Текст книги "Ведьма бывшей не бывает (СИ)"

Автор книги: Анастасия Никитина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 22

– Ну что, хозяйка, – приветствовал меня домовой, едва я вошла в избушку. – Ты сапожки-то скинь, чего бить понапрасну, да лапоточки обуй. Надо бы нам с тобой кой-чего обговорить.

Я хмыкнула и, послушно переобувшись в высушенные и вычищенные лапти, которые стояли на старом и вытертом, но чистом половичке при входе, и пройдя короткие сени, вошла в комнату.

За время моего отсутствия она полностью преобразилась. Исчезли пятна плесени и сырости, пропала грязь, которую так тщательно размазал вредоносный водяной. Печь красовалась свежепобеленными боками. От паутины по углам тоже не осталось никакого следа. Даже лавки и стол домовик выскоблил добела. А я-то думала, это дерево такое тёмное.

– Класс! – обрадовалась я.

Домовой посмотрел на меня непонимающе:

– Чего?

– Хорошо поработал, говорю, – перевела я.

– А... Это... Мелочи, хозяюшка, – потупился старичок. Разве что ножкой половицу не поковырял.

Впрочем, момент смущения продлился не дольше секунды. Слишком уж деятельная натура была у моего домового.

– Обжились мы, хозяйка, – заявил он, переместившись на уступ у тёмного зева печки. – Пора и хозяйством обзаводиться.

– Корову купить?

– Корову? – сморгнул он. – Ну, можно и корову... Только для сего дворовая нечисть нужна. Я такой не почуял. Есть?

– Водяного и лешего не считаем? – улыбнулась я. Слишком уж потешно выглядел деловитый хозяин ростом мне по колено.

– Нет. Не считаем, – ответил тот совершенно серьёзно.

– Тогда нету дворового.

– Нету дворового – нету коровы, – развёл руками домовой. – Я за скотиной ходить не обучен. Да и нет мне пути за стены дома.

– Понятно. Тогда о каком хозяйстве речь?

– О ведьмином, конечно, – всплеснул руками он. – На грибах да ягодах долго не протянешь.

– Если ты предлагаешь огород копать, то сразу нет, – открестилась я. – У меня тут тридцати трёх обалдуев, которым силу девать некуда, нету. А уж зубастых птичек для удобрения я и вовсе приваживать отказываюсь. Того и гляди нас сожрут!

– Про огород ничего не знаю, – упрямо помотал головой домовой. – А вот хозяйство ведьмовское само не соберётся. Тут поработать надо. Ручками.

– А я про хозяйство ведьмовское ничего не знаю, – с трудом сдержав смех, парировала я и села на чистую лавку, чинно сложив руки на коленях. – Учи, хозяин домашний.

– А и научу, – гордо кивнул он. – Зря, что ли, за тобой увязался? Нечисти домашней на свете много, а я такой один.

– Так что нам с тобой надо, единственный ты мой, – прыснула я.

Домовой юмора не уловил и, приосанившись, продолжил.

Выяснилось, что кое-что из «ведьмовского хозяйства» он нашёл при уборке в подполе. Ещё кое-какие вещи пылились за печкой и на большой полке, приделанной к балкам под самой крышей.

Я не стала говорить, что здесь, возможно, жила когда-то Яга. Домовой сам поднял эту тему, заявив, что от незваных гостей надо защищаться в первую очередь, а от незваных хозяев ещё раньше. Я, конечно, посмеялась, но правоту бородатого философа признала. Моя двоюродная бабка, может, и не последняя, кого я хотела бы увидеть, продрав как-нибудь утречком глаза, но где-то близко к тому.

Убедившись, что спорить я не пытаюсь и работать на благо быта под его руководством согласна, домовой успокоился, и дальнейший разговор пошёл уже во вполне деловом русле.

– Зелье для лешего сварить – дело нужное. Сюда же меньше шастать будут, коли от леса народ отвадить. Котёл ведьмовский я в подполе нашёл. От ржи да пыли почистил. Хоть сейчас вари, – вещал домовой. – А подставы его волшебной нету. Ума не приложу, куда подевалась.

– Может, унёс прежний хозяин? – предположила я.

Маленький старичок посмотрел на меня почти с жалостью:

– Одно без другого – пустое. Котёл без подставы варить не будет, а подстава токмо тот котёл греет, для коего зачарована.

