Текст книги "Принц Половины Осени"

Автор книги: Анастасия Юрченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Я кивнул, сохранив непроницательное выражение лица. Она взяла ватный тампон пинцетом, окунула его в какую-то спиртовую жидкость, запах которой очень неприятно обжог ноздри, и обработала щёку. Когда жидкость на коже подсохла, Фиона заклеила рану пластырем.

***

Мы все сидели в коридоре и ждали, когда Фиона выйдет к нам и выдаст все результаты. О’Хара всё так же сверялся с часами, охранники стояли в паре метров от нас и о чём-то разговаривали.

– А за что она Вам должна? – спросил я, потому что тишина начинала сводить с ума. Приглушённое эхо, будто передразнивая, повторило за мной.

– Много будешь знать – меньше проживёшь. – Он не был настроен на разговор, его волновало только время, но он всё равно выдавил что-то напоминающее улыбку.

– Я думал, основа нашего сотрудничества – доверие.

– Безусловно, но тогда мне престанут доверять другие мои партнёры. Это же их секреты, то есть чужие. А кто я такой, чтобы выдавать тебе чужие секреты?

– Я же Вам выдал, – и я улыбнулся так самодовольно, как только смог. О’Хара посмотрел на меня, хихикнул и снова глянул на часы.

Дверь кабинета всё-таки открылась.

– У тебя оставалось меньше двух минут, – оповестил её Риган, поднимаясь на ноги.

– Вот. – Она с натужно улыбнулась и протянула дрожащей рукой документы: результаты тестов и данные осмотра. О’Хара их начал быстро листать, выхватывая нужную информацию.

– Надеюсь, Скотт тебе всё объяснил, и у тебя нет никаких записей на носителях, да? Мы же не хотим, чтобы эта информация попала в чужие руки, Скотт?

– Никак нет, – подтвердил его слова охранник.

– У меня нет никакой информации о посещении. Я всё-всё стёрла.

– Замечательно. – Он оторвался от записей, поднял глаза на Фиону. Мягко пожал её крохотную ладонь. – Отлично, Фиона. В этот раз ты молодец.

***

Мы снова сидели в машине, охрана играла в карты, а О’Хара выписывал что-то из данных осмотра себе. Он был крайне недоволен.

– А зачем вам эти маски? Смотритесь как циркачи. – Я вложил в интонацию много задора и лёгкости, чтобы это звучало, как дружеский комментарий. Не хотелось бы, чтобы меня побили ещё и здесь.

– Мистер О’Хара? – раздался голос Алекса. В ответ его босс безучастно кивнул. – Для безопасности. Мы разные поручения выполняем, не только охрану тела... то есть клиента. Никогда не знаешь, в какой момент будет поручено задание, на котором лучше остаться инкогнито. Знаешь, «специальное поручение».

Я лишь медленно кивнул. То есть они наёмники во всех возможный пониманиях. У них есть оружие, необходимые навыки, деньги и ни грамма совести или сострадания. Что только подтверждает мои слова о хороших специалистах. Я просидел ещё некоторое время в молчании, пока О’Хара, наконец, не закончил переписывать всё, что ему было нужно.

– Итак, слушай. Мой клиент должен был заключить очень важную для него сделку, но вторая сторона такой же ярой инициативы не проявляет. – Он положил передо мной фото, которое моментально вытащил из одной папки. – Это Луис Джонсон. Он должен подписать договор, который так нужен моему клиенту. Луис планировал улететь чуть позже, но его планы изменились. Сегодня вечером он покидает этот замечательный город, и тогда на сделку шансов точно не будет. Моему клиенту удалось уговорить его на последнюю встречу сегодня. – О’Хара вскинул брови. – Луис уже ничего от него не ждёт, поэтому дал ему на визит только десять, слышишь, десять минут. Сейчас мы едем на эту сделку, встречаем там моего клиента и всей дружной компанией идём к Джонсону.

– Я должен заставить его подписать договор, да? – На всякий случай уточнил я. – Вам тогда придётся снять с меня эту прелесть. – Я постучал кончиком указательного пальца по ошейнику. – И тогда я могу воспользоваться своим положением, не боитесь рисковать?

