Текст книги "Десять желаний (СИ)"

Автор книги: Анастасия Славина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

У нас с ней все могло получиться. Но отец надавил на нее – и Маша сломалась. Вряд ли ее можно в этом винить. Я был еще мальчишкой, школьником. Готовым к революции, но не к созиданию. Возможно, Маша и в самом деле со мной пропала бы. Как бы там ни было, я больше ничего о ней не слышал.

* * *

Стемнело.

Они сидели рядом, едва касаясь плечами, безмолвно и неподвижно. Грудная клетка Яна медленно поднималась и опускалась – словно он спал.

Кэт опомнилась первой. Не включая света, принесла с кухни огарки свечей, что остались после «голого ужина». Расставила их на полу, на полках, на подоконнике. В коротком светлом сарафане она и сама была похожа на горящую свечу.

– А дальше? Что было после того, как она уехала? – спросила Кэт, снова присев рядом с Яном.

Это уже выходило за рамки выполнения желания. Но Ян продолжил – хотя не сразу отвел взгляд от лица Кэт. Ему показалось, что в ее лице что-то неуловимо изменилось. Но, возможно, его просто отвлек отблеск свечей.

– В универ я все-таки поступил – так вышло, смешная история. Полгода просиживал лекции, сессию завалил. Весной меня, наконец, забрали в армию. Там я и сделал себе татуировку. Правда, художник попался безрукий. И… недалекий. Ну, не знаешь, как выглядит колибри, так и скажи, а не пытайся изобрести новый вид птиц, верно, Кэт? В армии я узнал, что мой брат погиб, – упал с крыши. Сам или кто помог – так никто и не выяснил. Мне до дембеля два дня оставалось.

Приехал как раз на похороны. Все зеркала в доме занавешены черным. Море цветов, венков от родственников и папиных приятелей – словно кому-то при жизни было до Старшего дело. А в центре этой сцены – главный режиссер спектакля, – мой отец. Весь в черном. Глаза – потухшие, покрасневшие. И слезы у него по щекам катились почти искренние. И речь такую толкнул, что даже матерых мужиков проняло. Отличная была игра на публику. Игра – над гробом брата. Так что слово за слово – и я вдрызг разругался с отцом, даже на кладбище не поехал – сбежал, в чем из армии вернулся – в камуфляже.

Помню, тащусь по какому-то парку. Берцы – словно каменные. Есть хочется. Холод до костей пробирает. А у меня с собой – только одна купюра. Сотня баксов, которую мама сунула мне в карман перед уходом. Я тогда, к слову, маму в последний раз видел, совсем на себя была не похожа. Через неделю – авария, лобовое столкновение…

Так вот, думаю, закончится эта сотня баксов – и больше ничего не будет. Идти некуда. Ложусь на скамейку. Только глаза закрыл – и тут меня в плечо кто-то толкает. Думал – менты. А это мой бывший однокурсник Газо. Я не сразу его узнал – слишком уж костюм на нем дорогой был, да еще шляпа, как у американских гангстеров. У входа в парк, мигая «аварийкой», стоял его «Ягуар».

Слово за слово. Оказалось, Газо фирму открыл, дела идут хорошо. Я о себе что-то рассказал, о чем-то умолчал. Он в казино направлялся, предложил там встречу продолжить. Я и рад был – все не на скамейке под дождем спать.

