Текст книги "Тень Альбиона"
Автор книги: Андрэ Нортон
Соавторы: Розмари Эдхилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)
«Она – одна из нас». С души Уэссекса свалилась тяжесть, о которой герцог до этого момента даже не подозревал. Он может не опасаться предательства со стороны леди Роксбари: раз она – член Союза Боскобеля, ее честь и ее верность вне подозрений.
Обычно члены союза не знали друг друга – при избрании и действительные члены, и кандидат были в масках, и никто никогда не вел списков Союза. Уэссекс и сам не знал своих товарищей по клятве. Но хотя связующий обет не подкреплялся связующим знанием, не существовало прямого правила, запрещающего одному члену Союза открыться перед другим, если возникнет такая нужда, и Уэссекс возблагодарил небо за то, что у леди Роксбари хватило смелости на подобный шаг. Эта откровенность не несла с собой особой опасности: ведь эмблема с дубом ничего не говорила человеку неосведомленному – а члену Союза говорила все.
Уэссекс поднял голову и поймал изучающий взгляд больших серых глаз маркизы. Она не могла знать, что он тоже является членом Союза Боскобеля. Должно быть, она ожидала какого-нибудь намека, дабы понять, успешным ли оказался ее ход, но не выказывала при этом ни малейшего беспокойства. На лице маркизы застыло холодное выражение опытного игрока, и Уэссекс воспрял духом. Раз Роксбари играет на его стороне, они спасут Сен-Лазара и возьмут убийцу целым и невредимым.
– Ваше кольцо, леди Роксбари. Прекрасная эмблема, – добавил Уэссекс, поворачивая эмалевую пластину и ставя камень на место. – Я уже видал такую прежде.
– В самом деле? – холодно произнесла маркиза, как будто слова Уэссекса нимало ее не заинтересовали. – Возможно, вы будете теперь столь добры и сообщите, что же такое вы не могли сказать при моей горничной?
– Виктора Сен-Лазара хотят убить – сегодня вечером, здесь, в вашем доме. За ним охотятся агенты Талейрана, который стремится, чтобы деятельность роялистской коалиции не принесла никаких плодов.
– Убить? В моем доме? – Тон маркизы оставался все таким же холодным, но теперь в нем появился отзвук надменного негодования.
– Если мы с вами не помешаем этому. Я не знаю, кто этот убийца, но если мы хотим взять его живьем, нельзя дать ему заподозрить, что нам все известно. Вот почему сюда явился я – потому, что объяснить мой визит к вам нетрудно.
– Поскольку мы помолвлены.
Теперь в голосе леди Роксбари звучало открытое пренебрежение, и Уэссекс с трудом подавил желание встряхнуть эту малявку так, чтобы у нее зубы застучали. У этой женщины что, совсем нет ощущения времени?
– Да, – отрывисто произнес он. – Хотя я не вижу смысла вдаваться в тонкости этой договоренности: мы объявили о помолвке девять лет назад, и, по-моему, можем еще лет шестьдесят не доводить дело до брака. Но к делу. Сегодня вы даете бал-маскарад, как известно всему графству, и я думаю, что именно на нем убийца и попытается нанести удар.
– Его следует остановить, – машинально произнесла Сара, затем нахмурилась и задумалась. – Но как?
– Предоставьте это мне, – сказал Уэссекс. – Все, о чем я прошу вас, это объявить, что я – ваш гость. Остальное я беру на себя.
На мгновение Сара застыла в безмолвии, решая, что же ей делать. В глубине ее души звучал отчаянный крик: все это неправильно, все это чужое для нее! – но внутренний голос был слаб. Его заглушали заверения доктора и слуг и само существование Мункойна. «Я – леди Роксбари, – снова сказала себе Сара, повторяя то, что слышала с первого мгновения пробуждения в новом мире. – Я – хозяйка Мункойна. Я – верноподданная короля». И слабый крик смолк, задавленный этими прописными истинами. Успокоившись, Сара подняла голову и взглянула в полуночно-черные глаза Уэссекса.
– Говорите, что я должна сделать, – твердо произнесла леди Роксбари.
