Текст книги "Преступление не будет раскрыто"

Автор книги: Анатолий Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

XXVII

В личной жизни Инны Борзенко произошли важные события. Началось с того, что она сменила место работы. Из ИРГИРЕДМЕТА перешла в научно-исследовательский сектор политехнического института. Из каких соображений она сделала это, никто толком не знал. Добровольский, встречаясь теперь с ней довольно часто, подумал, что она сделала это просто так, от скуки – потянуло туда, где больше мужчин. В одной из бесед он намекнул ей об этом. Она категорически отвергла его «домыслы» и сказала, что перешла сюда из соображений чисто научных, что лаборатория, в которой она теперь числится научным сотрудником, работает как раз по той теме, которая ей больше всего по душе. И всё-таки Юрий Петрович склонялся в пользу своего предположения. Позднее узнал, что причиной перехода было ни то, ни другое.

Истинную причину она скрыла от всех, но как ни хитрила, первым о ней догадался именно тот, от кого эта причина маскировалась особенно тщательно. Иначе и быть не могло. Любви, как пороху, в огне не скрыться, говорит пословица.

Близкие ей люди могли не понять её и по другой причине. Прежде у ней были кавалеры, как правило, солидные и состоятельные, обязательно старше её. На сей же раз, когда дело завернулось нешуточное, пришла любовь, человек оказался необычный: моложе её на год и к тому же пока лишь студент, нуждающийся в поддержке.

Как тут быть? Поневоле будешь хитрить и обманывать. Обмануть удалось и родных, и подруг, – всех, кроме Осинцева. Позднее обо всём догадался и Добровольский.

Когда первый раз она встретила в институте Осинцева, на бледных щеках её вспыхнул румянец. Однако она при всех случаях жизни оставалась верной своим привычкам общаться с мужчинами запросто и смело подошла к Олегу. Поздоровались. Её внезапное появление здесь и взволнованный вид подействовали на него так, словно в лютый мороз засверкали молнии и пошёл дождь. Он спросил, как она оказалась здесь. Она сказала новость, объяснила мотивы. Он пожелал ей успехов и, так как очень спешил на лекцию, они тут же расстались.

Олег не поверил ей. Когда она объясняла мотивы, её выдали глаза.

В последующие дни Олег окончательно убедился, что сомнений на этот счёт быть не может. Какие могут быть сомнения, если она ежедневно подкарауливает его после лекций и каждый раз в новом наряде. Однажды она попросила его помочь переставить кое-что в лаборатории и хвалилась, что руководитель темы по обогащению алюминиевых руд хорошо к ней относится, что работа заметно продвигается вперёд, и намекнула, что здесь она обретёт, наконец, счастье, и что в этом она не сомневается, так как чувствует сердцем, которое её никогда не обманывает. Олег вспомнил о её интуиции и прозорливости, над которыми подсмеивался Добровольский, и вздохнул лишь в ответ. Олег предвидел грядущие события и уже готовился к тому, как бы поосторожней, без лишней нервотрёпки спустить все на тормозах, а она была уверена в успехе и не сомневалась, что рано или поздно сыграет с ним свадьбу.

По ночам ей грезились его скуластое лицо и по-детски обезоруживающая улыбка. Прежде, когда кто-нибудь за ней ухаживал, она задавала себе вопрос: хочет ли она от него ребёнка? Как правило, очень скоро убеждалась, что не хочет, иной раз к своему удивлению, если ухажёр был стоящий. Она не хотела ни от кого ребёнка. Даже от Вадима, с которым была близка. А тут вдруг, не задавая себе этого вопроса, поймала себя на том, что хочет сынишку.

Не сомневаясь в успехе задуманной операции, она доверилась больше своему сердцу, чем рассудку, хотя рассуждала довольно логично. У него есть всё, что нужно ей для души и плоти, а она может дать ему не только все для души и плоти, но и то, чего ему не хватает в жизни и что нужно для семьи. Она хорошо обеспечена, живёт с родителями, – на троих квартира из четырёх комнат в лучшем доме и лучшем районе города, – умеет вкусно готовить, накормит, оденет, приголубит – осчастливит. Перейдёт к ним жить и получится добропорядочная семья.

