Текст книги "Ведьма бывшей не бывает (СИ)"
Автор книги: Анастасия Никитина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА 16
– Простись хоть с батюшкой, шалапутка, – чуть заметно усмехнулся князь.
Хотя вся моя паранойя бунтовала против, пришлось притормозить. В основном не из дочерней почтительности, а из-за Ильи. Он посчитал претензию моего папашки обоснованной и встал как вкопанный. А сдвинуть с места этого бугая я не могла при всём желании. Пробовала уже: только щучье веление и помогало. А им я предпочитала не злоупотреблять.
Князь подошёл к нам с грустной улыбочкой. Краем глаза я заметила, как моя потенциальная мачеха шустро перекочевала поближе к Мерлину и обняла его за плечи. Пухлая ручка мага-шарлатана тут же обвилась вокруг осиной талии. «Ух ты! Значит, не мачеха, а штатная ведьма. Оказывается, и тут ведьмы живут неплохо. По крайней мере, некоторые...» – удивилась я и от этого прохлопала манёвр князя.
Тот, воспользовавшись моим ротозейством, снова сграбастал меня в объятья и троекратно расцеловал.
– Своевольна ты, дочь моя. Ну да есть в кого. Я в твои годы тоже начальников над собой не терпел. Иди, но помни, что дом твой здесь. И здесь тебя всегда ждут и тебе рады!
Судя по тому, что от таких речей челюсть порывалась отвиснуть не только у меня, князь нёс что-то откровенно несусветное. Но в чём состоял подвох, я не понимала, а потому только покивала в ответ, попытавшись изобразить дочернюю почтительность. А что, с меня корона не упадёт ввиду отсутствия оной.
– И ты, Илья-богатырь, помни! – с меня князь величественно переключился на Илюшку. – Дочь мою холить и лелеять наказываю. Иначе к ответу призову. Кровиночку единственную тебе в руки отдаю. Люби её, в достатке и неге держи, да обижать-обманывать не смей...
Услыхав про обман, я довольно громко фыркнула, пропустив остаток напутствия мимо ушей: «Кто бы говорил про честность, интриган древнерусский!»
Наконец поток папашиного красноречия иссяк, и мы оказались во дворе княжеской крепости. Покосившись на видневшуюся отсюда крышу «бабьего терема», я скривилась и с трудом удержалась от того, чтобы сплюнуть в ту сторону.
Нам подвели осёдланных лошадей. В мощном вороном я тут же узнала Ветра. Трудно было не узнать, когда его зубы щёлкнули в опасной близости от моего плеча. Я отскочила за спину Илье. Конь с довольным видом заржал.
– Дождёшься, – проворчала я, погрозив плотоядному копытному кулаком. – Вот займусь прогрессорством, и первым изобретением станет колбаса из конины.
– Что, любушка? – обернулся Илья.
– Ничего, – покачала я головой. – Это я так. О своём, о девичьем.
– С батюшкой расставаться не хочешь?
– Бредишь?! – фыркнула я. – Поехали отсюда скорее.
Богатырь улыбнулся с каким-то виноватым видом и вдруг подхватил меня за талию и боком усадил на тонконогую белую кобылу, которую привели вместе с Ветром.
– Эй! Мы так не договаривались! – возмутилась я, мёртвой хваткой вцепившись в луку седла.
– Из стольного града лучше честь по чести выехать, – развёл руками Илья. – Я и так до сей поры поверить не могу, что князь тебя отпустил.
– Это ещё почему? Я вроде не в тюрьме была, – нахмурилась я.
– Ты вроде уехать поскорее хотела, – хитро прищурился богатырь.
– Хотела, – ухмыльнулась я. – Но кое-кто из нас всё никак в седло не заберётся.
Илья тихо рассмеялся и одним слитным движением взлетел на коня.
– Но не думай, что я забуду, – вполголоса добавила я, когда он наклонился ко мне, перехватывая поводья.
– И не мыслил, – так же тихо, но куда более серьёзно отозвался богатырь.
Его серьёзность отозвалась где-то под ложечкой предчувствием скорых неприятностей. Усилием воли я отогнала взбунтовавшуюся паранойю: остановимся на ночлег, тогда и поговорим.