– Не знала.

– Ничего, – подбодрил домовой. – Научишься. Ты ведьма молодая. Как будем скарбом обзаводиться, много чего... А, вот ещё. Ты уж уважь меня, хозяюшка. Как с зельем закончишь, так перво-наперво метёлку сделай летучую. Мышей тут развелось... Водяной их, конечно, пугнул – половину подпола водой залил, злодей. Но серые на балках отсиделись.

– А метёлка зачем? – опешила я, не понимая, как одно соотносится с другим.

– Мыши чарованные прутья уж больно любят. А метёлка, она хоть и без разума, а своё понимание имеет. Мигом пришибает зловредных и выметает. Двойная польза.

– Хорошо. Будет тебе метёлка, – согласилась я. – Но летать я на ней не собираюсь.

– А это уж как сама решишь, хозяюшка, – поклонился домовой.

Ему явно было плевать, буду я летать или нет, лишь бы извести в избе мышей. Впрочем, я была только «за». Мышей и прочих грызунов я не боялась, но вот брезговать – брезговала. Кто знает, где эти серые вредители ходят и что на зубах и лапах принести могут. Нет уж, увольте. Я не живодёрка, но эту живность не терплю. Причём настолько, что, пожалуй, согласилась бы затопить свой бревенчатый кораблик ещё разок, лишь бы отсюда окончательно сбежали все крысы и прочие грызуны.

Вспомнив про водяного, я вспомнила и устроенное им безобразие. Во дворе до сих пор неопрятной кучей валялось всё то, что вымыло из дома. И раз домовик нашёл в избушке полезные вещи, то и там могло оказаться что-то нужное. Например, эта подставка под котёл.

– Хозяин домашний, – позвала я. – А как эта подставка выглядит? Пойду во дворе поищу.

– Чего выглядит? А... Подстава огненная? Так четыре полена крестом собранные, – отозвался домовой откуда-то из-под потолка. – А уж что за поленья, прости, не знаю. Мож, берёза, а мож, ольха или вовсе дуб. Всяк по-своему делает.

«И хорошо, что не знаешь, – снова выходя из избы, подумала я. – Мне в любом случае ольху от берёзы по виду не отличить. А щупать, как травки... Кто его знает, что там нащупать можно, раз оно заколдованное».

Подставку я действительно нашла в куче во дворе. А вместе с ней выкопала из груды прошлогодних листьев и полуистлевших половиков несколько мисок, парочку чудом не разбившихся глиняных кружек и ещё всякую мелочь.

Домовик был вне себя от счастья. Уверил меня, что мигом приведёт подставку в порядок. Я проворчала себе под нос, чтобы не торопился, и, усевшись за стол, принялась перелистывать травник. Как варить пресловутое отваживающее зелье, я представляла очень смутно. Точнее, не представляла вовсе. Только про ингредиенты читала, когда травки всякие изучала, пока с Ильёй по лесам бродила.

Воспоминание о богатыре царапнуло сердце холодными коготками: «Как он там?»

«А это не твоя забота! – одёрнула я себя. – Для того чтобы беспокоиться, как он и что, у него жена есть!»

Сдвинув брови, я снова погрузилась в увлекательный мир всевозможных трав и отваров. Вот только того радостного настроя, который посетил было меня, когда я поняла, что вполне сумею обжиться в уединённой лесной избушке, не осталось и в помине.

Зелье я сварила гораздо легче, чем думала. Та самая «подстава», положенная прямо на пол, «включалась» ведьмовским зажигательным плевком и грела исключительно котёл. Теперь-то я поняла, почему домовик был так уверен, что она где-то близко. Огонь, мгновенно вспыхивавший на поленьях и так же быстро угасающий, стоило этого лишь пожелать, оставался горячим только для котла. Я могла свободно держать в нём руку и ровным счётом ничего не чувствовала. Да и на полу, где минут сорок полыхал весёлый костерок, пока я варила зелье, не осталось никаких следов.

Когда закат позолотил верхушки деревьев, я отдала лешему большой глиняный горшок с отваживающим зельем, а, возвращаясь в избушку, обнаружила на крыльце берестяные туески с грибами и ягодами, которых ещё несколько минут назад не было и в помине.

