Текст книги "Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана"

Автор книги: Анатолий Мошковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 18. Золотые ворота

– А я, поверите ли, уже тридцать лет гляжу на всё это, – сказал дед, – и всё больше привязываюсь к этим местам.

Чёткий голос экскурсовода не умолкал:

«Прямо перед собой вы видите Лягушачьи бухты, их так прозвал некогда живший здесь известный поэт и художник Максимилиан Волошин, прославивший в своих стихах и акварелях здешние места. Далее начинается мыс Мальчин, за ним – Тупой мыс и ущелье Гяур-Бах, куда, по легенде, турки сбрасывали со скалы местных девушек».

– Какие страхи! – сказала Васина мама; она заметно побледнела и прикладывала ладонь ко лбу: видно, болела голова и чуть мутило от небольшой волны. – Никакой жалости!

– Жестокие были нравы, – вздохнул дед, не отрывая карандаша от листа альбома. – Никакой жалости и милосердия!

«Сейчас мы с вами проходим первую и вторую Сердоликовую бухту! – грохотал над головой голос. – Они очень красивые, и в них при желании можно найти замечательные по расцветке полудрагоценные камни… У юного царя Тутанхамона был амулет из красного сердолика в виде змеиной головки, арабы ценили этот камень за способность отводить злых духов, и, как известно, графиня Воронцова подарила Александру Сергеевичу Пушкину в знак любви перстень-талисман из сердолика. В эту бухту часто организуются экскурсии морем, и каждый из нас может найти…»

– Попробуй, найди здесь сердолик! – сказала Васина мама. – Туда курортников наезжает больше, чем серой гальки на пляже…

– Вася, ты был в Сердоликовой бухте? – спросил дед.

– Был.

– Ну и как она тебе? Понравилась? – опережая деда, спросила Ира.

– Ничего…

«Впереди перед вами, дорогие товарищи отдыхающие, начинается предполагаемое жерло вулкана, вы видите вон в тех стенах скалы вулканические бомбы, потёки огненной лавы, некогда вытекавшей из кратера…»

Ира задумалась и какое-то время не слушала экскурсовода.

«Уважаемые отдыхающие, гости восточного Крыма, – опять услышала она мощный всезнающий голос экскурсовода, – теперь потише… Пожалуйста, сосредоточьтесь. Сейчас вы увидите перед собой подлинное чудо этих мест – знаменитые Золотые ворота, или иначе – Ворота Кара-Дага, люди едут сюда за тысячи километров, чтобы полюбоваться этим творением природы! Сквозь ворота, эту торжественную арку, вы словно входите, проникаете в тайное тайных Киммерии – удивительной страны гор, долин и моря. Вон впереди, справа по борту, метрах в пятидесяти от берега, темнеет в море остроконечная скала; в ней словно кем-то прорублены ворота. Это они и есть, знаменитые, прославленные…»

Ира увидела, как Александр Иванович нагнулся к сыну и что-то негромко сказал. Вася заметно обрадовался, засиял глазами и недоверчиво посмотрел на папу.

– А ты не шутишь? Дай слово.

– Не шучу, – ответил Александр Иванович.

«О чём это они?» – мельком подумала Ира и стала вглядываться в приближающиеся Золотые ворота.

Ира много раз видела эти ворота в скале, подплывала к ним на таком же теплоходе. Иногда теплоход даже лихо входил на две трети в ворота, как нитка входит в ушко иголки, и все, как по команде, бросали в холодную, плотно-зелёную прозрачную глубь серебристые монетки. Бросали просто так, на счастье, а ещё и для того, чтобы не в последний раз побывать здесь…

Море сегодня было неспокойное, но в проходивших мимо уютных бухтах купались и загорали на гальке люди. Даже на подножии, на бугроватых выступах этих Ворот Кара-Дага, сидели два парня в плавках и стояла, прижавшись спиной к скале, длинноногая девушка в полосатом, как тельняшка, купальнике. Скала была серовато-коричневая, мощная, в белых пятнах птичьего помёта, в трещинках, морщинах, выбоинах, косых слоях. Море хлюпало, пенилось, захлёстывало подножие ворот, парни то и дело подбирали ноги. Зато девушка не обращала ни малейшего внимания на волны. Чуть склонив к плечу голову с распущенными, откинутыми за спину мокрыми золотистыми волосами, она подставила солнцу узкое лицо с закрытыми глазами. Смуглое тело её было расслаблено, будто примостилась она не на дикой, опасной скале, а загорала на пляже, и лишь сильные руки её, упиравшиеся в тёмные уступы, были напряжены.

