Текст книги "Десять желаний (СИ)"
Автор книги: Анастасия Славина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
– И что, по-твоему, жизнь полосатая, как зебра? – спросил Ян, когда Женя, устав от водки и собственной говорливости, подпер красную щеку кулаком.
– Да, часто так и бывает, так и воспринимается человеком.
– Тогда моя жизнь – это зебра, попавшая под грузовик, – заключил Ян. – Когда я думаю о своей жизни, то представляю такую картину.
Женя окосело прищурился, словно хотел получше рассмотреть Яна.
– Эх, Ян! Ты ж почти мой ровесник, а такой… – снова покосился на бабку, – дурень!
И Женя рассказал историю Марыси. Как жила она в деревушке на Немане с мужем и семью детьми. Началась война. Пришли немцы и как-то решили утроить забаву: приказали мужу переплыть Неман – а то расстреляют. А река широкая, быстрая. Женин дед, мужиком был сильным и пловцом неплохим, но после четырех «переправ» лег на землю. Все, не мог больше. Немцы его и застрелили – на глазах у семьи. Вот Марыся тогда и онемела. Ни одного слова больше не сказала. Молча детей подняла, всех семерых. Что ей пережить пришлось – одному Богу известно.
– И если бы сломалась, если бы хоть раз подумала, что жизнь ее похожа на зебру под грузовиком – меня бы не было. Голопузов бы моих не было. Племяш бы мой, хирург, детям сердце не пересаживал. Понимаешь?! А ты… Жизнь – это белая полоса. Почти всегда – белая. Черная – если тебе реку надо переплыть, а сил нет. Если семь голодных ртов зимой. А под грузовик – это ерунда, это современное искусство. Авангард – или как там. Пшик, в общем.
Ян придвинул шаткую табуретку к стене, прислонился спиной, прикрыл глаза. А Неман все шумел, и волны на нем вздымались, как на море. Где-то среди этих волн плыл человек. И если хорошо приглядеться, можно было рассмотреть шрам на его щеке.
* * *
Из-за отсутствия доски для объявлений, Катя прямо на двери нарисовала тюбиком с клеем жирный крест и поверх старых черно-белых рекламок наклеила свою, ультразеленую. Еще недавно в ее руках пестрела стопка подобных листков: апельсиново-оранжевые, розовые, как фламинго, желтые, словно одуванчики. На объявлениях красовался забавный слоненок, поднимающий хоботом гантель. Подпись гласила: «Хватит СЛОНяться! Занимайтесь спортом!» И ниже, шрифтом помельче: «Рядом с вами открылся тренажерный зал». Катя выполнила план на сегодня – наклеила триста таких объявлений по всему району.
Кроме расклейки объявлений она уместила в одни сутки подработку уборщицей в соседнем магазине, смену в казино, курсы английского, зубрежку английского, короткий сон – и все еще оставалось время, чтобы ждать Яна. Словно сутки раздвинулись, впустили в себя больше двадцати четырех часов. Пока Катя работала или училась, ожидание тлело спокойно и ровно, как уголек. Но стоило остановиться – раздувалось пламя. Горело в солнечном сплетении, жгло глаза.
Самым тяжелым было время перед сном. Если Катя не выматывала себя настолько, чтобы забыться сразу, воображение снова рисовало дорогу, по которой шел Ян. Там дул шквалистый ветер, палило солнце. Иногда, уже засыпая, она видела его в подвале среди крыс, которые пожирали контрольные ее мамы. Почти каждую ночь ей снилось, что он вернулся.
Краем глаза Катя заметила, как на крыльцо поднялся седовласый мужчина. Остановился позади ее, рассматривая наклеенную на дверь рекламу. Катя внутренне напряглась: наверное, она никогда не привыкнет к грубости.
– Наконец-то что-то жизнерадостное, – сказал мужчина – и оторвал клочок объявления с номером телефона.
Катя подождала, когда дверь подъезда закроется. Опустилась на верхнюю ступеньку крыльца, глотнула из пластиковой бутылки воды и прислонилась плечом к холодной плитке. На то, чтобы завинтить крышку, едва хватило сил. Но на обратной дороге Катя привычно зашла в церквушку, под чей колокольный звон по утрам она часто теперь просыпалась. Сидела на скамье до вечерней службы, молилась, как умела, ставила свечи за здравие.