Не удержавшись, я открыла крышку одного из них и закинула в рот целую горсть умопомрачительно ароматной земляники. Желудок радостно заурчал, впервые за последнее время получив что-то съедобное.

«Правильно, лесной хозяин, – усмехнулась я, присаживаясь на ступеньку и устанавливая туесок на коленях. – Утром стулья – вечером деньги. А то кто их, этих ведьм, знает: нагребут ягодок, грибочком закусят, а зелье сварить и не подумают».

Я ещё долго сидела на крыльце, глядя в сгущающийся сумрак в лесу за остатками частокола. Болото оттуда водяной действительно прибрал. А леший даже успел вырастить молодую поросль подлеска. Думать ни о чём не хотелось. Я ела землянику и следила глазами за удивительно крупными светлячками, которых появлялось всё больше. Правда, в какой-то момент мне почудилось, что среди светлячков затесались светящиеся в темноте кошачьи глаза и мелькнуло гибкое чёрное тело, но стоило мне встать, чтобы присмотреться, как наваждение исчезло.

«Ну, правильно, – проворчала я себе под нос. – Спать пора давно. А то с голодухи, помноженной на недосып, не только чёрный кот почудится, но и у избушки куриные ноги вырастут!»

Посмеявшись над этой незамысловатой шуткой, я занесла в сени туески с дарами лешего и действительно отправилась спать. И мне снова не снилось ровным счётом ничего. Как будто лавка, послужившая мне постелью, была зачарованной...

ГЛАВА 23

Лавка, может, и была зачарованная, но мягкости ей это не прибавляло. Проснувшись утром, я минут пять хрустела суставами и скрежетала зубами как настоящая очень старая и очень злая ведьма. Наелась вчерашней подвянувшей земляники и задумалась, что бы такое приготовить на обед. Ягода вкусная, но наедку с неё почти не густо, а живот уже давно подвело с голоду. Но не тут-то было. Оказалось, что у домового на хозяйку совсем другие планы.

– Утречка светлого, хозяюшка, – приветствовал меня он, благоразумно дождавшись, пока я перестану сквозь кубы костерить твёрдое ложе.

– И тебе не хворать, – кивнула я.

– Пора нам, хозяйка...

– Поесть нормально, – притушила я трудовой порыв домовика. – Сам же говорил, что на одних ягодах долго не протянуть.

– Это верно, – согласился тот. – Тогда поешь, а там уж...

– Опять ягоды? – поморщилась я. – Или ты что-то другое нашёл?

– Нашёл.

– Когда уборку делал вчера?

– И вчера находил.

– Давай, – обрадовалась я, даже не задумавшись над тем, откуда возьмётся что-то съедобное в избушке, в которой никто не был энное количество лет.

– Только съедобным оно было лет двадцать назад, – как ни в чём не бывало продолжил этот изверг. – Потом ещё годков пять али шесть. На том и всё. Лари колдовские тоже ухода да пригляда требуют.

– Какие ещё лари? – запуталась я.

– Так те, что в подполе стоят. Запасы, хозяйка, свои надо делать. И на чужое не зариться. Особливо, когда енто чужое уж давно в труху рассыпалось.

– Тьфу ты, – выругалась я, сообразив, что завтрак мне не светит. – Не мог сразу сказать, что ничего не находил.

– А я находил.

– Так... Погоди! Ты находил съедобное что-то или нет?

– Находил.

– Где?

– На крылечке стоит.

– На крылечке? – вытаращилась я.

– Ну да. Лешак на зорьке заходил. Долго спишь, хозяюшка, так и счастье своё проспать недолго…

Он ещё что-то вещал назидательным тоном, но я его уже почти не слушала. Выскочила на крыльцо, огляделась и разочаровано взвыла. На верхней ступеньке, предусмотрительно укрытая от солнечных лучей большим букетом папоротника, стояла большая крынка с молоком.

Я сразу решила, что ягод, которые я проглотила на завтрак, мне вполне достаточно. Увы, молоко я с детства терпеть не могла. Наверное, это пошло со спортивного интерната. Там оно считалось крайне необходимым для здоровья юных спортсменов, и его пихали в меню в огромных количествах.

