Текст книги "Сломанная марионетка (ЛП)"

Автор книги: Амо Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Татум ложится на спину с зажатым между губами косяком, и я лежу рядом с ней, звезды плавают в бездне темной сферы, бутылка виски между пальцами, а мои волосы разметались по песку.

– Как ты думаешь, Тейт, ему когда-нибудь было не все равно? – шепчу я, наклоняя голову и глядя на южный крест, который ярко горит в небе.

– Бишопу? Нет. Нейту? Да. – Она громко кашляет, ударяясь себя в грудь. Я сажусь и пью, пока от жжения не немеет горло, а голова не начинает пульсировать от опьянения. Татум передает мне косяк. – Прости, Мэдс. Я просто не думаю, что ему не все равно. Но я бы не стала принимать это на свой счет. Ему плевать на всех и вся. – Я раскуриваю косяк, на этот раз затягиваясь подольше, чтобы усилить кайф, а затем медленно выдыхаю.

– Почему, бл*дь, я не могу заставить себя потрахаться.

– Это случится, детка. Я сказала, что ему все равно. Я прекрасно понимаю, что это так.

– Я глупая.

– Нет. – Татум качает головой, протягивая мне виски. – Нет, не глупая. Ты – Мэдисон Монтгомери, и ты – сука, которая чувствует, Мэдс. Это большое дело. Больше людей должны чувствовать.

– Чувствовала, – шепчу я, мои слезы уже высохли. – Они использовали меня как свою марионетку. Теперь я сломлена.

– Сломанная, но горячая, и которая, кстати, нашла горячего татуировщика!

Я смеюсь, втягивая нижнюю губу в рот.

– Он немного горяч, да?

– Немного? – Татум выглядит обиженной. – Милая, он вполне сойдет тебе до нашей следующей остановки.

– Ты уже решила, куда мы поедем дальше? – Говорю невнятно, мои глаза сужаются, пытаясь сфокусироваться на ней.

– Мммм, Милан?

– Испания? – спрашиваю я, потрясенная. – А как насчет Лондона? Может, Бристоль?

– Почему?

– Не знаю. Просто очень хочу найти горячего британского парня.

– Чтобы трахаться или чтобы жаловаться мне на то, что ты не можешь трахаться?

Я смеюсь, пихая ее плечом.

– Заткнись. Пойдем. – Я встаю с песка и тяну Татум за собой. Только мы обе крутимся и... я падаю. Приземляюсь на песок с грохотом, твердая поверхность больно отзывается на моей заднице.

– Черт! – ругается Татум, хихикая.

Я не могу сдержаться. Смех вырывается из меня, и я хватаюсь за живот.

– Вот дерьмо. – Я качаю головой, мои щеки теперь болят от всего этого смеха.

– Такого смеха я давно не слышала. – Татум сжимает свой живот, вытирая слезы с глаз.

– Да, я обещаю, что буду стараться делать это чаще.

ГЛАВА 4

– Доброе утро, горячая штучка. – Татум заходит в мою комнату, косяк между пальцами.

– Доброе утро, – отвечаю я, натягивая обрезанные шорты и обтягивающую майку. – Это не слишком?

– Ерунда! – Татум успокаивает мою неуверенность, делает шаг вперед и протягивает мне косяк. Она приподнимает мои сиськи и взъерошивает мне волосы. – Это же тату-салон!

Я подношу косяк к губам и делаю затяжку.

– Правда! – соглашаюсь я, отдаю ей косяк и выхожу в гостиную. Наша квартира – или апартаменты, как они здесь называются, – небольшая. В ней две спальни, небольшая гостиная и мини-кухня с видом на главную пляжную полосу. Мы платим небольшое состояние, чтобы жить здесь, но это то, чего хотела Татум, и поскольку она единственная работает в, то время, я позволила ей это сделать. Наши сбережения все еще приличны, благодаря тому, что Татум начала работать практически сразу, но это те деньги, на которые нам придется жить, когда мы покинем страну. Кухня горчично-желтого цвета, а гостиная – нейтрального бежевого. Это дом на пляже, и семья, у которой мы его снимаем, также владеет баром, в котором работает Татум. Все сложилось в нашу пользу, и нам очень повезло.

Налив кофе, я подношу его к губам.

– Работаешь сегодня вечером?

Татум кивает.

– Да. Во сколько ты заканчиваешь?

Я качаю головой.

– Я не знаю. Мы не говорили об этом.

