Текст книги "Преступление не будет раскрыто"

Автор книги: Анатолий Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

X

– Ты на каком фронте был? – допрашивал Михаил, осматривая и ощупывая Олега под яркой электрической лампой.

– Да ладно, – отвечал Олег, смущённо и неловко стоя посреди комнаты. Только успел он переступить порог, обняться и расцеловаться с Михаилом по-родственному, как тот заметил на его лице и шее следы, оставшиеся после сражения на дороге.

– Кто так гостей встречает? – сказала, улыбаясь, круглолицая блондинка в очках, сидевшая в пёстром халате возле стола. По бокам от неё стояли девочка годиков трёх и годовалый мальчик.

– Извини, забыл представить, – сказал Михаил, оборачиваясь к женщине. – Вот, знакомься. Моя жена, Валентина.

– Очень приятно, – сказала она, приподнявшись со стула и подавая Олегу руку.

– А это моё потомство. Танька, Сашка, – сказал Михаил, указывая на детей. Обращаясь к ним, он прибавил: – А это дядя Олег. К нам приехал от дедушки Иллариона.

– Здравствуй, племянник, – сказал Олег, погладив рукой по голове малыша. – Погодите, я сейчас вам гостинца дам.

– Ты разденься сначала, – сказал Михаил, отодвигая штору у вешалки. Михаил был на два года старше Олега, и в свои неполные двадцать пять казался уже солидным мужчиной. Смуглый, круглолицый, розовощёкий, с покатыми широкими плечами и брюшком он походил на разжиревшего кулинара.

Раздевшись, Олег открыл свой чемодан и, вынув оттуда две шоколадки, отдал их детям.

– А это вам, Валя, от меня подарок, – сказал Олег, вытаскивая из чемодана лисий мех.

– Ого! – воскликнул Михаил, удивлённо разглядывая красивую огнёвку. – Это ты где такую раздобыл?

– В тайге, на охоте, – сказал Олег. – Примерьте-ка, каков будет воротник.

Валентина была очень польщена неожиданным таким подарком и со счастливым выражением на лице приняла лису. Поблагодарив, она сразу накинула её себе на плечи и подошла к зеркалу.

– Хороша, – сказал Михаил.

– А это тебе, – сказал Олег, развернув перед братом пятнистую шкуру.

– Это что такое? – спросил Михаил.

– Рысь, – ответил Олег.

– Что, тоже убил на охоте?

– Правда, не я один. Мы вдвоём её добыли. Ну, в общем, принимай.

– Смотри, какой охотник! Гляди, Валя, – сказал Михаил, взяв в руки шкуру и показывая её жене. – Прибью-ка я её на стену, вместо ковра.

– По-моему, лучше на пол, возле кровати, – сказал Олег, довольный похвалой.

– Это идея. Спасибо, брат. Ну, жена, собери что-нибудь на стол.

Валя тихонько ткнула Михаила в бок.

– Ёшь твою дать! – Михаил хлопнул себя по лбу. – Чуть главное не забыл. Кажи, братуха, звезду. Жена сгорает от нетерпения.

Валя покраснела как девочка.

Олег вынул свой роскошный тёмно-коричневый пиджак с наградами и повесил перед Валей на спинку стула.

– Ты на себя, – попросил Михаил. – На себя надень.

Олег одел пиджак поверх свитера.

– Ёшь твою дать! – воскликнул Михаил. – Да ты ли это! С тобой же страшно идти по улице.

– Я в таком виде по улицам не хожу, – сказал Олег, улыбнувшись.

– А зря. Я бы ходил.

– Куда бы все это повесить? – сказал Олег, снимая пиджак.

– Как куда? – сказал Михаил. – В шкаф. Вытаскивай пока все на диван. После обеда Валя выгладит, приведёт в порядок и повесит куда надо.

Валя была искренне рада гостю. И горда. И не скрывала своей гордости за родственника.

Пока хозяйка хлопотала на кухне, Михаил с Олегом вышли в ограду. Вечер был тихий и ясный. Смеркалось. Олег вынул пачку сигарет и предложил Михаилу. Тот отмахнулся.

– В рот никогда не брал и не возьму. Олег закурил.

– Обжился ты капитально, – сказал он. – И амбар, и навес. А там что?

