Текст книги "Записки прокурора"

Автор книги: Анатолий Безуглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

«…За два дня до перехода перевала Шикша я нечаянно услышал разговор Емельяновой и Макарова. Они стояли возле моей палатки, думая, наверное, что в ней никого нет. Олег сказал: „Ирина, перестань цепляться к Гале. Все тебе не так да не этак. Мне надоело“. Ирина Сергеевна ответила: „Если бы я знала, что ты затащишь её в отряд, то не пошла бы в поход совсем. Меня звали на Памир… Я к ней не цепляюсь. Она ничего не хочет понимать. Здесь не городской парк. Горы не для сопливых и глупых девчонок“. Макаров ответил ей резко: „И не для старых дев“. Емельянова после некоторой паузы произнесла: „Ты ещё пожалеешь о своих словах“. Мне показалось, что она заплакала…

Вопрос: Вы хорошо знали Макарова?

Ответ: Познакомились в клубе.

Вопрос: Какие взаимоотношения у Емельяновой и Макарова?

Ответ: Мне кажется, они нравились друг другу.

Вопрос: Из чего вы заключили это?

Ответ: Как-то он провожал её домой. Я живу недалеко от Ирины Сергеевны. Мы шли вместе. Потом я попрощался и зашёл в свой двор. Мне показалось, что они целовались, оставшись одни…»

Классический треугольник. Две девушки и парень. Но Галя моложе Емельяновой. Да и Олег тоже моложе Ирины Сергеевны почти на три года. Вот тебе и примерный малый! Впрочем, может быть, это было лишь вспыхнувшее и быстро угасшее чувство.

Не понятно только, зачем Макаров потащился в этот поход с любимой девушкой? Неужели он не понимал, что создаст довольно сложную ситуацию?

Следователь попытался разобраться в ней.

Снова протокол допроса обвиняемой:

«…Вопрос: У вас с Макаровым были близкие отношения?

Ответ: Нет.

Вопрос: Он когда-нибудь провожал вас домой?

Ответ: Один раз. Мы шли втроём – я, Олег и Ваня Лебедев.

Вопрос: Как вы расстались в тот вечер с Макаровым?

Ответ: Он довёл меня до калитки, попрощался и ушёл.

Вопрос: Может быть, поцеловал?

Ответ: Да.

Вопрос: А потом что?

Ответ: Ушёл.

Вопрос: Вы встречались ещё вне клуба?

Ответ: Больше не встречались. Появилась Галя…

Вопрос: Макаров вам нравился?

Ответ: Да.

Вопрос: В походе Макаров не проявлял к вам такого внимания, как в тот вечер, когда провожал домой?

Ответ: Нет. Он все время был с Барченко…»

Я попытался проследить ход размышлений следователя.

Емельянова влюбилась в интересного молодого парня. Вовлекла его в клуб туристов, уговорила идти в поход… Но в последний момент в группу включается Галя. Поначалу инструктор не знает, что за этой фамилией скрывается любимая девушка Олега. И кандидатура нового участника маршрута не вызывает со стороны Емельяновой никаких возражений. Но потом, узнав, в чем дело, она хочет помешать отправиться Гале в поход. Но та все-таки отправляется на Кавказ. Емельянова всячески третирует её. Дальше – известно. Надежды инструктора терпят крах. Более того, Макаров оскорбляет её. Барченко чувствует недоброе в поведении инструктора группы и делится своими опасениями с подругой, Рузаевой.

Развязка наступает при переходе перевала Шикша. Ослеплённая ревностью, Емельянова заводит вверенную ей группу из четырех участников похода в опасное место и, пользуясь ситуацией, губит влюблённых. Соперница погибла, но и Олег тоже. По принципу: пусть лучше он не достанется никому…

А где показания Альберта Балабанова, который самоотверженно ринулся спасать товарищей и едва не погиб сам? Кстати, Емельянова останавливала его… Тоже коварство?

Но допроса Балабанова в деле пока не было.

Дальше я ознакомился с показаниями руководителя отряда Пуркача.

«…Вопрос: Леонид Леонидович, имела ли Емельянова Право изменить маршрут, по которому вы провели первую группу?

Ответ: Вообще-то имела.