– Джесси? – спрашивает Татум. – Он интересно выглядит, верно? Какая национальность в Новой Зеландии?

– Я не знаю, и не спрашиваю.

– Он похож на кубинца или что-то вроде того.

– Ты закончила? – спрашиваю я, пока она смотрит в небо, положив ноги на деревянный журнальный столик. Квартира обставлена самым необходимым. Диваны, холодильник, кровати. Телевизора нет, но он нам и не нужен. – Хорошо, увидимся после работы. – Я машу рукой Татум, которая все еще курит свою сигарету. Подумав, что до главной городской улицы минут десять ходьбы, я решаю идти пешком, а не ехать на автобусе. Экономия денег и все такое. Добираюсь до места через пять минут и, глубоко вдохнув, открываю двери и вхожу внутрь. Играет какая-то рок-песня, которую я раньше не слышала, но она мне нравится, и я иду к стойке регистрации, где сидит девушка с черными волосами и кучей татуировок.

– Привет, – говорю я ей.

Она смотрит на меня из-за компьютера.

– Привет! Чем я могу тебе помочь?

– Это моя, – объявляет Джесси, выходя из-за одной из закрытых кабинок. Я знаю, что он не имел в виду, что я его, но все равно корчусь. Ненавижу, что я корчусь. Идиотка, что морщусь. И все же я хочу упасть в обморок.

– Новенькая? – спрашивает Джесси темноволосая девушка.

Джесси кивает.

– Да, это Амира. Она та художница, о которой я рассказывал тебе вчера вечером.

– О, точно! – говорит она, щелкая пальцами в знак узнавания. – Привет! Я Кириана!

– Ки… что-что? – спрашиваю я, потрясенная, мои глаза дрожат. – Прости, я... не могла бы ты мне объяснить?

Кири смеется и похлопывает по сиденью рядом с собой.

– Кири, как киса, только ты произносишь «р», и -ана, которая... да, -ана!

– Кириана? – говорю я, звучит нелепо, потому что мой акцент не позволяет мне ничего перевернуть, так что в итоге я произношу это как «ки—ри—ана».

Она отмахивается от меня.

– Сойдет. Иди, садись. Покажи мне, что у тебя есть.

Джесси подмигивает мне, а затем возвращается к своему стенду. После рисования для двух разных клиентов я освобождаюсь около пяти вечера. Подхватив свою сумку, я киваю головой Джесси.

– Спасибо за сегодняшний день. Мне это было нужно.

– Без проблем. – Он снова подмигивает. Я улыбаюсь и выхожу за дверь, направляясь прямо к бару, в котором работает Татум.

Когда я открываю двери, там довольно пусто из-за времени. Несколько человек разбрелись по заведению, но это совсем не то, что в разгар рабочего дня.

– Привет! – Татум улыбается, махая мне рукой в сторону бара. Я ухмыляюсь и начинаю идти к ней. Мне, так или иначе, нужно выкинуть Бишопа из головы, поэтому я могу пойти по пути, где есть бесконечный запас алкоголя. Заняв место, Татум наливает рюмку и подносит ее мне. – До дна, сучка! – Я чокаюсь с ее бокалом, а затем опрокидываю его.

– Да. – Я ухмыляюсь. – До дна, – говорю я и опускаю рюмку на барную стойку. Песня The Weeknd "Or Nah" начинает пульсировать в комнате, и я стучу по барной стойке. – Еще!

– Вот это дух, – визжит Татум, наливая мне еще одну рюмку. Она крутит бутылку между пальцами, как профессионал, и я сужаю глаза, опрокидывая рюмку. – Как ты этому научилась, Гадкий Койот?

– Что? Неплохо, да? – Она делает это снова, и я закатываю глаза.

– Выпендрежница, – дразню я, опрокидывая еще одну рюмку.

Спустя несколько часов и множество рюмок я встаю с барного стула, голова кружится.

– Уууу. – Я тянусь к краю табурета, оглядывая теперь уже полностью разибый клуб.

Я наклоняюсь над барной стойкой и смотрю на Татум.

– Мне нужно в туалет. Сейчас вернусь!

Она кивает, отгоняя меня. Начинает играть "Hip Hop" Dead Prez, и я проталкиваюсь сквозь толпу, направляясь в туалет. Зайдя в одну из кабинок, я спускаю штаны и выпускаю все на волю. Вздохнув, достаю свой телефон из кармана, когда он звонит. Кто вообще знает этот номер?

– Алло? – говорю я, улыбаясь тому, насколько пьяна.