Дома сняла одежду, пропахшую пылью и потом. Не включая света, надела ношеную майку Яна. Рухнула на его кровать, комом скрутила под щекой простынь. И в этот момент ей почудилось, что Ян увидел в конце дороги смутные, как мираж, очертания многоэтажек.
* * *
Через две недели, завершив все дела, Ян вошел в хату. Бабка только затолкала чугунный горшок в печь и оперлась о кочергу, чтобы передохнуть. Все поняла без слов. Отпустила. Только глаза ее стали печальнее. Жестом подозвала Яна, обхватила шершавыми ладонями его голову, наклонила к себе и трижды, звучно, крепко, расцеловала в щеки. А потом еще долго не убирала ладони, все смотрела Яну в глаза, словно хотела что-то сказать. Женя, прислонясь к «Жигулям», терпеливо ждал, пока они распрощаются.
Когда Ян вернулся домой, Кэт выбежала из его спальни: одетая в его майку, с зареванным лицом. Она бросилась к Яну, обняла его изо всех сил – и разрыдалась, а он непонимающе хлопал ресницами. Даже подумал – что-то стряслось с самой Кэт. И только, когда сквозь всхлипывания до него донеслось «Ты живой…», Ян понял, в чем дело.
– Не так сильно, котенок, – стиснув зубы от резкой боли в ребрах, прошептал Ян и попробовал разжать руки Кэт, но она вцепилась в него мертвой хваткой. Тогда Ян просто обнял ее.
– И что, ты две недели сидела в моей комнате и ревела? – спросил он, гладя ее по волосам.
– Месяц, Ян, – еще сильнее прижимаясь щекой к жесткой, колючей щетине, всхлипнула Кэт. – Тебя не было месяц…
Глава 20. Хорошее время
Главную героиню фашисты начали пытать минут через пятнадцать после начала фильма, и Ян подумал, что стало опасно ходить в кино на что попало – особенно, когда речь идет о фестивальных работах. Просто Кэт устала бродить по городу, хоть и не подавала вида, но Ян чувствовал. За тот месяц, который прошел после его возвращения, он научился очень хорошо ее чувствовать. Когда ей спокойно, когда грустно, когда неприятности на работе, или когда она просто устала. Ему нравилось проводить время с Кэт. Все время.
Первые недели Ян еще отлеживался – последствия драки давали о себе знать. Он выходил на улицу на полчаса, затем – на час, отсчитывая минуты, как таблетки. Кэт на прогулке всегда была рядом, держала его под руку. В этом не было необходимости, но ее забота умиляла, и Ян не противился.
Он был очень упорен в своем желании поправиться. Знала бы Кэт истинную причину! Теперь ему приходилось отводить глаза, чтобы она не прочла его мысли. Ян чувствовал себя щенком, который щемится к своей хозяйке. Но это было прекрасное чувство – когда знаешь, что очень скоро получишь свое.
К первой их близости – тогда, после рассказа о Маше – Ян едва ли Кэт не принудил. Нет, не силой. Но другими невинными уловками, умелой игрой, когда почти не остается шанса отказать. В следующий раз это должно было случиться по ее воле. Ян наблюдал за знаками, которые Кэт, не давая себе отчета, оставляла повсюду, как бабочка, зажатая в ладонях, оставляет пыльцу. Бретелька платья, случайно упавшая с плеча – и не поправленная. Локон, который Кэт завивала на палец, глядя Яну в глаза. Ее взгляды украдкой, которые он ловил в отражении оконного стекла. Это было даже волнительно – наблюдать за ней, пока она наблюдала за ним.
Ян много раз представлял себе их вторую близость: очень медленную в начале, с долгими взглядами глаза в глаза, когда каждая секунда, томительная и сладкая, переворачивает нутро. Фантазировал, что Кэт наденет легкое платье с длинным рядом пуговок – от горловины до подола, приоткрывающего коленки. Она будет стоять перед Яном, горя и изнывая от желания, а он, опытный мужчина, умеющий обуздывать свои эмоции, будет сидеть на краю кровати и мучительно-долго расстегивать эти пуговки, одну за другой.