В казино в vip-зал без костюма не пускают, но у Газо главный, Султан, в приятелях был. Он у Султана много денег брал и с хорошим процентом возвращал. Так вот, этот Султан нашел какой-то костюм с чужого плеча и туфли, правда, размера на два больше моего. Может, с охранника какого снял… Но в зал меня пропустили. А там еда, алкоголь – все бесплатное. Тогда я виски в первый раз и попробовал. Хорошо так попробовал – чтобы мысли дурацкие в голову не лезли. Потом Газо предложил сыграть, раз уж пришли, чтоб вопросов не возникло. Я, не думая, сотню на фишку поменял – и поставил на черное. И выиграл. И даже как-то протрезвел сразу. Таких легких денег у меня отродясь не было. И, в то же время, возникло ощущение, что это как-то неправильно, как приманка. Что нужно остановиться именно потому, что очень хотелось снова поставить – прямо до дрожи. Вышел на улицу, чтобы в себя прийти. А тут звонок. От юриста. В шесть утра. Ну, скажи, Кэт, какой юрист будет звонить в шесть утра? Только тот, который собирается изменить мою жизнь. Оказалось, бабушка умерла. Я тогда в казино не вернулся. Вечером пошел к юристу. А он мне по завещанию передал бабушкину квартиру.

Тогда система в голове и нарисовалась. Одна купюра. Одна ставка. Один выигрыш. И это приманивает удачу. Ставишь последние деньги. Выигрываешь. И – все. Словно в награду за то, что остановился, – тебе приз. Или целая череда призов. Но пока деньги не закончатся, в казино возвращаться нельзя. Эх, Кэт!.. Мне так фартило, что со мной за один стол даже каталы не садились. Мне фартило восемь лет подряд, а потом в системе произошел сбой. В тот самый день, когда мы с тобой встретились. Не повезло именно с той купюрой, которую дала мне ты, – Ян почувствовал, как Кэт внутренне сжалась. – Зато повезло с квартиранткой, – закончил он.

* * *

– Мне так жаль… – Катя осеклась. Ну, как можно объяснить словами все то, что она почувствовала? Вот если бы обнять Яна – изо всех сил – и не отпускать долго-долго, может, тогда бы он понял. Но оставались только слова – как шепот вместо крика. – Мне так жаль, что тебе все это пришлось пережить.

– Кэт! Эй… – Ян взял ее лицо в свои ладони. – Ты и в самом деле разбередила мне душу, но… Это случилось в другой жизни. И не со мной. Я давно провел черту, с тех самых пор, как сделал первую ставку. Тогда я вышел из казино другим человеком. А с тем, прежним, я почти не знаком. Так, слышал… И не надо считать его мной, ладно? – Катя, зажатая в его ладонях, попыталась кивнуть. – Возможно, когда-нибудь ты так же скажешь и о себе.

Неизвестно, что он нашел в ее глазах, но резко опустил ладони и долил себе виски.

– Ты веришь в предсказания? – спросил Ян.

– Не особо, – усмехнулась Катя.

– Когда-то, еще школьником, до встречи с Машей, друзья привели меня к гадалке. Тогда я тоже не верил. Гадалка разложила карты, и взгляд у нее стал такой… странный… Знаешь, не очень-то приятно прийти к женщине, которая вроде как видит твою судьбу, и натолкнуться на такой взгляд. В общем, она сказала, что я проживу несколько жизней. И все они разные. И ни в одной из них я не буду на кого-либо работать, – Ян заулыбался. – Я тогда повеселился, представляя, как бы на это отреагировал мой отец, – его голос снова стал серьезным. – Но при этом у меня будут деньги. Будет любовь, которую я потеряю. А женюсь я на золотоволосой иностранке. Успокоюсь. Буду жить за границей, растить детишек.

Ян задумался, словно пытался представить такое будущее – и не мог.

– Знаешь, когда я впервые увидела тебя, ты показался мне жутким, – призналась Катя.

– Жутким?! – Ян не мог поверить своим ушам.

– Да! – рассмеялась Катя. – Как в комиксах рисуют – супер-злодей. Я чуть было не повернула назад. И это притом, что идти мне было некуда. Твои волосы… Мало того, что рыжие, еще и до плеч. У нас бы тебя обходили стороной. Словно в тебе заключается плохая сила.

– Плохая сила, – кашлянув в кулак, повторил Ян. – Вы из какого века, девушка?

– …Но особенно – твои глаза. У них необычный цвет. Невольно пытаешься разобраться, какой именно, и в этот момент – все, бутон захлопнулся, и жидкость внутри цветка уже переваривает комарика.

