Текст книги "Всё не так, как кажется (СИ)"
Автор книги: Аля Морейно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Глава 27
Алексей
Глядя на карту и описание, сомневаюсь, что доковыляю до этого водопада. Всё-таки далеко, уклон пусть и не большой, но при длительном подъёме ощутимый. Ещё и по отзывам туристов дорога отнюдь не ровная, а извилистая, попадается много корней и камней. Опасаюсь, что не одолею этот маршрут. Червячок сомнения то активизируется настолько, что я подумываю уговорить Нику поменять наши планы на завтра, то притихает, и я начинаю верить в собственные силы. Всё-таки я солдат, и за время участия в боевых действиях и не такое преодолевал.
Миша радуется перспективе увидеть настоящий водопад, и я не решаюсь лишить ребёнка удовольствия. Выезжаем пораньше, чтобы хотя бы часть пути пройти не по солнцепёку. Покрутившись вокруг распиаренного Штрбского плесо, которое почему-то ассоциируется у меня с озером Синевир, но проигрывает ему по всем показателям, начинаем подниматься к водопаду.
Первая часть пути проходит по лесу. Не жарко, но идти тяжело из-за огромного количества корней, сильно выступающих над землёй. Когда выходим на нормальную тропинку, становится легче. Однако нога уже устала переступать через корни и начинает ощутимо ныть. Слишком рано. Я надеялся пройти хотя бы треть пути без боли.
Стараюсь отвлекаться, разговаривать с Мишей, перешучиваться с Никой, делать небольшие остановки. Но вынужден признать: идти становится всё труднее. Дорога петляет, из-за этого расстояние, которое мне предстоит пройти, оказывается больше предполагаемого. Когда проходим условную половину пути, начинаю злиться, что переоценил свои возможности и позволил втянуть себя в эту авантюру. Глотаю двойную дозу обезболивающего – помогает слабо. Не хочется привлекать к себе внимание. Я всё ещё сохраняю надежду не сойти с дистанции. На скалу я не полезу, Нику предупредил заранее. Всё-таки к скалолазанию я ещё совсем не готов. Но пока все поднимутся к верхнему озеру, я смогу отдохнуть и восстановиться. Может, освежусь возле водопада – холодная вода обычно снимает боль.
Чем дальше, тем невыносимее становится идти. Всё сильнее сомневаюсь, что осилю путь. Отвлекаться уже не получается. Меня раздражает, когда Миша или Ника обращаются ко мне и о чём-то спрашивают. Не могу разжать челюсти, чтобы ответить им. Кажется, что пока они сжаты, мне немного легче. Скачу фактически только на здоровой ноге с опорой на трость, а раненую волочу за собой. Перед глазами темнеет, боль пожирает моё сознание.
Ника волнуется, она уже заметила, что я еле иду, и меня это не на шутку задевает. Один из моих самых страшных снов – показать свою немощность перед любимой женщиной.
А потом я вижу камень. И понимаю, что всё. Это – конец моего пути. Дальше не смогу сделать ни шага, разве что ползком. И даже плевать, что обо мне подумают Ника или окружающие, я больше просто не могу.
– Ника, вы с Мишей идите догоняйте ребят, а я вас тут подожду, – заваливаюсь на валун, закрываю глаза и пытаюсь отдышаться.
Она ожидаемо не соглашается. Декабристка, блин. А о ребёнке подумать?
– Я сказал: идите со всеми, – каждое слово отдаётся невыносимой болью в ногу.
По телу разливается ярость. Почему она не понимает, как мне плохо, и просто не пойдёт туда, куда шла? Ещё и спорит! Сколько раз я её просил этого не делать, если я что-то решил?
Выдавливаю из себя как можно спокойнее, чтобы не напугать Мишу:
– Я не дойду туда. Мне нужно посидеть и отдохнуть. А вы идите. И перестань со мной спорить! Сфотографируешь водопад, потом покажешь мне.
На помощь приходит ребёнок. Его цель – водопад. Он не улавливает, что происходит, и тянет мать вперёд. Ника ещё немного колеблется и уходит, оставляя меня одного.
Чёрт побери! Я не хочу, чтобы она уходила. Но и присутствие её здесь для меня невыносимо. Я – ничтожество, убогий инвалид, который даже по детскому маршруту пройти до конечной точки не способен! Какого чёрта я вообще связался с этой поездкой?
