Текст книги "Преступление не будет раскрыто"

Автор книги: Анатолий Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)

Анатолий Семёнов
Преступление не будет раскрыто

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
После грозы

I

Жизнь полна неожиданностей, и этим она прекрасна, – говорят в народе. Насколько она оказалась прекрасной в данном случае, судить не берусь. Просто изложу цепь событий в той последовательности, как они происходили на самом деле, ничего не прибавляя, не убавляя. А началось все действительно неожиданно.

Было это вечером, в пятницу. Июльское солнце, несмотря на поздний час, жгло нестерпимо. Олег Осинцев, изнемогая от жары, то и дело черпал пригоршнями прохладную ангарскую воду и освежал лицо и шею. Серая холщевая рубашка взмокла от пота и прилипла к телу. Снять её было нельзя – спина и так вся облупилась от загара. Олег рад был бы бросить все и искупаться, но начался клёв. Упускать удачу не хотелось. Поправил кепку, чтобы козырёк лучше защищал лицо от солнечных лучей, и стал наживлять морёного розового червяка. Только успел насадить его на крючок как услышал окрик:

– Эй, рыбак, снимайся с якоря!

Олег обернулся и увидел подплывающую моторку. Она была нагружена сеном. В ней сидели сухопарый мужчина с седыми всклоченными волосами и рыжая легавая собака. Мужчина указал на небосклон. Олег взглянул в ту сторону и невольно воскликнул: «Ёлки-моталки!» Огромная туча, похожая на клубы дыма гигантского пожарища, выходила из-за горы. Никогда ещё Олег не видел, чтобы туча неслась так быстро и так низко над землёй.

Легавая, сидевшая в ногах хозяина, залаяла отрывисто и хрипло.

– Там какая-то малохольная на вёслах идёт, – сказал мужчина, поравнявшись с Олегом и приглушив мотор. – Не то баба, не то девка – издалека не понял. Вон, за тем поворотом. Можно загодя поминки справлять по ней.

– Да ты что!

– Спасай. У тебя лодка вон какая, а куда я с сеном-то?

Покосчик направил свою медлительную ладью к берегу, где был узкий и длинный залив.

Олег бросил червяка в воду, подобрал леску и положил спиннинг на дно лодки. Быстро начал крутить лебёдку. Металлический трос заскрежетал по ролику. Якорь вынырнул из воды. Закрепив его, Осинцев перебрался в корму и завёл мотор. Он дал лодке полный ход, и она понеслась в сторону излучины реки, где должна была плыть на баркасе какая-то беспечная женщина.

Туча закрыла солнце. Стало прохладно и темно, словно наступили сумерки. Ветер погнал рябь вверх по течению.

В баркасе посреди реки плыла девушка. Как говорят в просторечии, «сушила весла», подняв их над водой. Её несло вниз по течению, и она спокойно сидела в ней, опустив голову и свесив длинные светлые волосы на грудь, обтянутую синей блузкой. Смотрела как тёмная клочковато-причудливая рябь, подгоняемая ветром, дугами и клиньями врезалась в серую и гладкую, как полированная сталь, поверхность воды.

Осинцев заглушил мотор. Волны моторки раскачали баркас и плескались возле его бортов.

Несколько мгновений они изучали друг друга.

– Что вам угодно? – сухо спросила девушка. Большие серые глаза её смотрели вопросительно. Не трудно было догадаться, что она испытывает к человеку, который, как ей казалось, подплыл не из добрых побуждений.

– Посмотрите, что за вашей спиной, – сказал Осинцев.

Девушка обернулась. Ни тучи, ни белые барашки вздымающихся волн далеко внизу по течению не произвели на неё никакого впечатления.

– А что, разве это опасно? – спросила она.

– Ты что, первый раз на Ангаре?

– Между прочим, я с вами, кажется, на «вы».

– Препираться будем или поплывём к берегу?

– Что вы, собственно, пристали ко мне?

– Как хотите. Могу и отстать. Олег стал заводить мотор.

Ветер между тем усилился. Появилась волна.

Как назло мотор молчал. Олег дёргал шнур вхолостую и нервничал, второпях то подсасывая, то отсасывая бензин. Наконец появился булькающий звук винта. Олег прибавил газ, сел на сиденье и взялся за руль.