Вопрос: Это допускается инструкцией?

Ответ: Допускается.

Вопрос: В каких случаях?

Ответ: Когда руководитель группы находит более удобный путь, если маршрут по каким-то причинам становится труднопроходимым.

Вопрос: Вы сами исследовали то место, где произошло несчастье?

Ответ: Конечно.

Вопрос: До того, как там прошла группа Емельяновой, или после?

Ответ: После. Я прибыл туда вместе с работниками КСС – контрольно-спасательной службы. И моё мнение: участок, который выбрала Ирина Сергеевна, не представляет опасности. Не тронь Макаров «живой» камень, все было бы благополучно.

Вопрос: А маршрут, по которому шли вы, действительно стал труднопроходимым?

Ответ: Да. После камнепада. Маршрут Емельяновой был лучше.

Вопрос: Камнепад мог образоваться в результате прохождения вашей группы или позже?

Ответ: Когда угодно. Он может произойти в любой день. И сам по себе. Обычно это происходит утром или вечером. Утром, когда тает цементирующий камни лёд, вечером, когда камни охлаждаются и растрескиваются.

Вопрос: Вы как руководитель всего отряда замечали, что отношения между Емельяновой, Барченко и Макаровым нездоровые?

Ответ: Отношения, по-моему, были совершенно нормальными.

Вопрос: Может быть, Емельянова излишне придиралась к Барченко и Макарову?

Ответ: Ничего подобного. Емельянова со всеми одинаково строга, это верно, но такая строгость оправдана. В походе, в горах, важно соблюдать все правила безопасности Мне даже показалось, что Ирина Сергеевна вела себя по отношению к Барченко не так требовательно, как следовало бы. А что касается Емельяновой и Макарова, – они были хорошими друзьями…»

Я прежде никогда не встречался с делами, связанными ни с горным туризмом, ни с альпинизмом. И поэтому техника этого спорта мне незнакома. Но когда я прочитал показания Пуркача, у меня возникло двойственное чувство.

Свидетели Рузаева и Лебедев, а также автор статьи молодёжной газеты приводили факты, указывающие на то, что действия Емельяновой могли быть преступными. Руководитель же отряда утверждал обратное.

Но если маршрут действительно не представлял опасности, группа была подготовлена хорошо, Емельянова инструктор опытный, а Олег Макаров, по отзывам знавших его людей, был человеком дисциплинированным, с высоким чувством ответственности, то как же могло случиться трагическое?

По словам Емельяновой, Олег Макаров тронул камень, заведомо зная, к чему это может привести. Так мог поступить только самоубийца.

Впрочем, почему автор статьи обязательно прав? Люди, потрясённые гибелью молодого человека, хотели, конечно же, рассказать корреспонденту прежде всего о хороших, светлых сторонах его характера. Но уж так ли был дисциплинирован Макаров? Может быть, он попытался изобразить перед Галей этакого героя? (Стеснялся же он употреблять губную помаду, пока Емельянова не настояла на этом!) И ещё. Корреспондент молодёжной газеты – не следователь. С фактами он может обращаться вольно. Уж слишком много эмоций. Тут до ошибки недалеко. Впрочем, бывает, и следователи ошибаются…

Опять же – Пуркач. Может быть, он просто не заметил, что творится в отряде?

Я вернулся к первой странице протокола его допроса, где имелись данные о нем, и не поверил своим глазам: Леониду Леонидовичу шёл шестьдесят шестой год!

А ведь он должен не только совершать трудные, почти непостижимые в такие годы путешествия, но ещё вести за собой, помогать людям, молодым и здоровым.

Я попытался представить себе Пуркача и не смог. Завораживал его возраст.

Но каков бы он ни был, его словам я поверил. Когда за плечами столько прожитых лет, любая ложь или полуправда вряд ли возможна, если речь идёт о решении судеб. Потом он наверняка в совершенстве знает все тонкости горных походов.

И снова показания участника похода Лебедева (листы дела 53-54).

«…Вопрос: Вы как сосед Емельяновой, что можете сказать о ней?

Ответ: Странная она какая-то. Только и знает – работа, работа, а летом – горы. Живут вдвоём с матерью. Отец от них ушёл. Я никогда не видел её с парнем. Только вот с Олегом Макаровым. Кто-то пошутил в отряде: «Ей бы на базу Украинской академии…»

Вопрос: Что это значит?

