Текст книги "Записки прокурора"

Автор книги: Анатолий Безуглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– У кого такие деньги нашлись? – спросил я.

– Это люди честные. Двенадцать лет на Севере работали… Дальше. За три дня до вышеуказанного события Есипов снял с книжки двенадцать тысяч – все сбережения. И сдал облигации трехпроцентного займа на десять тысяч. Деньги просил только сотенные и пятидесятирублевки…

Мы с Гранской переглянулись.

– Интересно, – заметила Инга Казимировна.

– В этот же день, – продолжал Коршунов, – у него случился пожар. Сарайчик загорелся. Соседи прибежали помочь – не пустил. Сам тушил.

– Где он сейчас живёт? – заволновалась следователь.

– У него ещё флигелёк был. Там и живёт.

– Срочно нужно его сюда.

– Слушаюсь, – ответил Коршунов. – Вы просили доставить Шатрова, он здесь. Прямо с работы.

– Хорошо. Трезвый?

– По-моему, он трезвее не бывает… Разрешите отправиться за Есиповым?

– Да-да, Юрий Александрович, – сказала Гранская. – Продолжим допрос, Захар Петрович? – обратилась она ко мне.

Мы вышли из кабинета. Навстречу поднялась молодая женщина.

– Здравствуйте, Инга Казимировна. Вы не могли бы меня принять?

– Здравствуй, Галя.

Вид у Максимовой был такой взволнованный и просящий, что Гранская растерялась. Посмотрела на меня и сказала:

– Захар Петрович, может быть, мы минут через десять?..

– Хорошо, Инга Казимировна. – Я подумал, что она поступила правильно.

Я вернулся в свой кабинет. Гранская говорила с Максимовой почти полчаса:

– Важный был разговор? – спросил я, когда она вошла ко мне.

– Вы знаете, зачем пришла Максимова? – вопросом на вопрос ответила Гранская. – Не догадаетесь. И как она узнала, что Гребцов здесь, ума не приложу… Так вот, она говорит, что, если у Гребцова какая-нибудь недостача или что-то надо компенсировать, готова отдать все свои деньги… Любовь!

Я посмотрел на часы.

– Да, любовь – это сила…

Гранская улыбнулась.

– Остальные двадцать минут я выясняла, как Гребцов познакомился с Есиповым Ильёй Митрофановичем…

– Они знакомы? – изумился я.

– Да. Максимова дружила с его дочерью, которая была очень больна, сердечница. Её надо было лечить, на курорты возить, а Есипов жалел денег. У него на сберкнижке лежали десятки тысяч, а жена ходила, как нищая. Галина говорит, очень интересная женщина была… Сам Есипов через весь город таскал ведра с помоями для свиней… Прямо Плюшкин и все. Жена не выдержала. Уехала с дочерью к сестре несколько лет назад…

– Действительно, динозавр какой-то.

– Приблизительно так же назвал его и Гребцов при первой встрече… Они с Галиной шли по городу. Встретился Есипов, поздоровался с Галиной. Гребцов поинтересовался, что это за голодранец. Максимова и рассказала ему про этого «голодранца» с тугой мошной. Гребцов только и вымолвил: «Ископаемое»… И Максимова очень удивилась, когда через несколько дней увидела их вместе. Гребцов объяснил, что встретил случайно.

– Ещё что?

– Все… Вижу, вы спешите?

– Очень. В райком. Продолжайте без меня, Инга Казимировна. Я потом присоединюсь.

…В райкоме встретился директор завода и спросил, сколько мы ещё будем подводить его с Гранской. Я сказал, что не больше двух дней. Не люблю давать пустых обещаний, но у меня возникла уверенность, что Гранская уже близка к цели.

…В моей приёмной сидел странный посетитель. Растрёпанный, в засаленном пиджаке. Корявые нечистые пальцы скрестились на животе. Он глянул на меня равнодушно, взглядом неудачника, которому ничего не надо и который не ждёт уже от жизни ничего.

Гранская успела провести очную ставку Шатрова с Гребцовым.

– Шатров вновь подтвердил, что украл чемоданчик с деньгами, – доложила следователь. – По пьянке, говорит. Он убеждён, что состояние опьянения смягчает вину.

– Увы, это заблуждение многих.

Согласившись со мной, Гранская протянула мне на утверждение постановление об аресте Шатрова.

