Текст книги "Византийская цивилизация"

Автор книги: Андре Гийу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

Организация работ была эффективной: монахи – пахари, ткачи, сапожники, каменщики, столяры, врачи и писцы – все принимали участие в заботах монастырского улья. Писцы стали знамениты благодаря качеству манускриптов, которые они завещали потомству. Им приписывают создание в IX в. минускульной скорописи, которая стала использоваться вместо унциального письма во всех манускриптах империи.

Влияние реформы Феодора Студита было значительным как в Константинополе, так и в провинциях. Русские монастыри, основанные в XI в., также приняли такой устав, а позднее это произошло с греческими монастырями норманнской Сицилии.

Индивидуальность монастырского учреждения, его независимость по отношению к церковной иерархии усилились начиная с конца IX в. одновременно с увеличением власти основателей монастырей. В период, который охватывает X–XII вв., были построены и организованы самые знаменитые монастыри империи. Павел Новый, сын комита флота, основал общину на горе Латрос в Малой Азии благодаря дарам Константина Багрянородного и болгарского царя в середине X в. В это время на полуострове Афон, в Халкидике (Македония), который до сегодняшнего дня из-за своего географического положения остается «убежищем уединившихся аскетов и групп отшельников», под влиянием членов богатых столичных семей, которые туда удалились, Афанасия, основателя Лавры, Иоанна Иверийского, благодаря щедрым императорским дарам уже насчитывается множество киновийных крупных монастырей (в Лавре уже восемьдесят монахов), которые поглощают небольшие объединения предыдущего периода. К концу века киновийное жительство стало доминирующей формой монастырского устройства, и «если аскеты продолжают искать одиночества в самых пустынных местах Афона, то независимые группы отшельников исчезают полностью» (Д. Папахрисанфу). Грузины, латиняне Амальфи, русские, а затем и сербы основали здесь свои монастыри, которые придали Афону международное значение, сохранившееся до сих пор. Вне Афона можно назвать такие монастыри, как Манганы в Константинополе, богато одаренный Константином Мономахом в XI в.; монастырь на острове Хиос, построенный тем же императором; те, что основаны Михаилом Атталиатом, судьей Велума и ипподрома, чиновником очень высокого ранга, в Константинополе и во Фракии; монастырь Григория Пакуриана, армяно-грузинского правителя, доместика схол Запада, в Бачково (недалеко от Пловдива, в Болгарии), который включал, кроме собственно монастыря, приют для стариков, школу и три гостиницы; монастыри Алексея Комнина, самый знаменитый из которых находится на острове Патмос (Св. Иоанна Предтечи); затем Господа Вседержителя, основанный Иоанном Комнином в 1136 г., включающий три церкви и хирургический госпиталь; и еще множество других – Космосотейра у устья Марицы, Св. Маммы в Константинополе, Новый Сион и лавра горы Махейра на Кипре и множество других. Все это порождало соперничество между правителями, правительницами, вообще всеми знатными людьми, которые хотели связать свое имя с основанием монастыря.

