Текст книги "Подглядывающая (СИ)"
Автор книги: Анастасия Славина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Двери сомкнулись.
Лифт вздрагивает – и тянет меня вниз.
Глава 27. День, когда я встретил ее
Двери лифта закрываются.
Эмма исчезает.
…Заставляю себя сосредоточиться на дороге – «Патриот» справа щемится в просвет перед моей «Тайотой» – но снова вижу, как закрываются двери лифта. Как же крепко я тогда приложился кулаком к стене – до сих пор ноет ребро ладони.
Я мог ее остановить.
Вставить ногу между дверями лифта. Или зайти в него вместе с ней. Я мог бы силой затянуть Эмму в квартиру. Или помчаться за Эммой с лифтом наперегонки. Но ни один вменяемый мужчина не сделал бы так – если бы видел ее взгляд. Этим взглядом она упиралась в меня, как ладонями.
Ей нужно время, чтобы придти в себя. Так что – да, я ее отпустил. Но перед этим запомнил логотип службы доставки, в которой работает Эмма.
Паркуюсь возле овощной базы. Прихватываю из багажника коробку из-под бумаги для принтера – и прямиком направляюсь к начальнику Эммы.
Начальника зовут Алексей. Он моложе меня лет на десять. Щуплый и юркий.
– Хочу сделать заказ, – говорю – и ставлю коробку на его стол.
Душно. Прокурено – в Питере, изображенном на карте, сегодня смог.
Алексей поднимается с кресла, почесывает подбородок.
– Эээ… Почему ж вы пришли ко мне?.. А не к уборщице, например?
Парень с чувством юмора.
– Потому что мне надо доставить коробку вашей сотруднице с прекрасным именем Эмма. Но я не знаю ее адреса. А вы – знаете.
Теперь Алексей чешет за ухом. Пытаюсь сохранять суровое выражение лица.
– Ну… Формально она больше не наша сотрудница. Вчера мне пришлось ее уволить.
– Был повод? – спрашиваю я, словно между прочим.
– Эмма полдня не выходила на связь и сорвала четыре доставки. Этого достаточно?
– Вы просто не знаете, в каком она была состоянии.
– Что, простите?..
Судя по выражению лица, Алексей собирается меня послать. Но я строю мосты – а это невозможно без умения договариваться с людьми.
– Уверен, Эмма – отличная сотрудница, и вы можете сделать для нее исключение. Учитывая, какого ценного клиента она вам привела.
– Вас?!
Вот это даже обидно! На мне дорогой костюм и часы стоимостью в несколько месячных зарплат логиста. Полагаю, все дело в коробке. Она слишком маленькая.
Открываю портмоне.
– Вместе с коробкой по этому же адресу надо доставить цветы. Много цветов…
Вынимаю купюры по одной – гладкие, шуршащие, только что из банкомата.
Физиономия Алексея добреет.
– …а это – за срочность, – добавляю купюры. Алексей взглядом помогает опуститься на стол каждой из них. – Все должно быть доставлено как можно скорее.
– А что в коробке? – вдогонку выкрикивает Алексей.
– Бумага, – честно отвечаю ему уже в дверях.
Я столько раз фантазировал, как проведу тот день, когда встречу Эмму! В моем воображении мы гуляли по Питеру, от одного моста к другому, пили чай на открытых террасах, катались на лодке… Но я и представить себе не мог, что проведу этот день за принтером.
Я распечатал все сообщения, которые хранились в моем почтовом ящике в папке с черновиками. Многие из них, наверняка, использовал Адам, но вряд ли те, что я написал за последние месяцы.
Коробка получилась увесистой.
Сообщение, которое процитировала Эмма, хранилось в той же папке. Не представляю, как до него добрался Адам. Только, если он взломал мой почтовый ящик. Способен ли Адам на такое ради достижения своей цели? Не сомневаюсь.
Полтысячи листов я засунул в коробку, а сверху положил страницу с моими данными в соцсети. Я создал аккаунт только потому, что так, возможно, Эмме будет привычнее и проще со мной общаться.
Не знаю, дурацкая это идея или гениальная.
Сколько же времени я потратил, подбирая снимок для аватарки! Полчаса рылся в фото-архиве, потом бросил. Сделал селфи. Еще одно. И только потом заметил, что лицо у меня небритое.
«Возможно, Эмма просто не любит небритых мужчин», – подтрунивал я сам над собой, оправдывая ее побег.
