Текст книги "Другой дом (СИ)"

Автор книги: Анастасия Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Нет. Пожалуйста, посмотри на меня, – шепнул он с таким отчаянием, что я просто не могла ослушаться.

Поэтому, открыв глаза, я встретила его пронзительный взгляд – и буквально утонула в нем, забыв обо всем. Весь мир съежился до размеров моей спальни, казалось, что планета погибла, человечество уничтожено, и остались только мы двое. И в его глазах, горящих таким диким огнем, что это должно было пугать, но именно это чувство не приходило – в них я прочла обещание. Даже если всё пойдет прахом, земля уйдет под воду, или метеорит обрушится на наши головы – мы выживем. Вместе. Потому что в эту самую минуту, ничто и никто, кроме нас, не имел значение. И в этот момент мы были способны на все.

Негромкий стон, почти всхлип, сорвался с моих губ, и я поспешила занять их, прижавшись к шее парня, чувствуя, как меня начинает накрывать волной чего-то совершенно нового. Словно каждая клетка моего тела обнажилась, и всё начало восприниматься троекратно. В спальне было слишком душно, слишком жарко, воздуха в легких катастрофически не хватало, но они всё равно предательски сжимались, горя огнем и требуя заполнить их. Чтобы хоть как-то унять бушующее пламя, я прижалась сильнее к Майку, но от этого пожар только разгорелся еще сильнее. Чувствуя, как чужое сердце колотится о грудную клетку, ровно напротив моего, норовя выпрыгнуть, я почувствовала, как остатки разума стремительно покидают меня, уступая место чему-то, чему я не могла пока даже дать названия. И в какой-то момент я, словно со стороны, услышала свой тихий вскрик, после чего просто потонула, снесенная плотиной эмоций.

Это было словно все органы чувств потеряли свои границы. Мне казалось, что я могла вдохнуть весь мир, воздух казался осязаемым настолько, что только руку протяни – и коснешься его, а галактики можно было объять одним взглядом, все краски вселенной словно померкли на фоне чужих губ, оседающих на коже поцелуями.

Первым вернулось дыхание. Я чувствовала, как моя грудь поднимается и опадает, качая кислород и разгоняя его по всему телу – тому самому, в котором чувствовала невероятная легкость. Следом вернулось осязание – я ощутила спиной прохладу – видимо, кто-то открыл окно. И этот же кто-то явно принес влажное полотенце, которым бережно обтер нечто бесформенное и состоящее из желе, некогда бывшее Кристиной Соколовой. По крайней мере, ощущала я себя именно так.

Наконец, когда чувствительность медленно, но верное, вернулась ко мне, я с тихим стоном повернулась на бок – и тут же увидела лицо Майка, буквально в дюйме от моего. Он лежал также, на боку, и легкая улыбка не сходила с его губ.

– Тебя куда-то унесло, – негромко сказал он, касаясь кончиками пальцев моего плеча.

– Да, – хрипло согласилась я и негромко кашлянула, – Это было…сложно описать.

– Расскажешь мне о своих впечатлениях завтра? – также не повышая голоса предложил он, касаясь одной из моих косичек и накручивая её на палец.

– Может быть, – туманно ответила я, пытаясь подавить зевок.

Но Майк заметил это. Нашарив одеяло, которое уползло куда-то в сторону, парень укрыл нас, и притянул меня к себе. Чуть повозившись и сморщившись от странных, тянущих ощущений внизу живота, я в итоге развернулась к Кингу спиной, положив голову ему на локоть. И, почувствовав, как второй рукой Майк обнял меня за талию, прижимая к себе и утыкаясь носом мне в волосы, я окутанная его ароматом, почти мгновенно провалилась в сон.

глава двадцать первая

Глава двадцать первая.

Утро встретило меня ярким солнцем, которое беспощадно слепило в глаза, вынуждая жмуриться и с тоской вспоминать, что я опять забыла задернуть шторы. Стремясь спрятаться от этого невыносимого светила, я перевернулась на другой бок – и уперлась коленом во что-то мягкое и теплое. Недоумевая, я приоткрыла один глаз – и уткнулась взглядом в гладкую, мускулистую, а главное – мужскую спину.

