Текст книги "Византийская цивилизация"
Автор книги: Андре Гийу
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)
Доступ к книге обеспечивало образование, которое в Византийской империи было возможно только для детей из семей, имеющих средства оплатить обучение. Начальная школа, долгое время находившаяся под контролем епископов, становилась частной. В ней учили читать, писать и считать. Ученики учили буквы, потом слоги, потом целые слова. Слоги, а потом и тексты читали хором и учили наизусть, базовыми текстами были псалмы. Писали на дощечках. Их помещали на колени или на камни, иногда использовали счеты – табличку, на которой были выдолблены отверстия с цифрами: когда учитель называл цифру, ученики клали пальцы в соответствующее отверстие. До XV в. в Византии сохранилась система нумерации, при которой каждая буква обозначала определенное число независимо от ее места в алфавите: α, β, γ – это 1, 2, 3; ι, χ, ρ, σ – 10, 20, 100, 200, и ρια читали как 111. Физическое воспитание отсутствовало в византийских школах; преподавали литургическое пение. Некоторые монастыри имели свои школы, но они были предназначены для обучения будущих монахов, которые жили, ели и одевались за счет монастыря. Начальная школа длилась два или три года, для многих – в девять или десять лет – на этом школьное образование заканчивалось. Некоторые начинали обучение позднее: Илия Молодой учился на ремесленника и начал в двенадцать лет, Михаил Пселл приступил к учебе только в десять лет.
В принципе все могли пойти в среднюю школу, независимо от социального происхождения, но предпочтение оказывалось детям гражданских, военных или церковных чиновников или крупным собственникам и богатым торговцам. До XII в. в школах не было девочек. Среднее образование в ранний период, во всяком случае в провинции, контролировалось священником, живущим среди мирян. Косьма, покинувший родную Сицилию в начале VIII в. и оказавшийся на сирийских берегах, как и многие другие пленники арабов, был взят одним греком из Дамаска, который спросил его, почему он оплакивает свою потерянную свободу, поскольку жизнь монаха отрывала его от мира. «Что меня печалит, – отвечал Косьма, – так это то, что, проникнув в глубины человеческого знания, я, упражнявшийся в риторике, знающий методику и приемы дискуссии, познавший мораль Аристотеля и Аристона Хиосского, изучивший все, что доступно человеку в познании природы, научившийся арифметике, глубоко постигший геометрию, с успехом сопоставляющий аккорды гармонии и музыки, я, знающий небесное движение и изменения звезд и, благодаря своим знаниям, постигший величие и красоту созданий, способный провести аналогии с учением Создателя, я, изучивший тайны теологии, оставленной нам греками и объясненной четко и ясно нашими теологами, наполненный этими знаниями, – я не нашел, как из них можно извлечь выгоду». Его могущественный слушатель, впечатленный рассказом, выкупил пленного ученого и сделал его наставником своего сына – будущего Иоанна Дамаскина и приемного сына – Косьмы Иерусалимского. Итальянский монах преподавал им грамматику, диалектику, аподиктику, нравственную философию, аналогии и арифметику Пифагора и Диофанта, геометрию Евклида, гармонию и астрономию настолько успешно, что ученики превзошли своего учителя. В провинции, следовательно, еще существовали центры, где можно было получить традиционные энциклопедические знания. Кажется, что с IX в. все меняется. Жизнь Константина, апостола славян, раскрывает, что сын крупного чиновника в Фессалонике в это время не мог получить среднее образование во втором городе империи и был вынужден отправиться в столицу для изучения «Гомера, геометрии и диалектики и всех других философских дисциплин… риторики и арифметики, астрономии, музыки и прочих эллинских искусств» (Ф. Дворник). В самом Константинополе насчитывалось в X в. не более десятка средних школ с 200–300 учениками. Однако многие хотели отправить своих детей в эти школы, так как знания, которые они там получали, давали им доступ к административной карьере. И все же этого образования было недостаточно для того, чтобы занять должность чиновника в столице или провинции.