Ян хитро глянул на нее.

– Ты только что сравнила меня с растением?

Катя хихикнула.

– Хищным растением. Нет, не тебя, твой взгляд.

Ян скорчил серьезную рожицу.

– Мне надо подумать над этим.

– Не надо, – рассмеялась Катя. – Это было только первое впечатление.

– Теперь я не кажусь тебе злодеем?

– О, нет! Теперь я осмелела – или опьянела – настолько, что запросто могу даже коснуться твоих дьявольских волос.

Она протянула руку. Ян перехватил запястье и поцеловал его. И не отпустил.

– Помнишь мое желание? Что ты будешь говорить мне правду? – спросил он.

– Да, – ответила Катя, чувствуя, как от тона его голоса внутри все переплавляется в лаву.

Ян склонился к ней.

– Я хочу, чтобы ты сказала мне правду… – он провел ладонью по ее волосам. Локоны скользнули по коже – и это нежное, почти невесомое, прикосновение причинило Кате невыносимо-острую, сладкую боль. – Вчера вечером, перед тем, как вошла Марго… Ты бы оттолкнула меня?

В животе у Кати стягивался тугой узел из страха, томления и желания. Невозможно думать, чувствуя это.

– Не знаю… – она словно слышала свой голос со стороны.

– А сейчас? Сейчас ты оттолкнешь меня? – Ян отстранился, он больше не касался ее – словно давал свободу выбора.

Катя молчала. Она чувствовала, как Ян рассматривает ее профиль, перетекая взглядом с переносицы на губы, чувствовала его взгляд, теплый, волнующий. Ян мог бы остановиться – если бы она захотела. Катя пыталась заставить себя поднять голову – и встретиться с ним взглядом, но не смогла этого сделать.

– Нет, – едва слышно ответила она.

Ян все еще медлил, потом коснулся кончиками пальцев ее подбородка, повернул лицом к себе и дотронулся до ее губ своими, мягко и нежно. Затем чуть отстранился, давая ей последний шанс сбежать. Катя, словно находясь в невесомости, на пределе чувств, сгорая от желания и стыда, замерла. Но спустя одно биение сердца сама нашла его губы. Ян тотчас же отозвался. Она отвечала на его поцелуи все жарче, отдаваясь желанию целиком, а потом соскользнула – то ли на одеяло, расстеленное на полу, то ли в пропасть, где падение превращается в полет.

Глава 17. На утро

Обнаженная, прикрытая простыней, Катя лежала спиной к Яну. Ее глаза были открыты. Она не шевелилась и старалась дышать глубоко и ровно – притворялась, что спит. Ныл низ живота, но телу было приятно. Хотелось выгнуться, сладко потянуться кошкой.

Катя помнила – словно переживала это снова – как Ян мучительно медленно стягивал бретельку сарафана с ее плеча, как прокладывал поцелуями дорожку от шеи все ниже, его волосы щекотали ее подбородок. А потом остались только прикосновения губ, такие чувственные, что все остальные ощущения исчезли… Она зажмурилась, чтобы прервать поток образов: тело и так горело, словно она заболела. От одних только воспоминаний… Катя с трудом заставила себя вернуться в это утро, в эту постель.

Что будет после того, как она «проснется»? Кто теперь они друг другу? У нее весь мир изменился, а для него, скорее всего, это была просто еще одна ночь. Главное, никаких ожиданий. Никаких розовых очков.

Возможно, ей даже стоило уйти в свою комнату, не усложнять ситуацию. Но так хотелось еще немного продлить утро, в котором смешались их запахи, спутались их волосы на подушке. Еще немного почувствовать близость Яна – иголочками по спине.

Каждая деталь в комнате напоминала о том, что произошло ночью. Их искаженное неясное отражение – одно на двоих – на дверце шкафа. Оплавленные до застывших лужиц свечи. На полу валялось скомканное одеяло, ее одежда вперемешку с одеждой Яна. И снова всколыхнулись воспоминания. Руки Яна расстегивают пуговицы сарафана, тепло касаясь ее живота, и оказывается, его тело еще горячее Катиного…

– Почему ты не сказала? – раздался голос Яна.