Ответ: В Приэльбрусье есть база Академии наук Украины. Там врачи всякие эксперименты проводят. Лечат астму, подымают шизофреников в горы… Эта шутка у нас означает, что человек того, не в своём уме…

Вопрос: В чем же, по вашему мнению, выражалась ненормальность Емельяновой?

Ответ: В отношении Емельяновой это действительно только шутка. По-моему, она нормальная. Но скрытная и молчаливая. А ведь совсем ещё молодая…»

Лебедев слегка приоткрыл завесу. Выходит, Емельянова не была обласкана судьбой. Во всяком случае не избалована вниманием мужского пола. Из-за чего? Внешность, какой-нибудь физический недостаток? Приходилось лишь гадать. Чем она привлекла Макарова? Ведь он явно одно время выказывал Ирине Сергеевне своё расположение. Может быть, у неё добрая, отзывчивая душа… Какую же травму нанёс ей Олег, приведя в клуб Галю Барченко. Потом его слова насчёт «старой девы»…

Как расценить поведение Макарова? Мелочный, дешёвый садизм? Не допекла ли Емельянова своей любовью? Он промелькнул в её жизни яркой звездой, поманил и снова ушёл к другой, глубоко задев душу замкнутой, молчаливой, ещё совсем молодой женщины. Главное, он был на её глазах. Вернее они были на её глазах – Макаров и Барченко. Если Емельянова любила его, представляю, какая это была для неё пытка. Есть отчего разыграться ревности…

Листы дела 69, 70, 71. Заключение экспертов из республиканского совета по туризму и экскурсиям.

«…Проверив участок маршрута, по которому Емельянова повела свою группу, мы пришли к выводу, что при соблюдении соответствующих правил безопасности и инструкций по прохождению подобных мест не было явной опасности для участников похода той категории трудности, какую имели право преодолевать туристы отряда под руководством Пуркача Л.Л. Нахождение при входе в жёлоб „живого“ камня создавало наличие реальной угрозы. Судя по тем действиям, которые предприняла Емельянова, как-то: заранее обследовала маршрут, предупредила способ прохождения данного конкретного участка и т.п., она сделала то, что должен делать каждый руководитель группы.

Однако эксперты считают своим долгом высказать следующее.

По нашему мнению, Емельяновой следовало воздержаться от этого маршрута, так как преодоление в такое время дня естественных русел движения камней, какими являются желоба и кулуары, чревато серьёзной опасностью. Об этом говорится во многих постановлениях и руководствах по горному туризму (см. Методические рекомендации Центрального совета по туризму и экскурсиям ВЦСПС «Опасности в горах». Москва, изд-во «Турист», 1974, с. 27-28; Гранильщиков Ю., Вейцман С., Шимановский В. Горный туризм. Москва, изд-во «Физкультура и спорт», 1966, с. 20 и др.). А Емельянова подошла к тому месту около 10 часов, когда угроза камнепада достигла опасного предела. Жёлоб, по которому спускалась связка туристов, можно было, разумеется, преодолеть с наименьшей опасностью рано утром, когда ещё не начал таять лёд, цементирующий камни, или под вечер.

Далее эксперты хотели бы отметить, что нахождение Емельяновой вне связки могло породить у участников группы мысль о полной безопасности пути при наличии «живого» камня у входа в жёлоб. Это могло ослабить бдительность шедшего последним Макарова, который пренебрёг приказом не прикасаться к каменной глыбе.

В.X.Холаев, мастер спорта СССР по туризму, А.3.Батанист, мастер спорта СССР по альпинизму».

Выводы экспертов были подчёркнуты красным карандашом. Их замечание по поводу того, что Емельянова находилась вне связки, я целиком перенёс в свои записи.

Не явилось ли это роковой ошибкой?