В результате основатели монастырей становились для них подлинными авторитетами, ими не признавались правила иерархической зависимости, которые после правления Юстиниана были закреплены решениями соборов 787 г. и 861 гг., Льва VI, все-таки весьма терпимого, и патриархов X в. Полиевкта и Сисинния. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно просмотреть, например, типик (устав) монастыря Богородицы в Петрицоне (Бачково), который был составлен в 1083 г. по образцу (исчезнувшего) устава константинопольского монастыря. Основатель даровал новому монастырю, состоящему из нескольких церквей, монастырского жилища, окруженного высокими стенами, значительное число земельных владений, рассеянных по Македонии, включая крестьянский труд на этих землях и сельскохозяйственные инструменты, богатую сокровищницу для богослужебных мест, составленную из икон, мощей, книг, утвари, необходимой для литургии, и богатых одежд. Он решил, что все достояние монастыря должно быть свободно от обязанностей по отношению к императору, патриарху, митрополиту и епископу. Было запрещено раздельное проживание монахов и предписана строгая жизнь общиной, которая предполагала, что все обитатели монастыря, включая игумена, едят и пьют одно и то же, кроме того, было запрещено хранить в келье собственные продукты и готовить там питье или горячие блюда. Также, отмечает основатель, игумен должен оставаться на своем месте на протяжении всей жизни и сам назначить своего наследника не из числа своих родственников, но согласуясь с мнением монахов общины. Он уточняет, что минимальное число монахов равно пятидесяти, не считая игумена, и что все монастырские обязанности должны быть распределены между монахами: два эпитропа (интендант), управляющие монастырскими владениями, экклесиарх, шесть священников, два диакона, два иподиакона, скевофилакс, ответственный за сосуды и церковную утварь, lychnaptes, в чьи обязанности входило заботиться о том, чтобы церковь была освещена, келарь, отвечающий за распределение вина, ответственный за столовую, гостиничный, ответственный за стариков и больных, смотритель, который наблюдал за кельями и за помощью во время служб, булочник, повар и привратник. Основателем были предписаны дни, когда нужно совершать за него службы, он сообщает, какой должна быть пища монахов, количество стаканов вина, которое они могут выпить каждый день. Он назначает размер жалованья, которое получал игумен (36 номисм) и монахи (от 10 до 20 номисм), в зависимости от их ранга, и дату, когда они его получали, – Пасха, для того чтобы монахи могли сделать покупки на ярмарке, которая располагалась около монастыря. Во время трех больших постов монахи не должны были пить вина и использовать масло, за исключением субботы и воскресенья, когда они могли выпить стакан вина. В типике предписано количество свечей и лампад, которые нужно зажигать перед иконами в разных обстоятельствах, каким образом должны петь хоры, манера поведения монахов во время службы, условия исповеди игумена, то, какие работы должны сопровождаться чтением псалмов. Он запрещает монахам выходить из монастыря без разрешения игумена, принимать евнухов и подростков. В отличие от других основателей, которые передавали свои монастыри под власть своих потомков, он предписывает, чтобы его монастырь изымался из семейного наследства и не зависел больше ни от императора, ни от патриарха, но приказывает молиться за правителя, за византийскую армию и за себя самого. Он назначает дни, когда нужно будет поминать его брата и его самого после его смерти службами во всех церквях на территории монастыря, предусматривает улучшение пищи и раздачу золотых монет, которые будут происходить по этому поводу. Основатель запрещает женщинам даже входить в монастырские церкви, он предписывает эконому и другим ответственным за различные службы отчитываться в ведении дел перед игуменом, который сообщает об этом общине. Игумен утверждал расходы, отдавал остаток скевофилаксу, каждая финансовая операция должна была проконтролироваться ответственным за ту или иную службу и всей общиной. Он устанавливает, что казна монастыря должна была всегда иметь 10 литр золота (либо 720 номисм) наличными, а излишки доходов нужно тратить на приобретение земельной собственности. Он предназначает часть доходов на содержание трех гостиниц, расположенных на земле монастыря. Вне основного здания он устроил маленькую школу под руководством старого иеромонаха, в которой содержали и обучали подростков, назначенных стать иеромонахами, а значит, священниками. Он категорически исключает любую возможность продажи монастырской собственности. В конце Григорий Пакуриан предрекает серьезные несчастья тем, кто нарушит статьи устава, который он составил и подписал.

