Текст книги "Подглядывающая (СИ)"

Автор книги: Анастасия Славина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Он снова делает это – ломает меня. Заставляет чувствовать то, что хочет он. Его искренность подкупает – пока не начинаешь задумываться, о чем именно он так искренне говорит.

– Я не знаю, как так получилось, Эм. Этого я не планировал. И если бы когда-либо знал, что смогу испытывать такое к женщине, я предпочел бы этого избежать. Потому, что ты стала частью меня. Потому, что мне без тебя – плохо. Мне без тебя – больно! Когда я думаю, что ты можешь исчезнуть из моей жизни, у меня каждый раз что-то обрывается внутри… Почему ты молчишь, Эм?!

Потому что ты снова смог меня удивить, Эй, – уже в который раз за такую короткую встречу. Я каждую минуту то мчусь с невидимой горы, то взлетаю на следующую. У меня не хватает дыхание переживать эти виражи. Поэтому я молчу. А еще потому, что я помню: тебе нельзя верить.

– Ладно, тем проще, – Эй улыбается, но от этой улыбки его лицо словно становится печальнее. – Просто… – он морщится. Ощущая привкус будущих слов? – У Ренаты и Стропилова ведь получилось. Рената его простила. Теперь она – его модель. Я почти уверен, что они счастливы. По крайней мере, иногда. Значит, это возможно – простить. Так может, Эм, и ты сможешь? Может, не сейчас. Может…

– Адам… – я впервые произношу вслух его настоящее имя. Свет в глазах Эя преломляется, взгляд становится холоднее, тверже. – Между нами нникогда нничего не будет.

Он хочет что-то сказать, но я перебиваю его:

– Нникогда. Нничего.

Эй смотрит и смотрит мне в глаза. Если он ищет там подтверждение моим словам – то обязательно найдет. И пусть сейчас от его взгляда у меня щемит сердце, – никогда, ничего. Это он сделал меня такой.

– Похоже, пришло время прощаться, Эм?

Я молчу.

Он встает. Задвигает стул, по-прежнему не отпуская моего взгляда.

– Ну и обслуживание здесь! – громко произносит он, будто подбадривая самого себя. – Никто вилку так и не поднял!

Он сам поднимает ее и кладет на край стола.

– Ничего и никогда, Эм?

Киваю.

Мои руки дрожат.

Эй достает из внутреннего кармана огрызок карандаша, что-то пишет на салфетке, складывает ее вдвое и, прижав указательным пальцем, протягивает по столу к моей тарелке.

– Вот, Эм. Еще один подарок тебе.

Он коротко кланяется мне и, не оборачиваясь, идет к вешалке за курткой.

Не сводя с него глаз, я касаюсь вилки кончиками пальцев. Прохладная и гладкая.

Пододвигаю ее на самый край, зубчики зависают над плиточной пропастью.

Мое сердце клокочет.

Мы поменялись ролями, Эй. Теперь именно ты – персонаж моей истории. И только от меня зависит, каким будет твой финал.

Глава 26. День, когда я встретила его

Две недели спустя я завтракала йогуртом перед телевизором, когда передача о культуре прервалась срочной новостью.

– Сегодня утром, в подъезде своего дома, в бессознательном состоянии был найден скандальный фотограф, автор тайных снимков Адам Черный...

На экране – врачи скорой помощи тащат носилки. В первые секунды мне показалось, что тело на носилках накрыто простыней полностью.

Ложка выпала из рук.

Нет, лицо открыто. В крови.

Простыня в районе ребер набухла красным.

–…С переломом ребер, ушибами внутренних органов и черепно-мозговой травмой фотограф доставлен в Елизаветинскую больницу…

Я бросилась в туалет, меня вывернуло наизнанку.

Передвигаясь из комнаты в комнату, словно на чужих ногах, я обшаривала полки тумбочек и карманы одежды в поисках карточки с номером телефона. А когда нашла, до жжения в пальцах нажимала на кнопки, пытаясь дозвониться до человека-который-не-спит. Абонент был недоступен.

Правдами и неправдами я договорилась о встрече с адвокатом – знакомой Лейлы – только, чтобы добраться до ее помощника. Налетела на него в коридоре, впечатала в стену, – хотя едва доставала парню до подбородка.