Удалил селфи – и помчался в ванную.
Селфи с полотенцем вокруг бедер?
Селфи с кружкой латте?
Мне снова было семнадцать.
Или четырнадцать.
Определиться с шириной пролета моста было куда проще, чем с цветом джинсов, в которых я мог бы встретить Эмму.
После душа я надел нарядную рубашку. Снял ее и надел рубашку в клетку. Снова снял, надел майку. Мне было смешно от неразберихи в моей голове.
А потом я сел за комп, чтобы рассказать Эмме свою историю, – и веселье испарилось.
Сергей: Здравствуй, Эмма.
Задумываюсь. Меняю точку на восклицательный знак.
Сергей: Если ты читаешь это, значит
Удаляю.
Сжимаю и разжимаю кулаки.
Зову Эмму по имени. Она, как обычно, тихо подходит ко мне и садится на край моего стола. Так близко, что я мог бы положить ладонь ей на колено. Но, чтобы рассказать историю, мне нужны обе руки.
Итак, моя Эмма…
Сергей: Полтора года назад, мы с Адамом встретились в баре, и он рассказал мне о необычной девушке с дефектом речи, которая подглядывала за посетителями кафе. Адам был сам не свой. Он говорил об этой девушке с таким волнением, таким упоением, что его словам верилось безоговорочно. О чем бы мы ни заводили разговор, Адам все сводил к ней. Она будто провела этот вечер с нами.
Сергей: Три бокала пива, ночь, одиночество – неудивительно, что мысли о девушке Адама прокрались в мою голову. У меня самолет в восемь утра, а я не могу заснуть. Лежу, пялюсь в потолок и думаю о ней. Кто же она такая? Как ей живется в мире, в котором приходится молчать? Что она чувствует, когда надевает парик, чтобы отправиться подглядывать?.. Я так и не уснул.
Сергей: На следующий день мне позвонил Адам. Сказал, что нашел ее аккаунт в сети. Но там у нее нет ни одного друга, никакой личной информации – только посты с обратным отсчетом и фразами – по одной на день. Адам хотел попробовать завязать с ней общение в сети, но боялся спугнуть ее, поэтому попросил меня о помощи. Я предложил ему скинуть на мой почтовый ящик ее посты.
Сергей: За полночь. Пью четвертую чашку кофе. Внизу экрана маячит свернутое окно «3D Max» – работа горит. А я в который раз перечитываю ее посты. Последний шел под номером 29. «Зависимость – враг, который выковывает в тебе стержень, учит держать ухо востро – то есть, почти друг».
Сергей: Каждый ее пост был, как столб в частоколе, которым она отгораживалась от мира. Каково это – жить вот так? Каждый день.
Сергей: Я согласился помочь.
Сергей: «Я три дня хожу вокруг вашей странички. Поговорите со мной?» Над первым – незамысловатым – сообщением я бился несколько часов. Представлял эту девушку, сидящую ночью в темной комнате, у горящего монитора. Она только что вернулась домой, сняла парик. Уставшая, ей хочется спать, но надо опубликовать пост – это ее правило.
Сергей: Я чиркал фразы в блокноте, затем вырывал листы, комкал и бросал на пол. Я чувствовал себя поэтом… У которого ничего не получалось.
Сергей: А потом я подумал, что мой подход неверный. Я пишу фразу от лица Адама. А надо писать от себя. Что бы я сам написал этой девушке?
Сергей: И вот звонок на мобильный: «Сергей, получилось! Она ответила «давайте». Что дальше?!»
Сергей: Я был счастлив.
Сергей: Вот так мы и стали с тобой общаться, Эмма.
Сергей: С тех пор я постоянно пользовался этим приемом: представлял, что сам общаюсь с тобой, и что ты отвечаешь лично мне.
Сергей: В какой-то момент посредничество Адама стало меня раздражать. Ты раскрывалась от моих слов, это мои фантазии заставляли тебя мечтать и улыбаться. А я даже не видел всей переписки. Это был первый звоночек.
Сергей: А сломался я на пряничном домике.
Сергей: Ночь напролет я чертил в «3D Max» мой самый лучший, самый талантливый проект. Каждую завитушку, каждую снежинку. Настоящий проект для настоящей женщины. А утром я писал тебе пожелания и привязывал их к сладостям, уже зная, что новогодняя ночь станет нашей последней.