Так рассуждала она. Он же думал о том, как могло получиться, что дело зашло так далеко и есть ли в этом доля его вины. Вспомнил всё, что было с самого начала.

… Она пригласила его в театр. Это было в первый же день знакомства. Договорились и сходили в театр. После спектакля проводил её. Она пригласила его домой и познакомила с родителями. У неё была очень представительная седая мама и солидный папа. Затем Инна провела гостя в свою комнату, обставленную со вкусом и прибранную так чисто, что кругом ни пылинки – даже пол блестел, как лакированный и, казалось, только что был вымыт. Она включила магнитофон. Послушали песенки. Весёлое настроение не покидало её весь вечер. Принесла поднос с кофейником, чашками и вазами, полными всякого добра. Пили кофе вдвоём с печеньем, фруктами и какими-то вкусными конфетами с красивыми этикетками, которых Олег никогда в жизни не видывал. Было уже поздно, когда он собрался домой. Инна сунула ему в карман яблоко и номер домашнего телефона на клочке бумаги. Просила позвонить, как будет желание увидеться с ней. Олег пожаловался на недостаток свободного времени, объяснил ей, что учится и работает. Она согласилась, что это, конечно, не легко, но по воскресеньям советовала отдыхать. На этом они расстались.

Вскоре Олег зашёл на почту. Надо было отправить поздравительные открытки к 8 Марта матери и Валентине. Написав Новопашинский адрес и поздравление на обратной стороне, помахал открыткой в воздухе, чтобы чернила скорее высохли, и в этот момент увидел Инну, входившую на почту. Он чуть поклонился ей, приветствуя. Она с улыбкой подошла к нему.

– Невесту поздравляешь?

– Нет.

– Кого же?

– Родственников. Мать и жену двоюродного брата. Как её назвать по родословной?

– Для тебя – невестка, – ответила Инна. – Ей будет приятно.

– Чего тут особенного?

– Женщинам всегда приятно, когда их поздравляют, особенно в такой день.

– Я и не знал, что делаю большое дело.

– Так вот знай и всегда помни об этом, – сказала Инна. – Кстати, мы с мамой приглашаем тебя на 8 Марта.

– Я собрался на рыбалку. Всё уже приготовил для подлёдного лова.

– Причина не уважительная, – сказала Инна. – Культурный человек не делает подобных заявлений, когда женщина приглашает его на свой праздник.

Олег дипломатом быть не научился, а некультурным прослыть не захотел. Пообещал прийти.

После праздника Олег больше не был у Инны. Приближалась сессия, и он с головой ушёл в работу. С Инной встретился всего лишь раз случайно на улице. Они пошли в парк, ходили по аллеям и долго беседовали. Инна любила поговорить с ним, Олег тоже умел поддержать беседу, и они остались довольны друг другом. Тогда уже Олег заметил, что Инна ни разу не сорвалась на иронию по отношению к нему и не сказала ни единой колкости, что было весьма свойственно её характеру. На прощание намекнула, что понимает, как сильно он занят, и всё-таки мог бы позвонить. Олег ответил, что не любит пользоваться телефоном, не привык, всегда чего-то боится, когда берет трубку. Она рассмеялась и сказала, что это чувство ей знакомо – однажды хотела позвонить своему научному руководителю на дом и не решилась.