В голове тут же вспыхнули довольно красочные картинки. Словно открытки с курортов, воспоминания прошедшей ночи, взявшись за маленькие ручки, принялись водить в моей голове хоровод, вынуждая мои щеки вновь покрываться румянцем. Но, вопреки собственным представлениям о том, как бы я могла вести себя в подобной ситуации, вскрикивать и отшатываться я не стала. Потому что, во-первых, насильно меня никто к сексу не принуждал, это было мое осознанное решение, так что пугаться и играть в скромность и оскорбленную невинность было уже поздновато. А во-вторых – чего будить человека своими возгласами и резкими движениями?

Так что, я мало того, что не испугалась нахождению в моей постели голого мужчины – мои губы против воли растянулись в улыбке. Уж не знаю, как она смотрелась со стороны, но в душе я чувствовала непонятную, почти щемящую нежность. Лица Майка я не видела, но почему-то была твердо уверена, что оно непривычно мягкое, почти умиротворенное, а несколько прядок его челки упали на лоб, прикрывая глаза. Однако, чтобы проверить свою теорию, мне пришлось бы вставать и обходить постель, и это могло потревожить сон Кинга. Поэтому, велев своему любопытству заткнуться, я осторожно выбралась из плена одеяла и, прихватив с собой первые попавшиеся штаны и футболку, выскользнула из спальни.

В ванной я первым делом посмотрела на себя в зеркало. Говорят, девушка, становясь женщиной, меняется. Не внешне, нет, изменения идут словно изнутри. Ну там, взгляд становится другим, или еще что. Не знаю, может, я невнимательно смотрела, но в своем облике я никаких перемен не заметила. Это была всё та же Кристина – с теми же карими глазами, чуть вздернутым носом, россыпью веснушек, привычной насмешливой улыбкой и парой сотен африканских кос. Изменилось, может, только мое тело – низ живота чуть потягивало, и при ходьбе мышцы ныли, непривычные, видимо, к той нагрузке, которую я им задала минувшей ночью. Улыбнувшись очередному воспоминанию, я закончила пялиться на себя в зеркало и залезла в душ.

Приведя себя в порядок и стараясь вести себя максимально тихо, я проследовала на кухню. Бросила короткий взгляд на часы – до учебы еще было полтора часа. На столе стояли полные чашки уже давно остывшего чая, на спинке стула небрежно лежала футболка Майка, чуть в стороне бесформенной кучей валялась его толстовка. Взяв ее в руки, я поморщилась – всё еще влажная. Пришлось нести вещь в ванную и аккуратно повесить на сушилку.

А после я, наконец, смогла заняться завтраком. В это утро мне захотелось приготовить что-то, напоминающее о Родине, о доме, о родителях. Мама любила баловать нас с отцом драниками на завтрак – со сметаной, или с красной рыбой, если мы хорошо вели себя всю неделю. Огромное блюдо, полное картофельных оладьев, заставляло мой желудок сжиматься, а рот против воли наполнялся слюной. И мне почему-то захотелось хотя бы попытаться вызвать у своего неожиданного гостя подобные эмоции.

Поэтому, достав всё необходимое, я принялась за дело. Настроение было, как ни странно, отличным – дождь закончился, тучи давно рассосались, освободив небосвод для солнца – того самого, что вздумало меня разбудить настолько рано. А еще почему-то хотелось улыбаться. И петь. Что-то ненавязчивое, поднимающее настроение. Против воли в памяти всплыли строчки, как нельзя лучше подходящие к атмосфере и обстановке.

– «Доброе утро, мои родные люди,

Доброе утро – всем тем, кого вы любите.

Доброе утро, и день пусть добрым будет,

Дыши свободно и проживи в любви этот день»*

Я негромко напевала строчки на родном языке, пока чистила и натирала картофель, добавляла в эту массу яйцо и муку, присыпала всё приправами и тщательно вымешивала. Всегда замешивала тесто только голыми руками, никаких ложек или лопаток – лишь мои конечности, которые куда лучше металла или дерева чувствуют, как лучше смешать ингредиенты.

– «В темноте можно видеть что хотел,

Что невидимо при свете и не встретится нигде,

В темноте можно падать и лететь,

Не боясь прикосновения обнажённых душ и тел.

