Текст книги "Ведьма бывшей не бывает (СИ)"
Автор книги: Анастасия Никитина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Разговор распался на несколько тихих бесед. Блондинка снова завела какую-то заунывную песню. Кто-то снова взялся за веретено, кто-то за толстые деревянные спицы. Только Марья сидела сложа руки – видимо, прихватить с собой какую-то работу ей или не удалось, или не захотелось. Я потянула её за рукав:
– Ну их, болтушек этих. Лучше расскажи мне, как ты богатыря встретила...
– Ага! – тут же согласилась девица, кивнув на кучу сена в самом дальнем и тёмном углу – Пошли там посидим?
«Сейчас мне будут врать, – ухмыльнулась я, вставая. – Или очень-очень сильно приукрашивать».
Марья вытащила откуда-то большой кусок латаного полотна и, бросив на сено, приглашающе повела рукой:
– Садись. Яблоко будешь?
На яблоки у меня с некоторых пор была резкая аллергия. Поэтому я отрицательно мотнула головой и плюхнулась на сено. Девица устроилась рядом, с сомнением осмотрела сморщенный, явно прошлогодний плод и отложила его в сторону.
– Значится, дело было так. Послала меня мамка по воду. Младший ведро перевернул, паршивец. А погнали кого? Меня чуть свет подняли. Ну у мамки не забалуешь: встала да пошла. Не прибралась, ленты не повязала. С чего бы? Думаю: «Ну, кого я там у колодца встречу кроме сплетниц деревенских? И те спят в такую рань». Налила одно ведро, только за ворот взялась, а тут он... «Дозволь, говорит, девица-краса, коня напоить?» И за ворот. Р-раз...
Но что там случилось на «р-раз» я так и не узнала. Дверь распахнулась, и в проём сунулось что-то большое и мохнатое. Многоголосый визг прервал рассказчицу на полуслове. Каюсь, я и сама заорала, как резаная, увидев в полумраке такое чудо. Впрочем, испуг быстро сменился смехом. Неведомая зверушка скинула шкуру, оказавшуюся всего лишь лохматой шубой, натянутой на голову, и превратилась в обычного парня лет двадцати пяти. За его спиной на фоне неба мелькали ещё гогочущие парни.
В шутника под смех и прибаутки тут же полетели всякие предметы, включая сморщенные прошлогодние яблоки.
– Но-но! Вот дуры девки! Вы гляньте, кого мы вам привели!
Заводила ввалился в сарай, а следом за ним, сдержанно улыбаясь, вошёл... Илья.
ГЛАВА 11
Марья, тут же потеряв ко мне интерес, вскочила на ноги.
– А мы уже знакомы, – проговорила она, подходя ближе к корыту с лучинами. – Верно, Илья?
– Да?
Илюшка покосился на девицу с таким недоумением, что проснувшаяся было у меня в груди ревность быстро скончалась от смеха.
– Ага, – ничуть не обескураженно подтвердила девушка. – Я – Марья.
– Марья? Прости, но я тебя не помню, – покачал головой Илья.
– Ой, да... Тот ворот на колодце так скрипит, так скрипит... Вот ты имя и не расслышал, – закивала Марья, ловко отодвинув задом одну из девиц и ввинтившись между ней и Ильёй.
«Вот же настырная какая! – с долей раздражения подумала я. Впрочем, поведение Илюшки радовало. Обнаружив, что его обсели девки, он попросту встал и перебрался на другую скамью, к парням.
Марья и дочка старосты, внезапно оказавшись рядом, скривились так, словно уксусу на брудершафт глотнули. Я победно ухмыльнулась в своём углу и сдвинулась поглубже в тень. В этом не было особой необходимости. Илья сел чётко передо мной, широкой спиной загородив и без того не слишком яркий источник света. Но мне не хотелось, чтобы обиженная Марья вспомнила о моём присутствии.
