Текст книги "Византийская цивилизация"

Автор книги: Андре Гийу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

Церковь

Управление Византийской церковью, которое до этого осуществлялось тремя патриархами: папой римским, папой александрийским и епископом Антиохии, обладателями трех великих апостольских престолов, – в IV и V вв. было дополнено возведением епископской кафедры в Константинополе в ранг патриаршей, а затем и появлением Иерусалимского престола. Эта новая административная география пяти патриархов, закрепленная Халкидонским собором (451 г.), была официально признана Юстинианом и осталась основой строения церкви. Константинополь занимал в иерархии второе место. «Мы постановляем, – написано в новелле Юстиниана, – что его святейшество папа старого Рима будет первым из священнослужителей, а архиепископ Константинополя, нового Рима, будет занимать второе место после святейшего апостольского престола старого Рима и находиться выше всех остальных». Александрия долгое время была самым могущественным патриархатом по территории, на которую распространялась ее юрисдикция (десять митрополий и более ста епископств), протяженности своих владений, своему флоту, своей высокой культурной традиции, абсолютному повиновению своего духовенства и своему бесчисленному множеству монахов. Готовый стать религиозным центром всего Востока, Александрийский патриархат не согласился на повышение Константинополя, вскоре он отделился из догматических разногласий, вызвав сосуществование двух параллельных иерархий, ортодоксальной, или мелкитской, подчинявшейся центральной власти, и якобитской, или монофизитской, которая восторжествовала после арабского завоевания VII в. Антиохийский патриархат (семнадцать метрополий, сто тридцать восемь епископств) был самым обширным, но его границы были неопределенными, а население неоднородным из-за различия в языках и обычаях: это была земля, предрасположенная к ересям (монтанизм, манихейство, несторианство), – знаки культуры и одновременно причина ослабления патриархата, что также привело к созданию двойной иерархии – мелкитской и якобитской. Патриархат Иерусалима (четыре метрополии, пятьдесят одно епископство) занимает особое место в церковной администрации, поскольку если его территория и была ограниченной, то его значение было весьма велико благодаря святым местам, которые начиная с IV в. привлекают толпы паломников и богатые дары великих всего мира. Восточные патриархаты с самого начала отличались распространенностью христианства у сельского населения и большим числом монастырей. Именно в монастырской среде формировались теологи, именно из числа монахов чаще всего избирались епископы и патриархи. Связь между пятью патриархами поддерживалась через постоянных посланников, которые назывались апокрисиарии, новоизбранные патриархи отправляли своим коллегам синодик (символ веры), который включал копии основных постановлений Вселенского собора, обменивались протоколами синодальных собраний, во время литургии поминались другие патриархи, живые и умершие. Арабское завоевание отняло у Византийской церкви восточные патриархаты. Патриархи Константинополя при поддержке императоров до самого падения империи старались сохранить или вернуть под свою власть церкви, которые находились на Востоке в иностранных владениях (арабские, франкские или турецкие), но вопрос о восстановлении совместного управления патриархов больше не поднимался. Что касается Римского патриархата (Италия, Балканский полуостров и Крит, Африка и Испания), сильно потревоженного славянской миграцией на Балканах, потерявшего Африку и Испанию в результате арабских завоеваний, то затем он утратил и административное первенство, перешедшее к Константинополю. В первой половине VIII в. из-за переформирования провинций, которые входили в его состав (732 г.), император Лев III отобрал у него церковную провинцию Иллирик, или как минимум большую ее часть (кафедры Коринфа, Патр, Афин, Лариссы, Фессалоники, Никополя и др.), Сицилию и Калабрию, Крит, которые отныне зависели от Константинополя. Автор IX в. Василий de Jalimbana из Армении объяснял это тем, что «кафедры были переданы синоду Константинополя, потому что папа старого Рима находится под властью варваров», намекая на тот факт, что в середине века предшественник Стефана II перешел к франкам вместе с древним византийским дукатом Рима, в котором он стал настоящим правителем.