– Не снять, а временно отключить. Но за нас можешь не переживать. – Поспешил заверить меня О’Хара.

Я был немного взбудоражен. Мне предстояло использовать свой дар. Направленно. Оставались считанные минуты, прежде чем мне предстояло подчинить своей воле человека. Внутри всё стянулось в тугую пружину. И не знаю, от чего именно: от жуткого, но интригующего предвкушения власти или от страха, что всё выйдет из-под контроля?

***

Мне не понравился клиент О’Хары, глаза у этого мужчины бегали, он то и дело промокал свой лоб платком. Он был весь на нервах, часто и громко дышал, казалось, что ещё немного и из него искры полетят от перенапряжения. Он не выглядел успешным бизнесменом, даже наша охрана держала осанку ровнее и вызывала больше немого уважения.

– Мистер О’Хара, как же хорошо, что вы приехали. Я так…так волновался, что вы отмените нашу встречу из-за изменённой даты. – Мужчина даже не стал протягивать руку, он только судорожно осмотрел охрану и потом остановился на мне. Медленно сглотнул и продолжил громким шёпотом. – Это он?

– За кого Вы меня держите, Ларсон? Если я сказал, что приеду, то я выполню сказанное. – Мне показалось, что Риган оскорбился. – И не надо так разговаривать, будто мальчик Вас не слышит. Он такой же член общества, как и мы с вами. И постарайтесь успокоить свои нервы. Представьте, что мы не привели на сделку тайное оружие.

Я иронично усмехнулся. Так что Ларсон снова сглотнул. О’Хара явно делал вид, что аксессуар на моей шее ничего не значит. Конечно. Вот, кстати, ещё одна причина, которая делала Ларсона просто до сумасшествия раздражающим: он вёл себя так, будто его закрыли к клетке с диким животным. Он старался держаться от меня подальше, часто смотрел в мою сторону и быстро отводил взгляд, вечно вздыхал и вздрагивал, когда я издавал какой-нибудь звук: будь то вдох или же просто смешок. Будто его заставили на руках нести тикающую бомбу, цифры на таймере которой молниеносно приближались к нулю.

Нас ждали на третьем этаже, поэтому снова пришлось некоторое время помолчать в лифте. Я удивлялся, как Алекс и Скотт вообще могут работать с О’Харой. Он же разговаривает только по делу, невероятно скучный человек. Скучный, но всё равно опасный. Интересно, его в школе обижали? Честно говоря, мне первое время казалось, что его личной охране не составит труда его ограбить. Казалось до сегодняшнего дня. Если точнее, то до встречи с Фионой.

Секретарь Луиса приторно улыбнулась, стараясь не выражать призрения, и открыла дверь кабинета. Джонсон, оказалось, на себе не экономил. Комната была просторной, с большими окнами, дорогим столом. Чёртова куча статуэток и картин в рамках с позолотой были не слишком равномерно распределены по всей площади кабинета. В воздухе витала роскошь и самолюбие. Обстановка в кабинете прямо-таки кричала, что его владелец – чёртов денежный мешок.

– Вы привели с собой подкрепление, Ларсон? Это очередная новая стайка юристов? Вы думаете, что в этот раз они что-то изменят? – Мерзко усмехнулся Луис. Он был большим. То есть очень. Я думал, что его рубашка, которая была видна из-за расстёгнутого пиджака, вот-вот треснет по швам, а пуговицы разлетятся во все стороны, и кого-нибудь из нашей компании убьёт рикошет. – У Вас уже меньше десяти минут, я хочу уйти на полдник пораньше, – он хрипло рассмеялся, похлопывая себя по животу-барабану.

Ларсон открыл кейс трясущимися руками, пару раз что-то шепнул себе под нос, а потом положил бумаги перед Джонсоном. Клиент Ригана собирался открыть рот, но Луис не дал ему ничего сказать, поднимая перед ним раскрытую ладонь. Луис возмущённо распахнул глаза, а потом сузил их до щёлочек.

– Это тот же самый договор? – Луис зашёлся громким и хриплым хохотом. Этот хрип царапал уши. Я опустил голову и сглотнул. Я думал, что меня стошнит от волнения прямо на ковёр с длинным ворсом. Кто вообще стелет подобное в офисах? – Знаешь, можешь оставить мне свои бумажки. Я их использую, как салфетки на сегодняшнем полднике. – Бизнесмен попытался отдышаться, но потом снова засмеялся.