Ученик начинал с изучения грамматики – искусства читать и комментировать античных авторов, а также с элементов истории, древней географии и мифологии. Базовым автором был Гомер, впрочем, в программу были включены три трагедии Эсхила, три – Софокла, три – Еврипида, три комедии Аристофана, произведения Гесиода, Пиндара и Феокрита. Достаточно скромное место занимали христианские тексты, Библия, которую комментировали, псалмы и произведения Григория Назианзина (IV в.). Ученик, читая текст, задавал вопросы учителю. Целью каждого комментария было извлечение морали, а поскольку автор не всегда непосредственно делал это, учитель аллегорически интерпретировал текст – знаменитое пристрастие византийцев к интерпретации. Тот же учитель преподавал грамматику и риторику. Последний предмет был предназначен для обучения ораторов и мастеров эпистолярного искусства: от них требовали, например, составить в прозе беседу в манере Демосфена или написать стихи, обращенные к какому-либо персонажу Гомера, просто написать письмо или панегирик. Философия в некоторых случаях включала в себя теологию и математику, то есть арифметику, музыку, геометрию, астрономию и физиологию или изучение природы, в других – только изучение математики.
Изучение иностранных языков не было вписано в программу византийской школы. Этот пробел был еще более значительным, поскольку все византийские города были космополитичны, и первый – Константинополь. Противоречивый факт, который имел большой отголосок, живописным свидетельством чему было следующее происшествие во дворце: Аарон, переводчик императора Мануила I (1143–1180 гг.), осмелился однажды в присутствии всего двора дать иностранным послам советы, противоречащие интересам империи, и его предательство осталось бы незамеченным, если бы жена императора Берта, немка, не поняла, что сказал Аарон, и не рассказала бы об этом. Интерес к иностранной литературе появился в Константинополе только в XIII в.: начали переводить произведения с латыни, персидского и арабского, в основном научного содержания.
Среднее образование, предназначенное для подготовки чиновников, как об этом говорилось, было чисто умозрительным. С математикой ученик изучал все мистические области и священные числа, геометрию Евклида и арифметику Пифагора, геодезию Псевдо-Герона, но геометр или налоговый чиновник, который мог получить подобное образование, применял к измерению земли эмпирические знания и разнообразные методы счета, например вычисляя полный периметр земельного участка. Грамматик и ритор обучали учеников мертвому языку, который не понимала большая часть населения. Древнегреческий был упрощен, к IV в. было завершено формирование языка аттического периода, в котором морфологическая и синтаксическая нерегулярность была упразднена, он стал обычным письменным и разговорным языком, понятным во всем эллинистическом мире. Краткость и долгота в произношении гласных исчезли. В словах появилось ударение. Из латыни были заимствованы технические термины административной и военной жизни, из арабского – понятия текстильного производства. Но официальная византийская литература не использовала этот язык: двор и церковь остались верными древнему языку Фукидида, Аристофана и трагиков. Прежде всего, классический язык употреблялся для сочинения панегириков, чтобы с большей силой выразить сравнение императора с героями античной мифологии или Библии. Язык, отточенный в древности, использовался все меньшим количеством людей. Церковь, для сохранения «чистоты» текстов святых отцов IV и V вв., осталась верной языку этого классического периода, отразившему синтез аттической и библейской культур, языку, соответствовавшему классическим жанрам комментариев, проповедей, религиозной поэзии, который оставался практически неизменным до конца империи. Наконец, в исторических книгах варварские народы назывались не их современными названиями, а именем племени, заселявшего ту же территорию в Античности. Для того чтобы на разговорном греческом языке появилась эпическая поэма – жанр, неизвестный до этого времени в языке Византии, потребовался упадок политической централизации и иностранная оккупация в XIII в. Двор и церковь стремились сохранить языковое наследие Античности, которое было для них непреходящей ценностью.
Учитель средней школы был светским человеком, а его школа – частной, в большей или меньшей степени связанной посредством субсидий с церковью. Учителю платили родители, с которыми он заключал контракт, однако его положение не было процветающим, так как ученики переходили из одной школы в другую, а он покрывал свои расходы, переписывая манускрипты. Если учитель был один, то более старшие или лучше подготовленные ученики помогали младшим. Все жили в доме учителя. В нескольких самых важных школах император назначал некоторых учителей, тогда как другие выбирались коллегами и учениками. Главным качеством хорошего ученика была память, славили того чиновника, который, будучи учеником, мог заучивать целые книги. Ученики просили об успехе Бога, но прибегали и к магическим упражнениям. Рассказывают, что одного ученика привели в церковь, где его научили 24 буквам греческого алфавита, написанным мелом (?) на дощечке и размытым вином, и так он читал отрывки из Нового Завета. Среднее образование было светским и включало только несколько элементов церковных знаний, религиозное образование получали в монастыре или у аскета, жившего отдельно.