– Вилка не упала! – едва сдерживая крик, шипела я, вгрызаясь ногтями в воротник его пиджака. – Мы же договорились: если я не уроню вилку, заказ отменяется! Так почему Эй в реанимации?!

– Я не имею к этому никакого отношения! – оглядываясь, парень пытался отцепить меня от своего пиджака.

– Имеешь!

– Это не наших рук дело!

Он вырвался и, одергивая на ходу пиджак, стремительно пошел по коридору.

Я прислонилась спиной к стене. Сжала пальцами переносицу, чтобы не расплакаться – от счастья.

– Это нне я, Эй! – улыбаясь, произнесла я. Мужчина, проходящий мимо, оглянулся – и ускорил шаг. – Это не я, Эй…

Я сотни раз представляла, как будет выглядеть Эй после того, как я ему отомщу. Видела, будто наяву, – зародыш, скорченный на снегу. Мне нравилось это зрелище. Я действительно этого хотела. Но реальность оказалась в тысячу раз уродливее и страшнее. Стоило закрыть глаза – и я видела кровавую маску на лице Эя и красное пятно на простыне, которое расползалось, будто живое. Даже в те минуты, когда мне хотелось убить Эя, такого я ему не желала.

Как бы я жила теперь, если бы оказалась виноватой в произошедшем?

Если бы я все же сбросила вилку?

А я почти это сделала.

Все ждала подвоха, наблюдая за Эем, надевающим куртку в кафе.

Вот сейчас он обернется...

Что-то скажет...

Как-то не так посмотрит…

Что-то обязательно произойдет!

Пальцы сжимали вилку так сильно, что, казалось, она погнется.

Но ничего не произошло.

Эй исчез за дверью, она вздохнула – и плавно закрылась. А я – выдохнула. Все закончилось.

– Поменять?..

Я не зразу поняла, что официантка обращалась ко мне.

– Вилку вам поменять? – повторила официантка. – Мужчина поднял ее с пола.

Я качнула головой.

Полезла за кошельком – и увидела на столе, за папками, пару купюр: Эй расплатился за мой завтрак. Я оставила его деньги как чаевые. Папки выбросила в мусорную корзину на выходе из кафе.

Я все еще ждала подвоха.

– Девушка, подождите!

Я обернулась, готовая к чему угодно, к любой битве.

Официантка протянула мне салфетку.

– Кажется, вы забыли.

На салфетке, синим по белому, был написан адрес. Я машинально сунула салфетку в карман куртки.

Вышла на улицу и несколько минут стояла на ступеньках, подставляя лицо хлопьям снега. Я почти не чувствовала их прикосновения.

Тускнело.

Пахло бензином и свежей сдобой.

Рычали моторы, взвизгивали шины, кто-то рядом разговаривал по телефону. Мне казалось, что звуки планировали и таяли, едва долетая до меня, – как хлопья снега.

Я словно училась жить заново.

Я подошла к подъезду, в котором когда-то жил Костя. Дверь распахнулась – кто-то вышел – словно приглашая меня.

Я же должна теперь ненавидеть Костю. Но Эй словно выжег все во мне. Во мне не осталось любви, но ненависти тоже не осталось.

Не было Сережи.

Не было Кости.

Оставалось лишь отпустить Эя. Я принялась перечислять, загибая пальцы.

Он научил меня общаться с людьми – раз.

Научил любить и чувствовать себя любимой – два.

Он открыл для меня Питер – три.

Он раскрыл мне тайну гибели моего брата – четыре.

Научил меня быть сильной – пять.

Научил принимать сложные решения – шесть.

Он научил меня прощать – семь.

Наверное, последнее стало самым важным его уроком.

Я дождалась, пока дверь подъезда закроется – и спустилась с крыльца.

Я больше сюда не вернусь.

В это кафе. На эту улицу. В этот город.

Я все оглядывалась, ожидая, что Эй объявится: на вокзале, в автобусе, на остановках. Сложно было поверить, что мне больше не от чего и не от кого бежать. И только, когда я проснулась в автобусе после ночного переезда, когда снова, как в первый раз, увидела питерские каналы, то, наконец, поверила: все закончилось.

Эй исчез из моей жизни.

Вернее, это я исчезла из его жизни, потому что в моей он периодически появлялся.