Сергей: И вот – полночь. Выпито шампанское. Я включаю на своем компе Ed Sheeran «Perfect» – музыку, которую выбрал для тебя (примерно в это же время ее включаешь и ты). Я протягиваю тебе ладонь. Мы смотрим друг другу в глаза – и я ощущаю такой прилив нежности и счастья, будто шел к этому моменту всю свою жизнь.
Сергей: Я обнимаю тебя за талию, притягиваю к себе. Зарываюсь носом в твои волосы, вдыхаю их запах – и прижимаю к себе еще крепче. В последний раз.
Сергей: «Расскажите, как закончится эта ночь?», – пересылает мне твое сообщение Адам. И предлагает свой вариант: «Диким сексом?» Я до сих пор не знаю, он шутил или спрашивал всерьез.
Сергей: Мне даже не надо было прикрывать глаза, чтобы представить, чем закончится ночь. Я смотрел в монитор, а видел, как ты, устав от шпилек и тесного, пусть и прекрасного, платья, убегаешь в спальню – и возвращаешься оттуда босиком, в длинном сером джемпере. Потом ты садишься в кресло, поджав под себя обнаженные ноги, и натягиваешь рукава до кончиков пальцев, чтобы не обжечься глиняной кружкой с горячим безалкогольным глинтвейном, который я приготовил для тебя. Ты пьешь глинтвейн, а я сижу перед тобой на полу, запрокинув голову на кресло. Звучит музыка...
Сергей: И так было больно думать о нашем расставании, а тут Адам пересылает твое сообщение: «Я не хочу, чтобы вы меня отпускали...»
Сергей: Эта фраза вернула меня в реальность.
Сергей: Я вскочил с кресла. Налил себе виски, но не выпил – отставил на стол так резко, что оно выплеснулось из стакана.
Сергей: Вернулся к компьютеру.
Сергей: Коснулся пальцами клавиш.
Сергей: Я должен был это сделать.
Сергей: Я влюбился в девушку моего друга. Незнакомку в сети. Я врал ей. Это должно было закончиться.
Сергей: «До встречи в новом году, Эмма», – написал я, зная, что этой встречи никогда не произойдет. Что теперь Серым будет Адам. Что он, а не я, будет рядом, когда ты оттаешь.
Сергей: Так было правильно.
Сергей: Ведь правильно, Эмма?
Сергей: Я все предусмотрел.
Сергей: Кроме одного.
Сергей: Отрезать от себя легко – куда сложнее с этим жить.
Сергей: И никаких лекарств.
Сергей: Ты не исчезла от того, что исчез я. Ты стояла у меня за спиной, когда я общался со смежниками. Сидела на краешке стола, когда я чертил схемы. Ночью ложилась в мою постель. Иногда, во сне, я забывал о своем решении и просыпался среди ночи от жжения внутри: надо срочно проверить почтовый ящик, вдруг Адам что-нибудь написал о тебе.
Сергей: От этого можно сойти с ума.
Сергей: Тогда я отступил на полшага – продолжил писать тебе сообщения, просто не отправлял их. Причем сразу перешел на «ты».
Сергей: «Доброе утро, Эмма».
Сергей: «Добрый день, Эмма».
Сергей: «Добрый вечер, Эмма».
Сергей: «Я скучаю без тебя».
Сергей: «Я обнаглел и без предупреждения заявился к тебе в гости. Сказать, что ты была удивлена, – значит, промолчать)) Но, все же, ты впустила меня. Мы пили вино в комнате для чтения. Видела бы ты свое выражение лица, когда подносила к губам бокал, чтобы сделать первый глоток…»
Сергей: «Плохое настроение, Эмма? Иди ко мне… Ты похудела. Я чувствую это, когда обнимаю тебя. А знаешь что – одевайся потеплее, я забираю тебя на прогулку». Прикрепляю к письму фотографию заснеженной реки. «Не мерзнешь? Мне, например, очень тепло с той стороны, где идешь ты. И перестань хихикать от того, как смешно я выгляжу в шапке)))»
Сергей: И так – каждый день, каждую ночь.
Сергей: Стало проще. Ты снова была рядом.
Сергей: Не стану врать. Я пытался строить отношения с другими женщинами, но строить мосты у меня получалось лучше) Ведь у женщин есть какой-то особый орган, способный улавливать, когда мужчина думает о другой.
Сергей: Все это тянулось бесконечно долго – пока однажды я не увидел Адама по телевизору. Тогда я узнал о выставке и о его фотомодели по имени Эмма. Потом я нашел запись интервью с тобой.