Общество красивых и образованных людей всегда приятно, но пока же Олег признавал основой всего режим и систему. Система оставалась прежней: «долбать» науки, как выражаются иногда студенты, не все сразу и поверхностно, а одну за другой, с глубинкой, – так надёжнее. Постепенно натренировал свой мозг переключаться от одной науки к другой по команде, как машину, которую включают и выключают нажатием кнопки. Вся соль этой идеи Добровольского, как в последствии окончательно уяснил Олег, сводилась к тому, что в работе исчезают помехи – нервозность, суетливость и беспокойство за успех дела, как у опытного бригадира земледельцев, который не распыляет силы, а посылает все тракторы на одно поле, – вспашут поле, и душа о нём не болит. Потому-то Осинцев, не покончив с одним делом, не брался за новое и всякий раз, когда брался за новое дело, чувствовал себя уверенно, работал в полную силу и отличился. Когда сдал последний экзамен летней сессии, ещё раз вспомнил Юрия Петровича добрым словом и жалел, что в тот день не нашёл его, чтобы от души поблагодарить за помощь и советы. В тот день был как шальной, не заметил, как ушёл куда-то на край города. В бурьяне насобирал жёлтого и белого донника и не мог надышаться пахучей травой, навеявшей воспоминания детства с поездками на лошадях в ночное и с запахами степи, когда от скачкина коне и счастья жизни кружится голова. В этот день, последний день сессии он испытывал нечто подобное. Это был один из самых счастливых дней в его жизни.

После сессии он оставил работу на кафедре технологии. Повышенной стипендии хватало на жизнь. А в летние каникулы поехал в Новопашино к Михаилу и хорошо подработал на лесозаводе.

Инна в институте чаще всего и виделась с Олегом. Иногда они встречались в молодёжном кафе, иногда случайно на улице. Когда и где бы не встречались, Олег был внимателен к ней, уважал её как умную собеседницу и охотно уединялся с ней в укромный уголок, чтобы обсудить новости.

Тогда по неопытности он ещё не знал большой разницы в психологии мужчины и женщины. Мужчины в силу инстинкта власти и ответственности перед обществом более пристрастны к политике, науке или искусству. Они готовы обсуждать всякие проблемы и новости с кем угодно, иной раз готовы обратиться к стенке, лишь бы высказать своё мнение. Недаром дружба между мужчинами, которые находят единение во взглядах, всегда крепче любой женской дружбы. Женщины в этом смысле – несколько другая порода людей. Между собой могут болтать о рыночных ценах и всякой чепухе с утра до вечера. Но стоит серьёзному человеку с неисчерпаемым багажом знаний, которому просто физически необходима разрядка головы, – стоит ему подойти к знакомой женщине просто так, поделиться мыслями, она прежде вспомнит, нравится ли он ей, и в зависимости от этого либо будет слушать, либо скажет: «Извините, у меня голова болит». Тут уж она не любит терять зря время. Пусть у него будет хоть семь пядей во лбу, – если не нравится, все тут кончено – убежит. И чем он умнее, тем дальше от него убежит. А Олег поверил, когда Инна говорила, что поддерживает знакомство с Добровольским только из-за того, что с ним интересно беседовать. Не это было главное, что привлекало её. Ей нравился в нём восточный темперамент, – ценила в мужчинах темперамент, – и одно время дружила с Юрием Петровичем, пока ей не показалось, что он слишком много имеет знакомых женщин. Но тем не менее, пока этот армяшка, – так она называла его за глаза, – изредка наведывался к ней, имела его в виду, сетуя лишь на то, что он низковат ростом и хил телом.

Олег конечно, догадывался, что нравится ей. В таком деле достаточно одного взгляда, чтобы догадаться. Но мало ли на кого он посмотрел выразительно и кто на него посмотрел. На то и глаза, чтобы смотреть. Он не придавал этому особого значения.

Добровольский иногда интересовался, какие у него отношения с Инной, и был в курсе дел. Ухмылялся про себя, а однажды заявил Олегу, что она рано или поздно сделает на нём окончательный выбор и женит его на себе. Олег не верил этому, пока тайное не стало явным.

Итак, Олег вспомнил всё, что было с самого начала. Надо было что-то предпринять. Он видел единственный способ – как можно дольше гнуть свою линию: занят сильно и только одно его волнует – надо закончить институт. Ничто другое не волнует. Впереди – почти пять лет. Воды много утечёт. А там, глядишь, потихоньку всё сойдёт на нет.