Защита материальных интересов монастыря, содержание этих интересов в полном порядке часто доверялись основателем или императором знатным людям, которые могли быстро и эффективно использовать самые высокие сферы для того, чтобы в случае необходимости защитить интересы монастыря от требований налоговой администрации, разрешить спор с третьей стороной или внутри самого монастыря, чтобы восстановить дисциплину. Именно так главе императорской канцелярии был доверен основателем Лавры, монахом Афанасием, большой монастырь, который он построил на Афоне. Император Никифор Вотаниат в 1079 г. передал Ивер под покровительство логофета дрома, императрица Ирина Дука постановила, что после ее смерти ее монастырь Богородицы перейдет под патронат имперской принцессы. Монастырь Предтечи, недалеко от Серр, в Македонии, в XIV в. был доверен сначала Симониде, дочери Андроника II и жене короля Сербии, Уроша II Милутина, а затем великому доместику Иоанну Кантакузину, первому человеку в империи. Эти защитники монастырей ( ephoroi) в принципе бескорыстны, единственное, что они просят, – молиться за них. Они играют значительную роль в экономической истории монастыря, как харистикарии – миряне, пожизненно получавшие доходы от монастыря, их цель была защищать его богатство. Это два безопасных средства сохранить и увеличить доходы монастыря, даже если это влекло за собой злоупотребления лиц, отвечающих за монастырские финансы.

Итогом экономического и административного развития некоторых византийских монастырей стало строительство настоящих монастырских объединений; существующий до сих пор Афон – наиболее известное из них. Объединением первых скитов там управлял прот («первый»), который, при помощи совета, мог быстро и успешно защищать автономию Святой Горы. Со временем скиты вошли в большие монастыри, по мере того как они расширялись, и совет Афона в маленькой столице Каресе, в котором были представители от каждого монастыря, становился все более и более значимым. Он мог созвать на собрания сто двадцать четыре монаха. Он получал ежегодный пенсион, выделявшийся императором, и распределял его между монастырями. Только он мог дать разрешение приобрести или построить что-либо на Афоне, независимо от ранга кандидата. Совет старался мирным путем урегулировать все споры, которых становилось больше с ростом монастырей (в XI в. в Лавре насчитывалось семьсот монахов). Он постоянно занимался защитой независимости Афона от светской администрации и церковной иерархии. В конце концов он пытался, по мере возможности, сохранить дух аскезы, утрачиваемый из-за требований материального управления многолюдными общинами. О других монастырских сообществах, намного менее известных, чем Афон, свидетельствуют письменные документы или сохранившиеся археологические находки. Это монастыри горы Латрос в Малой Азии, всего их двенадцать, сообщество Каппадокии и, наконец, монастыри Метеоры над долиной Пеней, в Фессалии.

Латинская оккупация большей части империи была периодом упадка греческих монастырей, и сократившиеся ресурсы империи, восстановившейся полвека спустя, очень сильно ограничили возможность создания новых императорских монастырей. Начиная с этого периода все значительные монастыри были основаны частными лицами (Св. Феодоры, Бронтохион, в Мистре, Св. Иоанна Предтечи в Меникее, в Македонии), даже если впоследствии греческие императоры и сербские или валашские князья и жаловали им какие-то дары и льготы. Так, в случае с Афоном, где в XIII, XIV и XV вв. появились новые строения (католикон, или главная церковь, Св. Павла, построен монастырь Пантократор, монастырь Дионисия, восстановлен Кутлумуш), были пышно отреставрированы уже существовавшие монастыри (Хиландар, Руссикон). Прот в XIII в. стал значительной личностью, ему уже не требовалась инвеститура ни от митрополита, ни от патриарха. Ситуация поменялась в 1312 г.: Андроник II решил подчинить прота константинопольскому патриарху, как и большинство монастырей империи, автономия которых часто приводила к беспорядку. Но в качестве компенсации прот Афона был поставлен выше, чем самые значительные представители церковной иерархии и получил абсолютную власть над монастырями Святой Горы, кроме Лавры, самой могущественной из них. Это было признание: некоторые патриархи, как это уже было сказано, и большая часть епископов были выходцами из афонских монастырей.

Восстановление иерархии произошло, когда власть игуменов и тех, кто исполнял монастырские службы, ослабла, им в помощь был назначен постоянно действующий совет, с которым они должны были консультироваться по всем вопросам монастырского управления. Именно тогда некоторые монастыри ввели правило «идиоритмия», позволявшее монахам жить в одиночестве, находясь внутри монастыря, не принимая участия в общих делах, кроме литургии и использования трапезной по большим праздникам. Но такой порядок появился только в XVI в. Со стороны же греческие монастыри в течение долгого времени напоминали большие сельскохозяйственные угодья.