Вдруг ветер рванул с такой силой, что казалось перевернёт лодку. Старенькая кепка слетела с головы Олега и упала в воду. Он наклонился за ней, но волосы, разметавшись по ветру, лезли в глаза, и пока он их отбрасывал, волной отбило кепку – рукой не достать. Налетел второй порыв ветра. Тёмно-серые волны поднимались всё выше и выше и вот уже разбушевались со страшной силой. Олег огляделся вокруг. Ангара кипела. Пенистые гребни волн захлёстывали за борт лодки, и на дне её, под деревянной решёткой, уже накопилось много воды. Ноги, обутые в сандалии, промокли. Пришлось маневрировать и больше валы резать поперёк на малом ходу, чтобы брызги не так сильно летели в лодку. Он оглянулся. Девушка отчаянно гребла к берегу. Осинцев поплыл на выручку.

Когда до баркаса осталось не более трёх метров, крикнул:

– Цепь давайте! Быстрее!

Девушка перебралась к носу, заваленному брезентовыми мешками, вытянула толстую цепь и вопросительно уставилась на рыбака. Олег пришвартовался к баркасу и перехватил цепь. Тут только заметил, как дрожали её руки и как бледно было лицо с крошечной родинкой на левой щеке.

Олег брякнул цепью, прикрепил конец её к корме. Ещё раз взглянул на девушку с любопытством и, улыбаясь, спросил:

– Чего больше испугалась – меня или погоды?

Не дожидаясь ответа направил лодки под небольшим углом к ветру – путь до берега длиннее, зато надёжнее, без бортовой качки, весьма опасной для таких посудин.

Он держался спокойно и уверенно, хотя знал как тонут в Ангаре в такую погоду, особенно с тех пор, как Ангара в этом месте превратилась в Братское море. Он прикинул расстояние до берега – оставалось метров сто. В этот миг небо над головой вспорола молния. Раскат грома донёсся откуда-то из-за горы, прервался, вновь появился над головой и под конец так шарахнуло, что Олег невольно пригнулся и втянул голову в плечи. Крупные капли дождя ударили по спине. Начался ливень. Берег заволокло – мало-мальски очерчивался лишь высокий скалистый утёс. Пришлось рулить наугад. Ко всем несчастьям прибавилось ещё одно: лодки быстро наполнялись водой.

Небо вспыхивало, громыхало и снова вспыхивало, словно какая-то сила затеяла сварку облаков. Блеснула ослепительная молния, и бабахнуло ещё сильнее, чем в первый раз. Олег обернулся. Девушка сидела в баркасе, залитом водой, ни живая ни мёртвая.

– Прыгай в мою лодку! Она словно окаменела.

– Скорее! – крикнул Олег, зло сверкнув глазами. Пока девушка карабкалась по мешкам к носу, баркас ещё больше наполнился водой. Ещё мгновенье и волны стали перекатываться от одного борта к другому. Осинцев перевёл мотор на малые обороты, и лодка остановилась. Снял цепь с крюка и невероятным усилием, таким, что вздулись бугры на правой руке и на его широких плечах, подтянул почти до краёв наполненный баркас к себе. Теперь девушка могла свободно перешагнуть в его лодку. Олег немного посторонился, и когда она прыгнула в лодку – всё-таки прыгнула вместо того, чтобы спокойно перешагнуть – он бросил цепь. Девушка упала ему на колени и от сильной качки накренила моторку, кое-как обрела равновесие и, ухватившись обеими руками за борта, села лицом к Олегу.

Он бросил ей пустую консервную банку. Она принялась за работу. Вылив за борт несколько банок, взглянула туда, где оставили баркас. Баркаса там уже не было. На его месте болтались на гребнях волн брезентовые мешки. Новый удар грома вывел девушку из оцепенения. Вновь стала черпать воду, чувствуя, как руки и ноги деревенеют. Толку от консервной банки было мало, и воды в лодке становилось всё больше. Когда до берега оставалось метров тридцать, вдруг появился мощный вал. Лодка сначала поднялась на гребень, потом ухнула вниз, накренилась и зачерпнула воды.

– Плавать умеешь? – крикнул Олег.

Она ждала этого вопроса. Хороший пловец не отважился бы плыть по таким волнам, а она кое-как умеет держаться на воде и никогда не плавала в местах, где глубины было выше груди. Что ей оставалось ответить?