– Теперь вы уверены в его виновности? – спросил я.

– После допроса Гребцова у меня нет сомнений, что Шатров тоже хотел поживиться. И все это водка. Может быть, находясь под стражей, задумается.

Подписав постановление, я поинтересовался, что намерена делать Инга Казимировна дальше.

– Займусь Есиповым. Он здесь.

– Это что в приёмной сидит? – удивился я.

– Колоритный тип… По-моему, их надо сразу свести.

– Ну что ж, давайте попробуем…

В кабинет Гранской, где уже находился Гребцов, пригласили Есипова.

– Вы знаете этого человека? – обратилась следователь к Гребцову.

– Нет, – сказал он, брезгливо осмотрев Есипова.

– Вы знакомы? – спросила Гранская Илью Митрофановича.

Есипов несколько дурашливо вздёрнул плечи:

– Не припоминаю.

Сцену, которая произошла потом, Гранская разыграла эффектно и просто. Она вынула из сейфа чемоданчик. Положила на стол. Щёлкнул замок. Откинулась крышка, и на стол тихо потекли купюры играя радужными узорами.

Есипов смотрел на кучу денег, не мигая. И вдруг из кокона равнодушия, никчёмности и жалкости вылез хищник.

– Подлюга! – прохрипел Есипов. – Обманул, мерзавец, украл!

Преобразился и Гребцов. Стал иронически злорадным.

– Каким образом, уважаемый Илья Митрофанович, у вас можно украсть? Да у вас муравей не стащит с участка соринки… Вы мироед!

– А ты вор! – ощетинился Есипов.

– Прошу не тыкать… Гражданин Есипов обвиняет меня в том, что я украл у него деньги, – спокойно обратился к нам Гребцов. – Это не так. Я расскажу правду. Меня познакомил с ним один человек. Когда я узнал, что такое этот Есипов, у меня возникла идея. Почему он, которому деньги не принесли счастья, как не принесли и его родным, должен владеть ими? Не было сомнения, что Есипов до смерти любит эти радужные бумажки… Я навестил его уже специально. Под предлогом, что могу устроить ему вывоз и продажу яблок в Ленинград. Цену назвал ошеломительную. Яблочки были ещё зеленые, так что у меня было время обработать Илью Митрофановича. Подвёл его к мысли, что деньги можно добывать и без помощи фауны и флоры. Предложил делать фальшивые деньги. Оговорюсь сразу: я не фальшивомонетчик. Подделывать деньги не умею и не собирался. Это был просто трюк. Как вам известно, я немного увлекался химией. Не буду вдаваться в химические подробности. Потом согласен на, как тут выражаются, следственный эксперимент… Что я сделал. Между двумя чистыми листами вклеил сотенный билет, приложил к бумаге купюру, облучил простым светом. Затем, действуя особым составом, удалил бумажную массу. Потом обыкновенными ножницами обрезал лишнюю чистую бумагу по краям и продемонстрировал сотню, только мокрую… Понятно, я изложил?

– Понятно, – кивнула Гранская.

– Ох, шельма! – простонал Есипов.

Номера у обеих сотен подогнал, конечно, раньше… Эксперимент прошёл успешно. Мы разменяли в сберкассе якобы фальшивую сотню, и Есипов возжаждал сделать их таким способом как можно больше.

– А две одинаковые пятидесятки? – спросила Гранская.

– На всякий случай я приготовил и пятидесятки. Но второго эксперимента не понадобилось… Далее. Есипов продаёт свою движимость и недвижимость. Я посоветовал иметь только крупные купюры. И вот уважаемый Илья Митрофанович едет в какой-то соседний городок насчёт обмена мелких купюр на крупные. Я в это время соорудил агрегат, в котором был потайной ящичек из железа. В агрегат закладывалась вся сумма, незаметно спускавшаяся в этот железный ящичек. Стопки чистых листов, ванночка с серной кислотой, капельница с бертолетовой солью, простая лампочка… Как я и предполагал, Есипов сам захотел делать деньги. Я показал, как нужно открыть капельницу. Он остался в сарайчике с агрегатом, а я стоял на стрёме, чтобы никто не застал нас. В это время Есипов приступил… А при соединении серной кислоты с бертолетовой солью происходит взрыв, об этом даже школьники знают… Взрыв очень напугал моего уважаемого напарника… Извлечь деньги из горевшего агрегата было, как говорится, дело техники…

Вдруг Есипов злорадно закричал:

– Не достались тебе мои денежки! Во!! – И показал Гребцову грязный кукиш.