– Ты думаешь, что сможешь, бл*дь, от меня убежать, Китти? Не-а.

Я кричу и роняю телефон, быстро встаю с унитаза и натягиваю штаны. Дотянувшись до телефона, бросаю его в унитаз, яростно смываю, а затем выбегаю из кабинки, мое сердце колотится в груди. Твою мать! Как Бишоп узнал мой номер?

Этот голос.

Протискиваясь сквозь толпу, смотрю прямо на Татум, пока не сталкиваюсь с ней лицом к лицу.

– Нам нужно уходить.

– Что? – спрашивает она сквозь глубокий бас.

– Нам. Нужно. Уходить. Сейчас же! – Я почти кричу на нее, хотя и невнятно из-за алкоголя.

Девушка смотрит мне в глаза, пока не приходит понимание.

– О, бл*дь.

– Да, бл*дь, это точно.

Она кивает, стягивает с себя фартук и бросает его на барную стойку. Подбежав ко мне, она берет бутылку, и мы поспешно выходим из бара.

Джесси.

Черт. У меня даже нет времени сказать ему, что я не вернусь. Может, могла бы оставить записку под дверью салона? Нет, я не могу рисковать.

Мы ловим такси до квартиры и, как только заходим внутрь, начинаем вытаскивать свои вещи. Я бросаюсь в ванную, собираю все свои туалетные принадлежности, затем иду в кладовку, достаю маленький сейф, в котором храню деньги, и бросаю его в сумку. Убедившись, что все мои вещи собраны, я выхожу навстречу Татум.

– Готова? – спрашиваю я.

Она кивает, катя свой чемодан.

– Да, да, дерьмо.

Я опускаю взгляд на свой чемодан, а затем возвращаюсь к Татум.

– Это был Бишоп. Как он нашел мой номер?

– Мэдс, я уже говорила тебе. Они владеют школой, и уровень их влияния на людей, мягко говоря, загадочен.

– Думаю, они все еще хотят меня убить.

– Убить тебя? – спрашивает она, потрясенная.

Покачав головой, я убираю хмурый взгляд и улыбаюсь, кивнув головой в сторону двери.

– Думаю, пришло время для Бристоля.

ГЛАВА 5

Стеклянные раздвижные двери впускают более холодный воздух, чем тот, к которому успела привыкнуть в Новой Зеландии. Сейчас почти декабрь, так что, думаю, мы выбрали более прохладное время, чтобы приехать в эту страну, что разительно отличается от Новой Зеландии, где в декабре лето. Не то, чтобы у нас был выбор или что-то в этом роде. Татум подходит ко мне, ее зубы дрожат.

– Господи, давай в следующий раз выберем более теплое место.

Я улыбаюсь ей, машу рукой такси, которое подъезжает к обочине. Оно останавливается напротив, и я подбегаю к пассажирскому окну.

– Вы свободны?

Водитель кивает.

– Ага! – Затем открывает багажник, чтобы мы обе положили туда наши сумки.

– Где именно мы остановимся? – шепчет Татум.

Я пожимаю плечами, укладывая свои сумки в багажник.

– Я не знаю. Думаю, мы попросим его отвезти нас в дешевый мотель или как там они его здесь называют.

– Хорошая идея. – Татум кивает, садясь на заднее сиденье.

Несколько дней спустя, после того как мы нашли хорошее местечко, где можно остановиться, «Hail to the King» группы Avenged Sevenfold льется через массивные колонки, сотрясая пол. Я опрокидываю свой напиток, и Татум подмигивает мне.

– Думаю, мне здесь понравится. – Она оглядывается по сторонам, пока ее взгляд не останавливается на двух парнях, которые так явно рассматривают нас.

– Пойдем. – Она ухмыляется, хватаясь за мою руку.

– Тейт...

– Мэдс, пожалуйста, когда ты собираешься покончить с этим дерьмом с Бишопом? Он лжец и не заслуживает тебя! – Ее руки поднимаются к моим щекам. – Повторяй за мной.

Я втягиваю нижнюю губу в рот, чтобы подавить смех.

– Бишоп Винсент Хейс – членосос, – спокойно говорит девушка, ожидая, пока я повторю.

Я хихикаю под воздействием алкоголя.

– Бишоп Винсент Хейс – членосос.

– Молодец, девочка, а теперь... – Она откидывает голову назад, проглатывая свою рюмку одним махом. – Кстати, о сосании члена. – Затем Тейт тянет меня через толпу людей, пока мы не оказываемся перед двумя парнями, которые трахали нас глазами.