Время идёт, боль не отпускает. Даже появляется безумная идея спуститься к ручью и окунуть ногу в ледяную воду. Останавливает только то, что назад на дорожку я не выберусь – слишком круто.
Словно током шарахает – цивилизация далеко. Как я вернусь назад? Надеяться на волшебника в голубом вертолёте бесполезно. Я не дойду до парковки! И никакая машина сюда не проедет. Скоро Ника с друзьями будут идти назад. И что? Они потащат меня на себе? Ну уж нет! Как я потом им в глаза посмотрю? И Нику опозорю, что её мужик – калека, который ни на что не способен. Назвался груздем – полезай в кузов. Если уж согласился на эту поездку – сам ищи способ вернуться обратно.
Поднимаюсь с валуна и начинаю медленно двигаться в обратном направлении. Вниз идти легче. Но камушки, порожки, изгибы и прочие мелочи, незаметные здоровому человеку, будто наточенным остриём вонзаются в рану.
Скачу на одной ноге. Хочу успеть пройти как можно больше до того, как меня догонят друзья. Когда станет невмоготу – поползу. Я должен добраться до парковки раньше них! Они не должны увидеть моего позора…
Но парковка ещё так далеко! А идти всё невыносимее и невыносимее.
Внимание сконцентрировано на боли. Но когда сзади слышу родную речь, отвлекаюсь, останавливаюсь и пытаюсь разглядеть обгоняющую меня семью. Мужчина останавливается и на ломанном английском спрашивает:
– У вас всё хорошо? Может быть, нужна помощь?
Спасибо, брат, – отвечаю по-русски.
– О, земляк! Помощь нужна?
Оглядывается вокруг. Видимо, без слов понимает масштаб моей катастрофы.
– Постойте, я сейчас что-то придумаю.
Исчезает в зарослях. Пытаюсь быть вежливым и знакомлюсь с женщиной – её зовут Таисия – и её сыном Владом. Мужчина оказывается Григорием. Как выясняем, мы и правда земляки – между нашими городами каких-то двести километров. Как сказал бы известный телеведущий: "Совпадение? Не думаю!"
– Так, смотрите, что есть, – Григорий возвращается и показывает палку. – Я сейчас заточу конец, чтобы не скользило. Попробуйте опираться сразу на две, должно стать легче. Когда мы из окружения выходили, товарищу две палки подобрали – доковылял до своих с простреленной ногой.
– Постой, ты воевал?
– Да, пришлось.
– Так это оттуда? – показываю на шрам, который сразу привлёк внимание уснувшего во мне на время хирурга.
– Да.
Выясняем, что служили почти одновременно, но в разных частях. Вот это удача! Надо было уехать так далеко от родного дома, чтобы в чужой стране встретить почти земляка, ещё и побратима.
С двумя опорами идти заметно легче. Но всё равно быстро выдыхаюсь. А впереди – лес с торчащими корнями, перепрыгивать через которые я не смогу.
– Так, Лёха, давай на меня опирайся, будем скакать.
Боюсь представить, как мы смотримся со стороны. Один мужчина тащит на себе другого. Это такой позор! Мы же не на войне, где такая взаимопомощь – жизненная необходимость!
Начинаю внутренне закипать. Какого чёрта я полез в отношения с женщиной, толком не встав на ноги?
А Ника… она же должна понимать, что я не могу ходить на большие расстояния! Зачем она позвала меня в эту поездку? Почему позволила пойти сегодня к этому долбаному водопаду? Она должна была почувствовать мои сомнения!
И тут меня осеняет – она намеренно меня сюда повела, потому что захотела поставить меня на место! Ей надоело, что я постоянно командую… Конечно, она же по жизни командир и на работе начальница! Наверняка ей не нравится, что я частенько отдаю указания и требую их выполнять, вот и ткнула меня, как паршивого котёнка… Что же, это у неё отлично получилось.
Такое открытие меня подкашивает окончательно. Моя Ника, моя любимая девочка оказалась такой стервой! Теряю концентрацию, боль сковывает всё тело. Таисия отдаёт сыну рюкзак и берёт меня под руку с другой стороны. Какой позор! Меня фактически тащат на себе посторонние люди. А я вынужден терпеть, потому что иначе мне никогда не выбраться из этого проклятого места.