– Увы, – развёл руками Гребцов, – меня тоже обошли. И кто? Жалкий алкоголик…

– Вот теперь вместе с ним и сядете! – не унимался Есипов. – На скамью подсудимых!

– Кажется, и для вас, Илья Митрофанович, место на этой скамье найдётся,

– усмехнулся Гребцов.

И эти слова оказались пророческими. К уголовной ответственности были привлечены все трое: Гребцов по статье 147 части 3 УК РСФСР за то, что путём обмана (мошенничества) завладел деньгами Есипова; Шатров – по статье 144 части 1 УК РСФСР за кражу чемоданчика с деньгами у Гребцова; Есипов – по статьям 15 и 87 части 1 УК РСФСР за покушение на изготовление поддельных денег.

У неискушённого в юридической науке читателя может возникнуть вопрос: почему действия Гребцова и Есипова квалифицированы по разным статьям Уголовного кодекса? Отвечу в самых общих чертах. Гребцов не умел и не хотел подделывать деньги. И даже если им в некоторых купюрах были изменены номера, то это, как и все другое, совершалось им для завладения деньгами Есипова путём обмана, иначе говоря, мошенничества.

Что же касается Есипова, то все его поведение говорит о том, что он действительно хотел участвовать в подделке денег и предпринял для этого все необходимое. Таким образом, Есипов покушался на подделку денег. А само преступление, предусмотренное статьёй 87 УК РСФСР (изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг), Есиповым не завершено по причинам, от него не зависящим. Как говорят юристы, это была попытка с негодными средствами…

… – Расстаёмся, значит, – сказал я Гранской, когда она принесла на утверждение обвинительное заключение. – Позвоните на завод, пусть успокоятся.

Инга Казимировна замешкалась с ответом.

– Сколько вам хлопот доставила… Ради бога, извините… А человека они уже оформили…

– Как? – вырвалось у меня.

– Я отказалась.

– Уф! Ну и горазды вы, Инга Казимировна, на сюрпризы…

– Не волнуйтесь, Захар Петрович. На это место двигали товарища из области… Как директор обрадовался!

– Уверяю вас, не больше моего…

«ПУТЬ К ИСТИНЕ»

В тот день был хозяйственный актив горкома, на который пригласили и меня. Планировали закончить его к обеду, но заседание затянулось. Воспользовавшись перерывом, я позвонил к себе в прокуратуру: нет ли чего нового и срочного. Секретарь Вероника Савельевна сказала, что со мной настойчиво добивается встречи какая-то гражданка из Рощина. Село Рощино – на самом отшибе района. Человек проделал для наших мест немалый путь. Поэтому сразу по окончании хозяйственного актива я решил заглянуть на работу.

Гражданка из Рощина была крепкой молодой женщиной. Угрюмые, глубоко посаженные глаза. Поначалу она вела себя несмело. При её коренастой могучей фигуре это выглядело довольно неестественно.

– Может, мне, гражданин прокурор, все в заявлении изложить? – сказала она низким, чуть хрипловатым голосом.

– Раз уж вы сами приехали, рассказывайте, – попросил я.

– Не знаю, с чего и начать…

– С фамилии.

– Парабук, – произнесла спешно посетительница. – Анна Прохоровна… До сих пор величали товарищем, а теперь – гражданкой.

Она расправила на коленях юбку из толстого сукна, потом провела ладонью по губам.

– Так какая же у вас просьба? – спросил я.

– Десять лет работала в магазине, одни только благодарности имела. И, между прочим, от милиции. За охрану социалистического имущества. Нынче же милиция записала меня в воровки. А я ведь сама побежала к участковому. Как увидела кражу, ни секунды не медлила. Не побоялась, что подумают…

– Где произошла кража?

– Как – где? В моем магазине.

Парабук смотрела на меня в упор. Взгляд сердитый, тяжёлый взгляд.

– Что похищено?

– Деньги. Пятьсот шестьдесят восемь рублей.

– Откуда их похитили?

– Из магазина.

– Где лежали? Как это случилось?

– В ящике лежали. Железном. Утром пришла открывать магазин, отперла ключом ящик, а денег нет. Всю выручку взяли.