Ларсон предпринял очередную попытку, чтобы начать диалог, но теперь его перебил уже О’Хара:

– Мистер Луис, я даю вам последний шанс: вы подпишите бумаги? – Он спросил это с улыбкой, его глаза маниакально блеснули.

Он, как и я, был в предвкушении. Конечно, природа наших эмоций была разной. Я волновался, а он был похож на психопата. Но я впервые увидел, как его глаза выражают хоть какие-то эмоции. Страшные, конечно, эмоции, но это уже доказывает, что О’Хара человек. А то я сомневаться начинал.

– Угрожать мне решил? – Тон у Луиса мигом стал режущим.

Он сощурил глаза и весь напрягся. Я точно знал, что человек его размеров может и сам отлично справиться с проблемой, но он всё равно начал тревожную кнопку. Он сделал это демонстративно. Его палец добрых четыре секунды давил на заметную кнопку в углу стола. О’Хара что-то нечленораздельно прошипел. Риган, быстро зацепив наёмников, покинул комнату, оставив меня наедине с Луисом и нашим заказчиком. Но я даже испугаться не успел, потому что услышал тихий щелчок моего ошейника. До меня не сразу дошло, что я имею полную свободу действий. На это понадобилось некоторое время, мысли постепенно засыпали голову.

Двери на боковых стенах кабинета распахнулись и к нам ввалились больше десяти человек охраны. Ларсон замешкался, начал отступать назад и обо что-то споткнулся. Он сразу упал на этот ковёр с длинным ворсом, так что посадка не должна была быть особо болезненной. Я выпрямился и замер. А мир замер вместе со мной. Ларсон, Джонсон и его личная подмога – они все замерли. Стало не по себе. Они словно дышать боялись, только стояли и смотрели на меня. Будто были в театре, а на сцене, под светом софитов, появилась главная звезда пьесы. Приторное сравнение получилось.

– Отключите камеры. – Я чеканил слова, говорил ровно.

То, что сидело внутри, наконец, вырвалось наружу. Оно опьяняло, голова мигом стала лёгкой, а изображение немного поплыло, приобретая ореол. Когда мысли перестали рассеиваться на вылете из головы. Тело ощущалось каким-то излишне невесомым, казалось, коснёшься пальцами кожи, и она рассеется, как облако. Но мысли уже были ровным потоком, а не неуловимыми и бесконтрольными вспышками. Луис с большим энтузиазмом начал копаться в своём компьютере, а потом кивнул мне с широкой улыбкой.

– Охрана должна уйти.

– Конечно, они уйдут. – Медленно и заворожено сказал Луис. Он так смотрел на меня, будто божество увидел. – Пошли вон! Вы не слышали? Он хочет, чтобы вы ушли!

На них он громко кричал, рвал горло, это вызывало сильнейший контраст с тем, каким тоном он разговаривал со мной. Он хотел угодить, сделать так, как ему велено, чтобы получить одобрение. Стало не по себе. Я пошатнулся, завалился чуть назад, но устоял.

Охрана ещё некоторое время постояла, а потом, глядя на меня, вышла из комнаты. Очень медленно вышла. Ларсон тоже поднялся с пола, он протёр глаза и медленно, опираясь рукой на стену, шёл в мою сторону. Взгляд у него был безумный, как у религиозного фанатика, брови уползли наверх, образовав несколько складок на лбу, а губы легонько тряслись:

– Какой чудесный ребёнок.

Он шептал это. Повторял много-много раз. Я едва поднял на него глаза, и от его жадного взгляда мне снова стало плохо. Мир был густым и липким. Холодным и противным.

– Ларсон, ляг обратно на пол. Не видишь, что ты у него не лучшие чувства взываешь? – Злобно сказал Луис.

– Какой чудесный ребенок.

– Не подходи ко мне, – процедил я, глядя на заказчика. Он оцепенел, а в моей груди расползлось жадное удовлетворение.