Но однажды, когда Ян заваривал кофе, Кэт обняла его сзади. Секунды спустя раздался треск ткани – и пуговки ее платья, звеня и подпрыгивая, вмиг разлетелись по полу. Тогда, на кухне, и мысли не возникло о долгих взглядах. В тот день по квартире еще долго витал запах сбежавшего кофе… А потом, когда Кэт опустилась на его плечо, все еще горячая, со сбитым дыханием, он подумал – с неуместным для такого вывода спокойствием – что, возможно, его тело больше не захочет другой женщины.
Кэт работала в казино по двенадцать часов, два дня через два. Ян легко перенял ее график. Не спал по ночам, когда у нее была рабочая смена, и завтракал во время позднего обеда. Они вместе слушали музыку, гуляли по улицам, занесенным опавшими листьями. Остро пахло осенью. Воздух был чистый и прозрачный, словно ключевая вода.
К концу октября золотая осень закончилась. Погода портилась, хмурилась, а Кэт – расцветала. Без давления, без страха, без необходимости выполнять желания – она преображалась. У нее появился лоск леди – не при помощи ли Марго, с которой Кэт иногда встречалась? Она научилась смотреть ему в глаза, а когда опускала взгляд, это означало уже нечто другое. Но при этом она оставалась той же наивной Кэт, с которой когда-то ему захотелось сыграть в кошки-мышки. Ян наслаждался ее обществом.
Несколько раз он ловил себя на мысли, что ему не нравится ее работа: по ночам, среди азартных игроков, из которых казино вытаскивало все самое плохое. А еще Яну не нравилось, что на нее стали обращать внимания мужчины, прямо кулаки чесались. С другими женщинами было наоборот: смотрите, какой трофей. А Кэт хотелось заслонить от чужих глаз. От таких людей, как он сам.
Это чудесное время портило одно обстоятельство. У Яна не было денег. Он продал «Ролекс», костюм и золотые запонки – деньги растаяли. Сдал в макулатуру все книги, что у него были – эти крохи едва ли почувствовал. Ему еще удавалось убедить себя, что безденежье временно, удача скоро вернется – как возвращалась всегда. Но по ночам ему все чаще снились жуткие вязкие сны, после которых приходилось менять промокшее от пота белье.
Временами Яну казалось, что он мчится на полной скорости по трассе, которая вскоре оборвется пропастью. Избавиться от этих мыслей ему не помогали ни холодный душ, ни прогулки, ни алкоголь. Только джаз. Он ставил какой-нибудь из любимых дисков – и растворялся в музыке. После часа такой терапии он возвращался к Кэт привычным для нее Яном.
Кэт делала вид, что это нормально – содержать мужчину. Она покупала продукты – он готовил. Как-то незаметно приноровилась оплачивать счета. За билет на этот занудный фильм тоже заплатила она. Это было почти не больно. Ян знал, что вернет ей все с лихвой. Но не знал – когда и что для этого должно произойти.
Однажды Кэт обмолвилась, что ее знакомый крупье открыл фирму и набирает менеджеров. Планировалось лишь общение по телефону, никакого личного контакта с клиентами. Такой тонкий намек, что шрам – не помеха. В какой-то момент Ян даже собрался отослать к чертям гадалку, предсказавшую, что он никогда не будет на кого-либо работать. В конце концов, эта шарлатанка навязала ему в жены и золотоволосую иностранку. Но вечером Ян нашел на своей кровати новенький костюм. От этого подарка свело скулы. Из кармана пиджака торчал лист, вырванный из блокнота, с номером телефона и именем. Должно быть, контакты будущего работодателя. Приятель Кэт. Бывший крупье, к которым Ян всегда относился с легким пренебрежением. А как отнесутся к нему, бывшему игроку, когда он наберет номер и сформулирует суть вопроса? В казино, где теперь работала Кэт, Яна знали все.
Но его денежный божок так и не вернулся. Больше никто не терял портмоне, не оставлял ему наследство. Ян пытался выбить долги – теоретически он был весьма богат, но через неделю безуспешных попыток раздробил о стену телефонную трубку: никто не мог вернуть ему ни копейки. Но даже без денег Ян знал, как сделать Кэт счастливой. Вот и сейчас он ощутил: ей стало не по себе от того, что происходило на экране. Ян взял ее за руку и потащил к выходу. Они спустились на этаж ниже, но, когда до прозрачных дверей оставались считанные метры, развернулся и потащил Кэт через лабиринт ночного клуба, потаенными коридорами. Ян сбегал от Мариши, которую только что увидел. Она показалась ему приведением из прошлой жизни.