…Наконец, в деле появились показания Альберта Балабанова. Они были получены по отдельному требованию в Москве, в институте Склифосовского, где Балабанов находился на излечении. «…Мы с Людой Пясецкой закрепились на площадке, и по жёлобу стала двигаться Галя Барченко. Когда ей осталось до нас метра четыре, в жёлоб вошёл Олег Макаров, хотя он не имел права делать это, потому что Галя ещё находилась в выемке. Стоящая сзади Емельянова крикнула не то „стой!“, не то „камень!“. Однако Макаров уже задел глыбу. „Живой“ камень, по-видимому, сразу сдвинулся с места, и Макаров, чтобы остановить падение, повалился на него, обхватив руками. Вместе с камнем он пронёсся по жёлобу, сбил Галю и свалился в пропасть».

«Вопрос: В тот момент, когда Макаров вошёл в жёлоб, на каком расстоянии от него находилась Емельянова?

Ответ: Метрах в трех.

Вопрос: Макаров знал порядок прохождения желоба?

Ответ: Да. Более того, Ирина Сергеевна только что ещё раз напомнила нам, как надо спускаться.

Вопрос: Значит, вы утверждаете, что Макаров сам зашёл в жёлоб?

Ответ: Да, он сделал это сам.

Вопрос: Может, он оступился, поскользнулся?

Ответ: Нет, я этого сказать не могу. Он шагнул. Наверное, нечаянно задел камень и, почувствовав, что тот тронулся, хотел прижать его к земле своим телом…»

Итак, Емельянова находилась от Макарова на таком расстоянии, что не могла толкнуть Олега. Камень был сдвинут с места самим погибшим. Теперь все ясно. Но оставалось непонятным, почему все-таки Олег допустил роковую ошибку.

После показаний Балабанова следователь снова допросил обвиняемую.

«…Вопрос: Обвиняемая Емельянова, вот вы ознакомились с мнением экспертов. Вы согласны с заключением?

Ответ: Если бы Олег не тронул камень, все были бы живы.

Вопрос: Но ведь вы нарушили инструкцию. Причём, как пишут эксперты, дважды. Во-первых, стали проходить жёлоб в 10 часов утра, когда это опасно. Во-вторых, не встали в связку. Вот вы, столкнувшись с таким фактом, как бы расценивали действия руководителя группы?

Ответ: Не знаю.

Вопрос: Значит, вы все-таки сомневаетесь в правильности ваших поступков?

Ответ: Я не могу подходить к своему поведению объективно после того, что случилось. Я мучаюсь. Разве можно забыть, как на моих глазах погибли Олег и Галя, а я ничего не сумела сделать для их спасения?

Вопрос: Вы считаете себя виновной в этом?

Ответ: Морально – да.

Вопрос: Объясните, пожалуйста, как вы понимаете это.

Ответ: Не знаю, как передать словами. Ведь Макарова в поход идти сагитировала я. Ну а он – Барченко. Не будь этого, то есть не вступи Макаров в клуб туристов, он был бы жив. И Галя тоже.

Вопрос: Это общий разговор. Речь идёт о вашей роли в этом трагическом случае. Вы, нарушая инструкцию, ведёте группу к тому самому месту, где произошло несчастье. В связке ставите последними Барченко и Макарова. Сами остаётесь вне связки. Олег и Галя гибнут. Все факты против вас. Что вы на это скажете?

Ответ: У меня не было никакого умысла послать их на смерть. Я вам клянусь, не было.

Вопрос: Так что же было?

Ответ: Может, я сделала что-то не так как инструктор, упустила что-то, не досмотрела.

Вопрос: Вы хотите сказать, что проявили халатность?

Ответ: Допускаю.

Вопрос: Допускаете или действительно проявили?

Ответ: Да, проявила халатность…»

Я призадумался. Признание Емельяновой можно было толковать по-разному. Первое. Она взяла меньшую вину. Умышленное убийство или халатность – различие огромное. Второе. Емельянову убедили выводы экспертов. Третье. Она устала. Ей хочется, чтобы поскорее кончилось следствие, допросы, неизвестность…

Следователь, не установив связи между происшествием на перевале Шикша и теми отношениями, которые сложились у Емельяновой с Макаровым и Барченко, вынес постановление об изменении меры пресечения подследственной. Емельянова была освобождена из-под стражи. Ей предъявлялось обвинение в преступной небрежности: статья 172 Уголовного кодекса РСФСР.