Но когда поднимается солнце

Над внезапно притихнувшим миром,

Когда смысла в молчании нет,

Наступает рассвет»

– Доброе утро.

Негромкий, чуть хриплый голос прервал мою неторопливые, отточенные до автоматизма действия. Чуть вздрогнув – не от испуга, а, скорее, от неожиданности – я обернулась. На пороге, прислонившись плечом к косяку, стоял и сонно щурился Майк. Чуть помятые джинсы сидели до безобразия низко на его бедрах, и, окинув его внимательным взглядом снизу вверх, я чуть покраснела – парень смотрел на меня внимательно, и на его лице расцветала довольная улыбка. Он явно заметил, насколько откровенно я его рассматривала.

Чуть покраснев, я всё же нашла в себе силы сглотнуть образовавшийся в горле ком – или это просто слюна образовалась в огромном количестве при виде настолько великолепного тела – и, чуть улыбнувшись, кивнула:

– Доброе утро.

– Что ты пела? – сделав шаг и переступив порог кухни, спросил Майк.

– Да так, просто привязалась старая русская песня, – махнула я рукой, – А ты…хм…будешь завтракать? – спросила я чуть смущенно.

Чуть подумав, парень кивнул, почесывая затылок:

– Да. Я чертовски голоден. Что ты готовишь?

Подойдя чуть ближе, Кинг заглянул мне за плечо и чуть нахмурился, пытаясь, по всей видимости, понять, что я там намешала в миске. Мое плечо чуть обожгло его дыханием, и в том месте, где кожа почувствовала даже намек на столь близкое присутствие парня, пробежали мурашки, оставляя после себя «гусиную кожу».

– Эм…это русское блюдо, – кашлянув, пояснила я, – Драники, или картофельные блины.

– Хашбраун? – уточнил Майк.

– Фу, нет, – скривившись, покачала я головой и чуть подвинулась к раковине, чтобы вымыть руки, – Пробовала я эту жалкую пародию. Там даже муки и яиц нет – просто натертый картофель обжаривают в масле.

– Всё дело в хрусте, – со знанием дела отметил парень, – Картофель должен хрустеть.

Я покачала головой, безуспешно пытаясь скрыть немного робкую, но искреннюю улыбку:

– Не всегда. Обещаю, тебе понравится.

Чуть отодвинувшись, Майк бросил на меня внимательный взгляд, в котором я угадала намек на веселье, после чего он произнес, чуть растягивая каждое слово:

– Кстати, о том, что мне понравилось…

Безошибочно разгадав намек, я тут же вспыхнула, с ног до головы, даже, кажется, мои косы – и те покрылись предательским румянцем. Сделав шаг в сторону, я отвернулась, сосредоточив всё внимание на миске с тестом и сковороде, которую уже поставила на огонь. Удивительно, как этот человек всё еще мог так просто сломать всю мою оборону. Вот только что я стояла перед ним, вся такая уверенная, расписывала прелести нашего будущего завтрака – и меньше чем через минуту уже краснею, как школьница, мечтая лишь провалиться сквозь землю. За что мне это наказание?

– Эй, ну ты чего? – Майк осторожно положил руку мне на плечо, пытаясь развернуть к себе, но я лишь дернула им, стряхивая чужую ладонь, – Я обидел тебя? Черт, прости, я просто…

– Нет-нет, всё нормально, – покачала я головой, продолжая рассматривать содержимое миски и не поднимая глаз, – Я ни разу не оказывалась в подобной ситуации, поэтому не знаю, как правильно реагировать.

Над моей макушкой послышался чуть нервный смешок, и вот этот звук вынудил меня таки обернуться, чтобы понять его причину. Майк возвышался надо мной, словно прекрасная античная статуя, сошедшая с пьедестала, и почему-то надевшая джинсы. Широкая грудь, покрытая редкими светлыми волосками, моментально приковала всё мое внимание, однако, чуть сосредоточившись, я всё же смогла заставить себя поднять голову чуть повыше – чтобы тут же утонуть в зелени его глаз. После сна они казались еще более светлыми, и еще в них плескалось чувство, дать определение которому я смогла далеко не сразу. Но после некоторых размышлений, до меня дошло, что же это было – нежность.