– Если лодка пойдёт ко дну, – сказал Олег громко, пересиливая шум дождя, – старайся больше работать ногами.

Заметив, что лицо её стало белее мела, прибавил:

– Берег близко. Выберемся! Но если будешь цепляться – утонем.

II

Она смотрела себе под ноги, и голова её медленно опускалась. Прилизанные дождём светлые волосы сползали сосульками все ниже. Струйки стекали с них на тонкую загорелую руку, в которой блестела помятая консервная банка. Рука расслабилась, и банка выпала. Девушка вздрогнула. Посиневшие губы шевельнулись, она сказала какое-то короткое слово, но только губами, без звука. Вслед за этим уставилась на Олега странными глазами. Ещё минуту назад они были печальными, а теперь большие, ясные и чистые, как стёклышки, потеряли всякий цвет и были диковато прекрасными в своём блеске, словно говорили, что таким глазам не место на дне реки, и надо сделать всё возможное, чтобы спасти их. Олег подумал, что такими бесцветными глазами смотрят люди, чувствующие приближение смерти, и ему стало не по себе.

Их качало как на море, как в сильный шторм.

Подплыли к тому месту, где валы, отражённые от берега, встречались с валами, подгоняемыми ветром. Это место, гибельное для маленьких судёнышек, на морском языке называется «мёртвая зыбь». Здесь лодка затряслась. Корма, где сидел Олег, стала погружаться. Он оттолкнулся от лодки и поплыл. Загреб сильными руками и, повернувшись, увидел, что девушка всё ещё сидит в лодке.

– Чего ждёшь! Прыгай!

Она бултыхнулась в воду и стала быстро двигать руками. Волны то поднимали, то опускали её.

– Ногами работай! – крикнул он. – Ко мне плыви! Она сделала несколько лягушачьих движений ногами, и ей стало легче.

– Главное не бойся, – крикнул Олег, поворачивая к берегу. – Держись за мной.

Высокий скалистый утёс вырисовывался теперь отчётливо. У подножья была лужайка с просёлочной дорогой возле самой воды. Олег видел ближнюю колею дороги и брызги от дождя. Влага пузырилась, смешивалась с глиной и мутными ручейками скатывалась в Ангару. До берега оставалось совсем близко.

Рубаха и брюки мешали, сковывали движения, но о себе он не думал. Выплёвывал изо рта воду и подбадривал девушку:

– Молодчина! Умница! Главное – не бояться. Голова её то и дело скрывалась за волнами, и она плыла с трудом. Олег стал поджидать. Когда она приблизилась и вот-вот уже готова была ухватиться за него, отплыл немного.

– Молодчина, – сказал он. – Давай ещё ко мне.

– Не могу, – всхлипнула она. – Мамочка, родненькая…

Над водой показались кисти рук с растопыренными пальцами и исчезли. Олег нырнул и под водой не увидел ничего, там была кромешная тьма. Вынырнул и стал ошалело озираться по сторонам. Ниже по течению одна волна была обычная, серовато-стального цвета, другая темнее. Большое тёмное пятно становилось всё явственнее. Несколько взмахов рук саженками, и он догнал это пятно. Девушка была почти на поверхности. Волосы её разметало веером. Олег схватился за них и свободной рукой стал подгребать к берегу.

Пока она не шевелилась, плыть было не очень трудно. Но у самого берега вдруг пришла в сознание и начала бить руками. Олег не давал ей повернуться со спины на живот.

– Ещё немножко, капельку, – бормотал он. А самого давила уже одышка.

Когда она стала хватать его за руки, он попытался освободиться, и тут почувствовал дно. Прошёл несколько шагов по вязкому илистому дну, и когда глуби было чуть выше пояса, поставил девушку, но она кашляла, задыхалась, и валилась как сноп. Подхватил её на руки и потащил. На берегу осторожно опустил на траву.

Она все кашляла и с шумом втягивала в себя воздух. Прокашлявшись, посмотрела полными слёз глазами на бушующую реку и начала рыдать.

Олег сидел на траве в сторонке и, вытирая осунувшееся лицо широкой ладонью, хмуро поглядывал на спасённую.

Дождь все лил, и Олег изредка вытирал лицо рукой, а девушка лежала ничком на траве и плакала.

