Текст книги "Сломанная марионетка (ЛП)"

Автор книги: Амо Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Сглотнув, я закрываю глаза, отгоняя от себя далекие воспоминания.

Не вспоминай.

Отпусти это.

Построй стену и останься за ней.

– Нет. – Я открываю глаза и изображаю фальшивую улыбку. – Нет. – Стена отступает.

Гектор сужает глаза, как бы пытаясь прочесть мои мысли. Он ничего не найдет, просто темноту и боль, которые я подавила в себе из детских воспоминаний. Воспоминаний, которые я каждый день пытаюсь забыть. Но мне любопытно, откуда он знает это имя.

– А что?

Лимузин останавливается, и он смотрит на Брэнтли, жестом указывая на дверь.

– Давай пройдемся по дорожке воспоминаний.

Гектор выходит из машины, и я следую за ним, закрывая за собой дверь. Иду к передней части машины, яркие фары освещают бревенчатый домик.

Брэнтли встает рядом со мной, и мы оба смотрим на входную дверь.

– Бишоп может быть королем Королей, но он забывает, что есть более высокая сила, чем он. Его отец.

Я уже знаю это, хотя уверена, что Бишоп тоже это осознает. Гектор улыбается Брэнтли и похлопывает его по плечу.

– Хороший мальчик. – Затем я смотрю, как он входит в хижину.

– Брэнтли, – шепчу я. – Что, бл*дь, здесь происходит?

Он не отвечает. Просто жестикулирует в сторону двери, но это не наглость. Его челюсть сжата, а в глазах огонь. Он недоволен; на самом деле, к черту, он в ярости.

– Думаю, ты уже знаешь, кто это. – Брэнтли кладет сигарету в рот и прикуривает ее, как раз, когда Гектор спускается по ступенькам хижины с...

Я задыхаюсь, мои ноги превращаются в желе, а мой желудок отшатывается, завтрак грозит вырваться наружу.

Брэнтли кривит губы.

– Дорогой папочка, он же Лукан Витиозус. – Голоса вступают и отступают, моя голова раскалывается от нахлынувших воспоминаний. Все усилия, которые я прилагала на протяжении многих лет, чтобы отгородиться от них, теперь ни черта не значат, потому что стена не просто упала. Я смотрю вверх, мои глаза встречаются с обидчиком моего детства, и эта стена разлетается на миллион осколков. Ее не восстановить.

Задыхаясь от волнения, я разворачиваюсь и собираюсь бежать, но кто-то шагает впереди меня, преграждая мне путь, и я падаю на задницу. Это не Брэнтли, потому что вижу черные кеды «Converse» и обтягивающие штаны для йоги. Я поднимаю глаза к маленькому телу, пока передо мной не оказывается одна из самых экзотично выглядящих девушек, которых я когда-либо видел за всю свою жизнь. Ее черные волосы легко и естественно ниспадают на грудь, глаза миндалевидные, а кожа имеет естественный золотистый оттенок. Она сногсшибательна в очевидном смысле. Девушка привлекает к себе внимание, куда бы она ни пошла, что бы на ней ни было надето. Вся эта красота стирается, когда она открывает рот.

– На фотографиях ты намного красивее. – Она наклоняет голову, и я встаю на ноги, смахивая грязь с задницы.

– Кто ты, бл*дь, такая? – Шепчу, хотя хочу, чтобы это было резче, чем вышло, но со слезами, текущими по моим щекам, я сейчас не в лучшем состоянии.

Гектор появляется рядом со мной и спрашивает.

– Мэдисон, веди себя хорошо с Хейлс. Она хорошая маленькая марионетка.

Я замираю. Все мыслительные процессы затихают, и моя кожа покрывается колючками. Хейлс?

Говорю первое, что приходит мне в голову.

– Я думала, ты умерла.

Она смеется, откидывая волосы на плечо.

– Нет, милая, есть столько всего, – она делает шаг ко мне и прижимает палец к кончику моего носа, – ты просто не знаешь.

Отступаю назад, расправляя плечи. Она запугивает? Да. Но я привыкла к стае волков, поэтому, вместо того, чтобы убегать от них, я научилась играть с ними. Если она думает, что я прогнусь и подчинюсь ее устоям, она заблуждается. Даже если я испытываю эмоции из-за того, что столкнулась лицом к лицу с Луканом, я не буду склоняться перед ней.