В первый раз я увидела его в новостях через пару дней после моего возвращения в Питер. Он пришел на выставку, прихватив с десяток репортеров, и заявил в лицо Стропилову, что тот – вор. Потом я увидела их обоих в ток-шоу «Пусть говорят». Так что следующие несколько недель я телевизор не включала. А когда все же решилась включить – попала на кадры окровавленного Эя. Как я узнала позже, его «заказал» муж одной из моделей тайных фото. Похоже, у Эя не было шанса остаться целым и невредимым – он словно лез на рожон. Что творилось в его голове?..

Я представилась сестрой Эя и каждый день, пока он был в реанимации, узнавала у врачей о его состоянии. Он быстро шел на поправку, на нем заживало как на собаке.

Когда его перевели в общую палату, я исчезла – меня он так ни разу и не увидел.

Ни цветов, ни подарков. Лишь слово на салфетке. «Выздоравливай».

Салфетка.

Ту, что подарил мне Эй, я выбросила, но память медвежьим капканом вцепилась в буквы. Адрес – питерский.

И сейчас я уже в который раз за последние месяцы проезжаю мимо этой таинственной высотки. Но войти не решаюсь – прошлое должно оставаться в прошлом.

Паркуюсь в соседнем дворе, отношу заказной торт улыбчивой старушке.

Возвращаюсь к машине. Поглядываю на высотку, приложив ладонь козырьком ко лбу: июньское солнце отражается в окнах, слепит глаза.

Сегодня – день летнего солнцестояния. И это все, что я знаю об этом дне. Какая была бы цифра обратного отсчета? Понятия не имею. Это незнание делает меня свободной. Иногда оно даже делает меня счастливой.

В моей жизни много Питера, книг, кофе и музыки в наушниках. Немного Леши – моего начальника. Бывает, он остается у меня до утра.

Я перевожу тексты, работаю в службе доставки, хожу в кино, всерьез подумываю завести собаку. Мне легко и светло, меня ничто не тянет на дно. И это одна из причин, почему я не захожу в высотку – не хочу менять то, что и так хорошо. Особенно, если к этим переменам имеет отношение Эй.

Забрасываю рюкзак на заднее сидение. Обходя машину, сверяюсь с планом доставок – и замираю, так и не открыв переднюю дверь.

Есть совпадения, после которых хочется обернуться.

На этот раз я и в самом деле оборачиваюсь – потому что образ, который я уловила в отражении стекла, показался мне знакомым. Но, даже обернувшись, я не сразу понимаю, что меня привлекло. По тротуару, крепко взявшись за руки, идут мужчина и женщина. На ней – сарафан цвета лаванды. Волосы развеваются на ветру. На нем – тенниска и светлые брюки, «полицейские» солнцезащитные очки, на запястье – кожаные браслеты. Может, именно их выхватило мое зрение? Браслеты – как на Сережином фото в сети?

Но нет, мужчина вовсе не похож на Сережу, и мое внимание куда больше привлекает женщина – молодая, красивая, счастливая. Она кажется мне знакомой и незнакомой одновременно.

Невольно я следую за ними – и это подглядывание напоминает мне о том, что произошло полтора года назад. Я вот так же кралась за этой женщиной. Только тогда на ней было распахнутое пальто, а ее волосы казались мокрыми, как после душа. Неудивительно, что я не сразу ее узнала.

Пара останавливается у кафе.

Я не даю себе времени на размышление – и подхожу к ним.

– Ппривет! – улыбаюсь, с некоторым опозданием осознав, что выгляжу, наверное, как промоутер: майка с логотипом службы доставки, напряженная улыбка, волосы туго стянуты в хвост.

Женщина оборачивается – и я вижу ее глаза разного цвета. Один – серый, другой – серый пополам с зеленым. Ее взгляд мягкий, открытый, но все заставляет держать дистанцию.

Героиня моей истории полтора года спустя. Такая неожиданная, приятная, волнующая встреча!

Теперь я улыбаюсь широко и искреннее.

Она ничего обо мне не знает, а я о ней – многое. Ей двадцать семь. Воспитывалась в приюте. Хулиганка. Однажды устроилась горничной к известному писателю – и обокрала его.

А не тот ли писатель сейчас держит ее за руку?

Я гуглила его фото после рассказа Эя. На снимках, правда, писатель всегда в костюме и с тростью. Но этот мужчина тоже высокого роста, и в его темных волосах так же проглядывает седина, хотя ему только за тридцать. Конечно, я знала бы наверняка, сними он очки. Взгляд писателя – патока со стеклянной крошкой – такая же его отличительная черта, как у меня – заикание.