– Привет, мальчики. – Татум ухмыляется. – Кто из вас купит нам выпивку?

Они оба вскакивают со стульев.

– Тонко, – хмыкаю я под нос.

Совсем не в моем вкусе.

Земля начинает плыть, или она плывет в моей голове, когда один из парней притягивает меня к себе.

– Хочешь потанцевать, красотка?

Красотка? Я пожимаю плечами, потому что, что может сделать танец? Он тянет меня на танцпол как раз в тот момент, когда начинает играть "Bad Things" Machine Gun Kelly. Это скорее сдержанный ритм и немного интимный, но неважно. Мы не то, чтобы в ночном клубе или что-то в этом роде; это место – просто бар. На самом деле он находится под комнатой, в которой мы остановились, и мы решили заглянуть туда. Парень снова притягивает меня к своей груди – груди, которая является полной противоположностью груди Бишопа. Немного более плоская, чем мне хотелось бы, и когда я смотрю вниз, то вижу его пивной живот.

Отвратительно. Нет, я не могу этого сделать.

– Извини, – толкаю его в грудь, – я не могу этого сделать.

– Ерунда. – Он ухмыляется, слюна покрывает его рот.

– Да, – отвечаю я, снова надавливая на его грудь. – Просто я не чувствую этого.– Он берет меня за запястье и снова притягивает к себе. – Эй! – кричу я, хотя это все еще невнятно. Где Татум? Кручусь вокруг, пытаясь найти ее, но нигде ее не вижу. Он начинает тащить меня к задней двери, над которой мигает лампочка выхода.

– Нет. – Пытаюсь вырвать руку из его хватки, но она не сдвигается. Он грубо дергает меня, и я оглядываюсь вокруг, чтобы посмотреть, знает ли кто-нибудь, что он делает, но музыка слишком громкая, и людей слишком много, чтобы понять, что происходит. Дойдя до двери, он толкает ее, и мои глаза закрываются, сознание входит и выходит. О нет.

– Остановись, – стонет Татум вдалеке.

– Татум! – Я смотрю в темный переулок и вижу другого парня с ней, задирающего ее платье.

– Маленькие американские шлюшки, – бормочет парень, который тащит меня. – Мы вам покажем.

– Нет! – кричу я, толкая его в грудь. Боже мой, почему мои конечности словно желе, и почему разум так затуманен? Я трусь бедрами друг о друга в попытке успокоить пульсирующую потребность, но ничего не происходит. Даже наоборот, ощущения усиливаются. Я бросаюсь к этому жирному дерьму, царапая его по лицу, пока не чувствую, как его плоть отслаивается и забивается под моими ногтями.

– Ты сука! – Он прижимает меня к кирпичной стене, и моя голова с треском ударяется об нее.

– Татум, очнись. Оставайся со мной. – Парень, который держит ее, стянул с нее трусики. А тот, что прижимает меня к стене, начинает пробираться к моим собственным. – Отвали от меня на хрен, жирный неряха! – Я не буду плакать. Ни за что на свете я не заплачу. Я смотрю ему прямо в глаза. – Если ты хотя бы приблизишься ко мне с этой корявой штукой, которую ты называешь членом, я ее оторву.

Он смеется.

– Я сомневаюсь в этом, милая. – Затем он срывает с меня трусики, грубо сжимает меня за верхнюю часть бедер, пока кончики его пальцев не впиваются в мою плоть, и прижимает меня к стене. – Откройся, как хорошая маленькая шлюшка.

Я высовываю язык и плюю ему в лицо, как раз в тот момент, когда вдалеке раздается выстрел, кровь и мозговое вещество брызжут мне в лицо. Его глаза на долю секунды вспыхивают от шока, прежде чем он падает на землю с глухим стуком. Из меня вырывается леденящий кровь крик, а затем крик Татум, когда раздается еще один хлопок, и парень, сжимающий ее, падает на землю, плоть на его скальпе превращается в пыль, орошая всю Татум.

Она кричит, и я падаю на землю, чернота то приближается, то удаляется. Когда руки подгребают меня под себя, я слышу «Чертова тупая сука», прежде чем темнота овладевает мной.

ГЛАВА 6

Что-то заставляет мое тело подпрыгивать, и от этого я просыпаюсь. Смотрю в сторону, не понимая, где нахожусь, и тут меня начинают одолевать воспоминания. Я задыхаюсь, втягивая воздух. Там, на сиденье рядом со мной, сидит Бишоп.