– Мы с тобой в одинаковом положении, Кристина, – негромко признался парень, чуть застенчиво улыбнувшись.

Против воли мои глаза расширились – уверена, со стороны они напоминали два огромных блюдца:

– Серьезно?!

– Абсолютно.

– Я не верю тебе, – покачала я головой, хмурясь.

Вот зачем он это делает? Хочет, чтобы я просто почувствовала себя лучше? Ведь все знают, какой Майк бабник. Ну, точнее, был им до недавнего времени. И что, он ни разу после не оказывался с девушкой на одной территории? Да кому он пытается лапшу на уши вешать?!

Однако, Кинг оставался максимально серьезным. Стерев с лица улыбку, он кивнул:

– Не спорю – я спал с девушками. Тут, увы, я ничего изменить не могу. Но я ни разу ни с кем не завтракал. Скажу больше – я обычно и не засыпал с ними. Так что, мы с тобой ступили на одинаково неизведанную территорию. И я просто не представляю, что делать и как себя вести, – словно стыдясь своих слов, почти нехотя произнес Майк.

Выражение лица парня заставило меня поверить в искренность его слов. Может быть, я потом пожалею о своих действиях и словах, но в ту минуту мне хотелось верить ему. Поэтому, чтобы поддержать его, я сделала маленький шажок вперед и, коснувшись ладошкой его обнаженной груди, негромко спросила:

– А что бы ты хотел сделать? В эту самую минуту?

Негромко выдохнув, Майк поднял руку и, коснувшись моей щеки самыми кончиками пальцев, от чего внутри у меня всё просто затрепетало, он также тихо признался:

– Поцеловать тебя. Мне кажется, я не смогу нормально дышать, если не сделаю это прямо сейчас.

Усмехнувшись, подпитываемая неизвестно откуда взявшейся дерзостью, я чуть приподняла бровь:

– Так в чем проблема? Вот она я, стою перед тобой, не собираюсь ни убегать, ни кусаться.

Хмыкнув, Майк заметил:

– К слову, об укусах. У меня тут плечо словно кто-то сожрать пытался. Ты случайно, не знаешь, кто это такой голодный был?

– Ох, да заткнись ты уже! – выдохнула я, приподнимаясь на цыпочки и первой накрывая губы парня своими.

К его чести, Кинг хоть в этот раз меня послушался. Обхватив мою талию своими поистине огромными руками с длинными пальцами, он притянул меня к себе еще ближе. На вкус Майк был привычно-пряным, но чуть горьким – понятное дело, кое-кто явно пренебрег утренними гигиеническими процедурами. Но, честно говоря, было плевать, до тех пор, пока он продолжал прижимать меня к себе, целуя с таким чувством, что у меня подкашивались ноги, а в животе поднималась уже знакомая истома – та самая, что мучала меня всю прошлую ночь.

Почувствовав, как легкие горят от нехватки кислорода, я с неохотой оторвалась от чуть припухших губ, но отодвинуться мне не дал сам Майк, продолжая прижимать меня к себе. Его взгляд был шальным, а из-за огромного зрачка радужка почти пропала – совсем как вчера. Вспомнив всё, что последовало после такого его взгляда – голодного, ищущего чего-то – я сглотнула и улыбнулась.

– Как по мне – так мы отлично справляемся. Для тех, у кого это всё – впервые.

– Согласен, – отозвался Кинг странно охрипшим голосом, – Но, если ты сейчас не отойдешь от меня на приличное расстояние – я снова за себя не ручаюсь.

– Эм…вообще-то это ты меня держишь, – заметила я, кидая многозначительный взгляд на руки парня.

– Оу…точно. Какая досада, – усмехнулся Майк, по-прежнему не разжимая объятий.

Пришлось ему помочь. Потому что, насколько милым и романтичным всё это ни было, нам действительно стоило вернуться в реальность. Ту, в которой были такие вещи, как университет, учеба, обязанности. И раскаленная сковорода, на которой уже вовсю скворчало масло.