Я выпрямился, пару раз вдохнул и выдохнул. Закончить и выйти на свежий воздух. И очистить желудок при необходимости. Главное, пережить ещё пару минут. В конце концов, это не самое страшное событие моей жизни. Хватит быть тряпкой и позориться.

– Подпишите бумаги.

Стоило мне это сказать, как он быстро выполнил моё поручение, отодвинул бумаги и снова начал смотреть так, будто был псом, который ждал, когда же ему бросят мяч. Луис словно смотрел на своего кумира и был готов взорваться прямо тут от каждого слова, которое было ему мной адресовано. Разве что автограф не просил. У меня голова пошла кругом, и я засмеялся. Звонко и ярко. Так сильно хохотал, что начал задыхаться. Потом я зашёлся кашлем и, более-менее, успокоился, иногда хихикая. Даже думать не хочется, как выглядела эта картина со стороны. Приятного в ней точно было мало. Они все здесь мои. Каждая клеточка тела, каждая мысль, каждый их вдох – всё моё. От таких мыслей стало жутко, но они набухали и быстро заполоняли всю голову. Жизни этих людей были у меня в руках. И это очень странное ощущение. Можно потребовать совершенно любую вещь, и они всё-всё выполнят, потому что они мои.

– Луис Джонсон, – я начал торжественно, явно вошёл в кураж. Как диктор на радио или на телевидении. – Когда мы покинем кабинет, ты не захочешь говорить о том, что происходило за этими дверьми. Будешь всем говорить, что приходил только он. – Я кивнул на Ларсона. – Будешь рассказывать, как он пресмыкался и умолял тебя поставить подпись. А ты, благородной душой, сжалился над этим существом.

Я широко улыбнулся, самой деловой своей улыбкой, кивнул с чувством выполненного долга и кротко стукнул по дверному косяку. Странно понимать, что мысли уйти даже не возникло. Чудесным образом, вообще-то. В одно мгновение щелкнул замок. Я снова стал тяжёлым. Лёгкость, которой была переполнена каждая клеточка моего тела, сразу же улетучилась. Я был плотью и кровью. Стыдно признавать, но это даже к лучшему. Одержимость властью над людьми никогда до добра не доводит. История помнит много подобных примеров.

***

Ларсон рассчитывался глубже в фойе, а я смотрел через окно на крупные капли, которые с грохотом разбивались об асфальт. Скотт исправно стоял в нескольких шагах от меня, а его напарник, соответственно, следил за тем, как клиент отдаёт заслуженную сумму своему исполнителю. Постоянное присутствие кого-то рядом начало становиться проблемой. Смущала даже не странная форма, которая предусматривала полностью закрытое лицо на случай «специальных поручений». Дело было в постоянном наблюдении, в невесомой опеке. Наблюдение и защита ощущалась назойливостью после долгого времени, проведённого за стенами лагеря. Если за человеком, отвыкшем от заботы, начать так приглядывать, он начнёт воспринимать подобное за слежку, за что-то неуютное. Как назойливое насекомое в темноте. Насекомое не видно, но спать оно мешает.

О’Хара уже закончил с подсчётом денег, повернулся к стеклянным дверям и уверенно зашагал к выходу. Ларсон следовал за ним, я вышел на мокрое крыльцо последним. Если не считать Скотта, который всё так же тенью ходил за моей спиной. О’Хара расслабленно смотрел по сторонам сквозь ливень, а Ларсон просто стоял рядом и нервно топтался на месте. Ждал, когда ему разрешат уйти. Его явно напрягало моё присутствие. Даже интересно, что вызывало больше дискомфорта: страх передо мной или стыд за то, что он устроил на высоте в пару этажей. Он никак не мог стоять ровно, косился и постоянно сжимал губы в тонкую полоску. И такое поведение сильно действовало на нервы, я был в шаге от того, чтобы столкнуть этого бизнесмена – самому смешно – вниз по крыльцу. Меня ужалила настоящая злость. Она горячим и вязким растеклась под рёбрами и грозилась перейти в нечто более осязаемое.

– Хватит его так опасаться, это уже в воздухе чувствуется. Прояви уважение, мальчик помог тебе. – Лениво сказал Риган, он снова поправил пиджак, хлопнул себя по внутреннему карману, точно удостоверился, что положил туда заслуженные деньги. – Ох, да, Ларсон, не думай хотя бы с кем-то поделиться тем, что сегодня произошло. Меня это не заденет, но СМИ могут устроить из этого катастрофу для твоего дела. – Он улыбнулся ему. – До встречи.

