Текст книги "Спутник бросает тень"

Автор книги: Анатоль Имерманис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

21

Мун лежал в постели и читал газету. Неслыханное дело – читать газету в постели. День за днем, год за годом он вставал, мылся, брился, садился к столу и только тогда брал в руки газету. И все же вот уже два дня он не вставал вовремя и – самое ужасное! – читал газеты в постели. Джина недоумевала, но Мун ничего не объяснял. Нельзя же объяснить, что на работе ему нечего делать.

Каждый раз, берясь за папку с делом Спитуэлла, он чувствовал себя как пьяница на распутье между двумя кабачками. Или прекратить следствие, поддержав общую точку зрения, или признать себя побежденным и выдать себе свидетельство о несостоятельности. Другого выхода не было.

– Что нового? – поинтересовалась Джина.

– «Возле Кента жители видели русский космический корабль. Фермер Билл Блаха, местный чемпион по боксу в тяжелом весе, после драматической борьбы разоружил советского агента. Нет сомнения, что этот агент катапультирован из ракетного корабля», – прочитал Мун огромную «шапку».

– Подумать только! Хорошо, что на этот раз поймали!

– Чушь!

– Ты не веришь, что его поймали,

– Нет, не верю в эти корабли. Помнишь, несколько дней назад сообщали о дирижабле в прериях?

– Но ведь люди так ясно его видели!

– Слишком уж ясно. Даже русские буквы на подошвах разглядели.

– Но, Сэм, нет же дыма без огня. Почему, например, они не летают над Францией или Бразилией? По-моему, вполне понятно. У нас есть то, что их привлекает.

– Ты знаешь, спорить с тобой или с Пэтом под силу только роботу.

Все это время Мун проделывал обычный утренний ритуал – брился, мылся, одевался и завтракал.

Не успел Мун появиться в управлении, как Марджори тут же сообщила, что его вызывает шеф.

– Сейчас же спускайтесь к выходу. Там ждет зеленый «плимут». Шофер доставит вас к полковнику Мервину, – сообщил Лафайет.

– А почему я сам не могу туда поехать? И в чем дело?

– Не знаю, дорогой Мун. Они же страшно любят напускать на себя таинственность.

За выполнение секретного задания на территории оккупированной Франции полковник Мервин получил два отличия – орден и немецкую пулю в лицо. С того времени на нем застыла какая-то непонятная улыбка. Только зеленоватые глаза оставались серьезными.

– Здравствуйте, инспектор. По телефону я не хотел рассказывать вам об этом. Учтите, что пока мы все держим в тайне.

Мне нет надобности пояснять вам, что и вы должны хранить в тайне все, что не относится непосредственно к делу Спитуэлла. К сожалению, коротенькое сообщение проскользнуло вчера в печать. Впрочем, это наверняка будет расценено как обычная газетная утка. Итак, слушайте внимательно!..

– Он признал себя советским агентом? – спросил Мун, выслушав рассказ полковника.

– Пока что его признание нам не так уж важно. Мы знаем, что этот Иванов заслан, чтобы засечь важнейшие объекты, подлежащие бомбардировке во время термоядерного нападения.

– Но дело Спитуэлла... Какие основания считать, что он причастен к нему?

– Об этом мы его не допрашивали. Представляем сделать это вам... Вот что мы нашли при нем.

Полковник Мервин достал из сейфа план города и пистолет.

На плане виднелся крестик, как раз там, где улица Ван-Стратена. Пистолет – «ТТ», что явствовало из краткого заключения эксперта.

– Где вы его взяли? Здесь, в городе?

– Взяли его не мы и не здесь. Все получилось до невероятности случайно. Схватил его какой-то парень, неподалеку от Кента...

– Уж не тот ли боксер? Выходит, и история с русским космическим кораблем – правда?

– Ну что вы, тут я смеюсь вместе с вами.

Действительно, глаза полковника улыбнулись.

– Что вы, наших репортеров не знаете? Так когда Вы приметесь за дело? – полковник снял трубку. – Робертс? Иванов вам не нужен?.. Кончаете допрашивать? Ну? Этого и следовало ожидать.

Положив трубку, Мервин сообщил:

– Можете хоть сейчас получить его в свое распоряжение.

– Благодарю... Но лучше завтра. Мне надо подготовиться.

– Как вам угодно. Это даже лучше. К тому времени я его вымотаю. По-моему, ваше дело можно считать законченным. Это нам придется повозиться! А для него признаться в этом убийстве – чепуха. Вещественные доказательства налицо, а терять ему нечего...