Когда выходим наконец к парковке, Григорий грузит меня, как мешок картошки, в свой автомобиль и везёт в гостиницу. Мозг, отупевший от боли, начинает понемногу функционировать, и я понимаю, что уехал, никого не предупредив. Становится совестно, рука тянется к телефону, но он оказывается разряжен – и я принимаю это за знак свыше, что не надо им звонить. Пусть развлекаются и отдыхают. Не дам я им такого счастья –смеяться надо мной, убогим калекой. И мешать им не стану. Пусть ходят в горы, лазают на скалы, но без меня.
Добравшись до номера, делаю укол обезболивающего. И почему я не взял его с собой? С ним я куда легче преодолел бы дорогу назад. Включаю интернет и загадываю: если сейчас будут билеты в мою страну, то сразу покупаю и возвращаюсь домой. Поиск тут же показывает один свободный билет на автобус, который выезжает с местной автостанции завтра на рассвете. Не раздумывая, покупаю.
Упаковываю вещи. Хочется уйти как можно скорее, чтобы не встречаться с Никой, не смотреть в её самоуверенные глазищи. Но немного не успеваю. Срываю на женщине накопившуюся злобу и ухожу, хлопнув дверью.
Уверенным шагом выхожу из отеля. Обезболивающее действует, заряжая тело оптимизмом и успокаивая нервы. Мысли гоню прочь, концентрируясь на маршруте. Мне везёт – почти сразу приезжает автобус до автостанции.
Устраиваюсь в зале ожидания. Тут комфортабельные сидения. Может быть, удастся подремать – до автобуса ещё восемь часов. Достаю телефон и погружаюсь в планирование дальнейшего маршрута до дома.
Время тянется очень медленно. Мысли поневоле затягивают меня в анализ сегодняшнего дня. Сейчас, в отсутствие боли, они куда более здравые и безжалостные. Я не привык прятать голову в песок и всегда готов нести ответственность за свои ошибки. И сейчас кажется, что я грандиозно облажался. Откуда и в какой момент возникло это ощущение – не знаю. Однако бьёт оно метко и очень болезненно.
Чтобы избавиться от него, проигрываю день шаг за шагом. И понимаю, что нарисованная себе картина агрессивного окружающего мира – не что иное, как бред моего измученного болью воображения. Как я мог позволить ему взять над собой верх?
Я – военный хирург, побывавший не в одной передряге, знающий не понаслышке, что такое страх, боль и отчаяние. Я не мог, не имел права отдать свой мозг на растерзание ощущениям, какими бы сильными они ни были.
Привет, безумие!
Прикрываю глаза, пытаясь унять бушующий внутри океан. Я всё разрушил. До основания. И теперь бегу от себя, своей глупости и малодушия. Бегу от ответственности, как истеричный подросток, взявший без спроса и разбивший папин автомобиль.
Она сказала, что любит меня. Она. Меня. Любит. Психованного калеку, убогого инвалида, который даже до водопада с ребёнком дойти не в состоянии. Она беспокоилась за меня, искала, нервничала. Пыталась меня удержать. А я…
А я оказался полным ничтожеством.
Рывком поднимаюсь и выхожу из здания автостанции. Расписание местного автобуса гласит, что последний ушёл минут двадцать назад, а следующий будет только утром. Смотрю на карту – до отеля не так уж и далеко.
В ночной тишине тарахтение колёс чемодана по дороге отдалённо напоминает автоматную очередь. Мысленно прошу прощения у людей, которых будит этот шум.
Тороплюсь. Не знаю, что ждёт меня там. Николь та ещё штучка. Запросто может даже дверь не открыть. Ни одной идеи, что я буду делать в такой ситуации, у меня нет. Иду на минное поле, не имея его карты, и надеюсь на авось.
Авось впустит. Авось выслушает. Авось не прогонит. Авось простит…
Я слишком много хочу? Пожалуй. Я – наглец. Но я не смогу без неё. Осознание такой простой истины добавляет адреналина, и я увеличиваю темп. Нога тут же отзывается болью, но я её игнорирую. Я и так сегодня пошёл у неё на поводу, больше такого себе не позволю.
Вопреки моим опасениям, отель открыт, в холе шумно – компания молодёжи никак не хочет расходиться по своим номерам.