7 – ЗЛОВЕЩАЯ ВСТРЕЧА В ЛУННОМ СВЕТЕ
В ГАРДЕРОБНОЙ КОМНАТЕ своего поместья Уэссекс раздраженно взирал на детали разложенного перед ним придворного наряда. Настоящий маскарадный костюм начинали готовить за недели, если не за месяцы до праздника, и само собой разумеется, что Уэссекс, не ожидавший ничего подобного, этого не сделал. Так что ему оставалось лишь удовольствоваться обычным вечерним костюмом.
Герцог провел несколько часов, непринужденно общаясь с гостями леди Роксбари, и лишь после этого поскакал к себе в поместье, чтобы переодеться – хоть как-нибудь – к вечернему маскараду. Большой дом Роксбари был переполнен гостями, прибывавшими на протяжении последних трех дней – в дополнение к тем, которые уже находились в поместье, – и занявшими все окрестные дома. Даже собственный дом герцога был забит ими. Ни одного из членов семьи Уэссексов сейчас в поместье не было, но герцог полагал, что вполне мог наприглашать всех этих гостей до своего отъезда во Францию: Уэссекс-Корт был чрезвычайно популярен среди молодых холостяков высшего света, и они, воспользовавшись случаем, перебрались в жилище, более просторное, чем Мункойн в нынешнем его состоянии.
Уэссекс смерил недовольным взглядом ни в чем не повинный наряд. Сегодняшний бал-маскарад предоставлял убийце превосходную возможность для исполнения своего задания – а Уэссексу даже нечего было надеть на бал. Обычный вечерний костюм будет смотреться одновременно и подозрительно, и неуместно.
По крайней мере, он может рассчитывать на поддержку маркизы, хоть она и не совсем уверена, что он является ее товарищем по Союзу Боскобеля. Конечно, следовало бы поставить маркизу в известность, но какое-то странное чувство помешало Уэссексу сделать это. Постоянная привычка к секретности оказалась слишком сильной. Но откровенность маркизы заставила Уэссекса задуматься – уже не в первый раз, – действительно ли известные ему тайны хранятся настолько хорошо, как он считает.
Внезапный шорох листвы, донесшийся из открытого окна, заставил герцога вздрогнуть. Он запустил руку в карман жилета и сжал карманные часы – это устройство могло не только отсчитывать время, но и оборвать чью-нибудь жизнь: в часах был спрятан однозарядный пистолет. Двигаясь по-кошачьи бесшумно, Уэссекс отступил к стене, держа в руке часы.
Ваша милость, могли бы и подать руку старому приятелю, – произнес знакомый голос. Уэссекс улыбнулся и, успокоившись, подошел к окну, чтобы помочь товарищу забраться внутрь.
– Какого черта вы тут делаете? – вполне резонно поинтересовался Уэссекс.
– Привез вам ваш маскарадный костюм, – любезно сообщил Илья Костюшко.
Он прекрасно знал английский, но говорил с акцентом, хотя французским, немецким и родным польским владел безукоризненно. Уэссекс мысленно отметил, что Костюшко одет в мундир, но решил смириться с неизбежностью. Илья пытался забраться в окно, но кивер, сидящий на голове под немыслимым углом, орлиные крылья, расправленные во всю длину и прикрепленные к темно-зеленому мундиру со спины,[8]8
* На самом деле крылья так называемых крылатых гусаров представляли собой две рамы (наподобие изогнутых лыж), утыканные перьями, и физически не могли бы удержаться на мундире. Их крепили к кирасе.
[Закрыть] и форменный ментик цеплялись за раму. Уэссекс поймал свалившийся кивер и отправил его в угол.
– Путешествуете инкогнито, если я верно понимаю, – заметил Уэссекс.
– Ну, этот наряд вполне подойдет для костюмированного праздника. Ну а если он не пригодится там, я всегда смогу пугать им детей, – отозвался Илья.
Темные глаза насмешливо вспыхнули; Илья пригладил каштановые волосы, коротко подстриженные на макушке в соответствии с нынешней модой. Длинные боковые пряди были заплетены в косички, как принято среди польских гусаров.