О’Хара пошёл вниз по лестнице, ведущей с крыльца. Он шёл обратно к машине, и я должен был пойти за ним. О том, что мы вообще куда-то едем, я вспомнил только из-за легкого толчка в плечо. Так Скотт решил сказать, что ждать меня никто не собирается, у него рука зонт держать устала и вообще, если не начну шагать, мне коленки прострелят и волоком потащат.

Но я запутался в собственной голове. Гневные мысли и назойливый, жужжащий голосок требовали хотя бы небольшой моральной компенсации. Уши обдало жаром, сердце дало пару гулких ударов, которые ощутимой горячей волной разнесли гнев по всем клеткам тела. Если поднести ко мне горящую спичку, то я могу взорваться. Это была последняя яркая и осознанная мысль в голове.

Дальше всё по банальному сценарию: замах руки, низкий вскрик, колючий взгляд Ларсона, который прижимает руки к своему лицу. По его запястью струится две тонких, красных полосы. Маленькие кровавые капельки падают на крыльцо и растворяются в лужах. Я смотрел на красные капли, которые становились бесцветными. В этот раз мне не было плохо. Но я не был уверен, что именно Ларсону из нас двоих больнее, потому что по костяшкам быстро расползалось ноющее пятно, эта боль помогла осознать реальность происходящего: я ударил бизнесмена после деловой встречи. Полоснув его взглядом, я резко выдохнул и пошёл вслед за О’Харой, который явно будет отчитывать меня за такое поведение. Я не люблю злость. Она заставляет делать плохие вещи. Но больше меня всегда пугало то животное удовольствие, которые появлялось после эмоциональной разгрузки. Удовлетворение, когда хищник получает кровь. Я не горжусь собой, но в этот раз я всё сделал правильно: ударил того, кто это заслужил.

Когда ты злишься, на другие эмоции не остаётся места.

Я встретился с жёстким взглядом О’Хары, он так и замер около открытой двери. А я резко понял: волосы и рубашка намокли. Прохлада была приятной, она помогала заглушить назойливые мысли, прогоняла жар, но прохлады не должно быть. Должен быть Скотт, который держит зонт. Я медленно обернулся назад, убрал уже намокшие волосы со лба. Скотт стоял на крыльце, моя тень меня покинула и пошла чинить самосуд. Стоя позади Ларсона, наёмник прижимал поперечно его шее зонт. Скотт его душил. Душил зонтом.

– Какая же смерть будет нелепая. – Я совершенно равнодушно озвучил свои мысли, продолжив смотреть на Ларсона, который беспомощно хватался за ручку зонтика. Его душат зонтиком. Можно попробовать повторить по слогам, но, нет, к этому невозможно относиться серьёзно.

– Скотт, я снимаю у тебя двадцать процентов от твоего жалования за ближайшие три месяца. Не надо устраивать показательные выступления в таких местах, ещё и без приказа.

– Как скажете, сэр. – Охранник отпустил свою жертву. Ларсон тут же упал на колени, тихо что-то бормоча. Пытался отдышаться. – Но вы сами сказали присматривать за ребёнком.

Я только к этому моменту понял, что Ларсон хотел ударить в ответ.

***

В машину меня пустили, но заставили предварительно закутаться в плед. Это была забота скорее о сиденьях в салоне, чем о здоровье пассажира. О’Хара долго смотрел на меня своим суровым взглядом. Машина не ехала. Мы всё так же стояли на месте, по крыше отбивал дробь дождь, вода ручьями стекала по поднятым стёклам окон.

– Скажи сразу, есть ли смысл устраивать тут тираду и нравоучительные беседы? – О’Хара изогнул бровь. – Потому что мне жаль кислород, который я могу потратить на это.

– Да, разговоры со мной – настоящее расточительно, – я откинулся на спинку.

Признаться честно, мне тоже с ним разговаривать не хотелось, но, Боже, ему даже кислород на меня жаль. Это не было обидно, просто после такого язык чесался ответить колкостью. И вообще, мы же сейчас о нём, а с ним иначе не бывает. Надо периодически напоминать, что он не один язвить умеет. Так, для профилактики.