Поднимаюсь на этаж. Стараясь не шуметь, двигаюсь по коридору. Останавливаюсь возле нужной двери и пробую унять скачущее галопом сердце. Пытаюсь вспомнить и проговорить ещё раз заготовленные по дороге слова, но не могу…
Наконец решаюсь и тихонько стучусь. Если уснула крепко, то не услышит. Громче нельзя – разбужу Мишу, который спит совсем рядом на диване в гостиной. Мысленно отсчитываю секунды. Сколько нужно времени, чтобы встать с кровати, накинуть халат и подойти к двери?
Время идёт. В номере тихо. Спит?
Что ж, провести ночь в коридоре под дверью любимой женщины – даже романтично. Нога ноет. Прикидываю, как мне лучше расположиться, чтобы никому не мешать и устроить виновницу моего сегодняшнего фиаско с максимальным комфортом.
Хотя виновник сегодня только один – это я. А нога просто помогла моей тупости и мерзости вылезти наружу.
Дверь открывается, когда я окончательно теряю надежду. Николь стоит босая, растрёпанная и в спортивном костюме. Не спала? Глаза красные, опухшие. Весь вечер проплакала?
Чувствую себя отъявленным подонком.
Встречаемся глазами. Душа печёт так, будто её разодрали на части и густо присыпали солью. Язык онемел. Горло давит судорога. Слов нет. Пялюсь на Нику, как дурак, и молчу.
– Пустишь? – беззвучно шевелю губами.
Так же молча она отстраняется, впуская меня в номер.
Миша спит, как всегда, трогательно подложив ладошку под щёчку.
Поднимаю чемодан и иду в спальню. Ника запирает дверь и следует за мной. У меня нет плана. Мне бы рухнуть перед ней на колени и вымаливать прощение, но нога-предательница сейчас не согнётся.
Глава 28
Ловлю Никин взгляд, надеясь, что она прочтёт по глазам сигналы, посылаемые сердцем. Я не оратор! Не силён в красивых речах и высокопарных фразах. Но, чувствую, сейчас без этого не обойтись.
– Я – идиот. Прости, – опускаю глаза, потому что нет больше никаких сил видеть в её взгляде обиду, боль, отчаяние и ещё много всего, уничтожающего "нас" в её душе. – Я люблю тебя. Обещаю, если простишь и разрешишь мне остаться с тобой, я больше никогда не позволю себе такого отвратительного поведения.
Она молчит. Садится на край нерасстеленной кровати, закрывает лицо руками и начинает рыдать. Лучше бы меня ударила! Не умею я успокаивать женскую истерику!
Стою, как истукан, и не знаю, что говорить. Не знаю, позволено ли мне сейчас касаться её.
– Ника, пожалуйста, не плачь, – всё, на что способно моё красноречие.
Не выдерживаю. Сажусь рядом и сгребаю её в охапку. Не отталкивает! Но и рыдать не прекращает. Шепчу, покрывая голову и лицо поцелуями:
– Ника, я люблю тебя. Я больше никогда не обижу тебя. Пожалуйста, поверь мне!
Проходит целая вечность, пока она начинает разговаривать со мной.
– Я так испугалась… Пообещай, что больше никогда не уйдёшь… – бормочет сквозь слёзы, едва различаю её слова. И понятия не имею, о чём она говорит – то ли о том, что я ушёл, не предупредив, с того камня по дороге к водопаду, то ли о том, что собирался бросить её. Но какая разница? Я больше не уйду. Не смогу, не захочу, не позволю себе.
Она продолжает плакать, а меня наконец прорывает, и я говорю-говорю-говорю. Рассказываю о боли, обо всех своих сомнениях и страхах, о глупости. О том, что не мыслю своей жизни без неё и Миши. В результате Ника успокаивается и говорит:
– Пообещай, что больше ничего никому не будешь пытаться доказать в ущерб своему здоровью. Что помощь научишься просить и принимать. И что не будешь скрывать от меня, когда у тебя что-то болит.
Я готов ей пообещать всё, что угодно, – лишь бы она меня простила. И нет, это не просто слова. Я непременно выполню всё, что она попросит.
Спустя время, мы лежим и расслабленно нежничаем, наслаждаясь близостью друг друга.
– Родишь мне дочку? Или сына…
Ника кивает. Я не вижу её лица, ответ улавливаю по траектории движения макушки, к которой прижимаюсь щекой.
– Или двоих. Как думаешь, справимся мы с тремя детьми?
