Текст книги "Хочу тебя… сжечь!"

Автор книги: Амалия Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Глава 19. Неизбежный поворот

Яна

– Вы хотели поговорить? – хриплю, присаживаясь на скамейку перед ареной катка.

– Нет, – звучит сухое сбоку.

Чертовский-старший садится рядом, шуршит брюками, поправляет пиджак. Я улавливаю все это хорошо развитым периферийным зрением, поскольку все еще избегаю взгляда глаза в глаза.

– Оу.

Как всегда, надумала себе с три короба, тайный смысл кивка, подтекст этого "присядем". А человек просто устал. Просто хочет посидеть. А я просто в очередной раз кажусь ему идиоткой.

Ничего нового.

Неловко ерзаю на пластиковой скамейке и постанываю от боли. Всё-таки что-то не так. Видимо, сильный ушиб. Прохожусь пальцами по ребрам и тоненько пищу. Больно, зараза.

Чувствую какое-то движение сбоку, но голову не поворачиваю, упорно смотрю на лёд, выискивая глазами силуэт Артема. Полины за бортиками не видно, но высокий шатен мгновенно приковывает к себе взгляд. Это хорошая тактика, безопасная, так можно притвориться, что меня не тяготит тяжёлое дыхание рядом, а кожа на левом бедре не горит от пятисантиметрового расстояния с мужским бедром.

– Кхм, – прочищает горло Чертовский, словно собирается что-то сказать.

Мне даже кажется, что я слышу, как он набирает воздух в лёгкие, но ничего не случается. Воздух входит в человека, воздух из него выходит, а слова нет. Растерялись по пути? Застряли в нерешительности? Я в очередной раз занимаюсь самообманом?

– Полина, наверное, похожа на маму? – все же не выдерживаю я.

Язык мой – враг всея Руси. Сказала и тут же пожалела. Ну что за бестактный вопрос!

– Это скоро изменится, – холодно отвечает Артур.

– Да, конечно, у вас сильная генетика, – киваю сама себе.

Снова повисает молчание. Не так, чтоб тягостное, но меня всю съеживает. Так и тянет заполнить паузу какими-то звуками. Спеть что ли?

– Я приду завтра, – делаю очередную попытку разогнать неловкость, покрывающую меня липким слоем. – Доделаю все и…

– Не обязательно, – не даёт договорить, без четверти, бывший начальник.

"Не обязательно" и чтобы это могло значить? Не обязательно вообще что-то доделывать? Или можно прийти в понедельник и расстаться цивилизованно, не прячась друг от друга, как подростки?

– У тебя просто замечательная дочь, – прекращаю ломать эту комедию в "вы" и "начальник-подчиненная" и все же кидаю короткий взгляд на Дьявола.

Он упирается локтями в колени, наклонившись вперед, и смотрит прямо перед собой.

– Спасибо, – мягче обычного произносит он и немного расслабляется. Напряженные плечи опускаются вниз, кисти рук повисают на коленях, едва не затрагивая мои.

Я интуитивно сжимаю ноги вместе. Это не страх, это подстраховка.

– Сколько ей лет?

– Пять.

– Чудесный возраст! – тут же подхватываю разговор. Мы же можем общаться нормально, правда? Дети – прекрасная нейтральная тема!

– Да, хорошо бы оставить ее в нем подольше, – хмыкает темный рыцарь. – С ужасом жду школы.

– Она очень сообразительная, проблем не будет!

– Сделала этот вывод по пятиминутному общению? – иронизирует мужчина.

– Эй, мы вместе покоряли Эверест! – киваю головой вверх, намекая на горки с идентичным названием. – На высоте люди проверяются.

Глухой смешок распространяет тепло по венам. Мне удалось насмешить эту затвердевшую лаву? Маленькая победа – большой день!

–Ты ей понравилась. Она не слишком-то жалует женщин в моем окружении, но ты – исключение.

– Она просто любит блондинок! – смеюсь я.

– Как и ее отец, – тихо говорит Дьявол, откидываясь назад. Горячий взгляд прилипает к моей щеке.

Что?

То есть… что???

– А ее мама?.. – нервно сглатываю, борясь с подступающим к лицу жаром. Нельзя же заявлять такое, когда у тебя жена, ребенок, обязательства, в конце концов!

– Ее нет.

– Прости… – Господи, ну что я за дура, почему нельзя было узнать все это деликатнее?