– Не будь ребёнком. Если бы я хотел преподать тебе урок или ущемить, то лишил бы оплаты за твою работу, да, Скотт? – В ответ наёмник только насмешливо фыркнул. – Я не лишил его всей зарплаты, потому что понимаю – у него приказ. Он перестарался, выбрал не то место для расправы, но всё-таки выполнял приказ. Тебя тоже не лишу, потому что, во-первых, это первое дело, ты справился на твёрдую четвёрку. Если бы вёл себя достойнее, то получил бы все пять баллов.

– Но я не виноват, я злился, нервничал…

– Нет, – О’Хара возвёл палец и проникновенно посмотрел на меня пустыми глазами-стекляшками. Он устал. Он много работает. Наверное, работа и высасывает из него все эмоции. – В нашем мире всё не так устроено. Волнуешься ты или истекаешь кровью от пулевого ранения, ты никогда не должен терять лицо. Ровная осанка и холодный взгляд – твоё главное оружие. Потому что, пока ты выглядишь уверенным и веришь в то, что говоришь, в это верят все. Понял?

– Понял. – Без энтузиазма признал я, шумно выдохнув. И как это вечно происходит? Почему он всегда кажется правым? – Что там по поводу «во-вторых»? – Поспешил я сменить тему.

– Во-вторых, Ларсон это заслужил. Насилие – тоже способ невербального общения. Несомненно, не лучший способ. Один из худших, я бы сказал, но он один из самых действенных. – Он ткнул себя большим пальцем в грудь. – Я не люблю насилие, вид крови и прочие вещи, которыми занимаются эти ребята. – Он кивнул на охрану. – Но иногда подобное необходимо применять. Есть люди, на которых действует именно такое невербальное общение. Есть те, кто не осознают значение слов, пока им эти значения не затолкают в череп. В прямом смысле.

– Вы меня сейчас хвалите? Потому что я перестаю Вас понимать. – Я вскинул брови и потёр нос мягким пледом. Невесомо повеяло домашним уютом. Тёплый плед и мягкие сидения. Если бы не два наёмника и один жуткий бизнесмен, я мог бы даже сказать, что мне хорошо.

– Не хвалю и не ругаю. Ты просто сделал, что следовало. Но сделал не в том месте.

– А где же мне это делать? – С губ сорвался диковатый смешок. – Как я смогу ещё его ударить, если я его больше не увижу.

Наёмники немного согнулись, их плечи подрагивали. Я не сразу понял, что они сдерживают смех. О’Хара устало потёр лоб и что-то пробормотал. Я опять выглядел нелепо. Это уже жутко начинало раздражать, я бы даже зашёлся тирадой, если бы мой собеседник не продолжил.

– А для чего нужны партнёры? – В ответ я только потупил взгляд. – Они нужны для взаимовыгодной работы и совместного избавления от конкурентов. Если бы ты сел в машину и сказал, что поведение Ларсона было, по твоему мнению, неприемлемым, знаешь, что бы произошло дальше?

Я догадывался. Внутри всё вымораживало от таких мыслей. Понятия не имею, что бы тогда было, но точно знаю – всё было бы гораздо хуже. Можно сказать, я спас Ларсона своим ударом.

– Вы бы дали «специальное поручение»? – Робкое предположение, подтверждение которого было очень страшно услышать.

– Возможно, – он расслабленно откинулся на спинку, закинул ногу на ногу и якобы задумался. – Отдал приказ Скотту усадить его в машину и избить где-нибудь не на моих глазах; или приказал бы организовать для Ларсона несчастный случай с летальным исходом. – О’Хара сощурил глаза. – Позволил бы тебе попросить Ларсона шагнуть вниз с моста. Знаешь, прямо в реку. С одного из шпилей.

Мой цвет лица явно давал понять, что от последней фразы мне стало нехорошо. О’Хара знал, что мне понравилась власть. Он всё знал. Риган поспешно растянул губы в улыбке, когда понял, что переборщил.

– Не волнуйся так, у меня юмор специфический.