Сергей: Оказалось, ты не была его девушкой, и не была счастлива. Я видел несчастную, разбитую, униженную женщину.
Сергей: В тот момент найти Адама я жаждал, наверное, не меньше, чем тебя.
Сергей: Где найти его, я знал: на выставке со Стропиловым – за ними следила вся страна.
Сергей: Разговор у нас с Адамом получился эмоциональный. На ютубе болтается видео, заснятое кем-то на телефон. Зрелище не из приятных: на видео мы с Адамом выглядим, как два самца на петушиных боях.
Сергей: Я не заставил Адама мучиться раскаянием, и найти тебя он тоже мне не помог. Но, все же, прислал мне твой прежний адрес.
Сергей: Вот что бы я сказал тебе, если бы нашел? Привет, Эмма! Это Сергей. Я помогал Адаму завоевать твое доверие, чтобы потом он воспользовался тобой.
Сергей: Не знаю, Эмма.
Сергей: Может, я бы просто обнял тебя – и впитывал бы нашу близость те секунды, пока бы у тебя не прошел шок.
Сергей: Как бы там ни было, с тобой мы не встретились.
Сергей: Но я смотрел в окна твоего дома.
Сергей: Я поднимался по лестнице, по которой ходила ты.
Сергей: Эмма, я неделю прожил в твоей квартире! Хозяйка как раз искала квартиросъемщика.
Сергей: Я сидел перед нарисованным камином на полу в комнате для чтения, запрокинув голову на кресло. А ты сидела в кресле, поджав под себя обнаженные ноги. Натягивала рукава серого джемпера до кончиков пальцев, чтобы не обжечься глиняной кружкой с глинтвейном. Ты была так близко, что, казалось, я чувствовал твой запах.
Сергей: Эмма…
Сергей: Я не чужой!
Сергей: Я твой.
Сергей: А ты – моя.
Сергей: Прогулки, совместные завтраки, вечера в комнате для чтения – да, все это выдумка, Эмма. Но воспоминания о них – настоящие. И чувства, которые мы испытывали в те мгновения – настоящие. Когда пройдет время, многие воспоминания угаснут. Но я все равно буду помнить, какими были на ощупь твои волосы, когда я приходил пожелать тебе спокойной ночи перед сном.
Сергей: Я не чужой!
Сергей: Просто у нас с тобой все переплелось, – фантазии, реальность… Но мы с этим справимся! Мы побываем на каждом мосту, по которому гуляли в нашем воображении. Повторим все наши прогулки, заглянем во все кафе. Я вдохну жизнь во все свои слова – они перестанут быть двузначным кодом, они зазвучат, у них появятся запахи, их можно будет потрогать и попробовать на вкус. Я буду каждый день доказывать тебе свою любовь, Эмма. Только дай мне шанс.
Я сдержался – и не стал проверять аккаунт, пока не вернулся домой после отправки посылки.
И вот я сижу и обновляю свою страницу – наверное, каждые десять секунд.
Я делаю это так долго, что иногда забываю – зачем.
Поэтому пропускаю тот момент, когда сообщения оказываются прочитанными.
Сглатываю ком в горле, опускаю ладони на клавиатуру.
Но что писать? Я написал все. Теперь ход за Эммой.
Она не пишет.
Не пишет!
Еще читает?
Или уже закрыла страницу?
Нет, она все еще в сети.
Тогда… я сам! Напишу...
Звонок в дверь.
Вздрагиваю.
Медленно поднимаюсь со стула.
Бросаюсь в коридор.
Распахиваю дверь, даже не глянув в глазок.
Я не дожидаюсь, пока Эмма войдет в квартиру – втаскиваю ее за руку. Захлопываю дверь, одновременно притягивая Эмму к себе. Обнимаю ее, глажу по волосам, зарываюсь в них пальцами. Волосы струятся, вытекают из моей ладони. Как же они пахнут!..
Мне хочется сгрести Эмму в охапку, но я боюсь напугать ее своим напором. Она не отвечает мне – и не отталкивает. Но чуть поднимает голову – и я касаюсь уголка ее губ поцелуем. Обнимаю ее еще крепче и шепчу:
– Каждый день, Эмма…
Глава 28. День рождения
Утро.
Солнце – полосками на стене.
Смятая постель.