«Храбрая!» – с восхищением подумала Ира.

Услышав рядом с собой стук двигателя «Ивана Айвазовского», девушка открыла глаза. Волны и пена временами дохлёстывали до её подбородка, скатывались с тугих синих полосок купальника, и она с беспечной улыбкой смотрела на пассажиров, которые в свою очередь с удивлением, завистью и страхом смотрели на неё.

– Девушка, как вас зовут? – крикнул с палубы какой-то парень.

– Пожалуйста, номерок вашего телефона? – под общий смех бросил другой. – Вернусь – позвоню!

Девушка пожала плечами и тоже засмеялась.

Теплоход шёл возле самых Золотых ворот.

В ответ на чьи-то просьбы голос в динамике объявил, что в этом рейсе вход в ворота не предусмотрен, да и не может теплоход войти в них при такой волне.

– А ты не хотела бы вплавь проплыть через эти ворота? – неожиданно спросил Вася.

Ира растерялась.

– Как это? Ты что, смеёшься? Мало ли что бы я хотела… Я ещё не так хорошо плаваю.

– А я вот поплыву. Ну, не один, мы с папой… Не веришь? Па, мы поплывём с тобой?

– А почему бы и нет? – ответил Александр Иванович.

– У нас уже и план в точности разработан – как проплыть! – сказал Вася, – Почему вот эти сидят на воротах и даже болтают ногами, а мы что, не сможем так? Хуже их?

– Вы гораздо лучше их, и не только их – вообще всех! – засмеялась Васина мама.

– А какой план? – заинтересовалась Ира. Хорошо бы и вправду проплыть сквозь эти ворота и потом рассказывать всем в классе и во дворе: вот бы завидовали! – Расскажи, Васенька, какой у вас план? Может, и мы с дедом…

– Секрет.

– Почему? – Иру немножко заело.

– Потому, – отчеканил Вася.

Глава 19. Кто первым увидит дельфина!

– Пойдём погуляем по теплоходу, – позвала Ира.

Вася нехотя оторвался от барьера и небрежно выдавил:

– Пойдём…

Вася повёл Иру на нос через передний салон и показал на носу лебёдку – толстую металлическую катушку с намотанной цепью – и спросил, знает ли она, как всё это называется. Ира, естественно, не знала – такое мальчишки должны знать, – и Вася сказал, что лебёдка называется брашпилем, отверстие, в которое выходит цепь с якорем, – клюзом, а небольшой медный колокол – рындой.

Из этого самого клюза сейчас довольно сильно била волна, стреляла тугими струями вверх, и поэтому на носу не было ни души.

Ира вскрикнула от ударивших в лицо холодных брызг и дёрнулась было обратно, но Вася с таким сожалением взглянул на неё, что Ира осталась.

Кто-то крикнул, что в море кувыркаются дельфины. В салоне все прильнули к стёклам. Ира с Васей тоже стали искать в огромном качающемся море дельфинов, однако видны были только гребешки и редкие чайки.

– Давай заберёмся на трап! – сказал Вася.

На самую верхнюю ступеньку трапа, ведущего в штурманскую рубку, взойти не удалось: там, у загородки со строгой надписью: «ВЫХОД НА ВЕРХНЮЮ ПАЛУБУ ЗАПРЕЩЕН», уже стоял мальчишка лет тринадцати – худой, длинный, очень загорелый. Прищурив глаза, он смотрел на море.

– Ты чего высматриваешь? – спросил Вася.