Наверное, из-за этих образов она зашевелилась – и выдала себя.

– Зачем? – как можно безразличнее спросила Катя – в тон его голосу. – Чтобы ты каждую секунду спрашивал, не больно ли мне?

Ян развернул ее к себе лицом. Катя натянула простыню по шею.

В его глазах читались недоумение, растерянность, возможно, – сожаление. Но ничего более.

– Разве это не должно происходить по-другому?.. В первый раз? Цветы, шелковые простыни… – он говорил мягко, даже заботливо. По крайней мере, не пытался наутро от нее избавиться, как от той девушки из ночного клуба.

Вот такой вот бонус…

– У тебя что, богатый опыт?

Вопрос прозвучал резко, с издевкой. Но Ян словно не заметил этого.

– Да нет… Только однажды… И все было по-другому.

– Как? – спросила Катя, глядя ему в глаза.

Вспоминая, Ян отвел взгляд – и она пожалела о своем вопросе.

– Заброшенный деревянный дом, дыры в крыше, одеяло, украденное с маминой кровати… Но тогда это было неважно.

На секунду Кате показалось, что блондинка с фотографии лежит по другую сторону кровати. Смотрит, улыбается… «Да, тогда это было неважно…»

– Как я мог догадаться? – Ян откинулся на подушку. – Тебе почти двадцать два.

Его это тяготило. Кате было обидно – до слез. Ночь и утро – словно две разные жизни. Два разных Яна. Две Кати.

А чего ты хотела?

– Мне никто не нравился – из тех, кому нравилась я, – словно оправдываясь, призналась она.

– А я, значит, тебе нравлюсь? – улыбаясь, спросил Ян.

От этой улыбки стало спокойнее. Словно где-то внутри восстановили равновесие невидимые весы. Но Катя не стала отвечать на вопрос – к такому ответу Ян точно не был готов.

– Что-то мне захотелось сигареты, – потягиваясь, сказал он.

– А мне не хватает…

…не хватает? До полного счастья?

– …чашечки кофе.

– Я скоро вернусь, – Ян надел штаны и вышел из комнаты.

Катя, улыбаясь, потянулась кошкой.

* * *

Ян насыпал в турку кофе и поставил ее на огонь.

Черт, черт, черт, черт!

Это была красивая ночь, замечательная, почти волшебная. Но она закончилась.

То, что произошло, могло бы их отношений и не коснуться. Или даже сделать эти отношения лучше, глубже, чувственнее. Возможно, Ян согласился бы на время отказаться от других женщин – чтобы не обижать Кэт. Эта ночь и в самом деле была чертовски хороша! Ему нравилось преодолевать нежное сопротивление Кэт – похожее на сопротивление воды в реке. Нравилось ловить на себе ее взгляд – словно она падала в пропасть, а он крепко удерживал ее. Нравились ее запах, дыхание, стоны. Даже теперь, вспомнив об этом, Яну захотелось тотчас же вернуться в спальню.

Но первый раз… Это чересчур.

Чего теперь она ждала от него?

Кофе сбежал. По кухне растекся отвратительный запах.

…А если теперь она привяжется к нему?

…Или, что несравнимо хуже, на привязи окажется он сам?

Ян открыл окно, вымыл турку, снова насыпал кофе.

В любом случае, что сделано – то сделано. Остальное покажет время. А пока Яну хотелось находиться подальше от этой квартиры, подальше от Кэт. Сбежать. В прямом смысле этого слова. Хорошая пробежка казалась наилучшим способом привести мысли в порядок.

* * *

Ян принес на подносе кофе. Одну чашку. Поставил поднос на кровать перед Катей. Вяло отреагировал на ее улыбку.

– Пробегусь немного.

Словно выполнил свой долг. Словно заплатил ей.