– Мы с тобой совершенно сумасшедшие, Сережа, – я накручиваю его отросшие за отпуск волосы на пальцы и легонько оттягиваю назад.
Покрываю поцелуями его шею, подбородок, – пока Сережа ловко не перехватывает мою руку. Мгновение – и он накрывает меня своим телом. Осторожно вдыхаю его запах – до легкой волнующей щекотки в груди.
– Почему же, любимая?.. – одной рукой Сережа сжимает мои запястья над головой, другой – проводит пальцем по моей скуле, чуть задевает губу и спускается по подбородку.
Я прикрываю глаза, переживая это очень медленное, очень ласковое и, вместе с тем, настойчивое движение его руки. Меня затапливает волна желания и нежности.
Я потягиваюсь в предвкушении, обвиваю его бедра ногами. Соприкасаются наши губы, наши языки. Поцелуй все еще мягкий, неторопливый. Как же я люблю это затишье перед бурей…
И вдруг – телефонный звонок.
Сережа не прерывается, хотя звонит его мобильный, но я уворачиваюсь от поцелуя.
– Это же ттелефон для экстренных вызовов!
– Только не в твой день рождения… – Сережа запускает ладонь мне под майку – и на несколько секунд меня вышвыривает из реальности.
Я возвращаюсь с повторным звонком.
– Это может быть что-то важное…
Сережа задирает мою майку зубами. От того, что он творит языком и губами, у меня голова идет кругом. Охрипшим от желания голосом я все же нахожу в себе силы произнести:
– Ппожалуйста…
И тотчас же жалею о сказанном – Сережа останавливается.
Мое «пожалуйста» действует на него безотказно. В такие моменты я каждый раз влюбляюсь в него заново.
Он вылезает из постели, отвечает на звонок парой «да» – и смотрит на меня с укором. Надо ехать. В его архитектурном бюро сработала сигнализация.
Приподнимаюсь на локте:
– Я влюбилась в самого тталантливого, самого умного, самого удивительного архитектора на свете. Теперь от меня зависит строительство прекрасных мостов. Так что – ппоезжай. А когда вернешься, мы продолжим с того места, на котором остановились.
Мне очень хочется подразнить его: приподняв майку, обозначить, о каком именно месте я говорю. С трудом себя сдерживаю.
– Чем займешься? – Сережа уже натягивает майку. – Книгой Графа? – угадывает он ответ по моему тяжелому вздоху. – Хочешь, я с ним поговорю? – нежный поцелуй в губы. Качаю головой.
Сережа уходит.
Скоро будет год, как мы вместе. Но каждый раз, когда хлопает входная дверь в нашей квартире, мне становится не по себе.
Не хочу, чтобы он уходил. Так сильно, что это чувство не компенсирует даже радость его возвращения. Каждый раз я до внутренней дрожи боюсь, что однажды Сережа не вернется. Безосновательное, иррациональное чувство.
Нет способа лучше отвлечься от звенящей тишины пустого дома, чем обсуждение книги с Графом. Не вылезая из кровати, набираю его номер.
Выдыхаю, прежде чем произнести то, что давно собиралась.
– Ддавайте смотреть правде в глаза: ничего не выйдет.
Слышу в телефоне, как Граф стрекочет пальцами по клавиатуре. Он даже не пытается сделать вид, что внимательно меня слушает.
– Почему же? – после затянувшейся паузы произносит Граф.
За девять месяцев, которые мы пытаемся написать книгу, я уже отлично выучила эту интонацию. Вежливая, почти заискивающая, она означает одно: он раздражен. Так и представляю, как Граф, задавая мне вопрос, переламывает карандаш пополам.
Девять месяцев мы не пишем книгу, а бодаемся друг с другом, – за каждую мелочь, каждое слово. Это не творчество – это война.
– Ппотому что вы – не женщина, Граф.
Вот на этом моменте, думаю, он мог бы переломить второй карандаш.
– Да, я не женщина, – Граф тщательно выговаривает слова, будто у меня проблемы не с речью, а со слухом. – Но я очень хороший писатель. Нет такой истории, которую я не смог бы рассказать. И, уж точно, я расскажу вашу! – коротенькая пауза. Мы оба переводим дух. – Что именно вам не нравится, Эмма?
Я сажусь на стул Сережи, машинально провожу рукой по спинке, к которой он обычно прислоняется.
Так и подмывает ответить: «Все!» Но я не позволяю себе: Крис – моя подруга.