Однажды подвернулся удобный случай, и он как бы к слову сказал ей, что у него одна забота – учёба. Только учёба, и никаких других планов. Сказал, что приложит все силы, чтобы не сорваться, а ещё твёрже чувствовать почву под ногами. Это поможет ему закалить волю и характер. Сказал, что многие его однокурсники устали, махнули на все рукой и занялись любовью, но он не хочет лишаться повышенной стипендии, чтобы в горячее время не морочить себе голову побочными заработками.

Инне не понравилось это заявление. Ведь хотела осчастливить человека, думала, что он видит, понимает, какое счастье ему привалило и не откажется от такого счастья. И вдруг застопорилось дело. Планы семейного устройства отодвинулись на неопределённый срок. Удача казалась совсем близкой и ускользнула из рук, удалилась. Неспокойно стало на душе. Но это чувство было ничтожным по сравнению с обидой, которую нанёс ей Олег. Ничего нет горше, когда человеку от всего сердца хочешь сделать добро, а он не принимает, отказывается. Всегда так бывает: просишь что-нибудь у ближнего – не дал, ну и ладно, через минуту забыл неприятность; а предложил ближнему помощь, зная, что тот в ней нуждается, и он отказался – век не забудешь.

Однако Инна не считала, что все на этом кончено. По-прежнему хорошо к нему относилась, как будто разговора не было. Теперь ничего не оставалось, как ждать, хотя радости в этом мало. Итак засиделась в девках. Но знала, наступит время, когда он задумается об устройстве жизни, а это не так-то просто, если гол, как сокол. Тут и вспомнит, что она самая подходящая.

… Наступил новый учебный год. Инна старалась быть ненавязчивой, но не упускала Олега из виду ни на один день. Вдруг в конце сентября он исчез. Почти целую неделю не появлялся в институте. Инна забеспокоилась. В институте увидела как-то раз Добровольского, – он после лекций собрался идти домой. Ей тоже было пора кончать работу и она попросила его подождать минутку, пока замкнёт лабораторию.

Вышли на улицу и гадали, на каком транспорте ехать, – на автобусе, трамвае или такси. Наконец, решили прогуляться пешком. Юрий Петрович спросил, как работается, на новом месте. Она ответила, что тема ей нравится, закончит её и будет сдавать кандидатский минимум.

– Успевай, пока не замужем, – сказал Юрий Петрович.

– Ты что-то не очень успеваешь, пока холост.

– Я – другое дело. Мне сначала надо жениться, потом только смогу собраться с мыслями.

– Понятно, – сказала Инна. – Сейчас много забот, и все блондинистые.

– Нет, – возразил Юрий Петрович. – Есть и брюнетистые. Но не это главное. Цвет кожи для меня не имеет значения. Пусть будет чёрная как уголь или рыжая как медь, лишь бы была в ней изюминка. Вот у тебя, – Юрий Петрович стал оглядывать её ниже талии, – у тебя есть изюминка.

– Говорить на эту тему с тобой невозможно, – сказала Инна с досадой. – Совершенно невозможно. И чем дальше, тем ты хуже. Скользкий, как уж. До того скользкий, что зло берет. Так взяла бы и утопила тебя и всех твоих друзей.

– Интересно, – улыбнулся Добровольский. – Кто-то из моих друзей тебе насолил. Кого хорошо знаешь? Ага, – смекнул Юрий Петрович. – Наверно, Осинцев. Чем он тебе насолил?

Инна спохватилась, да поздно. Юрий Петрович заметил, как она вздрогнула и широко открыла глаза, когда он назвал Осинцева. «Вот уж воистину язык мой – враг мой!» – подумала она и попыталась вывернуться:

– Я вовсе не его имею в виду, а тех, кто таскается внебрачно как ты или по пять раз женится.