– Там стайка. Кур да поросёнка в ней держим. Нынче хочу гусей или индюков завести. Люблю, когда они эдак важно ходят по двору и гогочут. А особенно люблю чахохбили из них с капустой.

Олег улыбнулся.

– Ты когда научился курить? – спросил Михаил.

– Недавно. Работал в тайге сучкорубом и там научился.

– И здорово втянулся?

– Пока балуюсь. В больницах месяцами лежал без курева, и ничего.

– В каких больницах?

– Зимой в госпитале был. А по дороге к тебе опять попал.

– Послушай-ка, друг, ты так мне и не сказал, откуда у тебя пятна на шее.

– Подрался в дороге.

– После драки и лежал?

Олег утвердительно кивнул головой, выпуская из носа дым. Рассказал все, как было.

– Ну-ну! Буйная твоя головушка, – сказал Михаил, когда Олег умолк.

– Вале не говори ничего. Спросит, скажи, что это от простуды, мол чирьи были.

– Ладно.

Оба помолчали. Олег усиленно дымил. На щеках его играли желваки: слишком свежо было воспоминание, и не прошла обида.

– На работу не спеши, – сказал Михаил. – Отдохни недельку. Посмотришь наше село, ознакомишься.

– Что ты! Неделю отдыхать! Я навалялся на больничных койках досыта.

– Надо было написать перед тем, как приедешь. Я бы с директором поговорил, устроил бы тебя получше. Ты знаешь, я ведь теперь на должности главного инженера…

– На должности главного инженера? – удивился Олег. – Широко шагаешь.

– Бывший главный недавно стал директором. Вот меня вместо него и поставили. Так что не спеши. Я поговорю завтра.

– Не надо, я сам.

– А что ты сам можешь предложить? Ведь специальности нет.

– Ничего, начну учеником или разнорабочим.

– Не смеши. Разнорабочим. Тебе бы с твоими наградами партийный билет да диплом!

– Люди выходят из партии, а я буду вступать… Ты что?

– Ну. ладно, пошли домой, я уж продрог. Значит, завтра же на работу?

– Обязательно.

– Добро. Идём утром вместе.

Олег бросил окурок на землю, затоптал ногой, и оба вошли в дом. На столе уже была готова закуска. Хозяйка пригласила гостя отужинать, а после хозяин провёл его в отведённую ему комнату.

– Вот твоя келья, – сказал Михаил, зажигая настольную лампу. – Понравится, живи в ней сколько захочется. Ложись отдыхай. Утром разбужу.

– Послушай, Миша, – спохватившись, обратился к нему Олег. – Не найдётся какой-нибудь книги? Понимаешь, привычка засыпать с книгой.

– А вот в тумбочке посмотри, найдёшь что-нибудь.

– Спасибо.

– Отдыхай, спокойной ночи.

– Приятного сна.

Михаил вышел. Олег, оставшись один, принялся рассматривать свою келью. В углу стояла кровать с белоснежным бельём, над которой висел тканый коврик с изображением хатки, садика и реки. Возле кровати лежал кусок тёмно-зелёной дорожки. Напротив сплошной стеной выходила в комнату боковая часть огромной печи. Между печью и кроватью, в головах, стояла тумбочка, накрытая вышитой белой салфеткой. На ней маленький радиоприёмник, зеркало и настольная лампа.

Два стула стояли напротив кровати у печи. Там, где кончалась кровать, было окно, завешанное белыми занавесками и тюлевыми шторами. Окно было закрыто ставнею. Оно выходило в ограду. Комната закрывалась дверью. «Тут недурно, – подумал Олег, приложив ладонь к тёплой стенке печи. – Уютно и тепло». Он открыл тумбочку и нашёл в ней книгу по душе. То были детские рассказы Пришвина об охоте и животных. С ней он лёг в постель, почитал немного и заснул.

Утром рано Михаил разбудил его. Напились чаю и пошли в контору комбината. Когда директор, глядя в трудовую книжку, спросил, кем бы хотел, работать, Олег ответил, что первое время согласен учеником рамщика. Директор сказал: «Пиши заявление». Михаил показал Олегу тот участок, на который ему на другой день нужно было уже выходить на работу и подробно объяснил устройство пилорамы.

– В крайнем случае, – предупредил Михаил, – что сломается и не сможешь наладить, вызывай сразу меня.