– Мне не нравится пподача, Граф. История женщины, рассказанная от лица мужчины, не вызывает доверия. Ппростите, Граф, но при всем уважении – мужчина не способен ппонять, что я чувствовала.
– Я также не способен понять, почему Сергей вас терпит.
Переход на личности – обязательный этап каждого моего диалога с Графом.
– Эти чувства абсолютно взаимны, Граф. Не могу даже ппредставить, чем вы удерживаете возле себя Кристину. Железным пповодком?
На этот раз, раунд – за мной.
– Чего вы хотите, Эмма? Чтобы книга была написана от первого лица? От лица женщины?!
– Но вы же очень хороший писатель.
Молчание в телефоне вполне может сойти за глубокий тяжелый вдох.
– Это все, Эмма?
– Нет. Еще мне не нравится начало. Мне очень не нравится, что начало начинается с конца. Мол, героиня ппрошла огромный путь, и сейчас я расскажу вам, какой. Вообще, вся эта надуманная сцена с собранием женского общества, где я выхожу на трибуну перед пполным залом…
– Хорошо.
Я даже не знаю, что ответить на внезапное согласие Графа. Поэтому, на всякий случай, переспрашиваю:
– Хорошо?..
– Мы напишем с вами книгу от первого лица. И я подарю вам начало. Но это все.
– Хорошо.
Думаю, теперь удивляется он.
Прочищает горло.
– Так какое же будет начало, Эмма? С чего началась ваша история?
Я задумываюсь.
Но сейчас Сережина квартира затоплена солнцем, а наша постель все еще смята, и каждая ее складочка хранит воспоминание о сегодняшней ночи…
– Мне надо пподумать, Граф. Я перезвоню. У меня Сережа на линии.
Не дожидаясь согласия Графа, переключаю звонок, вжимаюсь ухом в телефон.
– Все в ппорядке?
– В полном! Ложная тревога. Знаешь, эти парни в полном обмундировании из департамента охраны выглядят… очень мощно.
– Мне бы они ппонравились? – я улыбаюсь. Ревность Сергея – такое же безосновательное и иррациональное чувство, как и мой страх, что он не вернется.
– Отвечу на твой вопрос, когда вернусь, любимая, – ласково говорит он, но делает нажим на последнем слове.
Слышу в телефоне сигнал непристегнутого ремня.
– Пожалуйста, не разговаривай за рулем! Продолжим, когда ты вернешься.
– До встречи, любимая.
Я сбрасываю вызов. Улыбаясь, прикладываю телефон к губам. Я так счастлива, что иногда становится страшно.
Все еще в пижаме, с взлохмаченными после сна волосами, сажусь за комп, чтобы заняться книгой Графа. Но отвлекаюсь: новое сообщение в соцсети.
Сергей: Итак, моя Эмма. Есть еще одно сообщение, которое мы не претворили в жизнь.
Эмма: Не пиши за рулем!
Сергей: Я уже не за рулем. Спроси – какое.
Эмма: Какое?
Сергей: То, которое я напишу тебе сейчас.
Сергей: Представь. На всех окнах в нашей квартире опущены жалюзи. Темно. Только в спальне горят свечи. Я жду тебя на кровати с бокалом шампанского в руке.
Сергей: Ты появляешься в дверном проеме. На тебе надето что-то очень прозрачное – то ли серое, то ли черное, – не понять, да это и неважно. Тонкие бретельки поддерживают невесомую ткань на плечах, через нее просвечивается твоя прекрасная грудь.
Сергей: Я так хочу к тебе прикоснуться, что вскакиваю, забыв о бокале в руке, и, естественно, обливаюсь. Ты смеешься, подносишь мою руку к губам и слизываешь с пальцев пролитое шампанское. Это – как искра, которая падает на сухие дрова. Я готов прямо там, возле двери, заняться с тобой любовью, но все же вспоминаю, что у меня был первоначальный план. Ведь не зря у меня только один бокал, а не два.
Сергей: Я улыбаюсь тебе со всей любовью, которую испытываю, запускаю руку под твои распущенные волосы, притягиваю тебя за шею и провожу языком по твоей нижней губе, прихватываю ее зубами. Обнимаю и прижимаю тебя к себе. Еще глоток шампанского – им я делюсь с тобой. Будто случайно проливаю его мимо твоего рта, оно течет по твоей шее, в ложбинку между грудей. Я старательно собираю губами все капельки с твоего тела. Увлекаю тебя на кровать, целую твою грудь сквозь тонкую прозрачную преграду. Затем медленно тебя раздеваю…
Сергей: Как тебе такой план, моя Эмма?