Выехали мы из столицы княжества так же, как и въехали: на закате. Только без глупой помпы и глашатаев. На нас всё равно, конечно, глазели все кому не лень. Но в основном это были вездесущие мальчишки и случайные припозднившиеся прохожие. Городские ворота распахнулись при нашем приближении, из чего я сделала вывод, что соответствующие указания князь раздал.
Немного отъехав от города, Илья без всяких напоминаний с моей стороны остановился и пересадил меня к себе на колени. Эту рокировку я восприняла со вздохом облегчения. От неудобной позы поясница затекла моментально, и гордый вид я сохраняла исключительно за счёт природного упрямства.
Я прильнула к широкой груди богатыря, вдохнула родной запах и буквально почувствовала, как прихожу в благостное расположение духа. А тут ещё Илья подбавил поводов для довольства. Он привлёк меня к себе, на мгновенье зарывшись лицом мне в волосы, и выдохнул:
– Любушка...
Благо выдался ясный вечер, сменившийся такой же ясной ночью. Не сговариваясь, мы не стали останавливаться на ночёвку и ехали всю ночь. Словно Илье, как и мне, хотелось оставить между нами и моим вероломным папашей как можно большее расстояние. Поначалу я ещё поглядывала назад, опасаясь какой-нибудь каверзы вроде отряда воинов. Но всё было тихо. Только однажды мне померещился в пыли проезжего тракта большой чёрный кот. Но это с тем же успехом могло оказаться игрой теней в неверном лунном свете. Я даже не стала говорить о своих глюках Илье. Он и так казался напряжённым, будто о чём-то сосредоточенно думал. Я решила, что он вспоминает дорогу, выбирая наиболее удачную, и не мешала. Прикорнула у него на плече и даже на какое-то время задремала.
Разбудили меня солнечные лучи: солнце выглянуло из-за горизонта и настойчиво лезло в уголок левого глаза. Я недовольно заворочалась, попытавшись спрятать нос у Ильи на груди. Но кольчуга мало похожа на удобную подушку, и я проснулась окончательно.
– Устала, любушка? – тут же отреагировал Илья. – Вскорости остановимся.
– Как скажешь, – кивнула я, подавив зевок.
Богатырь не соврал. Через четверть часа мы свернули с тракта и выехали на большую поляну. Ночевали тут явно не раз и не два и компании покрупнее нашей. В центре располагалось большое костровище, окруженное крупными закопчёнными валунами. Вокруг него лежали обтёсанные по верху брёвна, отлично заменявшие лавки, а там где неизвестный плотник не стал вырубать удачно торчавшие сучья, и стулья. Чуть в отдалении стоял большой навес, а рядом загон для лошадей. С другой стороны журчал прозрачный ключ.
– Прямо постоялый двор, – пошутила я, осматриваясь.
– Тут караваны на ночёвку встают почитай каждую седмицу, – охотно пояснил Илья.
– Удобно, – согласилась я. – Жаль, на пути в столицу такого не было.
– Откуда ж возьмётся? – хмыкнул богатырь, ловко раскладывая костерок. Топливо большой кучей было свалено под навесом. – С той стороны болота заповедные да Буян. С кем торговать?
– И Англиция там дальше, – решила я блеснуть своими познаниями в местной географии.
– А Марье Моревне не торговать, а воевать любо. Да и не пропустит Буянова пуща ни воев, ни людей торговых. Приглядишь за костром? Пойду, огляжусь, что лесной хозяин нам на прокорм даст.
– Завтра будем с лесным хозяином договариваться, – хмыкнула я, доставая из котомки пироги и огурцы.
– Ох, ты, – улыбнулся богатырь, возвращаясь на облюбованное бревно. – И когда только о еде подумать успела?
– Было время, – поморщилась я. – В этом бабьем тереме о чём-то другом думать не положено. Разве что о вышивании ещё. Но это вообще не ко мне. Терпеть не могу рукоделие всех сортов.