Черт.

– Удивлена? – спрашивает он, вскинув бровь.

Я прочищаю горло.

– Ну, вообще-то, нет.

Он сжимает челюсть, явно расстроенный.

– Вот и все. – Он качает головой и шепчет под нос: – Я запру тебя в подвале, пока это дерьмо не уладится.

– Что? – вскрикиваю я, и в этот момент жжение и вкус металла касаются кончика моего языка. Прикасаюсь к губам, воспоминания проносятся в моей голове. – О, черт! – Наклоняюсь, сдерживая рвоту.

– Господи, Китти, в гребаное окно!

Я вслепую нажимаю на кнопку, пока окно не опускается.

– Ты, ты убил их.

– Я.

– Ты убиваешь людей?

– Убиваю.

– Почему? – кричу я, когда мой желудок снова вздрагивает, и я высовываюсь из окна, выплескивая все, что я съела в последний раз, в сухой ночной воздух. Наклонившись обратно, вытирая рот, снова смотрю на него затуманенными глазами. – Почему, Бишоп?

– По причинам, которые ты никогда не поймешь, Мэдисон. – Он смотрит в сторону Татум, которая лежит на сиденье перед нами. Я не знаю, в чьем лимузине мы находимся. Все кажется сном.

– Она спит. Я не убивал ее. – Он прерывает мои мысли скучающим тоном.

– Что ж, я ценю это. – Закатываю глаза, терпя неудачу в своей попытке не быть язвительной.

– Следи за своим поганым ртом, Мэдисон. Это твоя вина. Во всем этом! – Он широко разводит руки. – Ты начала гребаную войну, когда ушла в тот день.

– Я? – бурчу я. – Как, бл*дь, это возможно? – Терпкое послевкусие того, что меня тошнит, кипит в задней части моего горла. – Вы сделали это. Все вы! Я до сих пор ничего не понимаю!

– Сколько книги ты прочитала? – спрашивает он, наклоняясь вперед и упираясь руками в колени.

– Книги? – спрашиваю я, откидывая голову назад на подголовник. Мой разум все еще плывет в оцепенении.

– Книга, Мэдисон, книга!

– О. – Я прочищаю горло. – Эм, только четверть. А что?

– Она у тебя с собой?

– Она в моей сумке у нас дома.

Бишоп наклоняется вперед и стучит по стеклу, отделяющему нас от переднего сиденья. Окно опускается. Он приказывает водителю отвезти нас на место, по точному адресу.

– Ого! – Качаю головой, мои руки поднимаются вверх.

Бишоп откидывается назад на своем сиденье.

– Что? – огрызается он.

– Как ты узнал, где я живу?

Он смеется, натягивая толстовку через голову.

– Мило, что ты думаешь, что я позволю тебе выбраться из этого живой, Китти, я всегда знал, где ты живешь. Эта небольшая поездка в лимузине сейчас просто для того, чтобы ты успокоилась достаточно, чтобы собрать свое дерьмо.

Подъехав к нашей низкопробной квартире и бару, я выхожу из машины, захлопываю за собой дверь, что пробуждает Татум от ее глубокой дремы.

– Подожди! – Бишоп выходит, закрывая дверь. Игнорируя его навязчивое поведение, я начинаю идти к боковой лестнице на задней аллее. – Мэдисон! – кричит он, его тяжелые шаги становятся все громче и громче. – Ты, бл*дь, остановишься? – Он хватает меня за руку и тянет назад.

Я издаю разочарованный крик, вырывая свою руку из его хватки.

– Ты можешь, бл*дь, не делать этого? Боже! Ты...

Его рука подлетает к моему горлу, заставляя меня задыхаться. Отталкивая меня назад, пока моя спина не ударяется о кирпичи, он встает между моими бедрами и толкает меня выше по стене.

– Во-первых, – сжимает он, пока я не убеждаюсь, что мое лицо сейчас лопнет, – не забывай, нах*й, с кем ты разговариваешь. – Он наклоняет голову, оглядывая мое лицо. – Во-вторых, ты не имеешь никакого гребанного права вести себя здесь, словно ты главная, Мэдисон. Я запру тебя в клетке, как только мы вернемся в Хэмптон, если ты не будешь следить за своим поганым ртом. – Бишоп отпускает меня, и мои ноги ударяются о землю.