Высшее образование, распространенное в главных культурных центрах Римской империи, постепенно концентрировалось в Константинополе. Александрия, Афины, Бейрут, Антиохия, Газа, Цезария в Палестине, Нисибин, Сиракузы, Рим, возможно, еще были в IV и V вв. центрами, специализировавшимися в какой-либо отрасли образования. В Александрии – астрология, геометрия и медицина, в Бейруте – право, в Нисибине – медицина, но под влиянием церкви, чья мощь возрастала, к этим светским учреждениям добавились школы теологии, например в Александрии и Нисибине. Изучение античной литературы, изначально предполагавшее изучение поэтов, риторов и историков, которые выбирались в качестве нравственных примеров учителями-христианами, объяснявшими, что поэзия Гомера – это хвала нравственности, в VI в. из-за враждебного отношения церкви и распространения невежества в империи сократилось до простого цитирования классиков и формальной ссылки на их авторитет. Афинская школа была закрыта, школа в Бейруте, разрушенная вследствие землетрясения, не была восстановлена. Усилия, предпринятые Юстинианом для поддержки изучения литературы, медицины и права в Риме после византийского завоевания, как во времена Теодориха, были безуспешны, так как аристократия бросила старую столицу империи, стерев ее с экономической карты, растеряв ее традиции.
В 425 г. в Константинополе усилиями Феодосия II появилась некая разновидность образовательного учреждения, названного Аудиторией, которая включала в себя многочисленные помещения и была расположена на южной стороне Капитолия. В этом государственном учреждении был 31 преподаватель, десять – по греческой грамматике, десять – по латинской, пять – по греческому красноречию, три – по латинскому, два – по праву, один – по философии: они образовывали закрытую корпорацию со своими привилегиями и правилами. Известно, что это образование было полностью христианизировано в V в. и перешло в следующий век, однако неизвестно, при каких условиях. Новая государственная высшая школа была создана в IX в. кесарем Вардой, советником Михаила III (842–867 гг.), который доверил ее управление Льву, прозванному Математиком, выходцу из Фессалоники, получившему образование в Константинополе, потом на острове Андрос, и очень уважаемому за «широту знаний». Также он был профессором в средней школе при монастыре Сорока Мучеников, куда он был назначен самим императором Феофилом (829–842 гг.). Новое учреждение давало общее образование: философию, риторику, арифметику, геометрию, астрономию, музыку; грамматика и латинское красноречие больше не входили в программу обучения в столице. С VII в. греческий язык стал официальным языком империи. Это образование, без сомнения, достаточно скромное, сохранилось в течение всего X в. Оно было заменено новым учебным заведением, созданным Константином IX Мономахом в 1045 г. Оно чем-то напоминало Аудиторий V в. и состояло из двух кафедр: отделение права было расположено в монастыре Святого Георгия в Манганах, другое, возможно по философии, – рядом с площадью Августион. Известна только организация первого: им управлял большой чиновник, называемый номофилаксом, его заработная плата составляла 288 золотых номисм, не считая натуральной части, шелковых одежд и различных подарков; он назначался пожизненно. Обучение в этом учреждении было бесплатным, и правила запрещали студентам давать что-либо номофилаксу, что не мешало им все же делать это. По окончании обучения студенты правового отделения могли стать адвокатами или нотариусами. Другая кафедра давала энциклопедическое образование, которое проявлялось в объяснении греческих античных текстов, по их содержанию ученики задавали вопросы, также они изучали не литературные темы, например землетрясения, дождь, молнии и ураганы. Поставленная проблема открывала дискуссию между профессором и его студентами. Также были распространены письменные работы, которые учитель критиковал и исправлял. Во главе этих отделений стояли знаменитые литераторы: Иоанн Ксифилин, Константин Лихуд, Михаил Пселл, Иоанн Италик, Евстратий из Никеи. Но секция философии была сокращена в XII в. патриархатом после осуждения Иоанна Италика за рационализм. После него Михаил Анхиал возглавил эту секцию до того, как стать патриархом.