Поэтому, осторожно выбравшись из столь уютных объятий, я вернулась к плите, позволив Кингу самому решить вопрос с напитками. Тот, к его чести, не стал тушеваться и, плюнув на чувство неловкости, принялся копошиться во всех ящиках. Я не мешала ему, позволяя самому изучать их содержимое и запоминать, где и что лежит. Было в этом что-то – в том, что я позволяла ему всё глубже проникать в мое личное пространство, изучать место, в котором я живу, и вносить хаос в привычный уклад жизни.

– Опачки, а это у нас что тут такое лежит?

С этими словами Майк явил миру стеклянную емкость, в которой я спустя секунду узнала его подарок мне на Рождество. Банку с зефирками я уже давно спрятала, решив слопать их в какой-нибудь особенно тоскливый день. на времена депрессии, в общем. Да так и забыла про сладости. Ну, с другой стороны, у меня в последние дни и не было причин для уныния. Так что можно смело утверждать, что зефир всё еще ждет своего часа.

Однако, Майк, видимо, так не считал. Повертев ёмкость в руках, он повернулся ко мне с выражением праведного возмущения на лице.

– Ты что, их даже не пробовала еще?!

Я только пожала плечами, выкладывала картофельно-яичную массу на сковороду и формируя небольшие оладушки:

– Просто как-то руки не доходили. Я не дикий фанат сладкого, уж прости.

– Ну, тогда мне ясно, почему ты его не носишь. А то я уж подумал, что тебе не понравилось.

– Не понравилось что? – повернулась я к Майку, чуть приподнимая бровь.

– То, что я тебе подарил. Точнее, вторая часть подарка, – пояснил парень.

Точнее, он думал, что пояснил. Я же совершенно ничего не понимала, и могла разве что ресницами хлопать, глядя на ухмыляющегося парня.

– Вторая часть? – переспросила я, чувствуя себя почему-то весьма глупо.

– Ты что, правда решила, что я подарил тебе всего лишь банку сладостей? – Кинг выглядел несколько оскорбленным, – После того, как Крис задарил тебя шмотками, а наши родители презентовали тебе новый компьютер? Такого ты обо мне мнения?

– Честно говоря, я вообще ничего ни от кого не ждала, – призналась я, вновь дергая плечами, – По сути, я ведь вам никто, чтобы вы так напрягались. А ты – тем более.

– Это не так, – покачал головой Майкл.

Сделав шаг ко мне и поставив на стол жалобно звякнувшую банку, тот опустил руки мне на плечи и несильно, но ощутимо их сжал. От его ладоней по коже заструился жар, несмотря на то что он касался меня через ткань футболки. Но всё равно – каждое движение, прикосновение, ощущалось настолько ярко и остро, что мне вдруг стало страшно. Что за дверцу моей души мы открыли вчера, раз меня просто захлестывает от эмоций? А что, если я не справлюсь с этим потоком, и он снесет меня? Что тогда от меня останется?

Мои панические размышления прервал голос Майка – негромкий, но преисполненный уверенности.

– Ты – далеко не никто, Кристина. Ни для моей семьи, ни тем более – для меня. Я говорил об этом вчера, скажу завтра, послезавтра и вообще – в любой день, когда это будет нужно и нет. Для меня ты – не просто девушка, и никогда такой не была.

– И кто же я тогда для тебя?

Переместив ладони чуть повыше, Майк обхватил ими мое лицо, вынуждая поднять на него глаза. И от того, насколько близко были наши лица, у меня перехватило дыхание. Я могла разглядеть каждую ресничку Кинга, каждый цветовой всполох в его глазах. И только сейчас увидела, что его радужка не изумрудно зеленая – в ней вспыхивают редкие золотые крапинки, заставляя зелень играть совершенно другими красками – яркими, завораживающими, подчиняющими волю.

Коснувшись своим лбом моего, Майк негромко выдохнул и произнес настолько тихо, что его голос можно было легко спутать с дуновением ветра:

– Ты – моя ведьма.

Это нельзя было считать признанием в любви или еще чем-то подобным. Но для меня эти слова стали именно тем, что я так жаждала услышать. Признание того, что я – именно я, а не кто-то другой – принадлежу этому человеку, целиком и полностью. Это не уменьшало моего страха перед будущим, но в то же время давало некую уверенность, что я смогу выстоять. Пока есть Майк, его плечо, на которое я могу опереться – я выдержу.