– Что-то аппетиты у тебя разрастаются слишком быстро, – смеётся.
Я счастлив…
Надо было мне изначально обсудить с Николь свои возможности и планы на отдых – и всё было бы хорошо. Но нам ещё предстоит научиться абсолютному доверию и разговорам по душам. После случившегося она очень ловко откорректировала распорядок оставшегося отдыха. Несколько раз мы ездили всей компанией. Однажды отделились от друзей и отлично провели день втроём в аквапарке.
Остаётся два дня до возвращения домой. Накануне отъезда у нас запланирована поездка в соседний город с осмотром достопримечательностей и коротким шоппингом. А сегодня все снова едут в горы.
– Ты останешься тут? – осторожно спрашивает Николь. – Мы с Мишей поедем вместе со всеми. Не хочу рисковать твоей ногой, но и лишить ребёнка этой поездки не могу. Не обижайся, ладно?
Первая реакция – обида. Ох, как эта жгучая гадина хватает меня за горло, требуя немедленно восстановить справедливость! Но я держусь. Потому что Ника приняла правильное решение, логичное. А эмоции я заталкиваю поглубже и подчиняюсь… Всегда удивлялся, как это маме удаётся вить верёвки из такого жёсткого и бескомпромиссного Давида, а теперь и сам в той же ситуации.
Быстро просматриваю в интернете информацию о месте, куда они едут, и нахожу решение.
– Я поеду с вами, но наверх подниматься не буду, останусь внизу. Там есть несколько неплохих ресторанчиков и масса сувенирных лавок. Пока вы будете гулять, куплю что-то ребятам и их детворе. Ресторан выберу, чтобы пообедать, когда вы спуститесь.
– И никуда не сбежишь? Мне не придётся тебя по всем Татрам разыскивать?
– Честное пионерское!
– Супер. Люблю тебя, – тянется к моим губам. – Когда-нибудь мы обязательно сюда приедем снова. И дойдём с тобой до всех водопадов и даже дальше.
Вздыхаю… Пока это только в моих мечтах. Чёрт с ними, с водопадами и горами, мне бы по ровной местности для начала научиться ходить без боли… Только Нике это знать не обязательно.
После возвращения домой погружаемся в массу вопросов, которые требуют немедленного решения. Мише первого сентября предстоит идти в школу. Николь планировала вернуться в столицу, уже договорилась там о месте в хорошей гимназии и занялась поисками работы.
Но после того, как мы стали строить совместные планы на будущее, всё это приходится переигрывать. Я подал рапорт на перевод в столичный госпиталь, но шансов на положительный ответ не много. Пока Ника согласилась на год задержаться тут, со мной.
Веду их с Мишей знакомить с родителями. Вернее, ребёнка они уже видели, мама даже оставалась как-то с ним, пока я был на дежурстве. А Николь они ещё не знают.
Перед встречей я спокоен. Даже если по какому-то невероятному стечению обстоятельств моя женщина им не понравится, это никак не повлияет на наши отношения и моё желание быть вместе. А вот Ника почему-то нервничает.
Видимо, у неё срабатывает интуиция. Когда мы приходим и я представляю её родителям, Давид бросает на меня недовольные взгляды, но открыто своего отношения не демонстрирует. Интересно, что такого он увидел в ней, причём сразу с порога? Или успел заранее навести справки? Недоумеваю, чем она может ему не нравиться.
Всё выясняется довольно быстро. На следующий день после нашего визита он звонит мне и приглашает на разговор, чем снова меня удивляет, он давно не вмешивается в мои дела.
– Сын, я не спорю, Николь – красивая и умная женщина. Возможно, не будь я женат, наверняка и сам приударил бы за ней. Но тебе уже тридцать, и нужно обзаводиться полноценной семьёй.
– Мы подали заявление, так что всё будет, как положено.
– Алексей, не буду ходить вокруг да около. Она – не та женщина, которая тебе нужна. Я понимаю, ты другой веры и других традиций, и не собираюсь предлагать тебе в жёны правильно воспитанную девушку из мусульманской семьи. Но зачем жениться на женщине с такой репутацией?
Давид говорит загадками очень странные для меня вещи.
– Тебя смущает, что у неё есть сын? – пока это – единственное, что приходит в голову.
– И это тоже, но…
– Когда ты женился на маме, тебя это не остановило!