– Вы должны были сдать её инкассатору.

– Не приехал инкассатор, – буркнула Парабук.

– Сейф накануне вы заперли?

– Свой ящик я непременно закрываю перед закрытием. Накладные держу, часто мелочь какая остаётся… Все-таки деньги…

– Замок не был взломан?

– Не был. Ваш Бутов говорит, что ключом открывали. Я не знаю, чем открывали, но факт налицо – выручки не было.

Так, значит, этим делом занимается Сергей Сергеевич Бутов, ещё молодой человек, который совсем недавно закончил заочно Высшую школу милиции и месяца два назад был назначен следователем районного отдела внутренних дел.

– Только одна угроза и лежала.

– Какая угроза?

– Смотри, мол, в милицию не жалуйся. Худо сделаем. Вот такими буквами написано, а я не побоялась. Сразу к участковому. Он кому-то позвонил. Ваш Бутов приехал. Все осмотрел. Ничего не нашёл. Говорит, сознавайся, гражданка Парабук, что выручку взяла ты сама. Как же так, гражданин прокурор, не разобравшись, с бухты-барахты и такое повесить на честного человека?

– Когда это случилось?

– Третьего дня, в понедельник… Сказал, значит, мне такое, гражданин следователь, а я сразу и сробела. Словно обухом по голове. Что мне за выгода у себя же из ящика красть?

– Не у вас, а у государства, – поправил я.

– За выручку же я отвечаю… А угроза? Зачем же я себе буду писать угрозу. Вон весной клуб наш обокрали Тоже угрозу подкинули, – сказала она сердито.

– Какие вы имеете претензии? – спросил я.

– Я не брала выручку. – Парабук сдвинула брови. – А гражданин Бутов и слушать ничего не хочет. Признавайся, и все. Как же мне признаваться в том, чего я не делала? Он и мужика моего подбивает. Или, говорит, ты, или твоя жена. Это, значит, я…

– Ключ от сейфа вы никогда мужу не доверяли?

– Ну что вы, гражданин прокурор! Держу всегда при себе. К ящику моему никто не подходит. Это я и вашему Бутову твердила.

Она упорно не признавала слова «сейф» и следователя именовала «ваш Бутов».

Я пообещал посетительнице из Рощина разобраться в жалобе и, как только она ушла, позвонил в райотдел внутренних дел. Сергея Сергеевича в городе не было, и увиделся я с ним только в пятницу.

Я уже говорил, что лейтенант Бутов был молод. Опыта ему ещё недоставало. Может, он действительно вёл себя с рощинской продавщицей не совсем тактично. Как иногда кажется: все просто, а потом выясняется, что за видимой простотой скрыта коварная штука. Да и Парабук могла наводить тень на плетень. Случались в моей практике дела, когда обвиняемый хотел во что бы то ни стало оболгать следователя, думая, что это поможет скрыть истину.

– По-моему, тут мудрить нечего, – сказал лейтенант, когда я попросил ознакомить меня с делом о хищении в Рощине. – Посудите сами: дверь в магазин не взломана, а открыта ключом. Сейф был открыт тоже ключом.

– Не отмычкой?

– Нет, именно ключом.

– Выезжали на место происшествия со служебно-розыскной собакой?

– А как же.

– Ну и что?

Бутов махнул рукой.

– Никакого следа не взяла. Повертелась в магазине, торкнулась во двор к Парабукам и назад…

– Как во двор к Парабукам?

– Они живут сзади магазина. Так что собака ничего не дала.

– А отпечатки пальцев?

– На замке магазина – самой Парабук и её мужа. Он иногда помогает ей открывать и закрывать магазин.

– Кто у них ещё есть в семье?

– Сын. Четырнадцати лет. Учится в седьмом классе.

– Хулиганистый?

– Да вроде бы нет. Ничем не выделяется паренёк.

– А муж продавщицы где работает?

– В совхозе. Разнорабочим.

– Выпивает?

Лейтенант неопределённо пожал плечами.

– Но почему вы так категорически считаете, что деньги похитила Парабук или её муж? Ведь ключи могли подделать, – сказал я.

– Верно, – согласился Бутов. – Но в данном случае идти на такое дело в маленьком селе… – Он улыбнулся. – Я понимаю, шла бы речь о ювелирном магазине.