Константинопольский патриархат в IV в. включал в себя тридцать митрополий, состоящих примерно из четырехсот пятидесяти епископств, расположенных в Европе (Фракия, Родопы, Нижняя Мезия и Скифия), в Малой Азии, в Армении и в Крыму, однако большая часть все же находилась в Азии. Такое положение дел оставалось неизменным в течение трех веков, даже несмотря на то, что возникали сложные ситуации на восточных границах, где жило население, чуждое эллинской культуре. Особенно это касается Армении, связи которой с Константинополем были окончательно разорваны из-за Константинопольского собора 692 г., установившего единообразие литургических обрядов. С VIII до XII вв. территории, находившиеся в ведении патриархата, значительно расширились. Как существовал Иллирик после того, как там поселились славяне, и Южная Италия, которые были присоединены к патриархату, мы уже видели. Военные победы, одержанные империей между 959 и 1025 гг., и быстрый экономический и культурный захват новых территорий, завоеванных на Западе, на Востоке и на Руси, значительно увеличили размеры Константинопольского патриархата и число епископских кафедр (больше тысячи), даже несмотря на то, что некоторые завоеванные и обращенные в христианство территории стремились получить от своего захватчика автономию своей церкви: Болгария со своей архиепископской кафедрой в Охриде имела тридцать две подчиненные кафедры, которые раньше все были греческими. Бедствия, постигшие империю начиная с конца XI в., постепенно привели к распаду областей патриархата, также как и самого государства: образование Иконийского султаната в Малой Азии, захват империи латинянами после Крестового похода 1204 г. привели к практически полному исчезновению греческих епископств, тогда как Болгарская церковь выгнала возглавляющих ее греков, затем стала автокефальной (автономной), а Сава, брат сербского короля Стефана I Немани, добился от патриарха Германа своего рукоположения в автокефальные архиепископы Сербии, пообещав взамен ввести в государстве православные обряды вместо католических. Восстановление империи Иоанном Ватацем и Михаилом Палеологом вернуло Константинопольскому патриархату только часть территории, так как продолжали существовать франкские, венецианские, генуэзские и греческие (Эпир, Трапезунд) независимые государства. Продвижение турок в XIV в. нанесло патриархату последний удар, отняв сначала Малую Азию, а затем и европейские территории. Еще при Андронике II (1282–1328 гг.) патриархат насчитывал сто двенадцать митрополий, но в начале XV в. их было всего шестьдесят шесть и большая часть кафедр находилась вне границ империи (Валахия, Россия, Мингрелия, Трапезунд, Кавказ), на островах или под турецким владычеством.

