта. До меня доносились крики людей, звуки борьбы в коридоре. А затем наступила тишина. Она длилась и длилась.

Сначала я обрадовался, что оказался жив. Других, как я подозревал, поубивали. Тех людей с постными лицами, которые привели меня сюда. Все мертвы, я был в этом уверен. Я единственный, кто выжил. Но зачем? Что от меня хотели?

За дверьми своего номера я стал различать какие-то звуки. Было похоже, будто некто что-то строит. Они занимались не чем иным, как ограничением моей мобильности. Обрезали мой трехкомнатный номер до размеров комнаты, ванной и застекленной веранды. Зачем они это делали? Что бы это значило?

Вся чертовщина заключалась в том, что я догадывался, что все это значило. По крайней мере мне так казалось. Но я не хотел признаваться в этом самому себе.

Потом пришло время тестов. Это случилось несколько недель назад. Они просовывали инструменты через дырку в потолоке. Какие-то твари рассматривали меня, твари на другом конце кабеля записывали все мои данные. Я слегка обезумел во время этих процедур. Я знал, что они пару раз усыпляли меня. Когда я приходил в себя, то обнаруживал на теле порезы и следы уколов. Синяки. Они ставили на мне опыты. Пытались что-то выяснить. Использовали меня, как морскую свинку. Но для чего? Просто потому, что я заварил всю эту кашу? Это было несправедливо. Они не имели права этого делать. Это была не моя вина.

Через некоторое время я изобрел себе воображаемого компаньона. Чтобы было с кем поговорить. Они, наверное, думали, что я спятил. Но мне необходимо было с кем-то поговорить. Я просто не мог все время мысленно разговаривать сам с собой.

– Итак, слушай, Джули, как я понимаю, все это началось с того момента, как мы с Гомесом отправились на Алкемар. Кажется, я не рассказывал тебе об Алкемаре, так?

Конечно, рассказывал. Но Джули всегда была покладистой.

– Нет, ты никогда не упоминал о нем. Что такое Алкемар?

– Это планета. Довольно далеко от Земли. Лететь туда долго. Но я туда отправился. И Гомес со мной. Там-то мы и сделали открытие, которое перевернуло весь мир.

– Что вы нашли? – спросила Джули.

– Что ж, позволь мне перенести тебя в те далекие дни…

Я околачивался в баре в Таосе, когда наткнулся на Гомеса, склонившегося над миской с крутыми яйцами. Мы разговорились, как могут разговориться сонным утром в сонном маленьком городке в Нью-Мексико незнакомцы, которым весь долгий день предстоит накачиваться пивом и предаваться мечтам.

Гомес был невысоким крепышом из Санта-Фе. Художник. Приехал в Таос, чтобы заработать немного баксов, рисуя портреты туристов. Он получил степень по истории искусств в Университете Нью-Мексико. Но больше всего его интересовали инопланетные артефакты.

– Правда? – удивился я. – Меня это барахло тоже интересует.

Ты должна помнить, как обстояли дела в те дни. Исследование космоса было делом новым. Оно началось с полетом корабля с двигателем Дикстры, первым путешествием на сверхсветовой скорости, которое, собственно, и сделало изучение космоса возможным. В открытом космосе Дикстру можно было использовать только в межзвездном пространстве. Подойдя к звезде ближе, необходимо было включать для маневрирования ионные двигатели. Вот тогда и сгорало топливо. А топливо стоило денег.

Так начался поиск. Поиск разумной жизни. Да, это было большое дело. Но все происходило выше того уровня, на котором вращался я. Или хотел вращаться. Я хотел сделать деньги на артефактах. Это был огромный рынок. Особенно в первые десять лет рывка в космос, когда всем до смерти хотелось обзавестись каким-нибудь кусочком дерьма с чужой планеты. Положить его на каминную полку. «Видите эту штучку? Ее привезли с Арктура 5. У меня есть бумаги, подтверждающие это». Людей хлебом не корми – дай только повод похвалиться. Понемногу мода на инопланетные безделушки начала проходить, но потребность в них все еще оставалась велика. К тому времени, как я вошел в бизнес, коллекционеры стали гораздо разборчивее. Вещицы, которые ты им приносил, должны были обладать художественными достоинствами, как они выражались. Вы знаете, как оценивать художественные достоинства? Я не знаю. Вот почему я и прихватил Гомеса. Если Гомес со всеми его степенями скажет, что это хорошо, дилерам придется ему поверить.

Я был квалифицированным пилотом. Я пару лет водил корабли для НАСА, пока разница во мнениях с начальником не лишила меня работы. Пришлось искать способ попасть обратно. Гомес был на пару лет младше меня, но полностью разделял все мои идеи.

Он был молод, хотел путешествовать и был преисполнен решимости дешево продать свои услуги за привилегию попасть в открытый космос. Оценщик – очень важная фигура в такого рода экспедициях. Вам необходим человек, который имеет представление о современном рынке и о том, сколько дилеры готовы выложить за «подлинный инопланетный артефакт». Вам также нужен парень, способный подготовить и подписать сертификат о происхождении, документ, содержащий сведения о том, откуда артефакт взят. Несмотря на молодость, у Гомеса была прекрасная репутация в среде искусствоведов. Если Гомес утверждал, что это настоящий инопланетный товар, дилеры знали, что покупают не какую-то подделку, сработанную в Калькутте или в Джерси.

Был еще аспект охоты за древностями. Конечно, главной идеей было разыскать существ, которые оставили все эти вещи. Но этих ребят днем с огнем не сыщешь. Что случилось с исчезнувшими цивилизациями галактики? Этот вопрос интересовал чертову прорву людей. Ты ведь знаешь, какой интерес вызывают на Земле исчезнувшие народы? Не знаешь, Джули? Ну, поверь мне на слово. Люди находят это романтичным.

Хотя первый ажиотаж и схлынул, инопланетные артефакты оставались в хорошей цене. Даже при условии, что множество людей занималось подделками, руины, разбросанные здесь и там по всей галактике, все еще были далеки от полного уничтожения. Просто слишком много планет, слишком много руин. И недостаточно космических кораблей.

Итак, мы с Гомесом толковали обо всем этом, утопая в густом сигаретном дыму и пивных парах, среди индейцев, туристов и фермеров. Через некоторое время Гомес сказал: «Знаешь, Далтон, мы могли бы стать хорошей командой. Ты – космический водила, я приобрел кое-какие навыки оценщика».

– Согласен, – сказал я ему. – Но у нас нет одной важной вещи. Корабля. И еще «крыши».

Вкладывать деньги в космические корабли, отправляющиеся на охоту за древностями, было в те дни популярным бизнесом. Ты бы удивилась, узнав, какая масса народу старалась приобщиться к этому. Какое-то время каждая страна чувствовала себя обязанной послать хотя бы один корабль ради национального престижа. Был период, когда в наличии имелось больше кораблей на ходу, чем людей, способных ими управлять. У меня же было ноу-хау и правильное отношение к делу. Я хочу сказать, что я не был борцом за чистую науку. Мне нравилось получать прибыль.

– Возможно, я бы смог найти кое-что, – сказал Гомес. – Я знаю кое-каких людишек, делал для них оценку в прошлом году. Они остались довольны результатами. Я слышал, как они говорили об экспедиции в открытый космос.