– Я нисколько не сомневаюсь в этом, но почему я здесь? – Смотрю на Гектора. – Где твой сын?

Гектор засовывает сигару в рот.

– Его здесь нет. – Он зажигает кончик сигары и вертит ее во рту. Молчание между всеми нами граничит с неловкостью, поэтому я поворачиваюсь, чтобы сосредоточить все свое внимание на Гекторе.

– И что именно ты хочешь от меня? И почему она жива? Знает ли Бишоп? Кто-нибудь знает? Зачем вытаскивать его? – Указываю на Лукана, от одного его вида у меня кружится голова и чешутся руки. Кажется, я уже прошла стадию шока. Чувствую, как медленно закипает мой гнев, как лава на дне вулкана, готовая извергнуться.

Я оглядываюсь на Хейлс.

– А ты, кстати, кто такая?

Гектор качает головой.

– Это сейчас не важно. Важно вот что...

– Нет. – Слово звучит мгновенно и автоматически.

– О? – Брови Гектора удивленно взлетают вверх. – Я вижу, что теперь, когда ты не прячешься за спиной моего сына, у тебя немного проявился характер.

Наклоняю голову и смотрю, как серое облако дыма уплывает в темную ночь.

– Я никогда не пряталась за вашего сына. Он защищал меня. Есть разница.

Гектор откидывается на машину, и я немного отступаю назад, чтобы видеть его, Хейлс, Брэнтли и Лукана периферийным зрением.

– И вообще, – добавляю я, бросая взгляд на Брэнтли, который стоит с другой стороны машины. – Преданность и все такое – верно, Брэнтли?

– Ты ни черта не знаешь о верности, – бормочет Хейлс, подойдя ко мне вплотную, прижавшись грудью. Я чувствую, как тяжело она дышит, глядя на меня снизу вверх.

Выпрямляюсь и встречаю ее взгляд. Не знаю, кого я обманываю; я никогда раньше не участвовала в драке, но не позволю кому-то ударить меня и остаться безнаказанным.

– Ты ни хрена не знаешь о том, что знаю я, Хейлс, так что отойди на хрен.

– Ладно, девочки. – Брэнтли ухмыляется, делая шаг между нами двумя. – Как бы ни был напряжен мой член, нам нужно сосредоточиться.

– Ты отвратителен, – бормочу я Брэнтли, оглядывая его с ног до головы. Я не знаю, во что он играет или, зачем он здесь. Даже не уверена на сто процентов, на нашей ли он стороне.

– Один вопрос, – говорю я, глядя прямо на Брэнтли. – Твой день рождения, когда мы были маленькими...

Лицо Брэнтли вытягивается. Гектор молчит, внимательно наблюдая за мной.

– И что из этого? – спрашивает Брэнтли, складывая руки перед собой.

– Что случилось в тот день? – шепчу я, прислонившись к машине. – То есть, я помню смутные детали, но не все.

– И что? – рычит Брэнтли. – Теперь у тебя внезапно появились воспоминания и прочее дерьмо?

– Нет! – огрызаюсь я. – Я просто хочу знать, почему никто не рассказал мне об этом раньше.

Брэнтли смотрит на Гектора, потом на Лукана, который смотрит на меня.

Гектор переводит взгляд на Лукана.

– Какой день рождения?

– Подожди!

Брэнтли замирает.

Закрыв глаза, я вспоминаю тот день, ищу еще что-нибудь, но я была так юна... так юна.

– Куда мы едем? – спросила я мужчину. Это был тот самый человек, который обидел меня ночью. Не знал, почему он меня обидел, но он сказал, чтобы я не рассказывала об этом взрослым. Должна была уважать старших, поэтому не говорила никому, боясь, что у меня будут неприятности.

– Ты увидишь, Сильвер, – пробормотал он, его грубая рука вцепилась в мою, когда он тащил меня по длинному темному коридору. Мы миновали множество дверей. Все они были красного цвета. Не приятный красный, а кроваво—красный. Он остановился перед дверью, на которой висела золотая табличка с надписью «Vitiosus». Я посмотрела на него, наклонив голову. За все то время, что он причинял мне боль, он бывал только в моей спальне. Я не знала, зачем он привел меня сюда. В это место.

Он толкнул дверь и жестом указал в сторону комнаты.

– Иди и ложись на кровать, Сильвер.

– Нет! – кричу я, падая на пол. Тряся головой, я цепляюсь в свои волосы и тяну их, желая вычеркнуть воспоминания из головы.