Выйдя от полковника, Мун долго сидел в каком-то баре, глядя в пустой стакан. Неужели это действительно все? И это все сделали другие? Поймали, нашли улики, а ему милостиво разрешают поставить под протоколом свою подпись. Все просто и ясно. До того ясно, что даже...

И Мун направился на аэродром главного полицейского управления. Не без труда, несколько раз обрывая телефонный провод и погоняв взад-вперед Дейли, инспектор сумел выколотить из начальства разрешение воспользоваться свободным геликоптером, чтобы слетать в Кент.

Рокот мотора действовал успокаивающе. Клубок мыслей, так и не распутанный до конца, подернулся туманом дремоты. Очнулся от этой дремоты Мун уже тогда, когда геликоптер приземлился возле фермы Билла Блаха. Самого Билла дома не оказалось. Мать сказала, что он с друзьями уехал в город. Верно, как обычно, сидит в ресторанчике Тома Степдейла. Найти проще простого – на главной улице, через несколько домов от церкви.

Сели на главной площади городка. Пилот остался в машине, тут же окруженной гурьбой мальчишек, а Мун отправился на поиски Билла. Ресторанчик удалось найти без труда. Он был переполнен. Видно было, что кроме кино это единственное место, куда окрестная молодежь собирается по вечерам. Центрами притяжения были автоматы – возле одних играли, возле других – в благоговейном молчании слушали ритмично всхлипывающего Пэлвиса. Только пиво подавал не автомат, а сам хозяин, Том Степдейл.

Нетрудно оказалось найти и Билла. Первый, к кому обратился Мун, указал на один из столиков. За ним сидели семеро парней. И сразу же можно было понять, кто из них Билл. Усиленно жестикулируя, выразительно гримасничая, он что-то рассказывал. Все ясно – описывает достоинства своего хука после ухода от выпада «красного».

Почувствовав пристальный взгляд инспектора, Билл поднял на него глаза.

– Алло, Билл! Мне надо с вами поговорить. Друзья, наверное, уже слыхали все это не раз, а мне будет в новинку.

– А кто вы будете?

– Разумеется, скажу.

Покинув друзей, Билл отошел к стойке и присел на высокий стул. Мун последовал его примеру.

– Том, мне как обычно! – приказал Билл.

Хозяин поставил перед ним большой бокал с оранжевым напитком, из которого торчала соломинка.

– Что-то меня сегодня жажда донимает, – сказал Билл и, выкинув соломинку, одним духом осушил бокал.

– Не много ли вы пьете? – Мун уже начал жалеть, что прилетел сюда. При таком количестве выпитого можно увидеть все что хочешь.

Билл рассмеялся:

– Это же фруктовый коктейль! Ни унции алкоголя. Даже по праздникам. Тем более что сейчас я в спортивной форме.

У Муна отлегло от души.

– Так вот, я из полиции. Мне нужен ваш точный, правдивый рассказ. Не то, что вы рассказывали журналистам, а как оно было на самом деле.

– Так ведь рассказывать-то нечего, – в присутствии инспектора Билл уже не чувствовал себя таким героем. –  Возвращался я с танцульки. Я и еще несколько парней. Дорога только одна – через лес. Они о девчонках болтали, а мне их хвастовство не очень по душе. Я шел немножко впереди, этак шагах в десяти. Слышу, мотор гудит. Я не обратил на это внимания, – гудит так гудит. Вдруг вижу над лесом яркий свет. Ракета! С чего бы это, думаю? Продрался сквозь чащу, гляжу – стоит этот парень на поляне и ракеты пускает. А мотор все ближе. Ага! Дает сигнал на посадку. Толком-то я еще ничего не сообразил, но вижу – дело неладно. Подбегаю к нему, а он вдруг выхватывает пистолет. Тут уж я раздумывать не стал – несколько ударов, апперкот – и готово. Тут остальные подбежали. Мы бы и тут еще не знали, что делать, но глядим – радиопередатчик и всякое этакое барахло. На десять минут позже – и он бы уже в воздухе был...

– А ракета... я имею в виду воздушный корабль... Она уже улетела?

Билл покраснел и понизил голос:

– Да никакой ракеты не было. Это репортер, который там очутился, намекнул. Ну я и соврал. Тот прямо как по писаному выложил: «Билл Блаха с Олдстонской фермы видел красный космический корабль...» Я прикинул – звучит!