– А ты чего? – Мальчишка дружелюбно посмотрел на них быстрыми глазами. – А ну давайте поспорим на бутылку… не бойтесь – лимонада – кто первым увидит дельфина!

Пока Вася раздумывал, Ира закричала:

– Давайте! Только, чур, не надувать, держать слово!

– А как же иначе? – Мальчишка с недоумением посмотрел на неё.

Ире стало неловко. И ростом, и цветом волос, и бойкостью глаз он был похож на Альку. Зато было в этом мальчишке что-то такое, чего и представить нельзя было в Альке: какая-то открытость, прямота, бесхитростность.

Мальчишка потеснился, и все трое устроились на верхней ступеньке.

– Дельфин, дельфин! Вон он! Вон!.. – во всё горло закричала Ира и выкинула вперёд руку, увидев чуть слева от курса, по которому шёл теплоход, чёрное вращающееся колесо с изящно изогнутым плавником. И все, кто были на корме и тоже увидели его, ещё громче, чем она, закричали: «Дельфин! Дельфин!»

– Зоркая! За мной лимонад, пошли! – сказал мальчишка.

Когда они спускались по трапу, к ним подошёл пожилой с худощавым, землисто-серым лицом мужчина в расстёгнутой синей куртке с откинутым капюшоном.

– Ты куда, Андрюшка?

– Пить лимонад! Пап, хочешь с нами? Нет?

В баре была стойка, круглые мягкие табуреты, длинный диван, обтянутый тёмно-вишнёвой кожей, несколько привинченных к палубе столиков, а на стенах между круглыми иллюминаторами висели картины с парусными кораблями былых времён. Трое мужчин и одна девушка сидели на этих круглых табуретках и пили вино из маленьких рюмок.

– Пожалуйста, бутылку лимонаду, – попросил Андрюшка, протягивая рубль молоденькой барменше с высокой причёской, – а на остальное – леденцы!

– Здесь будете пить или с собой возьмёте?

Андрюшка лихими глазами посмотрел на Иру с Васей.

– Здесь! И три стакана, если можно.

– Хватит вам и двух… – Барменша сорвала открывалкой крышку с бутылки и протянула Андрюшке. Тот велел Васе занять столик, получил горсть мятных леденцов и протянул их Ире. Она не растерялась, чуть оттянула карман, и Андрюшка ссыпал туда конфеты.

– Вы откуда приехали? – спросил он, разливая в стаканы жёлтую, искрящуюся, в прыгающих пузырьках воду, а себе оставил в бутылке.

– Из Москвы, – сказал Вася, – а ты?

– Я тоже… А здесь где живёте? В Кара-Дагском?

– А где ж ещё! – радостно отозвалась Ира. – Земляки, а не знакомы! Меня зовут Ира, его – Василий, Вася…

– Вася? – с неожиданной улыбкой посмотрел на Васю Андрюшка.

– А что такого? – чуть вспетушился Вася.

– Да ничего, так. У меня здесь есть друг Васька, лечим его стрептомициновой эмульсией, а он не понимает, клюётся и кричит…

– Это кто же такой? – спросил Вася.

– Васька-то? Чайка… Нашли его с отцом в скалах с перебитым крылом. Бегал по камням, волоча одно крыло, а взлететь не мог. Едва поймали. Щипался, дёргался. А сейчас ничего, выздоравливает, набирается сил. Аппетит у него прямо волчий: покупаем ему солёную рыбу, сыр, булки… Скоро разоримся на Ваське… Ой, прости меня. Я тебя не обидел?

– Ничего, – Вася засмеялся. – Мы с ним тёзки… А тебя зовут Андреем?

– Угадал! – Андрюшка торжественно поднял зеленоватую бутылку. – В таком случае, леди и джентльмены, я предлагаю тост за знакомство, за здоровье всех нас, за всех дельфинов и чаек этого моря… – Они звонко чокнулись с Андрюшкой, с его бутылкой, и выпили. – А теперь – наверх!