У себя в Польше Илья Костюшко принадлежал к знатному роду и, как многие старшие сыновья знатных семейств, выбрал для себя карьеру военного и вступил в гвардейский полк легкой кавалерии – чью форму до сих пор и носил. Хотя его страна фактически перестала существовать еще до рождения Ильи – в соответствии с тремя договорами о разделе Польши ее, словно лакомый пирог, разделили между Австрией, Россией и Пруссией, – Илья Костюшко был ярым националистом и мечтал любой ценой вернуть Польше независимость. В отличие от большинства соотечественников, бежавших в 1795 году, после окончательного уничтожения Королевства Польского государства, во Францию, под покровительство французского двора, Костюшко твердо верил, что спасение придет не от корсиканского тирана, а из той части Европы, что сохранила свободу. Костюшко не последовал за своим полком во Францию. Вместо этого встал на путь тайного сопротивления, который привел его сперва к Уэссексу, а там и в «Белую Башню». И вот уже пять лет этот человек был напарником и ближайшим другом Уэссекса.
Это была странная дружба двух весьма несхожих меж собою людей. Польша стала жертвой трех могучих государств, состоящих в союзе с Британией, а Франция, враг Британии, громко заявляла о спасении Польши. Несмотря на капризы судьбы, лишившей его титула и поместья, Костюшко держался настолько же весело и тепло, насколько холоден был Уэссекс, и настолько же непринужденно, насколько герцог был чопорен. Но в конечном итоге Костюшко, как и его компаньон, желал от жизни лишь одного: возможности участвовать в Игре теней и свергнуть тирана, перекроившего карту Европы даже более грубо, чем некогда это сделал царь Александр.
– Мой костюм, – произнес Уэссекс. – Как вам удалось…
– У нас есть свои маленькие хитрости, – бодро заявил Костюшко. – Но я готов поклясться, что если вы его наденете, вам будет гораздо легче наладить отношения с малышкой Роксбари и любимчиком Талейрана.
Уэссекс осторожно – у него уже не раз была возможность познакомиться со своеобразным чувством юмора своего друга – развернул сверток.
Внутри оказался золотистый шлем из папье-маше, с высоким гребнем и плюмажем из алых перьев, шелковый плащ такого же цвета, состоящая из двух частей кираса и еще несколько деталей из раскрашенного и позолоченного дерева и кожи, имитирующих доспехи.
– Превосходное укрытие для пары пистолетов – под обычным сюртуком и бриджами их бы ни за что не удалось спрятать, – подчеркнул Костюшко.
– Так, значит, я буду знатным римлянином? – насмешливо поинтересовался Уэссекс.
– Аве, Цезарь! – пробормотал Костюшко и отвесил низкий поклон. Уэссекс поспешно отскочил назад, уворачиваясь от крыльев, рассекших воздух, словно два оперенных лезвия гильотины. Крылья почти на ярд возвышались над головой Костюшко; при галопе свист ветра в перьях порождал жутковатую стонущую мелодию, что наводила ужас на врагов – по крайней мере, так ощущал Уэссекс.
– Хочется верить, что вам известно, как управляться с этими штуками, – заметил Уэссекс, выразительно глядя на орлиные крылья.
Костюшко ответил безмятежным взглядом бархатистых карих глаз.
– О, я вполне неплохо с ними управляюсь, – загадочным тоном произнес Костюшко. – Я даже берусь весь вечер прятаться в парке леди Роксбари – так, чтобы меня не изловили ее лесники.
– Будем надеяться, что тот, другой, тип будет не настолько удачлив, – отозвался Уэссекс.
«Я не допущу убийства в Мункойне!» На протяжении нескольких часов, последовавших после ее беседы с Уэссексом, решимость придавала Саре сил. Через час должен был начаться ужин – этот промежуток оставили специально, чтобы гости успели переодеться в маскарадные костюмы, – и в главном зале уже был накрыт стол на сорок пять персон. Дама Алекто вернулась после загадочной послеполуденной отлучки и заверила Сару, что сегодня вечером все пройдет как следует – и действительно, так оно и было.