– Ну что ж, Билл, пока! Спасибо. Но мой совет вам – оставайтесь чемпионом по боксу, не ввязывайтесь в другие матчи, вроде конкурса по вранью. Соблазнительно, но ненадежно.

22

Полковник Мервин, как всегда, улыбался. Только глаза у него были тусклые.

– Устал. Упрямый парень, ничего не скажешь. Отказывается выдавать связи. И при этом отнюдь не отрицает, что располагает ими.

– Вы можете мне дать кого-нибудь из своих переводчиков?

– Это ни к чему, Иванов отлично говорит по-английски. Акцент, разумеется, есть. Этого из русских не вытравишь. Я пойду с вами! Может быть, в разговоре с вами он нечаянно проболтается и я узнаю что-нибудь полезное для себя.

Иванов уже находился в специальной комнате для допроса с зарешеченными окнами и железной дверью. Тут же был детектор лжи с оператором.

Перед Муном сидел коренастый, плечистый человек со светлыми, выгоревшими волосами. Слегка скуластый, такой, каким Мун представлял себе русского.

Мун не хотел прибегать к детектору лжи, не очень-то доверяя этому прибору. Достаточно принять таблетку успокаивающего или хорошо владеть нервами – и он ничего не покажет.

Допрос шел туго. Иванов с абсолютно бессмысленным упрямством отрицал свою причастность к убийству Спитуэлла. Не помог и план города с крестиком на улице Ван-Стратена.

– Провокация! Подобной карты среди моих вещей никогда не было! Вы сами ее подкинули. Обычные подлые приемы, характерные для вашей капиталистической системы.

– Хватит! Хватит! – грубо оборвал его полковник Мервин. – Вы не на митинге. Спитуэлл убит из русского пистолета, и это был ваш пистолет.

– Почему же мой? А может быть, он сам привез его из Советской России?

Видя, что дело не подвигается, Мун дал знак оператору подсоединить детектор, желая за это время просто собраться с мыслями. Контакты и присоски давно уже опутали тело Иванова, а Мун все еще сидел, попыхивая сигарой, и, закрыв глаза, лихорадочно думал.

– Вот что! Ваши отпечатки найдены в квартире Спитуэлла! – Мун шел на явный блеф.

Мун не надеялся на успех. Но случилось неожиданное. Иванов, только что с такой заносчивостью отвергавший все обвинения, вдруг заговорил. От гордо поднятой головы, от благородного негодования не осталось и следа. Иванов сразу обмяк. Казалось, он только и ждал фразу Муна о найденных отпечатках, чтобы заговорить.

Узнав о «предательстве» Спитуэлла – так русские квалифицировали его показания на процессе Ротбахов, – они приговорили его заочно к смертной казни. В качестве исполнителя приговора был выбран Иванов. Выследив Спитуэлла, Иванов четвертого октября рано утром направился к улице Ван-Стратена. По дороге он купил газету. На Кладбищенской улице влез на дерево, по нему забрался на крышу, схватился за желоб, раскачался и впрыгнул в открытое окно. При его тренировке десантника это ничего не стоило. Попав в комнату, он закрыл окно и задернул шторы. Встревоженный шумом, Спитуэлл, разумеется, выскочил из ванны, схватил со стула револьвер, но было уже поздно. Иванов уложил его первой пулей. Затем захлопнул за собой дверь. На лестнице он никого не встретил. А там оставалась уже мелочь – сообщить, что задание выполнено...

Пока Иванов рассказывал, Мун смотрел на экран детектора, – зеленые линии мягко волновались, как зыбь от легкого ветерка.

– Между прочим, зачем вам понадобилось убить Спитуэлла именно из русского пистолета? – поинтересовался Мун. – Вы что, преднамеренно решили оставить свою визитную карточку?

Иванов не отвечал.

Мун взглянул на экран – зеленые волны плескались, приплясывали, сталкивались... Иванов почему-то нервничает...

– Вот так обстоит дело, сержант, – закончил свой рассказ Мун. – Что скажете?

– Ничего. Я не царь Соломон и не профессор Холмен. Если бы Иванов признался, что он курит «Симон Арцт», тогда для меня все бы стало на свое место. Но вы же сами говорите, что он некурящий. Поэтому я стою на своем: дайте мне парня, который курил в квартире Спитуэлла «Симон Арцт», и я через шесть часов скажу, убийца он или нет.