– Откуда ты знаешь, куда идти? – просила Кэт, сворачивая из узкого тусклого тоннеля – в другой, точно такой же.
Ян только сильнее сжал ее ладонь.
Одна из дверей оказалась приоткрыта. Ян потащил Кэт туда. Посреди комнаты стоял длинный стол, накрытый яствами. Похоже, здесь собирались потчевать гостей фестиваля. Ян протянул Кэт бутерброд с тунцом, такой же запихнул себе в рот и схватил бутылку «Шампанского». Они выбежали на улицу. Ян все не отпускал ее ладонь, пока они не оказались под мостом. Величаво текла река. Было тихо – словно на окраине, а не в центре города. Беглецы улыбались друг другу, доедая бутерброды. Потом Ян откупорил «Шампанское» – пенистая жидкость стекла по ладоням на асфальт – отпил и передал бутылку Кэт.
– Твоя очередь.
Едва Кэт сделала глоток, Ян выхватил бутылку – и швырнул в стену. Кэт, вскрикнув, закрыла уши. Зазвенело стекло, зашипело шампанское.
– Что?! Что ты сделал?! Ян! Зачем?!
– На счастье, моя милая Кэт.
И они пошли по набережной, обнимаясь и смеясь, словно опьянели от того единственного глотка.
* * *
Кате нравился его шрам. Ян не верил, но это было правдой. Да, кривой и заметный, да, меняющий форму глаза. Но это добавило его красоте некоторую свирепость. И шарм. От этого слова, когда его произнесла Катя, Ян едва не захлебнулся смехом. На него, бывало, оборачивались люди. Дети плакали, когда видели Яна вблизи. И вряд ли бы Катя осмелилась снять у него комнату, предстань он перед ней таким в первый день. Но… Ян все равно казался ей красивым. Даже, возможно, красивее, чем раньше.
Каждая минута рядом с Яном теперь получалась насыщенной, как целая жизнь. Катя упивалась их бесконечными прогулками, совместными завтраками, ломаным графиком, из-за которого казалось, что они плывут против течения города. Это было так упоительно: плыть против течения вместе с Яном. Ради такого удовольствия она отказалась и от работы расклейщицы, и от работы уборщицы – хотя деньги им были нужны. Она посещала курсы английского не чаще раза в месяц, впервые в жизни примеряя роль прогульщицы и недобросовестной студентки.
Катя открыла для себя, что до встречи с Яном даже толком не умела целоваться и теперь все поражалась, сколько удовольствия можно доставить себе и партнеру одними только поцелуями. Она прилежно и с воодушевлением постигала эту приятную науку, как и другую, более интимную, более доверительную. Кате нравилось ощущать, как тело мужчины откликалось на малейшее ее прикосновение. Ян был опытным учителем, искусным и чутким, но, в то же время, и он словно тоже узнавал себя заново и испытывал что-то новое.
Это было хорошее время. И хотя Катя знала, что так не могло продолжаться вечно, пока она ощущала себя, как в детстве, когда катилась на велосипеде по лесной дороге, расставив руки и подставляя лицо солнцу. Пока она ничего не боялась, просто наслаждалась теплым ветром, бьющим в лицо, запахом сосновой смолы и диких цветов.
Глава 21. День всех святых
Вечеринка в честь Дня всех святых показалась не такой уж и плохой затеей – по крайней мере, ему не надо было думать, как заплатить за выпивку.
Ян пригладил атласные лацканы черного смокинга, взятого напрокат. Стряхнул с плеча невидимую пылинку. Со спины он выглядел как английский джентльмен: осанка наездника, безупречно сидящий смокинг, волосы, тщательно собранные в короткий хвост. Но стоило Яну повернуться, как взгляд ничего не подозревающего наблюдателя натыкался на неровный бугристый шрам, который в сочетании с идеальным образом выглядел особенно жутко.