Можно было подумать, что ожидания гостей подбодрили Сару: она непринужденно уселась во главе стола, словно давно уже привыкла к роли остроумной и властной маркизы.
Разговоры за столом вращались вокруг недавней помолвки принца Уэльского и датской принцессы Стефании-Юлианны: отец принца Джейми надеялся, что этот шаг положит конец нейтралитету Дании и лишит Бонапарта северного плацдарма, который можно было бы использовать для нападения на Англию и Шотландию.
– Если только мы ценим нашу независимость, нельзя позволять какой бы то ни было нации проводить столь массовые казни своих граждан – и тем более снимать голову со своего короля. И уж вовсе нельзя допускать, чтобы одна нация превращала всю Европу в собственную империю, вопреки всем природным границам и равновесию, обеспечивающему мир и свободу другим нациям и коронам, – произнес Виктор Сен-Лазар.
После откровений Уэссекса Сара устроила так, чтобы во время ужина Сен-Лазар сидел по правую руку от нее. И теперь она пользовалась удобным случаем, чтобы поближе присмотреться к этому человеку. Светловолосый изящный господин с голубыми глазами, Виктор Сен-Лазар говорил о мире и здравом смысле, пытаясь остановить кровавую бойню, что грозила ввергнуть Европу в пучину гибели.
– Кстати, сэр, а правда, что корсиканский тиран, как называют его некоторые, – атеист? – спросила дама, сидевшая справа от Сен-Лазара,
– Хуже, – отозвался Сен-Лазар. – Это человек, который убежден, что отмечен особой милостью Бога и является Его избранником, а потому никто не должен противоречить ему. В тех землях, что подпали под его власть, он изгоняет ведьм из их кругов и Волшебный народ с их холмов. На самом деле он полностью запретил занятия магическим искусством.
По залу прокатилась волна шепотков, в которых звучали одновременно испуг и недоверие, а одна женщина прикоснулась изящной ручкой к висящей на шее серебряной звезде, словно желая убедиться, что та все еще на месте. Но вскоре разговор принял иное направление: политика не вызывала большого интереса у присутствующих – возможно, за исключением одного лишь Сен-Лазара.
Сара с трудом сдерживалась, чтобы не предупредить Сен-Лазара или не начать вглядываться в лица гостей, выискивая среди них убийцу. Но она должна положиться на Уэссекса – или ей придется в одиночку прокладывать курс среди опасных вод и предательских отмелей того бескрайнего моря неведения, что грозило поглотить ее. А перед такой перспективой даже железная решимость Сары начинала сдавать. Что угодно, только не это! А Уэссекс был так уверен, что его план непременно сработает и что они, спрятавшись среди пирующих, загонят потерявшего бдительность убийцу, словно охотники – жирного оленя…
Теперь, когда она знала, что ей делать, пугающие голоса в памяти утихли – или, по крайней мере, их заглушили болтовня и смех окружающих, и потому Сара чувствовала себя прекрасно, когда, подав пример прочим дамам, встала из-за стола и направилась в туалетную комнату, дабы сменить изящное вечернее платье на более причудливый наряд.
Сара Канингхэм придирчиво изучила свое отражение в зеркале. Ее светло-русые волосы были уложены на затылке; прическу украшали перья и вплетенные в волосы нити жемчуга. Глаза молодой женщины были подкрашены, щеки нарумянены, и рядом в качестве последнего штриха уже лежала позолоченная маска, ярко разрисованная и украшенная бисером, в точности так, как дикари украшают свои наряды из выделанных оленьих шкур.
Костюм, в который собиралась переодеться маркиза, был сшит из тончайшей кожи; верхняя юбка по подолу и вдоль разрезов была отделана бахромой. Длинные узкие рукава были слегка присобраны на плечах, а пришитая на спине длинная шелковая бахрома создавала иллюзию плаща. Нижняя юбка, выглядывавшая из-под подола, была из красного шелка с золотой отделкой, а изящные замшевые туфельки украшала вышивка из разноцветного бисера. Довершала костюм муслиновая накидка, разрисованная дикарскими узорами и отделанная по краям беличьим мехом. Портниха, специально приехавшая из Лондона, чтобы окончательно подогнать костюм по фигуре сиятельной клиентки, заверила Сару, что она выглядит в точности как краснокожая индианка.