– Не в том смысле, – спокойно говорит Чертовский. – Просто для восемнадцатилетней девчонки материнство оказалось непосильной ношей.

Офигеть. Отец-одиночка, мать-кукушка. Вот это история!

– Дело не в возрасте! – тут же горячо выпаливаю я. Представить себе не могу – бросить собственного ребенка. Дикость!

– Наверное, – просто пожимает плечами Артур.

– Так матери нет… – мне нужно подтверждение, чёртово подтверждение!

Я поедом себя ела последние часы. Но если у него никого нет, то и… не так низко я пала.

– Очевидно.

– Это хорошо, – ляпаю прежде, чем понять, как это звучит. – Не в смысле хорошо – хорошо, а в смысле, я уже накрутила… и то, что было…

Яна, заткнись, просто, заткнись. С каждым словом ты зарываешь себя все глубже в куче навоза, который сама лично лопатой накидала.

– Аааа, – закрываю лицо ладонями.

– У вас с Артёмом все серьезно? – резко прерывает мои стенания Дьявол.

– Нет, мы… мы даже не встречаемся, – приглушенно выдыхаю я.

Опускаю ладони на колени, а взгляд на пальцы, нервно сминающие ткань штанов. Бог мой, почему же так жарко? И жжется.

– Тогда, наверное, стоит ему об этом сказать… – на грани слышимости выдыхает Артур.

Сердце колотится сильно-сильно. Так, словно за спиной трёхдневный марафон по пустыне без еды и воды. В горле мгновенно пересыхает, а в груди, наоборот, растекается теплый океан. Это же значит… или…

Холодных пальцев касается раскалённая ладонь. Всего на мгновение, едва заметное сжатие, чтобы остановить мое бесконтрольное подрагивание, и соскальзывает. Но этого хватает, чтобы меня подбросило вверх. Вскакиваю на ноги и тяжело дышу. Все это слишком! Слишком для одного дня, недели, месяца, года. Слишком всепоглощающе, слишком выжигающе.

– Я… освежиться, – бормочу себе под ноги и делаю несколько шагов к запасному выходу.

Туда, где в длинном коридоре спрятаны гардеробная, санузел, комната матери и ребенка и ещё пара невидимых спасительных закутков.

Преодолев несколько шагов, оборачиваюсь, чтобы столкнуться взглядом с черной бездной. Узел в животе скручивается тугим канатом, и уголки губ сами ползут вверх.

"Наверное, стоит ему сказать" – отбивается эхом низкий голос.

Наверное, стоит сказать. Я смущённо прячу улыбку, потому что мне кажется, получаю на нее ответ, и сердце сейчас взорвется разноцветными фейерверками. Отворачиваюсь и не спеша продвигаюсь к намеченной цели.

Толкаю массивную дверь, чтобы оказаться в полумраке небольшого коридора. Дверь справа распахивается, слышен шум гудящей сушилки для рук, и какая-то женщина быстро удаляется туда, откуда я пришла. Делаю несколько шагов вперёд, заворачиваю влево. Двойная дверь мигает зелёным знаком "Запасный выход". Упираюсь раскаленным лбом в стену возле нее и глубоко дышу, пытаясь расфасовать дрейфующие мысли по полочкам. Успокоить бегущую по венам лаву. Усыпить чинящий жёсткий беспредел зоопарк внутри.

Вдыхаю бесконечное количество секунд, выдыхаю миллионные доли углекислого газа, вырабатываю десятки Ватт тепла, пока, наконец, не слышу долгожданный щелчок за спиной.

Массивная дверь громко грохочет, и я замираю, предчувствуя, что это тот самый неминуемый поворот.

Он ужасно не спешил. Заставил меня усомниться. Но ладонь все ещё пылает от лёгкого касания, сердце все ещё барабанит от "наверное, стоит ему сказать".

Но сейчас я чувствую острую потребность сказать нечто, не умещающееся у меня в голове, только ему. Моему личному Дьяволу.

За спиной слышны приближающиеся шаги. Ни одна из дверей подсобных помещений не хлопает, а значит, чутье меня не подвело. Шуршит неторопливая, будто несмелая поступь. Вот, ноги в дорогих ботинках заворачивают в мое укрытие и останавливаются. Далеко.