Впрочем, крынку я всё равно занесла в избу. Налила домовому немного в плошку, а остальное попросила убрать в холодный подпол. Если сегодня мне не удастся разжиться чем-то посерьёзнее ягод и придётся таки пить молоко, то хоть не кислое.

Посетив густые кустики у остатков плетня, я шуганула наглую лисицу, заглянувшую в гости, вспомнила померещившегося вчера в темноте зверька и задумалась. Паршивый забор, а точнее, его полное отсутствие становилось опасным: «Ладно, лиса. А если кто посерьёзнее заглянет? Медведь или волк какой-нибудь.

Хотя волки, они вроде поодиночке не ходят – в стаи сбиваются». Последняя мысль отозвалась холодком, прокатившимся по спине несмотря на тёплый летний день.

Я огляделась. Вокруг царила тишина, нарушаемая только пением птиц и гудением шмелей над мелкими ароматными лесными цветами. Болото за ночь отступило ещё дальше, и кваканье лягушек моих ушей больше не достигало. Но густой лес, быстро зарастающий не менее густым подлеском, всё же внушал опасения.

Пройдя к роднику, я вдоволь напилась вкусной ключевой воды, но мысли о заборе покидать мою голову отказывались напрочь. Мало того, в зелёном полумраке леса начали мерещиться какие-то огоньки и тени, которым там было не место.

– Лесной хозяин! – позвала я, рассматривая остатки плетня и гибкие стволики подлеска за ним.

Я ещё не до конца понимала, что за идея вертится на границе сознания, пока не даваясь в руки. Но уже чувствовала, что выход есть – надо только его нащупать.

– Ась, матушка?

Леший появился почти сразу. Со вчерашнего дня он изменился – на макушке появилась молодая поросль с нежно-зелёными листочками. По услужливому, почти угодливому тону я поняла, что лимит благодарности за отваживающее зелье ещё не исчерпан, и сразу приободрилась.

– Надо бы забор поставить, – я кивнула на торчавшие кое где колья. – Да и дровишек мне кое-кто обещал…

– Это кто это обещал?! – возмутился леший. – Тут я над всяким деревом господин, хоть живым, хоть мёртвым!

– Вот ты и обещал, – не стала вдаваться в лингвистические изыскания я.

– Так готово уж, матушка. Ан за избой аккурат стоит поленничка. Надолго хватит. А как закончатся, ты только скажи – всё будет.

– Показывай, – слегка смутилась я: надо ж было ляпнуть, не посмотрев. Хорошо хоть ругаться не стала.

Лешак мои душевные терзания не заметил. С долей гордости он показал мне поленницу из аккуратно сложенных наколотых поленьев. Мало того, вокруг неё росло несколько кустов ивняка. Гибкие ветви сплетались над штабелем дров, образуя довольно плотную крышу. А та ещё и мхом заросла, образуя практически непроницаемую для дождя преграду.

– Здорово! – искренне восхитилась я.

– Так для тебя делал, матушка, – сказал леший с заметной гордостью. – Вырастить чего, это мы завсегда готовы.

И тут у меня в голове будто щёлкнуло, и я сразу сообразила, что за мысль не давала мне покоя.

– Вот это хорошо, – как можно дружелюбнее улыбнулась я. – Тогда вырасти ты мне забор, лесной хозяин. Сможешь?

– Смочь то смогу, – заскрипел леший. – Да только долго оно будет.

– Дровяник у тебя за одну ночь вырос, – напомнила я, заподозрив, что хитрый пенёк попросту набивает себе цену.

– Так то ивняк, – возразил он. – А дубы, да чтобы в частокол срослись…

– А зачем мне частокол, – перебила я. – Вон плетень был. Пусть плетень и будет. Только повыше. И желательно колючий.

– Плетень, это можно, – обрадовался Лешак. – Только и ты уж подсоби, матушка.

– Чем смогу, – хмыкнула я.

– Надо бы под осень вредителей в пуще потравить. А то развелось паутинника да грызня всякого – честному дереву никакой мочи нет.

– Потравим, – согласилась я.

А что тут можно было ещё сказать. Правда, в заветном травнике мне подобного зелья не попадалось. Но я и прочитала из него, дай Бог, чтобы десятую часть. А травки, вот они, под ногами растут. «Кстати, о травках… – задумалась я. – Надо будет лешака заготовками нагрузить. Только разобраться, что заготавливать да где хранить. Недаром домовой на запасы намекает».