– В самом деле? – недоверчиво переспросила Сара, изучая раскрашенную вручную гравюру из «Собрания мод Аккермана», на которой были изображены костюмы коренных жителей Америки, удаленной английской колонии. Индейский вождь и его дама стояли с таким видом, словно собирались отправиться на прогулку в Грин-парк. Наряд дамы в точности совпадал с тем, что красовался сейчас на Саре.
В глубине души Сара подозревала, что с этим костюмом что-то неладно, но ей не в чем было упрекнуть мадам Франсину: костюм полностью соответствовал изображению на гравюре. Кроме того, знаменитая портниха была права: замшевое платье действительно смотрелось чрезвычайно эффектно. Сара отбросила последние сомнения и совсем уж было собралась спуститься к гостям, но тут в дверь туалетной комнаты постучали.
– Посмотри, кто это там, – велела Сара своей горничной. С каждым разом приказы давались ей все легче: она как будто все полнее воспринимала привычки женщины, чье лицо смотрело на нее из зеркала.
Секунду спустя в комнату вошла дама Алекто Кеннет.
– Дама Алекто! – с легким удивлением воскликнула Сара.
– Я пришла, чтобы попросить у вас минуту внимания, леди Роксбари, – сказала дама Алекто, улыбаясь своей невозмутимой кошачьей улыбкой.
– Я всегда рада вас видеть, – медленно произнесла Сара. – А вы не будете переодеваться для бала? Вам, конечно, нет необходимости рядиться в фантастический костюм…
– К сожалению, на подобном балу я буду выглядеть неуместно, – с ноткой неодобрения в голосе отозвалась дама Алекто, – но я благодарна вам за заботу. Нет, я пришла, чтобы поблагодарить вас за любезный прием и извиниться: меня призывают мои обязанности. Я и так уже провела слишком много времени вдали от Бата. С вашего позволения, я отбуду сегодня вечером и избавлю ваших слуг от необходимости и дальше подыскивать для меня место.
– Но я совершенно уверена, что, если бы вы пожелали остаться, разместить вас для меня не составило бы труда, – машинально отозвалась Сара. Что за странное поведение для гостя: покидать дом на ночь глядя. Впрочем, из обрывков подслушанных сплетен и болтовни слуг Сара уже знала, что дама Алекто славилась эксцентричным поведением. Кроме того, вдовствующая герцогиня действительно отправилась на зиму в Бат, и она вполне могла скучать без своей компаньонки. Но почему даме Алекто так необходимо уехать именно сейчас, а не завтра утром?
– Вы очень милы, дитя мое, но ваша крестная не похвалит вас за то, что вы уговариваете меня остаться, в то время когда она желает моего возвращения. Мне просто не хотелось уезжать, не пожелав вам всего наилучшего. Пусть ваш сегодняшний бал пройдет успешно.
Было ли это плодом разгоряченного воображения Сары, или в словах дамы Алекто действительно скрывался некий подтекст?
– По правде говоря, я задержалась здесь, дабы убедиться, что вы полностью оправились от пережитого потрясения, – продолжала дама Алекто. – И я льщу себя надеждой, что мой уход за вами способствовал вашему выздоровлению. Так или иначе, я оставила вашей горничной флакон с укрепляющим средством. Я совершенно уверена, что если вы будете продолжать принимать его, то встретите светский сезон в расцвете сил и здоровья.
– Я тоже на это надеюсь, – отозвалась Сара. Она быстро усвоила, что ее светский сезон будет весьма плотно расписан; маркиза Роксбари слыла весьма деятельной особой.
– В таком случае, мы скоро увидимся, – твердо произнесла дама Алекто и, дождавшись машинального кивка Сары, покинула комнату.
«Как странно…» – подумала Сара, но эта мимолетная мысль исчезла почти мгновенно, вытесненная хлопотами о прилаживании маски, веера и бальной книжечки для записи кавалеров. И когда Сара спустилась в бальный зал Мункойна, она больше не вспоминала о даме Алекто.