Эмма: Я
Эмма: ОЧЕНЬ
Эмма: ЖДУ ТЕБЯ.
Сергей: Я скоро!
Звонок в дверь.
Я вскакиваю со стула с такой прытью, что едва его не переворачиваю. Мчусь в коридор, на ходу срывая резинку с волос.
Мельком смотрю в дверной глазок, вижу букет цветов – и распахиваю дверь.
Эй не спрашивает разрешения – входит в квартиру, задев меня плечом. Я в таком шоке, что не замечаю, как букет чайных роз оказывается у меня в руках.
Дежавю.
– С днем рождения, Эм, – говорит Эй, рассматривая квартиру. Подходит к окну, опускает пальцем металлическую пластину жалюзи. – Отличный вид… Как поживаешь, Эм?
– Что с… Сережей? – выдавливаю я.
Паника холодком растекается по спине. Затапливает меня.
Эй оборачивается.
Он почти не изменился, только стали четче выделяться скулы – похудел. На носу появилась горбинка – последствия встречи с теми отморозками в подъезде? Бровь пересекает широкий светлый шрам. Теперь у него лицо не пижона, а хулигана. Особенно это заметно на контрасте с белоснежной рубашкой – и брюками с такими острыми стрелками, что, кажется, о них можно порезаться.
– За кого ты меня принимаешь, Эм?! Я же сам дал тебе его адрес. Ничего я с твоим Серегой не сделаю. Кстати, это тоже тебе, – Эй протягивает праздничную коробку, перевязанную золотистой лентой.
Кстати?..
Еще один подарок от Эя.
Коробка размером с толстую книгу. Машинально принимаю ее – легкая.
Теперь у меня заняты обе руки – тем сильнее давит близость Эя. Отступаю на шаг. Шок отпускает меня настолько, что я догадываюсь отложить цветы и подарок на диван.
Из открытой входной двери тянет прохладой. Эй захлопывает дверь. Поворачивает замок.
– Так что скажешь, Эм?
– Скоро вернется Сережа…
– Я к тебе пришел – не к нему.
Я не знаю, плакать мне или смеяться.
– Может, кофе, Эй?
– Давай… А ты говоришь, почти как нормальный человек. Жаль.
Это «жаль» – словно выстрел в спину. Я замираю возле кухни. Мгновение – и направляюсь к кофемашине.
Все нормально. Все нормально. Все нормально…
– Ты теперь известная личность, Эй. Выставки, интервью, мастер-классы. Добился, чего хотел?
– Почти, Эм. Не всего, – Эй делает паузу. Дает мне возможность пофантазировать насчет «не всего». – Стропилов подлога не признал, и скандал только добавил ему известности – не совсем то, что я ожидал. Но в кулуарах родоначальником тайных фото теперь считают меня. Так что, кое-чего я все же добился. А про Ренату новость знаешь? – его голос оживает. Не оборачиваясь, качаю головой. – Она теперь сама по себе. Готовится к своей первой персональной выставке. Это ты ее вдохновила. Когда-то ты умела вдохновлять, Эм. Но сейчас… ты становишься обычной.
– И ты ппришел меня спасать?
Заставляю себя сосредоточиться на приготовлении кофе. Но постоянно путаюсь в руках, боковым зрением улавливая Эя, который стоит слишком близко от меня, прислонясь плечом к книжному стеллажу.
– В первую очередь, я пришел тебя поздравить, Эм. И подарить подарок.
Оборачиваюсь с чашками в руках – и едва не выпускаю их: Эй оказывается прямо передо мной. Руки вздрагивают, кофе проливается на блюдца. Только они и разделяют меня с Эем.
– Давай, я, – предлагает Эй.
Доли секунды мы держим блюдца вместе.
Я разжимаю пальцы.
– Ты совсем не смотришь мне в глаза, Эм. Почему?
Он ставит блюдца с чашками на стол. Садится. Прикуривает. Хотя пепельницы нет и в помине.
Я смотрю на сигаретный дымок, который ползет вверх по полкам книжного стеллажа, – и не понимаю, что происходит.
– Здесь не курят.
– Ну так останови меня, Эм.
Кажется, мы вечно боремся взглядами. Вернее, я борюсь, а он – обнимает.