Илья развесёлую компанию несколько разочаровал. О княжне говорить отказался, мол, негоже за спиной обсуждать, не по-людски это. Услыхав ненавистное понятие, я поморщилась. Где-то в глубине души меня задело, что богатырь ни словом не обмолвился ни о любви ко мне, ни о предстоящей свадьбе. «А лучше было бы, если бы тебя сейчас тут стали обсуждать, как породистую корову?! – я отвесила себе мысленную оплеуху. – Сама бы сейчас бесилась!» Оплеуха подействовала как-то половинчато. Злиться я вроде перестала, но хорошее настроение от удачного побега тоже куда-то испарилось.
Откровенно говоря, меня терзала банальная зависть. Мне сейчас положено тухнуть в душном шатре. А Илья спокойно гуляет по всяким посиделкам, и никто ему не указывает, куда идти «по-людски», а куда нет. Как никогда вдруг захотелось снова оказаться с Илюшкой на бесконечных тропках Буяна, подкидывать хворост в костёр и болтать сразу обо всём и ни о чём. Окончательно расстроившись, но понимая, что на глазах у дюжины потенциальных сплетниц открывать моё инкогнито явно не стоит, я принялась озираться, прикидывая, как незаметно добраться до выхода.
– Видала, каков? – зло фыркнула Марья, неожиданно плюхнувшись на сено рядом со мной. – Не помнит он...
– Ну, может, и правда забыл, – обтекаемо отозвалась я, надеясь, что злорадство в моём голосе не слишком заметно.
– Забыл, как же... Я-то помню, как он на меня смотрел. Девица, говорит, краса! А я ведь и неприбраная была совсем. И ленты не повязала. А кабы приоделась, так бы его как телёнка к жрецу и отвела. Вот как смотрел!
– Ну да, ну да... – с сарказмом протянула я.
Сарказм пропал втуне. Самовлюблённая деревенская красотка его даже не заметила.
– Вот. Ты это понимаешь. А эти! Поди им обскажи, отчего он сейчас такой гордый стал.
– И отчего же?
– Кто я и кто княжна? За ней, небось, князь столько злата в приданое отсыплет, что терем можно поставить. Два. Терема. Тут разом про всех красоток забудешь, будь та княжна хоть кривая, косая и лысая! Ну, до свадьбы так точно забудешь.
От подобных откровений меня перекосило. Невольно отодвинувшись от злобной девки, я холодно спросила.
– Как бы отсюда выбраться? Мне обратно пора.
– Думаешь, хватятся? – невнимательно отозвалась Марья, продолжая сверлить злым взглядом спину сидевшего перед нами Ильи.
– Могут и хватиться, – пожала плечами я и мстительно добавила. – Да и тебя тоже. Кто знает, когда твоя мать от соседки вернётся.
– Да не. Мамка от тётки раньше рассвета не выйдет. Всё красу свою вернуть пытается, дура старая, чтобы папаша на вдовицу с окраины не заглядывался. А ты что, сама обратной дороги не найдёшь, что ли?
– Найду, – буркнула я. Общаться с отвратной девицей окончательно расхотелось.
– Ну так и иди.
– Прямо так? – я кивнула на компанию сгрудившихся на лавке у входа.
– Верно. Илюшка же... Женишок наш княжеский, – кивнула Марья. Мою проблему она угадала, хоть и ошиблась с причиной. – Ещё расскажет потом невестушке, где её чернавки бегают.
– Что-то вроде того, – не стала вдаваться в подробности я.
– Ты вот что... – девица как-то хищно прищурилась, заставив меня напрячься. – Я тебе помогу. Выведу так, что и не заметит никто. Но и ты мне подсоби...
– Чем?
– Не хочу в деревне сидеть! Душа простора требует!
– Это в столице-то простор? – не удержавшись, усмехнулась я.
– А тут что? Коровам хвосты крутить?! – окрысилась Марья.
– Ладно, ладно... – пошла на попятный я. – Чего ты хочешь?