Илья молча взял пирог, подарив мне очередной виноватый взгляд, и подтолкнул прогоревшие сучки подальше под небольшой котелок, в котором закипала вода. Горсть травок для чая я собрала тут же, пока Илья разжигал костёр.
– Не любишь ты терема, – сказал богатырь, глядя куда-то мимо меня.
– А за что их любить? – ровно отозвалась я, подавив всплеск возмущения. – Заняться нечем. Без разрешения и нос наружу не высунешь. Скука. А потом удивляются, от чего у них жёны через одну склочные и злые. А какой тут ещё станешь, если целыми днями в четырёх стенах сидеть?
– И то верно, – отозвался Илья виновато.
– Да это дело прошлое, – ободряюще улыбнулась я. – Откуда ж тебе знать, куда меня законопатит папаша прямо с порога.
– Знал...
Короткое слово камнем упало на траву, и мне стало зябко.
– А вот с этого места поподробнее, – выдавила я из себя. – То есть как это? Знал и всё равно меня туда притащил?
– Ну, не совсем знал, – хмуро покачал головой Илья. – О порядках русинских только глухой не наслышан.
– Ах, это! – с облегчением рассмеялась я. – Ну так мы же задерживаться не собирались...
– Постой, любушка, – богатырь не поддержал мою весёлость. Мало того, опустил голову ещё ниже. – Позволь рассказать всё. А там уж суди.
– Тоже мне судью нашёл, – фыркнула я. Но он не обратил на мои слова никакого внимания.
– Думал я, что тяжко придётся. Когда по первости тебя за собой звал, не ведал, что ты дочь княжья.
– А что это меняет?
– Княжью дочь просто так со двора не уведёшь. Да и слово я князю дал, что верну его дочь ко двору. Вот со всех сторон и вышел я болтун болтуном. Коли князю тебя привезу, так своё слово тебе порушу, а коли тебя сразу в Брендею заберу – князя обману. Вот и надумал я у князя руки твоей просить и тогда уже домой ехать. Да только ошибся...
Он умолк, немигающим взглядом глядя в тлеющие угли.
– В чём? – не сдержалась я.
– В князе. Думал, что он слово свое сдержит.
– А он не сдержал.
– Как посмотреть...
– Да что я из тебя каждое слово клещами тянуть должна?! – взорвалась я. – Говори как есть!
– Князь тебя отдать не отказался. Но хотел, чтобы я воеводой при нём остался, как и обещал.
– Когда же ты ещё и это пообещать успел?! – всплеснула руками я.
– Когда за дочкой княжеской поехать согласился. Когда Мерлин парня того худосочного из мира иного вытянул, я развернулся да уехал. Княжья грамотка меня аж на Пущином тракте нашла. Разговор у нас тогда недобрый вышел. Жениться на девице, кою в глаза не видал, я не хотел. Вот и сговорились, что в награду за твоё спасение князь меня воеводой сделает. А с женитьбой это уж я сам решу, жениться али нет.
– М-да... – протянула я. – Так ты на Буян не за мной, а за новой должностью поехал?
ГЛАВА 17
– Выходит, что так. Да только я ж не знал тогда, что сердцем к тебе прирасту. Да так, что коли отрывать, так с мясом! – Илья вскинул на меня горящий взгляд и заговорил всё быстрее и быстрее, словно боялся, что я его прерву. – Приехали мы к князю. Я его о свадьбе попросил. Сразу, на том пиру приветственном. Князь и говорит, мол, добро. Да только грамотку сперва прочитай, что тебе из дома отчего привезли. А там... Батюшка меня обратно требует. Брат мой старший за Грань ушёл.
– В каком смысле? Умер? – опешила я. – Почему. Он же ещё вроде молодой был? Нет?
– Молодой. Да костлявая не спросилась, когда явилась. А почему, не ведаю. Не написал батюшка. Да оно и понятно. Мало ли, кто грамотку вскроет да прочтёт. Батюшка твой вот не постыдился, как я потом понял.
Я не совсем понимала, что такого секретного в причинах смерти, если уж о самом факте написали открыто, но выяснять не стала. Не самый подходящий момент, чтобы разбираться в местных обычаях. Я пересела поближе к Илье и погладила его по руке:
– Мне очень жаль...