– Мне кажется, я больше не могу делать вид, что ничего не происходит, – сразу нарушаю тишину, не в силах выносить ее тягость, а он, знаю, умеет бесконечно молчать. – Я… меня переполняют эмоции. Каждый взгляд, каждое прикосновение – это больше, чем я умею выносить. И если, если у тебя хоть на долю так же…

Говорить все это не смотря на него – единственно верное решение. Знаю, развернись я, слова снова потеряются, а я устала от многозначительной тишины. Хочу перерубить этот дамоклов меч над головой и расставить уже долбанные точки в конце предложений.

Слышу шуршащий шаг мне навстречу. Пульс застревает где-то в горле, вызывая онемение всех конечностей. Чертовский за моей спиной шумно сглатывает, не в силах найти слов. Господи, это будет самый позорный эпизод в моей жизни, если я все сама себе придумала. Если улыбки были просто улыбками, а слова просто словами. На кону так много, а он, сущий Дьявол, не спешит облегчить мою агонию.

Когда его ладонь скользит по моей щеке, я прикрываю глаза. Мягкие чуть прохладные пальцы разворачивают мое лицо к себе, и я успеваю только удивиться, что в кои-то веки переплюнула жар его раскаленной кожи. Глубоко вдыхаю, пытаясь успокоить себя его запахом, потому что веки отказываются разлепляться, налитые свинцом.

Бесконечная секунда "до" длится и длится. И наконец…

Наши губы сталкиваются, но ровно за секунду до прикосновения, я уже понимаю, как ошиблась.

И что это не тот брат.

Глава 20. Старшим надо уступать

Артур

– Может, сходим на каток? Тёма тебя покатает, – отрываю ребенка от избиения бедных зубастых животных, хоть и плюшевых.

Взгляд сам собой возвращается за спину, туда, где мой брат уводит свою девушку подальше от меня. Я прожигаю глазами его ладонь, так смело касающуюся оголенного участка ее кожи, и чувствую закипающую внутри смесь из эмоций. Какие реагенты выделяет эта Ведьма, что все вокруг взрывается и бурлит? И сколько будет длиться эта химическая реакция?

– Не, не хочу, – говорит увлеченная игрой Кнопка.

Я тоже не хочу. Но неведомая сила – приворот или проклятие на мою голову – тянет и тянет в ее направлении.

– Хочу ещё зомби пострелять! – звонко кричит Полинка и перебегает к только что освободившемуся автомату.

Обычно я бы не разрешил, но игру весьма условно можно назвать жестокой: сильно приукрашенные зомбаки становятся жертвой гороха и арбузов, летящих в них от руки садовода. К тому же, может, дочь пресытится игрушками быстрее, и мы…

Или не стоит.

Временное помутнение, вызванное искренним смехом красивой женщины, скоро сойдёт на нет, и она снова станет меня раздражать. Потом исчезнет с горизонта и в лучшем случае я встречу ее в компании брата ещё пару раз. Артем быстро загорается и так же быстро остывает. Это касается всего: учебы, карьеры, девушек. Эта не станет исключением, а значит, мое спокойствие под защитой.

– Ладно, я все, пошли к Тёме, – минут через пятнадцать выдает ребенок.

– Может, ещё с горки покатаешься? – я уже тысячу раз пожалел о порыве и остыл.

– Без Яны не хочу, – Кнопка выпячивает нижнюю губу и становится ужасно милой.

– Понравилась тебе? – спрашиваю вскользь, надевая ребенку сапоги при выходе из парка.

– Ага! Они с Артёмом поженятся?

Ох уж эта детская непосредственность.

– Нет, они просто дружат, – удается выдавить мне.

– Как я с Елисеем? – вспоминает своего друга по садику.

– Наверное.

– Пап, я должна сказать, мне кажется, я в него влюбилась. И мы точно поженимся.

Я давлюсь воздухом. Дочь – это испытание на нервную систему отца. Поженятся они… Да не дай бог, с этим любителем собственных козявок! Со вкусом у Полинки явно беда, придется всю жизнь ее оберегать от таких вот имбецилов.

– Может, ещё подумаешь? Мальчишек же много, – мягко усмехаюсь я.

– Нет-нет-нет, это точно будет Елисей, я все решила.

– Все, съезжаешь от папы? – беру ее за руку и тяну на выход.

– Нет, конечно, мы будем жить с тобой! Всю-ю-ю жизнь! – заключает дочь.

Прекрасная новость! Одиночество мне не грозит.

Мы спускаемся по эскалатору на первый этаж и идём в направлении катка. Сегодня здесь ожидаемая толкотня. Семьи, парочки – все толпятся возле арены и на ней. Найти кого-то в столь обильном засилии людей кажется невозможным, но каким-то чудом мой взгляд сразу же находит девчонку в наряде цвета фуксии.