– Выбраться отсюда, – ухмыльнулась она. – Дай-ка мне свою ленту.
Не найдя подвоха, я стянула с косы ленту и отдала ей:
– Пошли.
– Ишь какая, – хмыкнула деревенская интриганка. – И жемчугами по краям изукрашена, и шитьё золотое...
– Как отсюда выбраться? – повторила я, заподозрив, что благодаря незнанию местных реалий опять совершила какую-то оплошность.
– Я к осени в стольный град приеду. Батька на ярмарку, ну и я с ним. Вот к тебе и зайду.
– В княжеский терем? – опешила я.
«Вот глупость получилась! Меня-то там к осени и близко не будет! Чёрт... Нехорошо вышло», – зашевелилась совесть. Впрочем, так же быстро и умолкла, потому что девица ещё не закончила.
– В княжеский, – кивнула она, воровато оглянувшись, хотя на наш угол никто не обращал внимания. – К тебе. С лентой твоей. А ты уж там похлопочи, чтобы меня при княжне чернавкой сделали.
– Интересно, как? – нахмурилась я.
– А это уж твоё дело, – в полумраке блеснули белые зубы. – Или я княжне служить буду, или расскажу ей, где её чернавки по ночам бегают.
У меня буквально челюсть отвисла от такой незамутнённой наглости. Даже на какую-то долю секунды захотелось остаться в столице и дождаться того момента, когда глупая курица прибежит закладывать мне меня же.
– Уж за такие вести меня и так чернавкой сделают. А может, и поболе, – мечтательно протянула Марья.
– Ладно. Найдёшь меня – помогу, – скрипнула зубами я, откровенно наслаждаясь двусмысленностью этого обещания.
– Уж я найду, не сомневайся, – пообещала девица.
– Угу, замечательно. А теперь показывай, как отсюда выйти?
Марья пролезла мимо меня к самой стене и раздвинула доски:
– Обойдёшь амбар, а там и тропка будет, что к селу ведёт.
– Спасибо, – машинально буркнула я, протискиваясь в образовавшуюся щель.
– На здоровье. Мы люди простые, как не помочь друг другу, – напутствовала меня Марья. – До осени.
Я с трудом удержалась от того, чтобы не брыкнуть напоследок пяткой в нахальную рожу местной шантажистки. И то только потому, что визг привлёк бы внимание ко мне же. «Давай, давай, приезжай, – ворчала я себе под нос, продираясь через заросли невидимой в темноте крапивы. – То-то тебе в княжеском тереме обрадуются!»
За стеной дощатой обнаружилась стена другая: крапивная. Вляпавшись в гущу жгучих листьев руками и с трудом сдержав вопль, я отшатнулась назад, прижавшись к доскам, которые ушлая девица уже успела задвинуть обратно.
Руки приходилось держать над головой, спасаясь от жгучих листьев. А чёртова стена всё никак не заканчивалась: изнутри амбар казался куда меньше, чем снаружи. Наконец я добралась до угла, но за ним нашлись только новые крапивные заросли и очередная стена.
Глухо выругавшись, я сообразила, что просто потопала не в ту сторону от лаза в стене. «Хороша будет княжна с распухшей рожей!» – ругнулась я, оглядываясь в поисках безопасного пути. Но вместо этого наткнулась взглядом на два зеленоватых огонька в нескольких метрах от меня. Тут луна выглянула в прореху между тучами, и я с облегчением выдохнула: в зарослях прогуливался обычный деревенский кот. Махнув хвостом на прощанье, он растворился в гуще зелёных стеблей.
Я огляделась. Море крапивы, громада амбара и серебристая лента реки невдалеке. Деревню от меня скрывало здание. Помянув недобрым словом своё невезение и топографический кретинизм, я направилась сквозь заросли к реке: куда проще было пройти по берегу до моста, а уж там по дороге топать в деревню.