– Да тут и сравнивать нечего! Твоя мама была вдовой. Она была официально замужем за твоим отцом, уважаемым человеком, ты родился и рос в полноценном браке. Да, так сложилось, что он погиб, и я с радостью протянул вам руку помощи. А что эта твоя Николь? Замужем никогда не была, у ребёнка в графе «отец» стоит прочерк. С кем она его нагуляла?
– Давид, тебя заносит. Меня не интересует, кто у неё был до меня. Это её личное дело. И, насколько мне известно, отец Миши умер ещё до его рождения. Может, они просто не успели официально оформить свои отношения!
– А ты спроси у неё!
– Да какая мне разница, что было семь лет назад?
– Помнишь Ризвана Бахрамова?
– Да. Ничего хорошего о нём сказать не могу, а плохое о покойниках – не положено.
Даже вспоминать не хочу, подонок он редкостный.
– Она была его невестой, они даже свадьбу сыграли, но она обманула его и оказалась шлюхой. И, судя по всему, ребёнка чужого пыталась ему подсунуть.
Холодею.
– Что значит «подсунуть»?
– А то, что она, вероятно, была уже беременная на момент свадьбы, потому что ребёнок родился быстрее, чем прошли девять месяцев.
– И что это доказывает? Знаешь, сколько рождается недоношенных детей?
– Ризван выгнал её, вернул отцу и аннулировал свадьбу! Думаешь, это шутки? Да я даже не представляю, насколько должна провиниться женщина, чтобы её вернули родителям!
– Давид, зачем ты меряешь её по своим меркам? В нашем мире большинство девушек теряют невинность до свадьбы. И никто их за это на кострах не сжигает! Твой Бахрамов – просто псих ненормальный, если отказался от такой женщины! И, прежде чем судить, неплохо было бы разобраться, почему он её выгнал!
Не вижу смысла дальше продолжать этот разговор и оправдываться, а потому прощаюсь и ухожу. Долго сижу в машине, не решаясь завести мотор и раздумывая, куда мне ехать. Я не привык прятаться от проблем, а потому еду домой, к Нике.
Едва дожидаюсь, чтобы Миша лёг спать, и тяну любимую на кухню.
– Хочу рассказать тебе одну историю.
– А это обязательно делать сейчас? До завтра не потерпит? – у неё игривое настроение. Меня прошивает разрядом тока от мысли, чем мы могли бы заняться вместо этого разговора. Но… Я должен.
Начинаю издали. Хочу выложить все подробности, хотя итог разговора известен заранее.
– Я тебе рассказывал, что мама вышла замуж за Давида больше двадцати лет назад, я тогда был чуть старше Миши. Отчим всегда относился ко мне, как к родному. У него есть дочь от первого брака – Дарина, на год старше меня. Она жила с матерью, но часто гостила у нас. А на лето Давид отвозил нас обоих к своим родителям. Там свежий горный воздух, приобщение к традициям для Дарины и всё такое. Я любил туда ездить, играть с дедом в шахматы, много читать в тишине, возиться с котятами и прочей живностью. И даже когда вырос, всё равно каждое лето гостил у них. В августе у бабушки Саты день рождения, традиционно к ней на праздник съезжаются все дети с семьями.
Николь слушает внимательно. Кое-что о своём детстве и юности я ей рассказывал, но не всё.
– Это было много лет назад. Как обычно, мы приехали все вместе. Я тогда только институт окончил и поступил в интернатуру. То есть теоретически знал, как что лечить и как себя вести с различными травмами, но практического опыта не было. Сосед выпил и зачем-то полез на крышу, но сорвался со стремянки и грохнулся вниз. Всё это происходило за городом, скорую вызвали, но ехала она долго. Прибежали за мной. Когда я увидел его ногу, чуть в обморок не упал, как девчонка-первокурсница, впервые попавшая в морг. Сломанная кость торчала из ноги, кровь хлестала. Мне всё-таки удалось взять себя в руки, до приезда врачей я наложил жгут, чтобы остановить кровь, и зафиксировал ногу шиной. Когда скорая прибыла, оставалось только погрузить соседа в машину и быстро отвезти в больницу. Без ложной скромности скажу, что спас ему жизнь – он бы истёк кровью раньше, чем подоспела квалифицированная помощь. Можешь представить, как я в тот момент собой гордился?