Однако он не ринулся первым, а пропустил вперёд Иру с Васей. Что-то в нём, в этом Андрюшке, было от Саньки, подумал Вася. Доброта, что ли?

На теплоход, откуда ни возьмись, с пронзительными криками налетели чайки. Налетели, как пираты. Их было много – штук двадцать. Тугие, белые, с чёрными краешками крылья со свистом резали воздух. Смеясь и весело вскрикивая, пассажиры с кормы кидали чайкам еду.

Поджав розовые лапки, чайки то высоко парили, оглядывая зоркими глазками теплоход, и развивали такую скорость, что запросто обгоняли его, то стремительно падали вниз и на лету хватали сильными хищными клювами, созданными для ловли живой рыбы, кукурузные хлопья, куски булочек, печенья, вафель.

– Ой, Вась, я тоже хочу покормить! – захныкала Ира.

– У меня ничего нет… Я сбегаю к маме, – ответил Вася и бросился было к салону, однако быстрая рука Андрюшки схватила его за ремень.

– Никаких мам! Сейчас притащу! – он снова кинулся в бар и через несколько минут вернулся.

Чайки, к счастью, ещё не наелись и продолжали преследовать теплоход, а продовольственные ресурсы добросердечных пассажиров кончались, так что Андрюшка прибыл вовремя. Он разорвал обёртку пачки с печеньем, дал Ире и Васе, и они, ломая печенье на куски, стали швырять вверх, в свистящий, насыщенный моросью воздух.

Ни один кусочек печенья не был брошен напрасно и не утонул в море: острые птичьи глаза всё видели и замечали. Если не успевали схватить на лету, садились на воду, подбирали и, судорожно дёргая головками, проталкивали внутрь и заглатывали. Чайки заметно подтянулись, держались плотной тучкой за кормой и едва ли не из рук выхватывали пищу.

Ребята в пять минут скормили чайкам печенье. Бросать уже было нечего, но ещё долго чайки летели за судном с капризно-требовательными криками, потом одна за другой стали отставать, удаляться в открытое море.

– Давайте ещё купим еду для них? – предложила Ира.

– Хорошенького понемножку! – ответил Андрюшка. – А то совсем разучатся ловить рыбу… Кем они тогда станут? Курортными попрошайками. Мы за своего Ваську боимся.

Всё резче и круче закручивались гребни волн, всё сильней покачивало «Иван Айвазовский», и Вася с беспокойством подумал о маме: как там она?

Радиоэкскурсовод давно кончил рассказ о Новом Свете и Судаке, о бывших царских угодьях, дворцах и прославленных марках вин, о посёлках на берегу, о размытых расстоянием и мглой горах, скалах и хребтах, о выжженных солнцем долинах, смутно видневшихся по правому борту. Кончился рассказ о древнем Судаке, и над вспененным морем громко разносилась музыка из популярных оперетт.

– Вон он, сейчас придём, – сказал Андрюшка, и Вася увидел впереди, за белыми гребнями волн, за серыми просторами галечных пляжей, за светлыми корпусами санаториев и домиками городка давно знакомую по картинам и фотографиям уходящую вверх тёмную, острую скалу, как-то неестественно, странно, красиво и грозно вписанную в ярко-голубое небо, и на ней хорошо были видны крепостные стены и башни с зубцами.

Вася дёрнул Иру.

– Подходим! Айда к своим.

В салоне уже многих укачало, какие-то девчонки дремали, привалившись к плечам матерей, да и Васина мама прислонилась к папе.

Переваливаясь с волны на волну, вздрагивая и зарываясь носом в воду, «Иван Айвазовский» подошёл к причалу.

Глава 20. Крепость на скале

Выскочив на причал, Вася стал искать глазами Андрюшку. Тот шёл по берегу с отцом. Вася догнал его.

– Андрей, полезем к крепости?

– Времени маловато… Я бы хотел с папой…

– Я останусь здесь, а вы бегите, а то не успеете, – сказал ему отец, – теплоход никого ждать не будет.