Он был молод, умен. И красив – если стоять перед зеркалом анфас. Но ему все еще не хватало удачи. Ян уже чувствовал ее приближение. Она была рядом, дразнила его, заглядывала по ночам в окна, прокрадывалась в сны. Оставалось дождаться, когда эта птица осмелеет и подойдет достаточно близко, чтобы поймать ее за хвост. А пока Ян, как умелый охотник, не шевелясь, сидел в засаде, хотя уже затекли мышцы и хотелось курить. Но он был готов ждать, сколько придется. В конце концов, любой божок требует жертв.
Вечеринку устраивал Султан. Кроме почетных гостей со стороны, он пригласил многих работников своей сети казино по системе «плюс один». А это, без малого, три сотни человек. И пускай кое-кто обрадовался его щедрости, Ян знал, что для Султана информация дороже денег. Здесь, на вечеринке, все будут как на ладони: кто с кем встречается – тайно или явно, кто кому симпатизирует. Кто позволяет себе лишнего за столом с бесплатными напитками. У кого быстро развязывается язык. Наверняка, в ближайшие дни Султан хорошенько перетасует колоду сотрудников – у него было то, что в казино называли «чуйкой». Недаром Султан и сам когда-то слыл фартовым игроком – пока не решил, что заработает больше, находясь по другую сторону стола.
Ресторан располагался через дорогу от казино и словно был его продолжением. Те же черные и красные цвета, зеркальные вставки, полумрак – и никаких часов. Мужчины в костюмах, пусть и с кровоподтеками на лице. Женщины в вечерних платьях, хоть и с удавками на шее. Яна не покидало ощущение, что охранники в черном, расставленные по периметру, вот-вот внесут в зал рулетку.
Кэт была в восторге от всей этой показной роскоши: крохотных канапе с черной икрой, огромных хрустальных бокалов, в которые вмещались, наверное, три стандартные порции то ли красного вина, то ли крови, паникадила[1] со свечами, подвешенного в центре зала. Она старалась выглядеть, как леди, – спину держала прямо, подбородок – приподнятым. Но ее глаза восхищенно сверкали, а пальцы то и дело невольно сжимали локоть Яна при виде пауков из чернослива с лапками, нарисованными сиропом, отрезанных пальцев из теста и ветчины, пиал, наполненных клюквенным соусом, из которых таращились на гостей кусочки вареного белка, киви и маслин, сложенные в виде глаза. Все-таки что-то местечковое в Кэт оставалось.
На ней было длинное черное платье, местами разобранное в клочья, с таким глубоким вырезом на спине, что, обнимая спутницу за талию, Ян едва мог заставить себя удержать ладонь на месте, а не соскользнуть по нежной коже куда пониже. Ее лопатки пересекали три длинные кровоточащие царапины, над которыми с краской, фломастерами и губной помадой больше часа возился Ян.
[1] Паникади́ло или Поликанди́ло – в православном храме центральная люстра, светильник со множеством свечей или лампад.
Он заметил Султана сразу после выступления монстров, выдувающих огонь прямо из легких. Ян впервые увидел владельца казино на ногах, не за столом. Грузный, с тяжелой челюстью, Султан теперь казался не монументальным, а неуклюжим, и больше напоминал Шалтая-Болтая, чем мастиффа. В руках он держал растерзанную карманную собачонку, которая выглядела такой же настоящей, как и шрам Яна.
Ян хотел бы сделать вид, что не заметил хозяина вечеринки, но Султан смотрел прямо ему в глаза, словно шуруп ввинчивал. Ян осторожно разжал пальцы Кэт, стиснувшие его локоть, и оставил ее в одиночестве наблюдать за фокусницей, распиливающей пополам девушку-дилера, приглашенную из зала. Он подошел к Султану сам, не дожидаясь приглашения, которое, несомненно, последовало бы.
– Я нарушил правила? – по-голливудски улыбаясь, спросил Ян.
– А это так? – Султан смотрел снизу вверх, но с таким выражением, словно был на голову выше Яна.
– Нет, – уже серьезно ответил Ян. – С тех самых пор я не был в казино ни разу, – добавил он, избегая упоминания о своей протеже.