От этой мысли Катю передернуло – будто раскусила дольку лимона.

А Ян даже не заметил этого.

Ушел, не прощаясь.

Катя долго лежала, глядя в потолок. Было душно и тихо. Пахло пролитым «Асти» и свежезаваренным кофе, к которому она не притронулась. Потом Катя села на край кровати, ступнями осторожно коснулась линолеума – будто он был горячий, а не холодный. Натянула простыню, словно кто-то мог ее увидеть.

На самом деле, все закончилось неплохо. Просто не идеально. Но идеально – это по части Яна. А «неплохо» – это как раз ее вариант. Она усмехнулась сама себе и пошла в ванную.

* * *

– Зайдешь?

Яну стало не по себе. То ли от слащавого голоса Мариши, то ли от того, что так долго бегал натощак.

Мариша стояла на пороге, выставив в коридор голую коленку. Халатик из темно-синего шелка с золотистой вышивкой обтекал все ее выпуклости.

– Не сегодня, – Ян вытер повязкой на руке пот со лба и достал из рюкзака пакет. – Возвращаю платье и туфли. Извини, что так долго.

Мариша, не глядя, приняла пакет.

– Может, хоть душ примешь? – заигрывая, предложила она и, видя равнодушный взгляд Яна, шутливо добавила: – Я поищу для тебя чистое платье.

Ян даже не улыбнулся.

– Не надо. Спасибо.

– Пожалуйста, – машинально ответила Мариша и спрятала коленку под подол халата. Ее лицо потускнело, обмякло, стало некрасивым. – Ян! – уже в спину крикнула она. Эхо звонко отскочило от кованых перил, гладких ступеней винтовой лестницы, витражных стекол. – Ты вернешься?

Ян обернулся. Он видел, как Мариша подошла к перилам, кончик ее халата, пролезший сквозь металлические прутья, маячил, как маленький флажок. А сверху, над прутьями, – белое лицо Мариши, обрамленное черными волосами. Последний кадр.

Она была его первой женщиной в новой жизни – подобрала Яна на улице, как бездомного щенка. За сутки до этого он узнал о смерти матери – и с тех пор шатался по городу с карманами, разбухшими от смятых купюр. Пил где попало и с кем попало – как выжил, одному черту известно – но не пьянел. Словно весь алкоголь стекал в трещину, которая в Яне образовалась. Эта трещина и привлекла Маришу. Ей нравился черный, она видела этот цвет сквозь одежду, сквозь кожу. А когда спящий у бетонного парапета Ян, разбуженный ее ласковым прикосновением к щеке, открыл глаза, Мариша и вовсе пришла в восторг: та трещина была осязаема – брала исток из самых его зрачков.

Ян жил у нее больше месяца – пока черный цвет не исчез с портретов. Впрочем, точное время Ян назвать не мог: в мансарде всегда царил полумрак. Ночи перетекали в дни, дни проскальзывали шелковыми лентами – на подобие тех, что Мариша использовала для любовных утех – она любила острые ощущения.

Туман в голове Яна постепенно рассеивался. Однажды утром, вытряхнув из карманов последние деньги – кроме одной купюры – он ушел. И с тех пор уходил еще много раз. Вернется ли он снова?

– Конечно! – ответил Ян, сбегая по ступенькам, и беззвучно добавил: – Прощай.

* * *

Смогла бы она выжить сейчас – одна, без Яна и его комнаты? Возможно. Кое-какие сбережения позволяли снять на пару недель даже не комнату – квартиру где-нибудь на окраине. А там и первый аванс в казино. Вчера утром Катя сдала тейбл-тест[1], по словам менеджера – «блестяще». Возможно, ей бы не отказали в работе из-за разрыва с Яном.

Она в очередной раз подфутболила камешек, который, казалось, катила от самого озера. Оглянулась: парк возле ее дома превратился в узкую зеленую полосу. Аллея давно закончилась, солнце припекало непокрытую голову. Ветер был сухой и жесткий. Катя лизнула подтаявшее мороженое. Как ни старалась поплотнее закручивать обертку вокруг палочки, белая липкая жидкость стекала на пальцы. Хоть руки в реке мой.