– Вам с таким юмором вообще шутить нельзя, вы в курсе? – Тон у меня был серьёзным, глаза широко открытыми. Я сообщил ему это доверительно, чтобы он точно принял к сведению. Но, ах, да, он не примет.

– Итак, что ты хочешь за свою работу? – Он снова стал собой.

Между нами снова стена, что к лучшему. А то так недолго и подружиться, а с ним дружить уж точно не хочется. Почему-то это часто происходит: за пару минут общения он начинает казаться настоящим партнёром, а потом всё так же быстро исчезает. Он снова бизнесмен, часть круговорота денег и власти. Ему больше никто не нужен и ничего не нужно. Иллюзии создаются и разрушаются одинаково быстро.

Я кусал щёки, думая. Чего же хотелось? Опять всего и сразу. Всех сведений, всех фотографий, всех записей. И больше никогда не возвращаться в лагерь. Там много военных, которые не пренебрегают насилием, там все, кого я фактически предал. Я, как человек, заставший кровавую расправу, должен нормально переносить подобное.

– Можно сначала узнать небольшую деталь, а потом съездить в одно место?

– Озвучь вопрос, чтобы я понимал, насколько он значимый.

– Как меня зовут? Вы ведь не давали разрешения называть меня по имени, да? – Кривую улыбку не удалось сдержать. – Целый день я был либо «мальчиком», либо «ребёнком». Я хочу знать своё имя.

– Хьюго Уильям Маршалл. – О’Хара равнодушно махнул рукой. – Дату рождения и прочие прелести твоей жизни оставим на другой раз, я так понимаю?

Я пару раз открыл и закрыл рот в легком недоумении. Он так быстро сдался? В это верилось слабо, но, черт возьми! Хьюго Уильям Маршалл. У меня есть имя. Настоящее. Не титул, не ласковое прозвище, а имя. Появилось странное желание написать это на лбу, чтобы все знали. Или исписать этими словами все стены в камере, чтобы уж точно больше никогда не забывать. Хотелось ликовать и кричать каждому прохожему в лицо, поделиться со всеми такой специфической радостью. Трудно осознать ценность некоторых вещей, пока их не потеряешь.

– У меня есть имя! – Восторженный крик вырвался из груди. Я улыбался так, что щёки заболели. А потом одну щёку обожгло болью, я сразу прижал руку к заклеенной ране.

– Мои поздравления. Только учти, что в следующий раз подобного не будет. Либо хороший объём информации, либо поездка куда-либо, если тебе так это необходимо. Это два разных варианта оплаты, лучше их не смешивать. Куда ты хочешь съездить? Ты ведь хотел съездить, ты ещё не забыл, да?

– Да, да. Хочу. – Я часто заморгал, потом потёр шею и громко выдохнул, чтобы успокоиться. Внутри всё так же крутилось в бешеном режиме, мысли разбегались, ритм сердца отдавал в голову, выбивая оттуда все слова. От нездорового, искристого восторга я еле вспомнил, чего вообще хотел. – В прошлый раз Вы дали мне три фотографии. Там был один семейный снимок, – пришлось вдохнуть и выдохнуть, чтобы подавить подступающие эмоции. – Я бы хотел съездить на то место. Даже если там и нет ничего уже, я хочу попасть туда. Мне…мне это необходимо.

– Тогда я вынужден тебя огорчить. – О’Хара сцепил пальцы в замок. – Лагерь, как ты заметил, удалён от заселённых местностей. Он удалён от этого города, а от твоего дома ещё дальше. – Он говорил это медленно, будто ребёнку объяснял нечто страшное, но максимально упрощённым языком, чтобы избежать детской истерики. – Дорога к тому месту может занять почти два дня, если не учитывать необходимые остановки и наличие пробок. Говорить про перелёты и воздушные коридоры я даже не начну. А сегодняшнее дело обеспечило мне множество документов и деловых встреч на ближайшие две недели.

– Я не прошу, чтобы Вы ехали со мной. Я не прошу, чтобы Вы навсегда вытащили меня из лагеря. – Я нахмурился, сжал челюсти и смотрел в пол. Лучше на обувь, чем на его пустые глаза. – Вы же обещали, что предоставите любую информацию, которая связана с моим прошлым. Вы обещали предоставить всё. – Но ему плевать на обещания. Он ценит бумагу и печать. – Мы подписали договор.