«Для того чтобы положить конец существующим путанице и волнению, – постановил пятнадцатый канон I Никейского собора (325 г.), – было решено окончательно искоренить обычай, который сохранился в некоторых регионах, несмотря на апостольский канон [III в.], и запретить все перемещения епископов, священников и диаконов из одного города в другой. Если после решения этого святого и великого собора священник окажется в подобной ситуации и будет исполнять свои обязанности, все его решения станут недействительными, а сам он будет отправлен в ту церковь, в которой он был рукоположен в сан». В принципе это значит, что никто из епископов не мог достичь вершины духовной иерархии, и из ста двадцати пяти патриархов известно всего лишь семнадцать исключений из правила, и все они стали причинами конфликтов. Для того чтобы человек мог принять сан патриарха, от него требовалось только, чтобы он был священником, и поэтому выбор почти всегда был связан с политикой. С VI по VIII вв. патриархами были представители константинопольского духовенства и служители Святой Софии. Все они были гуманистами и теологами, учились в Константинополе, Афинах, Александрии. Самыми знаменитыми из них были Григорий Назианзин, Иоанн Златоуст, Несторий, Сергий и Пирр. Можно отметить, что с VIII в. на патриаршем престоле часто оказываются монахи: Кир (705–711 гг.), отшельник из Пафлагонии, который предсказал беглому Юстиниану II его возвращение на престол, аскет Евфимий (907–912 гг.), духовный отец Льва VI, или Василий Скамандриен (970–973 гг.), которого чтил Иоанн Цимисхий, и еще сорок пять монахов, почти без всякого образования, были таким образом возведены в патриарший сан до 1204 г., а это почти две трети от общего числа патриархов. Тем не менее несколько образованных священников были избраны патриархами в этот период, и некоторые из них оставили очень заметный след в византийской литературе, например Константин Лихуд или Иоанн Ксифилин, как, впрочем, и четыре мирянина, которые взошли на престол Святого Андрея: Тарасий – в конце VIII в., Никифор, Феодосий Мелиссин и Фотий – в IX в., – чиновники центральной администрации высокого ранга и значительные ученые. В списке патриархов можно найти и имя Стефана I, третьего сына Василия I, который был назначен патриархом в шестнадцать лет своим братом Львом VI, и Феофилакта, третьего сына Романа Лакапина, возведенного на патриарший престол в возрасте пятнадцати лет, несмотря на противодействие Синода, – попытки захвата патриархата правящей династией, которые не получили дальнейшего развития. В последние годы существования империи выборы и назначение патриарха были связаны с двумя вопросами: попытки объединения церквей, Римской и Византийской, которые были разделены догматически и литургически начиная с XI в., и спор между сторонниками мистицизма, или исихастами, и учеными. Закончилось все тем, что монахи, враждебно относящиеся как к светской науке, так и к Риму, который непримиримо связывали с расколом, захватили патриарший престол в тот момент, когда монастыри составляли самую могущественную силу в империи благодаря своим земельным владениям. Монах Иосиф, ставший патриархом в 1267 г., несколькими годами позже отрекся от сана, несмотря на свою преданность императору Михаилу VIII, после того как папой римским 6 июля 1274 г. было провозглашено объединение церквей, допущенное императором из соображений внешней политики. Его наследником был хартофилакс Иоанн Векк, известный теолог, который был вынужден уйти из-за жесткой антиунионистской реакции. На патриарший престол на год – до своей смерти в 1283 г. – вернулся Иосиф. Патриархом становится мирянин Георгий Киприот, блестящий ученый, убежденный антиунионист. Однако он был уличен в этом Иоанном Векком, потерял из-за этого доверие императора Андроника II и вынужден был оставить сан. После его отречения начинается эпоха патриархов-монахов, обычно малообразованных, но всегда жестко противостоящих унии с Римом, даже несмотря на ее одобрение императором. Три монаха с Афона: Афанасий, строгий аскет, Каллист и Филофей, суровые реформаторы, – таким образом, противостояли политике государства, но упрочили власть патриарха, которая смогла распространиться и за границы империи. Последние Палеологи пытались противостоять монашескому захвату патриаршего престола, возводя на него таких митрополитов, как Матфей из Кизика, Иосиф из Эфеса, который умер во Флоренции во время собора-унии, Митрофан из Кизика, его наследник, который был избран во Флоренции, священник Святой Софии, протосинкел Григорий III Мамма (1443–1450 гг.): они защищали унию церквей, но не смогли оповестить о ней Константинополь, и Григорий бежал в Рим. Во время осады Константинополя в 1453 г. патриарший престол оставался пустым.

«Милостью Божией архиепископ Константинополя, нового Рима и вселенский патриарх», согласно своему официальному титулу, константинопольский патриарх пользовался значительным авторитетом в церкви и в государстве, в тех органах власти, которые держал в своих руках. Единственный толкователь догматов, которые применялись им с согласия правящего государя, патриарх отвечал за сохранение традиций и был высшей судебной инстанцией в духовных делах. Он обладал также прямой церковной юрисдикцией и частью доходов монастырей, закрепленных за ним, на основании важной привилегии, называвшейся ставропегия. Личность патриарха была окружена большим уважением, и любые выпады против него осуждались и наказывались как святотатство. «В системе управления, которая характеризует церковь Константинополя, патриарх одновременно является и главой своего диоцеза, и председателем Синода, власть которого распространяется на все диоцезы» (Ж. Даррузе). Как и все епископы, он издавал постановления, однако их действие могло распространяться и за границы империи. Все важные акты готовились и принимались синодальным собранием. ВIV–V вв. для патриархов стало обычным делом собирать епископов, в частности для того, чтобы обсудить догматические вопросы. Притягательная сила Константинополя, с одной стороны, которая была непреодолимой, несмотря на императорские запреты на пребывание в городе, несмотря на присутствие рядом с патриаршей администрацией представителей провинциальных кафедр, с другой стороны, все увеличивающееся количество дел привели к тому, что синодальное собрание стало постоянным ( synodos endemousa), это отличительная черта православного патриархата. В это собрание могли быть созваны все епископы, туда даже могли позвать мирян, для того чтобы советоваться с ними в каких-то делах; но только прелаты из соседних с Константинополем регионов участвовали в заседаниях постоянно. С VIII в. Синод начинает на постоянной основе исполнять собственно административные функции – от упорядочения совершения таинств и богослужений до управления церковным имуществом и назначений на епископские кафедры и другие службы. Это больше не коллегия теологов, советников патриарха, теперь это настоящий административный совет. «Ответ на ходатайство Вашего Блаженства, – писал император Лев VI патриарху Стефанию I (886–893 гг.), – должен скорее исходить от вас, чем иметь причиной своего происхождения нас, так как в том, что касается религиозных дел, необходим декрет Вашего Святейшества. Но поскольку вы считаете, что будет несвоевременным начать синодальное обсуждение по одному вопросу, хотя вынесение подобных решений и является делом Синода, а также потому, что на нас лежит обязанность вынести решение без Синода, мы, принимая предложение, которое вы высказали, и издаем настоящий закон». Совместные действия патриарха и императора в правовой области касались многих проблем, и собственные инициативы патриархов чаще всего были связаны с вопросами внутренней дисциплины. Но когда речь шла о вопросе, в котором император мог особо проявить инициативу, например повышение епископа до ранга митрополита, перемещение епископа из одной области в другую или присвоение привилегий какой-либо кафедре, он, в общем, советовался с патриархом и доверял исполнение решения ему. В область вопросов, которыми занимался только патриарх, входили богослужения (крестные ходы, календарь, таинства) и церковная дисциплина, но даже в них император оказывал ему постоянную поддержку. Контроль патриарха над митрополитом обеспечивался присутствием патриаршего представителя на его избрании и отправлением избраннику омофора (западный паллиум) как знака согласия и защиты.