– Пошел ты. – Кружась, я взбегаю по металлической лестнице, открываю дверь и направляюсь прямо в свою спальню, борясь со слезами, которые грозят вырваться на поверхность. Где, черт возьми, мой отец? Почему именно Бишоп был послан «забрать» меня? Неужели я действительно считала, что смогу убежать от них? Ну да, да, думала. Открыв шкаф, я начинаю срывать одежду с вешалки и бросать ее на кровать, как раз когда входит Бишоп.

– У тебя есть пять минут, чтобы собрать все, что для тебя что-то значит, и вернуться вниз. Если попытаешься убежать, – говорит Бишоп, его голос понижается, – я убью тебя сам. С меня хватит игр. – Затем он уходит и оставляет меня в моей комнате, сжимая в руках темное платье с блестками, которое я надевала в прошлые выходные – тогда, когда все было не так сложно. Я имею в виду, не так сложно, как то, что мы находимся в бегах от моего… психопата, кем бы он ни был. Бывшего? Нет. Это звучит неправильно.

– Господи, – бомочет Татум, входя в комнату, ее волосы разметались по лицу. Она потирает ладонью лоб. – Что, черт возьми, случилось?

– Ты вырубилась, – бормочу я, все еще злясь на Бишопа и запихивая одежду в чемодан. – И у тебя есть пять минут, чтобы собрать вещи, прежде чем Бишоп вынесет нас обеих.

– Я видела. – Ее глаза расширяются. – Так он нашел нас, да?

Я хихикаю, проходя в ванную, чтобы взять свою зубную щетку.

– Нет, мы никогда не терялись.

ГЛАВА 7

Приземление в Хэмптонсе оказалось не таким уж плохим, как я думала. Несмотря на то, что Бишоп отказывался даже взглянуть в мою сторону в течение всего полета, на меня снизошло чувство спокойствия. Бег – это утомительно. Поддерживать свои псевдонимы и фальшивые внешности... Я в какой-то степени устала от этого. Хотела ли я, чтобы меня поймали? Нет. Но в то же время, как будто все наконец-то закончилось.

Или только началось.

Спустившись со ступенек на асфальт, я хватаюсь за руку Татум и тяну ее вперед.

– Ай! – протестует она. – Боже, Мэдс, я хрупкая.

– Что мы будем делать, Тейт? – шепчу я, пока мы направляемся к ожидающему нас черному лимузину. – Я имею в виду, серьезно, что, если они убьют нас?

Она закатывает глаза, вырывая свою руку из моей хватки.

– Мэдисон, они не собираются тебя убивать. Ты драматизируешь. – Она смотрит на меня, и я сужаю глаза. – Черт, – выдыхает она. – Ладно, ладно. Ну, если они это сделают, я не паду без боя. Хорошо?

– Татум. – Качаю головой.

– Двигайся. – Бишоп толкает меня к лимузину. Я рычу на него и хватаюсь за ручку двери как раз в тот момент, когда черный «Audi Q7» проносится по полосе и останавливается в облаке пыли. Я отмахиваюсь от пыли и прищуриваю глаза.

– Иисус, бл*дь, Христос, – ругается Бишоп, толкая меня себе за спину.

– Не-а! – лает голос за облаком.

Я знаю этот голос.

– Нейт! – кричу я, бегу к облаку и попадаю прямо в его объятия. На нем его фирменная красная бейсболка, сдвинутая назад. Я еще никогда не была так чертовски счастлива видеть эту дурацкую кепку. Прижав меня к своей груди, он поднимает меня с земли, и я обхватываю его ногами.

– Привет, Китти, как дела? – Он прижимает меня к себе.

– Не очень, – правдиво отвечаю я. Не осознавала, как сильно скучала по Нейту, пока не услышала его голос. Не знаю, справедливо ли, что я простила его, а не Бишопа, но в тоже время Нейт не угрожал моей жизни сотни раз в течение двадцати четырех часов.

Нейт отступает назад, его руки опускаются к моим.

– Это нужно было сделать, сестренка. Ты знаешь это. – Он смотрит мне в глаза. – Верно? – Я втягиваю нижнюю губу в рот. – Послушай, все изменилось. Если бы Бишоп не приехал за тобой, это сделал бы кто-то другой, только ты бы вернулась домой не в кресле самолета. Ты бы вернулась домой в коробке.

Я выдохнула.

– Я просто... Я... Я думаю, нам есть о чем поговорить.

– Да. – Нейт улыбается, но улыбка не достигает его глаз. – Думаю, нам вроде как есть. – Он смотрит прямо через мое плечо и ухмыляется. – О, да ладно. – Я бросаю взгляд через плечо и вижу, как Бишоп отталкивает Нейта. Он берет меня за руку и указывает на свою машину. – Садись. – Затем смотрит на Татум. – Ты тоже!