Но Султан словно что-то почувствовал: наклонил голову, чтобы рассмотреть Кэт, которую Ян еще перед началом разговора неосознанно заслонил собой. Только этой уловки оказалось недостаточно. Султан смотрел на нее – слишком долго. Яну стало не по себе.
– Хорошая девочка, – заключил Шалтай-Болтай таким тоном, словно сказал «хорошее блюдо». – Смышленая. Ловкая. Везучая – выигрывает у клиентов часто и крупно. А все равно к ней за стол садятся. Потому что мордашка ничего – приятно смотреть… Ну, что ты так напрягся? – Султан, не рассчитывая силу, похлопал Яна по плечу – взбодрил его. Или пригвоздил к полу. – Хочу познакомить тебя кое с кем, – он едва заметно взмахнул рукой – от толпы тотчас же отделилась высокая грудастая ведьмочка в шуршащем платье, максимально длинном сзади и максимально коротком спереди. Ее волосы были выкрашены в грязно-серый.
– Прекрасный вечер, сеньор Воронцов, вы не находите? – произнесла она на чистейшем испанском.
– Совершенно с тобой согласен! Вечер великолепен! – перекрикивая гул аплодисментов, ответил Ян – и заставил себя улыбнуться.
– Ваш шрам выше всяких похвал. У меня прямо мурашки по коже.
– Отсутствие у тебя лифчика тоже вызывает у меня мурашки по коже, – без запинки парировал Ян.
Ведьмочка сдержанно улыбнулась, едва заметно кивнула Султану – и растворилась в толпе. Теперь гостей развлекали два рыцаря в полном обмундировании – правда, без голов – устроившие поединок между столами.
Интересное знакомство: девица его имя уже знала, а он ее имени так и не узнал. Зачем Султану понадобилось проверять его уровень испанского? Хотел убедиться, что Ян не врал? Или у него уже появилась идея, как вернуть долг?
– Один мой важный клиент интересуется твоей спутницей. Ты же не против? – словно невзначай поинтересовался Султан.
Вопрос застал Яна врасплох. Он только поверил, что тема Кэт закрыта.
– Против, – сухо ответил Ян. – Не люблю бывать на вечеринках в одиночестве.
– Старик, оглянись, – владелец казино обвел зал рукой. – Выбирай любую. Но моему приятелю нужна именно Кэт.
Это не Кэт ему нужна. Это я нужен тебе.
Султан даже знал, как ее называет Ян. Это было очень, очень плохо.
– Мне тоже нужна именно Катя. У меня сегодня на нее планы – вполне определенного свойства, – в этот раз Ян не лукавил.
Султан смотрел на него, словно прощупывал пальцами. Пытался найти слабые места. Но у Яна не было слабых мест. Или все-таки были? Что, если Кэт стала его Ахиллесовой пятой?
– Кто она тебе? – поглаживая собачонку, поинтересовался Султан.
Ян отпил «Шампанского», чтобы выиграть время.
Стоило только сказать правду, и Кэт была бы в безопасности. Или в еще большей опасности. Кто знал, какое желание собирается загадать ему Султан? В этой игре не было правил. Гораздо проще отдавать долг, когда ты один. Когда рядом нет того, кем тебя можно шантажировать. Кому можно причинить боль. Ян отчетливо представил, как приоткрывается дверь кабинета Султана – и там, на стуле, спиной к выходу, сидит Кэт. Голова опущена. Руки сложены на коленях. Она не оборачивается. Почему она не оборачивается? Что он увидит, когда сам обойдет стул?..
Ян прочистил горло.
– Да, в общем, никто.
– Так я и думал, – произнес Султан таким тоном, словно имел в виду нечто другое. – Как ты тогда сказал?.. – он кивнул кому-то, из толпы вынырнул обрюзгший боров в костюме а-ля вампир. Ян проследил за толстяком взглядом. – Девушка, которой ты просто проиграл пари.
Боров направился к его Кэт.
– Испанка подойдет? – поинтересовался Султан.
Яну потребовалась вся сила воли, чтобы оторвать взгляд от Кэт и снова вернуться к диалогу.
– Испанка?..
– Ты прав, старик, никакая она не испанка. Так, студентка иняза. Но все равно – горячая штучка. Забирай ее вместо Кэт – хоть на всю ночь. А за свою… приятельницу не волнуйся – с ней все будет в порядке. Так что насчет испанки?