С другой стороны, кажется, что патриархальная школа стала более активной, начиная с правления Алексея I. Одной новеллой этого императора (1107 г.) в столице были созданы три новых должности профессоров: Евангелия, апостолов (или актов и посланий) и псалмов. Названия вводят в заблуждение, так как Михаил Италик, профессор Евангелия, в первой половине XII в. преподавал, наряду со священными текстами, математику, то есть арифметику, геометрию, астрономию и музыку, а также механику, оптику, медицину и философию. Каковы же были отношения между этой патриаршей школой и средними школами (при церквях и монастырях) Диаконисы, Святого Петра, Сорока Мучеников, Святого Феодора Сфоракия, Святого Павла и Богоматери в Халкопратеях? Патриарх всегда вмешивался в назначение директора, и студенты часто участвовали в выполнении обязанностей духовенства. Можно предположить, что эти школы готовили будущих слушателей курсов по теологии в Святой Софии.
Это антикварное образование, организация которого, кажется, в основном была связана с частной инициативой, даже если оно было под контролем государства, а следовательно, и церкви, делало Константинополь, наряду с Парижем и Багдадом, одним из трех знаменитых центров обучения до XIII в. в глазах западного путешественника. Это преимущество было утрачено после оккупации латинян. В то время образование сохранилось в монастырях столицы – в Акаталепте, основанном Михаилом Планудом, или Хора, открытым позднее Никифором Григорой. Будучи доступным для всех – мирян и священников, он готовил гражданских, военных или церковных чиновников. Программа обучения была одинаковой: сочинения классиков, математика и античная медицина. Вскоре такие крупные провинциальные города, как Мистра, с успехом начинают соперничать со столицей, и византийцы поворачиваются к западной культуре. Иосиф Вриенний, официальный проповедник двора в XV в., известный своими знаниями и красноречием, разве не жалеет он, как и его современники, о том, что не может изучать диалектику в университетах Италии, Франции или Англии? Он родился в Мистре.
Литература, возникшая вследствие подобного образования, была разнообразна, но, как и ожидалось, не отличалась оригинальностью, как в церковной области, так и в мирской.
Борьба против язычества в IV и V вв. стала источником работ по интерпретации Писания и полемики первых писателей греческой церкви: «Евангельская подготовка» и «Евангельское проявление» Евсевия Кесарийского, «Апология» патриарха Анастасия Александрийского, «Против императора Юлиана» одного из последователей Кирилла, «Hexaermeron» – девять гомилий на создание Василия Кесарийского и особенно его разговоры с молодежью, в которых зафиксировано отношение церкви к мирской культуре, многочисленные проповеди (самые знаменитые – о божественном происхождении слова) Григория Назианзина, целый арсенал идей и выражений для будущих византийских теологов, «Большой катехизаторский спор» Григория Нисского, значительный вклад в историю догматики, «Panarion» – собрание способов против ереси киприота Епифания Саламинского, экзегезы на сирийском языке Феодора Мопсуэстского, осужденного в VI в. за несторианство, несколько сотен проповедей Иоанна Златоуста – лучшего византийского оратора и, наконец, замечательные комментарии к Ветхому и Новому Завету, исправленные в V в. в чисто аттическом стиле Феодоритом Киррским. С этого момента была зафиксирована теологическая терминология и формулировки догматов, разработанных христианской моралью. Первое и единственное за многие века христианское сближение с антропологией было предпринято Нимезисом – епископом Эмесы в середине V в. в его трактате «О природе человека», который был переведен на латынь в XII или XIII в. В первой половине VI в. теолог Леонтий Византиец в полемическом произведении «Против несториан и еретиков», очевидно, использовал логику Аристотеля и его методы представления. Это время, когда появляются первые экзегетические цепочки, которые помогают толковать текст Библии посредством комментариев первых отцов церкви, – отражение глубокого консерватизма византийской духовности. Его видят и в «Вопросах Фалассию», собрании догматов и экзегез Максима Исповедника – старого императорского секретаря, который был изгнан на берега Понта за оппозицию к официальной догматике, в «Руководстве против еретиков» Анастасия Синайского в VII в., и особенно – в «Источнике знаний» Иоанна Дамаскина (умер до 754 г.), который подводит итог всем основным принципам христианской доктрины, и в его «Hiera» («Священный текст»), где в трех книгах он затрагивает Бога, человека, пороки и добродетели в их совокупности; это сочинение считалось до падения империи путеводителем по византийскому обществу – составлено из многочисленных цитат из Ветхого и Нового Заветов и сочинений отцов церкви, распределенных по предметам. Период создания, если его можно так назвать, на этом закончился, и за исключением некоторых случаев, например Фотия («Amphilochia», «Посвящение в таинство Святого Духа») в IX в., Никифора Григоры или Григория Паламы в XIV в., работы по догматике или экзегезы касаются только антилатинской полемики о происхождении Святого Духа, в которой для поддержки прибегают к цитатам из святых отцов.