– Кстати, за молоко спасибо. У тебя в лесу и коровы водятся?

– Не, – с явным удовольствием проскрипел леший. – Это деревенские задабривают. Ужо смекнули, что гонит их от леса нашего что-то.

– Смотри мне, – на всякий случай предостерегла я. – Чтоб до смерти никому не вредил.

– Так что ж я, матушка, дурень? – возмутился тот. – Я ж со всем пониманием.

От красного петуха никакое отвращающее зелье не спасет. Вот если бы от огня чего придумать.

– Я подумаю. Но не сразу и не сейчас, – проворчала я. Этому лесному шантажисту только волю дай: за смятую травинку всю деревню уморит и не почешется. – Ладно. Плетень…

– Будет, матушка, – скрипнул лешак и провалился по своему обыкновению в землю.

Я только ухмыльнулась: уловка сработала. Больше на пути обратно в избу меня ничто не отвлекло. Зато там встретил домовой.

– Будем, хозяюшка, хозяйством обзаводиться? – спросил он, хитро глядя на меня с печки. – А то какая ж ты хозяйка без хозяйства-то? Али тебе больше ничего не надобно.

– Много чего надобно, – не поддержала шутливый тон я. – И в первую очередь поесть. Вообще не понимаю, как тут моя предшественница выживала. Леший за любую услугу чего-нибудь да попросит. Водяной вообще пропал – носа не показывает. Так бы хоть у него рыбы попросила. Хотя её всё равно готовить не на чем. С этим монстром я ещё у Яги справиться не могла, – я неприязненно покосилась на печку.

– Время всему учит, – философски заявил домовик. – Было бы желание учиться. Да вот не все желают.

– Пока научусь – ноги с голоду протяну, – проворчала я.

– А чтоб не протянула, и надо хозяйством обзавестись. У хорошего хозяина всегда есть что съесть.

– Да ты поэт, – невольно рассмеялась я. – Но хозяйка из меня, видать, аховая.

Не пойму, о каком хозяйстве ты рассказываешь. Понятно, что тут половина всякого нужного сгнила, а четверти и вовсе никогда не было. Но это ж покупать надо. А у нас денег нет, и на продажу ничего не нужного нет. Как сказал один мудрый кот: «Чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала купить что-нибудь ненужное. А у нас денег нет».

– Коты мудрыми не бывают. Потому как хитрые больно. Для мудрости места не осталось, – парировал домовой. – Коли купить не на что али негде, можно и своими руками смастерить.

– Да я что, против, что ли? – слегка рассердилась я. – Что предлагаешь?

Горшки из грязи лепить или палку-копалку камнем из коряги вырубать?

– Не понял я, о чём ты толкуешь, ну да ладно. Оно, мож, и нужное чего. Да только поесть тебе нужнее будет.

– А я о чём?! – таки взорвалась я.

– Тогда садись скатёрку вышивать, – спокойно проговорил домовой.

– Угу, и миски расписывать. А уж что в них положить, потом придумаем! – неслась на лихом коне злости я. – Главное, чтобы скатерть вышитая на столе лежала!

– Ты, хозяйка, травник свой читала? – с долей подозрения покосился в мою сторону домовик.

– Читала. Только там всё относительно съедобное. Или вообще несъедобное. Я как раз на разделе «Яды и потравы» остановилась.

– А ты до конца пролистай, хозяюшка, – буркнул он и исчез. Видимо, выслушивать обозлённую «хозяюшку» в его планы не входило.

Сначала я чуть было не плюнула на такой странный совет. В общих чертах я просматривала травник ещё в избушке на курьих ножках. И точно знала, что главы «Как сварить кашу из топора» там не было. Но чуть успокоившись, всё-таки сняла с полки толстый фолиант. Мало ли…

Разумеется, ничего по теме среди описания трав и рецептов разнообразных зелий в «Травнике» не нашлось. Зато я обратила внимание на подобие кармана, пришитое к форзацу изнутри. Он был сделан из той же плотной пергаментной бумаги, что и внутренняя часть обложки, и почти сливался с ней. Неудивительно, что я никогда его не замечала. Я перевернула книгу и заглянула внутрь.