На обед они пошли вместе. После обеда Олегу делать было нечего, и он пошёл во двор колоть дрова. За три часа наколол их столько, что весь вечер втроём – хозяева и он – складывали их в поленницы.

– Весь швырок исколол, – ворчал Михаил. – Целую машину. И охота тебе было?

– А все равно делать нечего, – отвечал Олег, складывая и разравнивая дрова.

– Гулял бы себе по деревне.

Хозяйка молчала и улыбалась, явно довольная трудолюбием деверя, ибо Михаилу с его ленью хватило бы здесь работы на месяц.

XI

Вадим Пономарёв между тем заметал следы преступления. С Инной и Зоммером договорился, чтобы они молчали. Машину промыл и протёр до блеска, почти никуда на ней не выезжал. Прямых улик он не оставил. Никто из знакомых не видел, когда он в ту ночь приехал домой и загнал машину в гараж.

Тогда он дрожал от страха. Положение усугублялось ещё и тем, что он не знал, как объяснить Марине своё отсутствие. Он хорошо помнил себя в ту ночь, особенно помнил, как пришёл домой. Отомкнув дрожащими руками квартиру и сняв с себя в темноте на ощупь пальто и шапку, он на цыпочках прошёл к себе в комнату и застал Марину за книгой. Как только он вошёл, она молча, не глядя на него, поднялась с кресла и, сбросив с себя халат, легла в постель. Он ещё долго сидел в полной тишине с расстёгнутым воротом рубашки и сдвинутым на бок галстуком. Потом расшнуровал ботинки, снял их и поставил у входа, не спеша разделся. Страх так и не покидал его. Потушив свет, он, дрожащий, пристроился с краю. Когда тихонько потянул на себя одеяло, Марина вдруг встрепенулась и сказала ему: «Подлец, не прикасайся ко мне!» Дня три она с ним не обмолвилась ни словом.

До жены и родителей его пока не доходили слухи о гибели дворника, никто его не тревожил, и он постепенно обрёл внешнее спокойствие. Однако домашние стали замечать за ним одно странное свойство: он вздрагивал, когда раздавался звонок у двери, и часто сам шёл в прихожую проверить, кто пришёл.

Трагический случай снова свёл его с Инной Борзенко. Однажды утром, придя на работу, он отпросился у главного конструктора якобы полечить зуб и пошёл к ней разведать её намерения. Он боялся, что она при малейшем подозрении может струсить, ибо знает, что молчание свидетелей в таких случаях весьма опасно для них. Дома она была одна. Они прошли в комнату и сели на диван. Вадим молча положил руку ей на колено. Потом вдруг порывисто обнял её и стал целовать. Впился в её бледные и влажные губы, снова опустил руку ей на колено и стал поднимать подол юбки. Инна еле освободилась от его цепких губ.

– Перестань сейчас же! – крикнула она. – Что это ещё за страсти тут разыграл?

– Инночка, – сказал Вадим, – я сам не свой. Давай…

– Нет! – Инна оттолкнула его и опустила подол. – Зачем пришёл? Впрочем, вопрос излишний. Я знаю, зачем пришёл?

Вадим съёжился.

– Боишься, не выдала бы, – продолжала Инна. – Не бойся, я доносить не пойду. Думаю, что рано или поздно сам пойдёшь куда следует и не станешь впутывать меня в эту историю.

Они помолчали. Вадим сказал, что очень боится.

Инна ответила, что ей противно все. Разговор не клеился. Они простились, оставив в душе друг друга смятение и тревогу.

Несколько дней подряд Вадим отпрашивался у шефа лечить зуб и ходил к ней. Она встречала его холодно, и разговор по-прежнему не клеился.

Вечерами же, чтобы не навлекать подозрений жены, ровно в шесть Вадим приходил домой и никуда не выходил более, читая книги, работая в гараже и изредка переговариваясь с Зоммером по телефону. Прошёл месяц. Дворника давно похоронили. Зоммер был надёжный товарищ и молчал. Он напоминал Вадиму, чтобы не оставлял без внимания Инну, сетуя, что она слишком чувствительна и сердобольна. Но она тоже молчала. Не хотела быть впутанной в эту историю. Боязнь быть арестованным и осуждённым постепенно проходила у Вадима, как вдруг объявился один случай, который имел роковое значение не только для его судьбы, но и для судеб всех его близких.