Аскетизм, то есть отказ от мира, и мистицизм, то есть поиск единства с Богом, – смесь экзальтации и пессимизма – породили особый тип литературы, начавшийся с 50 гомилий, приписываемых Макарию Египетскому (конец IV в.) и создавших ему репутацию первого греческого мистика, тогда как они были написаны Симеоном из Месопотамии. Самые известные произведения – это «Сентенции» Евагрия из Понта, ученика Макария, который жил в Египте в Нитрийской пустыне (346–399 гг.), «Принципы» монашеской жизни, исправленные Василием Кесарийским, который оглашает «Большое наставление новообращенных» и «Малое наставление новообращенных» Феодора Студита в IX в., трактаты, написанные под именем Дионисия Ареопагита, ученика святого Павла, исправленные в конце V или начале VI в., который объясняет, как Единый Бог осветил иерархизированный мир, как церковный порядок на земле является отражением небесной иерархии и также как, пройдя несколько уровней, душа приближается к Богу. Известно, что это произведение, переведенное в IX в. на латынь Иоанном Скотом Эриугеной и Гильдупном, оказало большое влияние на эволюцию философии и теологии на Западе и на Востоке. Другое произведение того же направления – «Лестница» (восхождение к Богу) Иоанна Климака, синайского монаха, очень любимого византийскими монахами за его народный дух.
Однако три мистика в византийской литературе занимают особое место: Симеон Новый Богослов, Григорий Палама, Николай Кавасила. Первый, без сомнения, является выдающимся умом, в свое время непонятым. Монах из Студийского монастыря, он перешел в монастырь Св. Маммы, став активным игуменом до своего изгнания: ярый индивидуализм его набожной жизни (начало XI в.) чувствовал себя неуютно в этой иерархии. В одном из своих проявлений милости он написал: «В этот момент я еще четко не осознаю, кто ты, ты, которого я вижу. Еще менее я вижу свет, который внутри меня или вне меня, когда моя душа наполнена спокойствием и миром, свет появляется или полностью исчезает, и, исчезая, приносит мне невыносимую печаль при одной лишь мысли, что он больше не появится. Но когда я погружаюсь в жалобы и стенания, испытывая полное чувство потерянности, послушания и смирения, он вновь появляется, подобно солнцу, пробивающемуся сквозь толщи туч, невыразимый, невидимый, неосязаемый, неподвижный, тот, кто есть везде и всегда, в каждое мгновение, иначе днем и ночью, становясь то видимым тебе, то исчезая, приходя и уходя от тебя, вдруг исчезая или вновь появляясь! Постепенно ты освещаешь темноту во мне, разгоняешь тучи, уменьшаешь их плотность, очищаешь от пелены глаза знания, прочищаешь и открываешь уши мысли, покрытые пленкой нечувствительности, и усыпляешь все страсти и телесные удовольствия, уносишь их от меня».