Через несколько минут и два обломанных ногтя передо мной на столе лежала знакомая книжица в мягком переплёте: «Вещи колдовские, как их творить, чинить и себе на службу ставить».

– Хозяин домовой, – позвала я, не отрывая взгляда от исцарапанной обложки. – Ты зачем Ягу ограбил?

ГЛАВА 24

– А хто грабил? Хто грабил-то?! – возмущённо воскликнул старичок, материализовавшись прямо у меня перед носом на столе. – Она забыла уж давно, что такая книжка у ней была. Не ею она писана, не ей и распоряжаться! Да и нужнее нам! Яга триста лет на Буяне просидела, а ни разу её не открыла. Потому как всё хозяйство в наследство от бабки своей получила. А нам – хозяйством обзаводиться надо.

– Погоди, хозяин, не шуми, – замахала руками я. – Как ты умудрился-то?

– Как, как… – буркнул оскорблённый в лучших хозяйственных чувствах домовой. – Сказал бы я тебе, как, да мне сквернословить не по рангу. Ты ж, хозяйка, про меня и думать забыла. Гляжу – Янка зловредная по горнице мечется да тебя костерит. Мол, такая-сякая, дар сожгла, с Буяна уходит, ещё и книжку ей травную подавай, которую выучить, как бабка велела, всё недосуг было. Я и смекнул, что дело нечисто. Коли дара у тебя нет, так ни в жисть бы старая Яга не позволила тебе книжку взять. Она без своей выгоды ничего не делает. Значит, замыслила чего с тебя поиметь опосля. Да ещё понял, что уходишь ты с Буяна, а меня взять, как обещала, то ли позабыла, то ли не можешь. Ну я и… Книжку в книжку, а сам в лапоток.

– А если бы Янка мне лапти не отдала, а в болото выкинула?! – запоздало испугалась я, позабыв даже про опасную инициативу домового.

– Хе-хе… Я ж сперва послушал. Бабка ей велела твои вещички собрать. Супротив бабки она не пойдёт. Труслива да глупа.

У меня о троюродной сестре сложилось другое мнение, но спорить с домовым я не стала. Наличие у меня книги, которую мне никто не дарил, беспокоило куда сильнее.

– Так думаешь, что Яга не обозлится, если книгу не найдёт? – я постучала ногтем по исцарапанной обложке.

– Пусть сначала искать надумает. А если и надумает, то какой с тебя спрос? Я взял. Вещи собирал свои, хе-хе… Так Яге и скажешь, коли через век-другой спохватится и спросит. А теперь лучше делом займись, хозяюшка. От лености тоже помереть можно. С голоду.

Я пристально посмотрела на домового. На языке вертелся прямой вопрос, какое отношение он имеет к лежащей передо мной явно очень старой книге. Даже не книге, а скорее рукописной тетради. Но я всё же промолчала. Если бы старичок хотел, то и сам бы сказал. Однако зарубку в памяти оставила. Да и сам домовой демонстративно поставил передо мной берестяную коробочку, из которой торчали иголки. Беседовать дальше он явно был не расположен.

– Хорошо, – нейтрально проговорила я. – Посмотрим, что нас тут покормить сможет.

– Двадцать листов отсчитай, а потом ещё три, – подсказал домовик.

– Скатерть-самобранка… – вслух прочитала я заголовок с указанной страницы.

– Хорошо бы. Но я как-то такую чинила – семь потов сошло.

– Чинить тут нечего пока, – с намёком проворчал домовой.

Я не стала спорить. В конце концов, это я в волшебном мире без году неделя. А он не одну Ягу пережил и меня ещё переживёт, скорее всего. Вчиталась в витиеватые строчки и разочарованно подняла взгляд.

– Придётся к людям идти. Тут ни ткани, ни ниток, чтобы зачаровать, нету.

– Как это нету? – Удивился домовой. – Мало на тебе тряпок намотано, что ли?

Да ещё в котомке лежат. На всех витязей скатёрку пошить можно. А нитки… И нитки у тебя есть. Правда, путаные, но я живо разберу.

– Нитки? – удивилась я, прекрасно зная, что никаких ниток в моей сумке не было и в помине.

Но домовой уже протягивал мне увесистый клубок подозрительно знакомого оттенка.

– Эм-м… Где ты это взял?