Поэтому, скользнув чуть подрагивающими ладонями по его обнаженным плечам, я обняла его, утыкаясь носом в небольшую ямку между его плечом и шеей, вдыхая такой уже привычный и знакомый запах, и буквально растворяясь в объятиях Кинга. Мне казалось, что я могу простоять так вечность, и ничто не заставит меня сдвинуться с места.

Кроме запаха гари, который заполз мне в ноздри, перебивая аромат корицы и заставив меня недовольно поморщиться. А после – отшатнуться от Майка и с криком:

– Мои драники! – броситься к сковороде в надежде спасти завтрак.

Однако, меня ждало небольшое разочарование – оладушки на сковороде напоминали больше угольки. Небольшое – их было всего три, а в миске оставалось тесто, минимум, для еще десятка их картофельных собратьев. Поэтому, выбросив испорченные продукты и сдобрив тефлоновую поверхность свежей порцией масла, я постаралась максимально сосредоточиться на готовке.

– Так, может всё же откроешь? – Майк всё не унимался.

– Если ты будешь всё время меня отвлекать – мы никогда не поедим. И поедем в университет голодные.

– Да тут дело одной минуты. Ну пожалуйста.

Кинг сделал одну из свих фирменных умильных мордашек, напоминая щенка, которого обижает нерадивый хозяин. Ну вот и как тут откажешь, когда почти двухметровый баскетболист умоляет уделить ему пару секунд своего времени? Вот и я не знаю.

Поэтому, отложив ложку, которой формировала оладушки, в сторону, я подошла чуть поближе и взяла в руки ту злополучную банку. И почему столько шума вокруг каких-то зефирок? Они что, из золота сделаны? В чем ценность?

Крышка сидела туго, так что мне пришлось напрячься, прежде чем она, наконец, поддалась и со скрипом повернулась. Сняв ее и декоративный клетчатый шарфик, я заглянула внутрь – и удивленно моргнула. На самом верху, поверх сладостей, лежал непрозрачный мешочек из ткани, подозрительно напоминающей бархат. Взяв его, я убедилась, что он не слишком тяжелый и услышала, как внутри что-то звякнуло.

Сунув банку со сладким Майку, я обеими руками принялась развязывать мешочек. Пальцы чуть подрагивали, не слушаясь, и мне никак не удавалось подцепить тонкие веревочки. Наконец, дело было сделано, и я высыпала на ладонь его содержимое – и потрясенно выдохнула. Потому что вторым подарком Майка стал удивительной красоты серебряный браслет. Крупные звенья, из которых он состоял, смотрелись на удивление не грубо, а утонченно, может быть за счет того, что на них висело по меньшей мере пять подвесок. Разумеется, это были зефирки – серебристые, покрытие розовой и белой эмалью, полностью усыпанные стразами. Такой красоты – тщательно продуманной и выполненной столь искусно – я никогда в жизни не видела, и уж тем более, не держала в руках.

– Это…это… – я пыталась подобрать слова, но мои нейроны именно в этот момент решили отказаться работать, решив, что я и сама в силах разобраться в этой ситуации.

Парень молча взял браслет из моих вмиг ослабевших пальцев и, нежно погладив чувствительную кожу на запястье, надел украшение. В тишине кухни, нарушаемой лишь шкворчанием масла и нашим дыханием, громко щелкнул замочек, после чего Майк чуть повернул мою руку в своей, глядя на то, как зефирки засверкали, засияли всеми гранями.

– Спасибо, – выдохнула я, поднимая непонятно почему заслезившиеся глаза на парня.

Тот чуть улыбнулся:

– Ты – моя самая большая сладость. Уж прости за столь приторные слова, но это так.

Чуть наклонившись, Майк запечатлел весьма целомудренный поцелуй на моих губах. И, даже будь у нас желание перевести его из этой категорию в чуть более страстный, нас ждало полное фиаско. Потому что…

– Черт, кажется, завтракать нам придется всё же в университете.

Запах горелой еды и звон чужого смеха – вот как можно было охарактеризовать это утро в двух словах. А еще подходило одно короткое, но весьма ёмкое слово. Счастье.

*Текст песни «Доброе утро», поет Вера Брежнева