Зачарованно смотрю, как ее забранные на макушке волосы рассыпаются по плечам при очередном повороте, и как плавно движутся бедра, выписывая восьмёрки на льду. Она умело маневрирует между шатко стоящими на коньках детьми и громко хохочет, разгоняясь. Взгляд против воли приковывается к ее лицу, и я снова чувствую, как просится наружу улыбка. Совсем как там, наверху, когда она лохматая и раскрасневшаяся притворялась раненной в самое сердце пластиковым шаром.

Гулкий стук в груди причиняет непривычный дискомфорт, и на несколько мгновений я отвлекаюсь на него, а когда снова поднимаю взгляд, встречаюсь с самыми необычными глазами на свете. Секунды спустя девчонка спотыкается на льду и с бешеной скоростью летит в ограждение. Все внутри сжимается, и интуитивно я бросаюсь вперёд. Хотя даже не вижу, куда она укатилась и что с ней вообще.

Где, черт возьми, был брат все это время? Почему не рядом, не держал за руку, не тормозил это неразумное создание, в конце концов?

Тоже мне, ухажёр хренов.

– Вон Артем! – кричит Кнопка и дёргает меня за руку, указывая другой направление.

А вот и неудачник-Казанова. Присаживается возле бортика, тянет девушку вверх. Та морщится, явно от боли. Не было ни дня, чтобы с этим неразумным созданием что-то не приключалось, на месте брата запер бы ее дома с мягкими углами и…

Тяну Полинку к выходу с катка в надежде, что эта парочка не станет продолжать опасное мероприятие. Спустя минут десять, когда дочь уже извелась от скуки, смотря на катающихся детей, они появляются.

По лицу девчонки сразу понятно – приложилась не слабо. Раздражение поднимается новой, уже хорошо знакомой волной. Адресат до конца неизвестен, но то, как я избавляюсь от брата, играя на его роли любящего дяди, даёт подсказки.

Так много хочется высказать этой Яне Скворцовой, нарушительница спокойствия и любительнице потрепать нервы, но никак не решу с чего начать. Первичная потребность – проораться на нее за то, что творит. Протрясти как следует, чтобы выгнать сквозняк из блондинистой головы. Ну не подросток же уже, должен же срабатывать инстинкт самосохранения.

Пока успокаиваю разодранную нервную систему, Ведьма, причастная к моему неустойчивому психическому состоянию в последние дни, затевает разговор. И один хуже другого. От одной темы я злюсь, от другой раздражаюсь, но все оттого, что руки чешутся задрать ее свитер и прощупать на наличие травмы пальцами, ладонями, а потом и губами.

Даже прикрываю глаза, чтобы взять под контроль зудящее желание коснуться объекта неожиданной одержимости. Она сидит ужасно близко. Ее тепло почти касается моей кожи, запах – лёгкий и чуть сладковатый – проникает в поры и щекочет слизистую. Голова снова превращается в кусок бесполезной ваты, как тогда, в кабинете. Наверное, поэтому я ляпаю это идиотское признание, про любовь к блондинкам.

Вообще-то нет, ни разу. Она первая. И надо бы исправить ситуацию, отшутиться, увести разговор, но вместо этого – приклеиваю взгляд к ее лицу, изучая реакцию. Смущение и растерянность горят неоновой вывеской, но никакого недоумения или даже отторжения я не вижу.

Ведьма сбивается с мысли, начинает нести какую-то околесицу, несвязно тараторит и я, наконец, не выдерживаю.

– У вас с Артёмом все серьезно?

Пульс сбивается с намеченного ритма на долгую секунду ожидания ее ответа.

– Нет, мы… мы даже не встречаемся.

На одном выдохе говорит она. Я взвешиваю в своей голове эти разящие слова. Они сбивают с толку и смазывают уже нарисованную картинку в голове. Тогда что за представление каждый раз разыгрывается передо мной? И главный вопрос, если она искренне так считает, в курсе ли брат? Что-то мне подсказывает, что нет.

– Тогда, наверное, стоит ему об этом сказать, – я произношу это ровным голосом, стараюсь быть непредвзятым, сторонним наблюдателем, ратующим за интересы Артема братом.