– Говорю же, к торбе твоей. Рубаха детская непотребная.

– Моя водолазка!

– Это ты, что ль, дитём в оной купалася? Ишь ты… Чего только люд не придумает. Но теперь-то оно тебе всё едино мало.

– Тьфу ты, – выругалась я.

Водолазку было жалко чуть не до слёз. Купила я её ещё в той, прежней, не волшебной жизни, и она до сих пор мне нравилась: мягкая, с коротким рукавом, удобно было надевать под пиджаки летом. А если пиджак убрать, то вполне подходящая под джинсы, как футболка. И воротничок-стойка ничуть не мешал…Сколько она со мной прошла… И вот на тебе – лежит на столе в виде клубка тонких ниток. «Хех… – с долей ностальгии подумала я. – Насколько тогда было проще».

Впрочем, на меланхолию у меня не было времени. О чём недвусмысленно напомнил громко забурчавший от голода живот. Поворчав для порядка, что в следующий раз стоит спросить у меня, что мне мало, а что нет, я снова склонилась над книгой.

Ножниц в избушке не оказалось. С помощью ножа я отрезала подол от запасного сарафана и решила на том и ограничиться. Оказалось, что каждое блюдо с волшебной скатерти чаруется в вышивке: изобразишь замысловатые закорючки, будет одно, добавишь точки с кружочками, получится два, и так далее. В книге полторы страницы расписывалось, как надо придумывать и чаровать узор, но не приводился ни один узор готовый. В тот момент я бы согласилась даже на ненавистные сырники, лишь бы мне показали, что конкретно надо вышить. Но об этом книга умалчивала. Домовой тоже пропал, словно его и не было: на вопросы не отвечал и на глаза показаться отказывался.

«Чёртова визуализация! – злилась я, устанавливая посреди комнаты котёл. – И тут она! Ну почему я не родилась в какой-нибудь европейской сказке? Махала бы себе волшебной палочкой и кричала непонятные слова-заклинания. А тут?! Каждое колдовство чуть ли не сам придумывай».

Но ворчать я ворчала, а работать тоже не забывала. Тем более что урчание пустого желудка оказалось неплохим надсмотрщиком. Несколько раз перечитав рассказ о скатёрках-самобранках, я решила ограничить как размер, так и ассортимент своей собственной до минимума. «Во-первых, я в принципе не готова остаться голой ради лишнего разнообразия на столе, – рассуждала я. – Во-вторых, ещё неизвестно, получится ли что-нибудь или я изображу какую-нибудь несъедобную гадость, и всё равно придётся идти попрошайничать в деревню. Так лучше уж убедиться в этом побыстрее».

Но даже несмотря на всё это я провозилась со своей салфеткой-самобранкой, как обозвал моё рукоделье домовой, без малого четыре дня. К тому времени грибы, которые я таки навострилась варить в чугунке в печке, и ягоды уже осточертели мне настолько, что хотелось выть. Да и единственный оставшийся в моём распоряжении сарафан стал куда свободнее.

Закусив губу от нетерпения, я встряхнула полотнище и, разостлав его на краю стола, произнесла волшебные слова. Всё получилось! На ткани буквально из воздуха соткались стандартные общепитовские тарелки из толстого фарфора с голубой каймой. К моему удивлению, даже печать «военторг» присутствовала.

–Ты только сразу не налегай, хозяюшка, – впервые за последние дни подал голос вредный домовой. – А то нутро подведёт.

– У меня и так уже всё, что можно, подвело, – парировала я, сглотнув голодную слюну.

На скатёрке нашлось всё, что я себе навоображала, пока колола свои многострадальные пальцы иголкой. Буханка хлеба, блюдо с отбивными, большая миска с отварной картошкой с маслом, густо засыпанной укропом, и несколько луковиц в плетёной корзинке. Даже огурцы и помидоры получились как на подбор. Только почему-то не свежие, как я планировала, а маринованные. Но меня это только порадовало.

– Живём, хозяин! – воскликнула я, отрезая себе горбушку от ещё тёплого, словно только что из пекарни хлеба.

Это стало неким подобием поворотной точки. Борьба за выживание закончилась. Я поверила, что вполне смогу жить в лесной избушке. Мало того, даже неплохо жить. И в ту же ночь мне впервые с тех пор, как я сбежала из Мурома, приснился Илья. Он ничего не говорил, просто стоял и смотрел на меня. А я, как это обычно бывает в кошмарах, не могла сдвинуться с места. Даже взгляд отвести и то не могла.

