Текст книги "Сломанная марионетка (ЛП)"

Автор книги: Амо Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Уходи. Пожалуйста, уходи, – смеюсь я над Нейтом.

– Ну вот, ты только что сделала так, что мне стало еще интереснее остаться. – Он входит и садится рядом со мной на кровать, на его лице чеширская ухмылка.

– Ублюдок.

Его ухмылка становится шире.

– Мне все равно нужно разобраться с дерьмом. Увидимся в школе, – объявляет Бишоп, коротко взглянув на меня, прежде чем выйти за дверь и вернуться в комнату Нейта.

– Надень рубашку! – кричу ему вслед, и он слегка усмехается, закрывая за собой дверь.

– Так! – Нейт поворачивается ко мне, сложив руки вместе, как маленькая девочка, радующаяся тому, что ее, только что пригласили на ночевку. – Расскажи мне все сплетни!

– Пошел ты. – Закатываю глаза и слезаю с кровати.

Его плечи опускаются.

– С тобой не весело.

Я захожу в свою гардеробную и включаю свет.

– Скажем так, – бормочу я, перебирая набор узких джинс, – он наконец-то предъявил на меня права. – Останавливаюсь на черных с прорехами на коленях. Натянув обтягивающую футболку с V-образным вырезом и длинными рукавами, я поворачиваюсь лицом к Нейту, когда он замолкает.

Он улыбается. Как я и думала.

– Он заявил на тебя права в первый день, когда ты вошла в Риверсайд, Китти. Тебе придется дать мне больше, чем это.

Снимая одежду, я натягиваю джинсы... натягиваю с трудом, потому что, очевидно, я прибавила в весе, а затем застегиваю их.

– Нет, но это... я не знаю... теперь по-другому. В Бишопе так много слоев. Я никогда не знаю, когда он действительно говорит правду. – Накидывая рубашку, я вытаскиваю волосы и распускаю их.

– Ну... – начинает Нейт, вставая с кровати и подходя ко мне. – Когда дело доходит до настоящего дерьма, я имею в виду дерьма, о котором он заботится – а это практически ничто, не считая тебя – ты в безопасности. Я могу за это поручиться, Китти. – Он вытаскивает несколько свободных прядей из-под моей рубашки. – Он не причинит тебе вреда.

– Обещаешь? – спрашиваю я, глядя ему в глаза.

Нейт кивает.

– Я обещаю.

ГЛАВА 18

Открыв свой грузовик, я сажусь на водительское сиденье, а Нейт падает на пассажирское, решив, что не хочет сегодня садиться за руль.

– Как Дэвил? – спрашивает он, нажимая кнопки на радио.

– Он в порядке. Кация хочет его вернуть и требует встречи с ним, но я хочу быть там.

Нейт смотрит прямо на меня.

– Ты никуда не пойдешь без Королей, и ты это прекрасно знаешь.

– Нет, послушай, мне нужно разобраться с этим самой. Я прочитала немного о Потерянных Мальчиках прошлой ночью, и я просто... У меня есть вопросы, на которые мне нужны ответы, и я знаю, что если вы, ребята, будете там, она будет менее склонна дать мне эти ответы. Так что, пожалуйста. – Я смотрю на него, переводя машину в режим «драйв». – Просто позволь мне разобраться с этим самой.

Он не спорит, просто пожимает плечами и нажимает Play на «Humble» Кендрика Ламара.

Я смеюсь, качая головой, когда выезжаю из гаража.

– Клянусь, в прошлой жизни ты жил в гетто.

– Ай-ай. – Нейт качает головой. – Не надо стереотипов. – Он начинает покачивать головой в такт и читает припев. Смеясь, он машет рукой. – Давай... читай рэп вместе со мной...

Покачав головой, я поворачиваю на главную магистраль, ведущую к школе.

– Нет, спасибо.

Школа – это скучно, и я действительно чувствую, что с этим покончено.

– По крайней мере, это наш последний год, – бормочу я Татум.

– Правда! – соглашается она, запихивая книги в свой шкафчик. Я делаю паузу, думая о порядке, о котором Кация говорила в книге. Если мы все уезжаем в колледж, значит, в следующем году, будет новая группа Королей. Мне нужно позвонить Дэвилу. Вытащив телефон из кармана, я закрываю шкафчик и нажимаю «вызов» на его имени. Он берет трубку почти мгновенно, его голос успокаивает, как горячий шоколад в холодный зимний день.

– Ты в порядке? – спрашивает брат, отрывисто, прямолинейно и грубо, но это Дэвил, и, судя по тому, как недолго я его знаю, другого тона обычно не бывает.