В это время к ним подошли Ира с Иваном Степановичем и Васины родители; его мама, молчаливая, с бледным лицом, отказалась идти к крепости. Познакомились с Андрюшкиным отцом, Петром Петровичем, выпили на набережной по кружке хлебного кваса, и все, кроме Васиной мамы и Андрюшкиного отца, зашагали к крепости.

Шествие возглавлял Ирин дед в яркой непромокаемой куртке, джинсах и кедах. За дедом следовал Васин папа, а мальчишки с Ирой шли своей обособленной группкой.

Шли в гору, глотая свежий ветерок, говоря о чём попало, перескакивая с пятого на десятое. Ира была оживлённая, весёлая, то и дело закатывалась смехом, да таким, что слёзы брызгали.

Она внимательно поглядывала на Андрюшку, старалась не отстать от него ни на шаг, и Васе было чуточку обидно. Будто она одна с Андрюшкой.

Не вытерпев, Вася прервал её:

– А чего твой отец не пошёл с нами? Не здоров?

– Какое там здоровье, – угрюмо сказал Андрюшка, – три инфаркта уже было, лезть в гору ему нельзя. Врачи вообще отговаривали от поездки на юг. Не согласился, поехал…

Васин папа, отставший от деда и шедший с ребятами, вздохнул и спросил:

– Сколько отцу лет?

– Пятьдесят один… Любит он эти места, когда-то студентом практику здесь проходил, тут ведь столько минералов, до сих пор коллекцию бережёт, и маму когда-то встретил здесь, тоже была студенткой, микропалеонтологией занималась и искала на пляжах разные окаменелости и отпечатки древних моллюсков… Не смогла с нами поехать.

– А папа, наверно, геолог?

– Минералог. Он весь Союз объездил, излазил… И всему, виновником знаете кто? Кара-Даг! Если бы не он, неизвестно, кем бы стал отец. Ещё до войны привезли его родители в Кара-Дагский. Он увидел на пляжах такие красивые самоцветы, столько всего наслышался о них от знающих людей, что никогда потом не мог забыть о здешних камушках, и пошёл по этой части…

Ира чутко слушала его. Как будто всё, что говорил Андрюшка, было очень важно ей.

– Ему бы с моей мамой поговорить! – сказал Вася. – Мама тоже не может без этих камней, спит и во сне видит разные там ферлампиксы, холцедоны, агаты…

– Ой, мальчики, какие стены и ворота! – закричала Ира. – Вот это крепость! Не то что мы с Васькой строили!

Перед ними стояли громадные толстые ворота и длинная стена с массивными квадратными башнями, сложенными из крупного, потемневшего от столетий кирпича. Кое-где стена была разобрана, башни с зубцами наполовину разрушены, но всё равно от крепости веяло давней боевой мощью. Стена уходила влево и вправо от ворот по крутым склонам, надёжно опоясывая зелёную гору, а вернее сказать – огромную скалу, нависшую над морем и городком.

Вот остатки глубокого рва возле стен – некогда он был заполнен водой, чтобы не подступился враг к крепости, а врагов было хоть отбавляй: хазары, татары, турки…

– Малышня, в крепость! – Иван Степанович помахал ленточкой билетов. – Сейчас поднимется мост, захлопнутся ворота, и вы не успеете проскочить!

Все со смехом ринулись к нему, проскочили – и некогда стоявший здесь мост с железным скрежещущим механизмом не успел подняться. Вошли в высокий, закруглённый вверху проём, где когда-то висели дубовые, обитые кованым железом ворота…

«Вот бы Саньку сюда! – подумал Вася. – Уж он бы взобрался на эти стены или на какую-нибудь башню. И решил бы что-нибудь похожее построить на садовом участке».

Солнце ударило Васе в глаза. Оно осветило бугристое, пустынное пространство, где когда-то располагался богатый многоголосый город, населённый генуэзцами, греками, византийцами, к причалам которого подходили на туго надутых парусах суда из Турции, Италии и Африки, шумели праздники и ярко одетые купцы приценялись к товарам на рынке…

На обширном пустыре, заросшем полынью, овсюгом и одуванчиками, были видны развалины строений, мечеть с куполом, и молча стояли, охраняя тишину, тяжёлые зубчатые башни, а на горе мрачно и величественно высились обломки Консульского замка.