Я мысленно одобрил действия следователя. Ему хватило профессионального чутья не увлечься версией убийства. Тоже своеобразный «живой» камень, который едва не натворил в расследовании черт те чего.

Конечно, какие-то сложности во взаимоотношениях инструктора и двух погибших были. Но не они явились мотивами поведения Емельяновой, повлекшими гибель двух молодых людей.

Закрывая последнюю страницу дела, я чувствовал какую-то незавершённость следствия. В общей картине не хватало штрихов, деталей. Смущали меня некоторые противоречия, которые я не мог объяснить. Может, они не столь существенны, но хотелось бы их понять. Я имею в виду прежде всего оценку характера Макарова. Ведь «живой» камень был сдвинут с места им, несмотря на предупреждение инструктора.

Конечно, было бы проще, если бы расследование производилось у нас. А как быть в этом случае? Конечно, отыскивать ошибки у других легко…

В конце концов Емельянова свою вину признала. А детали, пробелы надо постараться восстановить в ходе судебного разбирательства.

…Интерес к процессу над Емельяновой был велик. Ожидалось, что соберётся много желающих присутствовать на нем. Судебное заседание было решено провести в одной из самых больших аудиторий города – во Дворце культуры имени Орджоникидзе.

Защищал Емельянову приезжий адвокат Лисиков. Это был серьёзный оппонент. Правда, в процессах мы с ним не встречались, но его имя я встречал часто в юридической литературе.

Перед самым выходом судей в зале появилась Емельянова. По рядам прошёл шумок. Некоторые даже встали с мест, чтобы поглядеть на неё.

Адвокат, заметив свою подзащитную, спустился по ступеням со сцены в зал. Он что-то сказал ей. Емельянова кивнула головой. Адвокат снова занял своё место.

Скамьи подсудимых как таковой, разумеется, не было. Емельянову посадили в первый ряд партера. Так она и сидела – одна в целом ряду пустых кресел.

Я украдкой разглядывал её: рост – чуть ниже среднего, хорошо сложена. Миловидное лицо. Густые тёмные волосы подстрижены коротко. В лёгком костюмчике из материала с блестящей ниткой, она чем-то напоминала испуганную птицу.

«Встать! Суд идёт!»

За судейский стол прошли Чернышёв вместе с двумя народными заседателями. Один из них – пожилой рабочий, другой – молодой врач. Началась процедура ознакомления с составом суда. Емельянова, прежде чем отвечать, бросила испуганный взгляд на адвоката. Тот продолжал писать. Отводов не последовало.

После оглашения обвинительного заключения Чернышёв обратился к подсудимой с вопросом, признает ли та себя виновной.

– Да, – ответила Емельянова, – я признаю себя виновной морально.

Председательствующий повторил:

– Признаете ли вы себя виновной по существу предъявленного вам обвинения?

Подсудимая снова испуганно посмотрела на Лисикова, но, увидев лишь его плешь, неуверенно произнесла:

– Признаю…

По залу пробежал ропот.

Емельянова рассказала, как все произошло. Не было ничего нового. Председательствующий задал несколько уточняющих вопросов. Затем право допрашивать обвиняемую получил я.

– Скажите, – обратился я к подсудимой, – во время похода, до случая с «живым» камнем, Макаров проявлял недисциплинированность, ослушание? Может быть, не выполнял ваши указания?

Емельянова, некоторое время подумав, ответила:

– Нет. Олег Макаров старался делать то, что было положено. Если говорить по мелочам, возможно, кое-что было. Но если речь шла о важном, о соблюдении правил безопасности, – нет.

– Что вы считаете мелочами?

– Бывало, говоришь ему: «Олег, иди спать, все уже легли. Завтра рано вставать». А он смеётся: «Ничего. Выдержу…» – Емельянова тяжело вздохнула.

– Скажите, у вас не возникало ссор во время похода?

– У нас были хорошие отношения, – ответила Емельянова поспешно.

– А с Галей Барченко?

– Барченко, наверное, на меня обижалась. Она не всегда понимала, что каждая мелочь в горах может грозить серьёзными последствиями. А у меня опыт. Но она быстро убедилась, что лучше слушаться…

– Скажите, чем мотивировал Макаров своё желание отправиться в горы?

– Он говорил, что хочет испытать себя на высоте.