Однажды днём Инна гуляла по центральной улице города. От нечего делать она зашла в галантерейный магазин и тут вдруг заметила, что за ней ходит совсем незнакомый ей пожилой низенький мужчина в очках. С ним была какая-то женщина. Оба они очень подозрительно смотрели на неё. Когда же она, чувствуя их пристальные взгляды, оборачивалась к ним лицом, они ещё внимательнее рассматривали её. Она вышла из магазина, и они пошли за ней. Чувствуя недоброе и надеясь отвязаться от назойливых преследователей, она решила воспользоваться подошедшим к остановке трамваем и вместе с нахлынувшей толпой пассажиров вошла в него. Низенький толстый мужчина в очках и его спутница протиснулись вслед за ней. Это уже было слишком! Она измерила его уничтожающим взглядом, когда он, протискиваясь вперёд, задел её локтем. Он пробрался к кабине водителя и крикнул: «Водитель, остановите трамвай!» Трамвай продолжал медленно двигаться. «Остановите, вам говорят!» – крикнул он снова ещё громче и постучал кулаком по кабине. Девушка-водитель, остановив трамвай, открыла дверцу кабины и высунула голову.

– Что случилось? – спросила она.

– Здесь едет преступница. Её надо, задержать. – Мужчина уставился на Инну.

– Вы с ума сошли! – воскликнула Инна, широко открыв обезумевшие от страха глаза.

– Нет уж! Я в здравом уме! Жена, подтверди. Протиснувшаяся вслед за ним жена его подтвердила:

– Мой муж правду говорит. Это она убила дворника.

– Старая дура! – крикнула Инна, и, расталкивая всех на пути, стала пробираться к задним дверцам.

– Кондуктор не открывайте двери! – сказал какой-то хриплый мужской голос.

Вдруг образовалась давка. Все пассажиры хотели посмотреть преступницу. Поднялся невообразимый крик, визг, шум. Пассажиры галдели, как стая гусей, гонимых птичницей к озеру, доказывали что-то друг другу, наступали на ноги, притискивали друг друга. Кто-то кричал, что опаздывает на поезд и требовал ехать дальше.

– Откройте! Выпустите меня! – кричала Инна, стукая кулаками о дверцы.

– Не открывайте! Надо позвать милицию! – кричал все тот же хриплый голос.

Трамвай остановился, не проехав перекрёстка, и милиционер, шедший по осевой линии поперечной центральной улицы, заметил беспорядок и незамедлил явиться.

– Почему крик? – спросил он, подойдя к кабине водителя.

– Тут какую-то преступницу нашли, – ответила девушка.

– Какую преступницу? Откройте дверь. Водитель открыла передние дверцы и милиционер вошёл.

– Вон там она, – говорили пассажиры, показывая в конец вагона, где стояла Инна. Милиционер протиснулся туда.

– В чём дело?

– Бежать хочет! – кричали в толпе.

– От кого бежать?

– Это она задавила сторожа! Помните, был случай?

– Какого сторожа? Дворника! – поправил кто-то.

– Идёмте со мной, разберёмся. Кто свидетели?

– Никуда я не пойду. Выпустите меня!

– Я свидетель, и вот моя жена, – сказал вспотевший мужчина в очках, стоявший теперь уже рядом с милиционером.

– Откройте дверь, – сказал милиционер. Кондуктор открыла дверь. Борзенко выскочила и побежала. Милиционер в три прыжка догнал её, схватив за руку. Она взвизгнула и замахнулась на него сумочкой.

– Ну-ну! Не балуй! – сказал милиционер и, изловчившись, выхватил у неё сумочку.

– Отпустите, сама пойду, – вдруг сказала она, вскинув на него безумные испуганные глаза.

– Вот так-то лучше. Свидетели! Где свидетели?

– Отдайте сумочку, – сказала она впопыхах.

– У меня она будет сохранней, – ответил милиционер.

Поскольку дело было среди бела дня, вокруг них вмиг собралась толпа народу.

– Отойдите, не мешайте! – кричал милиционер, отталкивая на пути любопытных рукой. – Где свидетели?

– Здесь мы, здесь! – отвечали пожилые маленькие супруги, которых затёрли в толпе.

Подъехал наряд милиции на патрульной машине. Инну и свидетелей посадили в неё и увезли.