Как же его зовут? Виконт? Герцог?

Граф!

Он смотрит на свою спутницу, но обращается ко мне.

– Никаких автографов! – Граф будто невидимой тростью проводит между нами черту. Да, этот тон голоса лучше сочетается с золотыми запонками, чем с кожаными браслетами.

– Я нне с вами здоровалась! – моя улыбка мельчает, а щеки теплеют. После расставания с Эем я успела подзабыть, что мужчины умеют так разговаривать.

– Твоя знакомая, Крис? – он по-прежнему общается лишь со своей спутницей – будто меня здесь и нет. Нахал!

– Нет, – Крис легонько толкает его плечом. Смотрит на меня.

Воровка и писатель.

Огонь и лед.

Что между ними может быть общего?

И все же, они смотрятся, как отличная команда. Будто им все по плечу.

– Когда-то я ттоже сочиняла истории – как и вы, Граф. Правда, это были истории ттолько для меня.

Теперь Граф заинтересован мной настолько, что удостаивает меня мимолетным взглядом, – и снова переключает внимание на свою спутницу. Будто год ее не видел.

– Я пподглядывала за людьми.

О, наконец, я привлекла его внимание! Он смотрит на меня, сдвинув солнцезащитные очки на кончик носа. Таким взглядом можно вскрывать консервные банки.

– И как это... – он поджимает губы, – происходило?

Граф вовсе не располагает к откровениям – как, мне казалось, должно быть у писателей. Чувствую себя так, будто он допрашивает меня.

Не верит мне. Или делает вид, что не верит.

– Обычно я сидела в кафе или в ббаре. Спиной к ппосетителям, лицом к окну или зеркалу – и в отражении ннаблюдала за людьми. Я ввыбирала того, кто ввыделялся из толпы, – особенного, притягивающего взгляд. Того, кто ммог рассказать мне свою историю, сам того нне зная, – и внимательно его слушала. Однажды в окне кафе я увидела вашу спутницу. Я видела ее мельком, всего ппару секунд – но даже это заставило меня нарушить пправило – и ппойти за ней. Уверена, если бы вы увидели тто же, что и я, – сами бы бросились следом.

Крис замерла. Ее красивые глаза словно помутнели.

Граф ловит каждое мое слово.

– Ддекабрь. А она – в распахнутом пальто. Без пперчаток. Без шапки. С мокрыми волосами, хотя ни дождя, ни снега. Ввидите, как я люблю истории, Граф?

– Недурно. Мы собирались пропустить по стаканчику холодного чая. Присоединитесь к нам?

Не дожидаясь моего ответа, он тянет Крис за руку в ближайшее кафе.

Иду следом.

Звонит мой мобильный – я отключаю звук.

Мы занимаем места за деревянным столиком под навесом-парусом. Граф заказывает кувшин холодного чая. В полной тишине вы дожидаемся, пока официант принесет заказ. Потом приподнимаем стаканы.

– За знакомство, – констатирует Граф. – Кстати, как тебя зовут?

– Эмма.

Он отнимает стакан от губ, не сделав глотка.

– Эмма… – повторяет Граф таким тоном, словно мое имя что-то меняет. И выпивает стакан до дна.

Я чувствую привкус победы от того, что этот писатель со стальным взглядом теперь все же предпочел бы дать мне автограф, чем завести этот разговор. А Крис мне жаль. Ей тяжело снова переживать тот вечер – и я уже готова остановиться.

– И что было дальше? – спрашивает Граф как ни в чем ни бывало, но его историю – ту, которая пишется им сейчас, – я читаю легко.

Я знаю, почему он забирает стакан, застывший в руках Крис, – делает это мягко, очень аккуратно. Затем сжимает ее ладони и подносит к своим губам. Мое сердце отзывается на нежность поцелуя. На миг я опускаю взгляд.

Не знаю, дается ли любовь просто так? Вот такая – глубокая, вросшая в душу и сердце. Можно ли обрести человека, который полюбит тебя так же сильно, как и ты его, – и при этом не пройти все круги ада? Но если нет – стоит ли такая любовь этих страданий?

Ответ Крис я знаю – я его вижу. А сама для себя я еще не решила.

Но сейчас я – единственная из нашей троицы, кто пьет холодный чай, смакуя. И мне это нравится.