Ну, это я так думала. Пока на луну не наехала очередная туча. Разом снова оказавшись в полумраке, я по инерции сделала ещё несколько шагов и вдруг услышала плеск воды, а нога вместо заросшей травой земли ступила в пустоту.
ГЛАВА 12
Пискнув, я полетела в воду, запоздало сообразив, что берег в этом месте обрывистый, что я в темноте попросту не рассмотрела. И хорошо если я плюхнусь в воду, а не напорюсь на какую-нибудь корягу на берегу.
Но упасть мене не дали. Что-то затрещало, хрустнуло, и меня выхватили буквально из воздуха, прервав позорное падение.
– Ну что же ты, любушка? – мягко попенял Илья, прижимая меня к груди.
– Илюшка... – от испуга голос сорвался, и я умолкла, жадно вдыхая родной запах любимого.
– Зачем в темноте ходить? Так и пораниться недолго.
Он ласково, как маленькую, погладил меня по голове. В другой момент я бы, может, и окрысилась на такую детскую ласку. Но сейчас в груди потеплело, словно я услышала самый приятный комплимент на свете. Я и не подозревала, как соскучилась по Илье, его надёжному спокойствию, сильным рукам, мягкому голосу. «И это ещё и суток не прошло... – мелькнула в голове испуганная мысль. – Что же дальше-то будет?!»
– Давай уедем, – неожиданно даже для себя самой попросила я. – Вот прямо сейчас. Ну их с этими глупыми традициями. Пожалуйста...
Илья тихо засмеялся, и это немного привело меня в чувство.
– Что смешного?
– Ничего... Только о том же подумал, как ты оное молвила, – пояснил богатырь. – Но невольно нам, любушка.
– Почему? – насупилась я. – Кто нам приказывать может? Я вроде никому присягу не давала.
– Ты нет, я а отцу твоему в верности присягал, – качнул головой Илья. – Как оно получится, коли я княжну умыкну, аки тать в ночи?
– А если княжна совсем не против, чтобы её умыкнули, тогда как? – проворчала я, уже понимая, что возвращаться в дурацкий шатёр всё равно придётся.
– Вот скажешь о том своему батюшке, и умыкну, – усмехнулся богатырь. – А пока невольно. Я и так все устои нарушаю: княжну вот схватил, держу-не пущаю, да ещё мамок-нянек не зову.
Вот только вопреки шутливой отповеди, его руки сильнее сомкнулись у меня на спине. «Пущать и звать» Илье явно хотелось так же сильно, как и мне, то есть никак. Я прижалась щекой к его груди, вслушиваясь в чуть участившийся сердечный ритм. «Ну вот, – снова проснулась совесть. – Напугала человека. Вон как сердце колотится. Небось, успел подумать, что его неуклюжая невеста сейчас себе шею свернёт».
Додумать эту мысль я не успела. Илья с заметным усилием разомкнул объятья и отстранился.
– Прости, – едва слышно выдохнул богатырь.
– Эм... Что? – опешила я.
– А к реке зачем пошла? – спросил он, оставив моё удивление без ответа.
– Выбраться отсюда хотела, – буркнула я, не понимая причины этой внезапной дистанции. – Ты, кстати, откуда тут взялся? Девичьи песни слушать надоело?
Мне хотелось его задеть своей осведомлённостью, но я не преуспела.
– Дались мне эти песни, – хмыкнул Илья.
– Ну, видать, дались, раз пришёл.
– Парни привели. Не уследил. Заметили, как я в переулочке стою. Не говорить же, зачем я там околачивался...
– И зачем ты там... околачивался? – нахмурилась я, вспомнив сразу все пакости, которых успела нахвататься на посиделках, от некой весёлой вдовушки до плотоядных взглядов, которые девицы кидали на моего Илью.
– Там дорога в гору идёт. Верхушку шатра видать, – не замедлил с ответом богатырь, я и почувствовала, как запылали от стыда кончики ушей.