– Что с тобой происходит? Ты… играешь с ним в сквош! Сквош, Эм? Серьезно? – Эй качает головой и выпускает дым к потолку. – Ты совсем себя не знаешь!
– Мне нравится! – я почти рычу.
– Врешь!
– Ккакого черта ты следил за мной?!
– Куда любопытнее вопрос, почему ты перестала это чувствовать, Эм, – его голос спокоен и наполнен сочувствием.
Он прав! У меня плечи распрямляются, когда я осознаю: да, я ни разу не почувствовала, что Эй наблюдает за мной. Я стала беспечной. Потому что стала счастливой. И это счастье портит только физиономия Эя. Нет, сама его физиономия по-прежнему симпатичная – не смотря на шрамы. Но Эй, как ворон, каркающий над головой, – предвестник чего-то плохого.
И я жду это плохое.
Эй тушит сигарету в чашке с недопитым кофе.
– Все твои зазубринки – все твои особенности – шлифуются. Ты становишься гладкой, как яйцо.
Я прищуриваю глаза, тяжело дышу. Все как всегда с Эем.
– А что в этом пплохого, Эй? Кроме того, что я больше не гожусь тебе в модели? Знаю, ты этого не ппоймешь, но дело не в сквоше. Будь это трижды не мой вид спорта – не важно! Сереже нравится сквош. А мне нравится, когда Сережа становится ппозади меня и обхватывает мою руку, чтобы показать направление удара! И я готова полтора часа заниматься «не моим» видом спорта – как уверяет один сумасшедший фотограф – только ради тех «лишних» секунд, которые Сережа не отпускает мою ладонь, чтобы тоже ппочувствовать нашу близость, – я опускаюсь на стул с таким чувством, будто только что пробежала спринт. – Эй, ты просто не ппредставляешь, что между любимыми людьми могут быть отношения такого уровня чуткости, близости и доверия. Тебе не дано это испытать. У тебя нет душевного органа, отвечающего за такую степень сопричастности.
– Но это не значит, что я не любил тебя, Эм.
У меня кофе застревает в горле.
Смотрю на Эя, не мигая.
– Это что, новость для тебя, Эм?
Из ступора меня выводит мелодия телефонного звонка. Сережа!.. Я бросаюсь к мобильному, но Эй в один прыжок догоняет меня. Хватает за плечо, рывком разворачивает к себе.
– Не отвлекайся, Эм! У тебя гость в доме!
Снова холодок проскальзывает по спине.
– Скучала без меня, Эм?
– Вовсе нет! – и это чистая правда.
– Думала обо мне?
Молчу.
Эй ослабляет хватку, но не отпускает меня.
– Ведь что-то во мне до сих пор тебя цепляет, – это не вопрос. Эй знает.
– Цепляет, – глядя ему в глаза, отвечаю я. – И всегда цепляло.
Эй словно на мгновение становится безоружным, теряет суперсилу наглой улыбки. Опускает руки. Но быстро приходит в себя. Я тоже.
– Да, Эй, меня цепляет твой талант. Твоя злость. Твоя тяга к саморазрушению. Мне было бы интересно наблюдать за тобой…
– Подглядывать, Эм.
– …но я предпочла бы делать это со стороны. Потому что ты – один из моих изъянов, Эй. Как дефект речи, с которым я почти справилась.
– «Зависимость, которая делает тебя сильнее»?
Это цитата из моего поста, которые он читал под видом Сережи. И сразу за этим воспоминанием на меня обрушиваются другие. Сколько же я пережила за последние два года!.. Из-за него!
– Тшшш, не кипятись, – Эй прикладывает указательный палец к губам. – Почему ты так бесишься, если я не прав?
Я не успеваю ответить – в замке проворачивается ключ.
Дверь распахивается рывком, и в квартиру врывается Сережа с букетом в руках.
Он в одно мгновение оказывается возле меня.
– Прости, что так долго, – выдыхает Сережа. У него влажный лоб и взмокшая на груди майка. – Кто-то перегородил машиной въезд во двор. Вдобавок, оба лифта в нашем подъезде оказались заблокированы. Пришлось подниматься на двадцать первый этаж пешком.
Сейчас он в таком настрое, будто собирается сгибать металлические прутья.
Букет в его руках поник и растрепался. Сережа бросает взгляд на цветы Эя, которые лежат на диване, и засовывает свой букет в корзину для бумаг.
– Я куплю тебе новый, Эмма.