Тем вечером все окна огромного дома были ярко освещены; все комнаты первого этажа распахнули двери для гостей маркизы, и ряды факелов заливали парк светом. Сара стояла, обводя взглядом бальный зал, занимающий большую часть западного крыла здания. Шторы из кроваво-красного бархата были отдернуты и обнажали оконные стекла, подобные мозаике из черного льда; за окнами мерцали созвездия факелов, освещающих парк. Повсюду горели восковые ароматические свечи, и блики огня играли на разноцветной, позолоченной китайской бумаге: ею были оклеены стены. По мраморному черно-белому полу вились причудливые узоры, словно струящиеся сами собою, – не один танцор сегодня собьется с шага, заглядевшись на них. С задрапированного бархатом помоста неслась музыка, то плавная, то стремительная. Это играл собственный оркестр маркизы; музыканты, чопорные и слегка старомодные в своих зеленых с серебром ливреях и напудренных париках, работали смычками и дули в трубы, словно сошедшие с ума автоматы.
Для тех, кто не танцевал, были приготовлены соседние комнаты. Там гостей ждали пунш, карточные столики и даже более азартные развлечения.
«Придет ли он?» Этот вопрос не давал Саре покоя. Она ожидала появления убийцы, как другая женщина могла бы ждать прихода любовника. Сара стояла с краю одной из групп гостей, рядом с сестрой Сен-Лазара, Изабель, которая была в костюме французской пастушки. Несмотря на фривольность наряда, мадемуазель Сен-Лазар была тихой, застенчивой молодой женщиной. Она путешествовала вместе с братом по необходимости, а не в силу собственных склонностей, и не перебивала размышления Сары праздной болтовней. Тем временем гости маркизы Роксбари продолжали прибывать. Дирижер, прежде чем взмахнуть палочкой, взглянул на маркизу, и Сара поняла, что ей, кроме всего прочего, придется возглавить первый танец бала.
Эта мысль вызвала у нее слабую головную боль, и Саре захотелось принять лекарство, приготовленное для нее дамой Алекто. Чтобы отвлечься, девушка обвела взглядом бальный зал, оценивая разнообразные костюмы, выбранные ее гостями для сегодняшнего вечера.
Вон красуется разбойник с большой дороги: куртка с широкими манжетами, треуголка и пистолеты. Стефен Прайс, капитан королевских саперов. Он присутствовал еще на обеде. Вот придворный эпохи Короля-Солнца. Сен-Лазар. Сара была совершенно уверена, что этот костюм принадлежит именно ему. Бальный зал заполняли фараоны, принцессы, игральные карты, греки в лавровых венках и знатные римляне; сегодня вечером маркиза Роксбари играла роль хозяйки дома, принимающей у себя солнце, луну и звезды.
Танцы должны были начаться в половине десятого, и время уже почти подошло. Скоро ей придется выбрать себе партнера, с которым они откроют бал, – но Сара продолжала неотрывно смотреть в сторону лестницы, ведущей в бальный зал.
Это было одной из любопытных особенностей дома: чтобы войти в бальный зал, новоприбывшему следовало подняться на половину пролета по лестнице, ведущей на второй этаж, и пройти по сводчатой галерее на лестничную площадку – а уж там все присутствующие могли видеть его, словно на сцене. И уже с этой площадки в зал вели шесть невысоких ступенек. Благодаря такой планировке каждый гость хотя бы раз за вечер оказывался в центре всеобщего внимания. В настоящий же момент по ступеням спускался римский полководец в алой полумаске; он нес на сгибе руки шлем с высоким гребнем. С плеч его ниспадал темно-красный плащ. Римлянин преодолел последнюю ступеньку и направился к Саре.
– Уэссекс!
Сара узнала его лишь в последний момент. Он должен был бы выглядеть смешно в этом диковинном наряде, но суровое выражение его лица напрочь убивало желание повеселиться. Услышав свое имя, герцог остановился и отвесил изящный поклон.
– Как видите, мадам. Смею ли я надеяться быть удостоенным бесценной чести – первого танца?