Сбоку послышалось чириканье. Откуда-то вылетела белая трясогузка, покружила вокруг и села на камень близко возле воды. Покачивая длинным чёрным хвостом и склонив головку набок, посмотрела одним точечкой глазом на Олега и снова чирикнула.

«Летаешь. Значит конец грозе», – подумал он.

Действительно, дождь начал стихать. Ещё громыхнуло, но уже все дальше и дальше.

Олег огляделся: нет ли где укрытия. Собрался уже было идти к утёсу, – там нависла над зарослями кизильника серая каменная глыба, – но вспомнил о девушке. Решил её пока не тревожить.

Сидел на берегу и от нечего делать крутил трубочки из листьев подорожника. Дождь прекратился. Ветер почти стих, и на горизонте показалась розовая полоска.

Девушка перестала плакать, но по-прежнему лежала ничком на траве, закрыв лицо рукой. Теперь лишь изредка плечи её вздрагивали, когда тяжело вздыхала.

Розовая полоска на западе с каждой минутой становилась все шире и светлее. Показался краешек багряного диска. Солнце вышло из-за туч. Оно выглянуло будто бы только за тем, чтобы осмотреть хозяйским оком землю и людей и убедиться, все ли у них ладно, и закатилось. Заря полыхала. Розовые, жёлтые, багряные тона разливались по небу все шире, края туч покрылись серебром, и только над головой Олега, все оставалась густая облачность, было хмуро и пасмурно. Ангара ещё не совсем угомонилась, волновалась слегка, и волны в полосе заката играли яркими красками.

Олег терпеливо ждал, когда девушка успокоится совсем. Пока же смотрел на воду и обдумывал, как будет объяснять бабушке гибель лодки. За лодку она спасибо не скажет. Уже сейчас наладила корзины для груздей, а за ними надо плыть на острова.

В полосе отражения зари вдруг появился тёмный предмет. Покачиваясь на волнах, он медленно плыл вниз по течению. Олег заметил его и стал пристально всматриваться.

«Чурка не чурка, мешок не мешок, – гадал он. – Точно, мешок! Наверно, один из тех, что был в лодке у этой девушки».

Олег удивился, что он не уплыл за это время далеко вниз, но тут же сообразил в чём дело. Пока ветер был сильный, мешок прибило волнами к берегу, где течение слабее, а теперь стало относить. Недолго думая, бросился в Ангару и поплыл за мешком. Настиг его быстро и тут же увидел, что следом за ним плыли ещё два мешка поменьше. Один из них был рюкзак. Он почти весь затонул. Из воды торчали наплечные ремни. В волнах легко мог потеряться из виду, и Олег кидался то к большому мешку, который заметил ещё на берегу, то к рюкзаку, не зная, что спасать в первую очередь. Наконец, повернул с рюкзаком к берегу.

Девушка сидела на траве, охватив колени руками и молча смотрела на Олега. Он плыл медленно – мешал рюкзак. Тяжело отдувался и один раз, пытаясь достать ногами дно, погрузился с головой, еле вынырнул. Проплыл ещё немного и почувствовал дно. Встал на ноги и пошёл, подгребая свободной рукой. Когда выходил на берег, вода стекала с него ручьями и одежда неприятно шуршала. Олег бросил рюкзак к ногам девушки и снова ринулся в Ангару. Приплавил большой мешок, потом маленький.

– Там, кажется, ещё один плывёт, – сказала девушка, когда он положил на землю рядом с рюкзаком маленький, как подушка, туго набитый брезентовый мешок.

– Где? – спросил Олег, выпрямившись, и повернулся лицом к Ангаре.

– Вон-вон, возле бакена, – она показала рукой вниз по течению.

Бакен стоял метрах в двадцати от берега и мигал красным огнём.

– Больше не могу. Устал, – ответил Осинцев и не стал даже всматриваться в волны, и так рябило в глазах. Встряхнулся и начал отжимать на себе рубаху.»

– Не думайте, что я из жадности, – сказала девушка, поёживаясь от холода. Плечи её слегка дрожали. – Убыток я возмещу и свой и ваш.

– Ишь ты! – удивился Олег. – Это каким же образом?

– Могу купить такую же лодку, или деньгами. Как хотите.

– А ты знаешь сколько она стоит?