– В горах он был впервые?

– В таких горах – да. Бывал в Карпатах. Но это ведь не то…

– Почему 20 июня, намереваясь одолеть перевал Шикша, вы подошли к жёлобу к 10 часам, тогда как четвёрка Пуркача была уже далеко?

– Мы задержались на биваке из-за Барченко. Снаряжение у неё было не в порядке.

– До перевала Шикша у вас были трудные участки маршрута?

– Были.

– Вы находились вне связки?

– Я всегда шла одна, вне связки.

Я повернулся к судьям:

– У меня больше нет вопросов к подсудимой.

Наступил черёд Лисикова:

– Олег Макаров был проинформирован, как надлежит проходить жёлоб с «живым» камнем?

– Был.

– Вы доверяли Макарову, надеялись на него?

– Да, конечно…

– У меня пока все, – сказал Лисиков.

Обычно догадываешься, для чего адвокат задаёт тот или иной вопрос. Яснее становится линия, какую он будет вести. В данном случае я не совсем уловил, куда гнул мой оппонент. Впрочем, делать прогнозы было ещё рано. Предстоял допрос свидетелей.

Первой вызвали Людмилу Пясецкую.

В зал вошла высокая, светловолосая девушка с удлинённым лицом, крепкими руками. Пясецкая почти слово в слово повторила свои показания, данные на предварительном следствии.

– Вы доверяли Емельяновой как инструктору? – спросил у девушки председательствующий.

– Конечно, доверяла.

– А другие участники группы?

– По-моему, тоже.

– Вот вы обычно шли в связке без Емельяновой. Чувствовали ли вы нерешительность, неуверенность, что руководитель ваш идёт отдельно?

– Ничего такого не было. Наоборот. Ирина Сергеевна старалась быть всегда в таком месте, откуда легко нас в любой момент подстраховать.

Судья о чем-то поговорил с заседателями. Тот, что постарше, задал вопрос свидетельнице:

– Вы вошли в жёлоб второй. Скажите, где находился этот, как вы называете, «живой» камень?

– У входа в жёлоб, с правой стороны.

– Его легко можно было коснуться?

– Простите, я не понимаю ваш вопрос…

– Поясню. Чтобы войти в жёлоб, может быть, надо было обойти этот камень, или он находился в стороне?

– Как вам точнее рассказать… Вот перед нами выемка в горе. Она спускается вниз. Слева – небольшой откос, справа – «живой» камень. Надо было чуть-чуть податься влево, обойти немного камень, а потом уже спускаться по жёлобу. Это совсем не трудно.

Адвокат ограничился только одним вопросом:

– Когда Олег Макаров и Галя Барченко сорвались в пропасть и вы вместе с Балабановым и Емельяновой остались на площадке втроём, был ли поблизости безопасный путь вниз?

– Нет, не было. Спускаться оттуда на дно ущелья – безрассудство. Спасательная команда сделала крюк в несколько километров, чтобы добраться до погибших…

Вызвали Балабанова. Весь зал обернулся к входным дверям. По проходу на костылях прошёл Балабанов, поддерживаемый двумя друзьями.

Альберт Балабанов был крепыш, с широкими плечами, крупным, несколько угрюмым лицом. Давал он показания, опираясь на костыли и выдвинув немного вперёд больную ногу в гипсе. От стула отказался.

– В каких отношениях с погибшими вы находились? – спросил судья.

– В походе мы очень подружились с Олегом. Он был отличным парнем…

Из зала донёсся всхлип. Это не выдержал кто-то из родственников Макарова. Они сидели во втором ряду. Отец, мать, сестра. Говорят, что мать Гали Барченко до сих пор лежит в больнице после сердечного приступа.