– Как твои дела с Осинцевым?

– Какие дела? – Инна с изумлением уставилась на Добровольского. – У меня нет с ним никаких дел.

– Смотри, прозеваешь парня, – сказал Юрий Петрович. – Такие на дороге не валяются.

– Я не нахожу в нём ничего особенного. Отними звезду героя, и он – никто. Пустое место.

– Что-то нашла, коли стремилась к нему.

– Когда стремилась? – удивлённо спросила Инна. – Что с тобой, Юрий Петрович?

– А кто просил меня познакомить с ним?

– Ах, вот что, – вспомнила Инна. – Тогда он казался необычным: мужественный и добрый. Я хотела узнать, что скрывается за этой вывеской доброты. Просто из любопытства.

– Так, так, из любопытства, – навострив уши, скороговоркой повторил Добровольский. Скрывая на губах ироническую усмешку, спросил: – И что же?

– Ничего. Парень, как все, – сказала она. – Я же сказала: отними у него высокое звание, которое досталось случайно, и он затеряется в толпе. Ординарный человек из толпы мне не интересен.

– А мне казалось, наоборот, – ответил Юрий Петрович. – На первый взгляд он ничем не отличается от других студентов, а узнаешь получше, копнёшь глубже – чудо-богатырь. Везде, где нужен бронированный кулак, такие, как он, находка. А бронированный кулак нужен везде, где есть прогресс. Особенно это касается науки. На переднем крае науки важны не только идеи руководителя, важен неустанный кропотливый труд, терпение подручных. Тут Осинцеву не скоро найдёшь равных.

– Хочешь сказать: он – ломовая лошадь.

– Не лошадь, а человек, – поправил Добровольский. – Трудолюбивый и добросовестный. По-моему, эти два качества у него в крови. Хотя, – Юрий Петрович прищурил глаз и взглянул на небо, как бы вспоминая, – есть в нём что-то не от мира сего, от древней Руси крестьянской. Землепашец сидит в нём. Однажды я наблюдал, как студенты рыли канаву для прокладки кабеля возле института. Он тоже работал с ними. Хлопцы устраивают перекур через каждые пять минут, отдыхают, а он, как взялся за кирку, так и не разгибал спины. И долбит, и долбит. Или другой случай. Ездил я со студентами в колхоз на картошку. Большинство волынят, копают так-сяк, а он зарылся в землю, и хоть специально за ним комиссию посылай, не найдёшь в земле ни одной картошечки. Раньше всех выкопал свою долю и девчонкам помог.

– Правильно, – улыбнулась Инна. Тут вдруг осенила её мысль: не знает ли Добровольский, куда девался Олег. Решила схитрить: – Что-то давно его не вижу.

– Захворал. Говорят, ангина с высокой температурой.

– Наверно, валяется без присмотра в своей паршивой общаге. Воды некому подать.

– А он не в общаге.

– А где же? – Инна насторожилась.

– Нынче ему дали комнату в доме молодых специалистов.

– С какой стати?

– За заслуги перед отечеством, надо полагать. Инна призадумалась. Ведь она надеялась, что Олег, намаявшись в общежитиях, когда-нибудь клюнет на удобства её четырёхкомнатной квартиры. И совсем выпустила из виду, что как воин Советской Армии, честно выполнивший свой интернациональный долг, он имеет право на получение жилплощади вне очереди.

– Далеко, наверно, теперь ему мотаться-то, – сказала она, продолжая разведку тонкими дипломатическими методами.

– Не далеко, – сказал Добровольский и, догадываясь, что ей нужны подробности, добавил: – Дом молодых специалистов рядом с научно-исследовательским институтом химического машиностроения. Всего две остановке на автобусе.

Инна заметно повеселела, и они в этот день расстались дружелюбно.