– Да, но мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Ты дома?

– Да.

– Хорошо, будь готов, я заеду за тобой.

– До встречи, – отвечает он тем же тоном и кладет трубку.

– Боже, – бормочет Татум рядом со мной. – Его тон? Он что, ненавидит весь мир?

Ее предположение раздражает меня. Дэймон – это много чего, некоторые вещи даже я еще не знаю до конца.

– Нет, – огрызаюсь я. – Он просто... другой.

Она пожимает плечами, и мы обе начинаем идти к лифту.

– Другой, как Тед Банди и Джек Потрошитель, или другой, как «Я рисую голым под Луной»?

Закатываю глаза, нажимая на кнопку, чтобы спуститься нас вниз.

– Вероятно, больше на стороне Джека Потрошителя, я полагаю, – бормочу, и подруга смотрит на меня.

– Не может быть.

– Я сказала «вероятно», а не «определенно». В любом случае, держи свои лапы подальше от него.

– Эй! – Татум вскидывает руки, и мы подходим к машине. – Я не хочу быть еще одной жертвой. Буду держаться подальше.

Она не будет держаться подальше.

Мы садимся в грузовик, и я включаю заднюю передачу.

– Я высажу тебя. Мне просто нужно поговорить с Дэвилом наедине.

– Ты собираешься рассказать мне, что происходит? – спрашивает девушка. Она спрашивает не в претенциозной манере. Это больше похоже на то, что она волнуется и хочет знать, что все в порядке. Такова Татум. Она общительная, прямолинейная, немного кокетливая и очень дерзкая, но она настоящая. Она всегда была со мной настоящей, и она навсегда останется моей лучшей подругой.

Я выдыхаю.

– Да. Просто... дай мне немного времени? – Бросаю на нее короткий взгляд, выезжая на главную дорогу.

– Хорошо, – кивает она. – Я могу дать время.

Подъезжая к своему дому, нажимаю на гудок, решив подождать Дэвила в машине. Он выходит в темном костюме, застегнутом на все пуговицы.

– Ха! – Смотрю на него, когда он садится на пассажирское сиденье. – Ты ходишь по магазинам?

Он смотрит вниз на свою одежду, а затем снова на меня, его глаза ничего не выражают.

– Да.

Выезжая с проезжей части, я слегка поворачиваюсь к нему.

– Этот разговор, мы можем вести на английском?

Он кивает.

– Да. Возможно, я буду немного медлителен, но да.

Я улыбаюсь и включаю радио. Начинает играть песня «Jungle» Таш Султаны, и я делаю погромче. Мне нравится эта исполнительница. Она из Австралии и совершенно андеграундная, но ее голос проникновенный, а музыка трогает до глубины души.

– Ты в порядке? – спрашиваю я Дэвила, когда он ничего не говорит.

Брат кивает, расстегивая пиджак.

– Да. О чем ты хочешь поговорить?

Я ерзаю на своем месте.

– О Кации, – в основном, – и о Потерянных Мальчиках. А также о следующем поколении Королей. Это нормально для тебя?

Он снова кивает.

– Нормально. Следующее поколение Королей не так просто... – Он делает паузу, подыскивая слово, которое хочет использовать. – ...объяснить. Они...– Он снова смотрит на меня. – ...скрытные. Неизвестно, каков их следующий шаг и когда они начнут.

Ну, это совершенно бессмысленно. Мы продолжаем ехать, пока не доезжаем до поворота к лесу, через который мы проезжали на Хэллоуин. Съезжаем с длинного участка дороги – дороги, которая гораздо менее страшная, чем ночью, – и едем по ней до самого конца.

– Я знаю это место, – объявляет Дэвил, немного неуверенно.

– Знаешь? – отвечаю, сворачивая на маленькую парковку.

– Да. – Он смотрит на меня, сбитый с толку. – Откуда ты знаешь это место?

– Ну, короче говоря, друг устроил здесь вечеринку.

– Вечеринку? – переспрашивает он.

Я делаю паузу, держа руку на дверной ручке.

– Да, ты знаешь... – Жестом показываю выпивку, а затем буги на своем месте, как на танцы.

Он смотрит на меня, скучая, не уловив ни одного из моих намеков.

– Ну, тогда это будет долгий разговор, – бормочу, выходя из машины. Дэймон следует за мной, закрывает дверь, и я запираю ее.

Я уже собираюсь идти к поляне, когда он хватает меня за руку и тянет назад. Смотрю вниз на его хватку, а затем снова на его лицо.