Толпа ещё долго стояла и обсуждала происшествие. Одни говорили, что поймали воровку, так как видели, как милиционер отбирал у неё сумочку, другие, говорили – спекулянтку, третьи – контрабандистку, четвёртые – шпионку, а те из любопытных, которые выскочили вслед за нею и милиционером из трамвая, говорили, что поймали главаря шайки, которая ворует автомобили, и что она сама лично на ворованной «Волге» задавила дворника.

Чтобы там не говорили, Инна Борзенко, сидя в машине, чувствовала, что о ней говорят самое худшее, и дрожала, как в лихорадке.

Когда Инну доставили в милицию, начальник отдела, майор с невозмутимым бородавчатым лицом, сам допросил её. Протокол писал молодой рослый следователь в очках и в штатском. Свидетели рассказали всё, что видели ночью, когда был задавлен дворник, и утверждали, что на заднем сиденье машины была именно эта девушка. Они подтвердили свои слова и после того, когда майор предупредил их о последствиях за ложные показания. Инна молчала. Майор спросил её, была ли это действительно она. Инна ответила, что ничего не знает и просила отпустить её домой.

Когда свидетели, показав свои документы и оставив домашний адрес, ушли, майор поднялся из-за стола и подошёл к допрашиваемой.

– Сознайтесь во всём сразу, – сказал он, – и вы во многом облегчите свою участь. Иначе задержим вас до полного выяснения…

Тут он умолк и уставился на сильно побледневшее лицо её. Она упала в обморок.

Майор вызвал по телефону скорую помощь. Следователь налил в стакан воды и подбежал к ней. Приподняв ей голову, поднёс стакан к безжизненным губам. Вода вылилась обратно.

– Сегодня хватит, – сказал майор, обращаясь к следователю. – Поручаю это дело тебе. Завтра с утра, если она будет в здравом уме и в состоянии отвечать, продолжи допрос. Старики по всей вероятности правы. Поведение уж у неё очень странное.

Приехала скорая помощь. Врач не без труда вернул девушке сознание. Майор нажал кнопку. Пришёл дежурный милиционер. Майор приказал ему доставить задержанную в камеру предварительного заключения. Ослабевшая, она вышла в дверь впереди милиционера.

На другой день утром её под конвоем привели к следователю. Осунувшееся и похудевшее лицо её было мертвенно-бледным. Следователь же, несмотря на молодость, имел внушительный вид. Большой рост, крупное смуглое лицо и строго глядевшие сквозь очки чёрные гипнотизирующие глаза…

Через два часа следователь был в кабинете майора. – Я всегда говорил, что чувствительные девицы – самый благодатный материал для следствия, – говорил он, улыбаясь и раскладывая перед шефом исписанные листы протокола.

– Это для тебя, специалиста по женскому полу, – ответил майор, просматривая бумаги.

– Раскололась без предисловий, – прибавил следователь.

Майор пробежал глазами текст, прочёл вслух:

– Пономарёв Вадим Георгиевич, инженер конструкторского бюро… завода, проживающий по адресу… И адрес есть. Очень хорошо.

– С ними была ещё одна личность, – сказал следователь. – Зоммер Станислав, геолог. Вот тут написано о нём.

– Приятели, значит. Каково-то они у нас запоют! Майор был доволен и тут же доложил обо всём по телефону начальнику управления внутренних дел Куценко, который знал и помнил об этом преступлении и всякий раз, когда проводил совещания, спрашивал о результатах розыска. Начальник управления поблагодарил майора за службу и поручил ему самому довести дело до конца.

XII

Этот день в семье Пономарёвых с утра был суматошным. У Марины начались схватки. Вадим ещё до работы в сопровождении Екатерины Львовны отвёз её в родильный дом. Когда её поместили в палату и заполнили карточку, дежурная сестра по просьбе Екатерины Львовны ещё раз проверила состояние роженицы и сообщила, что все – благополучно. Екатерина Львовна кивнула в знак благодарности и сделала умилённое лицо. Слеза как-то сама собой потекла у неё по щеке. Перспектива скоро стать бабушкой тронула её до глубины души. Она вынула платочек из кармана пальто, молча повернулась и пошла к выходу. Вадим пошёл следом за ней. Но вдруг Екатерина Львовна остановилась и, повернувшись назад, крикнула:

– Сестра! Минуточку. У вас есть телефон?