– Мэдисон! – Кто это? Похоже на Бишопа. – Брэнтли...

Посмотрев в сторону кровати, я сглотнула и медленно шагнула в комнату. Это была большая комната. Гигантская. В комнате было тускло, почти темно, а сбоку стояла большая кровать. Я присмотрелась и шагнула к кровати, мое сердце билось в груди, а горло перехватило. Все лампы были тусклыми, но одна светила на кровать, но когда подошла ближе, то увидела, что это камера, стоящая на подставке, свет которой был направлен на матрас.

Мои брови сошлись.

– Что...

– Иди на кровать, Сильвер. – Этот голос. Я ненавидела этот голос. Меня затошнило, в животе было нехорошо. Что-то было не так, как всегда было не так, когда он был рядом. Я ненавидела его, но слушалась, потому что так мне было велено. Должна была слушаться взрослых, они всегда знали, что лучше. Но почему он заставлял меня чувствовать себя грязной? Ни один другой взрослый не заставлял меня чувствовать себя грязной. Он заставлял меня грустить, страдать и злиться одновременно. Я была в замешательстве, я думаю.

Подойдя к кровати, я остановилась у ее изножья. На кровати лежал маленький мальчик, свернувшийся калачиком, но он был без одежды. Почему он был без одежды? Наверное, ему было холодно.

– Сильвер, на кровать! – Лукан повысил на меня голос, и я вздрогнула, быстро заползая на мягкий матрас.

– Привет, – прошептала я плачущему мальчику. – Что случилось? – спросила, желая узнать, почему он такой грустный. Чувствовал ли он то же, что и я? Неужели Лукан заставил его чувствовать то же самое, что и я?

Мальчик всхлипнул и зарылся головой в одеяло.

– Уходи! – кричал он, продолжая плакать. Он был зол и печален, так что, возможно, действительно чувствовал то же самое, что и я.

Я остановилась, села на матрас, когда Лукан ослабил галстук и направил камеру на нас.

– Сильвер, снимай свою одежду.

– Нет! – кричу я, пот сочится из моей плоти. – Оставьте меня в покое. Меня зовут не Сильвер! Меня зовут Мэдисон! Мэдисон Монтгомери! Я не Сильвер! – Я раскачиваюсь взад и вперед на гравийной дороге, пытаясь вырвать себя из воспоминаний.

– А как же мальчик?

Лукан посмотрел в сторону мальчика на кровати, его губы скривились.

– Брэнтли, освободи место для Сильвер.

Мои глаза распахиваются, и я падаю на дорогу, не обращая внимания на крошечные камни, впившиеся в мою плоть.

– Брэнтли! – кричу я.

Брэнтли поворачивается ко мне лицом, на его лице застыл пустой взгляд.

Я бледнею, кровь покидает мое тело. Боль, гнев, печаль – все это снова вскрылось, и внезапно я снова маленькая испуганная девочка.

– О чем, бл*дь, они говорят? – гремит Гектор, слегка потеряв самообладание. – И что, бл*дь, там только что произошло, Мэдисон?

Вспыхивают фары, но я не обращаю на них внимания. Вообще все игнорирую.

И вдруг – ярость. Чистая ярость наэлектризовывает меня, как прилив адреналина. Расправив плечи, я наконец-то смотрю прямо на Лукана, человека, который издевался надо мной в детстве. Человек, которому доверяли мои родители. Человек, которому, как я думала, могла доверять. Человека, который заставлял меня хранить секреты, используя свою карту «я взрослый».

Человек, которого я хочу убить.

– Ты! – рычу я.

Его глаза встречаются с моими, и он выглядит все так же, только старше. Намного старше. Его голова теперь лысая, лицо без волос, но глаза... Его глаза навсегда останутся спусковым крючком для того чувства. То самое чувство, которое я испытывала, когда была маленькой девочкой, начинает медленно проникать в меня, но я борюсь с ним. Я больше не она. Я старше. Более опытна. И хотя могу чувствовать эту боль в течение ближайших месяцев после того, как оказалась с ним лицом к лицу, знаю, что бы я ни сделала, это будет того стоить. Вдалеке позади меня захлопываются двери машины, но я снова не обращаю на это внимания. Игнорирую все, потому что мое внимание сосредоточено только на Лукане. Периферийное зрение заблокировано – ничего не существует вокруг.