Епископы избирались митрополитами, от которых зависел диоцез, им подавался список из трех имен, составленный по решению коллегии, в которую входило духовенство и знать города. Епископ должен был быть старше тридцати пяти лет, быть женатым не больше чем один раз, и если его жена была еще жива, она должна была уйти в отдаленный монастырь, где и находилась на содержании прелата. Мирянин мог быть избран после подготовки, длившейся три месяца (в IV в.), во время которой он получал указания. В IX в. этот срок был уже равен десяти годам, впрочем, это правило не применяли. Епископ, посвящающий в сан, подтверждал, что новый епископ досконально знает Священное Писание. Можно предположить, что нередко патриарх, император или митрополит пытались навязать своего кандидата. В ранний период епископы были выходцами из духовенства патриарха или митрополита, начиная с VIII в. среди них появляется большое число игуменов (аббатов) монастырей или простых монахов. Вплоть до XIII в. среди епископов можно найти много весьма просвещенных людей: Иоанн Мавропод, епископ Евхаитский, Феофилакт Охридский, который комментировал Гомера, многие другие фигурируют среди лучших ученых византийского мира. Начиная с XIV в., с триумфом исихазма, монахи и набожное невежество захватили епископские престолы, исключив возможность занимать их простым священникам.

Епископ обладал властью над духовенством и некоторым числом монастырей своего диоцеза. Он не мог заниматься светскими делами, но отвечал за финансовое управление церковной собственностью. Он был главным человеком в городе начиная с VII в., но не имел обыкновения жить там, несмотря на императорские приказания, так как епископы предпочитали пребывать в Константинополе, особенно это касается митрополитов, которые, таким образом, принимали участие в управлении церковью и могли получать императорские милости. Епископ нес ответственность за проповедь в своем диоцезе, и ему часто напоминали, что он должен принимать участие в периодических заседаниях провинциальных синодов и уважать указы своего митрополита – явный знак стремления рядовых епископств к автокефалии.

Духовенство делилось на несколько уровней иерархии: чтец должен был быть не моложе двадцати лет, диакон и иподиакон – двадцати пяти, священник – тридцати, диакониса – пятидесяти. Брак священника, который был строго регламентирован в ранние века, постепенно стал обычаем. В конце IX в. допускалось, чтобы священник женился через два года после своего рукоположения. Лев VI запретил эту практику, но женатые священники могли продолжать вести свою супружескую жизнь. Институт диаконис восходит к первым векам христианства. Это посвященные женщины, либо хранящие обет безбрачия, либо вдовы, у которых был только один муж: помощницы священников, они руководили крещением женщин, они обучали оглашенных, надзирали за женской частью храма во время службы. Диаконисы исчезли в XIII в. вместе с процедурой крещения взрослых.