Постоянная работа администрации, которая могла принимать иную форму в зависимости от меняющихся обстоятельств бурной жизни, в течение одиннадцати веков управление единого главы, абсолютного монарха, спасало Византийскую империю от анархии: это дает ей значительное преимущество перед другими «государствами» Средневековья. Но сильно ошибается тот, кто считает, что жизнь этого государства была подобна работе огромной машины, состоящей из пяти более или менее взаимозависимых деталей, пяти великих служб, развитие которых мы только что кратко описали (финансы, правосудие, дипломатия, армия и церковь), постоянно вспоминая о воле императора, избранника Божьего. Император, в конце концов, приходил к власти при помощи некой группы, настоящей клиентелы, которая поддерживала его своей политической властью, а если было необходимо, то с помощью военных сил она входила в его двор. Позднее эта группа могла стать для императора преградой, но для него было слишком опасно избавляться от нее. Она была, впрочем, серьезной опорой правителя, так как под ее контролем находились канцелярии, но она могла составлять планы и помимо них, становясь для императора эффективным политическим оружием, давала ему огромную свободу действий (Х.-Г. Бек). Восшествие на престол Василия I (867 г.) – яркая иллюстрация роли клиентелы. Ничем не примечательный бедняк, Василий I родился недалеко от Адрианополя (Эдирне), в византийской Македонии. Он отправился в Константинополь в поисках удачи, надеясь поступить на службу к могущественному человеку. Случай привел его в церковь Св. Диомеда на окраине Константинополя, где он связал себя античным обрядом братания ( adelphopoiia) с хранителем ( paramonarios), будущим экономом Святой Софии, который нашел его заснувшим на каменной скамье. Он помог Василию войти в свиту некого Феофила, комита стен, благодаря посредничеству своего брата, врача, чиновника высокого ранга, который был очень близок к власти (Михаил III). Затем он был назначен протостратором – главой императорских конюшен, и по долгу службы у Василия появились личные связи с императором, который увез его с миссией на Пелопоннес. Там Василий становится объектом внимания одной богатой вдовы, крупной землевладелицы, которая тем же обрядом adelphopoiiaсоединяет его со своим сыном и вручает ему значительную сумму денег на реализацию его стремлений. Вернувшись в Константинополь богачом, Василий вкладывает деньги, полученные от своей покровительницы, в покупку земли в родной Македонии. Он входит в клиентелу императора Михаила III, соперничающую с клиентелой его первого покровителя. Вместе с ним в этой клиентеле были личности с безвестными именами, это Имерий, Хейлас, Карсас, которые не входили в придворную иерархию, хотя и числились среди чиновников. Они играли значительную роль в политической жизни благодаря своему слабому хозяину, родственнику их детей и основному арендодателю их земель. Внутри этой группы Василий скоро обзавелся собственными клиентами, среди которых были его брат Мариан, болгарин Петр, Иоанн Халдий, Константин Токсарас и даже зять императора. Благодаря им он отстраняет от власти и убивает всемогущего Варду, дядю императора. Василий коронуется как соправитель (866 г.). Он покидает императорскую клиентелу и становится главой своей собственной группы. Наконец, чтобы избежать судьбы, которую ему приготовил Михаил III, начавший его ненавидеть, он доверил своим друзьям убийство императора во время одного из пиршеств во дворце Святого Маммы. Существование таких клиентел, объединенных со своими покровителями более или менее прочной связью, точно засвидетельствовано в начале IX в. или раньше. Иногда, как в Константинополе, так и в провинции, они принимают вид семейного клана. Они создаются и разрушаются в интересах их участников, часто они играют определяющую роль в восшествии императоров на престол или в их свержении и в том, как действует правительство. Набираемые в основном не из служащих, подобные связи позволяют неизвестным восходить по ступеням социальной лестницы. Такое повышение в принципе открыто для любого гражданина империи: император Василий I (867–886 гг.) – самый яркий пример этого.