Я слышу, как кто-то идет к нам позади, их ноги хрустят по гравию, но не обращаю на это внимания.

Он усмехается.

– Тебе никто не поверит, Сильвер.

Шаги затихают.

Ледяной ветер хлещет мои волосы по лицу, и тогда я понимаю. Знаю, что эти шаги принадлежат Бишопу и Королям.

Лукан бросается на меня, хватает за волосы и притягивает спиной к себе. Все происходит так быстро, что я едва успеваю моргнуть, но когда это делаю, то вижу их. Прижатая спиной к Лукану, с пистолетом у виска, я умоляюще смотрю прямо на Бишопа, но он не смотрит на меня. Его плечи поднимаются и опускаются в гневе, его глаза устремлены прямо на Лукана.

– Что, бл*дь, здесь происходит, сынок? – спокойно спрашивает Гектор, не смущаясь того, что мне вот-вот вышибут мозги. Мое сердце колотится в груди, а по плоти бегут мурашки от страха. Нет. Не может быть. Я не для того пережила все эти воспоминания, весь этот подавленный бред, чтобы уйти из жизни от его рук. Его руки уже забрали у меня так много; я не позволю им забрать и мою жизнь.

Бишоп делает шаг вперед, его губы кривятся, а глаза чернее ночи. Такие черные. Я не видела такого взгляда раньше – дикий. Бросив взгляд через плечо, Нейт стоит там в той же позе, его костяшки хрустят. Он начинает прыгать на месте, выгибает шею, как будто готовится к бою. В чем я не сомневаюсь. Остальные мальчики тоже там, готовые броситься в драку, если понадобится. Знают ли они историю или нет, я вижу это прямо там. Их преданность Бишопу. Она неоспорима. Это Элитные Короли в полной форме.

– Ах! – Лукан сильнее вжимает пистолет мне в висок. – Не двигайся, бл*дь. Так как сегодня вечером люди будут умирать, я хочу кое-что рассказать Сильвер, чтобы она знала, что к чему.

– Не называй меня так, – шиплю я, слегка скривив губы.

– Эй, я делаю тебе одолжение.

– Пошел ты.

Он смеется, его дыхание касается моей шеи. Я не могу скрыть отвращение; меня тошнит, готова выплеснуть свои кишки на дорогу.

– Что, к черту, здесь происходит? – снова спрашивает Гектор.

Где Брэнтли? Это все было подстроено. Его и Хейлс нигде не видно. Снова оглядываюсь вокруг, насколько это возможно с той позиции, в которой нахожусь, и, конечно, их обоих нет там, где они были несколько минут назад.

Ненавижу.

– Во-первых, позволь мне начать с этого. Сильвер, ты много знаешь о фамилиях этих мальчиков?

Что?

– Какое отношение это имеет к тебе и к тому, что ты делал со мной годы назад?

– Я доберусь до этой части. – Лукан ухмыляется. Я слышу в его больном голосе, как много он получает от этого, и это то, что касается возраста. Тон твоего голоса – одна из последних вещей, которые меняются. Поэтому у Лукана все тот же голос.

– Что ты делаешь, Лукан? – предупреждает Гектор. Его тона должно быть достаточно, чтобы вселить страх божий в Лукана, но этого не происходит, потому что он продолжает.

– Гектор и Бишоп Хейс... Хейс означает «Дьявол», – начинает он, и только я открываю рот, чтобы задать еще один вопрос, его ладонь захлопывает его, останавливая меня. – Все, заткнитесь нах*й и дайте мне закончить, или, клянусь Богом, я ее пристрелю.

Лукан прочищает горло, прежде чем самодовольно пробормотать:

– Итак, на чем я остановился? Ах да, на именах. Лукан и Брэнтли Витиозус. Я займусь значениями имен и английским переводом, когда закончу. – Он смеется. Затем его губы касаются мочки моего уха, прежде чем он шепчет: – А ты знаешь, каким театральным я могу быть, не так ли, Сильвер?

Первые капли слез, затем гнев. Ярость.

Он продолжает.

– Макс, Сент и Кэш Дитио. Феникс и Чейз Дивитэ. Рагуэль, Эйс и Илай Ребеллис. – Он смеется над последними двумя. Мой взгляд устремляется на Нейта, которого теперь сдерживают Чейз и Кэш. Он выглядит абсолютно одичавшим. Из-за недостатка света и размазанных слез мне трудно смотреть, но даже если я не могу этого увидеть, я, черт возьми, могу это почувствовать.