– Кстати, какие товары продаёт Парабук?

– Разные. Всего понемногу: хлеб, конфеты, консервы, спиртное, галантерея. Кое-какие хозяйственные товары – кастрюли, сковородки, лопаты…

– Помимо денег, ещё что-нибудь похитили?

– Ревизия заканчивается. На днях будут результаты. Кстати, ещё соображения: Парабук ожидала ревизию. Давно её не проверяли.

– Она не заявляла, пропало ли что-нибудь ещё?

– Утверждает, что пропало трое плавок. Японских. – Почему именно трое?

– Говорит, помнит, они якобы лежали на прилавке.

– И все?

Бутов улыбнулся.

– Набор зубочисток.

– Что-что? – переспросил я.

– Набор зубочисток. В красивом пластмассовом футляре. Почему она запомнила: два года лежат они у неё, никто никогда не интересовался. А сейчас исчезли.

– Странно, плавки и зубочистки.

– Яркие вещи. На них мог польститься кто-нибудь из случайных посетителей магазина. Лежат на прилавке… Что их украли, я могу поверить. Но, конечно, днём, когда продавщица отвернулась.

– А деньги?

– Вполне возможно, что их вообще не крали, – ответил Бутов.

– То есть?

– Просто-напросто их в сейфе не было. А вызов участкового и так далее – инсценировка, – стоял на своём следователь.

– С какой целью?

Сергей Сергеевич посмотрел на меня, как на приготовишку.

– Скрыть недостачу. Ревизия может показать, что хищение больше, чем на пятьсот шестьдесят рублей.

– Кто-нибудь видел, как Парабук вечером запирала деньги в свой железный ящик? – спросил я. – Кто ещё в штате магазина?

– Больше никого.

– Значит, свидетелей нет?

– Нет, Захар Петрович.

Следователь был убеждён в своей версии. Я это видел.

– А вдруг деньги все-таки исчезли? – спросил я.

Бутов с большим сомнением покачал головой. Конечно, я пока не знал всех тонкостей. Ему было видней. Но все-таки Сергей Сергеевич, по-моему, спешил с окончательными выводами.

– Странный тогда способ избрала Парабук. Согласитесь, очень сомнительный. Никаких следов кражи, а выручка исчезла. Ну хотя бы инсценировать взлом… Есть и другие варианты. Например, поджог.

Следователь опять усмехнулся.

– Поджог исключается: магазин и дом Парабук под одной крышей. Кому охота поджигать своё же имущество?

– Что же, это резонно. Обстановка у них приличная?

– Достаток есть. Имеют цветной телевизор, холодильник. Мебель, правда, не новая, собиралась, вероятно, по частям. Но вполне добротная.

– Раз поджог исключается, почему же она не инсценировала хотя бы кражу со взломом? Во всяком случае было бы правдоподобнее.

– Э-э! – протянул следователь. – Она мне на допросе целую речь произнесла. В наш век техники, говорит, подобрать ключ или проникнуть в магазин незаметно – раз плюнуть. Недавно у них в клубе заграничный фильм крутили. Там преступник с помощью аппаратуры разгадал шифр сейфа на расстоянии. Да вы, наверное, сами видели этот фильм.

– Что-то припоминаю. Кажется, французский?

– Вот-вот. С Жаном Габеном в главной роли. Не такая уж простушка эта Парабук. Пожалуй, поджог или инсценировка взлома – приём избитый. И она, скорее всего, это знает. Действительно, что может быть примитивнее?

– Возможно, возможно. А что там за угроза, о которой говорила продавщица?

Сергей Сергеевич раскрыл папку с делом и положил передо мной. В ней был подшит листок бумаги, вырванный из школьной тетради в клетку. Текст, выполненный крупными печатными буквами от руки, гласил: «Если сообщишь в милицию, будет плохо».

Писали шариковой ручкой. Буквы ровные, по клеткам.

– Эту записку якобы оставили в сейфе, – пояснил Бутов.

– Вы её обнаружили?

– В том-то и дело, что Парабук с самого начала твердила о ней, как только я приехал в Рощино.

– Когда вы осматривали сейф, записка лежала в нем? Продавщица её трогала?

– Парабук говорит, что трогала. Но положила так, как она лежала… Между прочим, эта самая угроза служит ещё одним доказательством, что кража инсценирована.