– Девушка не замечала, что я шла за ней по пятам. Она была в таком шоке, что едва не попала под машину – еще бы полшага...

Граф обжигает меня взглядом. Но я к ожогам привыкла.

– Больше всего меня впечатлили пперчатки, которые она достала из кармана, – и не надела, – ппотому что пперчатки были мужскими. Итак, Граф. Что за историю она хотела мне рассказать? Возможно, историю о ммужчине, которого она любила, и которому доверяла. И о его ппредательстве. Но это были только догадки, Граф. А потом один... – тут я запинаюсь. Каким словом назвать Эя – из приличных? Пауза затягивается, – …один ммужчина со связями рассказал, что эта девушка украла кольцо у скандального писателя, и он не ппреминул обратиться в пполицию. Тогда я пподумала, какой же мужчина способен на такое?..

– У этой истории хороший финал, – прочистив горло, возражает мне Граф.

– У жизненных историй не ббывает хэппи-эндов. Только открытые финалы – и то до тех ппор, ппока кто-нибудь не умрет.

– Кто вас так обидел, Эмма? – спрашивает Граф – и я снова невольно отвожу взгляд. – Не об этом ли кольце ваша история? – Граф приподнимает ладонь Крис – будто делает в нашей словесной партии ход конем.

На безымянном пальце Крис блестит кольцо с аметистом.

То самое кольцо.

Но сейчас важнее другое.

– Вы ппомолвлены?!

Они переглядываются, будто я узнала их тайну.

– Ей пришлось согласиться, – произносит Граф тоном, в котором чувствуется двойное дно.

– Это было мое добровольное решение, – возражает Крис.

– Ты говорила мне «нет» трижды. Обычно женщины отвечают хотя бы «я подумаю».

– И все же я согласилась.

– Когда узнала, что у нас будет ребенок.

Они оба замолкают, будто выболтали великую тайну.

Нарушает тишину Граф.

– Я счастлив, что нам с сыном удалось уговорить такую упрямую особу, как ты, на столь отчаянный шаг, – в его интонации мед и яд смешаны поровну. – Я буду лучшим отцом на свете, – он повелительным жестом кладет ладонь на колено Крис.

– И мужем, – напоминает ему Крис. – Когда ты делал мне предложение в четвертый раз, то обещал быть еще и лучшим мужем.

– И лучшим мужем, – Граф внезапно становится серьезным.

– Мы приехали в Питер, чтобы отпраздновать помолвку. Волшебный город… – разряжает обстановку Крис.

Граф окутывает ее теплым взглядом, но когда поворачивается ко мне, у меня возникает желание накинуть байку.

– А теперь я расскажу вашу историю, леди.

Похоже, Граф собирается взять реванш.

– Вваляйте!

Он хмыкает.

– Девушка с дефектом речи, вероятно, пережившая сильную психологическую травму, не может общаться с людьми и компенсирует это тем, что подглядывает за ними. Не самый плохой вариант, к слову. Вы могли бы избавляться от душевной боли, например, сжигая кошек в подвале или...

– Граф! – выкрикивает Крис.

Писатель нехотя отцепляет от меня взгляд. Некоторое время Граф и Крис общаются беззвучно. Наверное, между ними происходит ожесточенная битва – в которой Граф проигрывает.

– У вас цепкий взгляд, леди... Но вы говорите о подглядывании в прошедшем времени.

– Да, я ббольше этим не занимаюсь.

– Не бросайте, Эмма. Это как пытаться пальцем заткнуть дыру в плотине. Какое-то время вы, конечно, продержитесь...

– С этим покончено.

Ухмылочка у Графа такая, что я невольно крепче сжимаю стакан.

– Знаете Эмма, в чем отличие между подглядывающей и писателем? – конечно, его совершенно не интересует мой ответ – Граф даже крохотной паузы не делает. – Подглядывающая видит лишь то, что происходит сейчас. А писатель видит всю историю – до финальной точки. Правда, Крис?

Она улыбается.

– Конечно, нет, Эмма! Пока пишется история, финальная глава у Графа может меняться сто раз.

– Как в жизни, Крис, – он касается пальцем уголка ее губ – будто убирает крошку – которой там не было.

И на меня накатывает ошеломительное, разъедающее чувство зависти.

Я тоже хочу вот так!