– Опять ваша «египетская» версия! Иванов сознался, а за каким дьяволом ему это надо, если он не виноват? Правда, мне все не дает покоя русский пистолет. Но опять же, итальянская «Черная рука» или ирландская тайная военная организация, казня предателей, в назидание другим всегда оставляли рядом с трупом визитные карточки. Не забывайте, что с точки зрения русских Спитуэлл – предатель.

Дейли пожал плечами:

– С тех пор как я заделался спиритом, я одновременно стал и циником. И мне кажется, что повсюду одно и то же – кто-то прячет под столом передатчик и внушает людям, что это дух. И самое нелепое, что этому верят.

– Уж не допускаете ли вы, что показания Спитуэлла являются художественным вымыслом? А остальные свидетели? Экспертиза? Конечно, и у нас возможны судебные ошибки, но в данном случае!.. За процессом Ротбахов следили миллионы.

– Что значит – следили? Читали газеты и видели по телевизору отдельные моменты судебного заседания. Но я не об этом. Я просто задумался над тем, почему дух по имени Иванов стал вещать именно в тот момент, когда вы нажали нужную кнопку.

– Вы имеете в виду блеф с найденными отпечатками?

– Да. Выдумка несомненно остроумная. А что, если вы стали жертвой собственного ума? Предположим, что Иванов действительно убил Спитуэлла. Можно даже допустить, что вы правы, русским пистолетом пользовались нарочно, чтобы все знали, что это политическая месть... Между прочим, как Иванов реагировал на этот вопрос?

– Растерялся. Он явно не ожидал этого. К сожалению, в эту минуту полковник Мервин вмешался в допрос, начал выпытывать насчет агентурной сети и этим испортил мне все дело. Иванов наотрез отказался отвечать на дальнейшие вопросы.

– Так-так... Иванов сознался, что он прошел специальную тренировку десантника. Само собой разумеется, что забросили его к нам только после специальной тщательной подготовки. Так неужели вы допускаете, что он, оставивший в теле Спитуэлла русскую пулю – нарочно, как вы предполагаете, по рассеянности забыл отпечатки своих пальцев! Или вы думаете, что русские – потенциальные самоубийцы?

– Он их и не оставлял. Он просто попался на удочку.

– Иванов не только не оставлял их, но и должен был прекрасно знать, что не делал этого, даже больше, он должен был понимать, что вы блефуете. Я уверен, что такой человек, если уж убьет кого-нибудь, не оставит после себя даже пылинки.

– Выходит, это я попался на удочку, Дейли?

– Я уже сказал: я не царь Соломон и не профессор Холмен.

После ухода Дейли Мун долго стоял у окна. Потом присел к телевизору. Показывали старый ковбойский фильм. Мун глядел на экран, но не видел ни взмыленных лошадей, ни стреляющих на скаку всадников.

Перед его глазами стоял экран детектора лжи. Зеленые волны плескались, приплясывали, сталкивались...

Разговор с Дейли донимал Муна допоздна. Мун даже обрадовался табачному зловонию, сопровождавшему появление Пэта. Пэт размахивал какой-то газетой:

– Вот почитай, узнаешь правду о своем Спитуэлле!

Мун протянул руку, но, разглядев название газеты, криво улыбнулся:

– Опять твой красный листок! Благодарствую. За что господь наградил меня такими родственниками! Что один, что другой: тетушка Ролли верует в дух Смита, а шурин – в марксистский дух!

Когда Пэт уходил, веснушчатое лицо его выглядело еще более веселым, чем обычно. Причину этого веселья Мун понял только потом. Свою газету Пэт вложил между страницами «Морнинг сан», и Мун прочитал эту статью, не подозревая, что вдыхает злокозненные микробы.

Заявление двадцати двух знаменитых физиков начиналось словами: «После длительной борьбы со своей совестью мы пришли к выводу, что не смеем скрывать правду». Одним из главных вещественных доказательств в деле Ротбахов были чертежи, которые Спитуэлл не успел отослать в Россию. И все двадцать два физика единодушно заявляли, что эти чертежи не составляют никакой государственной тайны. То, что в них содержится, – это основные принципы ракетостроения, известные каждому, кто занимается в этой области...

Прочитав статью, Мун позвонил профессору Холмену. Несмотря на поздний час, профессор еще не спал.