Альберт Балабанов, услышав рыдания, сделал паузу. Потом продолжал:

– Он был добрым, весёлым. Может быть, излишне серьёзно относился к походу, инструкциям. С маршрута не свернёт ни на сантиметр. Я как-то сказал ему: «Ты что, отдыхать в горы забрался или зарабатывать спортивный разряд?» Он ответил: «Горы, высота – это серьёзно!» Я ему в шутку: «Трусишь, что ли?» А он смеётся: «Я не трус, а боюсь…» Да, трусом он не был. Рассказывал, через какие пороги ходил на байдарке, мне прямо страшно стало…

Балабанов рассказывал о Макарове с теплотой и любовью. Мне показалось, что к Барченко он относился с меньшей симпатией. Натянутые отношения Олега с Емельяновой отрицал (этим поинтересовался я). Об инструкторе (вопрос адвоката) сказал:

– Если бы мне надо было преодолеть самое опасное место в горах, в инструкторы я бы выбрал Ирину Сергеевну. И мне стыдно своего поведения, когда я попытался, ослушавшись её, спуститься в пропасть… Это было безумием. Ещё мне хочется, чтобы суд понял, что я действовал вопреки её приказу… Я был сам не свой.

Балабанов был, что называется, свидетелем защиты. Он пытался во что бы то ни стало выгородить Емельянову. И видно было, что парень говорил искренне. Наверное, его мучила совесть: его поведение там, в горах, сразу после гибели Макарова и Барченко, бросало тень на авторитет и власть руководителя группы.

Неожиданно повела себя Рузаева. Она вдруг стала уверять, что следователь не так её понял. Якобы Галя Барченко говорила ей, что не боится идти с Емельяновой, а опасается Ирину Сергеевну как соперницу. Выяснилось также, почему Емельянова «цеплялась» к Макарову.

Олег, чтобы позабавить всех, как-то утром на биваке устроил «торжественную» линейку, поднял на шест тренировочные брюки Пуркача. Ирину Сергеевну эта выходка возмутила… Рузаева произвела на меня не очень приятное впечатление. То ли она не хотела никого обидеть, то ли запуталась, но её ответы были какие-то неубедительные…

Пуркач, крепкого телосложения, высокий, с буденновскими усами, густой шевелюрой, которую почти не тронула седина, вышел к микрофону в тёмных очках.

Об истории с брюками он отозвался с улыбкой. Она его не обидела, не задела. Он даже удивлялся, почему Емельянова так болезненно реагировала на безобидную, по его мнению, шутку. Он считал, что после переходов, требующих от всех участников отряда много сил и напряжения, самая хорошая разрядка – весёлый, непринуждённый отдых.

На вопрос Лисикова, знал ли он о маршруте через жёлоб, Пуркач ответил:

– Первоначально мы выбрали другой путь. Я провёл по нему свою четвёрку. О маршруте через жёлоб я не знал. Его отыскала сама Емельянова, потому что там, где мы прошли, дорогу преградил камнепад.

И тут разговор зашёл о том, какое имело значение время дня для перехода через жёлоб.

Леонид Леонидович Пуркач утверждал:

– Я считаю, что тот самый жёлоб можно проходить в любое время дня и года. Местность не опасная для камнепада. Наличие одного камня ещё ничего не означает.

У меня возникло ощущение, что мы топчемся на одном месте. Получалась странная картина: Емельянова как будто бы сделала все, чтобы проход через жёлоб прошёл без осложнений. Макаров не мог ослушаться руководителя группы. А несчастье произошло. Кто же виноват?

Не за что было уцепиться. Макаров – крепкий, здоровый молодой человек, в своём уме, трезвый.

Что же произошло на самом деле? Наверное, все-таки эта видимая лёгкость и погубила его. Как бывает в жизни: опасность настораживает, заставляет собраться, напрячь внимание. А простое, нетрудное может усыпить бдительность. Я не находил другого объяснения случившемуся.

Некоторую дисгармонию внёс свидетель Лебедев. Появился любопытный штрих в поведении Макарова.

– Я ничего не хочу сказать плохого об Олеге, но мне кажется, он был не очень смелым парнем.

Такое признание произвело неблагоприятный эффект: по залу прокатился возмущённый гул.

– Какими фактами вы можете подтвердить ваше заявление? – спросил Чернышёв.

– У нас с ним была палатка на двоих. И когда мы её ставили, он всегда старался, чтобы она находилась среди других, а не с краю.

Эти слова прозвучали малоубедительно. Больше доводов у Лебедева не было. Но адвокат вернулся к этому вопросу.

– Вернее, Олег был осторожным, – пришёл к окончательному выводу свидетель.