…Так почему, ну почему, выполняя желания, мучаясь, страдая и ненавидя друг друга, никто не хотел остановиться? Ведь уже стало очевидно: приз не стоил игры. Когда-то, в самом начале, – да. Но не сейчас. А у Яна и приза-то не было.

За парапетом поблескивала река, по реке плыли утки. Еще давно увязались за Катей, словно щенки. Она прислонилась к парапету, и теперь мороженое капало прямо в воду. Утки бросались к каждой капле – и разочарованно отплывали.

– Ты следила за мной?! – раздалось над ухом, и Катя выронила мороженное. Оно шлепнулось в воду – его тот час же окружили утки. Мужские руки, сильно схватив за плечи, резко развернули ее – и Катя оказалась лицом к лицу с Яном.

– Следила?! – повторил он.

Катя испуганно всматривалась в его глаза – как у сумасшедшего.

– Зачем мне это?.. – в ее вопросе было столько недоумения, что Ян опустил руки.

– Ты понимаешь, насколько это странно: что ты оказалась именно здесь, так далеко от дома? Ты понимаешь, как мне трудно тебе поверить?! – проговаривал он шепотом, с нажимом, со злостью.

– Я шла через парк и вышла к озеру, – принялась разъяснять Катя. – А в озеро впадает речка. Я пошла по берегу – мне было все равно куда идти. Речка привела меня сюда.

К тебе.

Ян словно подслушал ее мысли. Развернулся и пошел в сторону дома.

…Так почему?

Катя допоздна сидела на скамейке, ждала, пока погаснет свет в его окне. Тогда она прокралась в свою комнату и юркнула под простыню. Дверь открылась почти сразу же. На этот раз притвориться спящей не получилось.

Кровать мягко просела под Яном. Он долго молчал, словно не решаясь начать разговор.

– Прости, Кэт, – в его голосе и в самом деле звучало сожаление. – Думаю, я злился на самого себя. Ты же не из тех девушек, которым все равно, как и с кем. Ты доверилась именно мне. Я должен был сделать твою первую ночь особенной. Но не сделал. А когда понял это, то мог сделать особенным хотя бы утро. И тоже не сделал. Я постараюсь больше не быть таким придурком. Простишь меня?

Катя улыбалась, предлагая Яну и дальше разговаривать с ее спиной.

– Ну, Кэт… – он легонько боднул ее в лопатки. – Котенок. Что мне сделать? Стать на колени?.. Нет, я придумал кое-что получше. Завтра твой первый рабочий день. Мне нельзя входить в казино, но подходить к нему никто не запрещал. Так что я надену белую рубашку, вызову такси – и провожу тебя до самой двери. А после твоей смены мы закатим вечеринку. Не обещаю, что там будет кто-то или что-то, кроме меня и виски, но, гарантирую, мы славно повеселимся. Договорились?

Катя кивнула.

Но Яну было этого мало.

– А могу и на колени встать – в довесок. Хочешь?

– Нет.

– Ну, почему, Кэт? Я – у твоих ног. Видишь, уже становлюсь… Уже стал на одно колено…

Катя, улыбаясь, повернулась. Он и вправду стоял на одном колене. Потом опустился и на второе.

– Ты простишь меня, Кэт? – без тени улыбки спросил Ян.

– Прощу.

– Прямо сейчас простишь? Потому что я могу еще и лечь… – он сделал движение, словно собирался исполнить обещание.

– Простила! – рассмеялась Катя. – Иди уже!

– Спокойной ночи, моя королева, – Ян поклонился, прижав руку к груди.

– Спокойной ночи, мой король, – Катя изобразила книксен – насколько это было возможно в полулежачем положении.

Засыпая, она все еще улыбалась.

[1] Тейбл-тест – экзамен для выпускника курсов крупье