Но потом моя рука вне воли мозга ложится на прохладную ладонь, сжимает холодные тонкие пальцы, и все внутри зажигается тысячью факелов. Если они не встречаются…

Яна вскакивает с места, явно сбитая с толку подаваемыми мной сигналами. Я нахожусь в чуть более выигрышном положении, окончательно сдавшись очевидному факту: она мне нравится. Вопреки любой логике, здравому смыслу и инстинкту самосохранения.

Провожаю взглядом тонкую фигуру, безмолвно спрашивая ее: это взаимно? Поворот ее головы, взгляд, лёгкая улыбка даёт повод думать, что да.

Безумие!

– Па-па! – кричит Кнопка, едва Яна отходит на несколько шагов. – Я никогда не научусь кататься! Купи мне лучше ролики!

В меня врезается маленькое непоседливое существо и забирается ко мне на колени. Мозг мгновенно переключается с режима лёгкой эйфории до состояния "внимание, угроза!". Артем останавливается возле меня, но его взгляд прикован к спине удаляющейся девушки. Он тут же срывается с места и, словно сталкер, незаметно следует за ней.

Самое огромное желание сейчас – остановить его. Все нутро буквально кричит о том, чтобы перерезать ему путь, по-братски похлопать по спине и развернуть в другом направлении. Например, той фигуристкой брюнетки, не сводящей с него густо накрашенных глаз с самого катка. Но я остаюсь сидеть на месте. Потому что это рационально. Потому что, возможно, именно сейчас они окончательно расставляют все точки над "i". И потому что у меня на коленях скачет голодная егоза.

– Пойдем за пиццей? – предлагаю Полинке.

– Да-да-да, – радуется она. – И компот вишневый купим. Два!

– Хорошо, – улыбаюсь дочери, беру ее за руку и веду к эскалатору.

Нас ждёт ещё один подъем наверх.

А кто-то останется здесь, чтобы спуститься вниз.

Глава 21. Содрать чертов пластырь

Яна

– Я же говорил, что сегодня поцелую тебя.

Артем не отстраняется, шепчет мне эти слова в губы, снова касается их с мягким напором. Я чувствую себя заледеневшей статуей: ни ответить не могу, ни оттолкнуть его.

"Наверное, стоит ему об этом сказать" – пульсирует в ушах сердцебиение, тяжесть этих слов проваливается в желудок и вызывает липкий озноб. Я никогда в жизни не попадала в такую ловушку.

– Ты даже не представляешь, как много значат твои слова, – снова тихое признание в уголок моих губ. – Я тоже это чувствую. Мне постоянно хочется касаться тебя, – проводит прохладными пальцами мне по лицу, запускает их в волосы на затылке. – Я постоянно думаю о тебе, ни о чем другом даже не могу, представляешь?

Ещё один скользящий поцелуй. Меня снова знобит. Артем это чувствует, но понимает совсем неправильно. Прижимается ко мне плотнее, вдавливает в стену позади, углубляет поцелуй.

Я отвечаю.

Сама не понимаю, как так выходит. Кричу на себя, ругаю, даю оплеуху, но все равно отвечаю. Даю ему шанс.

И у него выходит. На целую долю секунды я сомневаюсь. На целый миг позволяю себе ответить, попробовать, испытать себя, сравнить ощущения, эмоции и накал. Все по-другому. Не так, хотя и сравнивать особо не с чем. Была всего лишь секунда. И эта секунда отличается от той, всем, чем только возможно. Она громко тикает в ушах и рассыпается с громким треском, утекая сквозь пальцы. Оставляя на губах холод, вместо жара.

Я упираю ладони в грудь идеальному Супермену и мягко отстраняюсь. Утыкаюсь лбом в его серый свитер и втягиваю воздух в скованные льдом лёгкие. Это самое ужасное, что мне приходилось делать в своей жизни.

– Я должна тебе сказать…

– Подожди, – останавливает меня Артем. Кладет руки мне на спину и легко поглаживает. – Теперь моя очередь.

– Нет, – нельзя дать ему слово. Нельзя позволить запутаться во мне. – Когда ты…

– Яна! – резко останавливает он. – Дай уже слово мужчине! Оставь мне хоть что-то, хоть один шаг сделать тебе навстречу! – смеётся над ухом Супермен. – Ты совершенно удивительная. Я никогда в жизни такой не встречал: смешная и настоящая, а ещё слишком умная. Слишком! И я клянусь, влюбился в тебя с первого взгляда, – о, нет! – В тот момент, когда поставил тебя на ноги, а ты стянула с лица шапку… А потом в кафе так смешно поправляла волосы у меня за спиной, думая, что я не вижу. Там за баристой, кстати, зеркальная стена была, – снова смеётся, прижимается щекой к моей макушке. – И зелёная бурда, что ты пьешь! Это же почти не гуманно творить такое с хорошим кофе бразильской обжарки, но в этом вся ты – необычная и слегка странная. Уди-ви-тель-на-я.