Глава 4
Общество

Картина византийского общества, насколько сегодня можно определить его предназначение, представляется полной контрастов. Наследники традиции, оставленной римскими учителями, византийские историки разделяли жителей империи на рабов и свободных людей, или «римских граждан», и не нужно упрощать это деление, так как это основополагающая реалия экономической жизни как минимум до конца XII в.

«Рабы, – пишет Василий Кесарийский в IV в., – это все те, кто попал в рабство посредством военного пленения или из-за бедности, как египтяне были рабами фараона, или через мудреное и загадочное соглашение, по которому сыновья одного отца были вынуждены по предназначению служить своим более способным братьям». Порок, доставшийся Византийской империи от Античности, когда церковь призывала к равенству всех перед Богом, но не стремилась изменить социальный порядок, создателем которого она и являлась, где рабы играли важную роль, насколько это известно. Кем бы он ни был по происхождению: военнопленным, сыном раба, обедневшим крестьянином империи, рабом, купленным на побережье Адриатического или Черного морей, – условия жизни раба, как и его цена, изменялись в зависимости от его личных качеств и ситуации на рынке. Находящийся под покровительством богатого человека, он носил шелковые одежды, умащивал себя благовониями, обладал большой властью либо становился жертвой безнравственного хозяина или тирана; цена колебалась от 20 до 30 номисм за раба, владеющего какой-либо профессией, до 50 – если речь шла о юристе, или 60 – за врача, евнух стоил 50 номисм и 60, если он владел каким-либо ремеслом, самая большая сумма, которая встречается в источниках, равна 72 номисмам.

Возможные улучшения положения рабов, закрепленного в гражданском и церковном праве, определялись условиями на рынке. Юстиниан облегчил процедуру выкупа рабов, ограничив право собственников, которые часто перекладывали на своих рабов управление своими делами, не давая им право свободно распоряжаться собственными накоплениями, достаточно значительными, учитывая уровень выполняемых ими обязанностей. В период военных побед македонской эпохи число рабов заметно увеличилось, они достаточно многочисленны среди рабочих, торговцев, писцов, некоторые из них трудились на казенных рудниках, солончаках, хлебных фабриках, карьерах, служили в армии или работали на церковных и монастырских землях; кажется, что экономический уровень самых ценных рабов понизился, но изменилось и их положение: Лев VI освободил рабов, отныне бедняки не могли продавать себя в рабство, а рабы получили возможность распоряжаться своими сбережениями. Отныне достижение свободы византийскими рабами было упрощено: императоры из династии Комнинов позволили им жениться, не спрашивая разрешения у хозяина, а Мануил I Комнин (1143–1180 гг.) выкупил всех рабов столицы, так как страна нуждалась в солдатах и налогоплательщиках. Захват Константинополя латинянами, а затем спад в экономике империи после политического восстановления прекратили всякие поставки рабов: перевозки перешли в руки генуэзцев, венецианцев и турок.