Богатырь бросил в мою сторону какой-то странный взгляд и продолжил.
– Так и вышло, что не мог я у князя остаться. Он про то знал. Оттого и не ответил сразу. Видать, говорит, не быть тебе, Илья-богатырь, моим воеводой.
– Так... Подожди. А если бы не грамотка, стал бы воеводой?
– Стал бы. Да на заставу на границе берендейской попросился. Там и нравы попроще, и тебе бы никто не указывал, как жить. В моём дому – мои порядки.
– М-да... – протянула я, понимая, что если бы не письмо, ждал бы меня ещё не один неприятный сюрприз.
– Ну, вот так как-то... Но ты не думай дурного. Коли не по нраву тебе пришлась бы жизнь на заставе – уехали бы.
– Угу... Так тебе бы князь отставку и дал. Держи карман шире, – фыркнула я.
– Может, и не сразу, но...
– Надо было бы только потерпеть чуток, – скривилась я. – Годик. Или два. Или полжизни. Ты уж прости меня, Илья. Лучше бы, конечно, пришла эта твоя грамотка по другому поводу. Но я ей рада.
– Прости.
– Мог мне всё это сразу рассказать, – проворчала я. – Не поехали бы к папаше, и всего делов. И не рассказывай мне про «слово дал» Ты, когда это слово давал, меня не спрашивал. Не хотел его нарушать – сам бы к князю и поехал. А от меня грамотку передал: так, мол, и так, не видала я вас, папаша, четверть века и ещё столько же не увидимся. Будем родственные чувства по переписке проявлять.
– Как я тебя о том просить мог? – покачал головой Илья. – Чтоб ты от семьи и родни отказалась. И ради кого? Ради меня, болтуна да...
– Уймись! – чуть повысила голос я. – Я сама могу решить, кто мне дороже. И если бы ты мне всё это ещё на Буяне рассказал, ни минуты бы не думала. Помнишь, куда нас мои недомолвки завели? Помнишь, как мы сами себя без обмана обманули? Вот не надо так больше. Говори со мной. Я люблю тебя. И терять из-за такой ерунды не желаю! Вместе мы со всем справимся, всё решим. Но только вместе.
– Любушка... – Илья привлёк меня к себе. – Побоялся я доверие твоё порушить. И сейчас боюсь. Сам тебя за недомолвки корил да сам же...
– Всё, – я вывернулась из его рук и посмотрела прямо в глаза. – Разобрались. Тема закрыта. Не хочу об этом говорить. Просто не лги мне больше и не скрывай ничего! И вообще. Ешь давай. А то засохнет эта булка, и зубы сломаешь.
Я улыбнулась и откусила от своего пирога, демонстрируя, что разговор окончен. Илья не стал спорить. Только обнял меня одной рукой покрепче и тоже занялся едой. «Вот же правду говорят, бойтесь своих желаний – они сбываются, – думала я, медленно пережёвывая слегка зачерствевший пирожок. – Хотела честного мужика – получите. Кушайте, не обляпайтесь. Честный до идиотизма. Себе во вред, другим по нервам. Эх...»
Но, несмотря на такие мысли, я понимала, что заставило Илью промолчать. Как-никак сама недавно действовала по тому же принципу, пытаясь усидеть сразу на трёх стульях и выполнить кучу обещаний. Пусть мной при этом руководила не гипертрофированная честность, как моим любимым богатырём, и тем не менее.
– Люблю тебя, – шепнула я, поудобнее устраивая голову у него на плече.
– Любушка... Душа моя...
В тот раз мы впервые заснули рядом. Нет, ничего такого фривольного не было. Просто рядом. Но я восприняла это, как новый этап наших отношений. Отношений без недомолвок, без оглядки на чуждые нам обоим порядки и принципы.
Как же я ошиблась. Но до прозрения время ещё оставалось, и я могла насладиться покоем и неведением сполна.
Мы провели на гостеприимной поляне весь день и последующую ночь. Погони не было, как и прочих незваных гостей. Зато было много улыбок, аромата лесных трав и гудения пчёл. А ещё любви. Илья просто излучал какую-то нежность, стоило мне поймать его взгляд. И это согревало. Заставляло поверить, что вот теперь-то всё просто обязано наладится.