Теплое дыхание касается моих волос, а я все равно дрожу. Не помню, чтобы кто-то говорил мне такие слова. Противоречивее чувств, захвативших меня сейчас, не придумаешь. Я эгоистично хочу послушать ещё, оттянуть момент душащих признаний и искупаться в этом чувстве собственной значимости на несколько мгновений дольше положенного мне.

Но проклятая совесть бьёт набатом внутри.

– Артем, прости, – просто выдавливаю из себя.

Поднимаю взгляд и всматриваюсь в глаза идеального мужчины. В плохо освещенном коридоре они кажутся темнее и, словно нарочно, напоминают другие.

– За что? – усмехается он, все ещё сжимая в объятиях, все ещё находясь слишком близко.

Хороший вопрос.

За то, что услышал слова, предназначенные не ему? За то, что упорно вводила его в заблуждение? За то, что его брат оказался лучше?

Как ни крути, правда звучит убийственно. Разве я могу с ним так поступить? Встать клином между двумя братьями – не то, что я загадывала на рождество. И уж точно я никогда не собиралась идти на поводу чувств, а не головы. Если бы сердце не занялось самоуправлением, это точно был бы Артем. Прекрасный, добрый, со всех сторон положительный Артем. Но мозгу дали отставку и в каждой клеточке поселился Дьявол. Который даже обещаний мне никаких не давал. Стоит ли его мимолётное прикосновение моих отчаянных шагов и одного разбитого сердца?

А, к черту, я же уже все решила.

– Мне кажется, мое сердце занято, – неуверенно выдавливаю я из себя.

Ну вот, сказала, а легче не стало. Супермен смотрит на меня с недоумением и лёгким неверием. Нет, тяжёлым. Совершенно неподъемным!

– Я не улавливаю…

– Прости, прости, боже, прости, – наконец, выскальзываю из его рук и перемещаюсь к противоположной стене. – Есть другой мужчина. Прости, что мои слова ввели тебя в заблуждение. Прости, что ответила на поцелуй. Прости, что вообще сразу не объяснила все. Я чувствую себя ужасно, потому что ты такой хороший… и столько удивительных слов мне сказал!

Я расхаживаю из стороны в сторону, прикрыв ладонью глаза. Не могу сейчас на него смотреть, это просто выше моих сил. Слова льются потоком, несмотря на то что я не хотела говорить и половины из них.

– Ты мне нравишься. Очень. И абсолютно по всем показателям мы отличная пара! Уверена, познакомься с тобой моя мама, она бы сказала: прикуй его наручниками к батарее, чтобы не сбежал. И дети у нас были бы очень, очень красивыми! Я думала об этом, уж поверь. Мне всё-таки уже двадцать семь, у меня не прибитая уже второй месяц полочка в ванной, часики тикают, а родня наседает. Но я так не могу, понимаешь? Сердцу же не прикажешь…

Выдаю самую банальную из возможных в данной ситуации фразу и останавливаюсь. Пару мгновений изучаю пол под своими ногами, а затем решаюсь взглянуть на Супермена. Вкладываю в свой взгляд максимум сожаления и тонну раскаяния. Но все тщетно, ибо его здесь уже нет.

Громко хлопает дверь дальше по коридору, проходясь по мне острым лезвием. Пять баллов, Скворцова, садитесь. Отличное выступление у доски, класс сражен наповал.

Внутри все щемит от унижения и чувства отвращения к самой себе. Никогда не умела сдирать этот чертов пластырь правильно, вечно снимала с раны только подзажившую корочку и кровь хлестала во все стороны. А тут, можно сказать, ковырнула ещё поверх ножичком, да не себе, а хорошему человеку, который имел несчастье связаться со мной.

Может, поэтому я, вопреки всем ожиданиям семьи, все ещё одинока? Выбираю решительно не тех мужчин. Оттолкнула того, кто был явно ко мне неравнодушен, ради того, кто один раз взял меня за руку и дважды улыбнулся.

И ни черта не обещал.

Сама не заметила, как продала душу Дьяволу, расписалась кровью, не заглянув в контракт, и счастлива!

Идеалити.