– Парабук говорила о каком-то хищении в клубе… – поинтересовался я.

– Вот именно. Летом из клуба был похищен фотоаппарат. Из кабинета заведующего. Клубное имущество. Вор оставил в шкафу на месте аппарата записку, тоже содержащую угрозу.

– А вы не связываете эти два события?

– Связываю. Но вот каким образом. Кража фотоаппарата осталась нераскрытой. Но о записке, содержащей угрозу, знают в Рощино все. Помнит об этом случае и продавщица. Вот её и осенило: почему бы не воспользоваться прекрасной возможностью кинуть следствию приманку. В клубе оставили записку, в сейфе магазина тоже, выходит, действует один и тот же человек. Или одна и та же группа… Но, – Сергей Сергеевич хитро прищурил глаза, – но продавщица не знала точный текст в первой записке.

– А какой? – спросил я.

Следователь положил передо мной другую папку.

– Вот. Я специально захватил и это дело.

Завклубом оставили также листок из школьной тетради. В клетку. Печатные буквы. Только более крупные и растянутые, чем в «угрозе» из магазина.

«Не вздумай сообщить в милицию, не то сделаем плохо».

– Смысл, в общем-то, один, – сказал я. – Все-таки две записки и похожего содержания…

– Но похож только смысл! – горячо произнёс следователь. – Если бы в первом и втором случае записку писал один и тот же человек, он скорее всего, исполнил бы идентичный текст. Элементарная психология преступника! Заметьте, Захар Петрович, в первой записке «не вздумай сообщить» и «сделаем плохо». А во втором случае – «если сообщишь» и «будет плохо».

– Расхождение не очень большое.

– Но все-таки есть. И это, на мой взгляд, существенно. Я рассуждаю так: записка в магазине предназначалась следователю. Прочтя её, следователь, по замыслу Парабук, задумается и, скорее всего, придёт к выводу, что автор – тот самый преступник, который украл фотоаппарат.

– В ваших словах есть логика. Но я бы все же более тщательно исследовал обе записки. Да, ещё о краже фотоаппарата. Тоже без взлома?

– Трудно сказать, как её квалифицировать. Обыкновенный канцелярский шкаф. Маленькие стандартные врезные замки. Потянешь дверцы, открывается без всяких усилий.

– Аппарат стащили без ключа? – уточнил я.

– Вот именно. Дёрнули, створки и разошлись.

– Конечно, железный ящик так не откроешь.

– И входную дверь в магазин тоже, – кивнул лейтенант. – Я все-таки склонен думать, а точнее сказать, почти уверен: в магазине инсценировка.

– С участковым вы, конечно, говорили? – спросил я.

– Разумеется. Если ещё в краже фотоаппарата кое-кого и подозревают, то в хищении выручки – он сказать ничего не может.

– А кого участковый инспектор подозревает в первом случае?

– Есть несколько парней. Выпивают, устраивают драки… А может, даже кто из удальства забрался в кабинет завклубом и, грубо говоря, пошутил.

– Дорогой фотоаппарат?

– «Зоркий».

– Вы сами не проверяли подозреваемых?

– Присмотрелся к ним. В клуб специально пару вечеров ходил, говорил с совхозным кадровиком, ещё кое с кем. Не похоже, чтобы кто-нибудь из них мог пойти на такое преступление…

Я попросил Бутова оставить мне на вечер дело о хищении в рощинском магазине. И, знакомясь с ним, ещё раз обратил внимание, что в показаниях продавщицы промелькнуло сообщение о её благодарности, полученной от органов милиции. Это было несколько лет назад, когда Сергей Сергеевич ещё не жил в наших местах. Я решил уточнить по телефону у начальника РОВДа обстоятельства.

– Припоминаю, – ответил майор, когда я рассказал ему о своей просьбе. – К этой самой продавщице ввалились в магазин двое здоровенных подвыпивших мужиков. С автобуса. А она как раз была одна, покупателей никого. Они что-то взяли с прилавка, стали угрожать и требовать водки и что-нибудь закусить.

– Среди бела дня?

– Да.

– Ну-ну, и что же дальше?

– Она недолго думая схватила гирю и запустила в хулиганов. Те бросились бежать. Она за лопату, выскочила из-за прилавка и кинулась вдогонку. Одного-таки свалила. Второго схватили совхозные ребята. Задержанные оказались рецидивистами. Парабук объявили благодарность, кажется, даже наградили каким-то подарком.