– Разумеется, – ответила сестра.

– Вадик, – сказала Екатерина Львовна. – Запиши номер телефона.

Вадим вынул записную книжку и записал цифры, названные сестрой.

Екатерина Львовна вышла вместе с сыном на улицу и села в машину. Она была счастлива. Перебирая вслух, что куплено для будущего ребёнка и что ещё надо купить. Вадим молча слушал её и ничего не слышал. Он был занят своими мыслями. Отцовское счастье его было омрачено случаем с дворником. Он постоянно чувствовал в душе тяжесть, которая ни на минуту не давала покоя. Мысль работала в одном направлении: что сделать, чтобы обрести душевный покой? И он, перебирая всякие варианты, все больше и больше склонялся к тому, что лучше всего бежать из Иркутска, выехать на время в какой-нибудь провинциальный городишко под маркой молодого специалиста. Этот план разрабатывал по деталям с учётом своей специальности, предстоящих семейных обстоятельств и продажи машины. Но никак он не мог придумать повод, по которому логично было бы объяснить своё решение родителям и жене. Сказать им, что вдруг у него появились благородные побуждения, – посвятить себя и свой труд какому-нибудь захолустному уголку, – значило рассмешить их. Кроме того он знал, что Марина ни за что не согласилась бы на его предложение. Она могла согласиться на переезд в Красноярск, к своим родителям, но он не представлял себе жизни вместе с её родителями и боялся, что такой шаг его может навлечь подозрения. Поломать голову было над чем. И потому Вадим не столько думал о будущем ребёнке, сколько о своём собственном спасении.

Было уже без нескольких минут девять, когда он подъехал к дому. Вадим сказал матери, что поедет на работу на машине, дабы успеть в оставшиеся минуты прибыть в контору. Екатерина Львовна сказала, чтобы вечером не задерживался.

Он возвратился домой вскоре после шести. Когда въезжал в ограду, посланный майором милиционер, переодетый в штатское, поджидал его уже, находясь возле газетного киоска, стоявшего напротив дома. Опознав по номеру машины и по приметам хозяина её, внимательно следил за ним. Вадим поставил в гараж машину и скрылся в подъезде. Милиционер вошёл в ближайшую будку телефона-автомата и позвонил следователю. Сам остался наблюдать за подъездом. Вскоре подошла специальная крытая машина, именуемая в просторечии «воронком». Из кабины её вышел высокий человек в штатском с монгольским разрезом глаз при галстуке, в плаще и в шляпе. Он подошёл к человеку, который наблюдал за подъездом.

– Не выходил? – спросил штатский.

– Нет, не выходил, товарищ капитан, – ответил милиционер.

Капитан (начальник уголовного розыска) подошёл к задней дверке «воронка» и махнул рукой. Дверца открылась, и оттуда вышли два милиционера.

– Быков пойдёшь со мной. Криволапое, останься здесь, наблюдай за окнами дома. А ты, – сказал капитан, обращаясь к шофёру, который вышел из кабины, – ты въезжай в ограду и на всякий случай будь начеку.

Капитан подошёл к двери квартиры Пономарёвых и нажал кнопку звонка.

Вадим между тем, спросив у матери, нет ли каких известий из родильного дома, почувствовал усталость и прилёг отдохнуть на диван в своей комнате. Когда раздался звонок, он почему-то невольно вздрогнул, как в первые дни после уличной трагедии и, чувствуя, что ни отец и никто из близких знакомых из семьи не мог так продолжительно звонить, привстал и сел на диване в ожидательной позе. Екатерина Львовна поспешила в прихожую, но, открыв дверь, вдруг сама вздрогнула, и рука её невольно сделала движение, при котором дверь снова закрылась, но не совсем, – осталась небольшая щель. Екатерина Львовна спросила в эту щель.

– Кого вам нужно?

– Это квартира Пономарёвых? – в свою очередь спросил капитан.

– Да.

– Пропустите, пожалуйста, нас.

Екатерина Львовна окинула взглядом милиционера, который стоял за его спиной.

– Я спрашиваю, кого вам нужно? – повторила она.

– А я убедительно прошу пропустить нас, – внушительно повторил капитан.

Екатерина Львовна ещё несколько секунд держала дверь в прежнем положении и, наконец, открыла. Представители власти, топая сапогами, вошли в прихожую.