Лукан продолжает.

– Нейт Малум Риверсайд. – Затем он смеется, снова приближая свои губы к моему уху.

Закрываю глаза, борясь с желчью, которая вот-вот выплеснется из моего рта не только от его близости, но и от его прикосновения.

– Йохан, Хантер, Джейс и Мэдисон Венари.

Я замираю. Краски покидают мое лицо.

– Ты слышишь это, Сильвер? Тебя удочерили... тебе и этого твоего брата-скитальца.

Что? Еще больше слез льется из моих глаз. Это не может быть правдой. Не может быть. Он издевается надо мной. Мой отец – это мой отец, а моя мама – это моя мама. Лукан – это то, что он есть.

Я смотрю на Бишопа, который наконец-то смотрит прямо на меня, и я вижу это. Взгляд. Так он смотрит на меня, когда мы остаемся одни. Его брови нахмурены, а взгляд устремлен на меня.

Это не только правда, но он знал.

Рыдания прокатываются по моему телу, колени подгибаются, но Лукан поднимает меня на ноги.

– Осторожно, осторожно... возможно, ты сможешь обсудить значения этих фамилий и о том, что они означают в отношении долга каждой семьи перед Королями, но позволь мне сказать тебе вот что, Сильвер, – шепчет он мне на ухо так сурово. – Когда ты узнаешь все, что нужно знать об этом – они убьют тебя.

Мне все равно.

Меня удочерили. Вся моя жизнь была ложью. Я ошибалась. Не могу никому доверять. Я могу доверять только Дэвилу. Дэвил. Его лицо всплывает в моей голове, но вместо того, чтобы успокоить меня, оно вызывает еще одну порцию слез.

– Так что я облегчу тебе задачу и расскажу о большом фейерверке! – кричит Лукан, истерически смеясь. Наклонившись, я делаю паузу, и только мое тяжелое дыхание нарушает тишину.

– Ты...

Раздается выстрел, и Лукан вскрикивает, его рука отрывется от моего рта, и он падает на землю.

Я замираю, в моих ушах гудят помехи от выстрела.

Боль.

Злость.

Ярость.

Ярость.

Ярость.

Внутри меня поднимается жар, когда я обдумываю происходящее. Его прикосновения, когда я была ребенком. Что он заставлял меня делать с Брэнтли. И что он заставил Брэнтли сделать со мной в детстве.

– Остановись! – кричу я, немигающими глазами смотря на машину передо мной.

Тишина.

Медленно оборачиваюсь, замечая, что Бишоп рядом со мной, сидит на корточках рядом с Луканом, истекающим кровью на дороге.

Я смотрю на Лукана, наклонив голову. Улыбаясь, шепчу:

– Видя твою боль, я успокаиваю свой гнев.

Лукан смотрит мне прямо в глаза.

– Я буду жить в твоих воспоминаниях, Сильвер. Навсегда.

Сжав челюсть, наклоняюсь к Бишопу, поднося руку к его ботинку. Чувствую, как он поднимает руку к тому месту, где, как я знаю, он держит нож. Чувствую, как он замирает, понимая, что я собираюсь сделать, но прежде чем он успевает остановить меня – если он собирался остановить меня – отстегиваю кобуру и достаю большой охотничий нож, затем медленно поднимаю его в воздух. Глаза Лукана медленно следуют за ним.

– Видишь это? – Провожу указательным пальцем по тупой стороне ножа. – Это нож для выживания «Fallkniven A1Pro». – Я ухмыляюсь, любуясь тем, как мальчики – за исключением Бишопа, он все еще сидит на корточках рядом со мной – смотрят на меня с благоговением, или страхом, или сочетанием того и другого, и все они стоят позади меня. Они прикрывают мою спину, но мне это не нужно. Вонзаю нож в область таза Лукана, пока не чувствую, как его кости хрустят о лезвие. Он кричит громким, леденящим душу криком, его спина выгибается, а по лицу текут слезы.

Я наклоняюсь к его уху, провожу губами по мочке, как он сделал это со мной совсем недавно. Чувствуя, как его кровь растекается по моей руке, я ухмыляюсь и шепчу:

– Знаешь, раз уж ты любишь театральность... этот нож – нож для выживания. – Обвожу лезвие, моя рука липкая от его крови. Она покрывает мой гнев, успокаивая его, как пакет со льдом на ожог. Заглушая боль.