– Сколько бы не стоила. Получите все сполна.

– Смотри какая богатая! – ещё больше удивился Олег.

– Деньги я возьму дома.

– Потянешь с родителей. Они что, много получают?

– Мы долго жили на севере.

– Понятно. Отец инженер?

– Может вам сказать все мои анкетные данные?

– Не надо, – сказал Олег, чувствуя, что она не расположена сейчас к разговору. – Но имя твоё не мешало бы узнать.

– Марина.

– Очень приятно, – сказал Олег. Он тоже назвал своё имя.

Марина смотрела на Ангару. Теперь уже не только плечи, но и все тело её начинало потихоньку дрожать.

– Туристка, что ли? – спросил Олег.

– Нет.

– Куда плыла-то?

– Вон туда. – Марина показала вниз по течению. – Там, за горой наша археологическая экспедиция.

Хотелось спросить: откуда плыла? Почему одна? Что это за мешки? Но не стал, подумав: «Пусть очухается». Нагнулся и стал отжимать на себе брюки.

Она ещё больше мёрзла, глядя, как он выжимает воду. Дрожала как в лихорадке. Зуб на зуб не попадал.

– Так ничего не выйдет, надо раздеваться. Тебе тоже не мешало бы выжать одежду, – сказал Олег и пригладил руками свои мокрые чёрные волосы. Теперь они уже не казались кудрявыми, а лишь слегка волнистыми. – Трясёшься как заяц. Что там в мешках? – спросил он.

– Не знаю, надо посмотреть, – ответила она, подошла к рюкзаку и стала расстёгивать ремни.

Олег отошёл в сторону и снял с себя рубаху. Марина вытащила из рюкзака мокрое отяжелевшее одеяло и нечаянно взглянула на Олега. Он стоял боком, но так, что была видна вся широкая спина его, коричневая от загара. Рубаха со скрипом сжималась в его руках, свёртывалась калачом, и последние капли влаги падали на землю. Мускулы то вздувались буграми, то катались и играли под кожей. Он бросил рубаху на траву и стал расстёгивать брюки. Марина отвернулась и занялась рюкзаком.

Кроме одеяла в рюкзаке были шерстяная женская кофта, брезентовая куртка – тоже мокрые, четыре банки сгущённого молока. Марина поставила банки рядышком. На дне рюкзака нашла общую тетрадь и кожаные тапочки. В тетради ничего нельзя было разобрать – чернила размылись водой. Марина была в кроссовках, и вода хлюпала в них. Она вынула из рюкзака тапочки, переобулась.

В маленьком мешке оказалась одноместная палатка. Большой мешок не могла развязать, туго был затянут шнур. Подошёл Олег, уже одетый, и развязал шнур. Пока он вытряхивал из чехла что-то туго скрученное в рулон, Марина пошла за черёмуховый куст, стоявший неподалёку, и там разделась. Когда подошла к Олегу в купальнике и со свёртком в руке, он спросил, показывая на развёрнутый рулон:

– Что это?

– Боже мой! – воскликнула Марина, бросая на землю свёрток. – Спальный мешок! – Она опустилась на колени и стала его щупать. – Совсем сухой. Только с краешку немного… И простыня сухая. Чудо! Чудо! Наконец-то я согреюсь. Знаете что, – сказала она, поднимаясь. – Я залезу в мешок, а вы пока отойдите и выжмите хорошенько мой костюм, вот это одеяло и кофту. Отвернитесь, разумеется, и пока я не скажу, стойте смирно.

Олег сообразил, что она хочет совсем раздеться. Окинул её взглядом. Все тело её покрылось пупырышками от. холода.

– Здесь скоро не согреешься, – сказал он и улыбнулся. – Река близко.

– А если вон туда, к берёзам, – Марина повернулась лицом к распадку, заросшему березняком и кустарником.

Распадок находился метрах в ста ниже по течению. Умытый дождём лес на фоне вечерней зари Олег видел не раз, но почти всегда, как правило, первые сильные впечатления сменялись необъяснимым чувством щемящей тоски, словно не хватало кого-то, с кем можно было бы поделиться счастьем видеть природу в такие минуты. Сегодня же, взглянув следом за Мариной в сторону распадка, он понял: будет не одинок на этом лучшем клочке сибирской земли.