XXVIII

Разыскав дом молодых специалистов, Инна стала искать квартиру, где живёт Олег. Кто-то добрый человек поднаумил, что он живёт, вероятно, в том подъезде, который отведён для холостяков. Поскольку холостяки народ безалаберный, подъезд этот числился на правах общежития, был под присмотром коменданта и висел на балансе института химического машиностроения.

Инна пришла в институт и разыскала коменданта общежития – суровую на вид женщину с водянисто-серыми глазами, бегающими туда-сюда, как у рисованой кошки на старинных часах. Она, очевидно, не имела желания рыться в своей домовой книге и стала допытываться у Инны, зачем ей Осинцев.

– По личному вопросу, – сказала Инна, рассердившись. – Какое вам дело!

– Я не сводница и не собираюсь устраивать притон, – сказала комендантша.

– Вы угадали, – сказала Инна насмешливо. – Я – гулящая, и это, должно быть, видно по мне.

– Гулящая, так можете найти себе приключение под забором.

– Кажется, у директора скорее добьюсь толку, – сказала Инна. – Что ж, пойду к директору.

Комендантша уставилась на Инну, и глазки её забегали ещё быстрее туда-сюда. Молча взяла книгу и стала рыться в ней. Наконец, сказала номер квартиры, в которой живёт Осинцев.

«Дрянь, испортила настроение», – возмущалась Инна, выйдя на улицу.

Это было днём, в обеденный перерыв, а к вечеру, когда закончился рабочий день, Инна забыла неприятность и нагрянула к Олегу с визитом.

Олег лежал в постели и читал книгу. Когда Инна вошла, он приподнялся на локоть и улыбнулся, словно ждал её. Поздоровавшись, предложил ей сесть на стул.

– Вот решила попроведовать больного, – сказала Инна.

– Спасибо.

– Что с тобой?

– Ангина.

– Постельный режим?

– Конечно. Пятый день валяюсь. Сегодня, слава Богу, температура почти в норме. А вчера было тридцать девять.

– Вот бедняга. Чем лечишься?

– Таблетками. – Олег показал на тумбочку, на которой лежали стрептоцид и тетрациклин.

– Это больше не пей. – Инна взяла тетрациклин и положила под салфетку. – Антибиотики хороши, когда человек при смерти, а вообще-то они вредны. Содой горло полоскал?

– Нет в аптеке соды.

– Есть у любой хозяйки, надо было попросить.

– Ну вот ещё, – вздохнул Олег. – Что я, помираю? Буду просить всякую ерунду.

– Кто тут живёт с тобой? – Инна посмотрела в соседнюю комнату. В ней стояло ещё две койки.

– Молодые специалисты, – ответил Олег. – Холостяки. Один уехал на завод в Омск, а другой почти не живёт здесь. То ночует, то не ночует.

– И ты здесь совсем один? – ужаснулась Инна.

– Сегодня ночевал один.

– Кошмар. Оставили совсем одного, больного. Где близко семьями живут?

– Кругом семьями живут.

– Полежи, я сейчас приду. Нина поднялась со стула.

– За лекарством? – спросил Олег. – Не надо. Я чувствую себя лучше. В крайнем случае, сам схожу.

– Лежи, лежи, – сказала Инна. – Я – сейчас… Она вышла и минут через пятнадцать вернулась.

С порога объявила:

– Здесь удобно – магазин рядом.

Положила на стол печенье, виноград, поставила банку мёда и вынула из кармана немножко соды, завёрнутой в газету, одолжив её у первой попавшей хозяйки в соседнем доме.

– Я всё-таки разденусь, хоть ты меня и не приглашаешь.

– О, прости! – воскликнул Олег. – Раздевайся, конечно.

Инна повесила свой модный серебристо-серый плащ на гвоздь за неимением вешалки и поправила платье. На ней было красивое чёрное платье в талию с двумя белыми вертикальными полосками на груди.

– Сейчас будем лечиться, – сказала Инна. – На чём подогреть воду и мёд?

– Вот же кухня с газовой плитой.