– А... Э... А тут как оказался? – ляпнула я первое, что пришло в голову, лишь бы заполнить натянутую паузу.
– Так увидел, что ты уходишь. И не удержался, – отвел взгляд Илья. – Прости.
– Так ты меня заметил?
– А то как же. Ты в уголке сидела. Песни слушала. Тепло мне рядом с тобой, любушка. Потому и остался.
– Тогда почему не подошёл?
– Подошёл?
– А, ну да... Приличия всякие и прочие «не по-людски», – недовольно поворчала я. – Когда это уже кончится?
– Скоро, милая. Благословит нас батюшка твой, и кончится, – отозвался Илья.
В его голосе мне почудилась нотка какой-то неуверенности, но я отмела проявления своей паранойи на старте: ещё за предыдущее стыдно было.
– Поскорей бы, – я снова прильнула к Илье, вдыхая любимый запах. – Люблю тебя.
– Любушка, – эхом отозвался он.
В его голосе было столько нежности и какого-то жара, что я неосознанно привстала на цыпочки, потянувшись к любимым губам.
Ага... Размечталась. Илья, продолжая удерживать меня за плечи, сделал полшага назад. Я даже не поняла, что произошло. Просто недовольно заворчала, не найдя то, чего мне так хотелось.
– Пойдём, проведу тебя до шатра, – внезапно севшим голосом проговорил Илья.
– Не хочу. Никто меня ещё часа два точно не хватится, – покачала головой я. – Давай тут побудем. И перестань от меня шарахаться! Я же не кусаюсь.
– Любушка. Родная... – Илья снова отвёл глаза, не позволяя мне приблизиться.
– Да что такое? – насторожилась я.
– Я же не железный...
– Не же... А... О!.. Ну да... – наконец дошло до меня, и разум затопило странной смесью смущения и раздражения.
– Пойдём, милая, – снова повторил Илья, и на этот раз я не стала спорить.
Он подхватил меня на руки, на мгновенье зарылся лицом в мои волосы, с хриплым выдохом выпрямился и широким шагом направился в сторону дороги.
По пути я молчала. Не потому, что сказать было нечего. Нет... На языке вертелось столько всего, что часа на полтора бы хватило. И то, как меня достали средневековые представления о морали и нравственности, и мнение о глупом упрямстве, заставлявшем Илью тащить меня к моему папаше, и общие впечатления о жизни «пресветлой княжны», которую я уже успела попробовать прошлым вечером, и которая уже тогда успела опротиветь мне до чёртиков. Где-то даже вертелись обвинения. Ведь происходящее и близко не походило на обещанную Ильёй свободную и спокойную жизнь за пределами Буяна.
Но я молчала. Сама отвечала на собственные претензии и сама же отметала свои обвинения. Илья не властен над нормами, принятыми здесь. Да и лёгкой жизни в русском княжестве мне никто не обещал – речь шла о Берендее. Мало того, хотела я или нет, но теперь уже слишком много народу знало, что княжну Илюшка всё-таки нашёл. А ну как мы удерём, а безутешный папаша отправит нам вслед отряд воинов вместо благословения? Без благословения я бы обошлась, но солдаты были бы очень некстати. Столько третьих и все лишние...
Отгоняя невесёлые размышления, я просто наслаждалась близостью Ильи. Не зная, что мне готовит завтрашний день, не говоря уже о неделе, в одном я была уверена: свою жизнь я хочу провести рядом с этим человеком. И то, как он бережно нёс меня на руках, словно какую-то драгоценную хрупкую вазу, убеждало меня, что и он хочет того же. Кто бы знал, что не пройдёт и недели, как я в этом засомневаюсь. Да ещё как...