Я вспомнил коренастую, крепко сбитую фигуру рощинской продавщицы и подумал о том, что она вполне могла нагнать страху на двух мужиков. Выходит, Парабук не из робкого десятка.

Однако как в таком случае сопоставить её поступок, за который получена благодарность от милиции, с тем, в чем подозревает продавщицу следователь милиции?

Этот вопрос я задал Сергею Сергеевичу в нашу следующую встречу. Бутов и этому дал своё объяснение.

– Вы правильно сказали, Захар Петрович, Парабук не из трусливых. Я тоже поинтересовался той историей. Во-первых, не забывайте, что ей угрожали. Два мужика да ещё во хмелю могли просто стукнуть её хорошенько, а то и прибить совсем. Не растерялась, постояла за себя. Типичная самооборона.

– Не всякий на это решится. Другая бы отдала и деньги, и водку, лишь бы не тронули.

– Верно, Парабук решилась. Баба она, сами видели, здоровая, сильная. Но я ещё раз подчёркиваю – продавщица оборонялась. Я ещё понимаю, прояви она такую гражданскую сознательность, когда угрожали бы другому…

– И все-таки это факт, который характеризует её с определённой стороны.

– Вы хотите сказать, с положительной?

– Разумеется.

Следователь неопределённо пожал плечами.

– Это не укладывается в вашу версию, – сказал я, усмехнувшись.

– Почему же? Для совершения преступления тоже нужна в своём роде смелость. А я не могу отказать в ней Парабук. – Было видно, что Бутов не хотел распространяться на эту тему. – Есть уже результаты ревизии, – перевёл он разговор на другое. – Недостача в магазине приблизительно на ту сумму, которая якобы исчезла из сейфа.

– А именно?

– На одиннадцать рублей больше.

– Японские плавки, – пытался пошутить я.

– Я говорил с некоторыми жителями Рощина. Оказывается, муж Парабук имеет привычку частенько заходить в магазин за спиртным. А бутылки, они плохо поддаются счёту. Вот и накопилось. Подсчитала она: кругленькая сумма получилась. Погашать надо, ревизия на носу. Что делать? Вот и мелькнула мысль: почему бы не воспользоваться случаем? Вспомнила про подмётную записку в клубе, состряпала «угрозу», положила в сейф… Дальше вам известно.

– То, что муж приходил вечером за бутылкой с чёрного хода, объяснить можно. Водку продавать уже не положено, а приятели просят.

– Все замечали, – махнул рукой Бутов.

– Замечать-то замечали. Но в открытую ей тоже нельзя. Значит, и других уважить надо. Подойдите после семи в магазин. Как только не умоляют, чтобы продали водку…

– Видел я такую картину. И не раз, – кивнул следователь. – Как только продавцы выдерживают.

– Не все… Но мы, кажется, отвлеклись. Я вот что хотел спросить у вас, Сергей Сергеевич. За это время в Рощине много побывало приезжих?

– Участковый инспектор говорит, что мало. Всех знает наперечёт.

– Понятно. Когда думаете заканчивать дело о хищении в магазине?

Бутов помолчал. Улыбнулся.

– Да я хоть завтра. Вы же сами не утвердите обвинительное заключение.

– Не подпишу, – сказал я серьёзно. – И никакой судья не примет в таком виде.

Лейтенант вздохнул.

– Постараюсь, Захар Петрович.

…На несколько дней я совершенно отошёл от рощинского дела. Отвлекали другие, новые заботы. Следователь не беспокоил ни звонками, ни посещениями.

Как-то я заехал по делам в райотдел милиции и, встретив Бутова, поинтересовался делом о хищении в рощинском магазине.

– Не знаю, Захар Петрович, кажется, на той же стадии. Впрочем, появился на примете один работник совхоза. Проверяю. Вот прояснится, доложу.

– Вы будете у себя? – спросил я. Меня заинтересовало это сообщение.

– Буду, – с не очень большой охотой отозвался лейтенант.

– Через полчаса я загляну.

Уточнив с майором вопросы, ради которых я был в милиции, я зашёл в кабинет следователя. Бутов беседовал с какой-то женщиной. Он тут же её отпустил, и мы остались одни.