В противоположность Симеону Григорий Палама (умер в 1359 г.) предстает в своем произведении не как мистик, выражающий свой собственный опыт, а как теолог, развивающий доктрину византийской церкви перед мирским эллинизмом: «Зло, – пишет он, – которое всегда ищет возможности отвратить нас от высокого, очаровывает наши души и сплетает нерушимо нас с суетными людьми. Оно дает нам обширное и глубокое пространство, обширность его знаний, как оно побуждает других к богатству или ложной славе и телесным удовольствиям, прежде чем мы всю свою жизнь будем заниматься поиском вещей и не найдем в себе достаточно сил, чтобы очищать душу воспитанием, основной принцип которого – страх перед Богом, чтобы раскаяться после длительной молитвы и принять евангельские заповеди. Единение с Богом одновременно через молитву и принятие его заветов, страх заменяется любовью, и боль при молитве, став радостью, порождает цветок озарения. И, как запах этого цветка, знание загадок Бога доступно тому, кто может его вынести. Вот настоящее образование и знание, которые человек, преданный любви к суетной философии, обманутый этими построениями и теориями, не видит с самого начала, то есть это страх перед Богом. Именно этот страх есть принцип мудрости и божественного созерцания, страх не может жить в душе вместе с какими-то другими чувствами. Он очищает ее и шлифует через молитву, чтобы сделать похожей на чистую дощечку, приготовленную для даров разума» (И. Мейендорф). Врагом была античная философия, пересмотренная и исправленная греческим монахом из Калабрии Варлаамом – представителем возрождавшегося в столице византийского гуманизма.
Соперник Паламы, Николай Хамает, принявший имя своей матери – Кавасила, племянник митрополита Фессалоники Нила, вписал свое имя в один ряд с лучшими византийскими мистиками благодаря своим семи книгам «Жизнь во Христе»: согласно его мысли, добродетель, молитва и медитация приводят к наслаждению Бога на земле, которое есть страдания и радости любви. Его «Интерпретация божественной литургии», где он объясняет символы, содержащиеся в праздновании и молитве в церкви, напоминает концепцию, близкую византийцам, начиная с «Посвящения в таинство» Максима Исповедника (VII в.) и заканчивая трактатом по религиозным праздникам Симеона, архиепископа Фессалоники (первая четверть XV в.) – последнего крупного византийского мистика.
Поучительные романы, представляющие собой рассказы о жизни святых, были очень популярны в Византийской империи. Самые старые примеры после Деяний апостолов и житий первых мучеников – это биографии древних монахов, например рассказ Антония о святой Анастасии или собрание рассказов Палладия (V в.), известные под названием «Лавсаик», так как произведение было посвящено Лавсу, камергеру Феодосия И, «История египетских монахов» Тимофея, архидьякона Александрии, которые получили большой резонанс на Западе. Феодорит Киррский – историк, о котором мы еще будем говорить, сам исправил «Историю монахов», которая объединила собрания Палладия, Кирилла из Скифополя, монаха Новой Лавры, основанной святым Саввой около Иерусалима, включавшую в себя рассказ о жизни семи палестинских монахов VI в. Иоанн Мосх в следующем веке – знаменитый монах, известный в Палестине, Египте, на Синае, Кипре, Самосе, в Антиохии и Риме, объединил в своем собрании «Луг духовный» более трехсот восхитительных историй о жизни аскетов, по большей части своих современников, – истории, которые были переведены на латынь, славянские языки и множество западных языков. Это собрание легенд нашло отражение в произведении папы Григория: четыре книги «Жизнь и чудеса отцов Италии, или Диалоги», которые были переведены на греческий в VIII в. Леонтий Неаполитанский с Кипра во второй половине VII в. написал очень живую биографию патриарха Александрии Иоанна Милостивого (611–619 гг.) и житие святого Симеона Юродивого, прототипа набожных и эксцентрических персонажей византийской агиографии. Иконоборчество, победителями из которого вышли иконопочитатели, придало новый импульс жанру биографий, среди которых жизнеописания Феодора Студита, Феофана Исповедника, Стефана Молодого и святого Григория Декаполита, а также святого Филарета, патриархов Константинополя Тарасия, Никифора, Игнатия, Евфимия, святого Нила из Россано (Калабрия), апостола с Пелопоннеса Никона Метанонта, наконец, святого Мелетия Молодого, – мы упомянули только самые известные между VIII и XI вв. В течение двух последних веков агиография становится упражнением в письме, к которому прибегают многие писатели XIII и XIV вв. – Георгий Акрополит, патриарх Григорий Кипрский, Никифор Хумн, Константин Акрополит и Никифор Григора: это не более чем работы школьного уровня или самое весомое средство богословов приукрасить традиционную риторику. К этому приближены отдельные рассказы или сборники о жизни святых, поучительные примеры из их жизни и слова святых монахов из Египта, многократно переделанные и использованные, которые в манускриптах называются «Apophtegmata» («Сентенции»), или «Gerontikon» («Книга Древних»), или «Paterikon» («Книга отцов»), или еще проще – «Рассказы, полезные душе». Не нужно искать в этих рассказах большее, чем они могут дать, и обвинять, например, Симеона Метафраста (Симеон «Переводчик»), скомпилировавшего в X в. около 150 описаний и составившего единый корпус, сделавший бесполезными прежние описания, лишив их конкретного содержания и непосредственности. Большая часть в итоге, несмотря на вставки, пересказывала темы из Ветхого и Нового Завета. Простым или сложным языком, литература была лучшим проводником библейской традиции.