Татум надувается и топает к машине. Сдвинув свое сиденье вперед, я позволяю ей забраться на заднее, а затем задвигаю его на место и сажусь вперед. Когда я закрываю дверь, она шепчет сзади:

– Как ты думаешь, что все это значит?

– Я не знаю, – отвечаю я, наблюдая за разговором Нейта и Бишопа. – То есть, я знаю кое-что, но не много. По крайней мере, не сейчас. – Я закрываю рот, думая о книге. Они знают, что она все еще у меня. Дадут ли парни мне ее прочитать? Они все еще собираются скрывать от меня информацию?

Да. Я им совсем не доверяю. Хотя, возможно, я сплю, – никогда не сдавалась без боя, так что сейчас моя очередь начать играть, и эти мальчики вот-вот станут моими пешками.

Нейт открывает дверь со стороны водителя и проскальзывает внутрь.

– Так куда мы едем?

Я пожимаю плечами, наблюдая, как Бишоп садится в лимузин, и он медленно отъезжает.

– Отвези меня куда-нибудь.

Нейт подмигивает мне, затем включает задний ход, пока мы не отъезжаем в облаке дыма.

– Я знаю одно место.

ГЛАВА 8

– Почему я не могу пойти? – Татум стонет, топая ногой, когда выходит из машины Нейта.

Нейт указывает в сторону ее входной двери.

– Тащи свою задницу внутрь, женщина! Я разберусь с тобой в понедельник. В школе!

Я мотаю головой в его сторону как раз в тот момент, когда Татум уходит, потерпев поражение.

– В школе? – пищу я. – Нет. Нет. Нет. Нет. Нет! – Я качаю головой, прислонившись к двери. – Нет, бл*дь, нет, Нейт!

– Эй! – Он ухмыляется, ставит машину на первую передачу и едет вперед. – Это не мой приказ, сестренка.

– О, ладно! – Я огрызаюсь. – И чьи же это приказы? Потому что, клянусь Богом, Нейт, если ты скажешь «Бишоп», я тебя убью. И не играй со мной, потому что я видела достаточно смертей, чтобы не дрогнуть, если мне понадобится всадить пулю между твоих хорошеньких глазок.

– Я вижу, ты все еще крута.

– А я вижу, что ты все еще не очень умный! – Язвлю, ерзая на кресле, чтобы смотреть вперед. Наступает долгая пауза неловкого молчания.

– Послушай, вот в чем дело. Я понимаю, что ты вся в дерьме, сломлена и запуталась из-за всего этого дерьма, которое происходит, сестренка, но это намного глубже, чем ты можешь даже представить.

– Ты собираешься сказать мне, что это такое? – спрашиваю я, оглядываясь на него.

Он мгновенно отвечает

– Нет.

– Тогда иди на х*й. Мы закончили. – Я наклоняюсь вперед и врубаю радио, пока песня The Game "It's Okay" не заполняет тишину. Что он имеет в виду под приказом? Что… Бишоп? Или что-то еще произошло за время моего отсутствия? Мой отец не связывался со мной. Знал ли он, что Бишоп будет охотиться за мной? Если то, что сказал Бишоп, правда, и если он действительно знал, где я была все это время, почему они не воспользовались возможностью и не взяли меня? Как обычно, ничего не имеет смысла. Прислонившись головой к прохладному окну, я закрываю глаза и пытаюсь думать о более счастливых временах.

– Мэдисон! Не трогай это! – ругала меня мама, убирая мою руку от красивой голубой глазури.

– Почему? Я голодна! – потребовала я, снова потянувшись к торту.

– Потому что это не для тебя, и ты должна научиться быть терпеливой.

– Но чей это торт? – спросила я, наклонив голову. Я всегда считала свою маму красивой. У нее были длинные каштановые волосы и добрые ореховые глаза. Папа сказал, что у меня его глаза, потому что мои зеленые, но я думаю, что у меня есть немного от маминых глаз, потому что они также сверкают на солнце.

– Мэдисон. – Мама улыбнулась, заглянув мне через плечо. – Милая. – Ее руки легли на мое плечо. – Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась.

– Хорошо, но с кем? – На самом деле я не была маленькой девочкой. То есть, мне скоро исполнится пять лет. Это было уже не мало; этого было достаточно, чтобы начать ходить в школу.