Священники внешне отличались от мирян ношением бороды, двойным венцом тонсуры и строгой одеждой. Освобожденные от военной службы, они не могли находиться и на гражданской службе. Однако они должны были управлять собственностью той церкви, которая была им доверена; двумя церквями, как заключил Никейский собор (787 г.), только в том случае, если доходы одной недостаточны для содержания священника, либо если у второй церкви нет своего священника, что «особенно часто встречается вне столицы». Законодательство соборов и решения патриархов всегда с большой заботой контролировали жизнь священников, клеймя некоторые развлечения (зрелища, азартные игры) и виды деятельности (содержание кабаков, ростовщичество). Начиная с IV в. от них отговаривают простых христиан и запрещают священникам.

Священники находились в юрисдикции епископского суда и не должны были прибегать к судам светским. И в самом деле, начиная с IV в. епископ судит любые гражданские и уголовные дела, в которые оказался вовлечен священник, так, он может предложить свое правосудие двум сторонам, которые ходатайствуют об этом. Среди прерогатив, которыми обладает епископ, выделяется одна очень важная – знать обо всех делах, касающихся права приюта, что позволяет ему остановить ход светского процесса.

Как светская организация, церковь – владелец земельного состояния, которое может только увеличиваться благодаря постоянным новым дарам. Эта собственность неотъемлема, а повинности, которые на нее возложены, являлись предметом постоянных торгов с властью. Несколько раз государство пыталось ограничить притязания церкви: Никифор Фока запретил дарить новые земли митрополитам и епископам (946 г.), он попытался извлечь для государства прибыль из свободных епископских кафедр, но меры, которые он предпринял, его наследник вынужден был отменить из-за реакции прелатов. Лиутпранд из Кремоны, который был послом в Константинополе, в декабре 968 г. высказал свое мнение как западного прелата о тех епископах, которые предоставляли ему приют во время его длительного путешествия: «Они очень богаты золотом, – пишет он, – потому что их сундуки полны», но они живут одни, очень скромно без сомнения, потому что они должны каждый год вносить значительные суммы в государственную казну, соответствующие, впрочем, их ресурсам. Как ему сообщили, например, епископ Левкоса (Левкадия), несмотря на свое состояние, питался только флотскими галетами и небольшим количеством воды. Манунл II в середине XII в. восстановил запрет своего далекого предшественника, касающийся новых земельных подарков, но подтвердил налоговые льготы, которыми пользовалась церковная собственность. Сверх тех доходов, которые получала церковь от использования земельных владений, среди которых нужно выделить бесчисленные учреждения милосердия (госпитали, приюты, богадельни, ясли), получавшие богатые пожертвования, часто освобождаемые от налогов, епископы собирали некоторое число пошлин во время посвящений в сан: запрещенные в раннее Средневековье, эти пошлины были тарифицированы в XI в. Это каноникон, сумма которого была определена в размере одной номисмы с чтеца, трех – с диакона, четырех – со священника. Он распространялся и на мирян под видом как денежной, так и натуральной повинности и возлагался на группу семей. В 1059 г. тридцать семей были обязаны внести одну номисму золотом, две серебряных монеты, козла, шесть модий (буасо) пшеницы, шесть мер вина, тридцать домашних птиц. Верующие были весьма сдержанны, и повинности, которые были на них возложены, кажется, приносили мало доходов епископам начиная с конца XII в. Однако каноникон, который платило духовенство, регулярно взимался и даже увеличивался.

Как светская организация, Византийская церковь, начиная с самого раннего периода, всегда играла в государстве роль, соответствующую ее экономическим ресурсам. Обладая с VI в. законодательной властью, до этого частично принадлежавшей муниципальной администрации, византийский епископ позднее начал контролировать судебный аппарат, всегда оставаясь первым гражданином города.

«То, что ведет к жизни истинно и абсолютно монашеской, достойно настоящего уважения. Но поскольку некоторые пользуются своими монашескими одеждами для того, чтобы вносить раздор в церкви и политические дела, оказываясь то там, то здесь, без всякого плана, в разных городах, и даже принимаются сами основывать монастыри, собор [Халкидонский, 451 г.] постановил, что никто не может ни построить, ни основать монастырь или место для богослужений без разрешения епископа города. Кроме того, было решено, что как городские, так и деревенские монахи будут подчиняться епископу. Они должны удовольствоваться тем, что постоянно будут в смиренном созерцании, посте и молитве в тех местах, которые будут для этого определены. Монахи должны стараться не вызывать беспорядков в делах церкви или государства, не вмешиваться ни в те, ни в другие. Они должны покидать монастырь только в случае необходимости и по приказу епископа города» – пример постоянно повторяющихся усилий законодательной власти и церкви, которые на протяжении всей истории Византии пытались привязать монастыри к иерархии и упорядочить жизнь монахов. Организация монастырей остается уникальной в своем разнообразии и практически независимой, а монахи играют все большую и большую роль в государстве.