– У супруга продавщицы, – начал Бутов, – есть приятель не приятель, собутыльник не собутыльник, короче – знакомый. Работает в совхозе слесарем. Кропотин его фамилия. Золотые руки. Кому мясорубку починит, кому чайник запаяет, деталь от мотоцикла выточит. Брался и ключи делать. У него целая связка разных. Остаётся подобрать подходящий. Ну, и подпилить немного, подправить…

– Давно он живёт в Рощине?

– Года три. Одинокий. Точнее, разведённый. Семья у него в другом районе, платит алименты на двоих детей. Ни с кем особенно не сходится.

Бутов замолчал, задумчиво чиркая что-то на листочке бумаги.

– Делает ключи, говорите? Ну и что?

– Был он у Парабуков накануне. В воскресенье. Муж продавщицы вместе с ним печь перекладывал в доме. Управились к вечеру. Как в таких случаях водится, – надо посидеть. А хозяйка задерживается. Раз муж пошёл в магазин. Она говорит, что ждёт инкассатора. Второй раз позвал её. Она заперла магазин и пришла, организовала стол. Парабук говорит, что он сказал Кропотину насчёт инкассатора. Подожди, мол, Аня сдаст деньги и придёт, потому что Кропотин якобы уже хотел уйти. Но Кропотин уверяет, что об инкассаторе и речи не было.

– Вы, значит, говорили с ним?

– Беседовал.

– Ну и какое впечатление?

– Путается или молчит.

– А как супруги считают?

– Продавщица прямо заявила: у неё ни на кого подозрений нет. Говорит, не хочет понапраслину возводить. А муж её дал странную характеристику слесарю: приглашают его, мол, в селе для разных домашних поделок, подносят за труд, а в общем недолюбливают.

– За что?

– Недолюбливают, и все. Деревенским не нравится, что Кропотин сам сторонится людей. Таким образом, что получается: Кропотин умеет подделывать ключи, стеснён из-за алиментов в средствах…

– А левые заработки?

– Что в деревне заработаешь? Выставят выпивку, да и то не всегда покупную… И последнее – слесарь знал, что в тот вечер инкассатор не приехал и выручка осталась в магазине.

– Будем выражаться точнее – мог знать.

– Хорошо, – улыбнулся Бутов, – мог знать.

– Как поздно он ушёл от Парабуков?

– Засветло.

– А как с ключами?

– Тут два варианта: или заготовил их заранее, или сделал в тот же вечер…

– Сложно, Сергей Сергеевич. Он раньше бывал у продавщицы дома?

– Был. Чинил насос для колодца.

– Задолго до хищения денег?

– Весной.

– Давненько.

– Я сам чувствую, что с ключами сложно, – кивнул Бутов. – Но вполне возможно. Я интересовался: для того, чтобы подобрать и выточить ключ, хорошему слесарю времени нужно немного. С полчаса. Для этого надо иметь только образец или слепок.

– Вы думаете, он снял слепок?

– Не знаю…

– Вы говорите, Кропотин утверждает, что не слышал об инкассаторе?

– Да.

– А Парабук уверяет, что говорил об этом?

– Вот именно. И сынишка их помнит разговор об инкассаторе. Он тоже находился в комнате.

– Странная забывчивость у Кропотина.

– Подозрительная.

– Насколько я понимаю, вы сейчас занимаетесь этой версией?

– Да. Но все равно я больше склонен думать, что инсценировка…

– Первая любовь не ржавеет, – улыбнулся я.

– Интуиция. Но, чтобы совесть была спокойна, проверю и Кропотина. Если уж не он, то одна дорожка – Парабук. Я ведь, кажется, все село перешерстил.

– В том числе и сына продавщицы?

– Конечно, Захар Петрович. В школе даже был.

– Ну-ну?

– Учится он не очень хорошо, но грешков вроде воровства или сомнительных товарищей за ним не имеется. Хотя у них в школе не все благополучно. Несколько учеников восьмого класса летом занимались мелкими кражами на дачах. И ещё одна деталь: он ходит в школу в соседний посёлок Житный, в десятилетку. Километров шесть от Рощина. При школе буфет. Но мать денег не даёт, чтобы не приучать к ним, так он стреляет пятаки на булочки у одноклассников. Укради он деньги в магазине, уж наверняка не удержался бы от «кутежа». Как вы считаете?