– Вы гражданка Пономарёва? – спросил капитан.

– Да.

– А мы, как видите, из милиции. Где ваш сын?

– Отдыхает у себя в комнате, – ответила Екатерина Львовна, с тревогой поглядывая на непрошеных гостей.

– Пригласите его сюда.

Екатерина Львовна поспешно прошла к Вадиму в комнату.

– Вадик, что ты наделал? – спросила она, с ужасом глядя на сына.

– Ничего, ничего, мама, – сказал Вадим. Он вздохнул глубоко и, стараясь держаться свободнее, вышел в прихожую.

– Пономарёв Вадим Георгиевич? – спросил капитан, уставив раскосые, казалось, неуловимо жестокие монгольские глаза прямо ему в лицо.

– Я, – ответил Вадим.

– Одевайтесь. Пройдёмте с нами.

– Я не понимаю: куда? Зачем? Какое-нибудь, наверное, недоразумение, – сказал Вадим, покрывшись красно-бурыми пятнами. На лбу у него появилась испарина.

– Разберёмся, – сказал капитан.

– Я не вор, ничего не украл. Не понимаю…

– Что ж вы, гражданин Пономарёв, говорите, не вор, а руки дрожат, как будто, простите, только что кур воровали.

– Я…

– Одевайтесь! – решительно сказал капитан, повысив голос.

Вадим молча надел пиджак, плащ и долго шарил руками между вещей, болтающихся на круглой вешалке, искал что-то.

– Что вы ищете? – спросил капитан.

– Шарф.

– Он у вас в рукаве.

Вадим распахнул плащ и, вытащив из рукава шарф, повязал им шею.

– Я готов, – сказал он.

В этот самый момент Екатерина Львовна вдруг крикнула не своим голосом:

– Вадик! Что ты наделал?!

Вадим молчал. Милиционер надел на него наручники и повёл. Капитан вышел сзади. Вслед за ними с перекошенным лицом, схватившись рукою за грудь, засеменила Екатерина Львовна.

– Мама! Не ходи за нами! – крикнул ей с лестницы Вадим, и ему показалось, что она, остановившись, покачнулась и вот-вот упадёт.

Навстречу им попалась соседка с сумками и кульками, которая остановилась, прижавшись спиною к стене, и молча, провожала их испуганным взглядом. Вадима посадили в «воронок». Подошёл тот милиционер, который стоял у окон.

– Все, товарищ капитан? – спросил он садившегося в кабину начальника.

– Все, поехали, – ответил тот.

Все сели, и «воронок» выехал из ограды.

… Екатерина Львовна стояла на лестничной площадке, держась одной рукой за перила, другую положив на сердце. Соседка с кульками, шедшая снизу, вывела её из шокового состояния. Екатерина Львовна отвернулась и прошла к себе, закрыв за собою дверь. Она засеменила в залу, где на тумбочке стоял телефон. Нервничая и кусая губы, кое-как набрала нужный номер и с волнением сказала в трубку, чтобы девушка соединила её с Георгием Антоновичем. «Он занят, – ответил голос. – У него совещание». «Скажите, что жена беспокоит, – сказала Екатерина Львовна. – Очень важно». Несколько секунд в трубке слышался шорох. Вдруг раздался мужской голос: «Что случилось?» – «Жорж» – сказала Екатерина Львовна. Голос ответил: «Что нужно? У меня совещание» – «Бросай все, иди скорей домой». «Да в чём дело?» – Екатерина Львовна силилась что-то сказать, но только шевелила губами. – «Скажи, наконец, в чём дело?» – «Вадика… арестовали, – ответила Екатерина Львовна, всхлипнув и прибавила: „Иди домой. Я не могу… Мне дурно…“ Она положила трубку и схватилась за сердце…

… Последние слова жены как гром поразили Георгия Антоновича. Он медленно положил трубку на телефонный аппарат и, потупив взор, сказал людям, сидевшим у него в кабинете:

– Дома что-то случилось. Извините, я должен уйти.

Люди первое мгновение сидели не шелохнувшись, молча глядя на управляющего, который закрыл лицо руками, потом по одному стали выходить. И никто из них не подозревал тогда, что это было началом событий, которые в дальнейшем очень близко коснутся не только самого управляющего, но и многих его сослуживцев.