А наутро за забором раздался крик:

– Хозяйка! Отвори, сделай милость!

ГЛАВА 25

Я с трудом продрала глаза и осоловело уставилась в окно. «А занавески где?» – мелькнула бредовая мысль. Я помотала головой и сообразила, что занавески были в другой избушке, которая на курьих ножках, а тут пока нет не только занавесок, но даже стёкол в раме. Сплюнув, я натянула сарафан и вышла во двор.

– Хозяйка! – снова заорали из-за забора.

– Чего надо? – не слишком дружелюбно отозвалась я хриплым со сна голосом. И принялась озираться в поисках калитки.

– Помоги, хозяюшка! – обрадовались на той стороне. – А уж я тебе отслужу, как скажешь.

«Отслужишь, а как же, – проворчала я себе под нос. – В отдельном женском сельскохозяйственном отряде. Мне как раз огород вскопать надо! Чёрт! Где эта калитка?!»

В полном недоумении под аккомпанемент воплей с той стороны я обошла свои владения по периметру. Калитки не было. Впрочем, и щелей в густом переплетении веток терновника трёхметровой высоты тоже не наблюдалось. Я чуть не расхохоталась. «Ну, спасибо, лесной хозяин! Всё как заказывали: высокий, колючий и плотный. А о калитке речи не было».

– Ты скажи сначала, чего тебе надо! – рявкнула я невидимой гостье. Потому что вопли на той стороне делались всё истеричнее и истеричнее, грозя перерасти в натуральную истерику.

– Сына моего полудница ударила! Помоги, матушка! Один он у меня!

– Кто ударил? Чем? – не поняла я. Истеричные выкрики женщины, метавшейся за забором, безумно мешали сосредоточиться. Они заражали меня её паникой, хоть я и представления не имела, кто такая или что такое эта «полудница».

– Полудница проклятая ухватом своим! Чтоб её светлые боги сожгли! Чтоб её в полдень луна осветила. Чтоб ей…

«Так… – попыталась сделать выводы я. – Раз светлых богов зовёт, значит, нечисть. Луной грозит – нечисть дневная… И все равно, чёрт знает, кто такая!»

– Погоди немного, – бросила я и побежала в избушку.

– Да куда годить! Помрёт! Помрёт же! – взвыла ранняя гостья. Но я её уже не слушала. Всё равно не разобравшись, что за дрянь побила пацана, помочь ему я была не способна.

– Хозяин домовой! – позвала я, едва переступив порог комнаты.

– Уже покоя нет, а, хозяйка? – ухмыльнулся домовой. – Чего просят? Зелье приворотное, али…

– Да какое там зелье! – перебила я. – Ребенка нечисть какая-то побила ухватом, а я и понять не могу какая, не то что помочь. Полудница. Слыхал про такую?

– Полудница? – заметно опешил домовой. – Это как?

– А я откуда знаю? – обозлилась я. Там ребёнок страдает, а этот пенёк в шарады вздумал играть! – Я даже не знаю, что это!

– Полудница – нечисть полуденная…

– Это я уже поняла!

– Ну вот, а говоришь, не знаешь ничего.

– Как от последствий лечить?! Уж простые синяки крестьянка и сама бы обиходила.

– Не простые синяки. Полудница жаром в голову бьёт. От того и не вольно детям да бабам тяжёлым в полдень на поле выходить. Чай, дитёнок мать не послушал, вот и получил по заслугам. Ничего. Седмицу-другую в жару полежит да оклемается. Наверное.

– Что-то типа солнечного удара, значит, – задумчиво резюмировала я, доставая с полки свой верный травник.

В отличие от книжки с волшебными предметами тут царил образцовый порядок.

А упоминание нечисти и болезней в любом рецепте выделялось жирным шрифтом. Но всё равно пришлось посидеть над книжкой часа полтора, прежде чем я нашла нужное зелье.

– Вечером приходи, – сказала я тётке, так и крутившейся у забора.

– Так я тут подожду, матушка, – с долей недоверия отозвалась она. – А коли на двор пустишь, так и отслужу…