Иван Степанович вытащил из сумки альбом и принялся рисовать.

Папа держался чуть особняком, разглядывал стены и обломки башен, читал надписи на латинском языке на вделанных в них металлических плитах. Потом подозвал Васю.

– Видишь, на самой вершине горы Дозорная башня? С неё далеко было видно – и вражеский флот на море, и орды кочевников на суше.

– Ты что, был там?

Папа кивнул:

– Был. Лет двадцать назад, когда впервые приехал в Кара-Дагский. Забрался на эту башню с приятелем – она полуобвалилась, плоские камни едва держались… Зачем залезли? По молодости. Было перед кем похвастаться – какие смельчаки!

– И нам бы забраться туда! – громко сказал Вася, чтобы Андрюшка с Ирой услышали. – Вот бы увидели далеко. Полезли?

– Ты не понял папу, – проговорил Андрюшка.

– Ошибаешься, больше чем надо понял! – возразил Вася, недовольный тем, что как-то уж слишком уверенно и по-хозяйски стал вести себя Андрюшка. – Всё, что им было можно, нам нельзя!

– Ребятки, пора закругляться. – Папа глянул на часы. – Двинули!

Вася с родителями уселся в кормовом салоне. Скоро Васе стало скучно, и он в поисках Андрюшки пошёл бродить по качающемуся судну. За ним и мама с папой поднялись и встали у открытого борта. К ним подошёл Пётр Петрович.

– Пошли за леденцами: твоя мама и Ира в неважном состоянии! В шторм леденцы – первейшая еда! – сказал Андрюшка, и они с Васей кинулись в бар.

Вася нечаянно увидел в длинном зеркале своё веснушчато-пёстрое лицо с беззащитно-грустными губами и отвёл в сторону глаза: да, что-то подловил в нём Иркин дед и никуда от этого не денешься…

Леденцов в баре уже не было. Сбегали в носовой салон: Ира уткнулась в грудь Ивана Степановича, и он осторожно поддерживал её рукой. Вася хотел тронуть её за плечо, но Андрюшка потащил его назад:

– Пошли. Мы с тобой не видели её… Ясно?

Потом Андрюшка ушёл к своему отцу, а Вася – к родителям.

Ему жаль было Иру: чуть ветер, чуть волна – и уже укачало. Ну что с неё возьмёшь? И не нужно на неё всерьёз обижаться…

Уже неподалёку от Кара-Дагского, возле Золотых ворот, Андрюшка разыскал Васю.

– Давай будем ходить друг к другу и вместе купаться?

– Давай! – Вася посмотрел в его остроносое, загорелое лицо. – И к Хамелеону сходим, и на Южный перевал, и на Святую… Я знаю туда все дороги. Папа целый день занят…

– Сходим. Слушай, Вась… – сказал Андрей. – Я сегодня слышал, как твой отец рассказывал о своей статье. Как же так могло случиться? Ведь Коковихин дал верную команду, а вахтенный механик перепутал её, и траулер врезался в проходивший рядом корабль. Капитан был прав, дал верную команду, а выходит, он главный виновник аварии. Твой отец сказал, что его списали на берег и могут отдать под суд… Как же так?

На Васю в упор смотрели Андрюшкины глаза.

Вася смутился. Он ничего этого не знал. Ну, знал в двух-трёх словах суть всего, а этого не знал. Хоть убей его – не знал!

Он отвёл от Андрюшки глаза:

– Знал бы ты папину работу…

Вася постарался ничем не выдать себя. Теперь-то ему стало ясно, почему папа решил писать не о том, что ему поручили, а об этом капитане, почему так напряжённо работал дома и не хотел ехать с ними в Кара-Дагский. Теперь-то всё ясно!

Как же он, Вася, не догадался раньше расспросить обо всём у папы? Как же так?