Но та ночь закончилась спокойно. Илья какими-то тропинками принёс меня к дому старосты и опустил на землю, легко переступив низкий плетень. Он даже обошёл дом и заговорил о чём-то с сонными воинами, сидевшими у костра, отвлекая их, пока я кралась к шатру и заползала под шёлковую стену. Вот только целовать меня на сон грядущий не стал. И я, хотя и очень этого хотела, подчинилась его решению. Хриплое «я не железный» ещё не успело выветриться из моей памяти, наполняя душу странной смесью смущения и удовольствия.
«Не железный... – с усмешкой пробормотала я, сбросив одежду и спрятавшись от ночной прохлады под тонким одеялом. – Очень надеюсь, а то у меня уже возникали некоторые сомнения...»
Утро, а точнее полдень встретил меня серым небом и мелким моросящим дождём. Пожалуй, впервые с тех пор, как мы с Ильёй покинули Буян, нашлись в бытности княжны и положительные стороны: в карете было по крайней мере сухо, а стоявшая на полу медная жаровня согревала ноги и отгоняла сырую промозглую прохладу. Ах да... Ещё я была единственной, кого не выгнали под дождь, когда наш тарантас увяз в размокших колеях, и воины вытаскивали его на относительно сухое место чуть ли не на руках. Поглядывая наружу в щёлку между занавесками, я успела оценить перекошенные физиономии по уши извозившихся в грязи мужиков. А уж когда в карету вернулась Мавра, похожая одновременно на мокрую курицу и бездомного щенка, я и вовсе прониклась всеми прелестями принадлежности к правящему классу.
Впрочем, это не лишило меня понятия об элементарном сострадании. Как ни хотелось мне побыстрее завершить скучное путешествие, а вместе с ним и вынужденную разлуку с Ильёй, я всё же приказала остановиться в первой же деревне, которая встретится на пути: людям надо было просохнуть и отогреться.
Таким образом, в столицу наша кавалькада вместо раннего утра въехала на вечерней зорьке. К сожалению, спокойно рассмотреть средневековый город мне не удалось. Раздувшаяся от чувства собственной значимости мамка буквально забросала меня наставлениями, как сидеть, как смотреть и даже как дышать. Прямая спина, головой не вертеть, в окно не выглядывать, руками не махать, нос не морщить... И ещё несколько сотен таких же «не» вылились на меня как из рога изобилия. Я сдерживалась из последних сил, утешая себя оптимистическими соображениями. Во-первых, проштрафившаяся нянька на глаза мне показываться не рисковала, следовательно, поток указаний был в два раза меньше. А во-вторых, оставалось всего ничего, и скоро я снова смогу обнять Илью.
И последнее, пожалуй, самое важное, что примиряло меня с действительностью, это то, что сам богатырь перестал шарахаться от кареты как чёрт от ладана. Он гарцевал на Ветре почти у самой дверцы, так близко, что я могла бы, протянув руку, коснуться кончиками пальцев его плеча. Хотя кто бы мне это позволил? То, что Илья за всё время шествия ни разу не посмотрел в мою сторону, я старалась не замечать: мало ли, вдруг мы в разное время друг на друга смотрели?
А торжественный въезд в стольный град княжеской дочки до безумия напоминал мне приезд в город цирка. Даже клоуны имелись: парни в пёстрых одёжках крутили свои трюки чуть ли не под ногами у лошадей. Но мне почему-то всё сильнее казалось, что главный клоун в этом цирке – я.
Наконец кавалькада добралась до высоких ворот в белокаменной стене.
– Прибыли, пресветлая княжна, – выдохнула Мавра и попыталась изобразить поклон. – То-то батюшке вашему радость.
– Угу, – кивнула я, не зная, как реагировать.
Никакого трепета, ни родственного, ни тем более верноподданнического, предстоящая встреча у меня не вызывала.
Толпа осталась за воротами. Звонко лязгнули гигантское засовы, которые я успела рассмотреть во всей красе, пока мы медленно тащились под сенью надвратной башни. Несколько раз дёрнувшись, карета остановилась, и почти одновременно с этим кто-то снаружи распахнул дверцу.