История церкви такова, что ее собственные жанры имели очень короткое существование. Первопроходцем был в IV в., как и в случае с экзегезами, Евсевий Кесарийский. Две книги его «Истории» описывают события от создания церкви до эпохи Константина с целью доказать ее божественное устройство, тогда как его «Хроника» – краткий обзор истории империй от Авраама до римской эпохи, некая разновидность предисловия к предыдущему произведению, помещающий империю на подобающее ей место в христианском мире. «История» была продолжена в IV и в V вв. Геласием Кесарийским, Филиппом из Сидеи и Филосторгием, но их произведения практически полностью утеряны. Напротив, сохранились продолжения Сократа Схоластика (Адвоката), Созомена и Феодорита Киррского (до 428 г.) и компиляция этих продолжателей, сделанная в VI в. Феодором, чтецом Святой Софии, под названием «Трехчастная история», в которой он продолжил рассказ до 527 г. Другой адвокат VI в. – Захария Митиленский – написал историю 450–490 гг., часть которой сохранилась на сирийском языке, тогда как Евагрий Схоластик в конце того же века рассказал о спорах несториан и монофизитов с центральной властью между 431 и 594 гг. С этого момента история византийской церкви не рассказывается ею самой до периода, когда она большей частью войдет в книги по мирской истории. Этот факт не объясняется. И только в XIV в. историк Никифор Каллист Ксанфопул вновь попытается исправить историю церкви: его компиляция, основанная на утерянном произведении X в., была доведена до смерти императора Фоки (610 г.).
Эти церковные произведения, которые можно назвать «литературными», должны быть дополнены литургическими книгами, которые составляют основную часть ее объема. Они постоянно переписывались с IV по XV в. Греческий Ветхий Завет, текст которого был упорядочен Оригеном в первой половине III в., тогда и сегодня был разделен следующим образом, различным для латинской и древнееврейской Библии:
1. Законодательство и история: Бытие. Исход. Левит. Числа. Второзаконие. Книга Иисуса Навина. Книга Судей Израилевых. Книга Руфь. Четыре книги Царств (I и II Самуила, III и IV Царей). Две книги Паралипоменон (хроники). Четыре книги Ездры (I и II Ездры – Неемии). Есфирь (с фрагментами на греческом). Юдифь. Товия I–IV. Маккавеи (III и IV не входят в Вульгату).
2. Поэты и пророки: Псалтырь. Притчи Соломона. Екклезиаст. Песнь Песней. Книга Иова. Мудрость Соломона (Книга Мудрецов). Премудрость Сирахова. Псалмы Соломона. Двенадцать пророков, или Dodekapropheton (Осия, Амос, Михей, Иоиль, Авдий, Иона, Наум, Аввакум, Софоний, Аггей, Захария, Малахия). Исайя. Иеремия. Барух (I–V). Треносы (Плачи). Письма Иеремии (Барух VI). Иезекииль. Сусанна (Даниил XIII). Красавица и Дракон (Даниил XIV).
Византийское представление книг Нового Завета было следующим: Евангелия были разделены на части с фиксацией расхождений между четырьмя текстами, сделанными Евсевием Кесарийским (IV в.), и предшествующими заголовками. Книга Деяний часто вводилась посредством текста Иоанна Богослова (IV в.) или других отцов и была разделена на различное количество глав. Отдельно стояли католические послания с особым предисловием к каждому. Затем шли послания святого Павла с объяснением и предисловием к каждой главе. Наконец – Апокалипсис, разделенный на 62 главы.