– Что случилось?

Качая головой, он шепчет:

– Ты не должна была быть здесь, Мэдисон. Это не твое место.

– Мое место? – Делаю шаг к нему. – Что ты имеешь в виду? Здесь очень красиво.

– Что-то не так. – Он осматривает лес, а затем снова смотрит на меня. – Вернись в машину и сделай это медленно.

– Что? – Оглядываю местность, но не двигаю головой, чтобы это было не так заметно. – Что ты имеешь в виду?

– Не задавай вопросов. Просто сделай это.

Вглядываясь в его глаза, я вижу, как он умоляет меня.

– Хорошо. – Медленно, боком, я подхожу к водительской двери, пикаю сигнализацией и открываю дверь. Дэвил остается на том же месте, расправив плечи и приняв боевую стойку. У меня по позвоночнику бегут мурашки, а страх поднимается до нечеловеческого уровня. Открыв дверь, я уже собираюсь залезть внутрь, когда раздается удар. Острое жало вонзается мне прямо в голову, и я падаю.

Подняв глаза, я вижу, как вдали появляются и исчезают верхушки деревьев. В ушах начинает звенеть, и я наклоняю голову, когда солнце палит прямо мне в лицо. Дэвил там, но его лицо размыто, и он кричит на меня. Почему он кричит? Почему я на земле? Я на земле? Глаза Дэвила в ярости, почти черные. Из его рта летит слюна, когда он кричит на меня, но я ничего не слышу, потому что меня оглушает звон в ушах.

Я смеюсь, потому что впервые вижу, как Дэвил выходит из-под контроля. Почему он такой несговорчивый? Он не был бы таким, если бы что-то не было очень плохо. Металлическая жидкость заливает мое горло, и я начинаю паниковать. Мое сердце замирает в горле, а дыхательные пути начинают медленно сжиматься, делая дыхание почти невозможным.

Дэвил такой, потому что что-то не так. Так ужасно неправильно. Я оглядываюсь на него, подношу руки к горлу, желая содрать кожу, чтобы вдохнуть хоть немного кислорода, но это бесполезно. Дэвил смотрит на меня сверху вниз, его глаза полны боли, а лицо напряжено.

Почему он весь в крови?

Это моя кровь?

И тут до меня доходит.

Я умираю.

ГЛАВА 19

Дэвил

ГОЛОСА.

Раз.

Два.

Три.

Четыре.

Пять.

Шесть...

Шесть...

Шесть....

– Она принадлежит нам. Темноте. Не выставляй ее на свет. Она сгорит там, Дэвил. Не выставляй ее на свет. Это плохо для нее. Плохо, плохо, плохо. Ей нужно быть там, где мы, – во тьме. В укрытии, где тихо. Там, где никто не сможет причинить ей вреда.

– Убей ее!

– Нет, не убивай ее! Она особенная... такая особенная. Посмотри на нее. Она прекрасна.

– Заткнись! – реву я, ударяя кулаками по голове. – Они... они не остановятся! – Я смотрю вниз на Мэдисон. Милая Мэдисон. Моя сестра. Мой близнец. Единственный человек, к которому я когда-либо испытывал чувства. Единственный человек, с которым я когда-либо чувствовал связь.

– Связь? – Ухмыляется голос. – Единственная связь в том, что ты знаешь, что должен убить ее. Ты знаешь это, так сделай это. Убей ее. Она уже умирает. Черт, она может быть даже мертва.

Задыхаясь, я смотрю вниз на тело Мэдисон. Ее крошечная фигурка неподвижна и безмолвно. Что я наделал?

Я сделал это.

Ее не должно было быть здесь.

Схватив мобильное устройство, которое Мэдисон дала мне, я набираю 911. Я не совсем невежа, это часть моей работы как гражданского лица – знать номер службы спасения. Сейчас меня не волнуют Короли. Ей нужна медицинская помощь, а я не знаю, к кому они прибегнут. Я никому не доверяю.

– Не доверяй никому. Не доверяй никому.

– Девять-один-один, что у вас случилось?

– Никому не доверяю.

– Сэр?

Я крепко сжимаю телефон, прижимая его к уху. Сжимаю кулак, металлический привкус крови ударяет по моим вкусовым рецепторам, и я отшатываюсь. Я делал плохие вещи. Очень плохие вещи в своей жизни. Невыразимые вещи. Но это все, что я знаю. Я купался в крови невинных и пил из их душ, не дрогнув. Но это Мэдисон. Моя сестра. Мой близнец. Я забочусь о ней.

– Она тебе безразлична, – смеется голос. – Тебе не все равно, потому что ты хочешь ее убить. Представь, каково это – разрезать эту нежную кожу.

– Заткнись! – кричу я, захлопывая глаза.

– Сэр?

– Мне нужна помощь, – говорю я, хотя мой английский не очень хорош. – Моей сестре. Она ранена.

– Хорошо, где вы?

Я осматриваюсь.

– Я на поляне на шоссе 50.

– Хорошо, сэр, машина уже едет. Скажите мне, что с вашей сестрой.

Я смотрю на нее и замираю. Ее кожа бледная, кровь все еще сочится.

– Она очень сильно ранена.

– Хорошо, я понимаю, но она дышит? Как она ранена?

– Она... – Наклоняюсь и прижимаю два пальца к ее шее. Слабый пульс бьется о подушечки моих пальцев. Далекий, но есть – еле-еле. – Ее пульс медленный... очень медленный.

– Прикончи ее, – фыркает один из голосов.

– Tace! (прим. с лат. Молчи!) – приказываю я. Мои плечи расправляются, темное заклинание покрывает мою плоть, и я кривлю губы. Он здесь. Он здесь. – Ego sum magister vester! (прим. с лат Я твой хозяин!)

Голоса, все пять, бегут, скорчившись от страха.

– Да, да, ты наш хозяин.

Реальность втягивается обратно, и я стою там, сжимая телефон, пока парамедики работают над Мэдисон. Все происходит в замедленной съемке, и я роняю телефон, падаю на колени и хватаюсь за голову. Что случилось?

Что случилось?

Почему мне кажется, что это моя вина?

Широко раскинув руки, я извергаю из себя сокрушительный крик, и слезы льются из моих глаз. Никогда не терял контроль. Никогда. Я всегда контролирую себя. Меня ничто не трогает. Я не чувствую. Я ничего не чувствую. Но видя Мэдисон, неподвижно лежащую на земле, как будто внезапно чувствую все.

– Сэр! – Прибегает парамедик, на его руках кровь. – Что случилось?

Моя грудь вздымается, когда я делаю глубокие вдохи, моя голова опускается в знак поражения. Медленно поднимаю на него глаза и рычу:

– Она выстрелила в голову.

ГЛАВА 20

Мэдисон

БИП.

Бип.

Бип.

Боль.

Бип.

Ощущение, что на голову обрушилась тысяча кирпичей.

Бип.

Я пытаюсь пошевелить пальцами ног, но они не двигаются. Я не думаю, что они двигаются. Где я?

Бип.

Напрягаюсь, чтобы открыть глаза, но не уверена, что они открываются.

– Нет.

Голос! Чей это голос?

Бип.

Я так устала. Как тонущий песок, чувствую, как мое сознание медленно отделяется от того места, где я нахожусь. Писк звучит уже отдаленно.

Бип.

– Ты пытался убить ее? – последнее, что я слышу, прежде чем глубины небытия полностью окутывают меня.

Мое горло болит, как будто я проглотил галлоны песка. Слегка пошевелив головой, стону от боли. Голова раскалывается, как будто басовая линия вибрирует прямо в моем разуме. Это почти невыносимо больно. Пошевелив пальцами, я чувствую, что на этот раз они откликаются, и кто-то хватает меня за руку рядом со мной.

– Мэдисон?

Кто это? Медленно, я открываю глаза. Тяжелые и усталые, словно клей застыл на ресницах, но я упрямо борюсь с этим.

– Воды, – призываю я, все еще не понимая, кто это. Соломинка прижимается к моим губам. Я немного приоткрываю рот, достаточно, чтобы просунуть крошечную соломинку, и пью. Вода теплая, но она прекрасно скользит по моему пересохшему горлу. Откинув голову назад после того, как выпила всю воду, я морщусь.

– Больно.

– Я знаю, детка.

– Кто это? Я не вижу.

– Открой глаза, детка.

Я борюсь с этим, видит Бог, борюсь, и когда мои глаза, наконец, открываются, напрягаю брови.

– Тилли? – Она выглядит так же, как я помню, только ее три, и ее голос отдается эхом.

– Это я, но не могу остаться надолго. – Ее слова отдаются эхом, и я медленно чувствую, как знакомая затягивающая трясина уходит у меня из-под ног.

Нет!

– Тилли... – Я хочу, чтобы это прозвучало взволнованно, радостно, что она здесь, но это больше похоже на боль.

– Мне жаль, Мэдисон. – Она целует меня куда-то в голову. – Я должна была убедиться, что с тобой все в порядке, но мне пора идти.

– Идти? – бормочу я. – Нет! Ты только что пришла. – Открываю глаза чуть шире, но образ подруги все еще расплывчат. – Пожалуйста, не уходи.

– Я должна. Здесь для меня небезопасно.

– Скажи мне, Тилли, – хриплю я. – Я могу хранить секреты. Пожалуйста.

– Я знаю, что ты можешь, Мэдс. Но не могу. Я просто не могу. Я должна уйти. Я люблю тебя.

– Тилли! – стону я, и когда она накидывает свою толстовку и направляется к двери, она поворачивается ко мне лицом через плечо.

– Мне жаль. – Затем она уходит. Я откидываю голову назад, не обращая внимания на мучительную боль.

– Мэдисон? – Бишоп бормочет, но я его не вижу.

– Бишоп? – Я задыхаюсь, оглядывая комнату в поисках его. Смотрю в угол и вижу очертания его тела, кончики его белых кроссовок блестят от лунного света, проникающего внутрь. Он наклоняется вперед, его локти лежат на коленях. – Ты это видел?

Он усмехается.

– Забавно, что ты думаешь, будто я подпущу к тебе любого ублюдка. Конечно, я это видел. Я позволил это.

– О, – бормочу, морщась от боли. Хочу спросить, почему он позволил Тилли войти, но чувствую, что сейчас он мне ничего не скажет.

– Ты в порядке? – Парень встает со стула и подходит ко мне. Он в своей обычной одежде, выглядит как всегда – идеально. Но когда он наклоняется и целует меня в макушку, я вижу его ближе. У него мешки под глазами, как будто он не спал несколько дней.

– Что случилось? – шепчу я, сбитая с толку своими обрывочными воспоминаниями. – Все, что я помню, это... боль.

Снова вздрагиваю, и он нажимает кнопку сбоку моей кровати.

– Тупой гребаный Дэвил вызвал скорую помощь, – бормочет Бишоп, почти про себя.

– Дэвил? – Я пытаюсь сесть, но ощущение такое, будто кто-то только что запустил нож в мою голову. – Ааа. – Поднимаю руку, чтобы потереть ее, и Бишоп бросается ко мне.

– Ложись. Не пытайся изображать из себя воина. Мы все знаем, что ты крепкий орешек, а теперь просто лежи.

Медсестра входит, засунув руки в передние карманы.

– Привет, Мэдисон, ты очнулась. – Она достает маленький фонарик и вешает стетоскоп на шею. Наклонившись вперед, улыбается и Бишопу, и мне. – Я просто собираюсь провести небольшую проверку, прежде чем дать тебе обезболивающее.

– Нет, – прерывает Бишоп. – Дай ей лекарства сейчас. Та ерунда, которой вы обычно занимаетесь, не пройдет в этой палате.

Девушка собирается возразить Бишопу, но потом пробегает глазами вверх-вниз по его телу и расправляет плечи.

– Прекрасно.

Она передвигает одну из капельниц и включает подачу.

– Это морфин. Тебе скоро станет лучше. Можешь ли ты сказать мне, какую еще боль ты чувствуешь, кроме головной?

– Нет, – шепчу я. – Только голова. Она болит очень сильно, почти невыносимо, а мне нравится думать, что у меня высокий болевой порог.

Она мило улыбается, но улыбка не достигает ее глаз.

– Понятно. Твоя травма серьезная.

– Кстати, что это?

Медсестра смотрит на Бишопа, а затем снова на меня.

– В тебя стреляли. Пожалуйста, постарайся немного отдохнуть.

В меня стреляли? Срань господня! Какая ирония судьбы, что единственное, что я люблю делать, это то, что чуть не погубило меня... что погубило мою маму? Чувствуя усталость, я закрываю глаза.

– Бишоп? – тихо продолжает она.

Мой сон может подождать. Почему она знает имя Бишопа? Я делаю вид, что мне все равно, глаза остаются закрытыми, но слух обостряется.

– Эти люди должны уйти.

– Я знаю. Но они не уйдут.

Люди? О чем она говорит?

– Ну, это не имеет значения. Они не могут спать на матрасах на полу. Мало того, что это не стерильно, так они еще и мешают.

– Джессика, уходи.

– Бишоп, – шепчет она, и я почти чувствую грусть в ее тоне.

– Уходи! – огрызается он.

Ладно, я чувствую здесь историю. Запишу это в графу «когда-нибудь спрошу его». Как только я слышу звук закрывающейся двери, позволяю своей усталости взять верх.

На следующее утро я просыпаюсь почти мгновенно, и хотя мне не лучше в плане боли, ощущаю себя гораздо бодрее, чем прошлой ночью. Полагаю, история с Тилли будет игнорироваться, пока я не подниму этот вопрос, а я его подниму. Хочу знать, почему Бишоп впустил ее. Он должен доверять ей в определенной степени. Обычно, я бы подумала, что у нее есть что-то, чем она может его шантажировать, но это Бишоп. Ни у кого нет ничего на него, а если бы и было, он бы просто убил их. Проблема решена.

– Сестренка, – бормочет Нейт, слезая с матраса на пол. Теперь я понимаю, о чем говорила маленькая медсестра прошлой ночью. Нейт и Татум, очевидно, спали на полу. Или, скорее, обернутые друг другом.

– Привет, – бормочу я, слегка приподнимаясь на кровати. Бишоп входит в дверь, с кофе и пакетом пончиков в руках, как раз, когда Нейт встает.

– Прости, детка, ты не можешь есть.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что я не могу есть? – огрызаюсь я, мой желудок урчит в ответ на пончики, которые он держит.

– Если им понадобится срочная операция, ты должна быть готова, поэтому ты не можешь есть твердую пищу.

– О? – Я вскидываю бровь. – Ну, угадай, кто еще не ест.

– Что? – рычит он.

– Брось их, Бишоп.

– Нет, к черту! Я голоден.

– Тогда ты должен был съесть их до того, как вернулся сюда.

– Я не брошу их.

Я смотрю на него.

– Ладно, бл*дь. Я оставлю их здесь.

Оглядываюсь на Нейта.

– Привет. – Он улыбается, но под его глаза залегли тени, как у Бишопа. – Ты спал? – Я смотрю на Бишопа. – Кто-нибудь из вас спал?

Они оба качают головой. Затем Нейт садится на кровать.

– Мы... Мне нужно тебе кое-что сказать.

– Хорошо?

Парень берет меня за руку, его большой палец слегка поглаживает мою ладонь.

– Дэвил сейчас задержан для допроса.

– Что? – Собираюсь спрыгнуть с кровати, но потом вздрагиваю, когда моя голова принимает удар.

Когда я откидываюсь назад, Нейт ругает меня.

– Сделай это дерьмо еще раз, и я, бл*дь, убью тебя сам.

Я закатываю глаза, потому что только Нейту может сойти с рук угроза убийства, сразу после того, как меня чуть не убили.

– Но он ничего не сделал!

Нейт смотрит мне в глаза.

– Ты этого не знаешь.

– Да пошел ты, я это знаю.

Краем глаза вижу, как Бишоп присаживается на один из больничных стульев. Даже отсюда я вижу, как сильно он хочет пончики.

– Мэдисон, ты не знаешь Дэвила. Да, я знаю, что вы близнецы, и знаю, что у вас есть эта связь... но он очень, очень опасный парень.

– Не для меня. – Снова смотрю на Нейта. – Я серьезно, Нейт. Он ни хрена не сделал в тот день. Он сказал мне... Я помню, он сказал мне вернуться в машину и сказал, что что-то не так.

Нейт не вздрагивает. Как будто он уже знал, что я собираюсь сказать это.

– Именно, Мэдисон. Он знал, что что-то должно произойти.

– Что это значит? – Усмехаюсь, мой гнев достигает точки кипения. – В твоих словах нет смысла.

– Черт. – Нейт вцепляется в свои волосы.

– Мэди! – кричит Татум, спрыгивая с матраса на пол и пикируя на мою кровать.

– Иисус, бл*дь, Христос, Тейт! – Бишоп спрыгивает со стула. – Отвали от нее на хрен! – Она забирается на мою кровать.

– Мне очень жаль! Мне очень жаль! Это просто... – Она рыдает, уткнувшись головой мне в грудь и сворачиваясь клубочком на мне.

Я тихонько поглаживаю ее.

– Я знаю.

Она сердито смахивает слезы и шлепает меня по руке.

– Никогда, бл*дь, больше так не делай!

– Хорошо. – Бишоп обхватывает ее за талию и подхватывает одной рукой, снимая ее с моей кровати и укладывая обратно. – Хватит этого дерьма. Я чувствую себя некомфортно от этих телячьих нежностей.

Татум зло смотрит на Бишопа, сноровисто поправляя одежду.

– Не делай меня пещерным человеком, Хейс! – Ее глаза перебегают на его плечо, и ее лицо озаряется. – О! – Девушка хлопает в ладоши и ныряет в пакет с пончиками, вытаскивает один и откусывает от него. – Ням, пончики.

Я не могу сдержаться, смеюсь. Бишоп бросает на меня грязный взгляд.

– Что? Значит, ей можно есть пончики, а мне нет?

– Именно.

Он закатывает глаза и возвращается к моей кровати, садясь по другую сторону от меня. Я открываю рот, собираясь сказать Нейту, чтобы продолжал рассказ о Дэвиле, когда двери распахиваются и входят мой папа и Елена.

– Мэдисон! – Елена вытирает слезы со своих щек. – О, Господи! – Она бросается к моей кровати и обнимает меня. Я слышу, как рядом со мной рычит Бишоп, самый настоящий самец, каким он и является.

– Привет, – тихо шепчу ей в волосы и смотрю на отца. Его глаза налиты кровью, морщины стали более заметными, а костюм выглядит поношенным. – Привет, папа.

Нейт отводит руки матери от меня.

– Ладно, пусти ее отца.

Папа наклоняется и целует меня в голову, замирая там еще на мгновение.

– Мне жаль, малышка.

Закрыв глаза, я выдыхаю. Весь стресс и боль, – каким-то образом, – он забирает все это.

– Это не твоя вина, папа.

Он отступает назад, его глаза ищут мои.

– Ты так говоришь, Мэдисон. Но...

Я качаю головой, и, ей-богу, мне больно это делать.

– Нет. Никто не виноват.

Его лицо меняется, превращаясь в гнев.

– Мэдисон, – голос становится твердым, который он использует всякий раз, когда я в беде, – ты ничего не знаешь о Дэвиле.

– Как ты можешь так говорить? Он твой сын!

Папа открывает рот и снова закрывает его. Посмотрев через мое плечо на Бишопа, он снова обращается ко мне.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Я улыбаюсь.

– Спасибо. Найди ему лучшего адвоката. Он ему понадобится.

– Я не думаю, что это... – начинает Нейт, но я обрываю его.

– Заткнись, Нейт! – Смотрю на Бишопа. – Ты собираешься бороться со мной и в этом деле?

Он смотрит на меня, потом на отца.

– Нет. Я с тобой, детка.

Эти слова. Такие простые, но так много значащие для меня. Мои плечи опускаются, и сердце замирает, впервые с тех пор, как я здесь.

– Спасибо.

– Я обзвоню знакомых. Знаю одного в Нью-Йорке. Он лучший адвокат в штате.

– Хорошо. – Я улыбаюсь отцу. – Спасибо, что сделаешь это.

– Для протокола, – папа смотрит на меня, его брови поднимаются. – Я не в восторге от этого. Тебе еще многому нужно научиться. Но я буду уважать твои желания настолько, чтобы исполнить это для тебя. Но если я узнаю, что Дэвил и его... – Отец делает паузу, затем снова смотрит на Бишопа. – Неважно. Просто я делаю это для тебя. Ни для кого другого.

Я киваю.

– Спасибо, папа.

– Нам лучше уйти. Когда она сможет вернуться домой? – спрашивает он Бишопа, и я не упускаю тот факт, что Бишоп берет на себя ответственность за любую ситуацию. Даже с моим отцом, который старше его на десятки лет, все равно Бишоп заправляет всем. Это просто Бишоп. Он не более... альфа? Не знаю, правильное ли это слово, но он просто командует всем. Как будто он альфа волчьей стаи, а волчья стая – это человеческая раса в целом. Его татуировка соответствует ему; он практически бог, хотя он даже не пытается. Я не знаю, хочу ли поцеловать его или отшлепать. Его эго не нуждается в подпитке, так что я выбераю шлепок, а потом поцелуй. Или сочетание того и другого.

– Она может уйти сегодня. Мэдисон пробыла здесь семь дней, потому что, после инцидента, ее сердце было нестабильно. Врачи сказали, что это было из-за травмы, ее потеря сознания были способом ее тела справиться с этим. Полиция тоже хочет задать ей обычные вопросы, и они должны это сделать, потому что таков протокол. Я буду там все время, так что не стоит об этом беспокоиться.

Мой отец поправляет галстук, который выглядит так, будто его не завязывали, по крайней мере, пару дней.

– Спасибо. Я начну с телефонного звонка для Дэвила, посмотрим, сможем ли мы ускорить процесс.

Отматывая назад, я вспоминаю, что Бишоп сказал о семи днях, поэтому, когда мой отец и Елена уходят, поворачиваюсь к нему лицом.

– Семь дней? Меня не было семь дней?

Бишоп кивает, подходит к Татум и выхватывает пакет с пончиками из ее рук, прежде чем выбросить в мусорное ведро.

– Да, но твоя травма легкая. Пуля задела, а не ранила. – Думаю, это объясняет, почему я до сих пор жива, а также мою пульсирующую головную боль.

Татум зыркает на него, откинувшись в кресле.

– Ладно, так или иначе. – Она смотрит на Бишопа своими большими глазами, прежде чем улыбнуться мне. – Ты помнишь что-нибудь с того дня, Мэдс?

Они все замирают, Бишоп и Нейт оба сосредотачиваются на мне. Я прикусываю губу, размышляя о том дне. Я все помню. Но сказать ли им об этом? Или я должна дать им часть? Доверяю им, доверяю, но, как Бишоп и Нейт говорили в прошлом, знание – сила, а секреты – оружие. Особенно в этом поганом мире.

Я отмахиваюсь от ее вопроса, ковыряясь в старом больничном одеяле на моей кровати.

– Я имею в виду, помню кое-что, но не все. Есть как бы пустые места. – Мне сразу же становится стыдно за ложь, но, когда я смотрю на нее и Нейта, вижу, что они купились на это. Пока мои глаза не встречаются с Бишопом, и вместо того, чтобы поверить в мою ложь, он видит ее насквозь. Его злобный взгляд выдает это.

Бл*дь.

К черту Бишопа и его способность читать людей. Есть ли что-нибудь, в чем этот ублюдок не разбирается? Потому что у меня ничего нет. Думаю, мне нужно найти, в чем именно Бишоп отстой, чтобы могла атаковать его. Просто для прикола, а еще потому, что я знаю, что это сведет его с ума. А мне нравится, когда он злится. Это опасная штука.

– Хорошо, ну, это нормально, верно, Нейт? – Тейт смотрит на Нейта, но он отмахивается от нее, не обращая на нее ни малейшего внимания. Она смотрит на пол, собираясь с мыслями после того, как ее так легко отвергли. Я вижу это. Вот здесь, я вижу, что она испытывает к нему чувства.

– Ах, – облегченно стону я, раздраженная на все и всех. – Я просто хочу домой, в свою кровать, в свой душ, есть еду и смотреть Netflix в постели всю ночь. – Я хотела сказать это про себя, но потом понимаю, что сказала это вслух.

Бишоп хихикает.

– Сделано. Пойду, потороплю медсестру. Тебе нужно будет съесть что-нибудь твердое, прежде чем они разрешат тебе уйти.

– Да, но я уверена, что Бишоп тоже заправляет в этой больнице, так что, скорее всего, он все равно тебя выпишет, учитывая его влияние. Наверное, приятно быть Королем, – нахально добавляет Татум, подняв одну бровь до самых небес. А, понятно. Вот почему она так дерзко ведет себя с Бишопом; она что-то знает, или уловила. Бишоп все еще смотрит на нее, скривив губы, когда выходит за дверь. Тишина длится недолго, как только он уходит, потому что Татум мгновенно оказывается рядом со мной.

– Я видела Бишопа с этой медсестрой! – шепчет она мне на ухо. Точнее, это должен был быть шепот, только Нейт слышит ее с другого конца комнаты, когда собирает свои вещи.

– Я слышал это, а Тейт? Оставь его, бл*дь, в покое. – Нейт не смотрит на нее и не признает ее присутствия – вообще. Это беспокоит Тейт, потому что, как бы она ни держалась в школе, и как бы ни была одинока, она одинока по своей воле. Татум прекрасна – просто сногсшибательна. Ее пышные светлые волосы и румяные щеки. Она выглядит как модель Victoria's Secret. Ее отношение нуждается в исправлении. Но кто я такая, чтобы судить? Возможно, именно поэтому мы так хорошо ладим.

– Почему? – огрызается она в ответ Нейту.

Он выдыхает, сворачивает одеяло и бросает его на стул.

– Начнем с того, что это не твое гребаное дело, и закончим тем, что ты просто разозлишь обоих наших лучших друзей. – Нейт останавливается, с вызовом поднимая на нее брови.

Она поднимает брови.

– Как насчет того, что... твой лучший друг – кусок дерьма, потому что в то время как моя лучшая подруга, она же его... – Тейт смотрит на меня, потом на Нейта, а потом снова на меня. – Кто вы вообще такие? – шепчет она.