К счастью, обошлось без живой лестницы. У высокого колеса стоял Илья и протягивал мне руку. Поблагодарив его сдержанной улыбкой, я оперлась на его ладонь и спустилась на мощёный булыжником двор. «Ну, хоть не в грязь!» – мелькнула в голове бредовая мысль. Но о грязи тут и речи не шло. Не удивлюсь, если камни ежедневно мыли с мылом и щётками.
Напротив на широких ступенях под навесом, который опирался на резные каменные колонны, стояла очередная толпа. Куда меньше той, что бесновалась за воротами, собирая рассыпаемые из башни медяки, зато куда более напыщенная. На полшага впереди всех маячил мужчина лет сорока пяти. Кто он такой, я догадалась бы с первой попытки, даже если бы его голову не украшал тяжёлый золотой венец. Подтянутый, стройный, довольно красивый. Но на том его достоинства и заканчивались. Выражение точеного лица транслировало такую брезгливую скуку, что мне стало не по себе. И тем не менее я поняла, что заносчивый хмырь в золотой кепке кажется мне до странности знкомым.
Сперва я решила, что взгляд, способный сгноить парочку мелких форм жизни, предназначается мне. Слегка оробев, я попыталась поймать взгляд Ильи, но тот смотрел прямо перед собой. Мало того, дав от силы минуту на акклиматизацию, он повёл меня прямо к встречающим. Обозлившись одновременно и на себя, и на Илюшку, я гордо вскинула голову, готовясь ответить на хамское приветствие, и вдруг сообразила, что папочка смотрел вовсе не на меня, а мне за спину, на беснующуюся толпу за воротами.
Когда мы подошли ближе, князь соизволил нас заметить и даже растянул губы в улыбке. Тут-то до меня и дошло, почему он показался мне знакомым. Мы были просто до одури похожи! Тот же разрез глаз, те же губы, может, чуть более пухлые, те же высокие скулы я видела всякий раз, когда мне в голову приходила блажь взглянуть в зеркало. Даже тёмные чуть вьющиеся волосы и те достались мне от папаши.
«Генетика... Продажная девка империализма... – ни к селу ни к городу подумала я, глядя, как князь величаво спускается по ступеням. – И никакого теста ДНК не надо!»
Илья вдруг едва заметно сжал пальцы. Но не успела я сообразить, что происходит, как он выпустил мою руку и, отступив на шаг, поклонился:
– Вот, князь. Привёз я дочь твою.
– Вижу, – едва заметно кивнул отец, даже не посмотрев в сторону богатыря. – О награде твоей на пиру поговорим, – он картинно обнял меня, трижды расцеловав в обе щёки. – Хороша. Вся в меня.
Князь отстранился, окинув меня таким собственническим взглядом, что краска бросилась мне в лицо. Я почувствовала себя удачным приобретением, породистой лощадью, антикварным комодом... В общем, чем угодно, только не человеком. Я глубоко вдохнула, готовая разразиться бранью, язвительными замечаниями, требованиями, но за спиной едва слышно кашлянул Илья. «Ах... Да, – я медленно выпустила воздух сквозь стиснутые зубы. – Обещала же по-людски...»
– Иди. Мамки-няньки уже заждались тебя, дочь, – бросил меж тем князь, удовлетворившись осмотром, и обернулся к так и остававшейся на ступенях свите. – А мы будем пировать и героя чествовать! Вернул мне дочь Илья-богатырь!
Народ завопил что-то приветственное, а я тупо заморгала: «Всё, что ли? Да быть такого не может!»
Ещё как могло. Откуда ни возьмись налетели какие-то тётки и девицы. Краем глаза я успела заметить, как Илья идёт рядом с князем, легко кивая в ответ на поздравления. Но в следующую секунду меня уже подхватили под локти и, причитая, поволокли в сторону от главного входа. Окончательно потеряв связь с реальностью, я позволила себя увести.