– Не делай такой обиженный вид, потому что дело не в этом. Я бы не стал с тобой никуда ехать, а отправил бы проверенных людей, но у меня просто нет времени на организацию такого путешествия сейчас. Надо приготовить транспорт, забронировать ночлег, обеспечить необходимую защиту от любопытных глаз и множество других нюансов. Этим могу заниматься либо я, либо приближённые мне люди, но, увы и ах, они понадобятся мне для более важных дел, касающихся твоего будущего. – Насмешливый тон вызывал новую волну обиды. – У меня всегда много работы, а я не твой отец, чтобы…– Он осёкся, потому что я поднял на него глаза.

Я не знаю, что он в них увидел, но О’Хара мгновенно замолчал. Он растерялся. Забыл, что у меня ничего не осталось от семьи, кроме пары холодных трупов в памяти. Его рот сразу закрылся. Собеседник издал утомлённый вздох. Такой бывает, когда человек осознаёт с опозданием смысл сказанного или содеянного им. Впервые в наших диалогах неправ был он. Я даже не знал, мне ликовать, сделать траурное лицо или надавить, чтобы получить свою поездку. Проблема была только в том, что О’Хара не выглядел как человек, на которого можно надавить. Оставалось только ждать продолжения его реакции.

– Нет, не думай, что ты можешь этим воспользоваться. – Поспешно заверил Риган, для большей убедительности даже пальцем пригрозил. – Ты можешь лгать другим, но мне и не думай. Ты их не помнишь. Человек не может скорбеть по тому, кого не помнит. Так что не пытайся вести подобным образом, ты далеко не дурак. Ты и без моих слов всё прекрасно понимаешь, я же вижу, что ты постоянно думаешь. Не знаю, о чём, но у тебя в голове постоянно что-то происходит. – Он демонстративно вращал указательными пальцами около обоих своих висков.

– Я просто не хочу возвращаться в лагерь. Ещё хотя бы день без Морриса. – Я его перебил.

Я точно знал, что его перебил, потому что было видно, О’Хара собирался закончить свою мысль, возможно, перенаправить разговор, но я его перебил. С О’Харой жалость не сработает. Ему нужна выгода, а ему не будет от меня выгоды, если в один прекраснейший для всего света день Моррис не сдержит себя или не рассчитает силу. Ему не будет выгоды от калеки или трупа. Риган устало потёр лоб, а потом очень натужно выдавил какой-то адрес водителю. Было рано радоваться, потому что в общении с О’Харой радость вообще штука запретная. Угадать, о чём он думает, практически невозможно.

– Вы же сказали, что у Вас нет времени. – Я насторожился. Если я ему надоел, то мог меня в лесу закопать, да? Он снова посмотрел на меня, совершенно отсутствующим взглядом, ему хотелось покончить с этим днём. Я всё же был прав: он устал.

– Сегодня я сделаю тебе подарок. Считай, что это будет бонусом к первому заданию. – Голос холодный, сдержанный. Он злился. Я почему-то это почувствовал. Этого не было видно, но это ощущалось каждым сантиметром кожи. – Я организую тебе одну ночь вне лагеря. Если тебя устроит такой расклад, то ты работаешь в следующий раз бесплатно. Или можешь сейчас попросить любую информацию, понимаешь, информацию, а не экскурсию. И потом возвращаешься в лагерь до следующей нашей встречи. – Он достал телефон из кармана пиджака, потому что догадывался о моём выборе.

Жуть, он уже понимал, как работает мой мозг, прекрасно понимал механизмы размышлений и выводов. Он знал, что я решу не возвращаться сегодня в лагерь, поэтому просто дождался моего кивка и, криво улыбнувшись, позвонил кому-то.

***

Высокое здание, колонны, которые обвивали металлические вьюны, огромные овальные окна и высокий центральный шпиль. Стеклянные двери, терраса, ограждённая белым резным забором, выходящая на большой двор с зелёным газоном и розовыми кустами. Отель больше напоминал сказочный замок. Очень дорогое удовольствие, которое было обеспечено мне на сегодняшнюю ночь.