На фоне зари особенно выделялась одна большая берёза. Она росла над самой водой, наклонившись к ней и опустив густые ветви в Ангару и вдруг услышала лесную симфонию, да так и замерла, слушая, как свистел на все лады певчий дрозд и вторила ему, заполняя в основном паузы, неуёмная горихвостка. Вокруг берёзы росли черёмуховые кусты и высокая трава.

– Я пойду туда, – сказала Марина. – К той берёзе с наклоном. Всё-таки лесок, а не открытое место.

– Конечно, – ответил Олег, хотя был уверен, что тот лесок не спасёт от ангарской прохлады. Он рос на мысу и с трёх сторон омывался водой. От него начинался черёмушник, который тянулся узкой полосой по всему распадку.

Олег прислушался к пению птиц и вдруг услышал отдалённый звук колокольчика. Это его озадачило. Не мог понять, откуда раздаётся звон.

– Слышишь? – спросил Олег. – Колокольчик звенит.

– Вам, наверно, почудилось, – ответила Марина, поднимая с земли свою мокрую одежду. – Чего ради он тут взялся?

Она попросила Олега, чтобы отнёс спальный мешок туда, а сама побежала со свёртком по дороге, стараясь согреться. Дорога была скользкая, глинистая, и на тапочки быстро налипла грязь. Марина свернула на обочину и побежала по траве. Путь ей преградил ручей. Он вытекал из бетонной трубы, уложенной под дорогой и засыпанной гравием. Марина остановилась перед мутным дождевым потоком. Поток ещё бурлил и пенился, и по нему плыли пузыри. Густая осока, буйно разросшаяся на дне ручья, под напором воды извивалась змеёй. Марина хотела прыгнуть через препятствие, и уже решилась, наклонившись вперёд, но в последний момент раздумала. Побоялась, что не осилит. Вернулась на дорогу. Там, на самой кромке, где было много гравия, остановилась и, боясь как бы не соскользнуть в колею, полную воды, пошла по кромке. На другой стороне ручья прыгнула на траву и снова побежала. У самой берёзы обернулась и махнула Олегу рукой, чтобы скорее нёс мешок. Олег всё время наблюдал за ней и теперь стоял, будто просьба касалась не его. Марина ещё раз помахала ему рукой.

«Привыкла, чтобы за ней ухаживали», – подумал Олег, сгребая мешок в охапку, и пошёл напрямик.

Она уже подыскала себе место. Между черёмуховых кустов была крошечная полянка в несколько квадратных метров, заросшая высокой травой и цветами, в основном лютиками, луговой геранью и кровохлёбкой. Середину полянки она старательно «высушивала», ползая на коленях и приминая траву.

– Воды сколько тут! Ужас! Как в болоте, – сказала Марина. – Сюда кладите. И, пожалуйста, принесите остальные мешки.

Олег бросил спальный мешок на примятое место и вновь услышал звон колокольчика. Он посмотрел в просвет между кустами на ту сторону распадка, которую раньше не видно было из-за черёмушника. Там паслись лошади. Их было немного, голов семь-восемь. Они разбрелись по лугу и ели сочную траву. Ближе всех к черёмушнику была караковая кобыла с колокольчиком на шее.

– Смотри, – сказал Олег. – Вон кто звонит. Побрякивая боталом, кобыла щипала траву. Возле неё стоял вороной жеребёнок. Сосунок вдруг оживился, взбрыкнул тонкими, как прутики ногами и, задрав коротенький кудрявый хвостик, стал носиться по лугу. Чуть поодаль от кустов пасся серый мерин, осыпанный гречкой. Он был высокий, широкогрудый и костлявый, бока с выпирающими рёбрами походили на стиральные доски. На белой гриве и хвосте сплошь сидели репьи, налипли один за другой и скатились с волосами. Передние ноги его были спутаны, и он двигался прыжками, при этом поднимал весь корпус и тяжело кряхтел, сгибая в коленях и выбрасывая вперёд ноги. Остальные лошади были тёмно-бурой масти с подпалинами.

Марина стояла рядом с Олегом и всё смотрела на жеребёнка. Вообще же сейчас ей было не до лошадей.

– Я замёрзла, – сказала она.

Олег спохватился, вспомнив, что надо оставить её одну, и пошёл за остальными вещами.