Почему мои круги ада не привели к мужчине, который будет смотреть на меня таким же взглядом?!

Я оборачиваюсь, чтобы попросить счет у официанта, а еще – перестраховаться на случай, если резь в глазах перейдет в слезы. Я не плакала с тех пор, как застряла в десятибалльной пробке в первый рабочий день курьером.

– Ваш финал, Эмма, не вязание крючком у камина.

– Вы просто драматизируете, Граф, – как и все писатели.

Граф расплачивается, даже не взглянув на купюры, которые я протягиваю.

Затем достает мобильный.

– Оставьте ваш номер.

– Зачем?

– Вы понравились моей невесте. А мне понравилась ваша история – особенно та часть, которую вы не рассказали, – он бросает на меня хитрый взгляд. Блефует? Или видел меня по телевизору? – Возможно, из нее мог бы получиться роман.

– Мне не нравится финал, который вы ей придумали.

– Эмма, это же просто книга! Я придумываю финал для романа. Для своей истории вы пишите финал сами. Только вы.

Я диктую ему номер моего телефона.

Потом мы прощаемся.

Они уходят, не оглядываясь, держась за руки. А я продолжаю стоять посреди шумной улицы – но словно одна во Вселенной.

Оборачиваюсь и, снова приложив ладонь козырьком ко лбу, смотрю на высотку.

Каждый сам пишет финал своей истории...

Возможно, наступило время поставить точку и в моей истории с Эем. Единственное, что все еще связывает нас, – это адрес, который он записал на салфетке. Подарок мне.

Пристально рассматриваю дом. Он очень красивый. Наверняка, там есть консьерж. Что я отвечу, если он спросит, к кому я?

Бросаю взгляд на свою машинку с логотипом компании.

Если это не судьба, то что?

Натянув на лоб фирменную кепку, прихватываю букет уже подвявших в душной машине цветов и поднимаюсь на лифте на двадцать первый этаж.

Давлю на кнопку звонка.

Беспричинно, неосознанно, но мне страшно так, что сводит живот.

И когда я сдаюсь, когда уже готова повернуть к лифту, щелкает замок.

Дверь открывает молодой мужчина, которого я никогда не видела прежде. Он, похоже, тоже меня не знает. Потому что какое-то время мы молча таращимся друг на друга.

Я спохватываюсь первой.

– Ддоставка цветов!

Мужчина опирается ладонью о косяк двери. Смотрит на меня во все глаза. И, наконец, произносит надломленным голосом:

– Эмма?..

Я киваю.

– Ммы знакомы?

– Как вы нашли меня?

Мы задаем вопросы одновременно. Наши голоса переплетаются – и замолкают.

– Да, Эмма, – мужчина говорит осторожно, будто о его слова можно порезаться. – Мы знакомы.

Я все еще не понимаю, откуда могу его знать.

Мужчина стройный и крепкий. У него темные волосы, короткая стрижка. Черты лица в деталях не рассмотреть – он стоит против света. Но что-то исходит от него волнующее, притягивающее внимание.

– Я ждал вас… – между нами снова повисает пауза – легкая и зыбкая, словно мыльный пузырь. Я крепче прижимаю к себе букет. Шелестит оберточная бумага – и пауза лопается, – …хотя не думал, что когда-нибудь вас увижу.

– Кто вы? – спрашиваю я – и одновременно с этим замечаю кожаные браслеты на его запястье.

Нечасто встретишь мужчин с таким украшением, а сегодня мне попались сразу два...

Первым догадывается мое сердце. Оно отвешивает такой удар, что картинка перед глазами на мгновение расползается кляксой.

Мы одновременно произносим имя: я – про себя. Мужчина – вслух.

– Сергей.

Я отступаю на шаг. Поворачиваюсь к лифту и безостановочно жму на кнопку.

– Эмма, подождите! – Сергей замирает за моей спиной.

Я продолжаю давить на кнопку, хотя дверь лифта уже открылась.

Качаю головой.

Этого не может быть…

Я просто очень хочу в это верить…

Подарок Эя.

Что он придумал?

Как изощренно решил отомстить за нежелание остаться с ним?!

Но все же…

Все же…

Все же сейчас Сергей стоит за моей спиной.

Это он. Я знаю.

Убираю палец с кнопки.

Дверь лифта закрывается.