Родоначальником монашества был святой Антоний, бедный и практически неграмотный египетский крестьянин, который во второй половине III в., после того как один старец дал ему зачаточные представления о духовной жизни, удалился в пустыню, для того чтобы в уединении бодрствовать и молиться, читая псалмы и главы из Писания, и работать своими руками. Так он создал образец для византийского монаха. Антоний, ставший центром притяжения для огромного количества людей, дал совет одному, исцелил другого, и в итоге некоторые из восхищавшихся им остались жить рядом с ним. Такова древнейшая форма восточного монашества, она принимает вид группы отшельников, которые живут одни и встречаются только ради ежедневной молитвы или ради субботних и воскресных служб, а то и реже. Самые знаменитые примеры монастырских центров, быстро распространившихся во всей церкви, – это монастыри пустыни Скит, основанный Макарием в 330 г., и Вади-Натрун, к западу от дельты Нила. Индивидуалистический принцип этих объединений делает их неспособными к любой коллективной организации, которая, тем не менее, скоро потребовалась все возрастающему числу монахов. Пахомий создал в Верхнем Египте, в Тавеннисиоте, первое общежитие, огражденное стенами, составленное из цепочки домов, объединявшее двадцать монахов под руководством игумена, который выделял монахов для исполнения общих служб (пекарня, кухня, лечебница). Он дал им устав, который четко регламентировал использование времени (работа, общая молитва) и монастырскую дисциплину. Игумен был ответствен за духовную и обыденную жизнь своих монахов. Так было изобретено киновийное общежитие, вскоре, когда основывались новые монастыри, таких становилось все больше. Первая конгрегация, с назначением аббатов, выделенных для осуществления общего руководства, и периодическими собраниями церковного капитула, совета главного эконома, была создана к концу IV в. В эту завершенную форму восточного монашества, которая с увеличением числа монахов становится мощной силой в сельской местности, но теряет сплоченность, Василий, будущий епископ Кесарии, внес значительное число преобразований советами, которые он составил для монахов своего Понтийского монастыря, не желая, в отличие от Пахомия, давать устав. Проживание сообща и повиновение игумену, обязательная работа (физическая или умственная), необходимая больше, чем самоистязание (столь важное для египетских отцов, живших в пустыне), и молитва (семь канонических часов, включая mesonyktikon, или утреню, и orthros, или заутреню). Таковы принципы, которые позволили Василию считаться у византийцев отцом греческого монашества, но ни одна конгрегация не могла похвалиться ими, таким серьезным было различие в уставах. Таким образом, не имеет смысла говорить о монастырях Василия. Император Юстиниан в VI в. принял принципы Василия, закрепив их смысл, для того чтобы бороться с тягой монахов к индивидуальному аскетизму. Монахи должны были жить внутри монастыря, под руководством игумена, с общими столовой и спальней. Ни один монастырь не мог быть основан без разрешения епископа, который водружал крест на место будущего монастыря (ставропегия). Патриарх поручал экзарху посещать монастыри, а сакелларий отвечал за доходы духовенства. Юстиниан разрешил нескольким существовавшим отшельникам жить одним около монастырей, но запретил смешанные монастыри. Игумен, избранный из монахов, назначался епископом, который вручал ему посох, – он имел в монастыре абсолютную власть. Им назначался эконом. После трех лет послушничества молодой монах принимал постриг от игумена, который выстригал ему тонсуру (выбритая голова), облачал его в одежду ( rason) и даровал ему «поцелуй мира». Монах приносил монастырю в дар свою собственность, оговаривая возможные права на нее его жены и детей. «Если монах покидает монастырь и возвращается в светскую жизнь, – постановил Юстиниан, – в подобном случае он будет лишен своего титула и своей должности и отправлен обратно в монастырь. Если подобное повторится, тогда префект провинции, в которой его найдут, должен его захватить и поместить в одно из войсковых подразделений». Каждый монастырь имел свой свод ритуалов покаяния. Василий оставил наказания во власти игумена, но рекомендовал, чтобы они носили духовный характер: пост, уединение, разлука, лишение евлогий (благословение и милость). Собор 692 г., тот, который называют Пято-Шестым (либо V и VI, так как он считается дополняющим прецеденты), который издал наиболее полный дисциплинарный сборник по духовным вопросам, покончил с предыдущим законодательством: минимальный возраст для жизни в монастыре – десять лет; добровольный обет целомудрия, введенный Василием, был подтвержден; было дано разрешение жить в келье, пребывая в монастыре, в течение трех лет, а затем еще год – пробное заключение, перед тем как окончательно принять постриг; запрет монахам и монахиням покидать монастырь был обновлен, как и тот, который не позволял продавать собственность монастыря мирянам.