Ян заставил себя разжать челюсти.
– Хорошее предложение, – он приподнял бокал. – Я пойду? Надо освежить, – и, не дожидаясь согласия, направился к столу с «Шампанским».
– Ян!
Имя прозвучало, как выстрел в спину. Ян остановился. На мгновение закрыл глаза. Нацепил улыбку. Обернулся. Теперь он видел Кэт, а Шалтай-Болтай стоял к ней спиной.
– Послушай, старик, забирай испанку – и чеши отсюда, – даже с некоторым сочувствием произнес Султан.
– Почему это?
Не смотреть на нее… Не смотреть на нее… Расслабить пальцы, пока не хрустнула ножка бокала…
Но боковое зрение уловило, как боров провел по обнаженной спине Кэт пальцами, унизанными золотыми перстнями. Кэт тот час же смахнула ладонь – как жирную мохнатую муху.
Умница, Кэт!
– Возможно, потому что я – хозяин вечеринки и сам решаю, кого хочу видеть, а кого – нет, – спокойным тоном пояснил Султан, хотя стало казаться, что терпения ему хватит ненадолго. – Так что, скажи своей подружке, что уходишь. А то у них не больно-то клеится.
Откуда он знает, если стоит к ним спиной?!
Ян кивнул и направился к Кэт, едва справляясь с ватными ногами. Он видел лысый затылок козла, который ей что-то втирал, видел ее растерянный, ищущий взгляд. Взгляд остановился на Яне, она улыбнулась. У Яна сжалось сердце, но он тот час же взял себя в руки.
– Моя милая Кэт, мне нужно покинуть вечеринку. Отъехать по делам, – сказал он, встревая между ней и боровом.
Кэт с готовностью отставила бокал.
– Поехали!
– Эй… – боров пытался просунуться то с одной, то с другой стороны. Ян блокировал его, просто двигая плечом. – Послушайте… Молодой человек…
– Оставайся, – с нажимом произнес Ян. – Повеселись без меня.
– Да ни за что! – она направилась к выходу.
– Кэт! – Ян повысил голос – несколько пар обернулось. Боров пригнул голову. – Тебе нужно остаться. Побудь здесь еще немного.
– Я же сказала – нет.
Он сжал ладонями ее плечи.
– Останься. Так надо.
– Я не хочу!
– Кэт. Это мое желание.
Ян подождал, пока не увидел в ее глазах: она останется. И только тогда отпустил ее плечи.
* * *
Он ушел, не оглядываясь. За ним, виляя бедрами, устремилась женщина в костюме ведьмы, с которой недавно любезничал Ян. Катя машинально сделала несколько шагов в ту же сторону – и заметила, как один из охранников, словно скопировав ее движения, тоже приблизился к выходу. Она невольно остановилась и уже из-за колонны наблюдала, как руки Яна набрасывали даме на плечи шубу из такого же отливающего серебром меха, как волосы ее обладательницы.
Так вот почему Ян оставил ее в компании этого липкого толстосума, чью руку она до сих пор чувствовала на своей спине – хотя он только что отошел в поисках свежего бокала «Шампанского». Даже улыбка у псевдо вампира была липкой – хотелось отодрать ее от своего лица.
Просто Ян такой. Встретил свою старую – или новую – подружку и захотел с ней уединиться. А, учитывая последние месяцы неопределенных отношений с квартиранткой, ему было неловко приглашать девицу к себе вместе с Катей. Вот и все. К чему негодовать? Она всегда помнила, кто такой Ян. Просто иногда ей нравилось в нем ошибаться.
Катя выпила еще один бокал и, чувствуя легкое головокружение, подумала, что желание находиться подальше от назойливого ухажера может дорого обойтись ее здоровью.
Ян, ну, что во мне не так?..
– Еще!
Глаза толстого заблестели. Он произнес восторженное «о-о-о!» и побежал за следующим бокалом. При этом его ноги и руки смешно выворачивались.
Ян хотя бы заметил, на кого меня оставил?..
– Балет! Посмотри, какой балет! – восхищенно перекрикивал классическую музыку папаша, снова елозя рукой по ее спине.