Несмотря на сочувствие церкви положению рабов и на то, что римское право считало рабство «противоречащим природе», византийцы видели в процессии рабов выражение богатства. Разве Сократ Схоластик, историк начала V в., после сообщения о том, что император Юлиан в прошлом веке отпустил домашних имперских рабов, так как находил их количество излишним, не заявил: «Мало кто одобрит его действия, большинство осудит его, так как народ, не будучи восхищенным богатством императора, начнет принижать и императорское достоинство»? Количество рабов для некоторых означало величину богатства; Иоанн Златоуст сказал на это: «Можно жить, имея двух рабов, и чувствовать себя счастливым по сравнению с теми, кто не имеет ни одного. Но разве не бесчестье для дамы прогуливаться в сопровождении всего лишь двух рабов? Вовсе нет, напротив, бесчестье прогуливаться в сопровождении многочисленных слуг. Возможно, вы будете смеяться надо мной, услышав эти слова. Однако поверьте мне, стыдно прогуливаться в сопровождении многочисленных слуг, подобно продавцу баранов или работорговцу». В IV в. уважение имело свою цену, и эта цена определяла его степень. Во второй половине IX в. некая вдова Даниелида, по свидетельству хроники, «захотела увидеть императора», «она поехала [из своих владений на Пелопоннесе] к столице, сопровождаемая своими многочисленными слугами, и так как она не могла ни залезть в повозку, ни ехать верхом, или, возможно, желая продемонстрировать свое богатство, она расположилась на носилках и выбрала триста молодых крепких рабов, приказав им нести носилки на плечах; таким образом она проехала от Пелопоннеса до столицы: десять рабов, сменяя друг друга, держали носилки. Она была принята императором с почестями и великолепием, как знатный вельможа, и преподнесла роскошные подарки, которых не дарил ни один из варварских королей: пятьсот рабов, среди которых сто прекрасных евнухов, так как эта вдова знала, что евнухи очень нужны при дворе, где они столь же многочисленны, как мухи весной. По ее замыслу она должна была войти во дворец, окруженная ими». Советники вельмож, блистательные личности и домашняя прислуга, ремесленники и крестьяне – византийские рабы становились свободными благодаря процедуре освобождения и в многочисленных завещаниях V–XI вв. как Константинополя, так и провинции; владелец после своей смерти освобождал рабов, передавая им деньги, земли, иногда устраивая их браки со свободными, специально уточняя, что с этого момента они могут «делать то, что и все другие свободные». Собственник создавал письменный документ со следующей закрепленной формулировкой: «Провидение, давая жизнь человеку, создало его свободным и независимым, чтобы он служил только Богу, своему создателю. Но жадность правит миром, она разделила слуг божьих по своей природе на хозяев и подчиненных, свободу и независимость она превратила в служение. Непостоянный ход течения жизни подтолкнул тебя к рабству, подготовил тебя к служению мне в качестве раба, купленного за деньги. Но в поисках божественного милосердия я с сегодняшнего дня дарую тебе свободу, ты безо всякой опаски можешь идти, куда тебе хочется, не боясь потерять свободу, так как ни я, ни кто-либо, действующий от моего имени, ни мой родственник, ни чужеземец не может отныне вернуть тебя в рабское состояние, а если кто-нибудь и захочет совершить подобный нечеловечный поступок, пусть заплатит огромный имперский штраф. Ты же, удостоенный свободы, объявляешься римским гражданином. Для большей надежности я отдаю тебе это удостоверение твоей свободы, написанное по моему приказу (таким-то) нотариусом в такой-то месяц такого-то индикта».

В глазах Евстафия, интеллектуала XII в., митрополита Фессалоники, рабство – это зло, которое требует совместного разрешения, возвращающего к античной свободе, той, которую христианские ораторы связывали с евангельской эпохой и за которой последовал период господства наемного труда, предшествующий рабству. Такова формулировка человека церкви, ценности которого проверялись с осмотрительностью, подобной осторожности Феодора Вальсамона, комментировавшего соборный канон и зафиксировавшего необходимость в трех свидетелях действительности акта освобождения. Он написал, что в его время (конец XII в.) «все законы гражданские и церковные более всего содействуют освобождению».