Сара была всецело поглощена тем фактом, что где-то в зарослях кустарника таится убийца, и потому ей трудно было сопротивляться льстивым уговорам напористых кавалеров, упрашивавших занести их имена в ее бальную книжечку. И теперь манерная медлительность речи Уэссекса вызвала у Сары вспышку раздражения. Этот человек чересчур самоуверен! Хотя Сара не имела ни малейшего желания выходить замуж за Уэссекса, поспешность, с которой он отрекся от их помолвки, бесила ее, равно как и легкость, с которой герцог рассуждал об убийстве…
– Возможно! – огрызнулась Сара, резким движением разворачивая свой веер с индейскими рисунками. Ей хотелось спросить об убийце, но вокруг толпилось слишком много людей, и не было никакой возможности перемолвиться даже словом так, чтобы этого никто не услышал.
– Я буду жить надеждой! – пробормотал Уэссекс. – Леди Роксбари, позвольте поздравить вас с… потрясающе оригинальным костюмом.
Хотя эти слова были произнесены с величайшей серьезностью, в изгибе губ Уэссекса, в блеске черных глаз из-под маски было нечто такое…
– Я очень долго выбирала его, – заявила Сара, хотя, по правде говоря, не припоминала, чтобы ей до сегодняшнего дня приходилось видеть этот костюм. И что-то подсказывало ей, что, несмотря на заверения портнихи, американские туземцы одевались все же не так. – И он мне очень нравится.
– А мое восхищение неизмеримо превосходит мое скромное умение выражать свои чувства, – отозвался Уэссекс. – Но ваш гости, как видите, рвутся танцевать, а потому, если вы соблаговолите оказать мне честь…
Вот так и вышло, что Сара, сама не очень понимая, как это получилось, открыла бал в паре с герцогом Уэссекским.
Сен-Лазар, скользя по черно-белому полу, танцевал с леди Элизабет Перивейл, худой, словно палка, и весьма крикливой особой. В танцах все-таки есть своя хорошая сторона – поняла Сара. Танцующие обретали большую степень уединения, чем те, кто просто стоял рядом. Позже, конечно, последуют вальсы, но благопристойность требовала, чтобы вечер начался с контрданса, сложные величавые фигуры которого не изменились со времен придворных балов Карла Второго.
– Ну так придет он или нет? – требовательно спросила Сара.
– Можете не сомневаться, мэм, – никакой убийца не в силах устоять перед балом-маскарадом, – ответил Уэссекс.
Но по мере того, как время томительно двигалось к полуночи, Сара поймала себя на том, что уже почти желает появления запропавшего убийцы. Она просто представить не могла: неужели кто-то считает подобное времяпрепровождение притягательным? На взгляд Сары, оно было чудовищно скучным. С момента своего первого выезда в свет леди Роксбари успела побывать на великом множестве балов; может, именно поэтому нынешнее празднество казалось ей столь скучным?
Впрочем, неважно. Все равно ей пока что не удастся сбежать в библиотеку и уединиться там с хорошей книгой. Но, протанцевав два часа со всеми претендентами – Уэссекс вскоре после окончания первой кадрили куда-то исчез, – Сара устала и решила, что заслужила право поискать для себя менее утомительное занятие. Когда Сен-Лазар покинул танцующих и отправился в одну из соседних комнат на поиски относительного покоя, Сара скрытно двинулась следом – и застала обрывок какой-то беседы.
– Хотя Англия действительно является христианским королевством, король Генрих, следуя примеру своего прадеда, смотрит сквозь пальцы на белое колдовство в своих владениях. Английские ведьмы немало потрудились, чтобы вернуть Карлу Второму трон, принадлежавший ему по праву, и потомки Карла этого не забыли, – произнес мужской голос.
– Но даже если ваши фермы и вправду процветают с тех пор, как вы стали более свободно заключать договоры с Древним народом, разве это процветание оправдывает ваше нежелание замечать чужие несчастья? – услышала Сара голос Сен-Лазара. Этот салон отвели для курящих, и, невзирая на распахнутые окна, он был полон сизого дыма. В комнате находилось около полудюжины мужчин, включая капитана Прайса и Сен-Лазара. Их роскошные маскарадные костюмы придавали беседе причудливый налет нереальности. Сара остановилась у двери и прислушалась.