Инна взялась хозяйничать. Вскипятила чайник, налила в стакан кипятку и размешала в нём соду. Притащила из ванной комнаты помойное ведро и заставила Олега полоскать горло, а сама пошла пока на кухню вымыть виноград. Олег встал с постели, включил свет – уже смеркалось. Оделся и занялся процедурой.

– Готово? – спросила она, вернувшись.

– Готово, – ответил Олег.

– Теперь поешь меду.

Подогретый мёд оказался противным. Олег сморщился.

– Какая дрянь, – сказал он.

– Ешь, это полезно.

– Голова что-то кружится.

– Болеешь, вот и кружится.

– Не поэтому. Я сегодня не вставал с постели.

– И сейчас не нужно было вставать. Ложись обратно.

Олег и сам чувствовал, что слаб ещё и ходить ему трудно. Покорно сел на кровать и стал расстёгивать ворот рубашки. Инна отвернулась. Он разделся и лёг, накрывшись по пояс одеялом. Она подошла к нему и села на стул возле кровати.

– Я чай приготовила. Будешь пить?

– Не хочу пока. Немного позже.

– Зачем раскрылся? Шея вся голая, – Инна протянула к нему руку, чтобы накрыть его одеялом потеплее. Олег почувствовал нежные прикосновения её руки. Когда болеешь и долго лежишь в постели, а вокруг – ни души, смертельно надоедает скука и одиночество. Тут черту будешь рад, не только живому человеку. И Вдруг приходит женщина. Её прикосновения кажутся благодатью неба, какими-то особенными и приятными. Тут невольно забудешь все на свете. Олег взял её руку и положил себе на грудь, где был вырез майки, стал гладить. Не думал никогда, что её рука такая нежная и мягкая. Ей было неудобно сидеть, нагнувшись. Олег, не отпуская её руки, поглаживая, подвинулся к стенке и попросил её сесть на кровать.

– Ну вот ещё, выдумал, – сказала Инна, а сама всё-таки села к нему на кровать. Олег взял её за плечо и пригнул к себе. Прикоснуться к лицу её прохладной тугой щеки было несравнимо приятнее первых ощущений, Олег почувствовал её дыхание, прикосновение её губ, она целовала ему шею. Он поцеловал её возле уха. В голове помутилось, когда она прильнула влажными губами к его губам. Промелькнули обрывки мыслей: «Это хорошо, изумительно… хорошо…»

Они целовались, обнимались, ласкали друг друга часа три. Время пролетело, как минута. Олег ни разу не опомнился и не пытался осознать всего, что происходит. Словно измученный путник, ошалевший от жажды и добравшийся, наконец, до источника, он с наслаждением упивался её любовью. Инна была возбуждена и прерывисто дышала. Они ничего не говорили друг другу. Только целовались. Инна просунула руку ему под майку. Майка была тесная и мешала. Олег снял её. Инна, целуясь, водила руками по его гладкой, как полированная сталь, коже и прижималась к нему. Она опомнилась первой и взглянула на часы.

– Боже мой! – она схватилась за голову. – Меня потеряли дома. Где-нибудь близко есть телефон?

– Внизу, в подъезде, – ответил Олег, – телефон-автомат.

Инна нашла в сумке монету и побежала вниз. Олег, наконец попытался сообразить, что всё это может значить? Но собраться с мыслями не успел.

– Хорошо, что здесь рядом телефон, – сказала Инна, вернувшись. – Иначе бы маму, наверно, удар хватил.

– Успокоила её?

– Сказала, что жива-здорова, чтобы меня не теряла.

– Значит, всё в порядке, – Олег, облегчённо вздохнув, положил поверх одеяла массивные руки.

– Чай пить будешь? – спросила Инна. – Сейчас подогрею.

Через две минуты она вышла из кухни с горячим чайником.

– Пей, потом мне нальёшь, – сказал Олег.

– Я не хочу, – сказала Инна и налила в стакан с кипятком густой заварки. – Пей. Печенье дать?