Вытаскивая нож, я отступаю назад, обеими руками обхватывая лезвие, готовая вонзить его в его голову. Это нужно, чтобы окончательно погасить ожог, который у меня внутри. Жжение ослабевает лишь на время, когда появляется Брэнтли, выхватывает нож из моей руки и вонзает его прямо между глаз Лукана. Кровь брызжет на меня, привкус меди перебивает все вкусовые рецепторы во рту.

Брэнтли кричит, вены выступают на его шее, глаза почти вылезают из орбит. В нем есть гнев; я была права. У него такой же гнев, как и у меня, если не больше, потому что Лукан был его отцом.

Мое дыхание замедляется, и когда голова Лукана падает набок, – его смерть смердит в воздухе, – я прижимаюсь к Бишопу, моя голова покоится на его плече.

Он обхватывает меня, целует в макушку, пока Брэнтли вытаскивает нож из отца и снова вонзает его в него. И снова. И снова. Я вздрагиваю, уткнувшись лицом в Бишопа. Его запах, просто Бишоп. Единственный звук, который я слышу, – это Брэнтли режет Лукана. Снова и снова.

– Давай, детка, – говорит Бишоп мне в волосы, когда видит, что Брэнтли не собирается останавливаться в ближайшее время.

– Хорошо, – говорит Гектор, и я поворачиваюсь в руках Бишопа, чтобы повернуться к нему лицом, но подальше от Брэнтли, отдающего долг своему жестокому отцу. – Все это прекрасно, но кто-нибудь из вас, ублюдки, хочет рассказать мне, что, бл*дь, происходит и почему моя правая рука мертва? Брэнтли, слышишь? Он мертв, так что можешь прекратить это сейчас же. – Гектор делает паузу, глядя на беспорядок, который создал Брэнтли, а затем пожимает плечами, как будто видит такое дерьмо каждый день. Возможно, так оно и есть. На самом деле, все они выглядят не обеспокоенными этим.

Бишоп прижимает меня к себе.

– Лукан насиловал Мэдисон, когда она была маленькой девочкой.

Гектор посасывает сигару; но только там, под поверхностью, я вижу, что это его немного злит, и это меня удивляет, потому что он – Гектор Хейс. Я бы не подумала, что что-то подобное может его беспокоить. Должно быть, он ловит мое внимание к нему, потому что начинает смеяться.

– Не принимай это близко к сердцу, сладкая. Лично мне ты не нравишься по многим причинам. – Мужчина смотрит на своего сына, а затем снова на меня. – Но я не оправдываю изнасилование.

– И... – Бишоп делает паузу, но затем продолжает. – ...и Брэнтли.

Звук удара ножом прекращается; теперь это всхлипывание. Не тихие всхлипывания, а ужасные, и я поворачиваюсь в объятиях Бишопа, наконец-то собравшись с силами, чтобы посмотреть на Брэнтли.

Он обхватывает руками колени и качается рядом с тем, что осталось от Лукана. Кровь капает с его волос, лица и рук, но он просто качается, громко всхлипывая.

– Я не хотел. Почему? Почему ты заставлял меня делать это? Все это время... – Он качает головой. Мое сердце сжимается. Я медленно начинаю идти к нему, когда Бишоп хватает меня за руку.

Поворачиваюсь к парню лицом, и он качает головой.

– Не надо.

– Что значит «не надо»? Неудивительно, что он ненавидит меня, Бишоп, – шепчу я, ища взгляд Бишопа. – Ему нужно было кого-то обвинить, и он обвинил меня в том, что его отец заставил нас сделать в тот день. Он винил меня, потому что, если бы меня не было, этого бы не случилось.

Бишоп качает головой.

– Нет, детка. – Но потом его взгляд переходит на мое плечо.

– Тридцать семь, – шепчет Брэнтли у меня за спиной, и я быстро поворачиваюсь к нему лицом. – Тридцать семь молодых девушек.

Что? Хочу спросить, но не спрашиваю, боясь, что он может на меня наброситься. Вместо этого я молчу, надеясь, что он скажет больше, что он и делает.

Брэнтли смотрит на меня, фары машины освещают его лицо теперь, когда он поравнялся с ней. Кровь окрашивает его лицо и одежду, нож зажат в руке. Парень бросает нож, и тот падает рядом с ногами Бишопа.