В тот период, в VIII в., когда монахи, благодаря своему успешному сопротивлению императорским мерам, направленным против иконопочитания, вписали, возможно, в свою историю самые известные примеры героизма, самый значительный центр монашества располагался в Вифинии (Малая Азия), на горе Олимп и соседних массивах. Этот центр включал многочисленные группы монастырей, спонтанно возникавшие вокруг первоначальных скитов, которые никак не были связаны между собой. Здесь не следовали киновийному правилу и советам Василия. Местные монахи предпочитали созерцание работе, а аскезу общежитию. И тем не менее в одном из этих центров, Саккудионе, зародилась самая долгая реформа в истории византийского монашества: речь идет о произведении монаха Феодора, потомка и последователя Платона, чиновника, служившего в государственной казне, основателя Саккудиона. Вынужденный покинуть Малую Азию из-за арабских набегов, он обосновался в конце VIII в. в Константинополе, в древнем Студийском монастыре, откуда его гомилии, адресованные монахам, которые он произносил три раза в неделю, распространялись по всей империи. Для того чтобы восстановить дух учения Василия Кесарийского, Феодор решительно отказался от обычаев горы Олимп ради создания культурного и экономического единства монастыря. Важнейшей здесь является роль игумена, главы монастыря: он уходил из своей семьи, отказывался от своей собственности, для того чтобы посвятить себя своим монахам, для которых он был духовным наставником, и своему монастырю. Во всех своих решениях он советуется с самыми старыми монахами. Основные посты в монастыре занимали: помощник игумена, которого называли «второй»; эконом, ответственный за дисциплину; еще один, отвечающий за религиозную музыку, и др. – это следовало из принципа разделения ответственности. Игумен – единственный судья проступков, совершенных монахами, миряне не могут их судить. Аскетизм усиливается, наказания становятся более тяжелыми: посты, отлучение от причастия, многочисленные земные поклоны, секвестр, но никогда не допускались телесные наказания, всегда считавшиеся неуместными. Также существовало общее владение всей одеждой: ее стирали каждую субботу, а затем бессистемно распределяли среди монахов. Полный отказ от мяса, постоянные посты с употреблением только хлеба, воды и сушеных фруктов в среду, субботу и в четыре поста, длинные службы, обязательная работа – вот основные признаки повседневной жизни монахов, расписание которой было следующим: между часом и тремя часами ночи (после восьми часов сна зимой и четырех – летом) монахов будил звук симандра (деревянная доска, по которой стучали деревянным молотком), утренняя служба в церкви. Игумен в это время принимал у монахов исповедь, затем чтение, а после этого монахи снова отправлялись спать. С рассветом симандр звучал три раза, в церкви начиналось чтение «часа первого», затем каждый принимался за свою обычную работу (на рыбной ловле, в прачечной, в больнице, в других местах) или участвовал в общих работах (месил тесто, разгружал корабли и др.) или в сезонных работах (сбор винограда или плодов, жатва и др.). В середине утра читали «час третий», завтракали и вновь принимались за работу. В середине дня читали «час шестой», обед, двухчасовой отдых под деревьями, после этого все вновь возвращались к работе до захода солнца. Во второй половине дня читали «час девятый», затем, за час до захода солнца, служили hesperinon(вечерню), a apodeipnon(повечерие) уже после захода солнца. Во время любых работ в мастерских (кроме каллиграфии), в поле, на дорогах монахи читали псалмы.