– Нет, я только смочу горло. Что-то пересохло.

– Тогда будем есть виноград.

Инна положила виноград на стул возле постели, сама села на кровать к Олегу и стала кормить его, заталкивая ему в рот по ягодке. Они опять начали целоваться. Олег уже насытился и виноградом и поцелуями, когда, наконец, почувствовал, что дал слишком большую волю себе.

«Раскис, как булка под дождём, – подумал он. – Вот так нас и берут в плен. Дождутся удобного случая и – крышка».

– Спать пора, – сказала Инна, прервав его размышления и показав пальцем на часы. – Десять минут второго.

– Пожалуй, пора, – ответил Олег.

– Твой приятель, наверно, уже не придёт?

– Теперь уж вряд ли.

– На какую кровать мне ложиться?

– Любую выбирай.

Инна потушила свет и пошла в соседнюю комнату раздеваться. Она подошла к кровати, которая стояла у окна. Площадь перед окнами была освещена, и в комнате стоял полумрак. Силуэт Инны, стоявшей у окна, был виден отчётливо. Олег чуть-чуть подвинулся на кровати, чтобы лучше видеть. Она сняла с себя платье, аккуратно свернула и повесила на головку кровати. Потом сняла с себя туфли, чулки и комбинацию. Оставшись в трусиках и лифчике, замерла, словно о чём-то раздумывая. Она стояла лицом к окну. Олег отчётливо видел её рельефные формы. Вдруг она повернулась и пошла к нему, мягко ступая по полу босыми ногами. Сердце его вздрогнуло и грудь стала наполняться щемящим теплом. Сначала в руках, а следом и во всём теле Олег почувствовал дрожь, как это с ним бывало неоднократно и раньше. Он закрыл глаза и затаил дыхание.

Инна подошла, молча села на постель и легонько опустилась ему на грудь. Начались жаркие поцелуи и объятия. Олег чувствовал её голое тело, и дыхание у него спёрло и во рту от волнения пересохло так, будто жар её сердца проник ему внутрь и выходил через лёгкие. Олег хотел встать, попить воды, но Инна в этот момент шмыгнула к нему под одеяло…

Часа в три ночи вдруг разделся звонок. Инна вздрогнула.

– Что это? – спросила она.

– Кто-то пришёл, – ответил Олег.

– Кто так поздно? – ужаснулась Инна и в страхе схватила свои трусики и бюстгальтер, которые лежали на стуле рядом с кроватью. Она вспомнила совсем некстати комендантшу и поэтому испугалась, подозревая, что та могла прийти специально и проверить.

– Что ты испугалась? Это Виталька, наверно, сказал Олег. – Тот самый, который здесь редко ночует.

– Мне стыдно.

– Ничего, лежи спокойно, – Олег поднялся и, подойдя к двери, спросил, кто звонит. Ответил мужской голос. Олег открыл дверь. Инна увидела, как вошёл парень в плаще.

– Я не один, – сказал Олег.

– Это ничего, – ответил парень. – Это нормально. По голосу пришельца Инна поняла, что он подхмельком. Она отвернулась к стене и укрылась одеялом.

– Как бы завтра на работу не опоздать, – сказал Виталий.

– Заведи будильник, – ответил Олег, ложась в постель.

Все улеглись и воцарилась тишина. Инна положила руку Олегу на грудь, и оба незаметно уснули.

Утром зазвенел будильник. Виталий встал, быстро собрался и ушёл.

– Мне тоже надо идти, – сказала Инна.

– Куда так рано? – спросил Олег.

– Боюсь комендантшу, – ответила Инна. – Вдруг заявится.

Олег рассмеялся.

– Она недавно сменила белье. Теперь неделю глаз не покажет.

– Ну её к чёрту!

Инна поднялась. Когда она была уже одетая, на прощание поцеловались, и она пообещала прийти вечером, наказав ему чаще есть подогретый мёд и полоскать горло содой.