Мун поднялся к нему. Проходя мимо двери Пэта, хотел поблагодарить за газету, но раздумал. Не дай бог, Пэт обрадуется и начнет разводить агитацию на несколько часов. А Муну не терпелось поскорее поговорить с профессором.

Дверь Муну открыл не хозяин, а пудель Карл. Этим достижением в области дрессировки профессор особенно гордился. Но добиться того, чтобы пес не только открывал, но и закрывал, ему никак не удавалось. Вот и сейчас, когда Мун в спешке забыл захлопнуть дверь, пес недовольным ворчанием напомнил ему об этой обязанности.

Профессор сидел за столом и писал.

– Извините меня, сейчас кончу. Срочная статья для журнала. Вернее, не статья, а ответ на вопрос: «Как вы себе представляете последствия запуска русского спутника для истории человечества?» Можно бы, конечно, ответить одним словом – «колоссальные», но, знаете, от нас, профессоров, публика всегда ожидает длинных и глубокомысленных рассуждений.

Поставив точку, профессор обернулся к Муну:

– Ну вот, я в вашем полном распоряжении... Я не сыщик, но догадываюсь, что вы не пришли бы за полночь, если бы произошло что-то особенное. Я даже догадываюсь: вы наконец поймали убийцу Спитуэлла, но вас мучают некоторые сомнения...

– Профессор, поступайте ко мне на службу... Вы образец проницательности. Убийца – русский. Его прислали из России со специальным заданием... Это месть за показания Спитуэлла на процессе Ротбахов.

– А откуда вы это знаете? Он что, сознался в убийстве?

– В том-то и дело, что сознался.

– Так... Странно! Или, вернее, совсем не странно... В таком случае я почти догадываюсь, как его зовут, Петров или Иванов? Угадал?

– Вы ясновидящий, профессор. Его зовут Иванов. Как вы догадались?

– Очень просто. Никакого ясновидения, только капелька логики. Для нас все русские Ивановы или Петровы. И если надо, чтобы убийца Спитуэлла был русским, то для удобства публики его снабжают не только русским пистолетом, но и стопроцентной русской фамилией... Но вы, инспектор, очевидно, пришли не за этим. Выкладывайте!

– Что вы думаете о деле Ротбахов, профессор?

– Я не верю в вину Ротбахов, – заявил профессор.– Во-первых, потому, что я лично знал их, – предельно честные люди. Никакие они не коммунисты, наоборот, вполне лояльные граждане. Даже к «Движению за запрет атомного оружия» примкнули только потому, что хотели блага для своей страны...

Профессор говорил долго.

– Ну вот. Теперь вы знаете правду. Хотите – верьте, хотите – нет. Но как бы то ни было, думаю, что сигару я вполне заслужил.

Сунув руку в карман, Мун вытащил портсигар и вместе с ним несколько смятых листков бумаги. Что это? Ах да, бумага, изрисованная в квартире Троллопа. Раскуривая сигару, Холмен заглянул через его плечо.

– Очень интересно! Это же марабут! Где вы взяли сюжет для рисунка, инспектор?

– Срисовал с фотографии Троллопа. А что это за марабут?

– Вот это сооружение, над которым возвышается шест с конским хвостом.

– Это что, у индейцев?

– Сами вы индеец, дорогой Мун! Это мусульманское захоронение. А шест показывает, что покойник находится в родстве с пророком. Хотите, я покажу вам небольшой трюк? Вы можете сказать, где сделан этот снимок?

Мун посмотрел на песок пустыни, на заходящее солнце, на сооружение с куполом, на белый костюм, на рекламные часы «Стандарт ойл», которые показывали число, час и минуту, и покачал головой.

– А я могу!.. Карл!

И вот пес доставил хозяину астрономический календарь. Затем профессор извлек огромный атлас, что было уж не под силу Карлу, и отыскал необходимую ему карту.

– Что ж, все ясно. Можете справиться у человека на этой фотографии – и убедитесь, что я был прав.

– И вы в самом деле узнали? Но как?

– Три отправных точки. Шест с конским хвостом помещается в головах покойного, а мусульман погребают головой в сторону Мекки. Солнце всегда и везде восходит с востока. На рисунке оно находится с другой стороны, судя по тени. День и час мне известен. Астрономический календарь показывает мне, на какой широте и долготе может находиться солнце в таком положении. Все! Как видите, проще простого! Мой Карл умеет кое-что и почище этого.

– А что же все-таки за место? Где-нибудь в Азии?

– Ну что вы – Египет!..