Мне показалось, Лебедев что-то не договаривает. Настроение в зале действовало на него. О подслушанном разговоре между Макаровым и Емельяновой свидетель говорил неохотно. Он чувствовал за своей спиной присутствие Ирины Сергеевны. Вообще получалось некрасиво – влез в чужую тайну.

Сама Емельянова отнеслась к этому на удивление спокойно. Она признала, что этот разговор имел место. Олег погорячился. Буквально через полчаса он извинился перед Емельяновой. И эта размолвка не омрачала их дружеских отношений.

По словам Емельяновой, Макаров уважал её как руководителя группы, завидовал, что она легко и уверенно чувствует себя в горах. Он мечтал научиться лазить по ним, как «снежный барс» (выражение самого Олега), но сомневался, что это когда-нибудь осуществится. На вопрос Емельяновой, почему, Макаров якобы ответил: «Я сугубо равнинный человек»…

После опроса свидетелей был сделан перерыв. Как ни жарко было на улице, но после душного зала было приятно выйти на свежий воздух.

Через два часа судебное заседание было продолжено. В зале не осталось и четверти людей: обыватель разочаровался в процессе.

Снова и снова говорили свидетели, опять была тщательно допрошена Емельянова.

К концу дня стало ясно, что прения сторон сегодня не состоятся. Так оно и вышло. Назавтра мне предстояло выступать с обвинительной речью сразу после продолжения судебного заседания. Я просидел над своим выступлением целый вечер.

На второй день процесса в зале было очень мало народа. Одна группа расположилась возле родителей погибших, другая – сзади Емельяновой.

Чернышёв объявил судебное заседание продолженным и предоставил мне слово. Начались прения сторон.

Я говорил о том, что подсудимая Емельянова была не просто вожаком группы, старшим и опытным товарищем. Она являлась должностным лицом, облечённым правами и обязанностями, взявшим на себя ответственность перед обществом за здоровье и жизнь вверенных ей четырех человек.

На предварительном следствии и в судебном заседании достаточно убедительно была доказана вина подсудимой в трагедии на перевале Шикша. Она сама признает свою виновность. Её действия, повлекшие гибель Макарова и Барченко, квалифицированы по статье 172 Уголовного кодекса РСФСР.

Учитывая личность подсудимой, характер совершенного ею преступления, я просил суд определить Емельяновой меру наказания – один год исправительных работ.

Я сел. Теперь была очередь Лисикова.

– Товарищи судьи! – сказал он уверенно. – Ваша задача трудная. Вы пытаетесь постигнуть истину, а на пути много препятствий. Случается, что путь к истине вам преграждает сам подсудимый. Оглушённый несчастьем, подавленный и растерявшийся, он берет на себя вину, хотя её и нет. Это бывает редко, но именно так, товарищи судьи, случилось по данному делу. Я беру на себя ответственность утверждать это, потому что в невиновности Емельяновой меня убедили материалы дела и то, что было выяснено в ходе судебного разбирательства.

Здесь присутствуют родители Макарова и родственники Барченко. Никто не смеет забывать об огромном горе, которое обрушилось на них. Они, помимо вас, товарищи судьи, вершат свой суд, и их приговор не может быть безразличен для Емельяновой. И пусть мне будет позволено защищать её не только перед вами, защищать не только от юридического, но и от морального обвинения, не менее, а, может быть, более тяжкого.

Не забывая ни на секунду, что я защищаю Емельянову, я все-таки должен сказать товарищу прокурору: «Если вы считаете доказанным, что на совести Емельяновой две молодые жизни, почему вы не сказали ей это со всей резкостью и прямотой? Если Галя Барченко и Олег Макаров погибли из-за неё, пусть бы она услышала от вас, товарищ прокурор, горькую правду: „Емельянова, вы разрядник по горному туризму, вы – инструктор и наставник новичков, вы взяли на себя ответственность с заботой и предусмотрительностью оберегать от опасности молодых людей, оставленных на ваше попечение. Вы повели Галю и Олега, не подозревавших об опасности, к пропасти, самой натуральной, ощетинившейся острыми камнями, бросили их в ту минуту, когда нужны им были, как никогда. Вы не сберегли их, более того, вы обрекли их на смерть своим равнодушием и безразличием к их судьбе“.