В такой эйфории я провела всю неделю, пока мы добирались до Мурома. И даже не замечала, как с каждым днём всё молчаливее и мрачнее делается Илья. Радовалась своим успехам в верховой езде, готовила немудрёные ужины, и даже над попытками Ветра всё же попробовать меня на вкус только смеялась. Правда, иногда позволяла себе ворчать, что надо было уговорить папашу подарить Илье за службу какого-нибудь другого коня, не такого плотоядного. Илюшка только отшучивался: мол, этот четвероногий изверг единственный, кто знает все его секреты, и оставлять такого знатока князю было никак нельзя.
Но я и эти скупые намёки на грядущие неприятности пропускала мимо ушей. Счастье, оно такое. Глуховатое. Пока гром не грянет... И гром грянул.
Муром показался на горизонте вечером. Солнце уже коснулось верхушек деревьев, позолотив зелень листвы закатным багрянцем. Со стороны казалось, будто лес пылает.
Кони, уставшие за день, шли спокойным шагом, а я с любопытством всматривалась в силуэты крепостных башен и видневшиеся за ними крыши города, где мне предстояло жить.
– Пропустим? – спросил Илья, сбив мня с мысли.
– Кого? – я обернулась и увидела обоз, пыливший по тракту в полукилометре за нами. – Может, наперегонки? – Я кивнула на распахнутые городские ворота. – А то эти телеги затор устроят, когда ещё в город попадём?
– С волами наперегонки? – усмехнулся Илья.
– Да... Неспортивно, – рассмеялась я и развернула Ромашку.
Мы съехали с дороги под сень деревьев. Илья по едва заметной тропке привёл меня на небольшую поляну, укрытую как шатром ветвями могучего дуба. Точнее, это была не поляна, а берег лесной речушки с прозрачной как стекло водой и песчаным дном. Лесная идиллия, один в один похожая на нашу полянку на берегу лесной заводи у яговской избушки.
– Ты знал! – я обвиняюще ткнула в Илюшку пальцем.
– Не нравится? – уточнил он со свойственной ему серьёзностью.
– Конечно, нравится! – рассмеялась я. – Тут заночуем?
Илья кивнул и улыбнулся. Это улыбка осветила его лицо, и я вдруг сообразила, что уже пару дней, как не видела, чтобы он улыбался. Но тут богатырь подхватил меня за талию, помогая спешиться. Ветер снова предпринял попытку цапнуть меня за локоть. Я взвизгнула, попыталась шлёпнуть по нахальному храпу, оказавшемуся в опасной близости, а попала по плечу Илье. Весёлая возня отвлекла меня, и я забыла о странных наблюдениях. А зря. Гроза приближалась.
Гром грянул на следующее утро. Сначала мы долго собирались. Илья дважды седлал лошадей, перетягивал подпруги, долго заливал давно потухший костерок. В общем, тянул время как мог. Я не подгоняла. Всё же в семье горе, хоть уже и не такое свежее. Я как-то на досуге подсчитала, что брат Ильи умер как минимум несколько месяцев назад. Но Илюшка-то об этом узнал не так давно. Мало ли, какие чувства мучают эту бедовую голову.
Наконец, когда собирать и прибирать стало решительно нечего, мы поехали к городу. До ворот мы добирались почти полтора часа. Вчерашний обоз, наверное, и то справился быстрее. Всю дорогу Илья молчал и смотрел исключительно на холку Ветра. Я с разговорами лезть не решалась. Это затишье длилось ровно до того момента, как мы въехали под высокую арку ворот. Там-то и грянул гром.
– Здрав буде, царевич! – в пояс поклонился командир скучавших перед окованными железом исполинскими створками стражников. – Батюшка тебя уже заждался.
«Царевич ещё какой-то», – проворчала я себе под нос, озираясь, чтобы понять, в какую в какую сторону свалить, чтобы пропустить коронованную особу.
И никого не увидела.
– И тебе здравия, – мрачно отозвался Илья, окончательно развеяв мои иллюзии.