– Ты права, – начинает он, обходя стороной растерзанный труп на земле. – Я ненавидел тебя. Я никогда не понимал, почему ты вернулась. Когда мы были детьми, на моем дне рождения, я ненавидел всех детей, не только тебя, но мой отец уже начал говорить о том, что он собирается заставить нас делать вместе. – Он делает паузу. – Когда ты появилась в Риверсайд, я сначала не знал, помнишь ты меня или нет. Сначала я думал, что ты помнишь, и ты... не знаю... связалась с нами, чтобы отомстить за то, что сделал Лукан. – Черт, в этом есть большой смысл. – Но также... – Он достает пачку сигарет и кладет одну в рот, прикуривая. – ...ты была моей первой. Так что ненависть к тебе была и от этого. Я не связал Сильвер с Серебряным Лебедем, а надо было бы. Я идиот, что не установил эту связь. Просто решил, что это из-за твоих глаз. Сейчас они мутно-зеленые, но когда ты была ребенком, они были серебряными.

Я киваю, потому что так оно и было. Это всегда было странно.

Он подходит ко мне, выпуская дым изо рта.

– Ты чувствуешь это? – спрашивает он, наклоняя голову.

Смотрю в его глаза, и меня охватывает чувство покоя. Огонь, в котором я столько лет горела от неугасимой ненависти к Лукану, погас. Улыбаясь, я киваю.

– Да.

Он выдыхает облако дыма.

– По крайней мере, один из нас. – Бросает на меня взгляд.

Я хмурюсь.

– Ты все еще ненавидишь меня?

Его брови удивленно взлетают вверх.

– Нет, бл*дь. – Взгляд Брэнтли обшаривает по месту. – Это просто... неважно. Но я не ненавижу тебя. Теперь я чувствую мир с тобой. – Затем он улыбается. Впервые в жизни я вижу, как Брэнтли улыбается, и мне. Я хочу броситься к нему и обнять его, но это, наверное, слишком быстро для него. Маленькие шаги.

Повернувшись назад и обхватив Бишопа руками, я смотрю через его плечо прямо на Хантера и Джейса. Моих братьев. Биологические братья с Дэвилом.

Хантер отступает назад, качает головой и идет прямо к припаркованной машине, захлопывая за собой дверь. Я хмурюсь, мои плечи опускаются. Не знаю, чего я ожидала, но Хантер не должен так себя вести. Он всегда тепло относился ко мне.

Джейс просто смотрит на меня, его темные глаза прикованы к моим. Последняя струна в моем сердце вот-вот оборвется, когда он улыбается мне. Подмигивает мне. Для старшего брата это удивительно. Я не так много времени проводила с Джейсом, если вообще проводила, но в этот момент осознаю, что все изменится.

Бишоп берет меня под руку, когда остальные мальчики возвращаются к машинам. Он смотрит на своего отца.

– Мне позвонить Кации по поводу этого беспорядка или ты сам хочешь? – спрашивает он отца, показывая головой на разрушения на дороге.

Гектор смотрит на меня, потом на Бишопа.

– Я позвоню ей. – Затем смотрит на меня. – Была причина, по которой я привел тебя сюда сегодня вечером, и это было не это.

Прижимаюсь к Бишопу, и его хватка крепче сжимает меня.

– Хотя, я планировал сказать тебе, что ты удочерена. – Он смотрит на Бишопа. – Но, видишь ли, как бы я ни любил своего сына, сегодня вечером он сделал что-то плохое. Что-то, что противоречит нашим правилам. А у нас есть только одно правило, Мэдисон. – Гектор смотрит прямо на меня, и по моей плоти пробегают мурашки. – Теперь, когда твое усыновление раскрыто, я думаю, будет справедливо, если я найду что-нибудь еще, чтобы сказать тебе, раз уж мой сын сегодня такой счастливый.

Я смотрю на Бишопа. Счастливый?

Гектор делает шаг вперед, засовывая руки в карманы.

– Я уверен, что ты знакома с процессом посвящения Короля? – спрашивает он, глядя на меня. Я киваю. – Очень хорошо. Значит, ты знаешь... – Он делает жест позади себя, и Хейлс выходит из тени. Бишоп замирает, его хватка становится стальной. – ...что Хейлс принадлежала Бишопу... – Моя голова кружится, а желудок сжимается. Кто-то еще выходит из тени. – ...как и твоя приемная «мать».

Продолжение следует…