– Это вы к тому, что мы не спешим открыть свои границы всякому слизняку, который пытается заявиться сюда с жалостной историей вместо паспорта? – сказал мужчина в костюме Скарамуша. – Сен-Лазар, вы знаете, что мало кто острее меня воспринимает европейские проблемы, но Англия должна в первую очередь заботиться о собственных интересах. И не забывайте: это наше золото удерживает Австрию и Пруссию в строю.
Сен-Лазар что-то ответил, но Сара перестала его слушать; она заметила легкое движение внизу, в парке. Да, конечно, сегодня ночью ее парк открыт для всех, но это движение было таким крадущимся, что в Саре мгновенно ожили охотничьи инстинкты.
Ей потребовалось всего несколько мгновений, чтобы незаметно выскользнуть из дома и добраться до парка. Оказалось, что парка она тоже не помнит, – Сара почти машинально потерла лоб – но на стене одного из салонов висел план, сделанный архитектором, и Сара несколько минут зачарованно изучала его, прежде чем отправиться обедать. Теперь она быстро пробежала по зеленому газону, уходящему вниз по склону, мимо желоба, вымощенного белым камнем, изо всех сил стараясь держать в уме то место, где она засекла незаметное движение.
Но где же Уэссекс? В конце концов, это его убийца, значит, он и должен с ним разбираться! Мимо прошли трое гостей: высокий рыжий мужчина, белокурая женщина в наряде, который уместнее всего было бы назвать «скудным», и черноволосый мужчина с бирюзовыми глазами, одетый пиратом. Сара быстро юркнула в тень, поздравив себя с тем, что ее костюм не состоял из золотого газа и блестящей мишуры. Возможно, это выглядело глупо, но зато нынешний ее наряд позволял с легкостью спрятаться в тени, особенно сейчас, когда было темно. Как только троица завернула за угол – леди явно обуяло неудержимое желание полюбоваться на декоративный пруд, а джентльмены были настроены потакать ее капризам, – Сара двинулась дальше. Она находилась как раз напротив балкона помещения, отведенного для курильщиков, когда до нее донесся очень характерный звук – щелчок взводимого курка.
Уэссексу понадобилось несколько часов, дабы убедиться, что опасность – когда бы ни пробил ее час – придет не из самого Мункойна. К счастью, на Сен-Лазара охотились уже много лет (за его голову была назначена невероятная цена в десять тысяч золотых наполеондоров). Он знал об этом и не стремился работать мишенью для оппортунистов, мнящих себя патриотами. Весь вечер Сен-Лазар старательно держался в гуще народа, тем самым позволив Уэссексу пустить всю свою энергию на поиски убийцы.
Близилась полночь. На небосклоне висела полная луна, превращая небо из черного в темно-темно-синее. Парк был залит обманчивым лунным светом. Уэссекс в тысячный раз взвешивал вероятность того, что сведения, добытые де Моррисси, не соответствуют действительности, что это ошибка или ловко подброшенная дезинформация. Но какой в этом смысл? Талейран и без того уже знает, что у него есть соперники в Игре теней. Да и зачем тратить столько усилий только ради того, чтобы нейтрализовать одного из тайных агентов короля Генриха, – особенно если учесть, что Талейран не знал, кто этот агент? Нет, проще поверить, что предупреждение, переданное де Моррисси, – чистейшая правда.
Теперь все, что оставалось сделать Уэссексу, – это отыскать человека, явившегося, чтобы убить Сен-Лазара.
Уэссекс стоял на террасе, протянувшейся вдоль всей центральной части огромного дома. Сен-Лазар находился в одной из комнат, расположенных над этой террасой. И почему у него не хватило догадливости нарядиться в такой же наряд, как и Сен-Лазар? – подумал герцог, потом с сожалением покачал головой. Что толку мечтать о несбыточном? Лучше сосредоточиться на текущем задании – тайлерановском убийце.