– А ты, девица, спустись на землю да назовись, – страж перевёл суровый взгляд на меня.
– Любушка то моя, – сказал Илья прежде, чем я успела открыть рот.
– Как так-то, царевич? – заметно опешил мужчина, шагнув назад.
Богатырь не ответил. Зло ударил пятками коня, будто то был в чём-то виноват, и поехал дальше по вымощенной булыжником дороге. Вот тут-то до меня и дошло, что я только что услышала. Подстегнув Ромашку, я поравнялась с Ильёй.
– Значит, царевич... И терем, небось, имеется? – прошипела я, с огромным трудом удержавшись от громкого мата.
ГЛАВА 18
– Имеется... – тихо ответил богатырь, избегая смотреть в мою сторону. – Сейчас увидишь.
– Уверен, что я захочу посмотреть? – огрызнулась я.
Очередной сюрприз взбесил меня до алой пелены перед глазами: «Ведь только недавно о недоговорках рассуждали! Только недавно!»
– Любушка, погоди судить. У нас не так, как у русинов. Воли больше. И шить-вышивать тебя никто не заставит.
– Что, прям совсем? И мамки-няньки с чернавками всякими за мной бегать не будут? Хотя чёрт с ними, с няньками. Почему ты мне не сказал?!
Каким чудом я сумела произнести этот вопрос вполголоса, а не рявкнуть так, чтоб и на Буяне услыхали, не знаю. Но мне это удалось.
– Любушка... Погоди, любушка... – бормотал Илья вместо ответа.
И это бормотание бесило меня ещё сильнее. Слишком уж смахивало на блеяние моего бывшего муженька, в сотый раз пропившего зарплату. Заметив, что на нас с интересом поглядывают, а кое-кто из зевак и явно вслушивается в разговор, я закусила щёку изнутри, стараясь сдерживаться. «Спокойно Васька. Ты даже бывшему прилюдных скандалов не закатывала», – уговаривала я себя.
Кое-как этот аутотренинг помогал. По крайней мере, я смогла молча проехать вслед за Ильёй почти через весь город и не разораться. Но оказалось, что на этом испытание моего невеликого терпения не закончилось.
Богатырь остановил коня у высоких деревянных ворот, украшенных искусной резьбой, и бухнул пудовым кулаком в створку.
– Царский терем? – буркнула я просто потому, что молчать и дальше была попросту не способна.
– Почему царский? – с лёгким удивлением отозвался Илья. – Мой. Сейчас сторож нам отворит...
Створки, даже не скрипнув, вдруг разошлись в стороны. Но за ними не оказалось никакого сторожа Точнее, сторожей нашёлся как минимум пяток. Одни открывали ворота, другие подхватили лошадей под уздцы. И каждый считал своим долгом причитать: «Батюшки святы! Царевич вернулся!», «А исхудал-то как, сердешный!»
Меня в буквальном смысле перекосило. Слишком уж этот хор напоминал другой, тот, которым неизменно встречали горе-княжну мамки-няньки.
– Илья, – титаническим усилием сдержавшись, позвала я.
Богатырь вскинул на меня какой-то больной, лихорадочный взгляд.
– Ишь сколько народу. Чай, братья доглядели за моим домом.
– Илья...
– Мне к батюшке надо. Потерпи чуток, любушка. По терему пройдись, осмотрись. Как душа захочет, так и обустроим. А как вернусь, так и поговорим.
– Илья... – в третий раз проговорила я, чудом не сорвавшись на крик.
– Прошу тебя, милая...
Я закусила губу:
– Ладно.
Наверное, я ещё не успела договорить, как он уже развернул коня и вылетел в ворота, которые не успели закрыть. Проводив его долгим взглядом, я с трудом удержалась от того, чтобы развернуть лошадь следом. Оставаться на мощёном дубовыми плахами дворе под откровенно неодобрительными взглядам работников не хотелось просто до крика. Видно, не понравилась им непонятная любушка у царского сына.
«Думаете, испугаюсь вас? – обозлилась я, поймав очередной презрительный взгляд. – А вот чёрта с два!»