Катя поперхнулась последним глотком.
– Хочу еще, – заявила она и указала на дальний конец длинного стола. – Только теперь – водки.
Она так и не заставила себя улыбнуться. Смотрела в его бегающие масляные глазки и думала о том, что ее вот-вот стошнит: то ли от выпитого спиртного, то ли от того, что его рука все еще блуждала по ее спине.
– Один момент!
Толстяк отошел на пару шагов, потом, словно почувствовав ее намерение, обернулся и помахал рукой. С улыбкой, одними губами произнеся «пошел к черту», Катя послала ему воздушный поцелуй. Он прислонил ладонь к уху: не услышал. Катя покачала головой: ничего страшного. Потом взяла со столика чужой бокал с «Шампанским» и, улыбаясь и кивая незнакомым людям, стала пробираться к туалету. Что-то ей подсказывало – через главный вход она не выйдет.
Если бы не повезло здесь, Катя искала бы незакрытые окна в подсобках, пробиралась через кухню – она была уверена, что найдет способ сбежать. Но ей повезло. В туалете оказалось окно, под самым потолком. Оно даже было приоткрыто, словно поджидало ее. Залазить на высокий подоконник в длинном платье – непросто. Но мотивация, как было написано в ее любимых книгах, решает очень многое. Катя добралась до подоконника, используя ручку кабинки, как ступеньку, и выползла из окна на улицу. Асфальт обжог ладони холодом. Поднялась, отряхнулась. Изо рта шел пар, но от выпитого алкоголя воздух казался по-летнему теплым.
Ноги заплетались и подкашивались. Катя сняла туфли на шпильках и в колготах, порванных во время побега, пошла по тротуару, у самого бордюра, голосуя рукой, в которой была зажата обувь. Сквозь голые ветви деревьев просвечивалась луна. Город утопал в огнях: свет фонарей конусами падал на асфальт, скользили фары встречных машин, чадили окна кафе и ресторанов.
Даже не закрывая глаз, Катя видела, как Ян, смеясь, снимает рубашку, а потом бросает на кровать сероволосую девицу, которая теперь не казалась высеченной из камня – улыбка преобразила ее лицо, сделала его живым, красивым, почти детским. Одной рукой Ян зажимает ей запястья над головой, второй расстегивает блузку… Нет, не блузку, они же только с вечеринки… Значит, пропускает руку под коротенькое платьице…
На глазах навернулись слезы.
Она шла, чувствуя, что пьянеет сильнее и сильнее, хотя уже не пьет. Возможно, тело и мысли сдерживало нервное напряжение, а теперь, когда оно прошло, наступила очередь «Шампанского». Катя уже и забыла, почему шла вдоль дороги с вытянутой рукой, когда ее ослепил свет фар резко притормозившей машины. Она села в машину, толком не разглядев, что за марка, не обратив внимания на водителя. Откинула голову и прикрыла глаза.
В салоне тихо играла музыка. Было тепло. Тонко и приятно пахло мужским парфюмом. И мужской голос, который спросил, куда подвезти, тоже был приятным.
Катя нехотя открыла глаза: картинка качнулась и поплыла, увлекая ее за собой. Она снова прикрыла глаза и назвала адрес.
* * *
Ян назвал таксисту адрес дорогой гостиницы, и машина тронулась. Чем дальше такси удалялось от ресторана, тем бледнее становилось лицо Яна.
– Все в порядке? – с легким волнением спросила ведьма, выглядывая из норковой шубы.
– Возможно, черви в креветках были настоящие… – болезненным голосом предположил Ян. На лице спутницы застыла гримаса отвращения. – Плохо мне… Давно столько не пил… – Шеф, тормозни!
Держась за живот, Ян вышел на морозную улицу и прислонился к машине. Водитель закурил, приоткрыв окно. Ян постоял так некоторое время, достаточное, по его мнению, чтобы прийти в себя, потом достал из кармана несколько крупных купюр – последние деньги – и бросил таксисту в окно.
– Отвези леди, куда она пожелает.
Денег было жаль, но, по крайней мере, этот широкий жест гарантировал, что «испанка» не вернется на вечеринку. Ян открыл дверцу со стороны девицы и, опираясь ладонями о колени, сбивчиво произнес:
