Текст книги "Сломанная марионетка (ЛП)"

Автор книги: Амо Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Я пожимаю плечами.

– Не что-то, но и не ничто.

Лицо Татум вытягивается. Она не впечатлена.

– Мэди, нет, это не лучшее место для отношений с парнем, потому что у них нет правил и границ. Мужчины – простые существа. Им нужны границы. Простые линии.

– Ну, сейчас нам это подходит, – отвечаю я, поднимаясь с кровати. Когда она не отвечает, я смотрю на нее. – Честно говоря, это действительно работает для нас сейчас. Что бы у нас ни было, это нужно строить медленно. Мы слишком взрывоопасны. Мы не просто взорвем друг друга, если все пойдет не так; мы заберем вас всех с собой.

Татум обдумывает мои слова, а затем идет обратно к Нейту. Она крутится на месте.

– Ладно, хорошо!

– Но... – добавляю я.

Нейт бросает подушку на другую сторону комнаты.

– Я знал это. Я, бл*дь, знал, что это произойдет.

– Пошел ты, – хмыкаю я, прежде чем обернуться к Татум. – Что ты видела?

Она заглядывает мне в глаза, потом смотрит на Нейта, и я готовлюсь. Готова к тому, что все делают, когда Нейт, Бишоп или Брэнтли находятся в комнате. Возможно, это произошло бы, если бы в комнате находился и любой другой Король, но я просто не была в таком положении. Татум откидывается на спинку кресла, и из нее вырывается смех. Саркастический смех, но все, же смех. Она хватается за живот, переводя взгляд прямо на Нейта.

– Неет, Нейти, я ни хрена не должна, ни тебе, ни твоей волчьей стае. Моя верность принадлежит Мэдисон. – Подруга делает паузу и смотрит на меня. – Если я пропаду, сначала проверь их дома. – Затем бросает взгляд на Нейта. – Она моя лучшая подруга, так что трахни себя и трахни Бишопа.

– Трахни? – Нейт ухмыляется, и я борюсь с желанием помассировать виски. – Ну, ты точно это сделала, малышка. Прошлой ночью, вообще-то.

– О, мерзость, со мной в одной комнате? Правда? – Смотрю на Татум, потому что ожидаю от нее большего, хотя на самом деле не должна.

Она хихикает.

– Виновна.

Закатывая глаза, я поднимаю голову к потолку.

– Ты рассказывала кое-что, Тейт? – Приготовившись к худшему и одновременно внутренне рассуждая о том, что все, что делает Бишоп, меня не касается, Татум открывает рот.

– Он прижал ее к стене. Он был... он...

Мне не нужно, чтобы она заканчивала. Я уже знаю, что она собирается сказать, и хотя я ненавижу это, мое сердце немного замирает, и как, будто песок попадает в мои дыхательные пути каждый раз, когда я глотаю.

– Он трахнул ее, – шепчу я сквозь сжатое горло, смахнув шальную слезу, скатившуюся по щеке. Почему меня это волнует? Я не имею права беспокоиться. Мы не вместе; мы никогда не были официальными. Возможно, именно поэтому он не хотел, чтобы мы придали официальности нашим отношениям, потому что он хотел быть шлюхой, а шлюхи не любят отношений.

Но Бишоп также рассказывал мне вещи, которые не стоит рассказывать людям, если не хочешь, чтобы они прониклись к тебе чувствами. Моя кровь начинает немного закипать, прежде чем я начинаю представлять, что они делали, пока я была на больничной койке, что они...

– Мэдисон! – Татум огрызается на меня, щелкая пальцами. – Иисус, Мария и Иосиф, девочка! Ты действительно знаешь, как отключиться и потеряться в своих мыслях. – Она понятия не имеет. – Как я уже говорила, пока ты так грубо меня не прервала, – она пристально смотрит на меня. – Он прижал ее к стене... за горло.

Я делаю паузу, моргаю и улавливаю, что она говорит. И что? Бишоп душит меня во время секса до потери сознания. К чему она клонит?

Подруга смеется, качая головой.

– Нет, ты тупая корова. Он собирался убить ее.

Нейт замирает.

– Для справки, вот почему мы тебе ничего не рассказываем. Запомни этот момент, когда будешь закатывать истерику по поводу того, что ты ничего не знаешь. – Он натягивает толстовку и застегивает ее. Подойдя ко мне, он целует меня в голову, подцепляет пальцем мой подбородок, чтобы наклонить мое лицо к своему. – Я пойду, приготовлю дом для тебя, хорошо?

Киваю.

– Спасибо, Нейт.

– В любое время. – Он мягко улыбается мне, а затем смотрит на Татум. – Закрой свой рот, Тейт. Следи за тем, что говоришь, если тебе нравится дышать.

Она закатывает глаза и садится на кровать. Как только Нейт выходит из комнаты, я смотрю на Татум. Я вижу, что она немного расстроена тем, как Нейт вел себя все утро.

– Для протокола, – говорю я, – я точно говорила, что спать с Нейтом – плохая идея.

Она открывает рот, готовая защищаться, но выдыхает с поражением.

– Девочка, ты даже не представляешь.

Вообще-то, представляю.

Дверь снова открывается, и входит Бишоп с медсестрой, которая бежит за ним следом.

– Обычно, доктор должен выписать, но он поручил это мне. Тебе нужно будет что-нибудь съесть и подписать бумаги в регистратуре, когда ты будешь уходить. – Она улыбается, но улыбка натянутая, не доходящая до глаз. Она как раз собирается что-то сказать, когда входит другая медсестра с тележкой, полной еды.

– Спасибо, – бормочу я. Я ненавижу больничную еду, но сэндвич могу съесть. Особенно, если это поможет мне выбраться отсюда.

Откусываю кусочек и доедаю его в рекордно короткое время, прежде чем оглянуться на медсестру.

– Спасибо. – Киваю, затем перевожу взгляд на Бишопа, который смотрит на меня, сжав челюсть. Отлично. Что, черт возьми, я теперь натворила?

– Куда делся Нейт? – Бишоп, наконец, нарушает неловкое молчание, когда медсестра начинает вынимать катетер от капельницы.

Я слегка вздрагиваю.

– Домой, чтобы подготовить мою комнату или что-то в этом роде.

Бишоп улыбается, а затем смотрит на Татум.

– Ты не захотела идти с ним?

Татум сужает на него глаза.

– С чего бы мне этого хотеть?

– Потому что ты – это ты.

Поездка домой была мучительной. Из-за того, что Бишоп и Татум суетились по любому поводу, я была почти готова выпрыгнуть из движущегося автомобиля на шоссе и пойти домой пешком. И если бы я это сделала, то выжила бы, потому что впервые в жизни Бишоп ехал со скоростью 10 миль в час (прим. примерно 16 км/ч), не желая преодолевать выбоины и неровности на дороге.

Поднимаясь по лестнице, я толкаю дверь своей спальни, раздражаясь на них обоих и желая немного пространства, но когда я вхожу, то задыхась.

– Что за...?

Нейт сидит на матрасе у изножья моей кровати и раскладывает по всей поверхности чизкейки, жевательные мишки и мой любимый шоколад «Debauve & Gallais's Le Livre» (прим. одни из самых дорогих в мире шоколадных конфет – 480 евро за коробку).

На круглом блюде выложены суши и роллы с соевым соусом посередине. Рядом – круг тако, и все соусы для картофеля фри и картофельных долек.

– Нейт! – Я улыбаюсь. Если бы мне не было так больно, я бы прыгнула на него.

– Привет, Китти. – Он ухмыляется, и поскольку это Нейт, он выглядит соблазнительно. А может, меня возбуждает еда. – Ты голодна? – Он шевелит бровями и напрягает грудные мышцы.

Я закатываю глаза.

– Да, Боже мой.

– Вау, Риверсайд, ты точно знаешь, как устроить шоу, – бормочет Татум, заходя в комнату и беря свою сумку. Она смотрит на меня. – Я собираюсь пойти домой, проспать сто дней в своей постели и не разговаривать ни с кем, по крайней мере, месяц. – Она улыбается, подходит ко мне и обнимает меня. – Я напишу тебе, хорошо?

Кивнув, я улыбаюсь.

– Обязательно. – Затем она поворачивается и уходит, оставляя меня разбираться с Нейтом и Бишопом.

– Вообще-то, – улыбается Нейт, вставая с матраса и стряхивая пыль со своих брюк, – я ничего этого не делал. Это сделал Бишоп. – Он наклоняется, берет тако и запихивает его в рот.

– Так ты просто взял его? Не ожидая ни меня, ни Татум? – Я вскидываю бровь.

Он качает головой, проглатывая еду.

– С ней весело играть. Вот и все.

Я расстегиваю молнию на толстовке и бросаю ее на кровать.

– Не обижай ее, Нейт.

– Эй! – Он вскидывает свои пустые руки вверх. – Девушка знает, на чем я стою. Это не моя вина, если она испытывает чувства. Она хороша в постели. Это все, что мне нужно.

– Что? И трахаться с ней тем временем? – спрашиваю я, поднимая руку и касаясь марли, которой обмотана моя голова.

Парень смотрит на меня, а потом ругается себе под нос.

– Все это не имеет значения. Мы – не вещь. Есть только одна – или, может быть, две девушки, – у которых была сила изменить это, и одной из них была ты. В любом случае, ты хорошо себя чувствуешь? Тебе что-нибудь нужно? – Он смотрит на Бишопа, который растянулся на моей кровати, без рубашки, в серых трениках с ободком трусов Calvin Klein.

Я в полной заднице.

– Я уверен, что Би позаботится о тебе, верно?

Бишоп наклоняется вперед на моей кровати и хватает пульт, включая телевизор.

– Иди спать, Нейт.

Нейт подмигивает нам обоим, прежде чем уйти к себе в комнату. Бишоп, должно быть, нажимает «Play» на фильме, потому что звук прорезает наше молчаливое пространство. Но это не неловкое молчание или молчание, которое чувствуешь, когда находишься в комнате с кем-то, с кем тебе некомфортно.

– Я просто собираюсь принять душ, – говорю я ему, и иду к своему шкафу, чтобы взять пару штанов и майку.

Он кивает, наблюдая, как я прохожу мимо него. Собрав все необходимое, я выключаю свет и начинаю идти обратно к ванной, только Бишоп ловит мою руку, когда прохожу мимо него, его пальцы ласкают мою ладонь.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него через плечо.

– Ты в порядке? – Обычно он не очень ласков, так что это новая территория, по которой мы оба идем, но мне кажется, что это правильно. Он заставляет мое сердце биться, а кровь приливать, но это правильно.

Наклонив голову, он смотрит мне в глаза, затем проводит большим пальцем по моим костяшкам.

– Да, да, сейчас. Хочешь, я приготовлю тебе ванну? Ты же не хочешь намокнуть. – Он показывает на мою голову, и я трогаю ее, вспоминая повязку и вспоминая, что в меня стреляли – или ранили.

Но все равно, меня ранили.

Боже мой.

– Что случилось? – спрашивает парень, очевидно, заметив мое выражение лица. Он наклоняет голову в другую сторону, но его пальцы остаются переплетенными с моими.

Я слегка ухмыляюсь.

– Я немного не в себе. В меня стреляли!

Бишоп усмехается, отпускает мою руку и шлепает меня по заднице.

– Иди в душ.

Я прикусываю губу и быстро бросаюсь в ванную.

– И запри эту гребаную дверь! – кричит Бишоп, его голос вибрирует сквозь тонкие стены.

Я смеюсь, качаю головой и расстегиваю джинсы, прежде чем снять их. Намыливаясь в душе, я хочу остаться там подольше, но мне также очень хочется быть сейчас рядом с Бишопом, поэтому выключаю кран и хватаю полотенце, оборачивая его вокруг себя. Высушив тело, я уже чувствую себя намного лучше, чем пять минут назад. Надев шорты и свободные серые треники, я накидываю обтягивающую черную майку и кладу полотенце в корзину, а затем открываю дверь своей спальни. Опираясь на дверную раму, я улыбаюсь Бишопу, который ест роллы.

– Вкусно?

– Неплохо, но я думаю, что для тебя это будет еще вкуснее, потому что ты так давно не ела. – Я отталкиваюсь от стены и прохожу к нему, садясь рядом с ним на матрас. Схватив тако, макаю его в гуакамоле и вгрызаюсь в хрустящую оболочку.

– Ммммм, – стону я, не в силах побороть удовольствие, которое овладевает моим телом, когда мои вкусовые рецепторы впервые пробуют тако.

Бишоп замирает, с суши на полпути ко рту.

– Не делай этого.

– Что делать? – невинно спрашиваю я, слизывая соус с пальцев.

Он опускает суши обратно на тарелку.

– Мэдисон...

Я закатываю глаза.

– Я не буду этого делать, но! Только потому, что умираю от голода, и мне кажется, что я сейчас съем все до единой штуки на этом блюде.

– Хорошо. – Он ухмыляется, берет суши и засовывает его в рот.

Я поглощаю тако, не издавая ни звука. Дотянувшись до своей бутылки с водой, откручиваю ее и глотаю прохладную жидкость.

– Так скажи мне, как ты узнал, что все это – моя любимая еда? – спрашиваю я Бишопа, растягиваясь на матрасе, потому что мой желудок, кажется, вот-вот взорвется. Смотря в потолок, я, в конце концов, смотрю на него, когда он ничего не отвечает.

– Я знаю о тебе все, что нужно знать, Мэдисон. – Он отодвигает тарелку на другую сторону матраса и придвигается ко мне. – Спроси меня о чем угодно.

– Хммм... – Подношу палец к губам, делая вид, что обдумываю несколько вопросов. – Хорошо, как насчет этого?

Бишоп дерзко поднимает брови.

– Где я родилась?

– В Нью-Йорке, постарайся получше.

Он прав; это было слишком легко.

– Как звали моего первого питомца?

– Билли, и он был золотой рыбкой. Тебе было семь лет, и ты потребовала, чтобы мама купила тебе ее, чтобы у тебя был друг, потому что ты была единственным ребенком. Более того, ты использовала то же самое оправдание для персидского кота Джаспера; Слэша – кстати, хороший выбор имени – померанский шпиц, – тоже не фанат давать такое мощное имя такой маленькой собачке; – и Юпитера, твоего попугая. – Он наклоняет голову, подстрекая меня бросить ему вызов.

Я не делаю этого. Просто смотрю, потому что что еще я могу сделать? С тех пор как узнала о Королях, меня уже ничто не удивляет в этом мире, но это все равно очень много.

– Вау, – шепчу я, перекатываясь на живот. Опираюсь головой на ладонь и смотрю на него. Бишоп сидит, прислонившись спиной к каркасу кровати, но его ноги раздвинуты перед ним.

– Значит, ты поставил меня в невыгодное положение, – шепчу я, глядя ему в глаза. – Я мало что о тебе знаю.

Он фыркает, откидываясь назад, его мышцы живота напрягаются, когда он это делает.

– Не принимай это близко к сердцу. Никто ничего обо мне не знает. – Парень закрывает глаза и протягивает руку. – Иди сюда. – Два простых слова, но такие властные. Я не сопротивляюсь. Поднимаюсь на матрасе и прижимаюсь к его теплым, твердым рукам. Его знакомый аромат начинает больше походить на запах дома и меньше на запах Бишопа. Проводя кончиком носа по его груди, я провожу линии по его груди, по татуировке, которая вбита в его кожу. Это орел, свободно парящий в воздухе. – Это круто. – Я зеваю.

Он ворчит.

– Да, но могу поспорить, что ты можешь нарисовать что-нибудь получше.

Это заставляет меня улыбнуться.

– Могу.

Мои глаза закрываются, и я чувствую, как медленно погружаюсь в сон.

– Может, однажды ты нарисуешь одну для меня? – спрашивает он усталым голосом. Самый сексуальный сонный голос, который я когда-либо слышала. Прочищаю горло, прежде чем сказать:

– Да.

Бишоп нежно прижимает меня к себе, и вот так я и погружаюсь в глубокий сон.

Прохладный воздух обдувает мои ноги, по коже бегут мурашки. Я вслепую тянусь к одеялу, когда Бишоп ворочается.

– Нет! – кричит он. Я вскакиваю и смотрю на него. Пот стекает по его коже, его рука закрывает глаза. Он начинает бить себя по голове. – Нет! Оставьте его в покое. Оставьте ее в покое!

– Бишоп! – Хватаю его руку, желая остановить его нападение на себя. – Бишоп? Шшшш... – Лава скапливается у меня в горле, когда слезы угрожают вырваться на поверхность. Что ему снится?– Бишоп?

– Нет! Оставь его в покое, оставь его в покое, оставь ее в покое...!

Перекатываясь, я обхватываю его за талию, стирая пот с его груди.

– Эй, – шепчу я, наклоняясь к его уху. – Это я.

Его челюсть сжимается, прежде чем он, наконец, открывает глаза и смотрит прямо на меня.

– Эй, – повторяю я, проводя пальцами по его щекам и смахивая пот. – Ты в порядке?

Парень смотрит на меня, не двигаясь. Мне становится неловко, поэтому я сбрасываю с него ногу, но он сжимает мое бедро. Я снова смотрю на него.

– Би…

Его кулак доходит до моих волос, и он обхватывает их, притягивая мое лицо к своему.

– Ну, – бормочу я себе под нос. – Хорошо, что у меня на виске царапина.

Я не говорю больше ни слова. Соглашаюсь с этим. Что-то произошло, что-то в его голове, поэтому сделаю все возможное, чтобы помочь. Целуя меня, его язык проникает между моих губ. Я открываю рот шире, давая ему больше доступа. Ухватившись за мои бедра, он переворачивает меня на спину и широко раздвигает мои ноги, прижав мои руки над головой.

Его глаза скользят по моей голове.

– Ты готова? – Я знаю, о чем он спрашивает. Он спрашивает, готова ли я к траху в стиле Бишопа.

– Да, – правдиво отвечаю я, потому что так и есть. Кроме небольшой головной боли, больше ничего не болит, а если и болит, то неважно, я заплачу за это утром, и уверена, что оно того стоит.

– Бл*дь, – рычит он, его голос неузнаваем.

Смотрю на его лицо, его глаза закрываются, когда он втягивает нижнюю губу в рот.

– Да, Бишоп, – мягко повторяю я. – Я обещаю – никаких ограничений. Я могу принять это. Справлюсь с этим. – Наверное, пожалею об этом утром.

Я протягиваю руку, чтобы смахнуть бисеринку пота, которая вот-вот скатится с его подбородка, но он отбивает мою руку.

– Не надо.

– Что? – шепчу я.

– Не сейчас.

Он поднимает мои руки над головой, его ладони скользят по моим бедрам, пока он не добирается до пояса моих треников, затем стягивает их. Кончики его пальцев скользят по подкладке моих трусов, а затем проскальзывают под них и проникают внутрь меня.

– Вставай.

– Что? – шепчу я в замешательстве. Бишоп встает на колени как раз в тот момент, когда из комнаты Нейта начинает звучать песня «Escalate» группы Tsar B. У песни тяжелая басовая линия, и она звучит так четко, что кажется, будто она играет здесь.

Бишоп стягивает штаны, встает на ноги у кровати и сбрасывает боксеры. Я смотрю на его член и наблюдаю, как он медленно поглаживает его, глаза прикованы к моим. Ухмыляясь, он подталкивает меня головой.

– Вставай, детка.

Подползая, я наклоняю голову.

– Но почему?

– Потому что ты будешь делать то, что я скажу.

– Би...

Его рука летит к моей шее, и он мгновенно сжимает ее, приподнимая мою голову, чтобы я смотрела на него. Его плечи квадратные, осанка жесткая, сильная и плотная, как всегда. Это Бишоп, и всегда будет Бишоп. На улице он альфа; он должен быть таким, потому что он такой, какой есть. Но в спальне его альфа-наклонности не имеют границ. Песня, должно быть, на повторе, потому что она играет снова.

Я закрываю глаза и киваю.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Его хватка ослабевает, и он отступает назад, беря свою пачку сигарет с комода, лунный свет проникает сквозь щели двери моего балкона, прекрасно его очерчивая. Его лицо, его профиль, это тело, этот... член. Он – совершенство. Он кладет сигарету между губами, чиркает своей «Zippo» и смотрит на меня, прикурив, с ухмылкой на лице. Всасывая дым сигареты, он откидывает голову назад, чтобы выпустить дым, его шея напрягается при этом движении. Я смотрю вниз на его руку, которая все еще держит его член, медленно надрачивая его, и мой рот наполняется слюной. Святое дерьмо. Я никогда в жизни не видела ничего настолько эротичного. Пот выступает на моей плоти, а клитор пульсирует между бедер. Я хочу его.

Бл*дь. Я хочу его. То, как ощущаются мои соски, как будто их обдувает ветерок, и то, как мои бедра начинают двигаться в такт его движениям, говорит ему, насколько сильно. Он усмехается, оставляя сигарету между губами, и подходит ко мне. Его ноги задевают край кровати, и он выпускает дым изо рта.

Я смотрю на него снизу вверх, мои руки скользят по его мускулистым бедрам. Втянув нижнюю губу, провожу по ней языком и тянусь к его члену.

Выпустив облако дыма, он смотрит на меня сверху вниз, наши глаза завораживают друг друга. Запертые в камере, запечатанной похотью.

– Соси. – Его губы слегка кривятся, ухмылка все еще на его лице, а сигарета зажата между большим и указательным пальцами.

Смотрю вниз на его кончик, снова облизываю губы и наклоняюсь вперед, надежно обхватывая его ртом. Его предэякулят попадает мне в горло, и я слегка стону, мой язык танцует по его длинному члену. Он хватается за мои волосы, собирая их на макушке, а затем дергает за них, откидывая мою голову назад.

Снова благодарю того, кто спас меня в тот день, за то, что пуля прошла рядом с моим виском, а не рядом с местом, где происходит дерганье волос.

Я смотрю на него, мои губы обхватывают его, а голова покачивается. Он затягивается последней раз, затем поворачивается к двери на балкон и щелчком выбрасывает ее, прежде чем повернуться ко мне и толкнуть меня на кровать.

– Ложись.

– Как будто у меня есть выбор. – Я закатываю глаза.

Бишоп поднимает мои руки над головой, широко раздвигая мои ноги, и проводит носом по моей шее.

– Ммм, – стонет он, и его голос вибрирует у моей плоти, прежде чем погрузиться в мои кости. Я вздрагиваю, мурашки бегут по коже. Его ухмылка прижимается к моей плоти, прежде чем я чувствую, как его язык скользит по моей ключице, а затем по соску. Втянув его в рот, он грубо прикусывает, и я вздрагиваю.

– Бишоп, – предупреждаю я, помня, каким грубым он может быть.

– Не тебе говорить, Китти. Запомни это.

– Стоп-слово.

– А я сказал нахер твое стоп-слово . – Когда он проводит языком по моему соску, мои глаза закрываются, а бедра приподнимаются, чтобы прижаться к нему, требуя большего. Большего трения. Мне нужен он внутри, заполняющий меня до тех пор, пока я не смогу едва терпеть боль от его размеров.

– Как ты узнаешь, если это слишком для меня? – спрашиваю я, кружа тазом по нему. Он слегка приподнимается, не позволяя мне получить больше трения или удовольствия, и мне приходится бороться с тем, чтобы просто опустить туда руку и самой снять боль.

Парень продолжает свои путешествия, оставляя за собой теплый след из мурашек.

– Думаю, если ты умрешь, это знак.

Мои глаза открываются, и я опираюсь на локти.

– Бишоп!

Он смотрит на меня, нависая прямо над моей тазовой костью, его руки подрагивают от напряжения. Он ухмыляется, его глаза темнеют.

– Я просто шучу. – Высовывает язык и облизывает мой клитор. – Я думаю. – Отпуская, падаю на спину, мои волосы разлетаются во все стороны. Он хватает мое бедро и раздвигает его шире, а другой рукой перекидывает мое бедро через свое плечо. Бишоп лижет меня в идеальном ритме, не останавливаясь, не меняясь. Не слишком быстро и не слишком медленно. Когда мой живот сжимается, а пот струйками стекает по прессу, я хватаюсь за край здравомыслия, готовая вот-вот сорваться в оргазм, когда он останавливается. Все вокруг становится холодным, все мое тело мгновенно опускается до ледяной температуры.

– Агх! – кричу я, приподнимаясь на локтях. Он ползет вверх по моему телу, облизывая губы, пока его глаза изучают каждый дюйм меня.

– Моя. – Его руки тянутся к моим, и он снова закидывает их мне за голову, прижимая меня к себе. – Не морочь мне, бл*дь, голову, Мэдисон. Ты моя. – Бишоп сжимает грубо, достаточно грубо, чтобы оставить следы на моих запястьях, и я вздрагиваю. Он ухмыляется, а затем отпускает, переворачивая меня на живот, нежно поглаживает мою задницу, а затем сильно бьет по ней, громкий шлепок прорывается сквозь песню, которую я все еще слышу. Убрав мои волосы на одну сторону, он хватает меня за бедро и зацепляет его за свое, прежде чем я чувствую, как его вес падает на мою спину, а член прижимается к моему входу.

Я стону от внезапного вторжения, и его другая рука поднимается к моему затылку, прижимая меня к месту, когда он погружается все глубже и глубже в меня, раздвигая все мои границы. Вцепившись в мое бедро, кончики его пальцев впиваются в мою плоть, когда он выходит из меня, каждый раз надавливая на мою точку G, а затем снова входит в меня, и мое тело почти летит вперед. Его хватка на моей шее то сжимается, то разжимается, когда он возвращает свое тело на мое, все еще удерживая мое бедро у своего. Он входит в меня, кружась и глубоко втираясь в меня. Моя киска сжимается вокруг него, цепляясь и не отпуская. С каждым толчком я сжимаюсь сильнее. Теряюсь в том, как его член прижимается к каждому сантиметру моего ядра. Владея мной изнутри.

– Да, – стону я. – Бишоп, трахни меня.

Он отпускает мою ногу, выскальзывает, переворачивает меня и поднимает, перекатываясь на спину. Я забираюсь на него сверху, медленно опускаю свой вес на его твердый член. Опираясь на его грудь, я двигаю бедрами, его член входит в меня, когда его тазовая кость сталкивается с моим клитором. Я откидываю голову назад, и его бедра выгибаются, когда он прижимается к моим.

– Кончай.

Как по команде, я отпускаю, пот стекает с наших тел. Сжимаюсь вокруг него, пульсируя, когда оргазм прорывается сквозь меня, и я дергаюсь в экстазе.

– Бл*дь! – Его бедра толкаются вверх, вколачиваясь в мое тело все быстрее и сильнее, пробиваясь сквозь мой оргазм, чтобы достичь свой. Он снова заводит меня, и волна за волной, еще один оргазм обрушивается на меня, мой клитор набухает, соски холодеют. Бишоп наклоняется, ловит один из моих сосков зубами и прикусывает его. Жжет, но вместе с удовольствием это слишком велико. Его рука поднимается к моему горлу, а другая остается на моем бедре, и он ложится обратно, на уголке его губ появляется капелька крови. Мне не нужно смотреть, чтобы понять, откуда она; жжение в соске говорит достаточно.

Его пальцы впиваются в мои бедра, хватка на моем горле сжимается до такой степени, что воздух входит и выходит медленно, как будто я дышу через густое облако дыма. Бишоп вжимается в меня, его яйца шлепаются о мою задницу, а я пытаюсь восстановить контроль, находясь сверху, но это бессмысленно. Он всегда контролирует ситуацию, несмотря ни на что, поэтому я отпускаю. В моих глазах пляшут точки от удушья, мои бедра пульсируют от его хватки, а теперь ощущаю и жалящее чувство на натянутой коже. Он врезается в меня сильнее, и я снова чувствую это – нарастание. Моя голова откидывается назад. Я изнемогаю, но не могу остановить наслаждение. Он высасывает из меня жизнь, в буквальном смысле, потому что я чувствую, как то и дело теряю сознание, но я замечаю, как он ослабляет хватку каждые несколько секунд, как бы давая мне небольшие глотки воздуха.

Я уже почти достигаю вершины оргазма, когда он кончает, его член пульсирует и бьется внутри меня. Бишоп мгновенно отпускает меня, и я медленно кончаю вместе с ним. Хочу еще, но знаю, что я жадная, и уже чувствую, как мне больно, не только везде, где он причинил мне физическую боль, но и там, внизу. Морщась, я качаю ногой и слезаю, чувствуя, как его сперма стекает по моему бедру.

– Я сделаю укол депо, – сонно говорю я, таща свою больную и сильно оттраханную себя в ванную и натягивая полотенце, чтобы привести себя в порядок. Он все еще ничего не говорит, поэтому я смотрю на него. – Ты в порядке?

– Да, – отвечает Бишоп через пересохшее горло. Встав, он натягивает свои боксеры и идет к маленькому барному холодильнику, который стоит у меня в комнате. Удивительно, но, несмотря на то, что у меня только что был бурный секс, голова не болит. Или просто у меня так болит все остальное тело, что мой болевой порог как бы склонился в эту сторону.

Бишоп берет бутылку воды и откручивает крышку, делает глоток, глядя на меня.

– Хочешь поговорить об этом? – спрашиваю я, бросая полотенце в корзину для белья и возвращаясь в постель. К черту смятые одеяла; я даже не могу потрудиться перестелить свою кровать, поэтому я просто проскальзываю под одеяло, ложась на ту сторону, на которой сплю. Когда Бишоп не отвечает, смотрю на маленький будильник, который стоит на моей прикроватной тумбочке. Гребаные пять утра? Мать твою.

– Сейчас 5:00 утра! – кричу я, честно говоря, потрясенная временем.

– Значит, мы трахались три часа.

– Откуда ты это знаешь? – спрашиваю я, наблюдая, как он снова забирается ко мне в постель.

Парень протягивает руки, притягивая меня к себе. Не знаю почему, но я улыбаюсь, мое сердце успокаивается от его прикосновений, его запаха, его плоти, прижимающейся к моей. Все это – то, почему Бишоп для меня дом.

Он целует меня в макушку.

– Потому что ужасы происходят в одно и то же время каждую ночь.

– Почему? – шепчу я, зевая и начиная чувствовать все больше и больше боли во всем теле. Не хотелось бы мне видеть, как я буду выглядеть утром.

– Потому что я делал плохие вещи. И эти плохие вещи любят напоминать мне каждую ночь о том, что я их совершил.

Сглатываю, мои глаза тяжелеют, хотя мой интерес к этому разговору растет. Мое тело и разум не поспевают за ним.

– Делал что?

– Убивал и трахал.

ГЛАВА 21

Я не могу пошевелиться. Это не фигура речи. Я буквально не могу пошевелить ни одним мускулом своего тела, и не уверена, должна ли быть искренне обеспокоена этим или нет.

– Бишоп? – хриплым голосом зову я. Мерзость, ненавижу свой утренний голос. Я говорю как человек, который потерялся в пустыне много лет назад.

Его рука сжимается вокруг моей талии, притягивая меня к себе, а его нога лежит поверх моей. Так что не только больно, и я не могу пошевелиться, но и его тяжелый вес удерживает меня. Сюрприз, сюрприз, он даже во сне собственник.

– Бишоп! – говорю чуть громче, пытаясь оторвать его конечности от моих.

– Что? – стонет он, отпуская меня и потирая глаза.

Я пытаюсь пошевелить ногой и... нет, этого не происходит.

– Ничего. Я просто... не могу пошевелиться, – смеюсь, качая головой.

Он перестает тереть глаза и смотрит на меня, и чтоб его. Его взъерошенные волосы в беспорядке, темно-зеленые глаза свежи, его кожа чиста, а губы пухлые и соблазнительные.

– Я думаю, – бормочу, наклоняя голову к нему. – Нет, не думаю – я определенно хочу ударить тебя.

Он разражается смехом.

– Ну... – Приподняв одеяло, он осматривает мое обнаженное тело. – Я не думаю, что это хорошая идея, детка. Я имею в виду... ты сейчас в таком состоянии.

Парень опускает одеяло, я поднимаю его и смотрю на себя сверху вниз.

– О Боже! – Задыхаюсь от шока, а затем сужаю глаза на Бишопа. – Ты что, издеваешься надо мной? Я выгляжу так, будто меня избили.

– Эй! – Он вскидывает руки вверх. – Ты знаешь, каким я становлюсь, и почти уверен, что был немного снисходителен к тебе.

– Правда? – Я ругаю его, стряхивая одеяло со своего тела и идя в сторону ванной. – Потому что я уверена, что это моя кровь на твоей гребаной губе! – Захлопываю дверь, а затем кусаю кулак, сдерживая крик. Все мое тело пульсирует. Мои бедра, ляжки. Моя шея чувствует себя так, будто на ней до сих пор зажато массивное кольцо, мой чертов сосок как будто оторвали, и, что еще хуже, мое влагалище чертовски распухло, потому что нет, он не может просто пометить меня в одном месте; он должен полностью уничтожить меня. Включив кран, я медленно вхожу в горячую воду и кричу, не успевая остановить себя. – Ублюдок!

Нейт стучит в свою дверь, потому что я ее заперла.

– Мэдс! Что случилось?

– Оставь меня в покое, – кричу я. – Почти уверена, что ты тоже знал, что происходит, ублюдок, – бормочу себе под нос, хватая мыло и проводя им по рукам. Теперь, когда первоначальное жжение прошло, вода, стучащая по моей ушибленной плоти, действительно успокаивает.

Бах.

Бах.

– Мэдисон! – снова зовет Нейт через дверь. Я закатываю глаза, хватаю полотенце и оборачиваю его вокруг себя.

– Что?

– Ты в порядке?

– Я голодна. Собираюсь перекусить.

– Я сделаю. Возвращайся в постель!