– Мэдисон! – Нейт выводит меня из оцепенения. Я поворачиваюсь к нему лицом, смахивая слезы со своих щек.

– Да?

– Ты в порядке? – спрашивает он, переводя взгляд с меня на дорогу перед собой.

– Я буду в порядке.

Я не буду в порядке.

Подъезжая к нашему дому, я поворачиваюсь на своем сиденье лицом к Нейту. Заглядывая ему в глаза, я улыбаюсь.

– Знаешь... вы, парни, мне не очень-то нравитесь.

Его рука замирает на груди в насмешливом оскорблении.

– Правда? – задыхается он, его глаза расширены. – Кто бы мог подумать?

– Заткнись. – Я пихаю его. – Ты заходишь?

– Мне просто нужно кое с чем разобраться. Я буду дома чуть позже.

– Позволяешь мне встретиться лицом к лицу с арендаторами самостоятельно, ха? – спрашиваю я, осматривая кирпичный дом в современном стиле. Дом, который я стала называть домом.

– Извини, сестренка, но эй! – окликает он, как раз когда я выхожу из машины. – Если тебе нужно алиби или что-то в этом роде, я твой парень. – Я закатываю глаза и захлопываю за собой дверь. Если мне и понадобится алиби для кого-то, то это будет против него и его стаи, а не против наших родителей. Выдохнув, я делаю шаг к дому и открываю входную дверь. Запах дезинфицирующего средства, распустившихся цветов и потускневшего дерева разносится по знакомой обстановке.

– Привет? – восклицаю я, закрывая за собой дверь и бросая сумку.

– Мэдисон? – зовет Елена, выходя из кухни и вытирая руки. – О Боже! – Она бросается ко мне и прижимает меня к своей груди. Слезы стекают по моей шее сбоку, и я отступаю на дюйм, слегка смущенная. – Ты в порядке? Где ты была? Что случилось? – Она паникует, ее руки бегают вверх и вниз по моим рукам. – Господи, Мэдисон, мы с твоим отцом так волновались! – Смятение пробирается мне под кожу. Никто ничего ей не сказал? Даже Нейт?

– И-извини, – бормочу я, не зная какую историю мне навязать. Чертов Нейт, даже не предупредил меня, прежде чем я вышла из машины.

– Извини? – визжит она, проводя руками по моим щекам. – Я волновалась, Мэдисон. И твой отец тоже. Пойдем, сделаем тебе что-нибудь поесть. – Иду за ней на кухню, придвигаю один из табуретов и сажусь. Она открывает холодильник и достает несколько мясных деликатесов. – Ты хочешь поговорить об этом?

Покачав головой, я отвечаю:

– Нет. Извини. Не сейчас. Где папа?

Сложив сэндвич, она нарезает его, а затем подвигает ко мне мою тарелку.

– Он скоро будет дома. Я позвоню ему, чтобы он знал, что ты дома.

– Хорошо, спасибо. – Взяв сэндвич, я откусываю маленький кусочек и медленно жую. Сухой хлеб и салат не помогают моему пересохшему горлу, поэтому я сползаю с табурета и иду к холодильнику, доставая упаковку апельсинового сока. Закрывая холодильник, я вижу, что на дверце висит записка, но она написана на каком-то иностранном, странном языке. Кажется, на латыни. Я смутно помню, как подруга рассказывала о латыни в одной из моих старых школ, и слова выглядят похоже. Почему на нашем холодильнике должна быть записка, написанная на латыни? Это мертвый язык, никто им больше не пользуется, что делает это еще более абсурдным. Было бы логичнее, если бы записка была написана на японском.

Оторвав ее от магнита, я вчитываюсь в причудливую формулировку.

Saltare cum morte solutio ligatorum inventae sunt in verbis conectuntur et sculptilia contrivisset in sanguine et medullis.

Вытащив телефон из заднего кармана, я вбиваю формулировку в Google Translate.

Загадки танцуют со смертью, когда слова написаны кровью и вырезаны костным мозгом.

Слова обрушиваются на меня, как поезд разрушения. Почему это должно быть на нашем холодильнике? Почему именно сегодня? Я переворачиваю записку и сканирую обратную сторону. Бумага свежая, чернила чистые. Она совсем не выглядит старой, и...

– Мэдисон, твой отец уже на пути домой. – Елена входит, и я быстро засовываю записку в задний карман.

– Хорошо. – Я улыбаюсь.

– Ешь. – Она указывает на мой сэндвич.