– Поговорите со мной, Эмма, – мягко, но настойчиво просит Сергей. «Не ходите кругами», – тотчас же дополняет фразу моя память. – Пойдемте ко мне.

Делаю глубокий вдох.

Иду, не глядя на Сергея.

Студия заполнена солнечным светом – ни одной разделяющей стены. Огромные окна без штор и занавесок. На стене висит гитара. Едва слышно гудит компьютер. На мониторе – черный экран, исполосованный салатовыми линиями.

Долго смотрю на линии – до рези в глазах.

– Вы ддействительно рисуете салатовым на черном…

Оборачиваюсь.

Сергей стоит возле входной двери, прислонясь спиной к стене.

Он улыбается.

– Черчу, Эмма. Не рисую, а черчу. Для архитекторов это очень важно.

После этой фразы во мне что-то внутри начинает звенеть.

Я словно хожу по тонкому льду. Вот-вот провалюсь.

Сергей предлагает мне присесть на диван – и я опускаюсь быстрее, чем он заканчивает фразу. Иначе – рухну.

Что происходит?..

– Эмма… Я просто до сих пор… не могу поверить… Может, сока? Воды? Латте?

Он знает, какой кофе я люблю.

– Воды.

Сергей идет на кухню и возвращается с полным стаканом. Садится передо мной на корточки. Протягивает стакан.

Я пью – и слышу, как мелко постукивают по стеклу зубы.

Возвращаю ему стакан. Заставляю себя поднять взгляд.

Я смотрю на Сергея сверху вниз. Наши лица так близко, что я вижу свое отражение в его зрачках.

Мое сердце бьется ровно и четко, но так болезненно, что хочется стиснуть зубы.

– Я думала, у вас гголубые глаза. А оказалось, – серые.

Улыбка едва заметно трогает его губы.

– А у вас волосы с рыжинкой.

Некоторое время мы молча вглядывается друг в друга.

Я откидываюсь на спинку дивана. Теперь Сережа дальше, а моя сила воли – крепче.

– Что происходит, Сергей?..

Он опускает голову, но тотчас же снова поднимает на меня взгляд.

– Можно, я сяду рядом?

Киваю.

Диван узкий. Сергей садится у самого края. Кладет руку на спинку дивана – почти обнимает меня. Это неправильно. Но я заслужила эту близость – тысячами сообщений, бессонными ночами, бесконечными разговорами с виртуальным мужчиной, которого я так сильно любила.

Я даже позволила бы себе испытать его прикосновение. Но Сергей не касается меня.

Кто же он на самом деле?

Что в нем от того образа, с которым я засыпала каждую ночь?

– Эмма… – он хочет продолжить, но сдерживает себя. У него такие счастливые глаза, будто мы герои разных историй. – Четыре года назад пропала моя племянница – ей было всего четырнадцать. За две недели – никаких вестей. И тогда знакомые знакомых подкинули мне номер телефона одного парня, который занимался частным сыском. Сказали, он профи, он поможет. И он действительно помог. Нашел девочку, за тридевять земель, – она сбежала со своим другом. Когда мы снова ее увидели… Это не передать словами, Эмма… Тогда этот парень, Адам, стал мне, как брат, понимаете? И вот, полтора года назад, он попросил меня о помощи.

Я словно в шлюпке. Сижу, не двигаясь, на диване, а, кажется, будто меня укачивает.

Его рассказ все меняет. И не меняет ничего.

Столько мыслей, столько вопросов, что я начинаю задыхаться.

И близость Сергея только все усугубляет.

– Мможно... чая?

– Конечно.

Он уходит на кухню.

Некоторое время я с закрытыми глазами слушаю, как закипает чайник.

Хочу запомнить все.

И свет, который просачивается сквозь сомкнутые веки. И запах корицы – теперь, с закрытыми глазами, я отчетливо его чувствую. Но больше всего я хочу запомнить это ощущение – когда Сережа готовит чай мне на кухне.

Я распахиваю глаза, чтобы убедиться, – да, это он.

– Без сахара? – раздается из кухни.

Я не вижу Сережу – его закрывает книжный стеллаж.

Подхожу к стеллажу, опираюсь о него плечом.

Сережа стоит у раскрытого шкафчика. В одной руке – сахарница, в другой – чайная ложка.

– Без сахара, – спохватываюсь я.

Опускаюсь на стул.

– И что это ббыла за просьба?