Противоречие между писаными принципами жизни и реальностью находят в положении евнухов и отношении византийцев, согласно формулировке императорской канцелярии IX в., к этим «новым созданиям, отличным от тех, которые задуманы Богом». Лев VI (886–912 гг.) в начале одного закона утверждает, что «ампутация части тела, данной Богом для продолжения рода, есть безграничная дерзость, которая, кажется, не подвергается божественному наказанию, хотя и заслуживает этого в полной мере». Кастрация была запрещена со времен римской эпохи. В VI в. Юстиниан, констатируя весь ужас общественной морали по отношению к этой операции, которой избегали только три человека из ста, приговаривал ее исполнителей и их пособников к тяжелым наказаниям – работа на рудниках, конфискация имущества. Однако население Кавказа в то же самое время активно практиковало эту операцию. А с другой стороны, начиная с V в. во дворце императора, а затем и в центральной администрации все больше используются кастраты. За ними были закреплены некоторые обязанности и титулы, они могли занимать, за редким исключением, все общественные должности. Евнухи наравне с остальными присутствовали и на церемониях. Везде: в структуре церкви, в армии, в гражданской администрации – они достигали высоких постов. Кастраты встречаются среди патриархов, например Герман I в VIII в., Мефодий I в середине IX в., Стефан II в X в., митрополиты, клирики, монахи. При Юстиниане II (565–578 гг.) евнух Нарсес, протоспафарий и кувикуларий, основал в Константинополе Кафаройский («Чистый») монастырь, предназначенный для евнухов; ими были открыты самые известные монастыри столицы, например Студийский. Многочисленные военачальники были также кастратами, например Ставракий в правление императрицы Ирины (797–802 гг.), стратиг Калабрии Евстафий в X в., патриций Никита, который был побежден арабами, пленен, а затем выкуплен императором Никифором II Фокой пятьдесят лет спустя. Патриций Николай, который освободил Алеппо и Антиохию в 970 г., а также почти все военачальники в армиях Константина IX и Феодоры в середине XI в. были кастратами. В окружении императора евнухи очень часто играли важную роль, а приставленный к опочивальне управлял государством. Так, Стефан Перс смог безнаказанно покарать Анастасию, мать императора Юстиниана II, Баан управлял делами империи в то время, пока император Василий I был на войне. При Льве VI паракимомен Самоний, бывший раб и евнух, возможно, арабского происхождения, сумел на какой-то момент отстранить от патриаршего трона могущественного Николая, бывшего мистика и главу имперской канцелярии. Еще более ярким примером является Василий, сын Романа I Лакапина и славянской рабыни; после победы над арабами он триумфально прошествовал по ипподрому, что было показателем доверия со стороны императора Романа И, затем он стал первым министром при Иоанне Цимисхии и одним из самых крупных земельных собственников империи. При Михаиле IV (1034–1041 гг.), трое братьев которого были оскоплены, именно евнухи управляли империей, то же самое повторилось при Михаиле VI, Михаиле VII и позднее при Алексее III Ангеле в конце XII в., когда сакелларий Константин отдавал приказы дворцовой страже. Дворцовые евнухи, успех которых во многом связан с тем, что они не могли претендовать на императорский престол, теряют влияние во второй половине XIII в., после возвращения Палеологов в Константинополь, в результате предубеждений, пришедших с Запада, по которым евнухи считались физически ущербными. Однако если часто по достоинству оценивают роль евнухов в византийской администрации, то их роль в богатых домах, где они, впрочем, были единственными мужчинами, имеющими возможность проникнуть в гинекеи, просто игнорируют, как игнорируют роль евнухов-рабов. Их число было значительным в империи, и все хотели бы знать, где делают эту операцию. Арабский хронист IX в. пишет, что в его время «уродовали» рабов на острове, расположенном на северо-западе от Сицилии. Речь идет об одном из тайных центров, специализировавшихся на запретной операции, которая была, впрочем, очень выгодна, что позволяло поднять на нее цену настолько, что многие матери самостоятельно кастрировали детей. Не нужно скидывать со счетов и особую категорию евнухов, ставших кастратами не в результате добровольной операции, а по причине телесного порока или болезни. «Если, – говорится в постановлении Льва VI, – ампутация совершена у больного человека в терапевтических целях, это вмешательство не противоречит ни нашей воле, ни закону, так оно совершено не для того, чтобы изуродовать природу человека, но чтобы ей помочь». Учитывая, что подход византийских врачей к лечению серьезных венерических заболеваний предполагал кастрацию, а в условиях антисанитарии городов венерические заболевания встречались очень часто, можно предположить, что часть кастратов имела причиной оскопления именно это. Как и рабы, евнухи, несмотря на многочисленные запреты, являлись неотъемлемой частью повседневной жизни Византии; будучи презираемыми и находящимися в незавидном положении, они встречаются на всех уровнях социальной иерархии, но не составляют особой группы в глазах византийцев.