Помогать мне, разумеется, никто не спешил, но я за последние дни уже успела привыкнуть к Ромашке достаточно, чтобы самостоятельно спуститься на землю. Конечно, это у меня получилось не так ловко, как у Ильи. Но хоть не упала, запутавшись в стремени, как однажды. Оправив сарафан, на котором по старой памяти сделала распорки до бедра, и в очередной раз поблагодарив судьбу, что угодила в родной мир в джинсах, я вздёрнула подбородок и пошла к высокому крыльцу.
Мне не препятствовали. Но и гостеприимно распахивать двери тоже не спешили. «Ничего. С меня корона не упадёт за неимением оной», – как мантру повторяла я.
Сразу за дверью находилась большая комната. То ли гостиная, то ли прихожая. На отоплении, а значит, и на размере окон тут не экономили: света хватало. И мне неожиданно понравилось. Добротные лавки, медвежьи шкуры вместо ковров, пузатая печь в углу, стены из отполированных светлых брёвен: ничего общего с тёмными крестьянскими избами и мрачной давящей атмосферой каменных княжеских палат. Вот только яркий гобелен с какими-то затянутыми в рюмочку дамочками и тощим кавалером вносил некий диссонанс в эту идиллию.
«Избавиться в первую очередь!» – мелькнула у меня быстрая мысль. Я впервые с того момента, как мы с Ильёй проехали городские ворота, улыбнулась.
И тут на широкой отполированной лестнице, ведущей на второй этаж, появилась тоненькая как тростинка девушка в расшитом сарафане.
– Здрава буде, гостья жданная да незваная, – с горечью проговорила она, спускаясь.
– Что? – опешила я.
Девушка спустилась вниз, и я поняла, что она на голову ниже меня. Мало того, расшитый золотом и мелким бисером сарафан ей явно тяжеловат. Как, впрочем, и странный головной убор вроде тех, какие в реальном мире принято пририсовывать Снегурочкам. Тот даже сидел чуть кривовато – то ли съехал, то ли надели впопыхах. Смотрелось это довольно забавно, и я невольно улыбнулась.
– Садись, коли пришла, – пригласила она без намёка на радушие.
«Кто это? – гадала я, опустившись на лавку. – Для недовольной сверкови слишком молода. Мачеха, что ли, Илюшкина решила на невестку посмотреть? Или сестра?»
– Вот, значит, ты какая... – проговорила между тем девушка, обойдя меня по кругу. – Знала я, что Илья кого-нибудь да привезёт. Хоть и баяли сёстры, что не таков он, да я душой чуяла. Привезёт. А сам-то где? Опять сбежал, что ли?
– К отцу поехал, – отозвалась я, окончательно перестав понимать, о чём речь.
– Ругаться будут, – она наконец села на лавку напротив меня и снова принялась рассматривать. – Не по их это обычаям. Ох, не по берендейским... Ну да ничего. Я привычная, у моего батюшки три жены было да девиц видимо-невидимо. Видать, и мне оно суждено.
– Я тебя не понимаю, – холодно уронила я, чувствуя, как в груди зарождается что-то неприятное и колючее.
– Да чего тут понимать, – она покачала головой и явно через силу улыбнулась. – Ты меня не бойся. Я не обижу. Вот сёстры Илюшкины, те да. Их по берендейским обычаям растили-учили.
– Да кто ты такая?! – не выдержала я.
– Не догадалась ещё? Жена я его первая.
– Кто? – вытаращилась я.
– Жена, – девица с деланным равнодушием пожала плечами. – Дочь хана Загорского. Хотя русичи его князем зовут.
– Чья жена? – тупо переспросила я, ещё не позволяя себе поверить с разворачивающийся у меня на глазах кошмар.
– Ильи-царевича. Почитай третье лето тут живу, мужа дожидаюсь. Дождалась вот.
– Врёшь! – я вскочила, отшатнувшись от обвешанной драгоценностями девицы, как чёрт от ладана. – Не мог Илья!
– Мог, как видишь, – качнула головой она, глядя на меня едва ли не с насмешкой. – Что, не сказал тебе про меня?