Сергей ставит на стол кружку, полную кипятка. Достает из коробки пирамидку с заваркой, опускает в кружку. Чайный пакетик погружается в воду.

Сергей поднимает взгляд на меня – я не успеваю увильнуть.

– Полтора года назад, в начале декабря, мы с Адамом встретились в баре. Тогда Адам рассказал мне об удивительной девушке с дефектом речи, которая по вечерам надевает парик и отправляется подглядывать за посетителями кафе. Эта девушка ему очень нравилась. Но она… – как это он выразился?.. – была взаперти. В своей квартире, в своих мыслях, в самой себе. Адам мог бы стать тем человеком, кому она откроется. Только ему нужна была помощь, потому что он – черствый мент, а увлечь ее мог только кто-то вроде меня: романтик, играющий на гитаре и строящий мосты.

Не понимаю.

Мне каждая мысль дается с трудом.

Я ставлю локти на стол. Упираюсь лбом в ладони.

– Послушайте, Эмма...

Я резко вскидываю голову.

– Мы уже давно на «ты»!

Сергей едва заметно кивает.

– Эмма, я понимаю...

Не даю ему договорить.

– Так кто же писал мне сообщения, ты или Адам?

Вместо ответа Сергей достает из коробки чайные пакетики и на столе выкладывает ими солнце. Затем круглыми печеньками обозначает в кругу глаза и улыбку. Он и сам пытается улыбнуться.

– Технически, мы оба. Адам рассказывал мне о тебе, пересылал твои сообщения – а я придумывал для тебя что-то приятное. Но потом…

Я сметаю со стола чайные пакетики и печенье.

– Ты обманывал женщину, о которой даже ничего не знал. Это подло!

– Я помогал своему другу сделать одинокую девушку счастливой, – Сергей говорит спокойно, но его лицо побледнело.

Качаю головой.

И резко встаю из-за стола.

– Я думала, что знаю тебя. Но ты для меня – чужой.

– Эмма!

Где-то я оставила кепку… Вот она, на диване. Букет растрепался. Ну и к черту его!

К черту их всех!

Я бросаюсь в коридор, но Сергей становится между мной и дверью.

Не могу его оттолкнуть. Поэтому, глядя ему в глаза, произношу:

– «Ссегодня мне приснился удивительный сон, Эмма. Будто я ттайком пришел к тебе, пока ты спала. Я cсел в кресло напротив ттебя и раскрыл книгу, но не читал ее, а ссмотрел, ссмотрел и ссмотрел, как ты спишь».

Это одно из его последних сообщений. Я помню их все. И я все их готова бросить ему в лицо. Но, оказывается, достаточно и одного.

Сергей застывает с приоткрытым ртом. Он ошарашен настолько, что позволят мне уйти. Оборачивается, когда я уже стою у лифта.

– Откуда… – теперь кажется, и у него дефект речи. – Откуда ты это знаешь?

– Откуда я знаю сообщение, которое ты переслал Эю… Адаму… – не важно? – у меня не осталось эмоций даже на то, чтобы злиться.

Я просто хочу исчезнуть. Для начала – с этой лестничной клетки.

– Я никогда не пересылал это сообщение Адаму.

Когда же приедет этот чертов лифт!

Сергей впервые касается меня – за плечи разворачивает к себе лицом.

– Это сообщение, как и все мои самые личные сообщения, я никогда не пересылал Адаму! Вообще – никому!

– Нне хочу! Этого! Слышать!

Я затыкаю уши, но голос Сергея просачивается через ладони.

– «Я никогда не видел тебя спящей, но легко могу представить, как ты засыпаешь в моих объятьях, как успокаивается твое дыхание, расслабляется тело. Я никогда не видел, как ты просыпаешься, но могу легко представить, как от моих поцелуев учащается твое дыхание, открываются глаза, полные желания и любви. Легко – потому что я делал это сотни раз…»

Захожу в лифт, нажимаю кнопку первого этажа.

Двери закрываются.

Еще секунды – и этот спектакль закончится.

Не верю ни единому его слову! Но все равно не могу оторвать взгляда от Сережи, продолжающего сообщение, которое я тоже помню наизусть:

– …Ты не со мной засыпаешь и не со мной просыпаешься. Но я знаю, что в этом промежутке между «заснуть» и «проснуться» ты – со мной. Там, где мы можем быть вместе...