Я не ответила. Вихрем вылетела на крыльцо, а оттуда сразу бросилась к воротам. Мне нужен был Илья. Немедленно! Сейчас! Я хотела услышать, что всё сказанное ложь и бредни. Мне просто физически это было необходимо. Всю жизнь я ненавидела само слово «любовница». Презирала женщин, сующих загребущие ручонки в чужую семью. Женщин, согласных на роль ночной воровки в жизни чужого мужчины. И вот на тебе. Сама стала именно такой. Второй! Запасной! Дополнительной! Лишней!
Тяжёлая сума с книгой и моими немудрёными пожитками, которую я так и не успела снять, больно колотила по бедру, пока я неслась по широким чистым улицам, с трудом уворачиваясь от столкновений с прохожими. Только через два или три квартала я немного опомнилась и сообразила, что понятия не имею, где обретается местный царь.
Я притормозила у выхода на большую торговую площадь и принялась озираться. По идее дворец, палаты, терем или где там протекает частная жизнь царей, располагается в центре города. Но теремов с высокими шпилями и крышами тут хватало, поэтому рассмотреть, куда бежать, я не могла.
«Ничего... Язык до Киева доведёт! – заскрипела зубами я, выбирая, кого бы расспросить. – Илюшку на воротах сразу опознали, хоть и гулял три года. Значит, и домик царский укажут! В этом смысле любая столица – большая деревня!»
Увы, я и представить себе не могла, насколько соответствует истине моё последнее соображение. Народу вокруг хватало, но останавливать первого встречного-поперечного мне не хотелось. Мало ли, спешит человек куда-нибудь. Ткнёт пальцем в нужную сторону, а мне плутать потом по местным закоулкам.
Выбор пал на толстую румяную торговку яблоками у самого входа на рынок. Видимо, основной поток её покупателей ещё не появился, и она оживлённо болтала сразу с тремя товарками. Я подошла ближе и остановилась в нескольких шагах под прикрытием боковой стенки торговой палатки. Хотелось хоть чуть-чуть отдышаться. Да и волосы растрёпанные пригладить, пока меня не приняли за какую-нибудь террористку местного разлива.
– Парась! А слыхала, чё творится-то? – звонкий голос облюбованной торговки влился в уши. – Илюшка-то, царевич наш блудный, воротился!
– Да слыхала я, слыхала, – отмахнулся кто-то из её товарок. – Ты уже сто раз всем пересказала.
– Тебе не сказывала, – фыркнула яблочница.
– Всему рынку сказывала, – расхохотался кто-то ещё. – Голосок-то у тебя...
– А я про него знать не хочу, – отозвалась первая. – У него брат помер, а он чего учудил?
Я почувствовала, что мне нельзя слушать эти рыночные сплетни, что надо бежать отсюда, куда глаза глядят. Но ноги будто приросли к истоптанной земле, а голос торговки ядом вливался в уши, промораживая мысли, чувства, сердце.
– Это ж надо было, при живой жене заблудить, да ещё девицу свою в дом к жене приволочь! Да и девка эта тоже хороша! О чём думала, куда смотрела, когда с женатым повязалась?
– Известно, куда смотрела, – ухмыльнулась яблочница. – Илюшка-то теперь второй наследник, как по обычаю полагается. Воевода по левую руку от царя-батюшки. Завидный полюбовник. Тьфу!
– А вы её видали, девку эту, бабоньки? – вклинился визгливый голос, от которого у меня по коже прокатилась дрожь отвращения. – А я видала. Волосья растрёпанные, глазищи сверкают. И одёжа то ли нашенская, то ли нет. Чудная одёжа. Я вам так скажу, бабоньки. Ведьма она. Илюшка – балбес, ну, да ему батюшка голову-то почистит. А она – ведьма чужинская. Что ей до наших обычаев?
– Так, может, объяснить ей надо? Не дело это – вековые обычаи рушить...
«Объяснить?! Не надо мне ничего объяснять! – взорвалась в голове ослепительно яркая, почти болезненная мысль, а лицо запылало от стыда и злости. – Не надо!»
– По щучьему велению, по моему хотению отнеси меня в избушку Яги! – топнула ногой я, и в глазах потемнело.
